Текст книги "Мышка и Часовщик (СИ)"

Автор книги: Иван Валеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Это оно? – спросил Часовщик.

– Да. – Мышка, подозрительно прищурившись, глянула на своего спутника. – Только я видела модель поновее...

Часовщик кивнул, обошел саркофаг и включил терминал. Он решил, что это все-таки не операционная – это мастерская. Не для лечения сюда приходили люди. Для ремонта.

Он принялся исследовать незнакомое оборудование.

– Тебе надо подобрать руку. Посмотри пока там, – и он мотнул головой в сторону приоткрытой двери, за которой, судя по всему, находился склад.

– А ты сможешь меня починить? – спросила Мышка.

Часовщик поднял голову.

– Ты мне веришь?

– Я... – Она закусила губу и вдруг покачнулась.

Часовщик выскочил из-за терминала и подхватил ее, стараясь не задеть культю.

– Мышка...

– Ничего. Я сейчас... – Она улыбнулась и вдруг прижалась к нему. – Да, верю.

– Хорошо. Раздевайся и ложись.

– А руку?..

– Я передумал. Надо сначала запустить диагностику.

Мышка кивнула, отдала ему плащ и начала раздеваться. Часовщик отвел глаза.

– Эй, – позвала она его.

– Что?

– Посмотри на меня.

– Успею еще...

– Нет.

Она подошла к нему, обняла одной рукой и заглянула в глаза.

– Вместе?

Часовщик ответил на ее взгляд. Провел пальцами по щеке.

– Вместе, – сказал он. – Ложись.

Мышка и Часовщик

Это похоже на таблицу. Раскинувшуюся от одного горизонта до другого таблицу, состоящую из маленьких и каких-то мутноватых квадратиков-ячеек.

Девочка приглядывается. Одна из таких ячеек отличается от остальных. На удивление чистая, словно светящаяся изнутри. Она притягивает девочку.

Обязательно надо узнать, почему.

Где-то далеко бьется стекло.

– Смотри, Июль, – улыбаясь, говорит отец и указывает на стену комнаты.

Девочка послушно смотрит. Стена прозрачная. Они с отцом словно ящерицы в террариуме. И сквозь стену...

Люди. Соседняя комната забита людьми. До отказа. Они прижимаются лицами к стеклу, колотят кулаками, даже зубами скрежещут, лишь бы прорваться...

– Видишь, Июль? – спрашивает отец.

Одна половина его лица улыбается, вторая... Девочка теряется в догадках. Может быть, это страх. Может быть – ненависть.

– Да, – говорит она.

Голос не ее. Совсем другой, постарше и какой-то скрипучий, словно из битого коммуникатора. Девочка касается рукой горла.

К ним в комнату вваливается человек. Прорвался. Он падает на пол лицом вниз, но успевает выставить руки. На человеке черная куртка и ботинки – больше ничего. Поднимает лицо, смотрит на девочку.

Она опускает взгляд. Можно было бы попытаться вспомнить, где она видела этого человека, но внизу, под стеклянным полом, мелькает бледная тень. Сначала девочке кажется, что это какая-то рыба – только она не плывет, она ползет по той стороне пола, цепляясь за стекло пятью щупальцами, растущими там, где у рыбы должна быть голова.

Это не рыба. Это рука. Добравшись до человека, она хватает его за болтающиеся гениталии и утягивает сквозь пол.

Снова где-то разбивается стекло.

– Вот так с ними и надо. – Отец поворачивается к девочке и удовлетворенно кивает. – Так, как я тебя учил.

– Ты предал меня.

Лицо отца застывает.

– Нет, Июль, – говорит он, делая шаг вперед. – Просто людей слишком много...

Девочка взмахивает левой рукой. Отец отшатывается. У нее из плеча растет клинок, белый, в грязно-серых разводах, сгибающийся там, где должен быть локоть.

– Я. Не. Июль, – произносит девочка, выделяя каждое слово.

Она хватает отца правой рукой за волосы и одним взмахом клинка отсекает отцу голову. Крови нет. Тело отца оседает, выбросив из себя облачко черного пепла. Пепел медленно разлетается по всей комнате.

– Ты не Июль, – соглашается голова отца чужим голосом, который необходимо вспомнить.

Все остальное кажется неважным. Даже то, что рука, которая держит эту голову – грубый механический протез.

Пальцы разжимаются.

– Мышка!

Девочка смотрит вверх. На потолке висят механические часы.

И она проваливается сквозь время.

– Мышка!

Девочка широко раскрыла глаза. Ничего. Мрачно-розовый фон (она никогда не думала, что бывает такой цвет – мрачно-розовый) и пара фиолетовых пятен, выписывающих пьяные восьмерки над ее запрокинутым лицом.

Девочка попыталась сесть – и не смогла. Что-то сковало все ее тело. Она парализована?

– Не паникуй! Все хорошо. Подожди, пожалуйста.

Она повернула голову влево, откуда раздавался голос. Ничего.

'Что со мной?', хотела спросить она. Не вышло. Получилось какое-то шипение, и все.

– Не спеши, – сказал голос мягче, и девочка вспомнила, кому он принадлежит. – Я еще не убрал фиксаторы. Поэтому ты не можешь двигаться. А если я их сейчас уберу и ты попробуешь встать, то разобьешь нос о колпак. И нам еще и его придется менять.

Июль чуть улыбнулась. Стало гораздо легче. Она попыталась расслабиться и снова закрыла глаза. Странно, но фон так и не изменился, и пятна по-прежнему наматывали петлю за петлей, мешая сосредоточиться.

– Как ты себя чувствуешь?

– Пятна, – прошептала девочка и обрадовалась – удалось!

– Красивые?

Мышка широко распахнула глаза – и засмеялась. Голос возвращался. Потом смех сменили слезы.

– Не очень, – ответила она.

– Сейчас пройдут, – уверенно сказал Часовщик.

Что-то загудело. Мышка решила, что это, наверное, убирается тот самый колпак.

– Постарайся пока не шевелиться. Сейчас я сниму фиксаторы.

– Хорошо...

Странно, но теперь голос Часовщика раздавался как бы с двух сторон: слева погромче и более механический, а тихий и более живой – со стороны изножья ее саркофага.

Снова загудело, и девочка почувствовала, как мягкое, едва заметное давление на ее голову исчезло.

– Не спеши, – в который уж раз повторил Часовщик.

Раздались шаги. Потом... По глазам ударил яркий свет, заставив зажмуриться.

– Все. Попробуй сесть. Только медленно.

Медленно?! Девочка ухватилась руками за края саркофага и села. Голова закружилась. Она прижала ладони к глазам и...

У нее снова две руки.

Девочка осторожно отняла ладони от лица и открыла глаза.

– Получилось? – спросила она тихо.

– Наверное. Помнишь, как тебя зовут?

– И...

Она закусила губу. Июль больше нет. Так звали ее левую руку, ту, что осталась в квартире Эмиля.

– Мышка, – ответила девочка.

– Мышка, – повторил Часовщик устало. – Верно...

Она испугано взглянула на него. Мужчина стоял, облокотившись о бортик медицинского саркофага, сильно ссутулившись и низко опустив голову. Длинные волосы скрывали лицо, липли к покрытому испариной лбу.

Мышка протянула правую – живую – руку и коснулась его щеки. Щека была холодной, колючей от щетины.

– Сколько времени? – тихо спросила она.

Он поднял голову и прижал ее ладонь к щеке. Мышка ужаснулась. Лицо мужчины было не просто бледным – оно было каким-то сине-серым, с глубоко запавшим глазом.

– Да тебя самого к врачу надо!

– Ничего. – Он коснулся губами ее ладошки и с видимым усилием выпрямился. – Устал очень. Дальше будет проще... Только извини, я тебе сейчас не помощник. Сама выберешься?

И он убрал часть бортика саркофага.

Мысли

Апрель недоуменно смотрела на дверь, закрывшуюся за спиной господина Касареса. Девушка уже не помнила, когда такое было последний раз, чтобы мужчина после разговора с ней просто вставал и уходил.

А может, господин Касарес предпочитает мужчин?

Апрель вздрогнула. Не тронет же он отца? Да нет... Но если тронет – ему не жить.

Девушка уселась на кровать, сжала ладони коленками. Работа... Новая-то она, конечно, не новая, но кто знает? Как там сказал господин Касарес? 'Я не хочу тебя шантажировать', сказал он. Может, и не соврал... Но ведь отец-то у них в руках! И без его ведома ничего предпринимать нельзя. Отец сам просил. Допустим, из страха перед господином Касаресом...

Нет! Отец не боится! Просто он знает как лучше для них, и поэтому пока нужно слушаться новых работодателей...

– Как же нас поймали? – пробормотала Апрель. – Неужели – Июль...

Она зажмурилась. Отец подозревает Июль. Не говорит – они ведь сестры... Но Апрель – его дочь! Какое ей дело до того, что думает сестра?

А ведь есть. Если Июль их предала, ее следует наказать...

Господин Токтас сидел на стуле, положив руки на колени. Взгляд его упирался в стену, за которой находилась его дочь. В одиночестве. Касарес зашел к ней, побыл там минут, может быть, пятнадцать, потом заглянул к нему, пожелал доброй ночи и убрался.

Но перед этим сказал: 'Господин Токтас, будьте любезны, загляните завтра в полицейский участок и оставьте заявление об исчезновении младшей дочери'.

В голове не укладывается! Здравствуйте, господин офицер такой-тос, можно вас на минуточку... Я тут где-то дочь про... это самое. Пропрелюбодействовал. Так вот, нельзя ли ее найти?

И ведь понятно, что никуда он не денется, заглянет, заявит, обговорит размер вознаграждения нашедшему...

Спать. Все – завтра.

Игорь лежал на спине, уставясь в незнакомый потолок и прислушиваясь к тихому дыханию спящей девочки. Она что-то пробормотала и потерлась щекой о его плечо. Игорь погладил ее по волосам и закрыл единственный глаз.

Не уснуть. Несмотря даже на то, что усталость не проходила. Навалилась как могильная плита. А ведь утром им надо будет уходить, чем раньше, тем лучше. Правильнее было бы уйти сейчас, но девочке нужно поспать. Сегодня ей и так досталось.

Паскудный мир...

Маленькая совсем. Старше дочери, конечно... Была бы старше.

Он-то здесь зачем? Перед мысленный взором Игоря вдруг встала река. Надо было утонуть. Он должен был утонуть. А вместо этого он попал сюда... чинить маленьких девочек.

Может быть, это такой ад. Да, но чем он тогда хуже предыдущего?

Полицейский Рамирес жевал бутерброд с чем-то, отдаленно напоминающим жареную рыбу, и нетерпеливо поглядывал на часы.

Гарсия запаздывал.

Подошла официантка, женщина средних лет... тощая как скелет. Рамирес, сдержав смешок, попросил принести еще кофе.

Где чертов Эмилио?

Альварес будет недоволен. Рамиресу не очень хотелось расстраивать старшего по званию. Не любил он этого. Жизнь полицейского и так не особенно спокойна.

Но, похоже, придется.

Старик Зен выглянул в окно и увидел, что та самая девочка, которой он подсказал, где можно найти доктора, стоит на эскалаторе, а рядом с ней возвышается мужик в черном.

– Ну вот, нашла дружка для подружки, – хихикнул Зен. – А мне пожадничала...

Потом он подкинул на ладони несколько металлических треугольничков и спрятал их в карман. Он не в обиде. В городе найдется сколько угодно девочек, готовых показать ему своих подружек. Это ведь совсем не больно... ну, почти...

Ищейка

Офицер Маттео Альварес, шагая через ступеньку, поднялся на крыльцо полицейского участка и потянул на себя тяжелую дверь. Та протестующе заскрипела. Альварес работал в этом здании уже шестой год и все эти пять с чем-то лет пытался понять, на кой дьявол им нужен этот треклятый антиквариат? Почему нельзя поставить нормальные автоматические раздвижные двери?

Что за непонятные традиции?

Альварес был недоволен. Гарсия пропал два дня назад, как раз когда Альварес собрался выйти на него и предложить небольшую сделку. Информация в обмен на информацию. Шанс был довольно сомнительный, Гарсия наверняка бы уперся, и тогда без вмешательства господина Касареса не обошлось бы... Но все равно стоило попытаться сунуть лом в вертящееся колесо Золотого Круга и посмотреть, что из этого получится. Главное – вовремя отскочить.

А тут еще этот слизняк Токтас... Альвареса передернуло. Хотя, казалось бы, ну что такого, пришел человек, у него пропала дочь, на проспекте Креонта, нигде не могу найти, ах, как бы с ней чего не случилось, офицер, она ведь совсем еще ребенок...

Альварес ему не поверил с самого начала. Заявление, конечно, было принято, но офицер поднял файлы, связанные с господином – хотя какой из него 'господин' – Токтасом и обнаружил, что у него три года назад уже успела пропасть жена.

– Эй, Ма! – Офицер Фернандес похлопал Альвареса по плечу. – Там тебя женщина дожидается.

Тот вздрогнул, вырванный из собственных мыслей. Оказывается, он уже несколько минут стоял перед кофе-машиной, размеренно нажимая ребром зажатой в пальцах монетки на кнопку выдачи пустого стаканчика.

– Женщина с утра – это хорошо, – пробормотал он, опуская монетку в прорезь автомата и выбирая себе кофе. – Которая?

– Ну, эта... – Фернандес прикрыл сложенной лодочкой ладонью нос и рот.

Альварес закрыл глаза. Вот только ее сейчас не хватало!

Но с другой стороны, он ведь сам, лично, подписал ее на поиски Июль Тактос. Может, хотя бы одной проблемой меньше станет.

Госпожа Зитц сидела на вертящемся стуле офицера Альвареса, вытянув длинные, серого пластика ноги, и перелистывала механическими пальцами страницы книги офицера Альвареса, которая до того тихо-мирно лежала в верхнем ящике стола офицера Альвареса.

Офицер Альварес встал над своим столом и сунул руки в карманы форменных офицерских брюк.

– Зайдите, пожалуйста, попозже, – проскрипела Зитц сквозь динамик, встроенный в закрывающий ее лицо респиратор, не отрываясь от книги, – офицер Альварес должен вот-вот подойти.

– Доброе утро! – угрожающе сказал офицер Альварес.

Зитц подняла голову и окинула внимательным взглядом мужчину.

– А, так он уже здесь... Здравствуйте. – Она закрыла книжку, бросила ее на стол и объявила, демонстративно вытирая руки о светло-серый плащ: – У вас ужасный вкус.

Альварес поперхнулся. Другой бы на месте этой женщины!.. Впрочем, другому бы не разрешили сидеть за его столом. А для этого набора запчастей условно женского пола почему-то делалось множество разных исключений.

– Приносите с собой! – наконец нашелся он с ответом и тут же решил сменить тему: – Что-нибудь узнали?

– Не уверена. – Зитц легко, в один прием поднялась со стола, уступая офицеру его законное место. – Во-первых, вы в курсе, что ваш заказчик – сутенер?

– Господин Токтас?

– Да.

– Это не запрещено законом, – помедлив, ответил Альварес.

– У собственных дочерей, – тут же добавила Зитц.

Офицер поморщился.

– Нет, не в курсе. Спасибо. Можно было бы догадаться, – сказал он. – Впрочем, даже это уже не запрещено...

– Вам виднее.

– Именно. Что-то еще?

– Он работает на господина Касареса.

Маттео Альварес плюхнулся на стул и подпер ладонью щеку. Оказывается, ему очень многого 'не хватало'. Зато теперь хватит с лихвой.

– Точно? – спросил он после паузы.

Зитц молча смотрела сверху вниз.

– Зачем он Касаресу?

– Он? Хотя бы затем, что у него есть еще одна дочь. Постарше.

– Верно... как ее...

– Апрель.

– Романтика.

– Я бы назвала это немного иначе. Но дочь он все-таки предпочел бы живой.

Альварес прищурился. Он был уверен, что Зитц там, под своей маской, вовсе не улыбается. И не потому, что не может. И еще он подумал о конкурентах Золотого Круга Аскэ. Кому из них можно было бы подсунуть одну из дочерей господина Токтаса?

– Значит, господин Касарес...

– Да. – Зитц кивнула. – И еще. Сейчас в Золотом Круге кадровые пертурбации...

– Как?!

– Пер-тур-ба...

– А что это? – перебил ее Альварес.

– Перестановки.

Офицер побарабанил пальцами по столу.

– В следующий раз принесите мне, пожалуйста, словарь.

– Какой?

– Который вы читаете перед сном... А про эти ваши пер-туб... тьфу, перестановки я вам могу сказать. Пропал некто Эмилио Гарсия, один из молодых второстепенных помощников господина Касареса. Не слишком осторожный. Предполагалось, что он может стать левой рукой Касареса – правой там работает некто Теофил Брисенос и от него просто так не избавишься...

– А от Гарсии, стало быть, избавились?

– Кто знает. Но сегодня утром я подумал, что тут есть какая-то связь. Может быть, господин Токтас... – Альварес передернул плечами и оборвал себя: – Хотя, какая из него левая рука...

– Ну, если он левша...

Альварес сморгнул.

– Шуточки у вас, госпожа Зитц. Кроме того, не так давно Круг лишился еще двоих человек, и тоже не рядовых, разумеется...

– Значит, вы за ними следите?

– Издеваетесь? А как же.

– Хорошо, – Зитц провела ладонью по тому, что у нее заменяло волосы. – Я отправлюсь на Мост. Может быть, она там...

– Полиция проверяла...

– Полиции там даже вчерашнюю газету не продадут. А заодно надо выяснить, не был ли господин Гарсия любителем маленьких девочек.

Она развернулась и пошла к выходу.

– Зитц! – окликнул ее офицер Альварес. – Все время хочу вас спросить. Зачем вам эта маска?

Женщина коснулась рукой респиратора.

– Чтоб труднее узнать было.

Новый заказ

Зитц спустилась с крыльца полицейского участка, сунула руки в карманы и, развернувшись через левое плечо, неспешно зашагала вниз по улице, сосредоточенно глядя под ноги. Надо было подумать о деле... думать о котором совершенно не хотелось, потому что чем дальше, тем меньше ей нравилось происходящее.

Итак. Отец три дня назад потерял дочь. Ищет. Это понятно. Отец у нас сутенер. Гнусненько, но – что делать, каждый выживает как умеет. Тоже понятно. Недавно – не позднее двух дней назад – этот самый отец-сутенер присоединился к Золотому Кругу Аскэ и теперь работает на господина Касареса. Стало быть, в обмен на некие услуги наш господин Токтас получает достаточно серьезную защиту и, вероятно, стабильный заработок. Иначе зачем ему это?

Конечно, на него могли надавить... Тогда становится интересно, что за услуги понадобились господину Касаресу?

Зитц двигалась среди потока людей, постепенно становившегося все более плотным. За те полтора года, что она провела в Аскеуне, она уже успела привыкнуть к несколько болезненному интересу, что вызывала у окружающих ее персона. Большинство жителей – те, кому это было по карману – предпочитало соответствовать здешним стандартам красоты. С уровнем развития косметической хирургии – 'хирургии тщеславия', как сказал кто-то в припадке откровенности – эта задача была вполне выполнимой. Разумеется, имелись и индивидуумы, шедшие наперекор эстетическим устремлениям окружающих, но они делали это по каким-то своим личным глубоко идейным соображениям... которые также воплощали в реальность люди в голубых халатах и резиновых перчатках.

Зитц выделялась даже в толпе 'выродков'. И пусть ее тело скрывал длинный серый плащ, закрытое респиратором лицо и зеленые лианы на голове притягивали недоуменные взгляды. Не самое лучшее свойство для самостоятельной ищейки – но ей это не мешало.

– Госпожа Зитц?

Она остановилась, все так же не поднимая головы. Дорогу преграждали четыре ноги, одетые в мужские черные брюки с идеальными, как ей показалось, стрелками и обутые в черные, до блеска начищенные мужские же туфли.

Извращенцы. В таком виде в половину девятого утра...

Зитц медленно подняла голову.

– Извините, мальчики, – сказала она, задумчиво разглядывая сверкающий золотой кружок на лацкане черного пиджака одного из мужчин, – сегодня свое я уже отработала.

– Где?

Зитц взглянула на вопрошавшего. Высокий стройный молодой человек. Широкие плечи. Блондин. Девочки, наверное, без ума...

– В полицейском участке.

Второй кашлянул. Он был постарше, пониже ростом, но пошире в плечах и, вероятно, значительно опытнее по части общения.

– Госпожа Зитц, мы насчет вашей основной специальности.

– Тогда я вас слушаю.

– Ну не здесь же! – широко улыбнулся старший. – Прошу за мной.

С этими словами он решительно развернулся на каблуках. Блондин пропустил вперед Зитц и пошел следом за ней.

– Надеюсь, вы угостите даму кофе? – сказала она в спину старшему.

– Разумеется.

– Чувствую себя польщенной.

– Что? – старший чуть приостановился.

– По-моему, ваш молодой коллега на меня пялится, – сказала она и обернулась, перехватив взгляд блондина.

Тот вскинул голову – и чуть покраснел. Неужели и впрямь?..

Они дошли до небольшого бара.

– Между прочим, в это время здесь не обслуживают, – заметила Зитц.

– Ну за кого вы нас принимаете?! Разве мы пригласили бы даму туда, где не обслуживают? – возмутился старший и широким жестом распахнул дверь: – Прошу!

Зитц вошла в сумрачный зал. Из музыкального автомата играла негромкая музыка, стулья кверху ножками стояли на столах, пол под ними влажно поблескивал. Человек за стойкой меланхолично перетирал большие кружки толстого стекла.

– Никогда еще не была здесь в такое время.

– Плащ снимете? – спросил старший.

– Пожалуй, нет.

– Как вам будет угодно... Кофе?

– Да. Черный, крепкий, без добавок – И подчеркнула со значением: – Любых добавок.

– Ни-ни. Ни в коем случае. Мы в вас нуждаемся... Кроме того, госпожа Зитц, я видел вас в деле что-то около года назад, в трущобах, и до сих пор под впечатлением... Дольфо, – обратился старший к блондину, – сорганизуй нам, пожалуйста, два кофе.

Блондин коротко кивнул и отправился за стойку, а старший отвел Зитц в уголок и снял со столика два стула:

– Прошу.

Зитц села, положила ногу на ногу и откинулась на спинку стула.

– Я вас слушаю.

– До кофе – никаких разговоров о делах.

– Ну, тогда хоть скажите, как вас называть.

– Называйте меня Маркусом.

– Отлично. Маркус... Значит, господин Маркус, вы работаете на Золотой Круг.

Маркус потер большим пальцем значок:

– Я в нем состою, если не возражаете.

– Не возражаю. Но мне казалось, что у вас достаточно своих сотрудников.

– Опять вы о работе! – возмутился Маркус. – Ну почему вам так не терпится?..

Подошел молчаливый Дольфо, принес подносик с двумя чашечками кофе, поставил его на стол и испарился, едва Маркус успел сказать 'спасибо'.

– Извините, но чтобы это выпить, мне придется снять маску, – честно предупредила Зитц.

– Ну что вы...

Зитц отстегнула респиратор и положила его на стол. Маркус, копавшийся во внутреннем кармане пиджака, чуть заметно вздрогнул и после некоторой паузы все-таки отвел взгляд.

– Я вас слушаю, – сказала Зитц, отпив кофе.

– Да-да... Да. – Маркус вытащил из кармана пачку сигарет и бросил ее на стол, потом достал красивое черное с коричневым портмоне. – Ну где же?.. А!

На стол легла фотография размером приблизительно с ладонь. Он пододвинул карточку к женщине, затем повернулся к стойке, помахал рукой и ткнул пальцем в висящий над столиком абажур.

Зажегся тусклый свет.

– Мы хотели бы найти эту девочку, – сказал Маркус. – Чем быстрее, тем лучше. Восемь тысяч президентских. Если вы сможете справиться в пределах трех дней, мы удвоим сумму.

Зитц осторожно подхватила карточку со стола. Фотография была точной копией той, что ей вчера вручили в полицейском участке.

– Кто это?

– Дочь одного из наших знакомых. Понимаете, дружеское участие... – Он не договорил и сделал неопределенный жест рукой. – Насколько я знаю, вчера наш знакомый обратился в полицию. Но если быть совсем откровенным, мы бы предпочли найти ее раньше...

– Дружеское участие?

– Ага. Там на оборотной стороне ее данные и во что она была одета в последний раз.

– 'Черная мужская куртка', – пробормотала Зитц. – 'Июль'... Ее правда так зовут?

– Да.

– Проспект Креонта... Он длинный. А поточнее?

– Увы.

– Почему она пропала?

– Вы беретесь за это задание? – спросил Маркус.

– Еще буквально пара вопросов, и я отвечу наверняка.

Маркус нахмурился.

– Разве так уж важно, почему она пропала?

– Да. От этого зависит... ну, хотя бы, будет ли полиция замалчивать, что девочка уже найдена. Вдруг она сбежала от отца и тому были серьезные причины?

– Вон оно что... Нет, к сожалению, сбежала она от Золотого Круга. Натворила глупостей... и может натворить еще.

– Опасна?

– Очень может быть.

Зитц снова пробежала глазами по написанному на карточке. Насторожилась.

– Как это – 'без левой руки'?

Маркус молча чиркнул пальцем по левому плечу.

– Хорошо. – Зитц решительно сунула фотографию в карман. – А что делать, если девочка мертва? В конце концов, потеря крови...

– Потери крови почти не было, – буркнул Маркус. – Знаете, что такое 'резак'?

– Ясно. И все-таки...

Мужчина встал.

– Предоставьте нам доказательства ее смерти. Сумма... сумма останется прежней. Задаток, – он достал из портмоне четыре пятисотенные бумажки.

– Хорошо. Что ж... С вами приятно иметь дело.

– Взаимно.

– Могу я побыть здесь еще немного?

– Сколько пожелаете, – Маркус улыбнулся. – Еще кофе?

– Да, если можно... И контактный телефон этого молодого человека... Дольфо?

– Мне придется вычесть стоимость этой информации из вашего гонорара.

Мертвая река

Выйдя из бара, Зитц свернула в ближайший проулок, который должен был вывести ее на проспект Креонта. Когда она обогнула мусорные баки, сгрудившиеся посреди проулка, ее окликнули.

– Девушка, можно вас?

Зитц остановилась и внимательно посмотрела на парочку еще не совсем проснувшихся молодых людей, вышедших из-за дома по правую руку. Они тоже притормозили, вгляделись – и вдруг исчезли. Моментально. Видимо, телепортацию все-таки изобрели.

Ну да и черт бы с ним. Зитц сейчас куда больше беспокоила лавина совпадений, обрушившаяся на ее голову. Потому что так не бывает: получить один и тот же заказ от двух, прямо скажем, противостоящих структур... Поправка: полиция в данном случае играет роль промежуточного звена, а заказ в любом случае исходит от Золотого Круга Аскэ.

Знал ли о полицейском задании Маркус? Следует предположить, что знал, потому что наверняка Круг имеет информаторов в каждом участке.

Противоречат задания друг другу? В общем и целом – нет. Девочка – если, конечно, будет найдена – все равно попадет обратно к папочке. Через полицию или через Золотой Круг...

Зато господин Маркус – кстати, интересно, это имя или фамилия? – подкинул крайне интересную информацию, которой у офицера Альвареса не было и быть не могло. Девочка 'натворила глупостей' и теперь ходит в мужской куртке, зато без левой руки. Куртку она, вероятно, забрала у того, кто отрезал ей руку, как сказал господин Маркус, резаком. Зитц уже успела ознакомиться с действием этого не столько оружия, сколько инструмента. Хорошая вещь.

Что там сказал Альварес? 'Пропал некто Гарсия'... А нет ли здесь...

Тут Зитц обнаружила, что движется в плотном потоке людей вдоль по проспекту Креонта, и вскинула голову, чтобы осмотреться. Оказалось, что она находится как раз рядом с закусочной, в которой прошлым вечером ей удалось узнать, что девочка действительно была здесь. Очередь оказалась небольшая, всего четыре человека, и Зитц решила, что неплохо бы чем-нибудь перекусить, а заодно задать еще один-два вопроса. Она встала за полноватой девушкой в излишне обтягивающем зеленом комбинезончике и припомнила вчерашний разговор.

Продавец, высокий и бледный как смерть без грима мужчина неопределенного возраста, равнодушно глянул на фотографию девочки и молча кивнул.

– Давно ты ее видел? – спросила Зитц.

Еще один кивок.

– Когда?

Мужчина чуть заметно улыбнулся синеватыми губами и поскреб ногтем указательного пальца по столешнице. Зитц пододвинула к нему десятку президентских.

– День прошел. – голос у мужчины оказался тихим и каким-то бесцветным. – Должны завтра появиться.

– С кем она ушла, ты, конечно, не видел.

– Вечер – горячее времечко.

Наконец, подошла очередь Зитц.

– Привет, – сказала она смертеподобному продавцу. – Будь добр, парочку панини.

Продавец криво улыбнулся.

– Девочка не появлялась?

Он вскинул брови.

– Девочка. Ты говорил, она тут работала под присмотром отца.

– А-а-а, – протянул продавец. – Нет. Вот, прошу.

Зитц протянула ему пару монет, но продавец, к ее удивлению, взял только одну.

– Два по цене одного. За счет фирмы. Только будь добра, завтракай где-нибудь в другом месте. Не пугай мне народ.

– Здравствуй. Давно не виделись, – проскрипела Зитц.

Несколько человек – в основном мужского пола – испуганно вздрогнули. Один даже малодушно шарахнулся в сторону, но сообразил, что женщина – если это действительно женщина – обращается не к нему.

Зитц стояла на набережной, глядя в русло высохшей реки, забитое мусором настолько, что не было видно дна.

А может ли быть 'набережная', 'русло', 'дно' у реки, которой нет? Река ушла – и как прикажете называть то, что осталось?

Зитц подобные экзистенциальные вопросы беспокоили мало. На самом деле она размышляла, где бы устроиться на завтрак. И о том, что неплохо бы уже начать выполнять свою работу.

Людей в вестибюле было немного. Зитц постояла немного в дверях и решительно направилась к четырем старикам, сидящим рядом с большой железной бочкой. В бочке было прорезано неровное отверстие. Оттуда шел дым. Готовят. Крыс, наверное, что тут еще можно готовить?

Разве что собак.

– Доброе утро, господа.

В ответ раздалось несколько смешков.

– И тебе привет, красотка, – откликнулся старик в трех или четырех пальто, напяленных одно на другое. – Присаживайся. Не желаешь ли?..

И он указал подбородком на бочку. Там действительно жарились несколько крысиных тушек.

Зитц опустилась на колени, клацнув протезами по ободранному бетонному полу. Развеселившиеся было старички прижухли. Насторожились, поглядывая то на нее, то на старикана, который ей ответил. Словно он накликал беду.

– Меня зовут Зитц.

– Зови меня Гучи, – сказал старик в трех или четырех пальто. – Ну так как? У нас была удачная ночь, можем и поделиться.

– Благодарю, уважаемый Гучи, я не настолько голодна.

Снова раздались смешки.

– Так что ж привело тебя сюда, госпожа? Ты ведь не из общества защиты животных?

– Вы правы, господин Гучи. Вот это, – Зитц показала две купюры, каждая в десять президентских, – я оставлю за приятную компанию и потраченное время. И не откажусь от вашей помощи.

Гучи неторопливо протянул маленькую сухую ладонь и взял деньги из механических пальцев. Зитц отметила про себя, что руки у старика не дрожат.

– Сдается мне, ты улыбаешься, госпожа, – объявил Гучи, засовывая деньги во внутренний карман одного из своих пальто. – Это приятно... Так чем мы можем помочь тебе?

– Взгляните. – Зитц подала старику фотографию Июль. – Я ищу эту девочку.

– Такая малышка, – пробормотал Гучи, вглядываясь в фото. – А с чего ты взяла, что она здесь?

– Девочка сбежала от отца. Произошло это на проспекте Креонта. Вряд ли она сунулась в трущобы – слишком далеко, да и опасно.

– Когда это произошло? – поинтересовался Гучи, передавая фотографию своему соседу, длинноволосому деду в сером свитере.

– Два дня назад.

– Э, ну так это когда было, – протянул с непонятной грустью высокий лысый старикан с ястребиным носом. – Тебе, госпожа Зитц, еще повезло, а то попробуй тут вспомнить, как тебя вчера звали...

– Кого? – встряла в разговор единственная в этой мужской компании старуха.

– Меня, – отозвался Ястребиный нос. – Или вон Гучи.

– А-а-а... А как?

Старики рассмеялись, но как-то не слишком весело.

– Девочка была ранена. Без левой руки, вот так...

– Ну, госпожа, ты хоть на себе-то не показывай, пожалуйста!

Зитц застыла, воззарившись на длинноволосого. Ей едва ли не впервые напомнили о давно уже забытых суевериях ее мира.

– Кроме того, ты понимаешь, – сказал Гучи, – мы ведь иногда спим. Поэтому могли и пропустить... А давно ли она лишилась руки?

– Два дня назад.

– Жаль. Такая маленькая... Но она, скорее всего, как пришла, так и ушла. Если вообще приходила.