Текст книги "Мышка и Часовщик (СИ)"

Автор книги: Иван Валеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Валеев Иван
Мышка и Часовщик

Июль

Улицы Аскеуна всегда полны людей, и город отмеряет уходящее время по смене настроения разношерстной толпы. Утром и вечером люди спешат, и атмосфера накаляется, днем она несколько остывает, а ночью... Ночью воздух пронизан нетерпением и жаждой развлечений. Эта жажда распространяется среди людей подобно средневековой чуме. Жаждущего интересует только одно: найти чем утолить свою – и только свою – жажду.

Ну и еще – сговориться о цене, но жители Аскеуна умеют торговаться.

Эмилио Гарсия шел медленно, не глядя по сторонам, равномерно выбрасывая вперед руку с тонкой черной тростью и с громким стуком, хорошо различимым в ночном шуме города, впечатывая наконечник трости в дорожное покрытие. Но как бы медленно он ни шел, никто из обгонявших не бросал на него косых взглядов, не шипел злобно или презрительно вслед, и уж тем более – не пытался столкнуться. Напротив, люди старательно уходили от любого возможного контакта.

Нет, его здесь никто не знал. Ну, может, почти никто. Но в городе, а особенно – ночью, быстро учишься вычислять тех, кто несет с собой неприятности и не приминет переложить их на подвернувшиеся плечи...

– Па-ап, а мне вон тот дядя нравится! Можно, а?

Гарсия остановился и развернулся на каблуках в сторону источника голоса. Кто-то от неожиданности врезался в его плечо, торопливо пробормотал извинения и растворился без следа.

Наплевать.

У стены рядом с уличной закусочной стояли двое. Невысокий, нарочито небрежно одетый мужчина поглядывал на Гарсию сквозь стеклышки очков, насмешливо изогнув бровь. Его рука лежала на тонкой шейке девчушки хорошо если четырнадцати лет, коротко стриженой и одетой слишком легко для ночной прогулки: торчащие соски практически незаметных грудей отчетливо проглядывали сквозь тонкую ткань розовой футболки.

– Пап! – громким, на всю улицу слышным шепотом сказала девчушка, в притворном испуге тараща глаза, – он смотрит!..

Сердце Гарсии забилось быстрее. Он в два шага пересек тротуар и остановился рядом с этой парочкой. На первый взгляд, все было ясно: не слишком-то любящий папаша предлагает дочурку всем желающим, цена договорная. Но – только на первый.

Эмилио Гарсия повидал множество разных женщин, но подобного сочетания невинности и порочности, что проявилось на лице девочки, когда он взглянул на нее, до сих пор не встречал ни разу.

– Приятная ночь, не правда ли? – спросил папа. – Господин желает сделать ее еще приятнее?

– Желает. Может, и не всю, но пару часов – наверняка.

– Господина трудно не понять... да, Июль? – очкарик потрепал девочку по голове, и та вдруг оказалась рядом с Гарсией и повисла на его руке.

Он рассмеялся:

– И что же вы хотите взамен?

Гарсия приложил ладонь к сканеру электронного замка и, когда дверь отодвинулась в сторону, сделал приглашающий жест:

– Входи.

Девчушка вошла в прихожую, повесила свою сумочку на вешалку для одежды. Стащив с ножек потрепанные спортивные ботиночки, вбежала босиком в единственную комнату квартиры, завертела головой. Гарсия с усмешкой смотрел на нее.

– Нравится?

– Почти как в музее, – восхищенно сказала девочка, подскочила к одному из висящих на стене пейзажей, осторожно потрогала пальчиком покрытый краской холст. – Настоящая? Хочу-хочу-хочу!

– Это копии, – отозвался Гарсия, снимая плащ.

– Но ведь их рисовали руками?

– Ну да. Писали. Красками... Июль, так?

– Да... Красками... – Девочка взобралась на сиденье кресла, приблизила носик почти вплотную к висящей над ним картиной. – Здорово. Копии... Настоящие же!

И она шумно втянула носом воздух. Гарсия усмехнулся. Что это: спектакль специально для него или девочка и впрямь что-то там чувствует?

Захотелось выпить. Он плеснул себе немножко виски, позвал:

– Эй... Июль. Будешь?

Она обернулась, посмотрела на бутылку.

– Давай.

Пока он наливал ей, девчушка спрыгнула с кресла и встала рядом, сцепив руки. Она взяла предложенную рюмочку, махнула ее залпом и зажмурилась, прижав кулачок к носу. Поморгала заслезившимися глазами, потерла лоб.

– Ух... крепкое...

– Разумеется.

Июль качнулась, ткнулась носом ему в плечо.

– Ой... Где у тебя ванная?

– Нехорошо?

– Чего? А... Нет. Просто помыться...

– Ты сегодня уже с кем-нибудь встречалась? – спросил Гарсия.

– Нет... Сегодня нет.

– Тогда – не надо.

– Ну я же!..

– Тебе не надо, – повторил он настойчиво, и девочка покорно кивнула:

– Хорошо. Не буду...

– А я вот, пожалуй...

– Вам тоже не надо!

'Умница девочка', подумал Гарсия, а она начала расстегивать пуговицы его рубашки, снизу вверх. Заглянула в глаза с той самой смесью невинности и порочности, которая так его возбудила.

Рубашка упала на пол, и Гарсия подхватил девочку и перенес ее на кровать.

– Мы ведь никуда не спешим? – уточнил он.

– Папа будет ждать сколько надо...

Гарсия кивнул, избавляя девочку от ее скудной одежонки. Трусики уже были влажные. Он уложил девочку на живот, погладил плечи, провел ладонями по спине, осторожно сжал ягодицы и коснулся губами копчика.

Июль двигалась, закрыв глаза и опускаясь все ниже, вбирая его в себя. Гарсия лежал на спине, закинув одну руку за голову, а другой придерживая девочку за талию, и любовался ее сосредоточенной мордашкой. Понять, нравится ей или нет, было сложно. Обычно он вообще не задавался такими вопросами, но тут...

Девочка вцепилась левой рукой в его бедро и застонала, вогнав коготки в кожу.

– Подожди меня, малышка, – усмехнулся Гарсия.

Она послушно кивнула, закусив губу, и быстрее задвигалась вверх-вниз, глубоко дыша.

Наконец, он излился в нее, и девочка, вскрикнув, опустилась вниз и замерла.

– Все...

Она приподнялась, выпуская мужчину из себя, наклонилась вперед – и в ее губы ткнулось что-то холодное и твердое. Июль отшатнулась назад и открыла глаза.

– Тише-тише, – сказал Гарсия; в левой руке он держал резак – на тот случай, если девочка все-таки решится напасть на него. – Сиди смирно, хорошо? Мне и впрямь понравилось, и я бы с удовольствием повторил бы еще разок-другой, но... Я, знаешь ли, предпочитаю живых девочек. Сядь.

– Я... испачкаю постель...

– Не страшно. Сядь.

Июль послушно уселась на краешке кровати, изо всех сил сжимая ягодицы. Гарсия ласково похлопал ее по попке.

– Ну, может быть, ты расскажешь, зачем все это?

– Что? Я просто... Вы мне и правда понравились, а не вы, так другой...

– Это приятно, конечно, но я не об этом, – Гарсия потер грудь слева; сердце снова забилось сильнее. – Я о том, зачем ты убиваешь людей.

Девочка вздрогнула и уставилась на него, стиснув зубы.

– Ты не можешь знать...

– Могу. Теперь – могу. Несколько моих друзей, из тех, что питают слабость к маленьким послушным девочкам, погибли после того, как отправились искать предметы своей, хм, страсти в этом районе. Так все-таки – зачем?

– Слишком много людей, – тихо сказала Июль. – Надо им помочь.

– Вон оно что, – Гарсия поморщился. – Помочь, значит... И как?

Девочка подняла левую руку, сжала-разжала кулачок. Слабо улыбнулась:

– Если вонзить в них ногти достаточно глубоко, они умирают сами...

Гарсия бросил взгляд на царапины на своем бедре.

– Этого достаточно? – спросил он.

Она оглянулась, кивнула:

– Ага, – и погладила его ногу.

Луч резака полоснул девочку по плечу, отделяя ее руку и сразу прижигая линию среза.

Июль расширившимися от ужаса глазами смотрела на обрубок. Потом перевела взгляд на мужчину. Его голова бессильно откинулась на подушку.

А потом к девочке пришла боль.

Июль, всхлипывая, разорвала рубашку мужчины и перетянула то, что осталось от руки, так крепко, как могла. В целом это было бесполезно, крови почти не было. Но девочка чувствовала: стоит сейчас остановиться – и она потеряет сознание.

Нельзя. Сначала надо предупредить отца.

Июль кое-как оделась, достала из сумочки комм, набрала номер отца и прижала аппаратик к уху, всовывая ноги в ботинки.

Отец не отзывался долго. Июль уже успела подергать ручку двери, вспомнить про ключ, найти его в кармане куртки убитого, надеть куртку на себя, сбегать в комнату за 'резаком' – а ответа все не было.

Сбросила звонок, перезвонила, попутно отпирая дверь и выходя из квартиры. Одной руки на все не хватало. Июль даже подумала, не вернуться ли за отрубленной...

– Да? Я... слушаю...

– Папа?

Она опустилась на колени поднять оброненный ключ.

– Июль, ты... Что с тобой? Ты где? – Потом спохватился: – Ты уже возвращаешься?

– Пап, я...

Что-то в голосе отца было не так.

– Ты где, Июль? Все в порядке?

– Я... да...Да, па, со мной все... в порядке... Я скоро приду, – сказала она и отключила коммуникатор.

Отец все знал. Июль поднялась и, пошатываясь, побрела к лифтам. Его наверняка взяли, и он даже не попытался ее предупредить. Слез не было. Июль прислонилась спиной к стене, слушая гул лифта. Потом вдруг дернулась и сбежала на лестничную площадку черного хода. Прижалась ухом к двери.

Лифт остановился на ее этаже.

– ...Надо было настоять! – резко сказал властный голос.

– Ну не хотел Эмиль...

– Еще бы он хотел! Кто его спрашивал? Зачем вообще ему понадобилось оставаться с ней наедине?

– Ну как же... такая девочка...

– Ты-то молчи уже! Она вообще не в твоем вкусе!

– Это почему?

Говорившие подошли к квартире того, кого они называли Эмилем – а Июль отодвинулась от двери и побежала вниз.

Выйдя на улицу, она швырнула коммуникатор в мусорный контейнер и побрела по улице. Изредка ее задевали проходившие мимо люди, и тогда плечо отзывалось болью, но это было где-то далеко, а здесь...

Он даже не попытался предупредить ее. Он не мог знать, успела она или нет. Он просто тянул время... Она ведь любила только его! Да, если бы он попытался предупредить, он бы наверняка погиб, но тогда она нашла бы способ отомстить за него! А сейчас...

Слез не было. Глаза сухие, не моргнуть. Сейчас в душе девочки образовалась пустота. Небольшая. Размером с отцовскую голову.

Июль добралась до набережной и свернула направо, вверх по течению реки – если бы в реке было чему течь. Впереди замаячила громада Моста Смерти.

Сначала он носил другое название. Неоновый Мост: огромное, тщательно выверенное здание, расположившееся сразу на обоих берегах реки подобно букве Н. Какое-то время люди опасались селиться или хотя бы работать в 'перемычке' между двумя башнями, но постепенно помещения стали заполняться – сказались привычка и мизерная арендная плата...

А когда вроде бы несильное землетрясение тряхнуло Аскеун, произошло то, чего никто не ждал: обвалилась верхняя часть башни, что стояла на правом берегу. Она-то и снесла 'перемычку' вместе со всем, что там находилось. Здание на левом берегу почти не пострадало и вскоре стало прибыльным, щекочущим нервы аттракционом для приезжих. До тех пор, пока река Аскэ не пересохла.

Теперь даже местные предпочитают держаться подальше от Моста Смерти. Место, говорят, несчастливое...

Но для Июль – в самый раз.

Пошатываясь, девочка вошла в пустой, гулкий вестибюль. Один из десятка лифтов все еще работал. Надо же. Но Июль решила, что не стоит оказываться в лифте ни с кем из тех, кто сейчас намеревался в него войти. Резак одинаково хорошо режет дыры в самых разных материалах.

Встав на медленно ползущий эскалатор, девочка поплотнее запахнула куртку и мельком подумала, насколько она сейчас привлекает к себе внимание. Ну да, маленькой девочке захотелось острых ощущений. Или она решил прогуляться по Мосту Смерти до конца и чуть дальше – такое иногда тоже бывает.

Июль поднималась все выше и выше, переходя с одного эскалатора на другой, пребывая в коконе какого-то отупения, а на его ненадежную оболочку накатывали волны боли, одна за другой. Пока оболочка держала...

Очередной эскалатор вдруг дернулся и замер, так что Июль едва не упала. Она встряхнулась и зашагала дальше.

– Эй, малышка, не хочешь поразвлечься? – окликнули ее, когда девочка добралась до все равно какого по счету этажа.

Июль молча взглянула на окликнувшего и коротко полоснула лучом резака, прочертив черную линию на стене. Ухмыляющаяся голова оборванца, оказавшаяся на пути луча, свалилась на пол.

– Слишком много людей, – прошептала девочка знакомое заклинание. – Слишком. Им надо помочь.

Индикатор заряда резака показывал, что еще на десяток выстрелов хватит. А там – посмотрим.

Хорошо иметь цель.

Человек с часами

Девочка ушла от эскалаторов на лестницу черного хода. Нужно было подумать... Впрочем, сейчас нужнее доктор. Или хотя бы горсть болеутоляющих.

В начале следующего лестничного пролета на ступеньках сидел старик, напевавший что-то себе под нос.

– Эй, – позвала Июль. Старичок поднял голову. – Здесь есть доктор?

– Зачем тебе доктор, деточка? – отозвался старик. – Что, подцепила какую-нибудь хворь, а? Эхехе... Нехорошо. Вот я в твоем возрасте... – тут он захихикал. – А нет, я как раз в твоем возрасте тоже искал доктора в первый раз, дружка-то своего подлечить... Так что... Хочешь взглянуть, кстати?

Июль медленно покачала головой, нащупывая в кармане резак.

– Не хочешь? Понимаю... Жаль. А вот я бы посмотрел на подружку твою, посмотрел бы, да... Чего б не посмотреть? Ну... Доктора, да. Ищи четырьмя этажами выше. Там будет офис, – он снова хихикнул, – да, офис Толстяка Эстрады. Он там пользует... всех, в общем, пользует... Так пользует... Сяк пользует...

– Спасибо. – Июль прошла мимо старика, который осторожно повел носом в ее сторону, и, уже дойдя до конца пролета, окликнула: – Эй, знаете... Шестью этажами ниже лежит человек. Думаю, он будет не прочь с вами расплатиться.

– И на том спасибо, внучка. Хотя, подружку бы, эх... Ну, ладно...

Старик знакомо причмокнул, кряхтя поднялся и зашаркал вниз. Июль поежилась. Неужели она тоже когда-нибудь станет такой?.. Такой...

И отец – тоже?

Нет. Она улыбнулась. Ему она не позволит.

Добравшись до нужного этажа, Июль выбралась в полутемный коридор и принялась за поиски 'офиса' Толстяка Эстрады. Спрашивать было не у кого, да и рискованно. Судя по всему, за большинством дверей здесь находились пустые помещения. Но кое-где имелись нарисованные или наклеенные цифры, буквы, даже картинки – безо всякой видимой системы. Посетителям здесь заранее полагалось знать, куда он должен стучаться. И как.

Мимо большого смешного панини с буквой 'Э' Июль проскочила не задумавшись, и лишь возвращаясь от конца коридора, обратила на него внимание.

Может быть, это тут?

Июль коснулась двери, и та бесшумно отъехала в сторону.

Действительно, комната напоминала офис: большой тяжелый стол, глубокое кресло, за ним окно с видом на город во всю стену, по правой стене – стеллаж с разными, в основном даже на вид дешевыми имплантантами, половину левой занимал такой же стеллаж, забитый медикаментами, другую половину – несгораемый шкаф.

В этом шкафу копался человек в длинном, до пола, черном плаще. Появления Июль он не заметил.

– Доброе утро, – тихо сказала девочка.

Человек замер. Выглянул из-за дверцы шкафа.

– Доброе... Прошу прощения. Чем обязан?

Июль молча разглядывала его. Лет за сорок, худощавый, бледный, длинные черные с проседью волосы... черная повязка через левый глаз. Такие на маленьких девочек не клюют.

– Мне нужен Толстяк Эстрада. Я ошиблась дверью?

– Э-э... Нет, вы не ошиблись. Наверное...

– А вы тогда, стало быть?.. – и девочка вопросительно вскинула бровки.

– Нет, – рассмеялся незнакомец коротко и сунул руку в карман. – Я не, э-э, Толстяк Эстрада. Он просто вышел...

– И когда вернется, вы, конечно, не знаете?

– Может быть, к вечеру...

Июль выхватила резак – и незнакомец скопировал ее жест.

– Пат, – сказал незнакомец после долгих секунд – или часов – напряженного молчания. – Ничья. Но ты выиграла. – Он поставил пистолет на предохранитель и убрал в карман. – Так что же тебе нужно?

Июль склонилась влево, позволив куртке соскользнуть с плеча и открыть культю. На рубашке снова проступила кровь.

– Мне нужен доктор.

– Кто это сделал? – тихо спросил незнакомец.

– Один... красивый дядя. Вот этой штукой, – Июль чуть шевельнула резаком.

– Зачем?

– Ну... Он уже был почти мертв и не очень соображал, что делает.

– Не понимаю...

– Я немножко развлекла его, а потом... Потом он умер. Но успел отрезать мне руку.

Перед глазами Июль вдруг встал этот... как там его... Эмиль? Его, кажется, звали Эмиль. Встал и заслонил собой всю комнату и незнакомца с повязкой на глазу, что сейчас силился понять – и не понимал. Как маленький.

Потом Эмиль исчез, но комната так и не появилась. Темнота вокруг принялась пульсировать в ритме боли.

– Эй! Мышка, ты что?..

– Мне нужно... болеутоляющее... Что-нибудь...

Мужчина подвел Июль к стулу, потом кинулся к стеллажу. Сгреб оттуда кучу коробочек и вывалил на стол.

– Вот, смотри. В этих штуках я ничего не понимаю.

Июль потрясла головой. Начало проясняться. Она покопалась в коробочках, нашла одну знакомую.

– Откройте... Четыре капсулы...

Незнакомец послушно выдавил ей капсулы в подставленную ладошку, Июль положила их в рот и старательно разжевала. Так должно подействовать быстрее.

– Воды?

Девочка кивнула и невнятно спросила:

– Так где Толстяк Эстрада?

– Если честно – внизу. Мы с ним повздорили и он пошел прогуляться.

– И?

– Гравитация...

Июль закашлялась. Незнакомец сунул ей в руку стакан с водой, и она торопливо запила разжеванные капсулы. Стало чуть полегче, хотя это наверняка было иллюзией. Она просто знала, что должно стать легче...

– Дорасскажи-ка про своего мертвого дядю, – попросил мужчина.

– Ну, это все...

– Почему он умер? Сам?

– Я ему немножко помогла.

– Зачем?

– Людей слишком много. Они не хотят уходить... Надо им помогать.

Мужчина уселся на стол и внимательно посмотрел на девочку.

– То есть, ничего плохого он тебе не делал?

– Нет. Мне даже понравилось...

– Понравилось? Вы с ним... спали?

– Нет, – Июль невольно рассмеялась. – Мы занимались сексом.

– Он тебя изнасиловал?

– Да нет же! Я ведь говорю: я немножко развлекла его... Такая у меня работа. Отец... Он...

Девочка запнулась. Она не хотела говорить об отце.

Но незнакомец, кажется, наконец-то все понял:

– Значит, отец торговал тобой?

– Он научил меня, как сделать мужчине приятно, а потом – убить.

– Где он теперь?

Июль заглянула в лицо незнакомца. В его тоне было что-то... Она вдруг поняла, что сможет использовать его. Или даже... Верить ему?

– Отца поймали, когда я развлекала того человека, который... – она шевельнула левым плечом. – И он спросил, все ли у меня в порядке и куда я иду...

– У меня была дочь, – вдруг сказал незнакомец.

– Вы ее, наверное, любили, да? Как папа меня... И сестру... И...

– И он тебя предал.

Девочка дернулась. Слово было сказано. И она заплакала.

– Что ты собираешься делать дальше?

– Я... я хочу с ним встретиться... Еще раз. Последний...

– Я помогу тебе.

Июль недоверчиво взглянула на мужчину.

– И ты... ты будешь любить меня?

– Да, – просто сказал он.

– Как отец? Или – как ты?

Он подошел к ней, присел рядом и осторожно обнял:

– Я попробую... как я. Идет, мышка? Как тебя зовут?

– Мышка, – ответила Июль. – Ты угадал...

И она отключилась.

Золотой Круг Аскэ

– Итак, дорогой господин Токтас... Ваша дочь все-таки сбежала. Прикончив, к сожалению, нашего Эмилио, который оказался излишне самоуверен и... Как вы думаете, куда она могла отправиться?

Господин Касарес улыбнулся, внимательно наблюдая за Токтасом. Поименование 'господин' подходило к его физиономии куда меньше, чем синяк или флюс. Касарес даже немного жалел, что приказал доставить всю семейку в целости и сохранности. Но они тогда не были до конца уверены...

Удостоверились.

– Не знаю я, господин Касарес, – хнычущим голосом сказал Токтас. – Может быть, домой...

– Там ее ждут, господин Токтас. За кого вы нас принимаете?

– Я... – Тот запнулся. – Друзей у нее нет, знакомых тоже, из родных только я и Апрель... Куда ей деваться-то?

В его голосе так и звучало: скверная девчонка, и зачем было убегать, накличет неприятностей на мою голову... Слизень. А вот дочурки – ничего.

– У нее есть деньги?.. Впрочем, о чем это я... Знаете, господин Токтас, пусть ваши девочки и лишили нас пятерых... нет, с Гарсией – шестерых человек, мы на вас не в обиде. Ваше семейство мне даже чем-то импонирует. Но мне кажется, что в воспитательных целях будет правильнее, если вы задумаетесь о скромной компенсации того вреда, что вы причинили нашему Кругу. Как вы считаете?

– Я... То есть... А что мы можем? Ведь не деньгами же...

– Нет-нет. Деньги – тлен. Но у вас, напомню, две прекрасные дочери. И я думаю, что вы ничего не потеряете, если согласитесь работать на нас.

– Я... согласен я. Конечно...

– Благодарю. – Касарес чуть склонил голову. – Другого ответа я и не ждал. Думаю также, что вы сможете объяснить Апрель – прекрасное имя! – как будет правильнее вести себя в сложившихся обстоятельствах.

– А что с Июль?

– А кого из них вы предпочитаете? – Токтас вытаращил глаза, и Касарес расхохотался: – Ну-ну-ну! Господин Токтас, честное слово!.. Я не собираюсь наказывать вас за то, что делают Апрель или Июль. Сейчас я скорее размышляю, что будет безопаснее: попытаться осторожно поймать вашу младшую дочь либо устранить ее как, м-м, неудачу вашей воспитательной деятельности?

– Я не разрешал ей убегать, – просипел Токтас злобно. – Я всегда хотел как лучше для нее... Но она меня подвела! И если вы ее поймаете, мне придется ее...

– А ведь она к тому же пыталась подставить вас под удар, не так ли? Я вас понял, господин Токтас. Хотя, конечно, две дочери лучше, чем одна... Значит, мы договорились? – Токтас дважды кивнул, и Касарес продолжил: – Тогда я хотел бы получить подтверждение нашего договора... И еще. Как Апрель убивает?

– Ядовитые железы в руке, каналы от них идут к ногтям...

– Как и у Июль, в пальцах левой руки? Понятно. Ну... В общем, поговорите с ней, обрисуйте перспективы работы, объясните, как надо держаться со мной. А через пару часов я к вам загляну.

– Хватит и получаса, – с готовностью отозвался Токтас.

– Учту, но не обещаю. Дела, знаете ли... Дела. Можете идти, господин Токтас.

Как только Токтас вышел, Адриан Касарес поднялся из-за стола и и уставился в окно. Дела, дела... Слизень пойман, вместе с одной ядовитой дочуркой. Это неплохо. И их даже действительно можно простить. Даже если повесить на них Гарсию – зарвался Гарсия. Решил бедолага Эмиль детство вспомнить...

Нет, ну каков мерзавец! 'Слишком много людей'! И ведь попробуй опровергни. И дочкам своим мозги промыл.

Тут Касарес даже плечами передернул от отвращения. Трахать собственных дочерей – это выше его понимания. Чужих мало? Или они у него приемные?.. Да нет, вроде бы родные, а мать пропала года три назад, уже и не ищут. Наверняка после того, как Токтас занялся воспитанием дочурок всерьез.

Хотя, если подумать как следует... Ну, сдать эту семейку властям – а дальше? Отца, как организатора, понятно, в расход, девчушек, в зависимости от вердикта психологов... может быть, вслед за любимым папой.

Нет. Эмоции эмоциями, но у Касареса свои планы. Золотому Кругу Аскэ эта семейка может пригодиться...

– Ты ему доверяешь?

Касарес молча развернулся на голос и выбросил вперед руку. Брисенос улыбнулся. Между указательным и средним пальцами его ладони поблескивало лезвие метательного кинжала.

– Так и глаз можно выколоть, – с укоризной заметил он.

– Тебе? Стареешь, Тео.

– Ну так как? – Брисенос уселся на стул, который недавно занимал Токтас, и забросил ноги на стол своего руководителя.

– А что ему остается?

– Ну, например, такой сценарий: ты идешь на свидание с его доченькой, она тебя всячески ублажает, а потом...

– Ты его видел?

– Ну...

– Так что ж ты, – Касарес хлестким ударом сбросил ноги Брисенос со стола, – вопросы-то такие дурацкие задаешь? Он трус, но трус обнадеженный. Пока что ему выгоднее с нами дружить. И всячески ублажать, как ты верно подметил. Кроме того, сейчас он нам нужен... Новости?

– Ищем, – коротко ответил Брисенос.

– Ищите.

– Ищем...

– Ищите, черт возьми! Апрель тоже ничего, но для Мальтура она, – тут Касарес скривил губы, – старовата.

Токтас нервно измерял шагами пол комнаты, смежной с комнатой Апрель. Если бы мог, стены и потолок тоже были бы измерены. Надо же было так попасться! Предупреждал ведь: смотрите, с кем имеете дело! И не убивайте кого попало! А теперь...

Он, конечно, лукавил. Не предупреждал. Хуже того – не догадался хоть раз сменить 'место работы'. Но ведь все хорошие места заняты, а на проспекте тихо, безопасно и нет нужды гоняться за клиентами – вот и дотянул.

Как же на них вышли? Может, девчонки язык не по делу распускали? С кем-нибудь из тех, кто все-таки остался жив после такого свидания? Ведь были же такие. Может, их было даже больше, чем рассказывали девочки? Эх, не повезло...

Хотя – а почему, собственно? Конечно, работать теперь придется иначе. Зато у них теперь будет надежная охрана, они перестанут зависеть от случайностей, которых на улице не избежать... а там – кто знает? Может быть, господину Касаресу приглянется Апрель? Он вроде бы женат, но это ведь не повод... Как бы девчонке втолковать, что 'эти люди' должны жить? Пока. Для блага господина Токтаса.

Он решительно вышел из комнаты. Охранник, увидев его, спокойно отпер дверь, и Токтас вошел к дочери.

– Папа! – крикнула Апрель, подбегая к нему. – Ты... С тобой все хорошо? Они тебя не... обижали?

– Нет. Может быть, все даже лучше, чем было. Но теперь... Послушай, Апрель. Теперь многое зависит от тебя.

– А Июль?

– Она сбежала. Не знаю... Может быть, это из-за нее мы здесь. Не хочу об этом думать, но... Куда она могла сбежать?

– Я не знаю... Домой...

– Нет, там ее... В общем, неважно. – Токтас уселся на кровать и поставил Апрель перед собой, держа ее за руки. – Теперь многое зависит от тебя, – повторил он. – Нам предлагают работу на Золотой Круг Аскэ. Я считаю, нам надо согласиться... Как ты думаешь?

– Да, папа. Если ты так считаешь...

Токтас кивнул.

– Хорошо. Значит, договорились. Теперь – главное...

Через час, оставив охрану у дверей комнаты, Касарес в сопровождении Брисеноса, вошел к Апрель. Девочка с отцом поднялись на ноги.

– Еще раз приветствую вас, господин Токтас. Здравствуйте, госпожа Апрель. Рад с вами познакомиться... – Касарес потер пальцем висок, вспомнив о двоих, убитых этой девчонкой, – несмотря на ваши, м-м, неосмотрительные действия, прошу прощения за каламбур. Господин Токтас, я бы хотел остаться с вашей дочерью наедине.

– Конечно, только... – начал было Токтас, но Касарес остановил его:

– Думаю, после сегодняшних приключений Апрель требуется некоторый отдых, поэтому я не стану утомлять ее долгими разговорами. Но, если вы не возражаете...

Токтас заторопился:

– Я не... Конечно. Апрель, веди себя хорошо...

– Да, папа, – кротко отозвалась девушка.

Брисенос аккуратно взял Токтаса под локоть.

Касарес, устроившись на стуле, некоторое время молча разглядывал девушку в упор. Девочка... Ей недавно исполнилось шестнадцать, но выглядела она лишь чуть старше, чем Июль, насколько можно было судить по фотографиям. Разве что взгляд... Взгляды у сестер были одинаково взрослые.

Еще бы. Чужие смерти всегда старят, и лишь собственная может положить этому конец.

Касарес нахмурился, пытаясь вспомнить источник цитаты, но так и не смог. Читать нужно все-таки поменьше... Апрель меж тем стояла, сцепив руки перед собой и глядя в пол. Школьница пред строгим учителем.

Ремонт

– Что нам надо сделать теперь, Мышка? – подал голос мужчина с повязкой на глазу.

Кому это он?.. В затуманенных обезболивающим мозгах что-то с трудом провернулось и щелкнуло. Это он ей.

Она больше не Июль.

– Я хочу себе новую руку, – тихо сказала Мышка.

Она сидела в кресле Толстяка Эстрады, кутаясь в плащ незнакомца. Комната чуть покачивалась перед глазами, из открытого окна тянуло свежим, насколько это было возможно, воздухом, и Мышке казалось, что они плывут куда-то на корабле. Куда-то далеко-далеко.

– Наверное, надо в город... Вряд ли тут много докторов.

– Не обязательно, – сказал мужчина.

Он расхаживал по комнате, рассматривал протезы и морщил лоб. Девочке он напоминал какую-то бестолковую птицу. Или, быть может, как раз наоборот – толковую. Вроде ворона. Они, говорят, умные.

– Ты что, доктор? – спросила Мышка, хихикнув.

– Нет. Я – Часовщик.

– Ну и что?

Мужчина посмотрел на нее.

– Который час? – спросил он.

Мышка вскинула брови – и тогда он снял повязку. Под повязкой оказались часы. Обычные механические часы, со стрелками и окошечком для даты и дня недели.

– Как тебе? – улыбнулся он.

Девочка прикрыла рот рукой.

– Зачем это?

– Иногда помогает. – Он отвернулся и надел повязку. – Я их сам встроил...

– Это же больно.

– Да нет... Вот тебе, наверное, будет больно. Нам надо найти мастерскую.

– Здесь это называется операционной...

– Тоже сойдет. Посиди пока здесь.

Часовщик открыл дверь в соседнюю комнату. Комнатка была небольшой, почти пустой и убранством напоминала дешевую больничную палату: аккуратно застеленная кровать с регулируемым изголовьем, торчащий над ним белый пластмассовый держатель, видимо, для подносов, штатив под капельницу, на стене – плоский черный экран. Под потолком – видеокамера. Окно закрывают вертикальные серые, под цвет стен, жалюзи.

Единственной странной деталью комнаты была довольно толстая колонна, упиравшаяся в потолок. Точнее – в платформу, закрывающую не очень аккуратную дыру в потолке. Обойдя кровать, Часовщик убедился, что колонна уходит в нижний этаж.

– Платформа, – пробормотал мужчина задумчиво и пошарил глазами вокруг. – А где же пульт? А вот он пульт...

Искомое обнаружилось на стене у кровати. Серая коробочка с парой кнопок. Часовщик ткнул пальцем в нижнюю кнопку. Подъемник не отреагировал. Выключен? Вроде бы логично...

Часовщик вернулся в кабинет. Девочка снова задремала, развернувшись лицом к окну. Он осторожно погладил ее по коротко стриженой голове.

Мышка вздрогнула и медленно, неохотно открыла глаза.

– Извини, – сказал Часовщик.

– Ничего... Ты нашел?

– Кажется. Там. – Он указал пальцем за спину. – Надо только понять, где включается подъемник.

– Ага... А зачем?

– Я думаю, что операционная этажом выше. Но подъемник выключен.

– Ага. – Мышка встряхнулась, развернулась лицом к столу и потянулась культей под стол. – Черт. Думала – приснилось...

Она неловко зашарила по столешнице здоровой рукой, щелкнула там чем-то и сказала:

– Пойдем, посмотрим.

Часовщик подошел к пульту подъемника, снова нажал нижнюю кнопку. Этажом ниже загудел мотор, и платформа неспешно опустилась с потолка.

Помещение, в которое они попали, больше, чем наполовину занимал чуть потрепанный электронный пыточный саркофаг – иначе Часовщик не мог назвать эту штуковину. Узкое ложе, накрытое толстым прозрачным колпаком, фиксаторы для рук, ног, торса и головы, рядом с последним – маска с респиратором и непрозрачными очками. И еще – небольшой, похожий на паука механизм в изножье ложа.