Текст книги "Погребенные (СИ)"

Автор книги: Иван Шаман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Глава 6. Встреча

Борис поднимался по бесконечной лестнице, проползая этажи один за другим. Лифт, которому он так радовался, застрял, не преодолев и восьми из сорока пяти этажей. Затем раздался гулкий взрыв, свет в лифте погас и он остановился. Двери открыть не удалось, Борису пришлось вылезать через верхний люк в шахту. Длинные эвакуационные лестницы были сделаны из жаропрочного неразлагающегося пластика и крепко держались в бетонных стенах.

Он уже дважды останавливался передохнуть, привязывая себя ремнем к ступенькам. Ему очень хотелось спать – пожалуй, так и надо было поступить вместо того, чтобы вылезать из лифта. Но Борис уже забрался на двадцать этажей, возвращаться не было ни сил, ни желания. Он снова привязал себя к лестнице, отстегнул фонарик от головы и посветил в шахту.

Длинный, кажущийся бесконечным туннель лифта через десяток метров поглощал свет фонаря. Гнетущая темнота без единого пятнышка света высасывала надежду и последние силы. Борис достал из-за пояса бутыль с питательной смесью и отпил несколько глотков. В глазах чуть прояснилось, внезапно краем глаза он заметил отблеск.

Тонкий лучик света, почти неразличимый в темноте, виднелся на расстоянии двух этажей. Вероятно, створки двери приоткрылись из-за того, что она была повреждена. Борис сделал еще несколько глотков, надел фонарь на голову и начал подниматься. В свете фонаря лучика не было видно, но Борис точно помнил, где был источник света.

Он за несколько минут поднялся к двери в шахту лифта и сначала не понял, откуда шел свет. Дверь выглядела непроницаемой и абсолютно целой. Спустя несколько секунд он заметил в самой шахте потеки металла и пластика, присмотрелся и обнаружил внизу двери отчётливые дырки, как в сыре.

Нечто расплавило толстую металлическую дверь так, что сталь потекла в шахту. Не раздумывая, что бы это могло быть, Борис воткнул остриё молотка в щель и навалился всем телом.

Вначале дверь не двигалась, тогда Борис уперся обеими руками в ручку молотка, а ногами в стену лифтовой шахты. Дверь поддалась, но это чуть не стоило ему жизни. Что-то, вероятно, замок, глухо щелкнуло в двери, и ее створки легко разъехались в стороны. Оставшись без опоры, Борис вместе с молотком начал падать вниз, ремень, который он привязал к лестнице, дернул его назад и мгновенно ослаб: лопнула застежка. Борис в невероятном движении успел ухватиться за лестницу кончиками пальцев и прижался к ней, как к родной.

Из дверного проема падали трупы. Куча иссохших серо-фиолетовых тел была навалена у двери, и когда та открылась, несколько тел упали в шахту лифта. Борис проводил их взглядом и пожелал, чтобы ни у одного из упавших не было нужных ему ключ-карты или припасов.

Он отдышался, свернул страховочный ремень и начал забраться на следующий этаж. Неяркий белый свет от светодиодных ламп, выгоревших на три четверти, освещал вход на этаж и кучу трупов. Что за ними – было не разобрать.

Борис вцепился одной рукой в лестницу, а другой в открывшуюся створку лифта, раскачался и попытался прыгнуть. Со стороны это было больше похоже на слегка контролируемое падение, но помогло перевалить через тела и упасть на пол.

Невольно проведя рукой по полу, Борис угодил пальцами в лужицу жидкости, покрытой тонкой пленкой, поднёс руку к глазам. С ужасом он осознал, что это невысохшая кровь. Ярко-алый цвет был смешан с зелеными оттенками, они, казалось, не проникали друг в друга.

Борис сел на пол и осмотрелся. Он находился в небольшом коридоре, где несколько часов назад явно было поле боя. Везде валялись трупы серых тварей с фиолетовыми отростками из головы и шеи. Их было не меньше десятка. Вместе с теми, что упали в шахту, можно было говорить о пятнадцати. Голова каждого была расплющена или разрезана, Борис не заметил ни одной огнестрельной раны.

В коридоре были три абсолютно одинаковые раздвижные двери без табличек: одна напротив лифта, две по бокам. Панели доступа, находящиеся рядом со створками, по какой-то причине не горели. Борис еще раз огляделся, затем отполз на сравнительно чистый участок пола, прислонился спиной к стене и погрузился в полудрему.

Из забытья его выдернул душераздирающий крик, пробирающий до костей. Крик принадлежал скорее животному, чем человеку, он был наполнен гневом и яростью, и в то же время болью, отчаяньем и страхом. На инстинктивном уровне Борис понял, что это крик о помощи. Крик первого живого существа в этом темном бетонном гробу через много часов после его пробуждения.

Не мешкая и не раздумывая, Борис бросился к центральной двери. Вцепился двумя руками в выступ на поверхности и отчаянно потянул её в сторону. Дверь удивительно легко поддалась. На Бориса накатили новые ощущения. Тусклый ровный свет светодиодных ламп сменился ярким, то разгорающимся так, что больно глазам, то тухнувшим совсем светом встроенных в стены и потолок плафонов. Запах крови, кислоты и металла смешивался с непонятно откуда взявшимся запахом свежескошенной травы.

В мерцающем свете следующий участок коридора был похож на картину художника-абстракциониста, разбрызгавшего вокруг краски. Серые, зеленые и красные полосы, пятна и потеки были везде: на полу, на стенах и на потолке. Он выхватил пистолет раньше, чем смог понять, что ему так не нравится в этой картине.

В противоположном углу у двери высокая зеленоватая фигура отгораживалась от нескольких тварей старым офисным столом. Не раздумывая, Борис принял стойку, взял пистолет двумя руками и выстрелил. Несмотря на большое расстояние, пуля настигла свою жертву. Голова одной из тварей дернулась и упала под ноги собратьям. Шесть пар фиолетовых глаз уставились на него, отчетливо виднеясь во вспышках света.

Он выстрелил ещё, на сей раз пуля прошла чуть выше, чем нужно. В тот же момент четверо из шести тварей бросились к нему. Борис, не мешкая, выстрелил в первую, попал в переносицу и отправил ее к праотцам. Вторая тварь прыгнула на стену и, оттолкнувшись когтями, уже летела на него сверху, выставив вперед руки. Он потратил три пули подряд за доли секунды, но тварь всё же долетела до него, придавив всем телом.

Борис отбросил с себя вторую тварь, но снова упал под весом третьей. Острые как лезвия когти пролетели в миллиметре от его носа, он смог принять тварь на согнутые ноги, спружинил ими и резко оттолкнул её от себя так, что она повалилась на спину.

Борис вскочил на ноги, чтобы добить третью тварь, но лишь успел вскинуть пистолет перед лицом четвертой. Дуло смотрело прямо в глаза твари, выстрел должен был уложить её без вариантов, однако в последний момент тварь чуть наклонила голову, и Борис с ужасом заметил, что на ней бронешлем. Пуля на секунду откинула голову твари, и та отступила на пару шагов. Он нажал на спусковой крючок ещё раз, но выстрела не последовало – в шестизарядном пистолете кончались патроны.

Борис понимал, что если он полезет в карман за обоймой, то это будет, вероятно, последнее, что он успеет сделать в жизни. Подпрыгнув и ухватившись руками за край дверного проёма, он ударил ногами в грудь твари. В последний момент пальцы соскользнули, и удар пришелся в живот, чуть ниже летящих стальных когтей, которые могли оттяпать ему ногу.

Воспользовавшись свободой, Борис перезарядил пистолет и успел передёрнуть затвор, в это время третья тварь вскочила на ноги. Точным выстрелом Борис снес ей голову и сосредоточил внимание на твари в броне охранника. У него осталось пять снаряженных пуль. Дальше по коридору две твари наседали на зеленую фигуру, а значит, в запасе всего три, в идеале – два выстрела, чтобы разделаться с бронированной тварью.

Борис выхватил из-за спины импровизированное копьё, упёр его одним концом в пол, а второй выставил перед собой, при этом держал четвертую тварь на мушке. У Бориса была всего пара секунд, пока тварь обходила его полукругом, но он успел хорошо рассмотреть броню – стандартный набор охраны, разрешенный для ношения гражданским лицам после серии терактов в Европе.

Закрытый шлем с узкой прорезью для глаз и пятью зрачками камер, транслировавших изображение на внутреннюю поверхность, чуть болтался на исхудавшем теле. Многослойный пуленепробиваемый бронежилет класса «чешуя дракона» болтался также. Воротник и горло шлема не сходились – это было, пожалуй, единственное уязвимое место.

Тварь бросилась в атаку первой. Взмахом когтей она разрубила копьё пополам и сжала Бориса в смертоносных объятьях. Её когти вцепились в спину Бориса, легко разрезали ткань рюкзака, прошли сквозь коробки сухпайков и впились в легкий бронежилет. Тварь пыталась сжать руки, от этого, вероятно, спасли коробки с патронами. Засунув руку под воротник, Борис нажал на спусковой крючок, тварь упала, потянув его за собой. Понадобилось несколько секунд, чтобы высвободиться из когтей твари, он смог сделать это, только сбросив рюкзак.

Две последние твари бросились на него с разных сторон, как сговорившись. На первую ушло три патрона – на один больше, чем Борис рассчитывал. Вторая тварь успела добраться до его правой руки, располосовав мышцы на локте до кости. Взвыла наплечная аптечка, вводя лошадиную дозу обезболивающих коагулянтов и антисептиков. Боли не было, только отчаянное желание выжить, Борис ударил тварь кулаком в лицо ещё и ещё раз, но это не имело никакого эффекта. Легким взмахом когтей тварь перерубила ствол пистолета, который Борис сжимал в правой руке.

Борис в отчаянии отскочил назад, упал на спину и нащупал под левой рукой остатки копья. Извернулся, позволяя твари ударить в то место на полу, где секунду назад была его голова, и с силой вогнал отвертку в основание черепа. Хруст кости ударил по ушам, через мгновение тварь упала на него сверху, придавив всем весом. Борис оттолкнул ее в сторону и не сдержал крик от боли в правой руке, на которую перевалилось тело. Ему требовалось срочно обработать и зашить рану. Он с трудом встал и на подкашивающихся ногах направился к рюкзаку.

Только сейчас он обратил внимание на струящуюся из раны кровь, к счастью, удар пришелся на верхнюю сторону, артерии были не задеты, но, даже зажимая рану рукой, он оставлял на полу кровавый след. Он слышал голос на непонятном языке, отдаленно напоминающем белорусский. Похоже, зеленая фигура звала его, но сначала надо было закрыть рану.

Баллончики со спреевыми бинтами, которые он нашел в лаборатории наномашин, были пробиты когтями твари. Только в одном оказалось достаточно давления, чтобы стянуть рану клеевидным веществом. Борис не стал экономить, оставляя на потом, обильно залил рану клеем, затем вставил в плечевую аптечку новый картридж вместо израсходованного в бою.

Когда Борис понял, что рана полностью покрыта клеем и кровопотеря ему не грозит, он расслабился и тут же упал в обморок.

Спустя минуту или меньше он очнулся от увесистой оплеухи. Над ним возвышалась женщина ростом под два двадцать, как раньше говорили, «косая сажень в плечах». Такая легко заняла бы первое место в чемпионате бодибилдерш планеты, если бы не её неестественный зеленый вид.

Борис криво ухмыльнулся своим мыслям и попробовал снова провалиться в беспамятство, но его грубо прервали.

– Парле де франсе? Шпрехн зи дойч?– Каждый вопрос сопровождался ударом по лицу. –  Ни вялти джен ко? Анатава нипонжин? – Он старательно пытался вспомнить хоть один из перечисленных языков, но никак не успевал до следующего удара.

– Отвали от меня, чурка нерусская, – только и смог произнести Борис после четвертого или пятого удара.

– Ах, ты ж, дрянь тощая, – в сердцах воскликнула женщина и ударила его так, что он отключился. Правда, и тут ему не удалось отдохнуть. Первое, что он заметил, когда открыл глаза, как женщина вводит ему одной рукой лекарство через инъектор. Он долго, как во сне, пытался понять, почему она делает это одной рукой, да ещё и левой, пока не разглядел, что правая отсутствует почти по плечо. Она легко справилась даже одной рукой, стало ясно, что у нее была обширная практика. Спустя секунду его начало адски трясти, а в глазах женщины он заметил не наигранное удивление и страх.

– Стой, подлюка, от моего лечения ещё никто никогда не умирал! – Она взяла Бориса рукой за горло, посчитала пульс, затем осмотрела его с ног до головы и нажала какие-то кнопки на наручной аптечке – та запищала и начала очищать кровь, выводя из организма превышенную дозу препарата. В глазах окончательно потемнело, и он провалился в беспамятство на несколько часов.

Он проснулся от боли во всем теле. Возможно, в аптечке закончилось обезболивающее, или медикаментозная доза превысила допустимую для его организма. Он лежал на полу у стены. Под головой был рюкзак и свернутая куртка. Попробовал поправить импровизированную подушку, но понял, что руки связаны. Решив осмотреться, Борис с огромным трудом заставил себя сесть и, помогая ногами, прислонился к стене.

Он всё так же был в коридоре с мигающими лампами, только трупов тварей больше не наблюдалось. Судя по следам, всех их сбросили в шахту лифта. В углу штабелем лежали полутораметровые зеленые свертки, рядом с ними стояла на коленях женщина. Еще недавно казавшаяся великаншей, теперь она выглядела маленькой и сморщенной. Она рыдала, не скрывая этого.

Рядом с ней стоял подросток, судя по одежде, парень лет тринадцати. Его кожа была такого же зеленоватого цвета, голова была покрыта густыми черными волосами с редкими прядями ярко-зеленого цвета. Сначала Борис подумал, что парень покрасился по какой-то местной моде, но затем решил, что это естественные образования. Парень стоял с опущенной головой  – со спины было не видно, но казалось, что он плачет: плечи регулярно чуть вздрагивали.

Поджав ноги, Борис попытался встать. Ему показалось неправильным отвлекать этих двоих, но хотелось понять, что происходит. Стараясь не шуметь, он по стенке, облокачиваясь, подошел ближе и замер в ужасе. На полу лежали тела двенадцати детей лет от восьми до десяти. Борис уперся плечом в стену и ошарашенно присел.

Женщина резко перестала плакать, её лицо внезапно стало жестким и непроницаемым. В одно мгновение она оказалась рядом с Борисом. Схватила его за горло и подняла, уперев в стену для надежности. Только сейчас Борис заметил, что у неё появилась вторая рука, хотя и гораздо тоньше. На месте, где рука была оторвана, виднелся белый шрам, резко выделяющийся на фоне зеленой кожи.

– С каких островов ты, вольный, к нам заявился? Что тебе здесь надо? – Борис хотел ответить но, по всей видимости, женщине ответы были не нужны. Как только он открыл рот, она сильно ударила его головой о стену. – Мы мирно жили тут десять лет, а вы своим приходом разбудили мертвецов,  – она из последних сил сдерживала слёзы. – Смотри, что ты наделал, посмотри на их лица – это ты, ТЫ их всех убил!

Женщина бросила его на колени перед телами детей и снова зарыдала, прислонившись к стене. Он посмотрел на лица тех, кто погиб при свете этих мигающих тусклых ламп в окружении ужасных тварей. Большинство были обезображены ранениями и нещадно раскромсаны когтями. При этом тут и там были заметны нехарактерные для людей вещи.

У девочки лет девяти с раскроенным черепом кроме зеленого цвета кожи сильно выделялись уши, свернутые полутрубочкой, как у большой летучей мыши. У паренька на голове ран не было, вероятно, они на теле, заботливо укутанном в плащ, его брови украшены как у кота длинными усиками-антеннами, а вдоль носа идет жесткая зеленая шерсть.

Борис с ужасом думал о том, какие безумные опыты ставили в этой лаборатории. Он сам был добровольцем по программе излечения от переносимого наномашинами вируса, но дети такими добровольцами стать не могли. Вероятно, родители были вынуждены отдать их на столь бесчеловечные опыты, чтобы спасти от смертельной болезни или ещё чего-то похуже. Таким было единственное разумное объяснение, хотя многое из того, что он увидел, разумному объяснению совсем не поддавалось.

– Я не вольный. И не знаю, кто такие вольные. Я не имею отношения ни к каким террористическим организациям. И не имею ничего общего с тем, что здесь происходит, – Борис долго обдумывал слова женщины, и это единственное, что пришло ему в голову.

Женщина резким движением схватила его за волосы и припечатала к стене.

– Ты думаешь, я дура и поверю тебе? Ты один посреди зеленой зоны, ты не один из нас, и даже если тебя изгнали из твоей паствы или епархии, для нас ты один из них. Чужак, который приносит лишь одни проблемы.

– Я не понимаю, о ком вы говорите, – Борис старался быть вежливым, насколько в данной ситуации было возможно. – Я никогда не встречал никаких вольных. Я работаю в этой лаборатории по контракту, я доброволец испытаний новых видов лечения.

– Ты точно держишь меня за дуру, убью, – женщина замахнулась левой рукой, и в очередной вспышке света лампы Борис с ужасом увидел, как из нароста на её руке вылезает полупрозрачное лезвие шириной в несколько сантиметров и длиной около полуметра.

– Это бред, – только и смог прошептать Борис, широко раскрыв глаза и уставившись на лезвие.

Как ни странно, но эта незатейливая фраза вкупе с выражением его лица внезапно остановили потенциальную убийцу. Мальчик, который стоял всё это время чуть поодаль, прижался к женщине и спрятал лицо в её одежде. Женщина склонила голову в его сторону, через некоторое время клинок втянулся обратно в ткань на её руке, затем она отпустила Бориса.

Ему показалось, что он внезапно стал глухим – как будто разговор идет на недоступной ему частоте звука. Похоже, так и было: они смотрели друг на друга, не произнося ни слова, и только у мальчика чуть шевелились губы, как у того, кто недавно научился читать про себя, но еще не перестал произносить прочитанное. В конце концов, женщина сердито кивнула и повернулась к Борису. Взгляд её стал удивленным и чуть менее агрессивным.

– Он тебе верит. Не знаю почему, но верит. Не иначе, как ты сам веришь в тот бред, что говоришь. Его обмануть невозможно. Я не знаю, как может быть правдой, что ты, будучи вольным, никогда не встречал вольных. И уж тем более не могу поверить, что ты работаешь в этой лаборатории кем бы то ни было. Я вожу сюда детей на экскурсии с первого класса и никогда не видела здесь живых. Я разрешу задать тебе несколько вопросов, если потом ты максимально честно и полно ответишь на мои вопросы.

Борис быстро кивнул несколько раз. Он прокручивал её слова раз за разом, пытаясь вычленить крупицу логики, которая не противоречила бы его собственной, однако всё у него возникало все больше вопросов, невозможных с логической точки зрения. Поэтому он, наконец, сдался.

– Зачем вы водите сюда детей? – вопрос будто повис в воздухе. Ни Борис, ни женщина его не ожидали, и даже парнишка удивленно выглянул из своего укрытия.

– Как зачем? – Женщина некоторое время стояла молча. Она чуть покачивала правой рукой, а левой гладила себя по волосам. – Для того, чтобы они учились на ошибках прошлого, а не своих собственных. Чтобы знали, как опасны неконтролируемые технологии, которые привели к великой войне, – она на секунду задумалась. Затем резко дернулась, подняла голову, жестко вцепилась в него взглядом и занесла руку для удара. – Ты хочешь сказать, что это я виновата в гибели наших первенцев потому, что зря подвергла их опасности?

– Я совсем не имел это ввиду, – Борис, защищаясь, закрылся руками. – Вы говорите, что технологии  это вред, но отлично разбираетесь в медицине, без проблем настроили мою аптечку, управляетесь с инъектором так, будто делаете это каждый день...

Он произносил успокаивающие слова максимально дружелюбно и спокойно, насколько был способен. Было очевидно, что сейчас его жизнь в руках этой женщины, и так же очевидно, что он сошел с ума. Или весь мир сошел с ума, а он один остался нормальным. Великая война – ошибки прошлого, которые изучают в сверхсовременной засекреченной подземной лаборатории. Серые твари, когда-то бывшие людьми, и фантастичные зеленые люди, дети с мутациями. Реальность происходящего вернулась к нему.

Он здесь, он живой, и прямо перед ним стоит зеленая женщина выше двух метров ростом. Ни на какой ПКС-синдром такое списать невозможно. Значит, надо расслабиться и просто получать информацию, учиться заново.

– Давайте начнем с начала. Меня зовут Борис, – он слегка поклонился, неуклюже прижав раненую правую руку к груди.

– Меня зовут Оксана, – без церемоний протянула ему руку женщина,  Борис тут же её пожал. Он видел, что она всё ещё еле держится: в глазах стоят слезы, а сама готова сорваться в любую секунду. Нужно было занять её разговором и заодно выяснить, что здесь происходит.

– А тебя как зовут, парень? – При этих словах мальчик ещё сильнее прижался к Оксане, отвернулся и спрятал лицо. – Ты чего меня боишься? Я для тебя не опасен.

– Это Кириллка, – женщина ласково погладила паренька по голове. – Наш старшенький.

Тот выглянул, посмотрел сначала на неё, потом на Бориса. Это длилось не больше пары секунд, но у Бориса возникло стойкое ощущение, что его рассматривают как экспонат. Он и сам был не прочь разглядеть Кирилла получше. По всей видимости, у парня начинался переходный возраст, его черты менялись, становясь чуть более жесткими. Лицо с угловатым квадратным подбородком окаймляла странная череда шишек, напоминавших растущие у оленят рожки ещё не прорезавшиеся сквозь кожу. По две таких шишки были в верхней части лба и у висков. Его покрытые по всей длине короткими волосами уши были неестественно острыми и длинными, раза в полтора длиннее обычных. Жесткие густые черные волосы перемешивались с ярко-зелеными вихрами. Если бы Борис встретил этого паренька до того, как лег в криокапсулу, пожалуй, не на шутку испугался бы, или подумал, что это костюм для Хэллоуина.

Внезапно Борис сам себе улыбнулся, ведь его собственный вид был сейчас ненамного лучше: торчащие из тела трубки автоаптечки, рубленые раны, изодранная одежда, кожа в красных, розовых и фиолетовых брызгах своей и чужой крови. Полупрозрачный розовый желеобразный гель на месте раны.

– Вот и познакомились. Не могу сказать, что день у меня задался. Я рад, что вы живы, и я вас встретил, – Борис снова улыбнулся, стараясь сделать это наиболее дружелюбно.           – Давайте вместе выберемся отсюда, а потом уже разберемся, что происходит?

– Ты согласен предстать перед советом деревни после того, как мы покинем лабораторию? – Тон Оксаны подсказывал, что отказ её не устроит. Впрочем, Борис был не против. Совет деревни. Мало ли деревень в округе. Это не худшее, что с ним может произойти.

– Да, конечно. Кирилл, ты поможешь мне освоиться? – Голос Бориса чуть дрогнул. Он хотел сказать это весело, а получилось слишком наигранно. Настолько, что мальчик нахмурился. Затем прохрипел что-то нечленораздельное и, в конце концов, очень серьезно кивнул.

– Не расстраивайся, Кирилл, всё получится, – Оксана погладила его по голове и повернулась к Борису. –  А ты на него не налегай, не может он сейчас говорить. Переходный возраст у него, геном меняется, тело перестраивается.

Оксана заметно преображалась, обращаясь к Кириллу. Было похоже на материнскую любовь, но более открыто и сосредоточенно. Вероятно, сейчас она проецировала на этого паренька все свои надежды, все чувства, которые отдавала тем мальчикам и девочкам, которые лежали на полу. Он принимал все это с молчаливым согласием.

Борис опасался спрашивать про детей, чтобы не вызвать вспышку неконтролируемого проявления горя у Оксаны. Важнее было выяснить, что происходит вокруг, чего стоит бояться и на что рассчитывать. Он понимал, что сейчас его главная слабость – недостаток информации, как и безоружность.

– Расскажите мне, что это за твари? Это бывшие сотрудники лаборатории? Что здесь случилось? – Оксана подняла ладонь в универсальном останавливающем жесте. Так много вопросов крутилось в его голове, что он не мог задавать их по одному. Женщина взяла за руку Кирилла, подошла к стене и села, прижав его к себе. Оксана сжимала его в объятьях так, что было понятно: она нуждается в нем больше, чем он в ней.

– Странно слышать такие вопросы, у тебя что, память отшибло? Эти твари – зомби, инфицированные. Как ты их не называй, но не знать, что они такое, невозможно. Мы сражаемся с ними последние пятьдесят лет. И так ли тебе важно, что с ними случилось? Главное – бей в голову или в шею. Там, где раньше был установлен нейроинтерфейс – сердце работы наномашин.

Борис тихонько сполз по стенке и сел, абсолютно ошарашенный. Война. Война, последние пятьдесят лет. Все, кого он знал и любил, вероятно, давно мертвы. Он слышал эту цифру от интерфейса рядом с криокапсулой, но до последнего не хотел верить в неё.

Оксана продолжала рассуждать о зомбированных, или, как их политкорректно называли, инфицированных, зараженных. Питаемые наномашинами живые ткани сохранялись практически вечно. Наномашины консервировали человека внутри тела, перехватывали управление всеми функциями организма. В состоянии спячки такие твари могли ждать десятилетиями, если не веками.

Они получали все необходимые компоненты для пищи из окружающей среды, а те, которых не хватало, регенерировались за счет внешних источников энергии. Их метаболизм был в сотни раз совершеннее человеческого, они не производили отходов и, строго говоря, даже не выдыхали. Пока существовал внешний источник, они могли жить, если это можно назвать жизнью.

Мозг зараженных полностью контролировался наномашинами, обеспечивая обработку необходимой информации. То, что оставалось, нельзя было назвать даже инстинктами. Защита своей территории, питание неподконтрольными, не относящимися к собственному кластеру.

Люди превратились в удобный инструмент для внешнего управления. В сете образующих ботов, у которых были даже свои центры обработки – контролеры, напрямую соединенные с системой проводным интерфейсом-поводком.

Борис слушал очень внимательно, каждый факт упорядочивал то, что он видел. Зараженные компьютерным вирусом, зараженные наномашинами. Первое, что приходило в голову: почему наномашины, если они вышли из под контроля, просто не переработали всю Землю в серую массу? В обучающих роликах, которые он смотрел на службе в прошлой жизни, было объяснение запрета на нанобомбы. Вышедшие из-под контроля нанобомбы могли переработать всю землю в себя менее чем за неделю. От этого не помогали никакие средства. Единственным способом остановить пожирание был отказ от создания такого оружия. Но здесь этих зараженных была масса, а значит, вариант с распространением наномашин и внедрением их в посторонние объекты был нерационален. Здесь было что-то другое.

Он продолжал слушать, а сам вспоминал жизнь до всего этого, до криокамеры. У него самого был нейроинтерфейс: его имплантировала страховая компания, когда он устраивался на контрактную службу. Крайне ограниченный функционал наномашин, используемых в его версии, ограничивался мониторингом состояния здоровья и его поддержкой, ни о какой консервации и вечной жизни даже речи не могло быть. Когда вспыхнула эпидемия гриппа И1, у него по счастливому стечению обстоятельств оказался иммунитет.

Он вспоминал панику на фондовых биржах: технологические компании отчаянно искали замену нейроинтерфейсу, фармакологические гиганты предлагали сотни вакцин, но каждая из них была ограниченно пригодной и имела ненулевую смертность в качестве побочного эффекта.

Он не помнил точно день, когда лег в капсулу, но прекрасно помнил, что тогда решение ещё не было найдено. Однако с гриппом И1 как-то справились. Смертность от него составляла больше девяноста процентов, в лаборатории же тел не было. Он вздрогнул от осознания, что наномашины могли переработать тела для восстановления ещё функционирующих зараженных. Вот только они не выходили за пределы тел зараженных.

Каннибализм. Они, вероятно, пожирали трупы. Борис содрогнулся от этой мысли и только тут понял, что Оксана давно молчит.

– Ты что-то вспомнил? – Оксана смотрела на него с интересом. Борис поднял правую раненую руку к глазам и, прищурившись, начал смотреть, как наномашины в его крови зашивают рану. Желейная питательная масса – спреевой бинт значительно просела, но было видно, как ткани мышц уже окружили кость, сосуды успешно функционируют и гоняют красную кровь. Что тогда произошло? Почему он сам не среди зараженных?

– Да, вспомнил, прошлую жизнь, давно ушедшую. Я много чего еще не понимаю, но всеми силами хочу помочь вам выбраться наружу, – Борис встал и, осмотревшись, начал собираться.

– Поможем друг другу? – спросил он у Оксаны, глядя ей в глаза.

– Да, – она посмотрела на Кирилла, тот быстро кивнул. – Да. Поможем. Мы почти готовы, а тебе стоит одеться поприличнее, ты как в обносках, – она указала пальцем на одну из дверей. – Там раньше была комната обслуживающего персонала, и ещё сохранилась одежда. Переоденься, а мы закончим, – она на секунду замолчала, проглатывая ком, подступивший к горлу. – А мы закончим пока здесь.

Борису не надо было повторять дважды. Он подошел к двери, легко открыл её. Механизмы в лаборатории никто не обслуживал уже больше пятидесяти лет, но ничего не заедало, не было видно и ржавчины. Вероятно, все эти конструкции сделаны из высокопрочных пластиков.

Комната оказалась метров двенадцать, перевернутый стол и следы крови говорили о том, что здесь был бой. Но трупов не было. В углу комнаты стоял большой металлический шкаф, закрытый на индикационный замок, сломанный ударом когтей. На нем, как и на всей двери, были длинные и глубокие царапины. Осмотревшись, Борис нашел аккуратно сложенные в ящик инструменты, среди них была разряженная дрель-шуруповерт и небольшая монтировка с красной ручкой. Непонятно, зачем её покрасили, но краска была явно не заводской. Впрочем, не важно.

Он вбил монтировку в царапины и, орудуя дрелью как молотком,  всей силой налег на дверцу шкафа. Металл заскрежетал и поддался. То, что он увидел следом, превзошло самые смелые ожидания.

В шкафу стоял полностью функционирующий противопожарный экзоскелет, готовый к работе. Толстая жаропрочная ткань, сервоприводы, идущие вторым скелетом, манипуляторы для разбора завалов и твердотопливный генератор на трое суток автономной работы. Это был гражданский аналог экзоскелета, который он носил в войсках.

Удача, наконец, улыбнулась ему. И ему чертовски нравилась её улыбка.