Текст книги "Погребенные (СИ)"

Автор книги: Иван Шаман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

– Можете отрубить канал связи с Разумом? – Клавдия открыла глаза и отрицательно покачала головой. Оставалось только одно: заморозить своих товарищей, дождаться, пока кончится топливо и пешком выбираться сначала из черной зоны, а затем из зеленой. В глубоком зеленом тылу.

Резкий удар сверху сотряс экранолет и бросил его вниз. Сквозь потолок начали проступать капли кислоты, и вот уже показалась полуметровая морда истребителя. Не мешкая, Ксеркс выстрелил из своей наплечной пушки прямо ей в глаз, и только когда тварь дернулась, не получив особых повреждений, вспомнил, что сменил бронебойные патроны на крупную дробь. Он перезарядил пушку и быстро прицелился, но выстрелить не успел. Его скрутил сильнейший удар током, системы вышли из строя, руки и ноги отказались слушаться. Упав на спину, он увидел, как поднимается Марина и обстреливает из своих симбиотических пушек всех на борту. Шары кислоты и электричества пролетали над его головой.

Раздался еще один резкий удар, и кабину самолета оторвало вместе с курсовыми пулеметами и телом Сектора. Сделав последнюю серию выстрелов, Марина выпрыгнула наружу, и Ксеркс увидел подобравшего её израненного истребителя. Одно его крыло было оторвано, еще в одном были полуметровые дыры, с брюшка срывались струи зеленоватой крови. Марина ловко устроилась между хитиновыми пластинами и, прижавшись всем телом, направляла его на экранолет.

Взрыв потряс проносящийся вверху воздух, истребитель вместе с Мариной скрылся в огненном облаке. Управляемый наездницей, желавшей собственноручно покончить с вечными врагами, он не смог уклониться от попадания ракет, ошмётки разлетелись в разные стороны, и Ксеркс мог поклясться, что краем глаза заметил пролетающую вниз и все ещё улыбающуюся оторванную голову Марины.

Самолет под управлением местного Разума сопротивлялся падению, но непоколебимо приближался к земле. Истребитель, пробивший обшивку, верещал и заливал всё кислотой. Прикованные к креслам и растворенные вместе с ними сидели на своих местах тела Драма, Винча и Харда. Системы Ксеркса перезагрузились как раз вовремя, чтобы отпрыгнуть от очередной зеленой струи. Проскакав по креслам в хвост экранолета, он схватил грузовой квадрокоптер и закрепил его на плечах. Открыв первый попавшийся ящик, он взял пулеметную коробку бронебойных патронов и пошел вперед, подобрав пулемет с обезображенного кислотой тела Вектора. Своим подчиненным Ксеркс кивнул на второй квадрокоптер.

– Надевайте его и проваливайте с самолета. Если не будете брать много оружия, он выдержит вас двоих. – Клавдия сгребла в охапку оцепеневшую от страха Некию и потащила в хвостовую часть. Уверенный, что девушки выберутся, Ксеркс поднял валяющегося без сознания Гектора и рванул наружу.

Выпрыгнув, он не сразу смог выровняться, его отнесло в сторону от падающего самолета. Он заметил, как второй коптер, несущий девушек, вышел из оторванной кабины. Их тоже отнесло в сторону, но затем они начали снижаться вслед за падающим самолетом. Это стало самым правильным, ведь им нужны были припасы. Ксеркс последовал их примеру. Они быстро сближались и спустя минуту уже летели вместе на расстоянии не больше пяти метров.

Гулкое эхо, долгий протяжный вой истребителя и облако пыли известили их о падении экранолета. Вскоре они приземлились у небольшой канавы, вырытой тем при жесткой посадке. Положив на землю Гектора и отстегнув квадрокоптер, Ксеркс расправил скаковые имплантаты и побежал к месту падения. Он увидел истребителя раньше, чем тот смог вытянуть морду из продырявленной крыши самолета. Длинной очередью Ксеркс отсек верхние крылья, пробил брюшко и даже попробовал отстрелить его, но броня тельца была слишком крепка, она лишь продавливалась при попаданиях. Тогда Ксеркс запрыгнул на крышу, подошел почти вплотную и выстрелил в щель между сочленениями шеи бронебойным снарядом из плечевой пушки. Шея лопнула как свежий арбуз и разошлась по швам. Под собственной тяжестью туловище с брюшком переломили её и упали с самолета на землю, издав глухой стук.

Тяжело дыша, Ксеркс обернулся, и увидел весь оставшийся в живых отряд. Клавдия несла на себе оба квадрокоптера, Некия несла на плече Гектора. Из девяти человек в первый же день осталось четверо. Вокруг них расстилались бескрайние джунгли зооморфов.

Ксеркс развернулся в другую сторону и заметил на фоне серого неба черный силуэт полуразрушенной спутниковой антенны – километрах в пятнадцати. Боевой интерфейс подсказывал, что именно там располагается центр черной зоны. Именно там может быть их спасение, если они, конечно, смогут починить антенну и связаться с истинным Разумом. И если смогут туда дойти: от антенны их отделял небольшой, но очень густой кусок джунглей, в котором могло быть все, что угодно. Десятки глаз смотрели на четырех самоуверенных киберов, приземлившихся не на своей территории. Запах крови убитого истребителя разносился на многие километры, привлекая на пир всех хищников, не брезгующих падалью.

– Собираем необходимое и выдвигаемся вон туда. – Он уверенно махнул в сторону тарелки. – Если не будем тормозить, прибудем на место через два часа. Давайте поторопимся. – С этими словами он влез внутрь самолета и открыл задний люк, чтобы было удобнее вытаскивать припасы. Ксеркс вытащил первый ящик и, подняв голову, встретился глазами с огромным бомбардиром, очищающим свои жвала трехметровыми лапами. Позади него толпились несколько крабопауков. Хозяева вышли встречать гостей с распростертыми объятиями.

Глава 4. Крещение

– Простенькая работёнка, говорили они, – Онуфрий взмахом щита снес голову очередному зомби. – Придется перебить лишь пару зомбированных, говорили они, – очередное тело с размозженной головой упало на землю от взмаха кувалды, фиолетовой из-за крови зомбированных.

Обычно веселый и жизнерадостный Онуфрий был зол как черт. Ни отец Евстафий, в пятидесяти метрах впереди выкашивающий основную массу зомби на своем крестоносце, ни Фекла, добивающая длинным клинком валяющихся на земле, ничего ему не ответили. Они потеряли шестерых за четыре дня.

Первым слег Аркадий. Они даже не успели выйти из джунглей зооморфов, как волна волков буквально снесла его, спасать было нечего. Джонатан, оставшийся их прикрывать от наплыва насекомых, перестал отвечать день назад. Сразу двое погибли, когда они шли «безопасным» маршрутом, указанным в епархии. Взвыли датчики крестоносца, внезапно всколыхнувшийся пол оказался аномалией, и от ребят остался только пепел. Никифор погиб при выходе с поста охраны – охранные системы вполне работали. Даже несмотря на то, что они уничтожили турель с пулеметами, легче на душе ни у кого не стало. Последним погиб Павел. Он был техником с мозговым интерфейсом и, наверное, не рассчитал своих сил. Они поняли, что что-то не так, когда кровь полилась у него из глаз и ушей. До этого были слишком заняты – отбивались от очередной нескончаемой волны зомби.

Они уже спустились на сорок этажей под землю, постоянно выла сирена сигнализации, и зомби, казалось, не кончались. Сигнализацию они потревожили еще на 25-ом этаже, когда решили проникнуть на пост охраны. Тогда-то толпы зомби и проснулись после многолетней спячки. В лаборатории было две с половиной тысячи сотрудников, еще больше людей попытались спастись в стенах лаборатории,  заброшенной со времен великой войны. Теперь все они были зомбированы и готовы напасть. Патроны начали экономить еще накануне. Сейчас обходились только холодным оружием. Надолго ли? Зомби зверели, пару раз появлялись контролёры, привязанные поводками к сети лабораторного комплекса. К счастью, это была исследовательская лаборатория, а не военный завод. Ни роботы-охранники, ни дроны пока не встречались.

Им приходилось спускаться по лестницам – те, как назло, были в разных концах коротких коридоров, от которых шли основные просторные коридоры этажа. Чем ниже они спускались, тем жарче становилась обстановка. К счастью, Павел успел отключить турели охраны, которые были на каждом этаже. Отец Евстафий встал в боковом коридоре. Путь на очередную лестничную площадку был свободен.

– Внутрь! Внутрь, я сказала! –  Фекла отвесила затрещину увлекшемуся Онуфрию и забежала в спасительный пролет. Отец Евстафий теперь замыкал тройку. Влетев на площадку, он подпер собой двери.

– Быстрее блокируйте, окаянные! – они привычными движениями оторвали перила и заблокировали двери. Спустя мгновение они уже сидели на полу, а Евстафий вылазил из своей механизированной брони. Короткая походная ряса капеллана была мокрой от пота и порядком посеревшей. Сам доспех уже не отсвечивал позолотой крестов или изображениями белых храмов, он был весь в коричнево-фиолетовой грязи и глубоких царапинах. Дырки от пулеметных выстрелов, наспех заваренные в одном из переходов, проглядывали из-под обломков брони.

– Стоило бы оттрапезничать... – доставая последнюю коробку сухпая, сказал Онуфрий.

– Оставь половину на выход. Если так же будем двигаться, доберемся до реактора только часов через пять. – Фекла посмотрела на коммуникатор с чертежами лаборатории. – Ещё десять этажей под нами. Нет, если так продолжим двигаться, то все десять часов идти будем. Батюшка, может ну их, эти ваши зачистки? Нам же только сердце реактора нужно...

– Не пристало послушнице монастыря женского отмщения Господнего рассуждать так, – отец Евстафий с укоризной посмотрел на лидера отряда. – Я бы и сам с превеликим удовольствием так поступил: промчался с этажа на этаж, расшвыривая врагов, словно конь борзый. Да только как мы опосля этого подниматься будем? Подумала, окаянная?

– Подумала. По шахте упавшего лифта. – Она сказала это, а сердце сжалось: Фекла знала, сколько стоит механизированная броня, и что при подъеме ее придется оставить. Конечно, управляющий модуль реактора холодного синтеза, по-простому сердце, стоил в разы дороже, но если они оставят тут броню, с синодальной карьерой Евстафия будет навсегда покончено. А она потеряет не только лучшего и самого безбашенного капеллана, но и все свои связи в епархии.

– Мда-а-а, а ты за языком-то не следишь, сестра. – Онуфрий оторвался от пайка. – Но она права в каком-то смысле. Патронов у нас осталось всего ничего, а махать кувалдой в таком темпе я смогу еще пару-тройку часов. Потом спать нужно будет. А без пайка мы дальше не пройдем.

Евстафий откинулся к стене, тихонько стукнув по ней затылком. Потеряв броню, даже если её стоимость можно будет возместить, купить новую почти нереально. Он водил доспех последние пятнадцать лет на зависть младшим капелланам, обходящимся простыми экзоскелетами. Стрелял только на тренировках. Что за жизнь будет у него, если он оставит броню здесь? Но жизнь явно дороже. Еще на прошлой неделе его паства насчитывала восемь человек, а теперь лишь двух, сколько из них смогут выбраться живыми?

– Ох, дети Божьи, что ж мы делаем, – он склонил голову в молитвенном поклоне. Регулятор позарез был нужен епархии – старый выходил из строя и держался практически «на соплях». Остров Русь 12 единой православной епархии обеспечивался энергией генератора наполовину. Его потеря приведет к потере обороноспособности и голоду десятков тысяч людей. – Ладно, пусть так и будет. Но нужно тогда заранее продумать эвакуацию. Главное – вытащить сердце генератора.

– У нас есть подъемники. Если скинуть броню, щиты и прочее снаряжение, лестница в шахте должна выдержать. – Фекла вопросительно посмотрела на соратников.

– В чем вопрос, – Онуфрий чуть кашлянул, – скину, не проблема. Но сама знаешь – во мне веса под два центнера. Я если и поеду на подъёмниках, то голышом.

– Тогда решено. Прорываемся, не зачищая этажи. Броню подготовим сейчас, подъемники тоже. На себе оставляем только то, что смогут поднять колеса. Я беру автомат с боекомплектом и прикрываю вас, пока вы не будете готовы. Первым уходишь ты, Онуф. Ты бесполезен без своих доспехов. Затем вы, батюшка, поедете вместе с сердцем.

Возражений не было. Они потратили еще полчаса на отдых и подготовку, десятки раз перепроверяя снаряжение. Онуфрий подготовил свой бронежилет к быстрому сбросу. Убрал лишние подсумки, отбросил их в сторону, передал все оставшиеся крупнокалиберные патроны Фекле, себе оставил лишь автоматический пистолет и три магазина к нему. Отец Евстафий сидел на своём крестоносце, перепрограммируя поведение брони, чтобы она «закуклилась» и отключила все сигналы, когда ее оставят. Он искренне надеялся, что когда-нибудь сможет вернуться за доспехами.

Фекла хоть и была ветераном спецподразделений, пострадала в плане облегчения меньше всего: она весила всего 65 килограмм и носила, в основном, только средние бронежилеты, полагаясь на своих мужчин-защитников. Но ей предстояло прикрывать отступление. Минимум три минуты. Длинный магазин её крупнокалиберного автомата вмещал двадцать пять патронов, сейчас они были не нужны – для уничтожения зомби было достаточно даже пистолетного выстрела в голову. Но кто знает, что ждет их на этажах. Лучше быть готовой ко всему. Один выстрел позволял проредить целую линию. Пять полных магазинов. Более чем достаточно, чтобы пробежать десять этажей и прикрыть отступление. Главное не тратить их зря.

– Готовы? – Они стояли перед дверью на 41-ый этаж. Все посмотрели друг на друга и утвердительно кивнули. Резким движением руки Фекла открыла двери, крестоносец помчался вперед со скоростью боевого коня, разбрасывая в стороны зомби. Он промчался по коридору за минуту, затем развернулся навстречу бегущим напарникам и прошел по толпе зомби ещё раз, стараясь не столько убить, сколько замедлить движение. Они пробежали коридор на 41-ом этаже быстрее, чем за пять минут, не задерживаясь, чтобы убивать зомби, только расталкивали и добивали особо выделяющихся. Затем захлопнули дверь и, не отдыхая, направились дальше.

Быстрыми перебежками, не сбавляя темпа, они проскочили три этажа. Резко кивнув головой, Онуфрий пинком открыл дверь 45-го этажа. Евстафий вылетел в коридор, где почти сразу раздался металлический скрежет и визг моторов, будто молот ударил по раскаленной наковальне. В окружении сотен порванных, порезанных, прострелянных тел стоял одинокий темно-серый охранный бот.

Двухметровый бот был почти квадратным. Два манипулятора со встроенными пулеметами оканчивались полуметровыми стальными лезвиями. Матовая броня, покрытая мелкими шестиугольниками активной защиты, и короб на две тысячи бронебойных патронов к скорострельному пулемету. Тонна или полторы брони и оружия. Непреодолимая преграда для всей группы. Но он по какой-то причине не стрелял. Фекла очень надеялась на то, что у него закончились патроны.

Удар лезвий бота отбросил крестоносца в сторону, оставив на броне глубокий порез. Взвыв шинами, крестоносец поднырнул под левый манипулятор и ударил когтями в сочленение между плечом бота и рукой. Раздался душераздирающий скрежет, заставивший закрыть уши ладонями. Манипулятор повис, его заклинило, и это была последняя хорошая новость. С адской вспышкой и грохотом из второго манипулятора ударила струя бронебойных пуль. В первую секунду крестоносец лишился ноги, оторванная ступня отлетела в сторону, и он повалился на бок. Правая рука, которой Евстафий решил прикрыться, была уничтожена меньше, чем за секунду. Подъехав чуть ближе, бот откинул в сторону правую руку крестоносца и приготовился добить пилота.

Вздрогнув, он вдруг повернулся в сторону Феклы, которая выпускала в него уже третью обойму, стараясь попасть по камерам и анализаторам. Каким-то чудом она снесла ему верхние камеры, блоки анализаторов пространства и локаторы, но центральные камеры, скрытые между пластинами активной защиты, было не выцепить. Взвизгнув моторами, бот разогнался и рванул в их сторону.

– Я тебя еще не отпустил! – Вскрикнул Евстафий, кидая левой рукой крестоносца правую под колеса Бота. Отсутствие анализаторов сделало свое дело. Уворачиваясь от брошенной руки, бот с разгона врезался в стену и застрял в ней вторым манипулятором. Точными выстрелами за несколько секунд Фекла отстрелила ему сначала второй плечевой сустав, затем ногу. Теперь бот был не опасен. Все его вооружение было уничтожено, передвигаться он не мог. Она подошла к этой бесполезной груде металла, что-то там себе соображающей и осознающей всю свою беспомощность.

– Ну как тебе, железяка, а? – с легким боевым задором Фекла пнула бота по броне. Раздался легкий хлопок и спустя мгновение поток напалма впечатал её в стену, оставив только выжженный черный контур силуэта. Бот выполнял поставленную перед ним задачу до последней секунды его электронной жизни и взорвал все свои блоки активной защиты, навсегда оставшись металлическим ящиком без связи с внешним миром.

Они остались вдвоем.

– Суука! Ах ты ж, суукааа! – Выл Онуфрий, дубася по останкам бота кувалдой. Каждый удар кувалды разносился эхом по коридору и оставлял заметную вмятину на металлическом корпусе. Ручка кувалды стала скользкой от пота и слегка погнулась. Только спустя несколько минут он заметил, что батюшка зовет его. – ЧТО?!!

– Помоги вылезти, нужно молитву прочитать за упокой, а эта тварь мне руку сломала, – смутившись, Онуфрий отбросил кувалду, спешно подошёл к Евстафию и начал аккуратно доставать его из павшего крестоносца. Вид у того был жалкий: рука сломана в двух местах, кисть буквально висела на обрывке ткани. Обе ноги были отодраны от сжавшихся пластин брони.

– Нужно вправить кость и зафиксировать кисть, чтобы она сохранилась. Пока, по крайней мере, – он медленно выговаривал слова, голос хрипел, из глаз катились слёзы – не то от горя, не то из-за боли. Онуфрий заметил на шее батюшки свежий след от укола. Наверное, сработала автоматическая аптечка. – У меня интерфейс первого типа, старой доброй ограниченной версии. Так что если сейчас всё верно закрепим, к завтрашнему вечеру рука уже будет работать. Но ждать столько нельзя. Давай сюда вон ту коробку, -

батюшка показывал на небольшую коробку у основания сиденья. Онуфрий вытащил и передал аптечку батюшке.

– Молодец, вон тот колпачок видишь? Нет, тот, который белый. Ага. Вон с той красной колбой соединяй и давай сюда, – переданный колпачок он немедленно упер в руку и нажал на кнопку. Красная жидкость из колбы уходила куда-то в руку, и Онуфрий с изумлением увидел, как кости утолщаются, поддерживаемые здоровой рукой Евстафия, соединяются вместе. Он посмотрел на лицо батюшки и понял, насколько это больно. По всей видимости, даже обезболивающие препараты не снимали боль полностью. – Теперь, – голос батюшки был едва слышен, – Подай мне вон ту синюю колбу, – батюшка поднес к шее заряженный инъектор и нажал два раза. – Осмотрись здесь, пока клей застывает, – батюшка неопределенно махнул рукой и уснул.

Чтобы отвлечься от чернеющего на стене силуэта Феклы, Онуфрий подобрал щит с кувалдой и двинулся вдоль коридора. Большой коридор был завален обломками потолка с этажей выше. Возможно, бот постарался, а может, что-то взорвалось, типа конденсаторов или газа. Кабинет охраны с почти истлевшими телами был окружен битым стеклом и толстой решеткой из стальных прутьев. Дверь напрочь заклинило, однако сбоку можно было разглядеть, что на столе стоят мониторы, и на одном еще мигает зеленая лампочка сна.

Заинтересованный Онуфрий сильными ударами кувалды вышиб участок решетки, упёрся ногами, вытащил её и откинул в сторону. Он никогда не занимался техникой в группе, да и вообще такие штуки видел пару раз в жизни. Помнил, что они когда-то заменяли собой вживляемые интерфейсы и были чем-то вроде внешних коммуникаторов, только очень больших. Он неуверенно постучал по монитору пальцем, ничего не произошло. Тогда он постучал сильнее и, не получив никакой реакции, с досадой стукнул кулаком по столу. Монитор ожил, и он увидел какой-то коридор, в котором группа детей лет тринадцати пыталась отбиться от зомбированных.

Женщина – видимо, воспитатель, сильными ударами длинного клинка, прикрепленного к руке, отправляла врагов на тот свет. Однако цепкие когти зомбированных дотягивались то до одного, то до другого ребенка. Вот она, крича, бросается вперед. Он видел, как она беззвучно разевает рот, сметает двоих, но третий вцепляется ей в руку.

Дети спешат на помощь: кто-то с похожим клинком, кто-то с палками и камнями. Их одного за другим разрывают на части. Не выдержав зрелища, Онуфрий ударил по монитору кулаком, тот заискрился и погас. Последнее, что он успел увидеть, как женщине оторвали руку вместе с клинком. Она и трое детей остались в комнате с десятком зомби.

Онуфрий сел на пол, упёрся спиной в стену и тихо заплакал. Он был один и никто не смог бы увидеть его слез, поэтому он не стал сдерживать порыв. Онуфрий, такой сильный, такой огромный, был абсолютно беспомощен. Он никак не мог помочь детям и женщине. Они все погибнут, так же, как погибла пятью минутами ранее Фекла.

– Будь проклято это задание вместе со всеми вылазками и епархией! – Он понял,  что сказал это вслух. Онуфрий с шумом вобрал воздух – они ещё живы и должны сделать все, чтобы смерть ребят не была напрасной. Сконцентрировавшись на дыхании, он сидел несколько минут, прогоняя через свои легкие затхлый воздух.

Донесшийся из коридора звук выстрела заставил его мгновенно вскочить на ноги. Затем раздался следующий выстрел, и Онуфрий рванул что есть сил к батюшке. Когда он выскочил в коридор, батюшка левой рукой неуверенно пытался отстреливаться от наседающей толпы зомби. Из двери, которую они забыли закрыть, по одному – по двое просачивались зомбированные. Их черно-фиолетовые, ничего не выражающие глаза цепко смотрели на живых.

С первобытным рыком Онуфрий снес щитом первых четырех зомби. Затем закружил булавой, снося головы по паре за удар. Он был словно волк, защищающий своего последнего детеныша. Сильными взмахами он расчищал дорогу, не позволяя зомби оказаться у него за спиной. И в тот момент, когда добрался до двери, понял: она распахнута. Если сейчас не захлопнуть её и не подпереть, зомби будут спускаться со всех верхних этажей, которые не забаррикадированы.

Стараясь не уменьшать натиск, он работал кувалдой как ветряным крылом. Каждый взмах находил свою цель, он не сдерживался. Спустя какое-то время он понял, что уже стоит на лестнице и дверь, которую нужно закрыть, за его спиной. Не поворачиваясь, он стал быстро отступать, не прекращая наносить удары, а затем, повалив трех зомби, резко отпрыгнул и захлопнул дверь.

Отец Евстафий тоже не терял времени даром: добив валяющихся на полу зомби, он быстро подошел к двери, неся в здоровой руке длинную металлическую палку, похожую на лом. Несколькими ударами он сделал углубление в полу, а затем упер лом в дверь.

Несмотря на то, что подпорка была сделана на скорую руку, получилась она на удивление удачно. И всё же Онуфрий предпочел перестраховаться: принес решетку, которую вырвал с поста охраны, и укрепил дверь ею.

– Ох, окаянные, теперь-то уж вам не пробраться, – отец Евстафий  одобрительно смотрел на получившуюся конструкцию.

– Может, и не пробраться, но что дальше? За нами коридор, полный зомби, а перед этим коридором ещё двадцать этажей, которые мы до конца не вычистили. – Онуфрий огляделся. Похлопав по плечу, батюшка доверительно посмотрел ему в глаза.

– Есть у меня одна идея, сын мой. Раньше она была неосуществима, уж больно высоко мы были. А теперь мы на 45-ом этаже. Судя по схеме, под нами только восемь этажей осталось, не так уж и много. Но главное, – он заговорщицки подмигнул, – у меня в крестоносце есть полсотни метров стального троса. Для разных нужд. В данном случае -для наших. Я спущу тебя на тросе вниз. А потом, с Божьей помощью, и сам спущусь за тобой.

Отче был явно под кайфом, беспричинно посмеивался, но идея была здравая. Вместо того, чтобы пробиваться с боем через восемь этажей, где непонятно что находится, разумнее спуститься вниз на тросе. Раньше высота не позволяла так сделать, но теперь, когда они бросили крестоносца, это был лучший вариант.

Подойдя к павшему крестоносцу, Евстафий нагнулся и достал бобину, продемонстрировав толстый крюк на конце тонкого стального троса.

– А как же вы спуститесь, батюшка, после меня-то? Трос ведь стальной, тонкий, он и руки вам разрежет, и ткань любую.

– То ежели руками держаться. А я вот такой блок тормозящий сделаю, – батюшка показал приспособление, над которым поработал заранее. Несколько скользящих зажимов с реле были столь искусно закреплены на толстой железяке, что позавидовали бы альпинисты.

– Этот блок на чем-то ещё держаться должен будет.

– Правильно мыслишь! Ты мне и поможешь. Блок-то я давно смастерил, а страховочный пояс сделать все никак времени не хватало. Сейчас сделаем. Нужно только из брони моей ремни безопасности вырвать, желательно с креслом.

Они открутили несколько деталей, с мясом вырвали крепления, и сделали приличную гондолу для спуска. На бронежилете Онуфрия была лямка для переноски раненых, так что для него придумывать ничего было не нужно. Правда, вместе со щитом и кувалдой вес получался запредельным. Поразмыслив, они решили все вооружение просто сбросить в сумке, прикрепив её к тросу. Даже если ручки у нее оторвутся, не страшно. Наконец, они настроили подъёмники для лестничных пролетов. На случай, если трос не достанет до пола, можно очень медленно спуститься по лестнице в шахте лифта.

Они вбили кувалдой стальной прут в двери лифта и раздвинули их, открыв проход в шахту. Шахта лифта была не освещена, в нее скинули химический фонарь. Немного покружив, фонарь достиг дна и высветил силуэт разбившегося общего лифта. Покорёженный металл не был особо удачной площадкой для приземления, но оказался ближе, чем они рассчитывали. Но роли это уже не играло.

Они закрепили останки крестоносца, вбив уцелевшую руку в пол под ним. Общего веса и этого крепежа должно было хватить для того, чтобы спуститься.

Первым, как договаривались, пошел Онуфрий. Приятного в том, чтобы спускаться подвешенным в бронежилете, было не много, и он порадовался,  что избавился от лишних подсумков и примочек. Тонкий трос разматывался, вгрызаясь в бетон с тихим скрежетом. Наверху он оставил щит и кувалду, взяв из оружия только автоматический пистолет – этого было достаточно.

Он медленно спускался между этажами, вслушиваясь в тишину: было на удивление спокойно. Добравшись до крыши лифта, он неуверенно встал на покореженный металл, взял в руки химический фонарь и помахал Евстафию. Трос перестал опускаться и замер. Дверцы лифта смялись и были выворочены внутрь. Единственный люк был открыт, через него при свете фонаря Онуфрий рассмотрел пол. До него оказалось не больше полуметра. Спускаться вниз смысла не было.

Он попробовал отогнуть дверцу, но только обломал ногти. Двери заклинило напрочь. Заглянув за отогнутый край, он увидел то, чего не ожидал – стену. Судя по расположению дверей на предыдущих этажах, прямо перед ним был 48-ой этаж. Сплошная стена смущала его до невозможности. Плюнув на безопасность, он отошел к дальней стене и выстрелил между дверей лифта одиночкой. Многократно отраженный грохот выстрела ударил по барабанным перепонкам. Он инстинктивно скукожился, зажал ладонями уши и зажмурил глаза.

Эхо пульсировало в голове минуту. Грохот значительно перекрыл вой сирены. По крайней мере, ему так казалось. Когда шум в ушах немного утих, он встал и подошел к стене. Глубина отчетливой дырки в бетоне составила десять-пятнадцать сантиметров: это была настоящая стена, а не скрывающая перегородка, на что он очень надеялся.

Со злостью он сильно топнул ногой и почувствовал, как металл под ним пошатнулся. Он подпрыгнул, обрушившись всем весом. Крыша лифта покачнулась и чуть покосилась. Тогда он вскарабкался по боковой лестнице к дверям 47-го этажа и, перекрестившись, спрыгнул. Крыша лифта неуверенно пошла вниз, затем что-то звякнуло, скрипнуло, и лифт обрушился вниз в шахту вместе с Онуфрием.

Свободное падение длилось всего пару секунд и пару метров, на которые был размотан канат. Затем бронежилет сильно и исключительно неприятно дернул его вверх, а лифт продолжал падать, уйдя значительно ниже предполагаемого 50-го этажа. Затем раздался отдаленный грохот, и по шахте прошла волна воздуха, поднявшая облако пыли. Лифт, наконец, был на самом нижнем этаже.

Онуфрий подал знак выглядывающему сверху Евстафию, что всё хорошо и нужно спускаться дальше. На таком большом расстоянии было непонятно, что Евстафий понял из жестов, но трос продолжил разматываться. Наконец он замер, очевидно, кончившись.

Судя по расчетам, Онуфрий должен был быть сейчас чуть ниже 50-го этажа. Но дверей видно не было, только четыре голые бетонные стены с направляющими лифта и лестницей, прикрепленной в правом углу на стене.

Химический красный фонарь, который до сих пор лежал на крыше лифта, с трудом угадывался в облаке поднятой падением пыли. До него было еще метров пятнадцать. Значит, как минимум, еще этажей пять вниз. Подниматься вверх, чтобы с 47-го этажа спускаться на 55-ый, смысла не было.

Подождав, пока пыль немного уляжется, он чуть раскачался и дотянулся до лестницы. С некоторой неуверенностью Онуфрий отцепил крюк троса.

– Батюшка? Вы меня слышите? – позвал он в далекое красное окно, которое было на расстоянии пятидесяти метров над ним. Чуть погодя в проеме показалась тень.

– Слышу тебя, окаянный. Пошто ты лифт обрушил? – Эхо их разговора расходилось далеко по лифтовой шахте, отражаясь от стен и переборок. – Кувалду сбросить тебе?

– Батюшка, я по лестнице вниз спускаться буду. Тут глубоко ещё, так что не спускайтесь и не бросайте ничего,  – вроде Евстафий кивнул. Но вслед за этим трос резко рванул вверх, и спустя минуту Онуфрий увидел, как батюшка сам перелезает из проёма на лестницу с явным намерением спускаться.

Кроя матом неуемного обдолбавшегося попа, всю их братию, и вообще всю экспедицию, Онуфрий начал быстро спускаться вниз, пропуская по две-три ступеньки. Лестница была сработана на совесть и явно предназначалась для эвакуации не самых легких чинов, она легко выдерживала его 220-килограммовое тело.

Спустя пять минут он уже стоял на окончательно провалившейся крыше лифта. Прямо перед ним была дверь с ярко-красными поперечными полосками и желтым значком радиоактивной опасности в центре. Евстафий спускался гораздо дольше, сказывалась его травма и худшая физическая подготовка. Он даже захватил с собой кувалду, что, впрочем, не спасло бы ситуацию, будь дверь герметично запечатана.

Однако дверь была открыта: тонкая струйка пыли, уходившая под нее на уровне тридцати сантиметров от пола, показывала, где находился стык створок. Оторвав толстую железяку от лифта, Онуфрий вбил её кувалдой в дырку, и парой сильных движений расшатал дыру до приемлемых размеров. Затем взялся пальцами за верхний край и, упершись ногами в нижний, скрежеща зубами от напряжения, открыл дверь. В глаза ударил яркий с непривычки синий свет.