Текст книги "Древний фолиант. Начало (СИ)"

Автор книги: Иван Полежаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Древний фолиант. Начало

Древний фолиант. Начало

Данное произведение является сказкой, все события и персонажи вымышлены. Все совпадения случайны. Книга содержит жестокие сцены, если вам станет страшно или неприятно, лучше не читайте ее.

Данное произведение я посвящаю будущим поколениям, потому что они будут гораздо умнее нас.

Пролог

Человек в старом сюртуке сделал шаг в тускло освещенную комнату: полумрак мягко окутывал темный стол и стул, украшенный старинной резьбой. Воздух был сухой и теплый. В эту комнату никто не заходил кроме него. Эта комната была отдушиной, где он мог уединиться и вновь испытать эмоции, которые развеют его тоску.

Человек в старом сюртуке молча стоял, глядя в полумрак или куда-то сквозь него. Через некоторое время уголков рта коснулась улыбка. Казалось, он вспомнил что-то хорошее, поймал в сознании искорку вдохновения, которая сделала его вновь счастливым.

Медленно опустившись на стул, он откинулся назад, запрокинув голову. Затем ладонью провел по поверхности стола, как бы загребая невидимые сокровища. Расстегнув сюртук, вытащил смятые листки бумаги и положил на стол. Вслед за бумагой на стол легло несколько карандашей зеленого цвета. Человек в старом сюртуке любил писать все от руки, ему нравилось скрипеть грифелем по белому листку. Было в этом что-то гипнотическое. Он обожал писать рассказы для себя. Ведь для литературного творчества никто и ничто не было нужно, все ограничивалось только силой его фантазии и его талантом, а за долгие годы его литературный талант заметно возрос.

Он писал уже достаточно долго, исписанный листок ложился один за другим, и внезапно перед глазами возникла картинка, отчетливо видимая в полумраке комнаты. Такие картинки возникают у людей, которые погружаются в сон, но он не спал, он отчетливо видел, как картинка оживает.

Глава 1. Начало

В усадьбе одного дворянина вновь собрались гости, этим вечером все картежники уездного города приехали, чтобы сыграть друг с другом. Игры велись сразу в нескольких больших комнатах, в полумраке потрескивали свечи, роняя восковые слезы на желтый паркет. Серый туман от дымящихся трубок окутывал присутствующих и рисовал в воздухе таинственные силуэты. Хрустящие купюры шуршали по столу в огромном количестве, бренчали золотые монетки, возгласы и сдавленные смешки слышались то тут, то там. Чуждому человеку было тяжело понять всю заманчивость карточной игры, и дело не только в желании разбогатеть. Есть нечто сверхъестественное в испытании Судьбы, игрок как бы прикасается к чему-то таинственному, к тому, что с древних времен люди называли Удачей. Когда это мистическое начало благосклонно к человеку, он на какое-то время чувствует себя всемогущим. А кто не захочет ощутить подобную власть пусть и всего на несколько секунд?

В комнату вошел человек и спокойно встал у стены, глядя серыми глазами на собрание игроков. Человек был чем-то похож на молодого писателя Гоголя, только с неряшливо взъерошенными волосами. Человек внимательно смотрел на карты, которые раздавал банковавший. Карты одна за другой ложились на зеленое сукно.

– Бито, есть. Бито, есть, – повторял человек, раскладывая карты. Наконец положив последнюю, человек высокой интонацией поставил точку: – Бито, господа. Прошу расчет.

Послышались недовольные возгласы, полные разочарования. Банкир сгреб целую кучу ассигнаций и начал их пересчитывать с обыденным спокойствием.

– Вениамин Эдуардович, – раздался голос человека, который стоял у стены, – не откажите мне в любезности.

Вениамин Эдуардович оторвал взгляд от денег, ехидная улыбка обнажила кривые зубы.

– А, Валерьян Иванович, давненько, давненько уж… Ну что ж, прошу.

Валерьян сел за освободившееся место, мелом написал на сукне ставку. Ехидная улыбка прошла с лица Вениамина Эдуардовича. Он уже давно испытывал к Валерьяну самые недобрые чувства, для него каждая их встреча была маленькой войной. Два давних соперника, которые понимали друг друга без слов, вновь встретились.

– Весьма любезно с вашей стороны, – сказал Вениамин Эдуардович, кивая на ставку, – мне как раз новую бричку сладить не помешало бы.

– Нет, Вениамин Эдуардович, новой брички у вас не будет.

– Ну что ж, давайте посмотрим, берите книги в руки.

Валерьян показал присутствующим колоду, затем, достав из нее одну карту, положил ее рубашкой вверх. То же самое сделали и другие игроки. Валерьян положил колоду на стол.

– Банк, стол. Режь, – сказал он, и один из присутствующих своей картой сдвинул колоду.

– Встать, – сухо сказал Вениамин Эдуардович, и присутствующие перевернули свои карты.

На столе лежали король Бубен, дама Черви, семерка Бубен, восьмерка Пик, семерка Черви, а у Валерьяна была девятка Пик.

Вениамин Эдуардович перевернул свою колоду вверх рисунком и стал отсчитывать карты. Десять Пик, девять Черви.

– Бито, есть, – произнес он. – Получите свой выигрыш. – Валерьян сгреб купюры остальных игроков. – Не желаете еще раз?

– Желаю, – ответил Валерьян.

Теперь играли они вдвоем. Остальные решили понаблюдать за реваншем.

На этот раз восьмерку Пик достал Вениамин Эдуардович, а Валерьян начал сдавать свою колоду. На стол легли дама Черви, король Черви, а затем семь Пик и десять Пик.

– Готово, – сказал Валерьян, хладнокровно глядя на соперника.

Раздались удивленные голоса.

– Выиграл, выиграл, – начали переговариваться в толпе. – Второй раз выиграл.

– Вам определенно сегодня везет, – тихо прошипел Вениамин Эдуардович, – обыграть такого мастера, как я, это большая удача.

– Ну что вы, – сказал Валерьян, – это вам только кажется.

– Кажется, что вам везет?

– Нет, то, что вы – мастер, – сказал Валерьян, и, собрав купюры, встал из-за стола.

В этот вечер Валерьян должен был встретиться в усадьбе со старым знакомым Артуром Кондрашевым, который собирался привести ему старинный фолиант какого-то древнего философа-мистика. По легендам, тот зашифровал в нем страшные колдовские тайны, и с помощью него можно было влиять на мироздание. Поскольку сам Артур относился к таким слухам как к бабкиным сказкам, он с удовольствием согласился продать фолиант Валерьяну, который любил старинные книги и активно их коллекционировал. Артура еще не было, и Валерьян решил подойти к другому столу, он был значительно меньше основного. За ним сидели двое пожилых мужчин.

– Не желаете с нами в преферанс, Валерьян Иванович? – спросил мужчина с пенсне на носу.

– Почту за честь, господа, – сказал Валерьян, приставляя третий стул к столику.

– Однако, как порой приятно бывает напрячь мозг за очередной партейкой в преферанс.

– Вы коньяку не желаете? – поинтересовался второй пожилой мужчина в старом мундире темно-зеленого цвета.

Это был отставной полковник Ручковский, который коротал старость в картежных баталиях. Пожилого в пенсне звали Андросов, он так же был отставным, но не военным, а статским советником.

– Нет, господа, благодарю покорно. Не люблю дурманить рассудок.

– Ну что вы, – возразил Андросов, – для сосудов коньяк весьма даже полезен.

– Для сосудов, положим, полезен, а вот для усидчивости – нет, – сухо оборвал тему Валерьян. – Шесть пик, – заявил он свой контракт.

– Шесть пик мои, – сказал Ручковский. – Красиво вы Вениамина обыграли. С этими парвеню так и надо.

– Без козыря, – сказал Андросов. – А вы, Валерьян Иванович, все бобылем до сих пор?

– Да, – ответил Валерьян. – Знаете, как древние мудрецы говорили: лучше быть одному, чем в плохой компании. Берите прикуп, я пас.

– Вас послушать, так хочешь быть счастливым – не женись, – засмеялся Андросов. – Эх, семь Черви.

– Пасс, – сказал Ручковский.

– Вист, – сказал Валерьян. – Ложимся. А если глубже копнуть, что есть счастье, господа? Вот вы, седые висками, ответьте мне молодому.

– Ой, оставьте вы эту философию, – отозвался Ручковский, кидая карту на стол. – Начитались этих греков да немцев, они вам совсем голову навозом забили. По мне, все просто должно быть, все, что голову морочит, – балласт.

– Не мудрено, вам мундирам так жить легче. Есть приказ, и думать не надо, – вздохнул Андросов.

– А вот в политике так не бывает. Там всегда думаешь, порой тошнит уже от всех этих интриг. Так вот, господа, отвечу вам, что такое счастье: это возможность забыться. Да, уверяю вас, сама возможность забыться от гнилого мира – это и есть самое большое счастье. И большинство людей этим только и живет. Я вот порой просыпаюсь ночью в холодном поту и понимаю, что все уже позади: не надо мне на ковер ехать, где меня снова распекать будут. Вместо этого поеду в карты играть. И так хорошо становится, как будто Бог по душе прошел.

– А ежели проиграетесь, тоже счастье? – спросил Ручковский.

– Ну, тогда уже нет, – грустно подытожил Андросов,

– Эх, Валерьян Иванович, сорвали вы мне контракт, – вздохнул Ручковский.

– Нет, господа, не надо трудных ответов искать, счастье – это просто хорошее настроение, ничего больше, – сказал с ухмылкой Валерьян.

– Получается, жизнь в карты играет с нами, – решил поддержать разговор Ручковский, – пошла масть – вот и счастье?

– Нет, не согласен, – сказал Андросов. – Жизнь в шахматы играет. Игра королей, сама жизнь на доске. Каждое действие свои последствия рождает. Ходи, как хочешь, да только знай: любой ход последним может стать.

– Нет, господа, – сказал Валерьян. – Опять не соглашусь с вами. Жизнь не в шахматы играет, а в кости. Шесть Треф.

– В кости? – засмеялся Андросов. – Как матросы? Вистую.

– Могу разъяснить, – уверенно продолжал Валерьян. – В шахматах как бывает: сдал две пешки и ладью, все – супротив сильного игрока можно сдаваться. В карты так же: не зашла нужная карта, все – проигрался. А в костях не так. Порой всё против тебя, но выкинул хорошую комбинацию и победил, все разом отыграть можешь. Так и в жизни: наткнулся на то, что тебе нужно, и все у тебя в гору пошло. Мой контракт.

– Да, – сказал Андросов, грустно глядя на карты, – с вами и играть трудно, и спорить. И почему вам так везет?

– А может, вы и не женились потому, что в карты хорошо играете? – засмеялся Ручковский. – Без козыря.

– Пасс, – в один голос ответили оппоненты.

– Семь без козыря, – заявил контракт Андросов и опрокинул стопку коньяку в рот.

– Вист, – сказал Валерьян. – Я бы не сказал насчет мамзелей. Когда помоложе был, воспринимал все на эмоциях, а теперь спокойнее стал. Не хочу от эмоции зависеть.

– Да бросьте вы, какие ваши годы, не принимайте близко к сердцу, – сказал Андросов.

– В семейной жизни плохого больше, чем хорошего, наслаждайтесь свободой. Эх, не моя пуля, и как вы так все просчитываете? Вот что значит молодой ум! Я уже карты в памяти почти не держу.

– Между прочим, вы со своим умом могли бы и в генералы выйти, – сказал Ручковский. – Вам бы эполеты пошли.

– Нет, господа, я книги люблю.

– И какие же? – поинтересовался Андросов.

И тут Валерьян увидел Артура Кондрашева, который шел к нему, держа в руках старинный фолиант.

– А вот сейчас и покажу, – сказал Валерьян и записал себе победные висты.

Пуля осталась за ним.

Глава 2. Жизнь

Артур поприветствовал игроков, и в руки Валерьяна лег фолиант с черной бархатной обложкой. Углы фолианта и корешок украшены серебряными вставками, которые сверкали при свечах. На обложке выдавлен некий знак, который нельзя было толком разглядеть в полумраке комнаты.

– Что сие за писание? – спросил Андросов.

– Это копия книги одного австрийского колдуна, который жил два века тому назад. Говорят, он бесследно исчез, а некоторые утверждают, что его забрала небесная колесница.

– Рессорная бричка с голубями вместо лошадей? – пошутил Ручковский.

– Ну, полно вам, про небесные колесницы с древних времен упоминания идут, – возразил ему Андросов.

– Не верю я в это, бьюсь об заклад, это очередной анекдот, наподобие месмеризма, который придумал Франц Антон. Для праздных гуляк забава.

– Вы позволите? – спросил Андросов. – Интересно, что там написано.

Открыв книгу в произвольном месте, Андросов прочитал фразу на готическом немецком:

(Wenn jedes Wort an seine Stelle tritt, dann wird das Buch der Schöpfung seinen Sinn finden).

– Когда каждое слово встанет на место свое, тогда книга Творения смысл свой обретет.

– О как все серьезно! – восхитился Андросов. – А вы про каких-то там голубей.

– А что сие означает? – спросил Ручковский.

– Существует поветрие: когда Высшая сила, которую люди именуют Богом, творила мир, была создана книга, конечно, условно говоря. Так вот, в этой книге было записано все, что произойдет, но не только. Каждый элемент Творения имел свою шифрованную последовательность, этот шифр обозначал суть каждого элемента Творения.

– Попроще можно? – спросил Андросов.

– Материя предмета, мысль предмета, место предмета, предназначение предмета. Своего рода описание, руководство для использования. Но, поскольку у сотворенных сущностей была свобода выбора, суть вещей перепуталась и была утеряна. Это как раз то, о чем мы с вами говорили – счастье, жизнь. Паук, например, знает свое место, паутину плетет на деревьях, насекомых ловит. А человек не знает своего предназначения. Вот и мается от случая к случаю. Но дело, конечно, не только в людях. Как только каждый из нас найдет себя и место свое, только тогда замысел Творения будет исполнен.

– Не забивали бы вы этим голову, – сказал Ручковский. – Жили бы лучше в свое удовольствие, а хандры на белом свете и так с лихвой хватает.

– Отчасти согласен с вами, – сказал Андросов. – А то получится, как у Дон Кихота: благие намеренья к большим страданиям приведут. Посмотрите на нигилистов тех же, говорят, что освобождение людям несут, а толку то? На деле половина морфинисты да француватые. Еще никто человечество к счастью привести не смог, как ни старался. Итог, как в Гамлете: все плохо.

Валерьян полистал книгу и, найдя нужную страницу, подал ее Андросову.

– Прочтите тут – сказал Валерьян.

Андросов прочел готический шрифт на пожелтевшей бумаге:

(Die Schöpfung in der Zeit kommt an).

– Творение во времени прибывает. Поясните сию фразу, – попросил Андросов.

– Время – это изменение. Творение может существовать, только меняясь, а перемены, как мы знаем, всегда двух типов, порой к добру, но чаще к худу, – пояснил Валерьян. – Но здесь есть один тонкий момент. О нем я скажу чуть позже.

– Отец родной, вы никак в семинарии преподавателем работаете?

– О нет, увольте! Не терплю схоластики. А еще не терплю… – Валерьян украдкой глянул на Ручковского, как бы подбирая нужные слова, чтобы не задеть собеседника. – Прихлебателей не люблю и кляуз за спиной.

– Может, вы хотите сказать, что вы агностик? – решил уточнить Ручковский.

– Отнюдь, вот смотрите, что дальше написано.

(Undankbare Kinder verstehen den Großen Literaten nicht).

– Неблагодарные дети не понимают Великого Литератора. Прошу вас, Валерьян Аквинский, – подтрунил Андросов.

– О, этого ни один человек на сердце свое принять не сможет. Я, во всяком случае, не могу. Все клянут мир жестокосердный; греческие философы, французские философы и прочие винят за это Бога, что если он всемогущ, то чего он порядок-то не наведет? Получается, злодей и тиран жизнями людскими играет, как ему вздумается. Но суть в другом: мир наш как бы во времени существует, а время качает нас от худшего к лучшему и наоборот, но без этого и нас бы самих не было. Вот поэтому и вся суть непонимания: без переменчивости не было бы и нас самих. Однако стоит пояснить, что время есть только для персонажей творения, для Великого Литератора существует только изменение комбинаций элементов творения внутри Его сознания. А пока не будет подобрана нужная комбинация, все персонажи творения будут испытывать страдания и ждать, когда, наконец, будет подобран нужный шифр. Слово «ждать» весьма условно, так как существование всего обусловлено не временем, а сознанием Великого Литератора. Знаю, что весьма мудрено, но я пришел именно к такому выводу.

– А Великий Литератор – это Бог? – спросил Ручковский.

– Автор приводит такой эпитет. Само слово «бог» какое значение имеет, знаете, господа?

– Нет, – засмеялся Андросов. – До седых висков дожил, а этимологию не знаю.

– Этимология индоарийская, от слова भगवान (bhagas), что означает: Податель благ. Есть такая книга даже «Бхагавад Гита» – Песнь Господа. Не читали, наверное? Индийское произведение.

– Это про то, как йоги подняли восстание против англичан? – решил отпустить колкость Ручковский.

– Про восстание против англичан там нет, а вот слово йог присутствует. Могу и об этом поведать.

– Извольте, где же еще столько всего узнаешь, вы прям как библиотека Иоанна Четвертого, кладезь знаний, – доброжелательно сказал Андросов.

– Йоги – это не факиры и не жонглеры. Главное, чему учатся йоги – это контроль своего ума, только так они могут достичь единения с Атманом.

– С каким атаманом? – удивился Ручковский.

– Не с атаманом, а Атманом. Так йоги именуют Бога. Единение с богом для них – это соединить свое сознание с сознанием Всевышнего, тогда все ответы им известны станут, тогда и не страдать можно, а весьма даже наслаждаться. Корень страдания по йогическому богословию – это ум разгоряченный, он есть препятствие к блаженству, когда ум свой обуздать сможет человек, тогда и…

Но тут его перебил Андросов:

– Извольте, отец родной, что это за ересь лихая? Как же это они хотят в мысли Бога залезть? Разве возможно такое?

– А вы ни с того конца лучину жжете. Вот, поглядите, что здесь написано, – и Валерьян указал на следующую строчку:

(Vergangenheit und Zukunft ist der Text, aber der Moment ist jetzt die Vision eines Großen Literaten).

– Прошлое и будущее – это текст. Но момент «сейчас» – это зрение Великого Литератора.

– Ничего не понятно, – замотал головой Андросов.

– Все очень даже понятно: невозможно своими мыслями влезть в мысли Великого Литератора, так как ничего кроме мыслей Бога не существует. Я уже говорил, что мир на самом деле существует не во времени, а в Сознании Великого Литератора. Все, что есть, возникает только в сознании Бога в тот момент, когда Он читает свою книгу. Сам момент «сейчас» – это и есть концентрация мысли Великого Литератора на определенном отрезке текста. Вот поэтому и говорит нам писание: «Все через Него начало быть, и без него ничего не начало быть, что начало быть». Все, что существует, может существовать только в одном единственном сознании, которое и пронизывает все Творение.

– Вы хотите сказать, что мы с вами существуем только потому, что нас Великий Литератор читает? – спросил Андросов.

– Именно, – ответил Валерьян.

– Интересно, конечно, но проверить нет никакой возможности, – сказал Андросов.

– Отчего же? Вот посмотрите, – Валерьян взял канделябр со стола и осветил им сразу три картины, которые висели на стене. На одной были изображены прогуливавшиеся по парку люди, на другой – швартовавшиеся у морской пристани корабли, а на третьей – рессорная бричка, мчавшаяся по проселочной дороге. – Видите эти сюжеты? В одном человек, который на самом деле является сознанием Великого Литератора, переживает себя как ребенок, гуляющий по летнему парку; на другом переживает жизнь матроса, путешествующего на корабле; а на третьем – как извозчик, погоняющий лошадей.

– Так человеческая душа – это свет от свечи или картина, которую этот свет освещает? – спросил Ручковский.

– Нет, господа, мы с вами и есть сама эта свеча, наполняющая нас всех светом жизни.

– Ох, господа, давайте оставим эту тему, – попросил Ручковсий, – Валерьян, сыграем еще одну пулю в преферанс?

– С радостью, сдавайте карты. Преферанс игра для писателей.

– Завершая тему мистики, позвольте вас спросить, – сказал Андросов, поправляя пенсне. – Вы слышали про Архивариуса?

– Нет, а кто таков? – спросил Валерьян, ставя канделябр на стол.

– Недавно осел в нашем городе. Весьма интересный человек, ранее служил в государевых архивах, говорят, что собирал всякую мистику и философию. Вам, я полагаю, будет интересно с ним побеседовать, – сказал Андросов. – Он на самой окраине осел, в конце проспекта дом с колонами.

Глава 3. Архивариус

Рессорная бричка неслась по проспекту вперед. Подкованные копыта лошадей с силой ударяли, порой высекая искры из булыжника. Это было прекрасное мартовское утро. То самое утро, когда так хочется жить! Снег таял и вспыхивал яркими искрами в солнечных лучах. Воздух был чистым и приятным, наполненным эссенцией жизни. В нем чувствовалось нечто особое. Что-то, что вызывает в душе самые приятные чувства, которые нельзя выразить словами. А над всем этим возвышался красивый и глубокий синий океан безграничного неба без единого облачка. И как главное украшение светило прекрасное солнце, как огромный золотой фонарь, лучами своими касаясь Творения и наделяя его теплом.

Валерьян комфортно расположился в бричке и смотрел по сторонам. Ветер трепал его и без того взъерошенные волосы. На губах Валерьяна проступала еле заметная улыбка. Ему нравилась жизнь, хотя порой он испытывал из-за нее чувство сильной боли. Но ничего не поделаешь. Сама жизнь есть тайна великая, и что она нам готовит, разгадать до конца не дано никому. Валерьян пережил разные трудности: предательство, одиночество и черное отчаянье. У него не было людей, которым он мог доверять. Он бы и рад был делиться добротой с другими, но люди считали его доброту за слабость. И предавали или просто вытирали об него ноги. Несмотря на это, Валерьян сохранил чистоту души. Какое-то предчувствие говорило: внутри его души скрыто нечто важное; что-то, что даст ему сокровище гораздо ценнее всего этого мира, который принес ему столько зла. Что-то, что по-настоящему его утешит и порадует. Но к этому нужно было подыскать ключи, а после многое станет ясным.

И вот эти ключи Валерьян очень активно искал. Собирал разные книги про тайные знания, общался с умными людьми и постоянно работал над собой. И теперь ему вновь посчастливилось найти важную информацию. Он был просто уверен, что Архивариус расскажет много важного, что ему потом пригодиться.

Дом представлял собой гостиницу, где можно было остановиться и хорошо пообедать. Валерьян поинтересовался у управляющего, в какой комнате разместился недавно приехавший, и поднялся к нему на второй этаж.

Дверь открыл мужчина, одетый во все черное. Его волосы тронула седина, лицо было суровым, глаза очень умными. Он смерил Валерьяна тяжелым взглядом.

– Я прошу прощения за незваный визит, – сказал запинаясь Валерьян, – мне уважаемые люди рассказали о вас, что вы разбираетесь в мистике. Я хотел бы поговорить с вами.

– О вас я ничего не слышал, но от вас сейчас я полагаю услышать многое, – сказал с усмешкой Архивариус. – Ну, проходите, раз пожаловали. – Мужчина вальяжно расположился в кресле и пригубил стакан. – Рассказывайте, что у вас? – спросил он, глядя в окно.

Похоже, Архивариус занимался рассматриванием погоды и до того, как его побеспокоили.

Валерьян сразу решил перейти к делу и достал старинный фолиант.

– Посмотрите на это, – сказал он, протягивая книгу.

Глаза Архивариуса стали круглыми как блюдца. Мужчина выхватил книгу и тут же начал ее листать. Спустя две минуты он поднял взгляд на Валерьяна, который даже не присел на стул.

– Простите, что столь надменно отнесся к вам, – сказал Архивариус. – Теперь я вижу, что вы человек серьезный – подобных вещей у праздных людей не бывает. Да вы присаживайтесь, что стоите как верстовой столб.

Валерьян расположился рядом и начал рассказ:

– Эта книга принадлежала одному чернокнижнику из Австрии. Говорят, что с помощью нее можно попасть в другой мир и обрести огромную силу.

Архивариус опустил голову и пролистал еще несколько листов.

– Знаете что, Валерьян, пойдемте прогуляемся на улицу, погода хорошая.

Они шли по проспекту, и мороз приятно холодил их лица. Золотое и прекрасное солнце все так же улыбалось из своего лазурного и бездонного небесного океана.

– Валерьян, а почему вы вообще начали заниматься всеми этими тайными науками?

– Трудно сказать, – отвечал Валерьян, глядя себе под ноги, – жизнь обывателей меня мало привлекает. Все эти балы, вечера за карточной игрой… Есть, конечно, приятные моменты, но приятными моментами можно пользоваться, а вот жить одними развлечениями нельзя.

– У вас есть какая-нибудь мечта? – спросил Архивариус.

– Мечта? – как-то неуверенно переспросил Валерьян. – Даже и не знаю. Что такое мечта? Мы вот недавно с уважаемыми людьми обсуждали, что такое счастье. Пришли к выводу, что счастье – это просто хорошее настроение. А вот мечта – это, наверное, что-то схожее. Некая сила, которая движет человеком. Вот, приведу пример: есть вещи, которые за деньги трудно достичь. Можно, конечно, много денег потратить, пустить в оборот на какое-то дело. А результата не будет. Или же он будет настолько мизерный, что и проку с него нет. А вот ежели мечта человеком движет, то порой такой результат может получиться, что и сам, не поверишь, на что способен. Сам не ожидал, а сделал. Возьмите того же Ермака с его казаками: до Тихого океана дошли! Ведь ни карт, ни дорог не было, напрямик шли. А почему? Потому что к мечте своей шли. Наверно, казалось им, что вот за тем деревцем, вот за тем кустом уже близко счастье. Вот так и дошли.

– Ну, здесь, конечно, и поспорить можно, – сказал Архивариус. – Ведь вся история переселения в Сибирь – это прежде всего желание от царя подальше убежать. Только вот нет волшебной страны Беловодья. Хотя в чем-то вы и правы, Валерьян.

Деревья, которые росли вдоль проспекта, закончились, и за ними открылась стоящая впереди старинная двухэтажная церковь.

– Вы верующий? – спросил Архивариус.

– Я не знаю, как вам ответить. Не религиозен, от церемоний этих бегу, по воскресеньям не хожу. Но все же есть Кто-то, кто над нами. Но это я жизнью своей понял, а не традициями.

– Понимаю, понимаю, – кивнул Архивариус. – Сейчас нигилистов всяких полно стало, отрицание, мол, всякое, порыв высоких материй. А вы здраво рассуждаете. Давайте зайдем, я показать вам кое-что хочу. Нет, вы не подумайте, я проповедь читать не собираюсь. Это на пару минут всего.

Внутри церковь оказалась очень ветхой – ей уже было более двух веков. Древние ступени и каменные плиты на полу сильно истерты множеством ног, которые прошли здесь. Было тихо, около образов горели свечки. Помещение окутывал таинственный полумрак. Каменные своды смыкались над головой, и создавалось впечатление, что ты находишься не в здании, а в пещере. Само время застыло отпечатком вечности в этом пространстве.

– Это редкая церковь, – сказал Архивариус. – Она двухэтажная, по ярославскому образцу. Таких в нашей матушке России всего несколько. Однако не буду утомлять вас лекциями по архитектуре. Идемте сюда.

Они подошли к каменной нише, где висела икона. На ней было изображено несколько ангелов, стоявших вокруг шара или пузыря, внутри которого находился маленький Иисус.

– Эта икона Собор Архангела Михаила, – сказал Архивариус, – но есть разные варианты, я вам сейчас другой покажу. Но, скажите, этот пузырь на иконе вам никаких ассоциаций не навеял?

– Что-то есть, но ничего конкретного сказать не могу, – покачал головой, Валерьян.

– Идемте сюда, – позвал Архивариус, подводя к другой иконе, которая висела в отдалении.

Там так же были изображены ангелы, только пузырь, где был маленький Иисус, отсутствовал. Один из Архангелов держал в руке щит с изображением пирамиды с одним глазом.

– Вот, взгляните, – сказал Архивариус, – видите эмблему на щите. Символизм – это важная вещь. Многие почитают данный символ злым, потому что им пользуются всякие масоны и прочие сомнительные личности. Толкований много, но практически нигде я не видел правильного. Мне, как вы знаете, по долгу службы приходилось иметь дело с разными мистическими рукописями. Давайте ближе к делу: кто-то говорит, что это символ Бога. Однако позвольте, почему у Бога один глаз? Вы, конечно, можете вспомнить нибелунгов и прочих скандинавов со своими легендами, но давайте попробуем найти что-то еще.

– Я читал трактаты Парацельса, – сказал Валерьян, – там он упоминает об одном символе, через который можно обратиться к Богу. Так вот, там у символа тоже есть глаза, только, конечно, два глаза, а не один. Однако там не пирамида, а тут пирамида, и глаз, скорее всего, не есть глаз. Это аллегория. В символизме есть много такого, что может запутать.

– В правильном направлении мыслите, Валерьян, – улыбнулся Архивариус. – Глаз – это Полярная звезда, потому как она есть Вершина космоса, и все созвездия вокруг нее вращаются. От Полярной звезды идет в наш мир Сила, которая все оживляет и приводит в движение.

– Да, – сказал, немного подумав, Валерьян, – эта Сила есть Сознание Творца, который оживляет весь мир своим сознанием.

– Именно, – подтвердил Архивариус, подняв палец. – Мы все по сути – мысли Творца. Каждая мысль переживает себя отдельно от других, но является одним и тем же сознанием, которое на время себя забывает, когда засыпает в новую жизнь. – Я думаю, нам пора идти, – проговорил мужчина, доставая часы на цепочке. – Сейчас вернемся ко мне, попьем чая и обсудим ваш Фолиант. Вы ведь говорили про другие миры и особую силу, которую он дает. Я вам покажу одну редкую вещь, которая хранится у меня уже много лет. Она попала ко мне совершенно невероятным образом! Уверяю, это будет не хуже вашей книги.