Текст книги "Дорогу открывали саперы"

Автор книги: Иван Галицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Для прорыва обороны противника создавались две ударные группировки. На Луцком направлении – в составе 3-й гвардейской и 13-й общевойсковой, 1-й гвардейской танковой армий и конно-механизированной группы (25-танковый, 1-й гвардейский кавалерийский корпуса). На львовском направлении – ударная группировка, включавшая 60-ю, 38-ю общевойсковые и 3-ю, 4-ю танковые армии.

Для обеспечения наступления южной ударной группировки на Львов на Станиславском направлении развертывались 1-я гвардейская и 18-я армии. Резерв фронта составляли 5-я гвардейская армия, стрелковый и танковый корпуса. [183]

В дни, предшествующие наступлению, в штабах и войсках проводилась огромная подготовительная работа. Много было дела и у нас, инженеров. Предстоящая операция с точки зрения инженерного обеспечения имела ряд особенностей. На пути наступления предстояло форсировать реки Западный Буг, Сан, Днестр и другие, а на завершающем этапе – крупную реку Висла. Ширина последней около 350–400 м. Это очень серьезная водная преграда. Да и те реки просто так не перемахнешь. Придется саперам и понтонерам основательно потрудиться, а главное – подготовиться к форсированию. Много усилий потребуется приложить им во время ввода в прорыв двух танковых армий на львовском направлении. Нужно будет прикрыть минновзрывными заграждениями фланги танкистов на случай активизации бродской группировки противника. Для этого предстояло выдвинуть сильные ПОЗы.

Местность в полосе наступления войск фронта была своеобразной: на рава-русском направлении в основном равнинная, покрытая лесами и множеством мелких болот. Правда, здесь имелось немало хороших дорог, позволяющих свободно маневрировать всем родам войск, особенно бронетанковым и механизированным. На львовском направлении преобладала холмистая местность, с крутобережными и глубокими оврагами, которые являлись серьезным противотанковым препятствием. Левое крыло фронта примыкало к предгорьям Карпат, где местами и человеку-то нелегко пройти, не говоря уже о боевой технике.

Общая глубина обороны противника достигала 240 км. Гитлеровцы создали три оборонительных рубежа: первый – по рекам Западный Буг и Гнилая Липа; второй – по западному берегу реки Сан и третий – по западному берегу реки Висла. Имелся также ряд промежуточных рубежей. Все они были оборудованы траншеями и ходами сообщения, пулеметными гнездами, убежищами, землянками. Кроме того, были построены деревоземляные огневые точки, располагавшиеся на высотах, перекрестках дорог и в каменных строениях. На ряде участков первого оборонительного рубежа противник имел зарытые в землю танки, которые в первый период операции могли быть использованы как неподвижные огневые точки.

Передний край главной полосы на основных танкоопасных направлениях был прикрыт минными полями и сплошными проволочными заграждениями. В тылу главной полосы были отрыты противотанковые рвы, установлены фугасы, шоссе и мосты подготовлены к разрушению. Враг сильно [184] укрепил города Броды и Львов, создал круговую оборону. Он превратил многие каменные здания в опорные пункты, все основные дороги, идущие в город, прикрыл минновзрывными заграждениями.

Исходя из замысла операции, штаб инженерных войск составил план инженерного обеспечения операции. Мы решили усилить рава-русскую ударную группировку 16-й штурмовой инженерно-саперной бригадой, 6-й понтонно-мостовой бригадой и 20-м отдельным понтонно-мостовым батальоном. В составе 1-й гвардейской танковой армии имелся свой штатный понтонный батальон. Так что понтонных средств в группе было достаточно. Кроме того, там имелось 800 десантных лодок, 24 легких парома, 7 легких парков, 16 катеров.

Львовской ударной группировке на усиление придавались 15-я штурмовая инженерно-саперная бригада и один понтонно-мостовой батальон. 1-я гвардейская армия усиливалась двумя понтонно-мостовыми батальонами 3-й бригады. 42-я отдельная моторизованная инженерная бригада придавалась 60-й армии для прикрытия ее фланга от ударов бродской группировки с севера минновзрывными заграждениями при вводе в сражение 3-й гвардейской и 4-й танковых армий. В последующем ей ставилась задача разминировать маршруты и город Львов.

Каждая ударная группировка усиливалась одним отдельным отрядом разграждения УОСов для сплошного разминирования рубежей и местности.

3-я понтонно-мостовая бригада после взятия Львова и Бродов выводилась во фронтовой резерв. В зависимости от обстановки ее намечалось ввести в дело при форсировании Вислы.

В целом фронт хорошо был обеспечен понтонно-переправочными средствами. Но меня беспокоил вопрос выдвижения понтонных парков к рекам Западный Буг, Сан и Висла, особенно в условиях перегруппировки и маневра танковых армий. Я поручил полковнику Слюнину подготовить проект директивы Военного совета фронта, обязывающий военные советы армий обеспечить своевременное выдвижение понтонно-переправочных средств к этим водным преградам. Они должны выдвигаться одновременно с передовыми частями армий, следуя за ними.

Кроме того, штаб подготовил для меня справку о распределении инженерных частей по армиям.

Рано утром следующего дня полковник Слюнин принес оба документа. Просмотрев их, я пошел к начальнику штаба фронта. Он очень внимательно прочитал нашу инженерную [185] часть плана и засомневался, не мало ли мы даем понтонных батальонов 1-й гвардейской армии. Я доложил свои соображения и убедил его, что вполне хватит.

– А для форсирования Вислы тоже, по-вашему, достаточно средств? – спросил генерал армии Соколовский.

– Достаточно, – ответил я. – К моменту выхода всей главной группировки на Вислу туда полностью будет переброшена 3-я понтонно-мостовая бригада. И там же действуют два понтонных батальона 6-й бригады да штатные понтонные батальоны трех танковых армий. Это все наши одиннадцать понтонных батальонов. К тому же у нас в резерве находятся пять деревянных понтонных парков.

– Ну если так, то согласен.

В. Д. Соколовский быстро прочитал директиву и подписал ее.

Затем я доложил справку и директиву маршалу Коневу и члену Военного совета генералу Крайнюкову. Без особых замечаний они подписали оба документа. Конев приказал поторопиться с подготовкой плана оперативной маскировки. По замыслу командующего, целью оперативной маскировки являлось обеспечение скрытности подготовки операции, а также дезориентация противника относительно истинных главных группировок войск нашего фронта. Предстояло убедить врага, что главный удар наносится нами на левом крыле, на галичском направлении.

Вернувшись в штаб, я передал полковнику Слюнину подписанные документы и приказал немедленно разослать их по назначению. Затем я проинформировал начальника штаба о необходимости за три дня подготовить план оперативной маскировки. Посоветовавшись, мы решили привлечь к этой работе майора Слободяника и командира маскировочной роты капитана Афанасова. Они хорошие специалисты-маскировщики. Нужно было как можно быстрее начать изготовление макетов танков, пушек, автомобилей. Вызвали в штаб Уманского и Слободяника, поручили им подготовить чертежи макетов, а изготовление их возложили на Завгородыего. У него была хорошая производственная база.

В предстоящей операции перед инженерными войсками стояли большие задачи по прорыву обороны врага, форсированию рек в оперативной глубине, прокладыванию маршрутов и восстановлению дорог и мостов. Нужно было заготовить необходимые материалы для дорожно-мостовых работ, элементы сборных низководных мостов, десантные саперные деревянные лодки, множество указателей и знаков, щупов [186] для отыскивания мин, мостовых скоб, штырей, болтов и многое другое. Причем все это в большом количестве.

Изготовление шло централизованно на строительных базах УОСов и инженерных бригад. Работы выполнялись по графику, в строго установленные сроки. Одновременно пополнялись и приводились в порядок понтонно-мостовые парки и легкопереправочные средства.

Готовясь к наступлению, мы уделяли большое внимание политико-воспитательной работе. В ее основе лежала директива Военного совета фронта о задачах партполитработы в планируемой операции. В ней говорилось об особенностях военно-политической обстановки в данный момент. Особенно подчеркивалось, что наступление войск будет проходить на территории западных областей Украины, а также в Польше, в районах, где часть населения воспитана в духе национализма и ненависти к Советскому Союзу. Поэтому необходимо соблюдать исключительную бдительность. Мы вместе с Журавлевым и Слюниным внимательно изучили директиву и наметили план мероприятий по усилению партийно-политической работы среди личного состава инженерных войск фронта. Провели совещание офицерского состава нашего штаба, на котором обсудили задачи по вопросам воспитательной работы во время выезда в соединения и части.

Из штаба инженерных войск фронта в инженерные части вскоре были направлены опытные офицеры: подполковники Челомбитько, Панков, Чишейко, Островский и другие, которые на местах не только осуществляли контроль, но и помогали организовать боевую подготовку и воспитательную работу среди личного состава.

Сам я в ходе подготовки операции побывал почти во всех армиях, встречался с начальниками инженерных войск, увязывал с ними наиболее сложные вопросы, касающиеся форсирования рек и ввода в сражение танковых армий, обеспеченности их инженерными средствами, на месте знакомился с ходом боевой подготовки инженерных частей, интересовался степенью их укомплектованности.

Разговаривая с командующими армиями и командирами соединений, частей и подразделений, беседуя с сержантами и красноармейцами, с радостью замечал их бодрое, приподнятое настроение. Все они, как один, стремились скорее пойти в бой, чтобы выбросить за пределы Родины фашистских захватчиков.

Незадолго до наступления, с 5 по 10 июля, в войсках начали проводить оперативную маскировку. Из тыла к переднему краю перебрасывали ложные танки, автомашины, пушки, [187] кухни. Макеты оружия и боевой техники были разборно-сборные. Это облегчало их перевозку, позволяло сравнительно легко ими маневрировать, а впоследствии и неоднократно применять в ходе операции. Для перевозки по железной дороге макетов танков были выделены два постоянно действующих эшелона («вертушки») в составе 14 платформ и 2 крытых вагонов. Их обслуживали постоянные бригады. На станции обычно находилось несколько тракторов и 3–4 боевых танка, для того чтобы создать более правдивую картину разгрузки и погрузки. «Вертушки» имели определенный номер и включались в график железнодорожного движения. Перемещение войск в исходные районы совершалось ночью, в обход населенных пунктов, с подобающим шумом и лязгом танковых гусениц.

В села и деревни были направлены квартирьеры для размещения частей и штабов, организовывалась комендантская служба, прокладывались вновь и ремонтировались дороги, ставились указатели. К этим работам привлекалось местное население. Одним словом, делали все, чтобы создать не только у противника, но и у населения впечатление действительного сосредоточения войск в данном районе.

И в самом деле, фашистскую разведку заинтересовали наши мероприятия. Над районом «сосредоточения», железной дорогой, по которой подвозились «танки», появлялись вражеские самолеты. Сюда засылались лазутчики. 12 июля около населенных пунктов Варвулинд и Скородницы были задержаны немецкие разведчики. Оба они показали, что имели задачу установить, где и сколько сосредоточено боевой техники. Таким образом, враг клюнул на нашу приманку. Для проведения оперативной маскировки были выделены три стрелковых и четыре инженерно-саперных батальона, маскировочная рота, зенитная артиллерия, несколько звеньев истребителей, радиосредства, танки, автомашины. За пять дней было установлено макетов: танков – 700, автомашин – 300, орудий – 850, походных кухонь – 150. Все это помогало ввести в заблуждение противника, создать у него ложное представление о действительном направлении главного удара.

Наступление началось 13 июля. Накануне, в ночное время 11 и 12 июля, инженерные части армий сняли свои минные поля и проделали проходы в минных полях противника. Однако основная масса этих вражеских мин была снята во время артиллерийской подготовки.

В полосе четырех армий первого эшелона саперы проделали 585 проходов. Они сняли своих противотанковых мин 22 204, противопехотных – 14 763, соответственно мин противника [188] – 12 350 и 11 233. А всего – 60 550 мин{17}. Причем вся эта колоссальная работа была проделана в сжатые сроки и под огнем врага. Нет нужды говорить, сколько усилий, мужества, воли потребовалось от саперов.

Наступление началось действием передовых батальонов. Проводя разведку боем, они обнаружили, что противник отводит свои войска с переднего края обороны с целью вывести их из-под удара нашей артиллерии. Этим немедленно воспользовалось командование 3-й гвардейской и 13-й армий.

Они двинули свои войска вперед. Вместе с частями первого эшелона в наступление пошли группы разграждения саперов. Под сильным вражеским огнем они быстро проделали проходы в минных полях, через которые ринулись вперед пехота и танки.

Гитлеровцы всячески пытались задержать продвижение наших войск. Они предпринимали одну контратаку за другой. Но тщетно. Ничто уже не могло остановить советских воинов. В отражении контратак вместе с пехотинцами и танкистами активно участвовали саперы. Вот некоторые факты.

Подразделения 107-го стрелкового полка неожиданно были контратакованы большими силами врага при поддержке трех «тигров». Гитлеровцы немного потеснили наши войска. Особо нахально вперед лезли фашистские танки. В резерве полковых саперов был взвод собак – истребителей танков лейтенанта И. Н. Жукова. Командир части полковник Покровский приказал лейтенанту уничтожить «тигры». Жуков выдвинул вперед отделение младшего сержанта Бочарова в составе четырех проводников с собаками. Подпустив танки на дистанцию 100 м, воины пустили собак. Два «тигра» были подорваны, третий повернул обратно. Полк отбил контратаку фашистов и снова устремился вперед.

К исходу 15 июля после ожесточенных боев на рава-русском направлении войска фронта продвинулись до 20 км, завершив прорыв тактической зоны обороны. Для действий в глубине и повышения темпов наступления в прорыв были введены конно-механизированная группа генерала В. К. Баранова, а с утра 17 июля 1-я гвардейская танковая армия генерала М. Е. Катукова.

Развивая наступление, ударная группировка вышла на Западный Буг. Сюда немедленно были выдвинуты 6-я понтонно-мостовая и 16-я штурмовая инженерно-саперная бригады, а также армейские инженерно-саперные бригады. В рекордный срок они навели 8 наплавных и соорудили 17 низководных [189] мостов на свайных опорах. Стрелковые войска, танки и артиллерия без задержки переправились на противоположный берег и, не снижая высокого темпа наступления, двинулись к реке Сан, с ходу начав форсировать ее. Инженерные части и подразделения неотступно следовали за ними и быстро навели на Сане 5 наплавных и собрали 16 низководных мостов.

Войска 3-й гвардейской и 13-й армий, используя успех 1-й гвардейской танковой армии и конно-механизированной группы, 18 июля продвинулись на 20–30 км, что позволило охватить бродскую группировку врага с севера.

Прорыв обороны противника на львовском направлении начался 14 июля. Противник оказал здесь ожесточенное сопротивление. 60-я армия генерала П. А. Курочкина в первый день сумела вклиниться в оборону гитлеровцев лишь одним 15-м стрелковым корпусом. Инженерное обеспечение боевых действий осуществляли свыше 200 групп разграждения. Они проделали проходы в минных полях врага, открыв путь пехоте и танкам. Однако наши войска продвигались с трудом.

Утром 15 июля крупная группировка врага нанесла сильный контрудар из района южнее Золочева и потеснила части 38-й армии на 2–4 км. Однако 60-й армии к этому времени удалось прорвать оборону противника на глубину до 18 км и шириной 4–6 км. Образовался узкий коридор, названный тогда колтовским коридором. Вводить в сражение танковые армии на этом направлении было сложно. По замыслу командующего фронтом, в полосе 60-й армии намечался ввод в прорыв 3-й гвардейской и 4-й танковых армий по четырем маршрутам, но в данный момент в колтовском коридоре оказался всего лишь один. И то он пролегал по грунтовой дороге в лесисто-болотистой и пересеченной местности. И все же командующий 3-й гвардейской танковой армией генерал П. С. Рыбалко принял очень смелое решение – с утра 16 июля ввести свои танки в прорыв через этот коридор между населенными пунктами Колтов и Тросьцяпец-Малы. Маршал Конев утвердил это решение. Армия двинулась вперед, и к вечеру один ее корпус вышел северо-восточнее Золочева. Вскоре войска 60-й армии овладели этим городом. Маршал Конев тут же по колтовскому коридору двинул 4-ю танковую армию генерала Д. Д. Лелюшенко и нацелил ее на Львов. Фашисты оказывали отчаянное сопротивление.

Надо признать, что ввод двух танковых армий одной колонной по длинному и узкому коридору 4–6-километровой ширины, который насквозь простреливался артиллерийско-шшометным огнем противника, производился впервые. Решение [190] это было рискованным. На такой шаг мог пойти полководец, обладавший тонким оперативным расчетом, железной волей и мастерством. Ведь коридор со стороны бродской группировки врага мог быть в любое время перехвачен. Чтобы этого не случилось, ввод в прорыв танковых армий надежно обеспечивали соединения 60-й армии, а затем были дополнительно выдвинуты два танковых корпуса, крупные силы артиллерии. С воздуха танкистов надежно прикрывала наша авиация.

Риск командующего был вознагражден крупнейшим оперативным успехом.

События развивались своим чередом. Лили дожди. После прохождения двух танковых армий с их тылами грунтовые дороги превратились в сплошное непролазное месиво. Даже пехоте было тяжело продвигаться.

17 июля совместно с начальником инженерных войск 38-й армии генералом Варваркиным я выехал в район Тросьцянец, на стык 38-й и 60-й армий, чтобы на месте разобраться в обстановке. Туда же прибыли начальник инженерных войск 60-й армии полковник З. А. Концевой и командир 42-й отдельной моторизованной инженерной бригады полковник Е. А. Бондарев.

Концевой проинформировал меня о том, что на маршруте движения двух танковых армий работают три батальона 19-й армейской инженерно-саперной бригады, три батальона 53-й инженерно-саперной и два батальона 15-й штурмовой инженерно-саперной бригад, четыре дорожных батальона и 14-й понтонный батальон майора Ю. С. Вележова, приданный 4-й танковой армии. Всего 13 батальонов. В среднем на 2 км дороги приходился один батальон. К прокладке путей привлекалось и местное население. Инженерные батальоны усилены тракторами для вытаскивания автомобилей, увязших в грязи, и транспортировки их на проезжие, участки дороги.

– Сил у нас предостаточно, – сказал я, – главное – умело распорядиться ими. Основная задача – протолкнуть вперед транспорт, и в первую очередь с боеприпасами и горючим. Побольше устраивайте объездов гиблых мест и побыстрее восстановите дороги.

– Мы так и делаем, – ответил Концевой.

Полковник Бондарев доложил о действиях своей бригады. Трудно приходилось ее личному составу. Бродская группировка врага все время пыталась выйти из окружения через колтовский коридор. Саперы помогали пехотипцам и танкистам отразить ее натиск. Только на участке Луковец и [191] Кругу в в ночь на 17 июля они установили 9 км электризуемых препятствий и 117 управляемых электрофугасов. Наткнувшись на них, гитлеровцы понесли потери и быстро отошли в исходное положение.

Подробности того, что происходило в колтовском коридоре, нам в штабе стали известны позже из донесений командиров инженерных батальонов и личных бесед с офицерами, побывавшими в этом грязевом котле. 19 июля прошел ливневый дождь, который еще больше усложнил дорожную обстановку. Как говорится, не проехать и не пройти. Противник понимал это. Он усилил артиллерийский обстрел, то и дело налетала его авиация.

Наши войска несли потери. Дорога сплошь была забита автотранспортом с горючим, боеприпасами, продовольствием, машины застревали в грязи. Выручали их тракторы и саперы, которым помогали проходившие по коридору танкисты и стрелковые подразделения. Облепив со всех сторон автомашину, проталкивали ее вперед. И так от участка к участку передавали машину из рук в руки, как боевую эстафету. Хотя и медленно, но транспорт упорно продвигался, чтобы подвезти все необходимое наступающим войскам. Что только не делалось саперами для того, чтобы быстрее продвинуть автомашины. Колеи заполнялись хворостом, соломой, бревнами от разобранных деревянных сараев, заборов, свежесрубленными жердями, ветками, камнем. Использовали все, что было под руками. Саперы очищали особо трудные участки от грязи, отбрасывая ее в сторону от дороги, отрывали канавы для отвода дождевой воды, строили колонные пути. Здесь проявлялся максимум саперной изобретательности и смекалки.

Вся дорога была разбита на батальонные участки. В наиболее трудных местах устанавливались комендантские посты численностью от отделения до взвода саперов с одним-двумя тракторами. Была также организована служба регулирования движения, которая устанавливала очередность пропуска машин. Дело усложнялось тем, что все или большинство дорожных работ выполнялось вручную. Саперы трудились самоотверженно, с полным напряжением физических и моральных сил. О сне и отдыхе не думали. Нормы, как правило, перевыполнялись на 200–300 процентов. Поистине это был массовый подвиг.

Нередко саперам приходилось браться за оружие, чтобы отразить атаки прорывавшихся из окружения групп противника. 17 июля враг силою до батальона при поддержке двух танков внезапно появился у села Кругув-Сыль, в котором [192] располагались 207-й отдельный моторизованный инженерный батальон 42-й отдельной моторизованной инженерной бригады (омибр) майора Ф. В. Мысякова и 34-й батальон электрозаграждения. Саперы вступили в бой с гитлеровцами и несколько часов сдерживали их натиск, пока не подоспели стрелковые подразделения. Фашисты были отброшены в лес. На поле боя остались 75 убитых и раненых солдат противника{18}.

22 июля 207-й батальон и 211-я отдельная рота специального минирования устанавливали в районе Золочева минновзрывные заграждения. Здесь ожидался прорыв групп противника. Так и случилось. Гитлеровцы предприняли дерзкую атаку и в одном месте просочились в Золочев.

Саперы быстро привели в боевое положение минновзрывные и электризуемые заграждения, а затем вступили в бой с прорвавшимся врагом. За несколько часов личный состав 207-го моторизованного инженерного батальона и отдельной роты под командованием отважного майора Федора Васильевича Мысякова уничтожил 235 фашистских солдат и офицеров. Саперы захватили 28 автомобилей, 2 радиостанции, 16 лошадей, 4 повозки, несколько катушек телефонного кабеля{19}.

После прохода 4-й танковой армии через коридор противник нанес удар с севера на юг, занял деревню Подъяркув и перерезал шоссейную дорогу на участке Куровце – Коцурув. Создалась сложная обстановка. По полевой дороге проехать было невозможно. В результате на шоссе скопилось большое количество автотранспорта с боеприпасами и горючим. Вот-вот налетит авиация и все разобьет. Надо было во что бы то ни стало выбить противника из Подъяркува и открыть движение по шоссе. Но как и чем? Недалеко от деревни работал на дороге 131-й гвардейский саперный батальон 60-й армии. Не дожидаясь указания, командование батальона по собственной инициативе решило атаковать гитлеровцев и выбить их из населенного пункта. Атака удалась. Движение транспорта по шоссе возобновилось.

В течение двух дней батальон крепко держал здесь оборону, отразив все наскоки противника, стремившегося перерезать дорогу. Смелые и решительные действия саперов обеспечили непрерывное боевое питание 4-й танковой армии.

Наступление войск в глубине обороны врага продолжалось. К исходу 22 июля бродская группировка фашистов [193] была полностью разгромлена. Прекратилась тяжелая пятидневная дорожная эпопея в колтовском коридоре.

27 июля войска фронта освободили Львов и на следующий день штурмом овладели Перемышлем. В центре враг откатывался к Карпатам.

С разгромом бродской группировки врага и освобождена ем Львова завершился первый этап крупнейшей стратегической операции. Начался второй. Теперь центр тяжести переместился на сандомирское направление. Перед войсками правого крыла фронта ставилась задача во взаимодействии с 1-м Белорусским фронтом развить стремительное наступление на запад, с ходу форсировать Вислу, захватить плацдарм в районе Сандомира.

Армии левого крыла фронта должны были овладеть районом Дрогобыча и одновремено захватить перевалы через Карпаты.

По приказу маршала И. С. Конева 3-я гвардейская армия выходила к Висле, в ночь на 29 июля форсировала ее и, овладев городом Сандомир, расширяла плацдарм на правом берегу.

В полосе 3-й гвардейской армии, в районе Аннополя, форсировала Вислу конно-механизированная группа генерала С. В. Соколова.

13-й армии предписывалось к утру 29 июля правым флангом выйти к Висле в полосе от Сандомира до устья реки Вислока и на следующий день захватить плацдарм, а войскам левого фланга – овладеть городом Жешув.

1-й гвардейской танковой армии ставилась задача с утра 29 июля нанести удар в направлений Майдан-Баранув, с ходу форсировать Вислу и к утру 1 августа захватить плацдарм.

С утра 30 июля 3-я гвардейская танковая армия главными силами во взаимодействии с 13-й армией и 1-й гвардейской танковой армией должны были форсировать Вислу на участке Баранув, устье Вислоки и к исходу 2 августа овладеть плацдармом в районе Сташув, Быдлова, Будзыска, Плисковоля. Сюда же подтягивался резерв фронта – 5-я гвардейская армия генерала А. С. Жадова.

Таким образом, согласно приказу командующего войсками фронта 13-я армия начинала форсирование Вислы на сутки позже 3-й гвардейской армии. 1-я гвардейская танковая в той же полосе начинала форсирование на двое суток позже 13-й армии, а 3-я гвардейская танковая – через сутки после. 1-й гвардейской танковой армии. Такой интервал во времени позволял армиям форсировать Вислу, не мешая [194] друг другу, и эффективно наращивать силы на плацдарме.

По мере выхода к реке танковые объединения использовали уже имеющиеся фронтовые переправы и свои средства. Так, к моменту переправы 1-й гвардейской танковой армии уже вступал в действие резерв фронта – 3-я понтонно-мостовая бригада. Это давало возможность танковым армиям очень быстро переправиться. Кроме того; такое положение обеспечивало на широком фронте надежное и непрерывное сообщение с тылами войск, действующих на плацдармах. Это имело большое значение, в том числе и психологическое.

Решая вопросы инженерного обеспечения, я пришел к твердому убеждению, что переправлять танковые армии, за исключением их тылов, следует на тяжелых паромах. Наплавных мостов иметь не более двух, но широко развернуть строительство низководных мостов на свайных опорах, начиная буквально с первых дней форсирования Вислы. Конечно, там, где явно обозначится тактический успех и будут хотя бы минимальные условия для строительства.

В связи с перегруппировкой войск мы пересмотрели распределение понтонных и инженерных частей и соединений фронта, а также понтонно-переправочных средств. На сандомирском направлении количество понтонных частей и парков увеличивалось вдвое – с 5 до 10. Сюда выделялось еще 7 легких понтонных парков и 700 десантных лодок. В резерве фронта оставалось 5 деревянных понтонных парков.

Подготовленная нами таблица распределения инженерных средств была доложена генералу Соколовскому и утверждена маршалом Коневым.

Выполняя приказ фронта, армии главной группировки развернули наступление на сандомирском направлении. Передовые части 3-й гвардейской армии совместно с конно-мехаыизированной группой генерала С. В. Соколова с ходу переправились через Вислу и захватили три небольших плацдарма севернее и южнее Аннополя, в районах Доротка и Виняры, но развить успех не успели. В первый же день форсирования армия потеряла около двух понтонных парков и почти 30 процентов понтонеров. Ее 76-й стрелковый полк был сброшен с плацдарма на восточный берег Вислы. Главная причина неудачи – потеря тактической внезапности, распыление сил и средств, медлительность и несогласованность действий частей и соединений, отсутствие должной организованности при переправе войск и техники, большие потери понтонеров и понтонно-переправочных средств.

30 июля в штаб фронта из 13-й армии поступило донесение, [195] что в ночь на 30 июля 350-я стрелковая дивизия генерала Вехина с помощью приданных ей переправочных средств с ходу форсировала Вислу севернее Баранува, совместно с передовым отрядом 1-й гвардейской танковой армии захватила плацдарм и ведет бои по его расширению. С утра 30 июля начала переправу 162-я стрелковая дивизия ход же армии.

Это был огромный успех. Создавались реальные возможности для форсирования Вислы более крупными силами. Калхдая армия в полосе своего наступления уже имела действующие переправы. Требовалось только усилить их своими переправочными средствами. Я располагал резервом – 3-й понтонной бригадой. Надо было срочно решить, кому придать ее. Вставали и другие вопросы. Кто будет координировать работу двух понтонных бригад по вводу в действие новых переправ, кого по ним переправлять и когда? Наконец, кто должен быть хозяином этих переправ, кто будет отвечать за их наращивание и дальнейшее развитие? Посоветовавшись в штабе, мы решили: переправа должна быть фронтовой, с централизованным руководством. И место начинят сейчас там, на Висле. (Это, между прочим, предусматривалось в плане фронта. ) Без всяких промедлений я отправился к маршалу Коневу, доложил ему свои соображения.

Подумав, он сказал:

– Вы правы. Организация переправы такой мощной группировки фронта, особенно танковых армий, через столь крупную реку, как Висла, должна быть под единым руководством. Вам, как моему заместителю и начальнику инженерных войск фронта, надо и возглавить эту переправу. Приедете на место, проследите за тем, чтобы танковые армии переправлялись без всякой задержки.

Взяв с собой начальника технического отдела подполковника Уманского и офицера оперативного отделения подполковника Панкова, мы без промедлений отправились на Вислу. Через два часа приехали в Немиров, где находилась 3-я понтонная бригада. Ее командир полковник Н. В. Соколов доложил, что бригада в полном составе сосредоточена в городе, боеспособна и готова к выполнению боевой задачи. Я распорядился подготовиться к выдвижению на Вислу, в район Баранува, и выделить мне офицера связи, через которого Соколов и получит указание, куда выдвинуться бригаде.