Текст книги "Дорогу открывали саперы"

Автор книги: Иван Галицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Что касается штаба инженерных войск Западного фронта, то мы постоянно уточняли и улучшали эту инструкцию на основе полученного боевого опыта. Мы знали, что Ставка Верховного Главнокомандования придает большое значение не только применению в бою противотанковых и противопехотных мин, но и разминированию освобожденной от врага местности и населенных пунктов. 2 июля 1943 года был издан приказ за подписью Сталина и Василевского. В нем говорилось, что опыт войны с немецкими фашистами свидетельствует об огромном значении, которое имеет умелое использование общевойсковыми командирами противотанковых и противопехотных мин как в обороне, так и в наступлении.

Правильно использованные и искусно поставленные противотанковые и противопехотные мины в умелом сочетании [156] с системой огня артиллерии, минометов и тяжелого оружия пехоты способны в обороне превратить доступные для танков и пехоты противника участки местности в труднопреодолимые, а иногда и в совершенно недоступные для них, в наступлении – помочь нашим частям быстро закрепить за собой захваченные у противника рубежи и обеспечить от контратак противника фланги продвинувшимся вперед нашим пехоте и танкам. Правильно организованная, своевременно выполненная инженерными войсками работа по очистке от мин противника местности, и особенно грунтовых и железных дорог, обеспечивает успех наших войск в наступлении и способствует их маневру.

Обращая внимание на некоторые имеющиеся недостатки в применении противотанковых и противопехотных мин, Ставка давала подробные и конкретные указания по их устранению и порядку минирования.

В 1943 году, когда наши войска начали стремительно продвигаться вперед, во весь рост встал вопрос о сплошном разминировании, об очистке от мин противника и наших местностей, лугов, полей, лесов в интересах народного хозяйства. Это уже была проблема государственного значения, и ее надо было решать незамедлительно. По существу, начиналась настоящая «саперная война», борьба с невиданным коварным врагом. Здесь закон один: кто кого перехитрит – противник ли, который поставил мину, или наш сапер, который снимет ее. И в самом деле, каждая мина, фугас, «сюрприз» устанавливается скрытно и тщательно маскируется. Каждую мину и фугас надо найти да умело снять, ведь она может быть с элементом неизвлекаемости.

Наиболее коварными являются самые разнообразные «сюрпризы». Они рассчитаны на человеческие слабости, на машинальные действия и эмоции. Представьте себе, вы входите в землянку или помещение и видите на стенке «случайно» оставленный портрет Гитлера. Конечно, с гневом сорвете его. И тут же последует взрыв фугаса, заложенного под полом. Или, идя по дорожке, наткнулись на брошенный противником хороший велосипед. Находка. Подняли его – опять взрыв. Зашли в дом – привычно наступили на ступень лестницы, открыли дверь, отодвинули кресло, придвинули к себе настольную лампу, включили свет. За каждым таким движением или действием может следовать взрыв. Фашисты применяли и более гнусные приемы – минировали трупы и своих, и наших солдат. Из гуманных побуждений человек хочет захоронить труп, но стоит стронуть его с места, как гремит взрыв. [157]

Большое значение в этих условиях – в борьбе с «сюрпризами» – приобретало мастерство минера-разведчика. По нашему мнению, минер-разведчик должен быть не только отличным специалистом, но и физически развитым бойцом, обладать хорошим зрением и тонким слухом. Ему должны быть присущи острый ум, сильная воля, хладнокровие, мужество, молниеносная реакция на внезапно меняющуюся обстановку. Смелость в нем должна сочетаться с осторожностью, но не трусостью, быстрота с неторопливостью, расчет с наблюдательностью и внимательностью, изобретательность и смекалка с бдительностью и высокой личной дисциплиной – вот качества минера-разведчика. Он обязан отлично знать минновзрывное дело, в совершенстве владеть искусством тактического применения минновзрывных средств, а также разминирования, быть минным следопытом.

Однако и рядовые минеры должны быть хорошо подготовлены к борьбе с минами-сюрпризами.

Словом, мы понимали цену мины и учили ценить ее саперов, учили их искусству ставить и снимать мины. Как уже упоминалось выше, нам предстояло снять около 3 млн. мин. С этой задачей инженерные части справились успешно. И что особенно отрадно, выполнили ее почти без потерь.

За многочисленными делами не заметили, как подкралась зима 1943/44 года. Оперативная пауза продолжалась. Однако личный состав войск фронта не сидел сложа руки. Войска продолжали совершенствовать оборону, укреплять занимаемые рубежи. Они доделывали в первую очередь то, что было остро необходимо: НП, пулеметные гнезда, землянки и укрытия. Инженерные войска, так же как и другие, занимались боевой подготовкой, готовясь к инженерному обеспечению наступления в летнюю кампанию 1944 года.

В один из октябрьских дней ко мне зашел полковник Г. Т. Соколов с докладом о строительстве саперных деревянных лодок для будущего форсирования Днепра войсками фронта. Штаб его бригады и производственная база размещались непосредственно у реки, что позволяло испытать лодки на практике. Соколов сказал, что саперы пробовали составлять из лодок паромы и мосты. Это меня очень заинтересовало, и я поехал с ним в бригаду. На месте он пояснил, что заготовлено 800 деревянных саперных лодок для десантирования пехоты. Из них они составили паромы для переправы легкой артиллерии и автотранспорта и тут же практически опробовали. Получилось неплохо.

– Хотите посмотреть? – спросил он меня.

– Да, конечно, хочу. [158]

Саперы продемонстрировали свою новинку. Действительно, дело стоящее.

– Мы из этих лодок можем наводить и трехтонные паромы, и мосты, – сказал Соколов.

Штаб инженерных войск фронта одобрил инициативу саперов Соколова.

Производство саперных лодок в бригаде было организовано уже поточным методом. Еще в 1942 году ее личный состав принимал участие в изготовлении 11 деревянных понтонно-мостовых парков под шифром ДМП-41. Это было очень крупным и важным заданием фронта. Ведь штатных понтонно-мостовых парков не хватало, промышленность не могла тогда полностью обеспечить потребность понтонных частей Красной Армии. С переходом наших войск в наступление эта потребность резко возросла: потому самодельные деревянные понтонные парки были большим подспорьем для нас. Саперные лодки заготавливались заблаговременно, на месте, также для пополнения десантно-переправочных средств.

Вернувшись из штаба фронта, я неожиданно встретился с генералом Ю. В. Бордзиловским, который только что прибыл на Западный фронт на должность начальника инженерных войск 33-й армии. Юрия Владиславовича я знал давно. В 1925–1928 годах он служил в 16-м саперном батальоне 16-го корпуса. Я тогда командовал этим батальоном, а он был начальником школы младшего командного состава. В 1926 году школа впервые в Красной Армии была укомплектована одногодичниками – юношами, которые закончили институты. По окончании школы им присваивалось звание командира взвода – по-современному лейтенант, – и они уходили в запас.

Юрий Владиславович Бордзиловский был хорошим командиром, умелым воспитателем, глубоко знающим инженерное дело. Он пользовался большим авторитетом у. подчиненных. Не случайно его подразделение было на хорошем счету. На строевом смотре в бобруйском лагере командующий округом комкор Д. И. Егоров дал отличную оценку школе нашего батальона, а всему батальону – хорошую.

В 1928 году мы расстались с Бордзиловским, но я частенько вспоминал его. Встреча наша была очень теплой. Я ввел Юрия Владиславовича в курс дела и направил его в 33-ю армию. В последующем мы с ним виделись, регулярно – и по делам службы, и просто так. К нашему общему удовлетворению, инженерное дело в 33-й армии пошло в гору. Забегая вперед, скажу, что позже Юрий Владиславович [159] был начальником инженерных войск 1-й армии Войска Польского, которая освобождала Варшаву и принимала активное участие в штурме Берлина.

После войны он продолжал службу в Войске Польском в качестве начальника инженерных войск, а затем – начальника Генерального штаба Войска Польского и заместителя Министра обороны Польской Народной Республики, Уйдя в отставку, Бордзиловский возвратился в Москву, где и приживает в настоящее время, ведет большую военно-патриотическую работу.

Шла зима 1943/44 года, на фронте не проводилось крупных операций. Были осуществлены лишь частные операции под поселком Ленино, да и то не совсем удачно. Полностью поставленных целей не добились.

Я внимательно следил за наступательными операциями 1-го Украинского фронта, отличавшимися размахом, темпами и глубиной продвижения. Как известно, в период с 24 декабря 1943 года по 14 января 1944 года войска 1-го Украинского фронта осуществили Житомирско-Бердичевскую операцию. Они почти полностью освободили Киевскую и Житомирскую области и многие районы Винницкой и Ровненской областей.

«Вот бы попасть туда», – думал я. Спустя некоторое время моя мечта неожиданно сбылась. Из Москвы позвонил генерал М. П. Воробьев.

– Как ты смотришь, если тебе предложат перейти на 1-й Украинский фронт начальником инженерных войск фронта. Это просьба Георгия Константиновича Жукова, он вступил в командование фронтом. Ватутин тяжело ранен бандеровцами.

– С большой охотой поеду, – ответил я.

– Будем считать, что вопрос решен.

Вскоре Верховным Главнокомандующим был подписан приказ о переводе меня на 1-й Украинский фронт. На Западный прибыл на должность начинжа генерал-лейтенант инженерных войск Николай Парфенович Баранов. Я его хорошо знал еще с 1923 года. Это исключительно аккуратный человек, прекрасно знавший инженерное дело и имевший большой практический опыт. В начале Великой Отечественной войны Баранов был начинжем одной из армий Западного фронта, потом командовал 1-й саперной армией.

Передача дел заняла немного времени. В середине февраля 1944 года я собирался в дорогу. Буквально за день [160] до отъезда пришло письмо от отца. Он сообщал, что перед отступлением гитлеровцы расстреляли мою престарелую мать, Александру Петровну, и старшую сестру Марию Павловну. Их расстреляли за связь с партизанами и за принадлежность к семье генерала.

Это известие потрясло. Весь день я не находил себе места. Боль утраты, гнев на гитлеровцев – все смешалось в моем сознании. Не мог примириться с мыслью, что не увижу больше никогда своего самого дорогого человека на земле – мать, величайшую труженицу, вырастившую десять детей: шестерых сыновей и четырех дочерей. Перед глазами прошло далекое теперь детство. Жили мы бедно, в маленькой хате. Отец работал на Бытошевском чугунолитейном заводе. Все неприхотливое домашнее хозяйство вела мать. Мы, кто как мог, помогали ей, но все равно ей было очень трудно. Попробуй прокорми и обслужи такую большую семью! Сколько для этого требовалось сил, здоровья! Сколько легло на ее плечи забот! Но мать никогда ни на что не жаловалась. И вот такая трагическая смерть...

В таком горестном состоянии собрался в путь. Проводить меня пришли все сотрудники штаба. Вместе дружно проработали мы без малого два года, делили пополам и горести и радости. Крепко, по-фронтовому, сдружились, а фронтовых друзей забыть нельзя. Вот и теперь нередко вспоминаю Арона Шевелевича Шифрина, начальника штаба, добросовестного, трудолюбивого и прекрасно знающего дело офицера. На него всегда можно было положиться. Вспоминаю Василия Николаевича Ястребова, начальника технического отдела. Хороший специалист в области фортификации мостового дела и инженерного обеспечения. Большой души человек, сразу располагающий к себе людей. Навсегда в памяти остался Иван Васильевич Журавлев. Это был настоящий комиссар, верный помощник в делах не только политических, но и инженерных, которые он успешно освоил.

Вспоминаю и других товарищей из штаба. Встречи на дорогах войны незабываемы.

Напутствуемый словами друзей: «Встретимся в Берлине», отправился к новому месту службы, на 1-й Украинский фронт. [161]

В междуречье Днестра и Прута

По пути на 1-й Украинский фронт я заехал в Москву к генералу М. П. Воробьеву, чтобы представиться по случаю нового назначения. Михаил Петрович встретил меня радушно. Я рассказал о делах на Западном фронте, а Воробьев ориентировал меня в обстановке на 1-м Украинском, который проводил в то время Проскуровско-Черновицкую наступательную операцию. Боевые действия проходили в тяжелейших условиях весенней распутицы. Транспорт и боевая техника могли двигаться только по шоссе. В грязи вязли все, даже тракторы. Поэтому дороги стали острейшим вопросом инженерного обеспечения операции.

– Не ладится также дело с переправами войск через Днестр, – добавил Михаил Петрович. – Так что понимаете, какая работа вас ожидает.

– Нелегкая работа.

– Верно, нелегкая...

На этом наш разговор закончился, и мы тепло распрощались. Пользуясь случаем, я решил заглянуть к начальнику штаба инженерных войск генералу К. С. Назарову. С ним мы давнишние знакомые по службе в Белорусском военном округе. Константин Степанович принадлежал к старой когорте инженерных командиров, перешедших на сторону Советской власти. Он честно и добросовестно работал на всех постах, которые ему поручали, отдавая делу становления и укрепления инженерных войск Красной Армии весь свой богатый опыт и знания. В войсках уважали его и ценили. Всегда выдержанный, тактичный, он располагал к себе людей.

Встретились мы с ним по-дружески, тепло. Хотя я давно не видел Константина Степановича, мне показалось, что он совсем не изменился. Все такой же стройный, высокий, все то же худощавое лицо и мягкие светлые волосы.

Мы присели, разговорились, вспомнили дела минувших дней, но времени у обоих было в обрез, надо было расставаться. По моей просьбе Константин Степанович уточнил пункт дислокации штаба 1-го Украинского фронта. Это была Славута, западнее Житомира. Туда мне и следовало отправиться. [162]

Наш маршрут пролегал через Рославль, Довск, Гомель, Чернигов, Киев, Житомир и, наконец, Славуту. Общая его протяженность свыше 1000 км. Это примерно двое суток езды. За рулем сидел уже испытанный во фронтовой обстановке шофер старшина Иоч. Он уверенно вел машину.

Вдоль дороги открывалась все та же картина – разрушенные города и поселки. Редко-редко где отдельные деревушки остались целыми и невредимыми. Куда ни глянь – всюду пепелища. Гомель невозможно было узнать. Какие-то беспорядочно разбросанные отдельные уцелевшие дома. Ново-Белицу, пригород Гомеля, фашисты буквально стерли с лица земли. В Гомеле я бывал много раз, еще в 1920 году во время войны с белополяками; отсюда наша 57-я стрелковая дивизия 16-й армии начала наступление на Мозырь, Лунинец, Кобрин, Брест. Тогда линия фронта проходила по Днепру и восточнее Речицы. Я был в то время командиром саперной роты 170-й бригады. Мы обеспечивали форсирование Днепра южнее Речицы. Так что места памятные.

Мы остановились недалеко от Гомеля в одной из деревушек и заночевали в школе. В ней тогда размещалось несколько семей с малолетними ребятами. Это было единственное уцелевшее здание. Всю деревню враг сжег дотла. Чего мы только не наслышались в ту ночь в школе! Колхозники порассказали нам о страшных зверствах гитлеровцев, о массовых расстрелах, виселицах. Во время разговора около нас, робко озираясь, вертелся белокурый мальчик лет пяти. Мой адъютант капитан Воробьев предложил ему несколько, кусочков пиленого сахара. Ребенок с ужасом отстранил его руку и, зарыдав, прижался к матери.

– Почему он боится сахара? – спросил я женщину.

– Да эти фрицы, будь они прокляты, вместо сахара однажды дали ему кусочек сухого спирта. Он по цвету и форме точь-в-точь похож на эти кусочки.

– Вот гады! – вырвалось у Воробьева. Он даже встал со стула.

Да, другого названия фашисты не заслуживали. В своей звериной ненависти к советским людям они не останавливались ни перед чем, глумились даже над малолетними детьми. Разве могут забыть эти люди их зверства? Никогда.

На рассвете мы продолжили наш путь. Проехали разрушенный Чернигов, Позже показался Киев – столица Украины. Пересекаем центр. Красавец Крещатик лежит в руинах. Разрушены и другие районы, мосты через Днепр взорваны. Однако дорожники уже соорудили деревянные высоководные [163] мосты. По ним и осуществлялось интенсивное движение.

12 апреля мы были в Славуте – штабе инженерных войск фронта. Меня встретил его начальник полковник Н. Ф. Слюнин. Он доложил, что начинж генерал Б. В. Благославов находится на реке Днестр, там идет переправа наших войск, направляемых в междуречье, где развернулись ожесточенные бои. Возвратится он не ранее чем через 3–4 дня. Решил, не теряя времени, поехать к командующему фронтом. Через 15 минут был уже в кабинете Маршала Советского Союза Г. К. Жукова и представился ему по случаю назначения на должность начальника инженерных войск фронта.

– Наконец-то вы прибыли, – произнес Георгий Константинович, протягивая руку. – Принимайтесь за работу. Дело с инженерным обеспечением наступательной операции у нас не клеится. В междуречье Днестра и Прута идут ожесточенные, бои. Подбрасываем туда войска, а переправы через Днестр не справляются, не успевают переправлять. Мостов нет.

Я внимательно слушал Жукова, чтобы уловить главное в создавшейся ситуации.

– С обстановкой на фронте подробнее ознакомитесь в штабе у генерала Боголюбова. Вопросы есть?

– Все ясно.

От Жукова я отправился к генералу А. Н. Боголюбову. С ним мы встретились впервые. Начальник штаба ввел меня в курс фронтовых дел. В настоящий момент линия фронта пролегала западнее Дубно, восточнее Броды, западнее Териополя (Тарнополя) и далее по Днестру западнее Городенки. Здесь действовали 3-я гвардейская, 13-я, 60-я и часть сил 1-й гвардейской армий. Боголюбова, так же как и Жукова, беспокоили переправы через Днестр. Мала их пропускная способность. Требовалось принять срочные меры по устройству переправ. Это уже прямо касалось меня. Но в чем загвоздка, генерал Боголюбов подробно сказать не мог. Детали надо было выяснять в штабе инженерных войск фронта у полковника Слюнина. С этой мыслью я и вышел от Боголюбова.

В тот же день представился членам Военного совета фронта генералам К. В. Крайнюкову и Н. Т. Кальченко, а несколько позже познакомился с начальниками родов войск.

В штабе инженерных войск фронта меня ожидали полковник Н. Ф. Слюнин и заместитель по политчасти полковник В. И. Журавлев. Кстати, на Западном фронте у меня [164] замполитом был тоже Журавлев, только И. В. Во время знакомства я в душе пожелал, чтобы и этот Журавлев был бы таким же хорошим и принципиальным помощником. Забегая вперед, скажу, что мое желание сбылось. Слюнин представил руководящий состав штаба: начальников оперативного отдела подполковника Ф. К. Челомбитько, отдела заграждений подполковника Н. В. Петрова, технического отдела подполковника Р. Г. Уманского. Из всех этих товарищей я знал лишь Николая Васильевича Петрова – по службе в Научно-исследовательском инженерно-техническом полигоне Красной Армии в 1933–1935 годах. Петров тогда командовал ротой 2-го учебного механизированного инженерного батальона. Рота его всегда была лучшей по специальной и тактической подготовке. Он активно участвовал в опытном поточно-скоростном строительстве низководного моста. За отличную работу был награжден часами. Петров был хорошим специалистом. И это меня радовало. Хотелось надеяться, что и другие начальники отделов знают свое дело и что мы будем работать дружно. Об этом последнем, я и сказал им в конце беседы.

Затем Слюнин ознакомил меня с составом войск фронта и инженерных частей. 1-й Украинский располагал тогда шестью общевойсковыми и тремя танковыми армиями. Сила огромная! Инженерных частей фронтового подчинения тоже насчитывалось немало: две штурмовые инженерно-саперные бригады, три инженерно-саперные и одна специального назначения, две понтонные бригады и один отдельный понтонный батальон. Имелось также два управления оборонительного строительства РГК и одно управление оборонительного строительства фронта. В каждой армии было по одной штатной инженерно-саперной бригаде, а в корпусах и дивизиях – саперные батальоны.

Слушая Слюнина, я невольно подумал о том, как далеко вперед шагнули инженерные войска за два года войны. Очень далеко! Начинали мы войну с отдельными инженерно-саперными батальонами, а сегодня фронт имеет в своем составе до 15 инженерно-саперных бригад. Да, Коммунистическая партия, Советское правительство, весь наш народ проделали огромную работу, чтобы насытить общевойсковые и танковые армии инженерными частями. В современном бою и операции участие инженерных войск стало столь же необходимым, как и других родов войск. Помимо всего прочего, они имеют весьма эффективные средства борьбы с танками и пехотой противника – это минновзрывные, огнеметные, электротехнические и другие средства. [165]

Слюнин коротко рассказал о Проскуровско-Черновицкой наступательной операции войск 1-го Украинского фронта, проводимой во взаимодействии с войсками 2-го Украинского фронта. Она велась все время в условиях весенней распутицы. И вряд ли бы пехота, танки, артиллерия смогли продвигаться без помощи инженерных войск.

Из информации Слюнина следовало, что наступление войск в данных условиях ставило перед инженерными войсками исключительно трудные задачи по восстановлению разрушенных дорог и мостов, прокладыванию колонных путей и, что особенно важно, поддержанию их в проезжем состоянии. Саперы сопровождали артиллерию, автотранспорт, танки. Местами делали выстилку из хвороста, жердей, камня и всего того, что попадалось под руку. Большинство работ выполнялось вручную. А время не ждало, торопило. И частенько саперы брались за лямки и вместе с пехотинцами и артиллеристами тащили по грязи все то, что потеряло способность двигаться.

Естественно, войска стремились как можно больше использовать шоссейные дороги. Они были артерией, по которой шла боевая техника, подвозились оружие, боеприпасы. Но не всегда шоссейные дороги шли в нужном направлении, да и сеть их была не так уж густа. К тому же кое-где шоссе просто не выдерживало огромного грузового напряжения. Нередко на отдельных участках разрушалось твердое покрытие. Вот тут уже саперам приходилось жарко. Надо было как можно быстрее восстановить дороги. И они восстанавливали, трудились, не зная передышки.

За последние дни наступления войска 1-го Украинского фронта добились заметных успехов. Особенно быстро продвигалась вперед 1-я танковая армия – 24 марта она вышла на Днестр в районе Залещиков и, с ходу форсировав реку, уже через пять дней освободила Черновцы. 4-я танковая армия 26 марта овладела Каменец-Подольским. С выходом войск 1-го Украинского фронта (1-я гвардейская, 38-я армия, 1-я и 4-я танковые армии) на рубеж Бучач, Коломыя, Черновцы пути отступления 1-й танковой армии гитлеровцев на запад были отрезаны. Жаркие бои разгорелись в междуречье Днестра и Прута. Слюнин на карте показал этот район. Он отметил, что войска переправляются главным образом на паромах. В районе Залещиков обеспечивает переправу 3-я понтонно-мостовая бригада под командованием полковника Н. В. Соколова, а в районе Усьце-Бискупе – 6-я понтонно-мостовая бригада полковника Я. А. Берзина, только что вступившего в должность. [166]

– Почему же бригады не наводят понтонные мосты? – спросил я.

– Навели два моста, но оба разбиты самолетами противника. Уж очень слабое прикрытие переправ зенитной артиллерией и авиацией.

– Командующему фронтом об этом докладывали?

– Нет.

– Очень плохо. А низководные мосты пытались строить?

– Пока нет. Сейчас на Днестре генерал Благославов. Может быть, он что-нибудь уже предпринял.

Слюнин сообщил далее, что войска центра и правого крыла фронта, разбив 4-ю танковую армию противника, закрепляются восточнее Ковеля и Брод, к западу от Тернополя и Коломыи. Город Тернополь Гитлер объявил городом-крепостью. Гарнизон его с фанатичной яростью дерется в окружении. Но дни Тернополя уже сочтены.

Из всего сказанного начальником штаба напрашивался вывод, что в данный момент самое напряженное положение создалось в междуречье рек Днестра и Прута. У меня созрело твердое решение немедленно выехать туда вместе с генералом Благославовым и решить все вопросы по организации и обеспечению надежной переправы войск через Днестр. Было ясно: там позарез нужны мосты.

Оценивая по карте полосу местности в междуречье, мы пришли к заключению, что низковрдные мосты надо строить в районе Городенки, Залещиков, Усъце-Бискупе и Жванца. Я попросил Слюнина подготовить мне карту мостов через Днестр. Он сделал это быстро. Через час мы уже согласовали наше решение с генералом Боголюбовым, который полностью поддержал нас.

Времени ждать возвращения генерала Благославова для приема у него дел не было, и я в тот же день доложил маршалу Г. К. Жукову о вступлении в должность, рассказал о нашем плане строительства пяти низководных мостов на Днестре. Внимательно рассмотрев карту, командующий одобрил наши предложения.

– Как скоро будут построены мосты? – спросил Жуков.

– Через пять – семь дней, – ответил я и добавил: – При создавшейся ситуации мне необходимо немедленно выехать на Днестр для организации переправ и личного руководства строительством низководных мостов.

– Не возражаю, поезжайте, только учтите: дней через пять в междуречье направляется танковый корпус генерала Полубоярова. Надо подготовить ему переправы в Залещиках. [167]

Я поставил в известность командующего, что на Днестре переправы очень слабо прикрыты зенитной артиллерией и авиацией. Понтонеры дважды наводили понтонные мосты, и оба раза они были потоплены авиацией противника.

– Это дело мы поправим. Я прикажу прикрыть переправы.

Выйдя из кабинета Жукова, я встретил в его приемной генерала А. Я. Калягина, начальника ГВИУ Красной Армии.

– Какими судьбами?

– В командировку, – ответил он.

Узнав о том, что я еду на Днестр, Калягин решил тоже поехать туда посмотреть, что там делается. Договорились отправиться утром 16 апреля. В назначенный час тронулись в путь. Нас сопровождала группа автоматчиков. По решению Военного совета фронта выезд руководящего состава на фронт без вооруженной охраны воспрещался. Это вызывалось тем, что активизировали свои действия бандеровские банды. Уже было несколько случаев нападений. Жертвой бандеровцев стал командующий 1-м Украинским фронтом генерал Н. Ф. Ватутин. Пади от их пуль и другие товарищи. С нами в машине ехал начальник технического отдела штаба инженерных войск фронта подполковник Р. Г. Уманский. Ему поручалось помочь понтонным бригадам в строительстве мостов.

Первым из днестровских городов на пути оказался Каменец-Подольский. Подъезжая к нему, мы еще издали увидели на окраине города огромное кладбище всевозможной немецкой техники: тут и там стояли танки, пушки, самоходки, бронетранспортеры и автомашины, начиная от мощных грузовиков и до легковых классных автомобилей. Такое количество брошенной гитлеровцами техники я встретил впервые за всю войну. Значит, так крепко прижали их здесь, что они не успели даже бегством спастись. Отступая в распутицу под напором наших войск, они для облегчения бросали все подряд. Под Москвой гитлеровцы свои неудачи свалили на «деда мороза». Интересно, чем они объясняют свое поражение здесь? Наверно, распутицей. Но ведь распутица и для них и для нас одинакова. Напрашивался один вывод: били мы фашистов в мороз, нещадно бьем в распутицу и еще пуще будем бить, когда станет совсем сухо.

Посмотрев несколько минут на брошенную технику, мы продолжали путь в Усьце-Бискупе.

Через час были в штабе 6-й понтонной бригады у полковника Я. А. Берзина. Это была моя первая с ним встреча. [168]

Берзин произвел хорошее впечатление своей подтянутостью, выдержкой.

Я попросил комбрига кратко доложить об обстановке на Днестре. Он говорил неторопливо, четко, рассказал, что в районе Усьце-Бискупе действует паромная переправа из двух тяжелых 60-тонных и семи 16-тонных паромов. Войска подходят к ним очень неравномерно: то сразу колонна, то редкие одиночные машины. Поэтому часто образуется скопление у самого берега реки танков, автомобилей и конного транспорта. Это сильно затрудняет переправу и привлекает внимание авиации противника.

Понтонные мосты бригада наводила неоднократно, но не проходило и нескольких часов, как налетала фашистская авиация и разрушала их. Только вчера был наведен мост, и сразу же его потопили самолеты врага. Поэтому бригада перешла на паромные переправы, как менее уязвимые.

– Понтонные мосты нужно наводить с наступлением сумерек, – сказал я, – и переправлять по ним транспорт и боевую технику в течение ночи. К утру мосты разводить. Необходимо без промедлений приступить к строительству низководных мостов на жестких опорах. На вашем участке построить два. Срок – семь дней.

– С низководными мостами не получится, товарищ генерал. Дно реки здесь скалистое, сваи бить нельзя.

– Проведите разведку в других местах, уверен – найдете впадину и там грунтовой участок дна. Сделайте это сегодня же. А теперь ознакомьте нас с вашими переправами на реке.

К Днестру мы отправились пешком. Эта река характерна тем, что ее левый берег очень крутой и высокий, а правый – пологий. Ширина Днестра достигает 150 м, глубина 4–5 м, скорость течения до 2 м в секунду. Словом, это очень серьезная водная преграда, к тому же находящаяся в паводковом состоянии. К реке мы спускались по грунтовой дороге. Примерно в 600 м от нас на берегу увидели скопление автомашин, танков, конных повозок. Такая же картина наблюдалась и на противоположном берегу. В Усьце-Бискупе также было много транспорта и боевой техники.

– Ян Андреевич, ведь это же прекрасная цель для авиации противника. Ее ничего не стоит обнаружить и разбомбить.

– А что мы можем сделать? – ответил Берзин.

– Комендантская служба у вас организована? – спросил Калягин.

– Организована, но она не справляется с потоком войск, [169] идущих на переправы. Удержу нет, лезут пеший и конный, танк и подвода, каждый стремится переправиться первым, никто не хочет ждать.

– Усильте комендантскую службу и поставьте комендантами требовательных офицеров, наведите жесткий порядок, добейтесь такого положения, чтобы на реке, у самой переправы, находилось столько танков, машин и конного транспорта, сколько может переправиться за один рейс. Остальные пусть ждут своей очереди в исходном районе, в полутора километрах от переправ, – приказал я. – Строительство низководного 60-тонного моста начнете завтра утром.