Текст книги "На далекой заставе (Рассказы и очерки о пограничниках)"
Автор книги: Иван Никошенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Ю. Виноградов
НА БУРУННОМ
Рассказ
Надвигавшийся с вечера со стороны моря редкий туман ночью пошел сплошной стеной, а к утру достиг такой силы, что буквально в нескольких шагах ничего не было видно. Тягучий и влажный, он медленно передвигался к берегу, оседая на обросшие мхом камни, деревья и воду..
Старший матрос Седых шел по извилистому берегу, прижимая к боку холодный автомат, и, то и дело приседая, зорко всматривался в узкий, чистый просвет, образовавшийся между водой и нависшим над ней туманом. Матрос Галяутдинов, недавно прибывший на батарею, следовал сзади своего старшего товарища.
Галяутдинов всего несколько раз ходил в дозор и всегда взволнованно ждал, что вот-вот на него набросится нарушитель границы, шпион, о которых он часто читал в книгах или смотрел в кино, и он, конечно, сразу же его задержит. Достаточно было малейшего шороха, подозрительного звука, как матрос настораживался, глаза его лихорадочно блестели, слух напрягался, а сам он, тонкий, гибкий, крепко сжимая в руках карабин, готов был к немедленному действию.
– Скоро подъем, – тихо проговорил Седых, ежась от предутренней прохлады и сырости. – Ну, и туманище сегодня! У вас в Татарии такой бывает, Галяутдинов?
– Такого большого нет, а поменьше есть, – вполголоса ответил Галяутдинов, подходя вплотную к Седых.
Матрос наклонился к воде и долго всматривался в скрытый залив.
Седых с улыбкой следил за ним.
– Ну, как? – спросил он.
– Ничего нет, все тихо, – ответил Галяутдинов, выпрямляясь.
Вскоре они подошли к небольшой бухточке с отлогим берегом, именуемой Тихой, и пошли по мелкой, шуршащей под ногами гальке. От воды несло терпким запахом морских водорослей и рыбы.
Начало светать.
Вдруг Седых насторожился: до слуха донесся всплеск воды.
– Ложись! – скомандовал он и сам лег за широкий, приплюснутый камень.
Шум всплесков двигался прямо на залегших у воды матросов. Седых уже определил, что гребет один человек, должно быть идет тузик.
Наконец матросы увидели, как из тумана выплыла в просвет маленькая шлюпка, в которой сидел человек и греб, часто оглядываясь вокруг, должно быть, определяя место. Матросам были видны широкая спина гребца и затылок непокрытой головы с растрепанными длинными волосами. Неизвестный греб не торопясь, устало.
Как только шлюпка стала подходить к острову, Седых быстро поднялся и резко, сильным голосом крикнул:
– Стой! Руки вверх!
От неожиданности гребец выронил из рук весла и с испуганным лицом обернулся на окрик.
– Встать! – скомандовал Седых и, видя, что неизвестный продолжает сидеть в шлюпке, тараща на автомат испуганные глаза, добавил – А ну-ка, встряхните его, Галяутдинов, очевидно, у него от страха душа в пятки ушла.
Галяутдинов подошел к самой шлюпке, сделав карабином движение вверх, и как можно тверже приказал:
– Вставай, понял! Вставай!
Незнакомец наконец догадался, что от него хотят, и, поднявшись в шлюпке во весь рост, стал торопливо что-то объяснять на непонятном языке, тыча себя в грудь и показывая рукой на туман и на противоположную сторону Пограничного залива. Высокий, широкий в плечах, одетый в серый с зеленой полоской костюм, он выглядел молодо, и Седых дал ему на первый взгляд лет семнадцать-восемнадцать.
– Руки вверх! – повторил приказание Седых.
Неизвестный, не понимая, продолжал что-то говорить на своем языке, и лишь после того, как Галяутдинов снова показал карабином, что надо делать, он поднял свои длинные руки!
– Обыскать, Галяутдинов!
– У него ничего нет из оружия, товарищ старший матрос, – доложил Галяутдинов.
– Тем лучше, меньше хлопот, – ответил Седых. – Ведите его, Галяутдинов, прямо к командиру и смотрите – отвечаете за него головой, чтоб не убежал. Поняли?
– Так точно, не убежит! Только разрешите, я ему пуговицы у брюк отрежу, – попросил матрос.
– Ведите так, – улыбнулся Седых.
Проводив взглядом скрывшихся в тумане людей, Седых осмотрел маленькую двухвесельную шлюпку и вытащил ее на берег. Потом пошел вокруг бухты, внимательно наблюдая за водой и берегом и напряженно, до боли, в ушах вслушиваясь в утреннюю тишину. Ничего подозрительного больше не было.
Едва только командир батареи острова Бурунный капитан Росин встал и успел заправить койку, как раздался продолжительный телефонный звонок.
«С самого утра начинается», – подумал он, снимая телефонную трубку.
– Товарищ капитан, – услышал он взволнованный голос, – докладывает дежурный младший сержант Горбанюк. Дозор в бухте Тихой задержал нарушителя границы. Матрос Галяутдинов привел его сюда.
– Доложите оперативному дежурному части, вызовите пограничный катер! Сейчас я приду, – ответил Росин и, быстро одевшись, вышел на улицу. Около кубрика он увидел гражданского человека, рядом – матроса Галяутдинова, дежурного по батарее и еще нескольких матросов.
– Товарищ капитан, – стал докладывать Галяутдинов, – поймали заграничного шпиона, пришел к нам на шлюпке.
– Оружие у него отобрали?
– Никак нет, товарищ капитан, он невооруженный шпион. Лично сам обыскивал, нет ничего.
– Проводите задержанного ко мне в кабинет, – приказал Росин дежурному, – и передайте старшему лейтенанту Ромаренко, чтобы сейчас же взял людей и осмотрел побережье.
В кабинете Росин предложил незнакомцу сесть, указав рукой на стул. Вызвал переводчика – офицера Чеснокова – и приступил к опросу задержанного.
– Спросите у него, зачем и как он попал сюда к нам?
Пока Чесноков и неизвестный объяснялись между собой, Росин терпеливо ждал, внимательно наблюдая за поведением задержанного. Выслушав ответы, Чесноков доложил командиру:
– Говорит, что он студент, учится в университете. Отец его рыбачит на острове. У него недавно начались каникулы, и он решил пойти на шлюпке помочь отцу рыбачить, но попал в туман, заблудился, греб всю ночь и совсем случайно зашел в советские воды.
Неизвестный заговорил, опять умоляюще глядя на Росина.
– Он просит, чтобы русский начальник отпустил его домой, как только рассеется туман. Там ждут его отец и старая мать, они будут беспокоиться о нем, – перевел Чесноков.
Вскоре к Бурунному подошел пограничный катер. Оставив за дверью сопровождавших его матросов, старший лейтенант Горюнов вошел в кабинет:
– Здравия желаю, товарищ капитан. Пришел за вашим «гостем». Главный старшина Чумак! – крикнул он за дверь. – Доставьте задержанного на катер и пошлите матросов за его шлюпкой.
– Есть, товарищ старший лейтенант!
– Пойдемте сами посмотрим на то место, – предложил Росин. Дорогой он рассказал Горюнову, каким образом был задержан нарушитель границы.
Около шлюпки, вытащенной на берег, они встретили Ромаренко с матросами.
– Все побережье и сам остров осмотрели, товарищ капитан, ничего подозрительного не обнаружили, – доложил он.
– Хорошо, можете идти!
Офицеры долго осматривали красивую легкую шлюпку, разрисованную яркими красками. Горюнов поднял весло и внимательно посмотрел на разработанную старую уключину, потом осторожно положил его обратно на место и наклонился над кормой, разглядывая, нет ли на ней следов от подвесного моторчика.
– Шел только на веслах, – заключил он.
– Большое расстояние прошел, – удивился Росин, – я нарочно посмотрел на его руки, в мозолях все, значит, греб сам. Все-таки нелегко одному грести весь вечер и ночь, хотя шлюпка и легкая.
– А может быть, он был не один?
– Вы так полагаете? На этой скорлупке? – усомнился Росин.
– Не глядите, что она такая маленькая, – Горюнов одной рукой свободно поднял ее нос, – зато мореходность у нее приличная и возьмет она человека три-четыре. А потом до границы ее могли буксировать катером. Ну что ж, все ясно. Мои матросы сейчас доставят шлюпку на катер, заберем ее тоже с собой.
Сплошной туман уже несколько дней стоял над заливом. Плотный, тягучий, он стелился над водой, скрывал скалы, деревья, кусты. Но, несмотря на это, пограничный катер Горюнова вышел в дозор. Перед выходом старший лейтенант запросил метеостанцию; к ночи синоптики обещали сравнительно хорошую погоду – с большой облачностью, но без тумана.
Катер шел тихим ходом, осторожно и плавно врезаясь в белый, невесомый туман.
– Чистое молоко! – недовольно буркнул басом плечистый Чумак. – Бери кружку и черпай!
Старший лейтенант решил застопорить ход и уже хотел подать команду, как вахтенный сигнальщик матрос Курчавин доложил, что видимость улучшается. Туман таял на глазах, обнажая гладкую не тронутую ветром поверхность залива; катер вышел на сравнительно чистый плес, на котором в стороне у берега виднелась одинокая серая банка.
Определив место, Горюнов обернулся к рулевому и одобрительно сказал:
– Правильно идем, не сбились с курса.
Туман теперь висел огромными полосами, что являлось верным признаком его скорого исчезновения.
– А синоптики не ошиблись, – радостно улыбнулся рулевой, показывая на чистый водный плес.
Не доходя до пограничных вех, катер развернулся.
– Слышу шум мотора слева… – вдруг доложил сигнальщик Курчавин.
Призывно залились электрические звонки. Мощные моторы взревели, легкий катер рванулся вперед, поднимая за кормой высокий пенистый бурун, сразу же поглощаемый туманом.
– Прямо по носу шхуна! – доложил Курчавин. Катер выходил на свободную от тумана воду залива. Горюнов едва успел разглядеть небольшую моторную шхуну с двумя высокими мачтами и то, как она нырнула в туман и бесследно в нем растворилась.
– Быстроходная посудина, – проговорил за спиной командира катера главный старшина Чумак.
– Не уйдет! – уверенно ответил старший лейтенант. – Пойдемте со мной на шхуну, товарищ Чумак, возьмите еще двух матросов.
– Есть, товарищ командир!
Чумак и без того был уверен, что командир катера обязательно возьмет его для проверки иностранной шхуны: никто не мог так внимательно и подробно осматривать зашедшие в наши воды чужие корабли, как он, главный старшина, и Чумак гордился этим. Но вот полоса тумана кончилась, шхуна, а за ней и катер вышли на открытую воду. Впереди показался остров Бурунный.
Увидев советский пограничный катер, шхуна сразу же замедлила свой ход, а потом и совсем остановилась.
Катер подошел к борту шхуны. Горюнов, Чумак и двое матросов быстро перешли на нее. На палубе их уже ожидали два человека: один полный, лысый, с обрюзгшим лицом, пожилой с бегающими глазами; другой в грязной куртке и коротких серых брюках, обнажавших кривые голые ноги. «Лысый – капитан, а этот, наверное, за боцмана», – определил Горюнов.
– Кому принадлежит шхуна и почему вы зашли в советские воды? – спросил он капитана.
– Шхуна моя собственная, я ее хозяин и владелец, – виновато улыбаясь, ответил тот. – Но я не мог даже и подумать, что нахожусь в ваших водах, ведь такой туман был, господин советский офицер, и я совершенно случайно сбился с курса и попал сюда. Вот он виноват: стоял у руля.
Владелец шхуны вдруг с такой яростью и злобой набросился на долговязого боцмана, ругая его так, что последний отступил на несколько шагов назад, откидывая голову от мелькавших перед его носом кулаков. Успокоившись, капитан, как ни в чем не бывало, снова повернулся к Горюнову, молча наблюдавшему эту сцену, и, улыбаясь, слащаво заговорил:
– Плохой народ пошел: стоило самому отлучиться вниз, как сбились с курса. Туман большой был; вы сами моряк, понимать нас должны.
– Вы слышали шум моторов нашего катера?
– О да, конечно, я сразу же застопорил ход, думал попросить помощи, но я не знал, что это советский катер, думал наш.
– Разве вы не знали, что уже давно находитесь не в своих водах? – продолжал задавать вопросы Горюнов.
– К сожалению, нет, только в последнее время сумел догадаться.
– А этот остров… – Горюнов указал рукой на Бурунный, находившийся совсем близко от них, – разве вы не узнали?
– Остров узнал, но потом, когда вышли на чистую воду, когда подошел ваш катер, – охотно отвечал владелец шхуны, все время улыбаясь.
– Так, – в раздумье проговорил старший лейтенант, – теперь покажите нам свою шхуну.
– Пожалуйста, вся к вашим услугам! – поклонился капитан. – У меня ничего нет, весь груз оставил на берегу, иду за новым.
Горюнов внимательно осмотрел судовые документы; записи в них подтверждали примерное местонахождение шхуны. Главный старшина Чумак и матросы обшарили все помещения, заходили всюду, куда только можно, но ничего подозрительного обнаружено не было.
– Сколько мы вам причинили беспокойства, – говорил капитан вкрадчивым раскаивающимся голосом. – Приношу вам, господин советский офицер, мои искренние извинения, больше подобного со мной не случится…
– Сколько у вас людей на шхуне? – перебил Горюнов.
– Шесть, господин советский офицер.
– Пять, товарищ командир, – пробасил над ухом Чумак.
– Ах, да! Действительно пять, – спохватился хозяин шхуны, ударяя себя по лбу ладонью, – совсем память стала плоха. Только вчера один человек заболел брюшным тифом, оставил его на берегу. По привычке считал всех…
По радио старший лейтенант доложил в базу о задержке в наших водах иностранной шхуны и о результатах проведенного на ней осмотра. Командование разрешило пограничному катеру вывести шхуну из советских территориальных вод и отпустить.
– Выбирайте якорь, – сказал Горюнов капитану, – я выведу вас из советских вод.
– Куда же я пойду в такую ночь? – испуганно взмолился тот. – Посмотрите, опять поднимается туман! Разрешите ночь переждать здесь?
С катера сигнальщик Курчавин передал Горюнову только что полученную срочную радиограмму; в ней командиру пограничного катера было приказано выйти в район банки Голой, у которой неизвестный иностранный корабль нарушил границу и уже находится в советских водах. На запрос Горюнова, что делать со шхуной, которую он не успел вывести из своих вод, база разрешила временно, до обратного прихода, оставить ее под наблюдением острова Бурунный, а катеру срочно выйти в указанное место.
– Временно остаетесь здесь, – приказал Горюнов владельцу шхуны.
– Слушаюсь, господин советский офицер, – покорно ответил тот, и, как показалось Горюнову, глаза его радостно вспыхнули, но тут же снова приняли свое виноватое выражение.
– Предупреждаю, – холодно проговорил Горюнов, покидая палубу шхуны, – не вздумайте самовольничать.
– Понимаю, понимаю, господин советский офицер, – закивал головой капитан, – все будет сделано, как вы приказали.
Пограничный катер отвалил от шхуны и, набирая ход, лег курсом на банку Голую, находящуюся по другую сторону острова Бурунный. Проводив советский катер, хозяин шхуны рассмеялся и, потирая от удовольствия свои толстые руки, опустился вниз. Все шло так, как он рассчитал.
На вышке острова Бурунный в эту ночь нес вахту старший матрос Ремизов. С высокой квадратной площадки он внимательно всматривался в ночную мглу и особенно в ту сторону, где стояла шхуна. Штаговый огонь, означающий, что шхуна на якоре, был отчетливо виден с вышки. Ремизов подолгу смотрел на него, периодически сверяя его место. Прожекторы находились в повышенной готовности и в случае необходимости могли дать луч в течение нескольких секунд.
Туман почти совсем прошел, но небо заволокли густые облака. Ремизов временами зябко поеживался, подергивая плечами, с неослабевающим вниманием продолжая вести наблюдение и вслушиваться в монотонный тихий шум прибоя. Вдруг он заметил, что яркий штаговый огонь шхуны мигнул. «Что бы это значило? – подумал старший матрос. – Или мне просто показалось?» Терзаемый сомнениями и догадками, он доложил о замеченном дежурному офицеру, тот, в свою очередь, – командиру батареи.
Росин выслушал доклад и задумался: «Если шхуна подавала условный сигнал, то кому? Кому-либо находящемуся на острове?»
Капитан решительно встал и приказал:
– Батарея, в ружье!
При синем аварийном свете матросы молча одевались, брали, из пирамид автоматы и карабины и становились в строй. Росин окинул взглядом настороженные лица своих подчиненных.
– Предположительно в районе бухты Тихой, – громко и внятно заговорил он, – находится неизвестная личность, которая пытается связаться световым семафором со шхуной. Ставлю боевую задачу – оцепить все побережье, прочесать его, прижать неизвестного к воде и взять. Огонь открывать в исключительном случае.
Рассыпавшись длинной цепью от самого среза воды в глубь острова, матросы осторожно двинулись по направлению к бухте Тихой. Идти ночью по скалам было трудно и опасно: ноги скользили на камнях, покрытых мхом; приходилось держаться или цепляться руками за выступы скал, внимательно осматривая все трещины и расщелины, кусты, камни, кочки.
Росин шел, немного отстав от цепи матросов, сосредоточенный и хмурый. Неожиданно перед ним выросла темная стена. Недолго думая, он полез на нее, ловко цепляясь руками за выступы и колючие кусты. С вершины возвышенности днем был виден весь Пограничный залив, а сейчас лишь невинно светился белый огонек шхуны. Постояв с минуту, Росин спустился на другую сторону и догнал ушедших вперед матросов. Временами останавливаясь, он вслушивался в темноту: до слуха доносился шорох, а иногда и глухой стук упавшего камня, случайно сдвинутого кем-либо в темноте.
«Тихо идут, – удовлетворенно подумал он, – пожалуй, на берегу и не услышат, если действительно там кто есть».
Матросское кольцо смыкалось все теснее и теснее вокруг изогнутого берега бухты. Напряжение росло. Последний рывок, и матросы вышли к самой воде… Никакого нарушителя обнаружено не было.
К батарее Росин возвращался последним.
«Не нравится мне это стечение случайных обстоятельств, – размышлял капитан. – Что же получается? Задерживаем человека, заблудившегося на шлюпке в тумане. Потом, через несколько дней, в тумане „заблудилась“ уже шхуна. А когда катер хотел вывести ее из наших вод, границу нарушает другое судно. Не для того ли это сделано, чтобы отвлечь наш катер и дать возможность шхуне остаться около острова? Но зачем? Одно из двух: высадить или забрать агента. Вероятнее всего – второе».
Вызвав к себе старшего лейтенанта Ромаренко, Росин приказал:
– Возьмите шлюпку и продолжайте наблюдение за бухтой Тихой с моря. Захватите с собой радиостанцию и встаньте между шхуной и Бурунным. Только чтоб вас шхуна не заметила, понимаете?
– Ночь темная, не заметит!
– Наблюдайте за побережьем и шхуной, обо всем подозрительном докладывайте по радио мне. До рассвета, – Росин посмотрел на ручные часы со светящимся циферблатом, – осталось полтора-два часа.
– Ясно, товарищ капитан, – ответил Ромаренко.
Благополучно миновав тесную бухточку, шлюпка взяла курс прямо на сигнальный огонь шхуны.
– Легче грести! – скомандовал Ромаренко. – Как можно меньше шума!
Гребцы стали осторожнее заносить весла.
Пройдя примерно половину расстояния, отделяющего остров от шхуны, шлюпка резко повернула влево и пошла параллельно берегу. Когда она вышла на траверз бухты Тихой, Ромаренко тихо скомандовал:
– Весла на воду! – И как только шлюпка остановилась, добавил – Весла по борту. Будем находиться здесь. Левому борту наблюдать за Бурунным. Особое внимание обратить на район бухты Тихой, а правому борту не сводить глаз со шхуны.
– Товарищ старший лейтенант, капитан Росин запрашивает обстановку, – сообщил радист.
– Передайте, находимся в намеченной точке, ничего подозрительного не замечено.
Радист передал ответ на остров, и после этого на шлюпке воцарилась тишина. Время тянулось медленно. Море было по-прежнему спокойно, ничто не нарушало таинственно-мрачной тишины ночи, один огонь шхуны светился в ней, невольно привлекая на себя внимание, да ветер, обдавая холодом лицо, торопливо бежал куда– то вдаль, точно боясь опоздать к намеченному сроку. Поднятая им мелкая частая волна настойчиво билась о борт шлюпки, словно недовольная тем, что ее путь перегородили и она не может уже свободно двигаться по поверхности залива дальше.
Неожиданно для всех из темноты, с того места, где находился Бурунный, воровски, быстро замигал белый огонек.
– Товарищ старший лейтенант! С Бурунного сигналят, – почти все разом заметили матросы, наблюдавшие за этой стороной.
– Доложите на батарею: с мыса у бухты Тихой сигналят на шхуну! – приказал Ромаренко радисту.
– Сосна ноль один, сосна ноль один. Я сосна ноль два, я сосна ноль два… С мыса у бухты Тихой сигналят на шхуну, с мыса у бухты Тихой сигналят на шхуну… – передавал радист.
– Усилить наблюдение за шхуной! – строго приказал Ромаренко. – Сейчас и она отзовется.
Но шхуна на сигнал почему-то не отвечала.
– Донесение на батарее принято, – доложил радист, – шлюпке приказано идти к мысу на сигнал.
– Весла на воду! – скомандовал Ромаренко.
Шлюпка пошла прямо на световой сигнал. Но едва только она набрала нормальный ход, как подача сигналов с Бурунного прекратилась и больше уже не возобновлялась. Небо с востока начинало очищаться от облаков, на горизонте появилась бледная узкая полоска, приближался рассвет.
Получив по радио донесение со шлюпки о сигналах, подаваемых с Бурунного, Росин сразу же приказал опять поднять батарею в ружье. Сомнений больше не было: на острове находился нарушитель.
Во второй раз за короткую ночь матросы поднимались по тревоге, быстро одевались, брали оружие и становились в строй.
Через несколько минут после выхода из кубрика матросы полным кольцом окружили местность около бухты Тихой.
Младший сержант Дубковский, шедший со своим отделением на самом левом фланге снижающегося кольца по берегу залива, с беспокойством и волнением всматривался вперед, крепко стискивая в сильных руках готовый к действию автомат. Матросы тихо продвигались вперед, растянувшись в цепь. Рядом с Дубковским, ближе к воде, прыгая с камня на камень, шел старший матрос Седых. Вскоре большие камни кончились, под ногами зашуршала галька, отделение вышло на берег бухты. «Скорее бы уж», – подумал Дубковский. Сдерживая нетерпение, он еще ниже пригнулся к земле и продолжал вести свое отделение к находящемуся поблизости небольшому мысу. Вот и долгожданный мыс. Здесь где-то находится хитрый и коварный враг, пробравшийся на советскую землю. Дубковскому не терпелось прочесать этот мыс, но, выполняя приказание командира батареи, он вынужден был остановиться и ждать, когда сомкнется все кольцо на этом участке. Ждать пришлось недолго. Вскоре из темноты вышел Росин. Командиры отделений шепотом доложили ему, что ничего не обнаружено.
– Здесь он должен быть, больше ему некуда деться, – указал Росин рукой на мыс. – Первым пойдет отделение… – Росин на секунду остановился, всматриваясь в строгие лица младших командиров, – младшего сержанта Дубковского.
– Есть! – радостно крикнул Дубковский.
– Идите осторожно, будьте начеку. С моря должна подойти наша шлюпка, не перепутайте, – наставлял Росин.
Узкий мыс, шириной в тридцать – сорок метров, полудугой уходил в залив, защищая бухту Тихую от ветра и волны. Дубковский расставил своих матросов в цепь и приказал двигаться вперед. Он был доволен тем, что его отделению командир оказал такое большое доверие, и в душе гордился этим. Продвигались медленно, тщательно осматривая каждый квадратный метр густого, колючего кустарника. Дубковскому казалось, что вот-вот из темноты притаившийся враг откроет огонь.
Наконец последний, решительный бросок. Матросы подбежали к самому срезу воды и, удивленные и обескураженные, остановились: на мысу совершенно никого не было. «Как же так? – терялся в догадках Дубковский. – Неужели пропустили? Не может быть!»
В это время с залива донесся тихий плеск воды. Матросы насторожились. Дубковский определил, что идет шлюпка.
– Наша шлюпка, – предупредил он, и вслед за этим из редеющей темноты вынырнула шлюпка, направляясь прямо на мыс. Подошли остальные матросы и с ними Росин.
– Ничего не обнаружили, – виновато доложил Дубковский, – словно сквозь скалы провалился.
Из шлюпки на мыс выскочил взволнованный Ромаренко. Увидя молчаливо стоявших матросов и офицеров, он понял, что случилось что-то плохое.
– Ну, как, поймали кого? – все же спросил он.
– Нет, ушел куда-то, – с досадой махнул рукой Росин. – Навстречу вам никто к шхуне не плыл? – поинтересовался он.
– Нет, никого не заметили.
Чувствуя на себе ожидающие взгляды своих подчиненных, Росин круто повернулся к стоящим сзади его командирам и приказал немедленно начать поиск нарушителя, снова прочесывая мыс и весь прилегающий к бухте Тихой район острова в обратном направлении.
Всю ночь хозяин шхуны и его боцман не сходили с палубы, всматриваясь в темноту, за которой угадывался советский пограничный остров. Команда легла спать; лишь один механик находился в машинном отделении, готовый немедленно запустить мотор. После получения первого сигнала с Бурунного хозяин велел боцману с носа и кормы спустить в воду к самому дну две мощные электрические лампочки.
Ждать разведчика пришлось недолго. Уже брезжил рассвет. Капитан почти совсем потерял надежду на благополучное возвращение разведчика по дну залива, как вдруг из воды кто-то несколько раз дернул за электрический провод. «Пришел», – облегченно вздохнул хозяин шхуны, вытирая с жирного лица выступившие капли пота.
Агент всплыл на поверхность, по штормтрапу с трудом добрался до фальшборта и в изнеможении повис на нем. Боцман втащил его на палубу, положил на спину и снял кислородную маску с мокрого побледневшего лица разведчика.
– Уходи быстрее, капитан, – проговорил агент и с усилием приподнялся на руках, – русские на острове меня засекли, пришлось долго отсиживаться в воде…
– Боцман! – визгливо, сорвавшимся голосом крикнул хозяин шхуны. – Поднимайте сигнал: «Прошу разрешения идти в свои воды!»
Поиски неизвестного «сигнальщика» продолжались. Не чувствуя усталости, матросы прочесали все побережье Пограничного залива и углубились в середину острова, тщательно осматривая каждый куст, камень, бугорок, расщелину, но нарушителя или его следов так обнаружено и не было. Шлюпка еще раз обошла весь водный плес и на рассвете ни с чем вернулась к пирсу.
С вышки доложили, что шхуна запрашивает «добро» уйти в свои воды.
– Ни в коем случае! – почти крикнул Росин. – Передайте шхуне: оставаться на месте, время выхода сообщу позднее. Видели, – обратился он к Чеснокову, – хотят официально удрать. Вчера вечером их силой нельзя было выгнать из наших вод, а сегодня утром сами просятся.
С вышки сообщили: шхуна выбирает якорь.
– Передайте немедленно: с якоря не сниматься, оставаться на месте! – приказал Росин сигнальщику.
На сигнал шхуна ответила: «Не понимаю, не разбираю».
– Повторить сигнал! – передал на вышку Росин.
Он позвонил командиру части и доложил о действиях шхуны.
– Дать сигнал шхуне, чтобы немедленно встала на якорь! – приказал командир.
– На сигналы отвечает: «Не понимаю, не разбираю».
– Сигнальте еще! Шхуна не должна уйти, нужно задержать ее во что бы то ни стало! Скоро подойдет катер Горюнова.
На уходящей из советских вод шхуне царила гнетущая тишина. Капитан стоял у телеграфа рядом с рулевым, смотрел на пограничные вехи, подсчитывал в уме, через сколько минут шхуна пересечет эту линию и окажется вне опасности.
Рядом стоял разведчик, довольно попыхивая сигарой. Пока все шло как нельзя лучше. Получив задание проникнуть на остров Бурунный, агент дождался сильного тумана и на шлюпке, буксируемый мотоботом, вместе с напарником перешел морскую границу. Здесь мотобот повернул обратно, а они погнали шлюпку к берегу. Не доходя нескольких кабельтов до острова, агент в легком водолазном костюме спустился под воду и по песчаной косе проник на берег. Несколько дней он обследовал остров, наносил на карту объекты. Закончив работу, он подал сигнал пришедшей за ним шхуне и также под водой перебрался на нее.
– Советский катер! – прервал размышления агента боцман.
– Уйдем, – за побледневшего судовладельца ответил агент, – до пограничных вех – рукой подать.
Но хозяин шхуны видел, что уйти не удастся: катер уже отрезал шхуну от нейтральных вод.
Он перевел ручку телеграфа на «стоп». Шхуна начала замедлять свой ход.
– Полный вперед, самый полный вперед, идиоты! – злобно закричал агент. – Коммунисты расстреляют вас всех!
– Есть один выход… – заговорил капитан и остановился, испытующе посмотрев на разведчика.
– Какой? – не удержался рулевой.
– Господин шпион должен сейчас же убраться со шхуны…
– Куда?
– На дно морское.
– Прежде меня ты туда уйдешь, грязная свинья! – пригрозил агент. – Да и вы все последуете за ним!
Команда шхуны настороженно переглянулась.
– Не горячись, ты не на собственной шхуне, хозяин здесь я. И потом я говорю дело: на дно морское ты уйдешь в том, в чем пришел, в своем костюме. Я не могу, да и не хочу ради тебя рисковать жизнью.
– Идти на такую глубину в моей маске, значит идти на верную смерть!..
– А нас это не касается. Выйдешь живым – твое счастье. Торопись!
– Нет! – отрезал разведчик. – Прежде чем умереть, я пошлю на тот свет не одну собачью душу.
– Не пойдешь добром – выбросим силой, – твердым голосом проговорил капитан и решительно шагнул к агенту. – Нас пятеро, а ты один.
Команда зашевелилась, явно поддерживая своего хозяина; суровые лица не обещали ничего хорошего. Разведчик посмотрел на сжатые кулаки, полусогнутые, готовые к прыжку фигуры и быстро спустился вниз, в кубрик. Все последовали за ним.
– Взять его! – крикнул хозяин шхуны и в то же мгновение от сильного удара в лицо упал навзничь. Кинувшаяся на агента команда отступила: в руке он держал пистолет.
Стоявший рядом с боцманом веснушчатый крепыш неожиданно для всех молниеносно взмахнул рукой и бросил нож. Разведчик едва успел увернуться, нож воткнулся в стену.
Раздался выстрел, и крепыш, схватившись руками за живот, упал на пол перед явно струсившей командой.
– Перестреляю всех, как собак! – злобно, сквозь стиснутые зубы проговорил агент.
И вдруг у него мелькнула счастливая мысль: а что если ему стать членом команды шхуны вместо убитого им человека?
– Слушайте меня все, – начал он, – я переоденусь в одежду убитого и буду работать на его месте. Тело выбросим за борт, никто ничего не будет знать.
Хозяину шхуны и его команде предложение разведчика сначала показалось подозрительным, но, подумав, они пришли к выводу, что он, пожалуй, прав; лучшего ничего не придумаешь.
– Хорошо, мы согласны, – утирая пот, за всех ответил капитан, вставая на ноги. – Да не вертите вы пистолетом под носом!
– Давно бы так, капитан, – повеселел агент, пряча пистолет в карман.
Все сразу же забегали, хватая что попало под руки.
– Спокойнее, без паники! – властно крикнул разведчик. – Вы, боцман, сделайте уборку в кубрике, уберите следы крови и выбросьте лишние вещи, а вы, – показал он рулевому, – берите тело за ноги и понесем вместе наверх.
С трудом вытащив по крутому трапу на палубу убитого, агент и рулевой, скрываясь за надстройками, поднесли его к борту. Едва они приподняли тело, чтобы выбросить его за борт, как руки рулевого опустились.
