Текст книги "Мера мужества"
Автор книги: Иван Ваганов
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
У АППАРАТА БОЯРШИНОВ
Василий Иванович Бояршинов родился 7 марта 1915 года неподалеку от города Миасса в поселке Сыростан Челябинской области. Окончив начальную школу, а затем Горпромуч в Миассе, поступил работать на Златоустовский завод имени Ленина. Отсюда 12 января 1942 года призван в Красную Армию. Воевал на Степном, Воронежском и Первом Украинском фронтах, в должности командира отделения связи 3-го дивизиона 627-го артиллерийского полка 180-й дивизии 38-й армии.
Звание Героя Советского Союза присвоено 10 января 1944 года за наведение связи на Днепре. После окончания Великой Отечественной войны Василий Иванович вернулся в Златоуст, на тот завод, где впервые познал радость труда.
– «Полтава» слушает, – послышалось в трубке. Василий Иванович прижал ее к уху. Раздался писк, треск, пронзительный свист, гулкие разрывы снарядов и, наконец, голос командира полка подполковника Жулина.
– «Сокол»! «Сокол»! Вы меня слышите?
– Слышу. Хорошо слышу, – отозвался сержант и указал первую цель: замаскированный в бурьяне вражеский дот, огонь которого прижал десантников к земле.
– Хорош! – наблюдая за разрывами снарядов, крикнул в телефонную трубку Бояршинов. Грянул залп.
Замолчал справа пулемет. Захлебнулись два вражеских миномета. Батальон поднялся в атаку. И вдруг слева по его цепям стеганули из пулемета. Атака захлебнулась.
– «Полтава»! «Полтава»! Справа от меня, в стороне между курганом и отдельным деревом дот, – передал Бояршинов.
И опять грянул залп. Прикрытая огнем пушек пехота поднялась в атаку.
Сержант Бояршинов вновь склонился к телефону.
– «Полтава»! «Полтава»! – Но командный пункт полка не откликался.
«Обрыв», – подумал сержант и подозвал бойца Черепанова.
– Петя, держи трубку и будь внимателен. А я на линию иду.
Столкнуть в Днепр бревно недолго. Держась за него одной рукой, а ладонью другой скользя по серому проводу, Василий Иванович плывет от шеста к шесту. Вот и разрыв. Минута – и провод соединен. Еще минута на подключение… Плотно прижаты наушники. Ни единого звука. И только после того, как был устранен третий разрыв, послышался голос Черепанова:
– «Полтава»! «Полтава»! – настойчиво вызывал он.
– «Полтава» на проводе, – послышался ответ.
Сержант Бояршинов облегченно вздохнул. Теперь у него одна забота: бесперебойно держать связь с левым берегом и не проглядеть ни одной огневой точки врага. Под сильным огнем он несколько раз восстанавливал связь. Дважды переправлялся на левый берег ревущего Днепра, четко и своевременно налаживал связь штаба полка то с одним, то с другим подразделением десантников.
Устраняя новый разрыв провода, Василий Иванович сплоховал: то ли слишком высоко приподнялся над водой, то ли слишком большое бревно толкал перед собою. Словом, засекли его гитлеровцы и открыли ураганный пулеметный и минометный огонь. Кто знает, что бы могло случиться, если бы не пришли на память детские забавы: нырять на дно реки, кто дольше пробудет под водой; вспомнились и рассказы учителя о том, как славянские воины, взяв в рот тростниковую дудочку, просиживали в воде под самым носом противника. «Не дураки, видать, были наши предки», – прошептал сержант и, набрав полную грудь воздуха, с головой ушел под воду, не выпуская из рук бревна. Перевернувшись на спину, он чуть-чуть высунулся из воды, набрал новую порцию воздуха и опять скрылся. Вокруг рикошетили пули, в бревно втыкались осколки. От разрывов мин и снарядов выбрасывались фонтаны воды.
«Фрицы решили прикончить меня. Но мы еще поборемся!» – сержант почувствовал под ногами твердое дно, но, не высовывая из воды головы, толкнул бревно по течению. Не прошло и минуты, как подле отнесенного в сторону бревна шлепнулись две мины. «Клюнуло», – улыбнулся Василий и резко ушел под воду. Вокруг опять засвистели пули, зашипели осколки. Выходить из воды было небезопасно. «Ну что ж, переждем», – решил Василий Иванович.
Поздно вечером сержант Бояршинов пришел на КП батальона. Несколько минут передохнул, выжал одежду и вновь пустился вплавь. За ночь побывал три раза на левом берегу: протянул еще три нитки провода, обеспечив все десантные подразделения прочной связью с дивизией.
В. И. Бояршинов.
А утром, с первыми лучами солнца, десантники поднялись в атаку. Вдруг, в самый решительный момент боя, когда из-за кургана выползли черные, с ломаными крестами немецкие танки и, поднимая клубы пыли, поползли прямо на командный пункт батальона, замолчал телефон.
«Линия перебита», – догадался Бояршинов и вспомнил, как на ближних подступах к Харькову он не один час пролежал на гребне высоты, держа в руках оголенные провода телефонного канатика. Тогда также в самый напряженный момент боя телефон замолчал. Пришлось оставить у аппарата телефониста, а самому ползти по линии. Пять раз срастил он тогда телефонный канатик, а голоса командира дивизиона так и не услышал. Нашел шестой разрыв. Стал стягивать. Да не тут-то было. Канатик как струна. Порылся в сумке. Ни одного сантиметра провода. Что делать? Бежать на КП дивизиона? Не успеть. Сзади слышится грохот вражеских пушек. Злобное завывание танковых моторов, скрежет гусениц. Каждая минута дорога. Чуть промедлил – и вражеские танки, кольцом охватившие батальон, сомнут, раздавят советских бойцов, И Василий Иванович без колебаний оголил концы провода. Уцепился за них голыми ладонями, пропуская сквозь себя ток, и тут же услышал тревожный и настойчивый голос командира пехотного батальона.
– «Стрела»! «Стрела»! Отбиваю контратаку танков. Дай огонька. Огня дай! Огня!
Как бы вновь посмотрев на тот смертный бой, Василий Иванович наказал солдату Иванову быть начеку, а сам переметнулся через бруствер окопа и пополз по вспаханному минами и снарядами полю. Только бы успеть поскорее найти этот злополучный разрыв!..
«Вперед! Вперед!» – мысленно поторапливал он себя и, скользя ладонью по серому проводу, от которого зависела судьба товарищей, полз вперед. Опять, как в тот раз, разрыв был на самом гребне высоты. Василий Иванович было подумал: а не спрятаться ли в воронке? Но руки, привычные к работе руки тянулись к проводу. Несколько тревожных секунд – и связь восстановлена.
Выполняя приказ командования – четко держать связь десантников с левым берегом Днепра, Василий Иванович не думал, что через пять дней, представляя его к высшей правительственной награде, командир полка подполковник Жулин напишет в наградном листе:
«Товарищ Бояршинов на протяжении всего периода наступательных боев, по форсированию Днепра, держал бесперебойную связь, проявляя подлинный героизм… Под градом пуль и осколков он установил связь, а когда она была нарушена, рискуя жизнью восстановил. Попав под огонь противника, он пролежал в воде до темноты. Выйдя из воды, быстро и четко установил связь со второй переправой. Достоин звания Героя Советского Союза.
ТРУЖЕНИК ВОЙНЫ
Иван Николаевич Васильев родился 24 сентября 1923 года в селе Долговка Куртамышского района Курганской области в семье крестьянина-бедняка. Вскоре семья переселилась в Копейск. Здесь Васильев окончил семь классов школы № 14 и стал работать в геологоразведке. Прошел путь от подсобного рабочего до мастера механического бурения.
В 1941 году был призван в ряды Красной Армии. Воевал под Москвой и Сталинградом, Воронежем и Харьковом, Запорожьем и Кривым Рогом. Освобождал Молдавию, Румынию, Болгарию, Югославию, Венгрию, Чехословакию и Австрию.
Форсировал Дон и Северный Донец, Днепр и Южный Буг, Днестр и Реут, Прут и Серет, Дунай и Драву. Трижды ранен. Звание Героя Советского Союза присвоено 22 февраля 1944 года.
После разгрома фашистской Германии Иван Николаевич вернулся в родной город и работает мастером плавильного цеха Копейского рудоремонтного завода.
Ночью 22 сентября 1943 года 184-й стрелковый полк 62-й дивизии вышел к Днепру. Командиру полка было приказано создать хорошо вооруженную подвижную десантную группу, высадить ее на правом берегу реки, освободить хутор Незаможник, закрепиться на его западной окраине и, расширяя плацдарм своим огнем, способствовать форсированию Днепра подразделениями дивизии. Для этой цели выделили пулеметную роту, усилили ее противотанковыми ружьями.
Разместив десантников на лужайке, со всех сторон скрытой деревьями, подполковник Лущенко разъяснил бойцам и командирам приказ штаба дивизии. Говорил он так спокойно, будто по ту сторону реки не мощные вражеские укрепления, а чистое поле. Но вот он сделал паузу, пристально посмотрел на задубелые от ветра и солнца сосредоточенные лица солдат. Он заметил напряженный взгляд Сердюка, сдвинутые брови Терещенко… Бойцы слушали так, словно старались запомнить каждое слово подполковника Лущенко. И подполковник продолжал:
– Гитлеровцы здесь долго и упорно строили укрепления. Днепр, или «Восточный вал», как они назвали днепровские укрепления, фашисты считают границей с нами. Здесь, на Днепре, говорят они, кончаются земли «Великой Германии».
– Як же это, товарищ пидполковник. А у мэнэ мати, батько в Пятихатке родились. Там и моя хата. Выходит, мэни до ридной хаты не ступыты? – не выдержал командир пулеметного расчета Петренко.
– Товарищ Петренко, да разве только тебе фашисты дорожку в родные края закрыли? Вот у Терещенко родная хата тоже недалеко от Пятихатки, – полковник кивнул на смуглолицего бронебойщика. – А у сержанта Сердюка родные в Кривом Роге. Да и у меня дружки в Александрии. И перед всеми нами Гитлер Восточный вал поставил.
– Мы з його вала, товарищ пидполковник, степ зробымо, – горячась, путая русские и украинские слова, говорил Петренко.
– В этом я и командир дивизии уверены. Верю вам, товарищ Петренко, и всем остальным верю. Но, – подполковник нахмурился, – надо помнить, что здесь у них все на прицеле. Тут каждый метр земли пристрелян. Надо смотреть в оба. И самое главное в бою – не горячиться. Держаться ближе друг к другу, чтоб каждую минуту, секунду чувствовать локоть товарища. Стрелять только наверняка. Резать проволочные заграждения, рвать доты, дзоты. Глушить огневые точки. Огнем, штыком и гранатой прокладывать путь дивизии.
Командир полка посмотрел на задумавшихся солдат, остановил взгляд на старшем сержанте Васильеве, пулеметному взводу которого первому предстояло пересечь Днепр и дать возможность отряду высадиться на берег. Глядя на сухощавого, с мужественным лицом старшего сержанта, сказал:
– Мужества и отваги вам, товарищи, не занимать. Желаю успеха!
Ровно в полночь началась переправа. Опустились на воду плоты, лодки, просто бревна, загруженные пулеметами и боеприпасами.
Как и было предусмотрено, взвод старшего сержанта Васильева первым высадился на песчаном мысу. Закрепились на ближних подступах к хутору Незаможник и дали сигнал на левый берег Днепра.
Гитлеровцы с восходом солнца предприняли контратаку. Но десантники встретили врага сокрушительным огнем. Атака захлебнулась. Это еще сильнее обозлило фашистов. Подтянув новые силы, они выдвинули на фланги десантников пулеметы, минометы и вновь поднялись под прикрытием их огня.
На взвод старшего сержанта Васильева шло до роты озверелых гитлеровцев. Пулеметные расчеты Петренко, Сердюка и Малкова расстреливали их в упор, но место убитого тут же заполнялось, и плотные ряды мундиров мышиного цвета неумолимо приближались. «А что, если во фланг им ударить?» – подумал Васильев и крикнул сержанту Сердюку. – Коля, оставайся тут за меня. А я попытаю счастья.
И. Н. Васильев.
Пригнувшись, он кинулся по траншее, перемахнул бруствер, прополз по изрытому минами и снарядами полю…
Спустя несколько дней, командир дивизии полковник Мошляк, представляя его к званию Героя Советского Союза, запишет:
«В боях при форсировании реки Днепр и расширении плацдарма на правом берегу товарищ Васильев Иван Николаевич проявил мужество, смелость и отвагу. В первый же день боев огнем своего автомата уничтожил 50 немецких солдат и офицеров, а когда выбыл из строя расчет ручного пулемета, сам лег к нему и уничтожил две огневые точки противника с его расчетами»[13]13
Архив МО СССР, ф. 33, оп. 793756, д. 7, л. 140.
[Закрыть].
Уничтожив вражеские огневые точки, Иван Николаевич поднялся во весь рост и, увлекая бойцов своего взвода, с криком «Ура!» первый ворвался в хутор Незаможник.
Из крайней хаты резанула пулеметная очередь. Сорвав с пояса гранату, Васильев швырнул ее в раскрытое окно. Пулемет захлебнулся. В ограде показались удиравшие фрицы. Но их тут же настигали меткие выстрелы Васильева.
Вслед за пулеметчиками вошли в хутор автоматчики, истребители танков, снайперы. Отразили еще одну, пятую по счету, контратаку и прочно закрепились на западной окраине хутора Незаможник.
Восемь дней мужественные десантники не смыкали глаз. Контратаки гитлеровцев следовали одна за другой, – но все они были отбиты с большими потерями для врага. Таяли и ряды защитников плацдарма. Из 12 станковых пулеметов осталось два. Одно противотанковое ружье – семь разбиты вражескими снарядами и минами. Опустели и многие окопы. На счету каждый человек, пулеметная лента, патрон, диск. В обрез гранат и бутылок с самовоспламеняющейся жидкостью. «Боеприпасов бы да людей, – думал Васильев, глядя в сторону Днепра, по которому не переставая били фашисты из дальнобойной артиллерии. – Сквозь такой огонь, пожалуй, не пробиться».
– Товарищ старший сержант. Танки! – доложил снайпер-наблюдатель Попов.
Иван Николаевич приподнялся на бруствер траншеи. Восемь танков шли на его позицию. Вот один чуть замедлил ход, повел стволом пушки, будто присматриваясь, как лучше поразить цель, и направился прямо на окоп старшего сержанта Васильева.
Мелкий окопчик – плохая защита от грозной бронированной крепости. Автомат – слабое оружие против танка. Связку бы гранат или одну, только одну бутылку «КС»! Но где ее взять? Васильев взглянул на Попова: в руках у снайпера была самая настоящая бутылка с «КС», с той драгоценной жидкостью, от которой сейчас зависела жизнь!
– Степан, дай-ка твою бутылочку. А то фриц нахально прет.
Васильев пополз навстречу гремящему танку.
Угодив в моторную часть, бутылка рассыпалась, и желтоватая жидкость, выплеснувшись, побежала по броне танка. Стальная крепость запылала, как стог соломы.
Это был второй танк, уничтоженный в этом бою старшим сержантом Васильевым. О первом так доносил командир дивизии:
«В боях за хутор Незаможник противник несколько раз контратаковал танками. Взяв противотанковую гранату, Васильев выдвинулся вперед и, несмотря на сильный обстрел из танка, гранатой подбил его. Экипаж, пытавшийся спастись, был уничтожен метким огнем автомата Васильева»[14]14
Архив МО СССР, ф. 33, оп. 793756, д. 7, л. 140.
[Закрыть].
Сделал попытку спастись бегством и экипаж второго танка. Но три коротких очереди – и «завоеватели» нашли по метру земли на окраине хутора Незаможник. Чуть в стороне пылали еще две машины, подбитые снайпером Поповым и сержантом Сердюком. А от реки неслось могучее «ура» – это подоспевшие на помощь горстке храбрецов батальоны полка крушили вражеские укрепления.
После разгрома фашистской Германии Иван Николаевич вернулся в родной Копейск. На рудоремонтном заводе с радостью встретили прославленного земляка. Не остался в долгу и Иван Николаевич. Звезда Героя, как и на фронте, ярко горит на груди труженика, мастера литейного цеха коммунистического труда Ивана Николаевича Васильева.
ЭТО БЫЛО ПОД ХЕРСОНОМ
Михаил Афанасьевич Золотухин родился 13 сентября 1918 года в селе Баландино Краснопартизанского района Оренбургской области, в семье бывшего бойца 25-й Чапаевской дивизии.
Родители Михаила Афанасьевича были членами большевистской партии, активистами на селе. Их сын тоже ведет большую общественную работу, горячо увлекается военным делом – Миша Золотухин был лучшим «Ворошиловским стрелком» в школе. По окончании десятилетки он едет в Ташкентское пехотное училище имени Владимира Ильича Ленина, окончив которое командует курсантским взводом.
С первых дней Великой Отечественной войны лейтенант Золотухин на фронте.
В тяжелые дни отступления и жесточайших боев комсомолец Золотухин становится кандидатом, а затем и членом Коммунистической партии.
Ратные подвиги Михаила Афанасьевича отмечены орденами Ленина, Красной Звезды, Александра Невского и многими медалями. 3 июня 1944 года Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР Михаил Афанасьевич удостоен звания Героя Советского Союза.
Стрелковому батальону, которым командовал капитан Золотухин, достался трудный участок для форсирования – как раз против пристани. Но комбат еще задолго до приказа о наступлении сумел выявить огневые точки врага инженерные сооружения и даже наличие живой силы на этом участке фронта – ему помог маленький рыбачий катерок. Произошло это так. Командир второй роты лейтенант Глухов, страстный любитель водного спорта и моряк в душе, нашел в днепровских плавнях затопленный рыбачий катер.
На дворе мела поземка. Плавни покрылись толстой ледяной коркой. Среди камышей, в маленькой заводи группа солдат долбила лед. Затем в прорубь спустили на веревках металлические «кошки» и подняли со дна катер.
Многие посмеивались над затеей Глухова, а командир первой роты лейтенант Бахтадзе посоветовал:
– Сережа, отправь его в хозвзвод. Может быть, на растопку пригодится.
– Эх, Гриша, Гриша, – лейтенант Глухов укоризненно покачал головой, – плохо ты в морском деле разбираешься. Да ведь это самый быстроходный катер, он узлов тридцать в час дает. А то, что вид у него задрипанный, это полбеды. Залатаем, проконопатим, подкрасим, и будет как новенький. Тебя первого с ветерком по Днепру прокачу.
– Нет уж, – отмахнулся лейтенант Бахтадзе. – Мне еще пожить хочется.
Целый месяц чуть ли не всей ротой возились у «разбитого корыта». Старшина достал где-то пакли, смолы, у танкистов разжился запасными частями, инструментами. Проконопатили, просмолили, залатали пробоины. Покрасили светло-голубой краской, смазали и прогрели мотор. На борту катера написали «Пионер» и спустили в тихую заводь.
Вот этот-то катерок и помог открыть многие секреты врага.
Как-то, посадив в катер двух бойцов, Глухов с помощником выплыли на плес – просто так, покататься. С противоположного берега по ним открыли пулеметный огонь. Вот тут у капитана Золотухина и родилась идея выявить вражеские огневые точки. Идею одобрил начальник штаба полка, ухватились за нее и артиллеристы.
К разведке готовились тщательно и долго. Оборудовали новые наблюдательные пункты. Разместили в них самых опытных разведчиков-корректировщиков. Снабдили их стереотрубами, биноклями. Каждому дали определенный сектор наблюдения. Поставили на катер пулемет, и в предрассветный час «Пионер» отчалил. До середины реки шли на веслах, и только когда вышли на широкую гладь разлившегося в мартовское половодье Днепра, включили мотор.
М. А. Золотухин.
Гитлеровцы всполошились. Выскочив из землянок и подвалов прибрежных домов, заняли окопы, траншеи и, забыв об осторожности, открыли огонь, демаскируя свои пулеметы, минометы и даже пушки. С катера открыли пулеметный огонь, развернулись и, не прекращая стрелять, понеслись вниз по течению. Беспорядочная стрельба с берега усилилась. На следующее утро «прогулка» повторилась. Еще раз проскочили под самым носом гитлеровцев. Вот почему, когда был получен приказ форсировать Днепр, для Михаила Афанасьевича на том берегу белых пятен не осталось. Для него было все ясно. Вот сюда, к пристани, он батальон не поведет. Тут густая сеть пулеметных и минометных гнезд, прочные инженерные сооружения. Пусть артиллерия этим участком займется. Вправо тоже нечего делать – уж слишком открытая там местность: выведешь батальон и погубишь – скосят его гитлеровцы своим огнем. Он поведет своих солдат левее, туда, где река делает едва заметный изгиб. Крут там берег, зато постройки нависли на Днепр. Вот за них-то он и зацепится. А там, дом за домом, квартал за кварталом, и к центру подберется.
Решив так, Золотухин приказал командиру первой роты лейтенанту Бахтадзе с приданным ему взводом высадиться влево за мыском, занять прибрежные домики и развивать успех. Лейтенанту Глухову с приданной ему минометной батареей, держась локтя автоматчиков Бахтадзе, высадиться на западную кромку мыска и вырваться на улицу, ведущую к центру города. Третьей роте под укрытием артиллерийского огня демонстрировать высадку в лоб.
– Побольше шуму, треску. Отвлеките внимание противника, а мы тем временем пересечем Днепр и, как снег на голову, свалимся.
– Есть, побольше шума, – пообещал командир роты.
– Да смотри, не лезь в пекло. Опомнятся гитлеровцы, бросятся на нас, вот тут ты и высаживайся. Понимаешь? Все надо делать внезапно, неожиданно для врага. А уж коль высадился, то действуй смело, решительно.
– Ясно, товарищ капитан.
Приказывая командирам рот действовать смело и решительно, Михаил Афанасьевич по своему опыту знал преимущества внезапного удара. На память пришел жаркий бой под Армавиром. Его батальон первым ворвался тогда в город. Он с командиром пулеметной роты лейтенантом Михаилом Плюнниковым шел в передних рядах атакующих. Атака развивалась так, как было предусмотрено. И вдруг навстречу сильный пулеметный огонь. Движение батальона замедлилось. Цепи стали редеть. Малейшее промедление – и атака сорвется. И вот в эту критическую секунду комбат Золотухин, лейтенант Плюнников и двое бойцов вскочили на тачанку. И, как бывало в гражданскую, лихо врезались во вражеские цепи. Зататакал видавший виды русский «максим». Словно поддакивая ему, заухали разрывы лимонок. Вражеские пулеметы захлебнулись. Послышалось грозное «ура». Батальон навязал гитлеровцам ближний бой.
Прикладами и гранатами выбивали фашистов из каждого дома и подвала. Не легче было и в Черкасске, куда также первым вошел батальон Золотухина. И вообще с некоторых пор в полку повелось так: где труднее, там и его батальон. Вот и сейчас он опять первым форсирует Днепр.
Переправа началась так, как продумал ее комбат. Только первые вспышки разрывов осветили вражеский берег, как на левом послышался шумок: бойцы третьей роты нарочито шумно сталкивали в воду плоты и лодки и даже покрикивали. Уловка удалась. Вражеский берег ожил. Над рекой повисли ракеты-фонарики. Заговорила вражеская артиллерия. Гитлеровцы приготовились отражать атаку не где-нибудь, а именно здесь.
Тем временем рота Бахтадзе и Глухова в километре ниже бесшумно столкнула в воду плоты, лодки и катерок. Весенняя ночь разом окутала их.
Темно. Не видно ни соседних лодок, ни плотов. Они угадываются по приглушенным всплескам да монотонным ударам волны, бьющейся о борта.
Справа слышны артиллерийские залпы. Комбат улыбается: славно взяли фрицев на приманку. Пусть огрызаются, а мы потихоньку да помаленьку к городу подберемся.
Сквозь предутренний сумрак уже маячили темные силуэты прибрежных зданий. Гребцы налегли на весла. Вот уж совсем близок желанный берег. И вдруг зло и торопливо застрочили вражеские пулеметы. Рядом в лодке кто-то пронзительно крикнул. Было слышно, как, вырвавшись из рук бойца, весло шлепнулось в воду. Золотухин уперся руками в борта лодки, крепко, до боли, сжал их. Вперед! Вперед, ребята! Жми на весла! Жмите, жмите, дорогие друзья! Нет, он этого не сказал. Да и нужно ли было говорить? Нужна ли была в эти минуты команда? Плоты и лодки, выжимая из гребцов последние силы, неслись к вражескому берегу. Вот к песчаной косе пристала первая лодка, вторая, третья… Михаил Афанасьевич видел, как на мелководье выпрыгнул его заместитель по политчасти старший лейтенант Рыжков и, увлекая за собой бойцов, метнулся на откос реки. Его тотчас догнал легкий на ногу и вспыльчивый, как порох, лейтенант Бахтадзе. В одно мгновение они скрылись за стеной подступившего к берегу дома. Подо дном лодки комбата зашуршал песок. Михаил Афанасьевич выскочил на мелководье, сделал несколько шагов и очутился на волглом песке. Перед ним вырос связной.
– Товарищ капитан, первая рота заняла три дома.
– Хорошо, – облегченно вздохнул комбат.
– Вторая рота без потерь высадилась, заняла окраину улицы и ведет бой, – подхватил подбежавший телефонист. – Товарищ капитан, куда тянуть провод? Где будет ваш командный пункт?
– Тяните в первую роту. Там старший лейтенант Рыжков. Он и укажет место.
Михаил Афанасьевич поправил кобуру ТТ и зашагал в ту сторону, где нарастал бой. Ряды защитников плацдарма заметно таяли. К концу третьего дня осталось всего тридцать пять человек.
Но стойко держался плацдарм. Свыше пятидесяти яростных атак противника отбили советские чудо-богатыри, но ни на шаг не отступили. 13 марта 1944 года город Херсон был очищен от фашистов. Прошло еще 25 дней. Развивая наступление, батальон Золотухина, уничтожив свыше 200 гитлеровских солдат и офицеров, захватив 600 автоматов и винтовок, 10 орудий разного калибра, 22 пулемета и миномета, 30 автомашин, конный обоз и, пленив 150 фашистских солдат и офицеров, первым ворвался на окраину Одессы.
Перерезав пути отхода крупной гитлеровской группировке войск, Золотухин навязал гитлеровцам невыгодный для них уличный бой. Михаил Афанасьевич в тем бою лично уничтожил расчет противотанкового орудия, захватил вражеский пулемет, развернул его и ураганным огнем прижал густую цепь фашистов, ринувшихся в атаку.
За проявленное личное мужество и героизм, за умение малыми силами разгромить превосходящие силы врага, Михаил Афанасьевич был награжден орденом Александра Невского. А вскоре в дивизии и в полку распространилась весть о том, что за дерзкий ночной рейд и освобождение города Херсона Михаилу Афанасьевичу Золотухину, Григорию Георгиевичу Бахтадзе, Георгию Тамразевичу Акопьянцу, Владимиру Митрофановичу Добросоцких, Александру Петровичу Дорофееву, Павлу Михайловичу Кутепову, Николаю Никитовичу Субботе, Ивану Игнатьевичу Тышкуну и Георгию Давидовичу Шенгелия присвоено звание Героя Советского Союза.
После войны еще семь лет отдал Михаил Афанасьевич службе в армии. Демобилизовался он в 1952 году. Вернулся на Урал, в Златоуст, на металлургический завод. Там он работает и сейчас мастером.
