Текст книги "Мера мужества"

Автор книги: Иван Ваганов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Мера мужества

ОТ АВТОРА

В дни Великой Отечественной войны уральцы показали несгибаемую волю к победе. Их бессмертный трудовой подвиг навсегда останется в памяти народа.

Урал в ту лихую годину стал опорным хребтом страны Советов, кузницей боевой техники.

Но уральцы не только ковали оружие, они мужественно сражались с врагами Родины. Много славных воинов породила суровая уральская земля. Посланцы Урала сражались в Бресте и под Смоленском, на подступах к Москве и Ленинграду, в Одессе и Севастополе, громили фашистскую нечисть под Сталинградом и Курском, на Днепре и Висле. Штурмовали Берлин, спасали Злату Прагу.

Воевали уральцы в разных родах войск. Но куда бы их ни забрасывала фронтовая судьба, добрая слава всегда шла с ними. Всюду слово «уралец» было символом твердой воли, доблести, мужества и отваги.

Во всех боях проявился массовый героизм и мужество личного состава уральских соединений – 85, 112, 153, 170, 174, 363, 365, 375-й стрелковых дивизий, 96-й танковой бригады и 10-го гвардейского добровольческого танкового корпуса.

Мерой мужества сынов и дочерей Урала была беспредельная любовь к Родине, беззаветное служение ей.

Родина высоко оценила подвиги своих сынов и дочерей.

Сотни тысяч уральцев награждены орденами и медалями. Более 800 удостоены самого высокого звании – Герой Советского Союза. 189 солдат и офицеров Челябинской области с гордостью носят это высокое звание.

Последние годы Южно-Уральское книжное издательство выпустило ряд книг, раскрывающих подвиги наших земляков. За каждой – большой кропотливый труд не только авторов, но и всех, кто помогал разыскать документы, адреса, установить фамилии… Трудность сбора материала состоит в том, что, как правило, все Герои, наши земляки, – люди большой скромности и не любят рассказывать о себе. Осложняется поиск еще и тем, что часть Героев не дожила не только до наших дней, но и до счастливого дня Победы: их боевые дела приходится восстанавливать по рассказам однополчан, письмам с фронта, архивным документам, воспоминаниям родных и близких.

Работая над книгой, я постоянно получал помощь от красных следопытов школ области, родственников Героев, работников военкоматов и лично от Героев Советского Союза. Всем им выражаю сердечную благодарность.

ПРЯМОЙ НАВОДКОЙ

Герой Советского Союза Григорий Михайлович Лаптев родился 15 июля 1918 года, в семье рабочего. Окончил школу в поселке Рудничное Саткинского района Челябинской области, затем саткинскую школу ФЗО. Был направлен бурильщиком в геологоразведку Бакальского рудоуправления. В 1937 году комсомолец Лаптев был призван в Красную Армию и зачислен в артиллерийский полк. В 1941 году закончил ленинградское артиллерийское училище. Г. М. Лаптев – участник войны с белофиннами и Великой Отечественной войны. В 1942 году пропал без вести.

Звание Героя Советского Союза присвоено 15 января 1940 года. Григорий Михайлович вторым в Челябинской области получил это высокое звание. Первым был дважды Герой Советского Союза, бывший рабочий Златоустовского металлургического завода С. И. Грицевец, и третьим Героем стал тоже дважды Герой Советского Союза В. С. Архипов, уроженец села Кузнецкое Аргаяшского района.

Елена Ивановна сидела за столом в своей теплой избе и писала письмо. За окном бушевала метель. Порывами налетал от Шихан-горы ветер. Трещал мороз. Но всего этого Елена Ивановна словно не замечала, она старательно выводила каждую букву.

«Товарищ начальник штаба, я, мать красноармейца, обращаюсь к вам со своим наболевшим вопросом. Мой сын взят в РККА в 1937 году и служил хорошо, имея со мной переписку. «Все хорошо, служу, мама, весело и хорошо», – писал он, и я была спокойна. Живу одна. Он меня все увещал – мама, духом не падай».

Елена Ивановна прислушалась к завыванию ветра, подумала: это здесь так завывает, а что делается в горах! Она беспокойно повернулась к окну.

По улице неслись потоки сухого колючего снега. У ворот и палисадников росли сугробы.

– Во как расходилась, разбушевалась погодушка, – покачала головой Елена Ивановна, не отрывая задумчивого взгляда от окна.

Елена Ивановна беспокоилась не зря. Ее сын вот уже больше месяца не дает о себе весточки. А в газетах и по радио каждый день сообщают о жестоких боях с финскими белогвардейцами. Это почти у самого Ленинграда, а ее Гриша два года служит в тех краях. Что с ним? В последнем письме он спрашивал о товарищах по работе. Просил передать привет мастеру и сказать, что уж очень соскучился по родным местам. Да и руки по труду натосковались. Правда, и здесь им работы хватает, писал он дальше. Пушка любит ласковые трудолюбивые руки. Ее, как малое дитя, каждый день банить надо. Она не терпит ни единой пылинки. И он, наводчик Лаптев, лелеет ее. И все же его рабочие руки тоскуют по обычным делам, которые он привык выполнять на буровой.

Читая письма сына, Елена Ивановна гордилась, гордилась тем, что ее Гришенька не чурается труда, а крепко дорожит званием рабочего человека. Не забывает его и мастер буровой Маркелыч. Однажды при встрече он рассказал Елене Ивановне о том, как ее Гришенька, еще зеленый, не окунувшийся в рабочий котел парнишка, досконально выпытывал у него все секреты работы на буровой. А потом так цепко и смело брался за любое порученное дело и доводил его до конца.

Не изменил своему рабочему правилу комсомолец Лаптев и в армии. Не одно письмо получила Елена Ивановна от командования, много там теплых слов о ее трудолюбивом сыне. Да разве только одно это качество было в его характере? Нет, он был не только трудолюбивым, но и дисциплинированным, и очень, очень внимательным. За два с лишним года службы в армии не проходило недели, чтобы он не отчитался перед матерью. Обязательно напишет, как сам служит и овладевает военными знаниями, как служат его друзья-товарищи. И вот, поди ж ты, больше месяца прошло, а от него ни единой весточки.

Г. М. Лаптев.

Елена Ивановна вновь склонилась к столу. Смахнула не вовремя набежавшую слезу и еще старательнее принялась писать:

«Уважаемый товарищ начальник штаба, в настоящее время я просто погибаю, не знаю, мой сын жив или нет. Товарищ начальник, я вас прошу, успокойте мое сердце. Жив мой сын или нет? Сын мой Лаптев Григорий Михайлович – Челябинской области, станция Бакал, село Рудничное, Ленина, 15.

7 декабря 1939 года. Остаюсь Лаптева Олена».

В то время, когда писала письмо убитая горем мать, советские войска вели бои с финской белогвардейщиной. На одном из участков Карельского перешейка воевал и комсомолец Лаптев. Погода там была под стать той, которая свирепствовала и на Урале. Густые, нависшие над лесом облака медленно плыли, почти касаясь заиндевелых сосен. Мела поземка. Громко насвистывал налетавший с Ладоги ветер. Резкий, колючий, пронизывающий до костей, он обжигал обветренные лица идущих по лесу бойцов. Ледяная крупа не только безжалостно секла лицо, но и ослепляла, набивалась за воротник, и студеные струйки проползали по шее.

Подойдя к кромке леса, бойцы остановились. От них отделился молодой коренастый офицер. Замаскировавшись в тальнике, он прижал к глазам бинокль.

За редколесьем, километрах в пяти, едва просматривались открытая местность, дорога, полуразрушенные постройки, овраг и окраина поселка. Все было как обычно, как в мирное время.

Шумел сосняк. Раскинулась большая заснеженная поляна, с редкими, продрогшими на ветру березками, с развалившимся стожком сена и будто нарочно разбросанными там и сям приземистыми кустами тальника. На восточной окраине поляны, из черневшего молодого сосняка, высовывались длинные стволы дальнобойных орудий. Возле пушек суетились бойцы: одни подносили снаряды, другие проверяли механизмы, третьи орудовали лопатами, отгребая снег.

Офицер кивнул стоящим за спиной солдатам, взмахнул лыжными палками, как птица крыльями, и стремительно понесся вперед. Вслед за ним, по проложенной лыжне, остальные. У землянки артиллеристов лыжники притормозили.

– Привет пушкарям, – сверкнув белозубой улыбкой, крикнул офицер.

– Вас тем же концом, – отозвался командир огневого взвода Сидоров. – Куда путь держите?

– Во второй дивизион.

– Жмите по лесу. На поляну не выходите. Финские кукушки стреляют.

– Знаем, – отозвался офицер и заспешил.

Сидоров посмотрел вслед лыжникам и шагнул к плотному, широкоплечему, обросшему рыжей щетиной бойцу, возившемуся у пушки.

– Ну как дела, товарищ Лаптев? Все ли в порядке?

– В порядке, товарищ младший лейтенант. Механизмы работают, как часы. Орудие к бою готово. Вон и гостинцы для финнов подготовлены, – Лаптев показал на прикрытую брезентом пирамидку снарядов.

Сидоров откинул уголок брезента и улыбнулся. Потом осмотрел орудие, проверил работу механизмов и довольный ушел к другой пушке.

В это время донеслись раскаты орудийного грома. Гулкое эхо пролетело по вершинам деревьев. Слился воедино гул многих выстрелов. Это соседний дивизион посылал врагу утренние гостинцы.

Артиллерия противника обычно тут же открывала ответный огонь, но в это утро молчала. Передовая врага словно вымерла. Не искушенные в боевых делах бойцы и офицеры могли бы подумать, что наши пушки подавили их огневые точки. Но фронтовики уже знали повадки врага. Молчит он потому, что старается точно засечь наши пушки и накрыть их мощным огнем дальнобоек или разгромить подвижным лыжным десантом. Зная это, командиры полков, дивизионов, рот и батарей еще бдительнее, еще зорче повели наблюдение.

Лаптев вдруг почувствовал, что сильно продрог, и решил было пойти в землянку погреться. Но в это время из штаба дивизиона на КП батареи пришел приказ – всем находиться у орудий, быть готовым к открытию огня и усилить бдительность: из расположений пехоты поступило донесение, что ночью сквозь наши боевые порядки просочился крупный отряд противника.

Номера быстро заняли свои места у орудий, группы усиленного боевого охранения направились на фланги, а вскоре с правого фланга сообщили, что появились люди в маскировочных халатах. На окрик часовых они ответили стрельбой.

Услышав перестрелку, младший лейтенант Сидоров с несколькими бойцами из взвода прикрытия побежал туда.

Крупный десант, полукольцом охватывая батарею, быстро приближался. Ружейная и пулеметная перестрелка нарастала. Пули вразнобой ударяли в стальные щиты пушек, свистели над головами артиллеристов. Фонтанчики снежной пыли прыгали вокруг пушек.

На противоположной стороне поляны показались финские лыжники. На батарею обрушился свинцовый ливень.

Артиллеристы взялись за карабины и, заняв круговую оборону, повели прицельный огонь.

Молчаливо глядели вверх мощные пушки. Теперь они были бесполезны.

– Надо пушки взорвать и отходить, – дрожащим голосом произнес кто-то.

– Взорвать всегда успеем. Надо им дать по кумполу, а ты – взорвать, – раздался сердитый голос оружейного мастера Пулькина.

– А я говорю, надо взорвать. Вон они как ползут. Далеко ли тут? Метров сто не наберется. Бросятся в атаку, прикончат нас и пушки заберут, – послышался тот же, но уже более решительный голос.

– Правильно, нечего ждать, взрывать надо. – Заряжающий первого орудия метнулся к пушке. Но в это время из зарослей молодого сосняка выскочил командир батареи старший лейтенант Маргулис. Подбежав к первому орудию, он громко подал команду:

– По белофиннам прямой наводкой!

Жерла пушек быстро опустились вниз, заняв параллельное положение с землей. Потом вытянулись по поляне, как срубленные деревья. Послышался скрежет металла, резкий звенящий щелчок и голос наводчика Лаптева:

– Второе орудие к бою готово!

– Огонь! – старший лейтенант взмахнул рукой и резко рубанул ею воздух.

Из ствола лаптевской пушки тут же вырвался снаряд и угодил в гущу ползущих врагов. Потом рявкнул второй взрыв, за ним третий, четвертый… десятый. Поредевшая цепь финнов, прекратив огонь, отползла, подставив себя под удар соседних пушек.

На какую-то долю секунды получилась передышка. Наши бойцы воспрянули духом и почувствовали уверенность. Плотнее сомкнули цепи и повели меткий огонь.

Опомнившись от внезапного удара, финны быстро перегруппировались и открыли ураганный огонь. Замолчало одно наше орудие, потом второе… Пушка Лаптева оказалась под самым жестоким обстрелом. Один за другим выбывали номера расчета. Вот как-то неестественно взмахнул руками и упал навзничь подносчик снарядов, сунулся вперед головой прави́льный. Оставляя на снегу кровавый след, отполз в ровик заряжающий. Прижав рукавицу к груди, громко крикнул замковой, потом выпрямился, жадно глотнул воздух и со стоном покатился по рыхлому снегу.

Лаптев остался у орудия один. Перестрелка с каждой минутой усиливалась. Враг обходил батарею с обоих флангов.

Лаптева взяла оторопь. На какую-то долю секунды он растерялся. «Справимся ли?» Он неожиданно вспомнил бурового мастера Маркелыча и его поговорку: «Глаза боятся, а руки делают».

– Глаза боятся, а руки делают, – повторил Лаптев, взглянул на противоположную сторону поляны, где появился новый отряд финских лыжников, и начал работать один. Он сам подносил снаряды, открывал затвор орудия, вгонял в казенник тяжелый снаряд, закладывал патрон, щелкнув замком, закрывал ствол, наводил пушку и, сам себе подавая команду, стрелял. Работал до пота, не чувствуя ни страха, ни усталости, думая только об одном: если потребуется, умру, но не отступлю, не оставлю пушку.

Выстрел! И опять те же операции. Лаптев повторял их быстро, четко, методически.

Еще выстрел – а привычные к труду руки уже обнимают новый снаряд. Со звоном закрывается замок. Еще несколько секунд, и снаряд ложится в цель.

В горячке боя Григорий Михайлович не замечал, сколько прошло времени, а неравный поединок длился уже не один час. Давно израсходованы снаряды, лежащие рядом с пушкой. Теперь за ними приходится ходить за кусты тальника. И Григорий ходил, и ему казалось, что после каждого выстрела расстояние между кустами тальника и пушкой увеличивается, а снаряды становятся все тяжелее и тяжелее. Взяв очередной снаряд, он покачиваясь шел к пушке. Пробегавший мимо Пулькин увидел его и поспешил на помощь.

– Давай подсоблю!

– Помогай! – обрадовавшись появлению товарища, сказал Лаптев.

Двое – не один. Спорится дело. Снаряд за снарядом пошли на врага. Перешедшие было в атаку финны попятились. Совсем рядом послышался голос младшего лейтенанта Сидорова.

– Лаптев, сыпани по левому флангу! А ты, Пулькин, за мной, в атаку.

Пулькин схватил карабин и бросился вместе с группой бойцов на правый фланг, чтобы подальше отбросить противника.

Лаптев опять остался один.

Снаряды с грохотом рвались на противоположной кромке поляны.

Послав очередной снаряд и откинув в сторону стреляную гильзу, Лаптев шагнул к кустам тальника, чтобы взять новый снаряд. Навстречу, опираясь на карабин, шел раненный в ногу младший лейтенант Гусев.

– Товарищ Лаптев, вы тут один?

– Так точно, товарищ младший лейтенант. Один, прямой наводкой жарю.

– У нас там пулемет вышел из строя. Финны отдохнут и опять напирать станут. Пулемет бы надо. Не знаешь, где запасной?

– Знаю.

– Ну так беги, тащи. Я тут прикрою тебя и пушку.

– Есть! – ответил Григорий Лаптев и метнулся к землянкам. Пробегая мимо конюшен-времянок, заметил постороннего человека.

– Кто такой? – окликнул его Лаптев. Человек шарахнулся в сторону, мелькнул между стволами деревьев и прижался к сосне. Лаптев шагнул за ним. В ту же секунду прогремел выстрел. Над головой артиллериста просвистела пуля.

– Ну погоди, гад! Ты от меня не уйдешь! – прошептал Григорий.

Белофинн прыгнул в ровик. Но Григорий уже подскочил к брустверу и громко крикнул:

– Вылезай!

В ответ выстрел.

– Ах, так!

Припав к брустверу и поймав на мушку ползущего врага, Лаптев двумя выстрелами уложил его. Потом зашел в землянку, взял пулемет, диски и поспешил к младшему лейтенанту Гусеву.

– Спасибо, браток, выручил. Жми тут, а я пойду, – и Гусев заторопился на правый фланг, где вновь затараторил вражеский пулемет.

Воспользовавшись минутным молчанием пушки, белофинны поднялись в атаку.

– Ага, опять зашевелились. Мало вам дали? Ну и получите! – Лаптев зарядил пушку и припал к панораме.

Отбивая пятую в этот день атаку, Григорий Лаптев был подобен капитану Тушину, о котором еще в школе писал сочинение, когда изучали «Войну и мир». Он олицетворял собой самоотверженность и огромную жизненную силу русского человека перед лицом опасности, грозящей его родной земле.

К концу дня многочисленная банда налетчиков была разгромлена. Свыше ста пятидесяти трупов противника осталось на заснеженной поляне. Более тридцати понурых, прячущих глаза белофиннов-солдат Пулькин и младший лейтенант Гусев проконвоировали в тыл дивизиона.

Так окончился поединок дальнобойной пушки с батальоном пехоты.

По-хозяйски сложил в пирамидку стреляные гильзы наводчик Лаптев, тыльной стороной ладони провел по потному лицу, облегченно вздохнул и радостно улыбнулся, точно так, как бывало на буровой, после смены, когда оставался доволен не напрасно прожитым днем.

А в далеком уральском селе солдатская мать читала ответ комиссара полка.

«Многоуважаемая Елена Николаевна!

Ваш сын, Григорий Михайлович, – отважный, смелый и находчивый воин. Во время боя он, находясь под сильным ружейно-пулеметным огнем противника, прямой наводкой расстреливал врага метким огнем из орудия. За проявленный героизм и отвагу командование представило вашего сына на присвоение ему звания Героя Советского Союза.

Мы гордимся вашим сыном, патриотом великого советского народа, и от всего сердца благодарим Вас за то, что Вы сумели воспитать такого героя для нашей социалистической Родины.

Комиссар полка – Дядющин».

КОМСОМОЛЕЦ ИЗ МАГНИТОГОРСКА

Чипышев Василий Иванович родился 31 июня 1916 года в селе Янгельском Агаповского района Челябинской области, в семье крестьянина. В 1928 году семья Чипышевых переехала в город Магнитогорск на строительство металлургического комбината. Здесь он окончил школу, затем курсы финансовых работников и был направлен в трест столовых вначале на должность счетовода, а затем бухгалтера. Отсюда он ушел в Красную Армию. Солдат Чипышев сражался с немецкими захватчиками на Волжских кручах, потом на Воронежском фронте, в степях Дона и Донбасса. Форсировал Дон, Северный Донец, Днепр. За боевые подвиги награжден медалями «За отвагу», «За оборону Сталинграда» и орденом Отечественной войны II степени. Звание Героя Советского Союза присвоено 26 октября 1943 года за подвиг на правом берегу Днепра.

За солдатом Чипышевым закрепилась слава лучшего наводчика в дивизии. Эта слава вольной птицей пролетела по широким донским просторам, гремела у Донца, прошла Донбасс, перешагнула Днепр и прокатилась по всей Украине.

В каждом бою, в каждой смертельной схватке с врагом солдат Чипышев умножал славу русского оружия. Как-то юго-восточнее Ворошиловграда, на излучине Северного Донца, во время затяжного боя, смяв наш передний край, на артиллерийские позиции вырвались 15 фашистских танков. Три ринулись на чипышевскую пушку. Впереди – «тигр». Расчет Чипышева первый раз встретился с этой грозной машиной, о неуязвимости которой так много кричали гитлеровцы.

Чуть подавшись вперед, Василий Иванович с опаской и любопытством разглядывал «тигра». За его спиной волновались бойцы расчета. Замковой Дорменко тревожно сказал:

– Хлопцы, беда до нас пришла!

Чипышев обернулся. По его задубелому от ветра и солнца лицу пробежала улыбка, и бойцы услышали знакомый окающий уральский говорок.

– Вот и хорошо. Бей его, ребята, лупи по рылу. Сдерем с «тигра» шкуру, добрые будут воротники невестам, – и озорно подмигнул.

Безобидная шутка была брошена вовремя. Она встряхнула, подбодрила бойцов. Расчет пришел в движение. А скоро пушка заговорила неистово, грозно, так же, как грохотала на берегу Волги.

В. И. Чипышев.

«Тигр» шел, словно заколдованный, стремительно приближаясь к пушке. Василий видел, как снаряды, высекая мириады искр, рикошетили но броне и рвались во вражеском тылу. «Не берет!» – одними губами прошептал он и склонился к панораме. На пути «тигра» в это время оказался не то овражек, не то воронка. Обходя препятствие, он подвернул борт, подставив его под удар пушки. Секунда – и доводка сделана. Из-под гусеницы «тигра» вырвался черный столб земли и дыма. Машина рванулась вперед и выбросила снаряд. Он просвистел над головой Чипышева и ухнул где-то далеко в тылу. В это же время второй снаряд, пущенный Чипышевым, прошил броню «тигра». Зачадила, окутавшись дымом, еще минуту назад грозная, а сейчас безжизненная стальная крепость.

– Ага, напоролся! – сверкнул белозубой улыбкой Дорменко и одним заученным, ловким движением поставил замок в боевое положение.

– Вася, бей их! Бей по второму! – разгоряченный боем крикнул сержант Дорохов.

По щиту пушки забарабанили осколки. Дымом и пылью окуталась огневая. Рядом копошился Дорменко, перевязывая сержанта. Крепко сжав зубы, чтоб не стонать, сержант смотрел в сторону немцев. А когда танк подошел совсем близко, скомандовал:

– Огонь!

Но выстрела не последовало: Чипышев словно не слышал команды. Он сосредоточенно следил за врагом, и как только танк оказался в перекрестье прицела, раздался выстрел. Потом второй. После третьего выстрела танк вспыхнул, обнажив прижавшихся к нему пехотинцев.

– Вася, по пехоте, по пехоте осколочным! Осколочным!

– Есть осколочным, – работая за заряжающего и наводчика, ответил Василий.

– Удирают! Удирают! Фрицы удирают! – по грудь высунувшись из ровика, крикнул Дорменко. Но радость была преждевременной. Не успели артиллеристы и автоматчики перевязать раны и запастись боеприпасами, как из балки выползли вражеские танки. Вслед за ними высыпала пехота. И опять загрохотала чипышевская пушка.

В том бою артиллерийский расчет Чипышева уничтожил три вражеских танка. Десятки гитлеровцев нашли свою смерть на правом берегу Северного Донца. Здесь же, в освобожденном от гитлеровцев хуторе, командир дивизии гвардии полковник Николаев вручил Василию Ивановичу вторую награду – орден Отечественной войны II степени.

Мужественно сражался Василий Иванович и в последующих боях. Много раз о его фронтовых делах писали в армейской газете, выступал он и перед артиллеристами соседних полков, рассказывая о слаженной работе своего расчета. 27 сентября, на рассвете, сообщала фронтовая газета, расчет Чипышева со своим орудием в составе десантников первый переправился на правый берег Днепра. Заняв плацдарм на окраине села Погребная Балка, десантники несколько дней отбивали яростные атаки врага. Были дни, когда десятки фашистских самолетов сыпали на головы гвардейцев бомбы. Но ни яростные атаки с воздуха, ни шквальный огонь противника, ни зловещий рев танковых моторов – ничто не могло сломить воли советских воинов. Отбив не один десяток атак и измотав силы врага, гвардейцы сами перешли в атаку.

И опять покатилась чипышевская пушка по фронтовым дорогам, уничтожая на своем пути вражеские опорные пункты. Только не шел в строю однополчан храбрый магнитогорец.

Случилось это 10 октября 1943 года. Отбив две танковые атаки врага и уничтожив три средних танка, а последним снарядом прошив броню «пантеры», солдат Чипышев бросился с карабином в руках на фашистскую стальную крепость, чтоб пленить экипаж. Он вскочил на танк и крикнул:

– Эй, гады! Приехали, вылезайте! – и с силой стукнул прикладом по броне.

Таким возбужденным, с горящими неудержимым гневом глазами и вскинутым в руке карабином запомнили его однополчане. В это время притаившийся в канаве фашистский офицер выстрелил.

27 октября 1943 года в батарее, где мужественно сражался Василий Чипышев, узнали о том, что Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 26 октября 1943 года гвардии ефрейтору Василию Ивановичу Чипышеву присвоено звание Героя Советского Союза. В тот же день в Магнитогорске на улице Ленина, в доме № 46 Елене Васильевне Чипышевой вручили конверт.

«Ваш сын, Чипышев Василий Иванович, – писал командир части, полевая почта 07236, майор Григоренко, – погиб 10 октября 1943 года и с воинскими почестями похоронен в селе Погребная Балка Киевской области».

Тяжело было горе матери, но она не пала духом. Елена Васильевна садится за стол и дрожащей рукой пишет наказ своим сыновьям-фронтовикам, а также однополчанам Василия Ивановича.

«Дорогие мои сыночки, Иван и Николай! Дорогие бойцы Красной Армии!

Смертью храбрых погиб мой сынок Василий. Никогда больше не вернется в семью ваш веселый, ласковый братишка.

По степям Украины, вдоль берегов Днепра идет слава о нем, как о неустрашимом богатыре, славном герое-освободителе. Я никогда не бывала в тех краях и людей тех, которых освобождал Василий от фашистской неволи, не знаю. Но я благословляю всех наших воинов на ратные подвиги.

Дети мои дорогие! Вы знаете, как каждого из вас ждет мать. Как я жду своих сыночков, как хочется мне видеть вас живыми и здоровыми, прижать поскорее к своей груди. Но я не зову вас сейчас назад. Вот мой материнский наказ. Бейте лютого врага беспощадно. Громите, жгите его, чтоб следа его не осталось на нашей земле. Бейте за себя и за Василия, которого сразили подлые враги. Пусть сила брата перейдет в вас.

А если не судьба кому вернуться к своей матери, будьте до последнего часа такими же честными и храбрыми, каким был ваш брат, Герой Советского Союза Василий Чипышев.

1 ноября 1943 года, мать Елена Васильевна Чипышева».

Письмо читали солдаты и офицеры в Прибалтике, на Украине и в Белоруссии. Читали его и на берегах Буга, где чипышевская пушка продолжала громить врага. А вскоре в дом № 46 по улице Ленина пришли десятки конвертов.

«Буду достойным своего брата», – писал из Прибалтики командир пулеметного взвода, старший сын Елены Васильевны, младший лейтенант Иван Чипышев.

«Даю священную клятву, что отомщу за смерть своего брата и буду таким же, как он, бесстрашным. Через горы трупов гитлеровских бандитов понесу на запад славу русского оружия, славу своего брата», – вторил ему младший брат Николай. «Буду трудиться так, чтобы каждый грамм выплавленного мной металла бил по врагу», – заявил средний брат, сталевар Виктор Чипышев.

«Дорогая мама! – писали однополчане Василия Ивановича. – Честь и славу вашего сына, а нашего боевого друга, мы не уроним и не помрачим. А еще выше поднимем его славу и славу русского оружия».

Свое слово советские воины сдержали. Младший лейтенант Иван Чипышев с боями прошел от стен Ленинграда до Кенигсберга и с победой вернулся домой. Виктор Чипышев всю войну варил сталь, работая за троих, а иной раз и за четверых. Это он и тысячи тружеников Магнитки приготовили каждый третий снаряд для фронта. Это он плавил броневую сталь, сокрушавшую гитлеровцев. За беззаветный труд во имя Родины в годы Великой Отечественной войны Виктор Иванович трижды награжден орденом «Знак Почета» и двумя медалями.

Не уронил честь братьев и самый младший сын Елены Васильевны – Николай, боец Уральского добровольческого корпуса. Он с боями прошел от Курска но Кракова, но не дожил до светлого дня Победы – погиб, освобождая землю братской Польши.