Текст книги "Солдатская доблесть"

Автор книги: Иван Ваганов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

С АВТОМАТОМ НА ГРУДИ

Булутов Самбу Хайдович

1

Среди личных документов гвардии старшего сержанта запаса Самбу Хайдовича Булутова есть один, которым он особенно дорожит и хранит его. Это – благодарность Военного совета фронта. В ней говорится:

«Вы прошли большой и тяжелый путь по дорогам войны. Немало суровых испытаний выпало на Вашу долю. Но трудности и лишения, которые пришлось пережить в сражениях и походах, не прошли даром. Красная Армия не только отстояла честь и независимость нашей Родины, но вернула свободу порабощенным народам Европы. На нашу долю выпала великая честь – добить врага в центре его звериного логова и водрузить над Берлином знамя Победы.

В это великое дело внесли свой вклад и Вы, дорогой товарищ. Теперь Вам предстоит сменить оружие войны на орудие труда. Желаю Вам успеха на новой работе. Будьте и впредь в первых рядах нашего героического народа. Отдавайте мирному труду все свои силы и знания, как отдавали их делу победы.

Счастливого Вам пути, дорогой товарищ!»

Самбу Хайдович с волнением перечитывает эти строки. Они воскрешают в памяти далекие фронтовые дни, друзей-однополчан, нелегкий путь.

…Июнь 1942 года. Упорные бои под Изюмом и Старобельском, сотни подбитых танков врага, тысячи трупов. Но гитлеровцы рвутся вперед, они бросают в бой новые полки и дивизии.

Стрелковому батальону, в котором сержант Булутов командовал отделением автоматчиков, приказано прикрыть отход дивизии и на одни сутки задержать противника.

Было это под Миллерово. Оседлав безымянную высоту, три дня атаку за атакой отбивал батальон. Здесь, в жарких схватках с гитлеровцами, сержант Булутов был тяжело ранен, несколько месяцев лежал в госпитале. И только в 1943 году попал в маршевую роту.

Прибывшее пополнение принимал высокий, сухощавый капитан со шрамом на щеке. Он внимательно присматривался к каждому солдату и сержанту, перелистывал их красноармейские книжки. Когда перед ним оказывался подтянутый боец да еще с нашивками на груди, говорившими о боевых ранениях, капитан довольно улыбался и его большие серые глаза излучали доброту и ласку.

Взглянув на сержанта Булутова, капитан улыбнулся и спросил:

– В каком полку воевал?

– В 798-м стрелковом, – бойко ответил Булутов.

– Где прихватило? – кивок на грудь.

– Под Миллерово.

– Был и я там. Вот видишь, – он коснулся указательным пальцем шрама, – и два зуба как не бывало. Но я им это дорого обошлось: моя рота целый десяток танков сожгла и сотни две немцев укокошила.

– Наша рота тоже не лыком была шита, – ответил Булутов.

Капитан улыбнулся и спросил:

– Специальность?

– Стрелок-автоматчик.

– Пойдешь в роту автоматчиков, помощником командира третьего взвода.

– Мне бы отделением покомандовать, – заикнулся было сержант.

Но капитан прервал его.

– Приказ выполнять!

Вновь потянулись фронтовые дороги. В ожесточенных боях пролетали дни и ночи, недели и месяцы. Дождливая осень сменилась морозной зимой, затем наступила весна, потом с соленым солдатским потом пришло лето.

584-й стрелковый полк, в котором бился с врагами сержант Булутов, шел по белорусской земле. Леса да перелески, холмы и топкие болота.

Копнет лопаткой солдат, а в лунке уже вода набралась. За пулемет ни лечь, ни сесть, держи грудь на весу, и локти без упора, упрись ими – в воде окажешься. Не прижмешься к земле – на пулю нарвешься. Вот и приходилось врываться в мокрую землю. Брюки и гимнастерка были пропитаны студеной болотной водой, чавкало в сапогах. Но солдаты быстро приспособились: выроют окопы, сделают ходы сообщения и устроят в них стоки для грунтовой воды. А бывало и так: нарубят деревьев и обложат их мокрой землей. Но больше за пнями и колодинами укрывались.

…Шли бои на подступах к государственной границе с Польшей. На окраине небольшой деревеньки вот уже вторую неделю не утихали смертельные схватки. Отступать врагу некуда: за спиной катит свои вспененные воды Нарев. Мосты и переправы через реку давно разрушены. Много раз за танками и огневым валом артиллерии поднимались в атаку наши пехотинцы, и каждый раз, встреченные яростным огнем противника, откатывались назад.

Роты и батальоны несли большие потери. Наступать в лоб не имело смысла. Ударить с фланга? Но справа и слева на многие километры тянулись непроходимые болота. Местные жители говорили, что летом тут не пройдешь, зимой по санному пути – рукой подать: не больше четырех километров, а в обход – пятьдесят.

Между тем воздушная разведка доносила, что за Наревом идет концентрация немецких войск: спешно подбрасываются артиллерийские и танковые соединения, подходят понтонные батальоны и пехота.

Надо было принимать самые срочные меры, чтобы сорвать замысел гитлеровцев. Командир полка придает роте автоматчиков три пулемета, расчет 45-миллиметровой пушки и приказывает – переправиться по болоту, сосредоточиться на опушке леса, что в трех километрах от села, и ударить во фланг гитлеровцам.

Приказ был ясен. Но как перейти это проклятое болото? Как перетащить пушку, пулеметы? Долго и мучительно думал командир роты старший лейтенант Широметьев. А расторопный и инициативный лейтенант Гухаченко уже приказал солдатам рубить тальник и из тонких упругих лоз вязать фашины.

На недоуменный вопрос старшего лейтенанта Гухаченко спокойно разъяснил:

– Я приказал каждому солдату и сержанту приготовить по две фашины и по шесту. Кроме того, подготовлено на каждый взвод по четыре шестиметровых слеги. Слеги перебрасываем с кочки на кочку, на них кладем фашины – и готова переносная гать.

Переправа прошла удачно: шесты, слеги, фашины и волокуши верно служили десантникам. К рассвету рота сосредоточилась на фланге гитлеровского гарнизона. Здесь, на правом лесистом берегу Нарева, было тихо, спокойно.

Десантники ворвались во вражеские траншеи. В первые минуты немцы растерялись, но вот с фланга застрочил пулемет. Замертво упало несколько бойцов, убит командир роты Широметьев. Командование ротой взял на себя лейтенант Гухаченко.

– Сержант Булутов, – как всегда спокойно приказал он, – снять пулемет.

– Есть! – коротко отозвался Самбу Хайдович.

Булутов вместе с Захаровым молча перекинулись через бруствер окопа. Над головами свистели пули, вокруг рвались мины, падали срубленные снарядами деревья, с корнем выворачивался ивняк, летели комья земли. Казалось, что все живое ушло глубоко в землю, но смельчаки ползли вперед. Вот и пулеметная ячейка. Булутов сорвал с пояса гранату, вспышка – и пулемет замолчал. Захаров метнулся вперед. Оторвался от земли и Булутов. Минута – и немецкий пулемет развернут: его огонь обрушен на гитлеровцев. Враг дрогнул, попятился.

В синеву неба вписалось три зеленых траектории. За болотом взыграла «катюша», ухнули наши пушки, и не успел потухнуть грохот от разрывов снарядов, как прокатилось грозное «ура!».

К концу дня правый берег Нарева был очищен от фашистских захватчиков. Сержант Булутов и солдат Захаров, умело используя трофейное оружие, в этом бою уничтожили свыше тридцати гитлеровцев, заглушили три пулеметные точки, заставили прекратить огонь минометный расчет. Высоко оценило командование их ратный подвиг. Самбу Булутов был награжден орденом Славы 3-й степени, Александр Захаров – орденом Красной Звезды.

2

На подступах к польскому городу Хайнувка завязались тяжелые бои. Овладеть городом с ходу не удалось: бой обещал перейти в затяжной.

Командир полка вызвал лейтенанта Гухаченко и приказал уничтожить вражеские огневые точки. Лейтенант поручил это задание сержанту Булутову. Собрал Самбу Хайдович взвод, 16 беспокойных комсомольцев, разъяснил им задачу – и в путь.

Наступило промозглое туманное утро, порывами налетал ветер, моросил мелкий надоедливый дождь. Пройдя вздыбленную минами и снарядами нейтральную зону, Булутов подвел своих людей к вражеским траншеям. Они бесшумно сняли часовых, забросали землянки гранатами, а солдат Захаров уже развернул трофейный пулемет и открыл стрельбу. К утру город был освобожден.

…Случилось это в Восточной Пруссии. Срочно потребовался контрольный «язык». Штаб полка поручил эту операцию сержанту Булутову. Взял Самбу Хайдович с собою Захарова, двух автоматчиков для прикрытия. Минер быстро проделал в минном поле проход, прорезал проволочное заграждение.

Прижимаясь к земле, разведчики подползли к траншеям. У бруствера задержались, прислушались: тихо. Огляделись по сторонам. Осторожно скатились в траншею, в ней пусто. Прошли метров двадцать и оказались у пулеметной ячейки. Булутов удивленно пожал плечами. Пулемет подготовлен к бою. Рядом ящики с набитыми лентами, в нише котелок, буханка хлеба, консервы, а людей нет. «Немцы передовую без присмотра не оставят», – подумал Булутов и, склонившись, осветил дно траншеи карманным фонариком. За ящиками притаились два немца.

– А ну-ка, вылезайте, – приказал Булутов. – Шнель! Шнель!

– Товарищ, геносен, мы арбайтен. Мы плен. Война капут.

Не один «язык» был на счету у Булутова и Захарова, а с такими они еще не встречались. Прежде, бывало, с каждым возиться приходилось, иного на спине тащили. Как-то пришлось на палатке до самого штаба волоком тянуть. А эти такими сговорчивыми оказались, что не только сами, пошли, но и пулемет с собой прихватили.

За захват контрольного «языка» и ранее совершенные подвиги сержанта Булутова наградили орденом Славы 2-й степени, солдата Захарова – орденом Отечественной войны 2-й степени.

Орден Славы 1-й степени старший сержант Самбу Хайдович Булутов получил уже на Одере.

Отгремели последние залпы. На пологом берегу узкой мелководной Шпрее Булутова настиг приказ о демобилизации. «Спасибо за службу, старший сержант», – сказал ему командир полка.

Снова близкие сердцу края, встреча с родными, но Булутова звал, манил Урал. В 1951 году Булутов приехал в Челябинск. Полный кавалер ордена Славы Самбу Хайдович Булутов работает сейчас на тракторном заводе мастером тарного цеха.

РАЗВЕДЧИК ИЗ КАСЛЕЙ

Булаев Алексей Николаевич

1

Алексею Булаеву, шоферу отдельного автотранспортного батальона, на всю жизнь запомнился второй день войны. В тот день он привез на передовую снаряды. Четверо артиллеристов подбежали к машине, откинули задний борт и стали разгружать. В это время, вынырнув из лощины, показалось десятка полтора немецких танков. Алексей похолодел. Руки сами легли на баранку, нога привычно нажала на стартер. Машина вздрогнула и дернулась вперед.

– Обожди, браток, – сказали артиллеристы, – не спеши! Разгрузим, тогда и мотай.

Булаев, не отрываясь, смотрел, как ползли танки врага. Уже ясно проявляются на бортах желтые кресты. Вот один танк повел стволом. В ожидании выстрела Алексей замер, закрыл глаза.

– По танкам врага огонь! – раздался спокойный голос командира расчета.

Выстрел, второй, третий…

Потеряв пять машин, гитлеровцы отступили, но не надолго. Через час вражеские танки опять двинулись к нашим позициям, их прикрывали около двадцати самолетов. Натиск захватчиков возрастал с каждым часом. Участок, который защищала дивизия, удерживался ценой огромного напряжения: роты и батальоны несли потери. На пятый день пришлось отступать.

…Шла первая военная зима. Автобатальон, в котором служил Алексей Булаев, направили на Ладожскую дорогу. Четыре месяца без устали, не выпуская из рук баранку, в пургу и трескучий мороз, под градом немецких пуль и осколков водил Алексей машину по ледяной дороге, снабжая Ленинград продуктами, армию – боеприпасами. А в апреле 1942 года оказался в учебной команде.

Быстро пролетели три месяца напряженной учебы. Младшему сержанту Булаеву вручили в руки снайперскую винтовку и направили в снайперскую команду, потом перевели в разведроту. Командир взвода познакомил Булаева с сержантом Петровым. Чем-то этот медлительный солдат сразу понравился Алексею.

Петров крепко стиснул ладонь Алексея и заговорил:

– Комвзвода приказал, чтобы я поглядывал за тобой, по-нашему, это значит взять над новичком шефство. А ты, говорят, на действительной баранку крутил?

– Крутил. А что? – задиристо спросил Алексей.

– Да я тебе не в укор сказал. В армии, как и в гражданке, любая служба почетна. Без шофера лишний раз не выстрелишь. А потом в снайперах ходил?

– Двенадцать фрицев на счету имею, – ответил Алексей.

– Стало быть, в разведке служить не приходилось. Разведка – дело простое, а с другой стороны, я бы сказал, очень мудреное. Самое главное надо разведчику…

Так и не услышал в этот день Алексей, что же надо разведчику. Петрова срочно вызвали к ротному. Явился он только через пять дней. Крепко пожав руку Алексея, спросил:

– Ну, как дела?

– Начинаю привыкать. А ты где был?

– К фрицам в гости ходил, – сержант по-приятельски шлепнул Алексея по спине. – Табачком не богат?

– Найдется.

Друзья закурили. С наслаждением затянувшись, Петров заговорил:

– Я в разведчиках третий год хожу, сперва к финнам наведывался, теперь – к немцам. И самое главное в нашем деле – не робеть, даже тогда, когда немец сидит на тебе. Лежу я однажды в копне сена, осматриваюсь и – вдруг похолодел. Целый десяток здоровенных фрицев ко мне в гости пожаловал. Один залез даже на стог. Часа два они сидели у копны. А я, как мертвый, застыл. Вот так в нашем деле требуется. Если надо – замри. А врага надо брать мертвой хваткой. Все молчком делается. Стрелять забудь. Подкараулил немца, подполз, свалил, тряпку в рот, скрутил руки и, если он сам не желает идти, волоки его, окаянного. Но уж если ты взялся за винтовку, то бей наверняка. Вот такие дела у разведчика. А вообще-то разведка – дело простое.

Вечером был получен приказ: раздобыть «языка».

– Сержанта Степкина назначаю командиром группы захвата, – распоряжался старший сержант Рябков. – Я буду командовать группой прикрытия. Сержант Петров возглавляет блокирующую группу, с ним же идет и младший сержант Булаев.

Ночь выдалась темная. Разведчики оделись в белые халаты, вооружились автоматами. У каждого финка, по паре гранат. Но главным оружием, по словам сержанта Петрова, оставалась смелость, решительность, умение действовать скрытно и осторожно.

Передний край противника проходили в двух километрах от землянки разведчиков. Три расторопных минера быстро сделали проход в минном поле противника, и скоро разведчики оказались перед проволочным заграждением, которое протянулось подле брустверов немецких окопов.

Степкин приказал залечь и замаскироваться. Алексей слился с сугробом снега и так пролежал целый день, засекая огневые точки врага. Как только сгустились сумерки, минеры прорезали три хода в проволочном заграждении.

Алексей полз рядом с солдатом Гордиенко. Справа затрещал немецкий пулемет. Протянулись нити трассирующих пуль.

– Гордиенко, Булаев, – послышался голос сержанта Петрова, – огневую точку справа подавить.

Разведчики вернулись на рассвете. Добытый «язык» дал ценные сведения. Командир дивизии объявил участникам ночного рейда благодарность, особо отметив группу сержанта Петрова.

Крепко полюбил Алексей сержанта. Но вскоре пришлось расстаться, Петрова перевели в другую часть. Отделение принял Алексей Булаев, а через несколько дней разведчиков передвинули в Синявинские болота. Отделение Булаева придали стрелковому батальону, которому было поручено провести разведку боем в сторону станции Мга.

Под прикрытием огневого вала батальон, прорвав передовую врага, овладел первой и второй линиями обороны. Разведчики просочились в ближние тылы и повели наблюдение. Вот уже нанесены на карту минные поля, ранее невыявленные доты и дзоты, минометные и пулеметные гнезда, в зарослях леса обнаружены дальнобойные пушки. Радист передал первые сведения на командный пункт дивизии. Булаев принял решение двигаться дальше, и вдруг приказ: отходить.

Прижимаясь к земле, разведчики поползли. Булаев внимательно следил за ними. Вот один скрылся в зарослях леса, второй, третий, а где же Иван Степанов. Алексей пополз к воронке, в которую несколько минут тому назад прыгнул Степанов. Вот и воронка. Солдат лежал, воткнувшись лицом в мерзлые комья земли.

– Иван, ты ранен?

– Кажется, малость задело, – чуть слышно прошептал солдат, – но я дойду.

Он сделал попытку подняться, но тут же сунулся вперед головой и застонал. Булаев поволок его. Степанов до боли стиснул зубы, а сержант, обливаясь потом, тащил раненого товарища. Бой между тем уходил все дальше и дальше к нашей передовой. Пробираясь от воронки к воронке, от дерева к дереву, Алексей благополучно миновал передовую врага и оказался в нейтральной зоне. На пути попалась глубокая воронка. Алексей осторожно спустил в нее солдата и прошептал:

– Ваня, полежи пока тут.

– Товарищ сержант, вы не бросите меня? Товарищ сержант, не уходите.

– Лежи спокойно. Я вернусь!

Прохода в нашем минном поле не оказалось. Пришлось с риском для жизни самому снимать мины. Разгребая снег руками, Булаев извлекал из-под него мины и фугасы, вывинчивая из них взрыватели. Метр за метром очищал он проход. Вот уже показались брустверы наших окопов. Алексей облегченно вздохнул и, тщательно провешивая проход, пополз к воронке. Взвалил на плечи раненого – и в проход. Радостно бьется сердце. Еще десять метров, пять, три, два… Алексей вскочил на ноги и, не выпуская из рук товарища, метнулся вперед, скатился в траншею и тут же услышал:

– Руки вверх!

– Свои мы, братишечки! Свои. Из немецкого тыла выбирались, – ответил Алексей, бережно опуская на дно траншеи Степанова.

Через день Алексей вернулся в свою роту. А вскоре сержант Булаев получил первую награду – медаль «За боевые заслуги».

2

Шел буранный январь 1944 года. Освобождая город за городом, по пятам преследуя противника, дивизия неожиданно натолкнулась на сильное сопротивление врага. Чувствовалось, что силы противника нарастают с каждым днем. Командованию срочно требовалось знать наличие живой силы врага и техники. Действовать вслепую опасно. Командир 286-го стрелкового полка подполковник Фоменко поручил сержанту Булаеву разгадать замысел врага.

Алексей направился к разведчикам. Перед входом в землянку остановился, смахнул с валенок снег и перешагнул порог. Отделение было в сборе.

– Как, товарищ сержант, к фрицам в гости пойдем или загорать будем? – спросил ефрейтор Петренко.

– Идем в гости, – улыбнулся Булаев.

В сумерки разведчики миновали нашу передовую, проползли по глубокому снегу, залегли перед траншеями противника и повели наблюдение. Не час и не два пролежали в сугробах снега, изучая вражескую оборону. Давно уже ночь сменилась утром, а утро – днем. Вновь стали сгущаться сумерки, Булаев подозвал Степанова и зашептал.

– Зови всех, проверим вон ту траншею, – он указал налево. – Может, по ней в тыл удастся пробраться.

Чутье следопыта не подвело – траншея оказалась пустой. Двинулись по ней дальше. Благополучно миновав передовую немцев, разведчики углубились в лес. Идти стало легче. Ветер не толкал в спину, не бросал в лицо сухим колючим снегом. Впереди показалась поляна. Солдат Фомченко, идущий головным, остановился, поднял руку вверх. Все опустились в снег, только сержант неслышно подошел к солдату:

– В чем дело?

– Тропинка, – прошептал Фомченко и опустился на колени.

Булаев присел рядом с ним, внимательно присматриваясь к пробитой в снегу тропинке. «Ясно, что вправо она ведет на передний край, влево – в лес, а возможно и в село. Туда и идем. Только тропинкой опасно, придется целину месить», – решил сержант и подал сигнал двигаться.

По колено утопая в снегу, прошли метров сто. Внезапно как из-под земли вырвался яркий луч прожектора. Разведчики едва успели упасть в снег. Луч пробежал по поляне, обшарил опушку, и, разрезая черноту ночи, взметнулся вверх.

Алексей дал сигнал двигаться. Разведчики бесшумно поползли к лесу. Вскоре они могли уже различать заснеженные землянки. Вот мигнул огонек. Подползли – кухня. Из дверей одной землянки вырвался яркий сноп света. Не спеша вышел немец, подошел к кухне. Подбросил в топку дров, открыл котел и стал помешивать в нем черпаком. У сержанта Булаева решение созрело мгновенно.

Когда немец закрыл котел и спустился с приступка, в грудь ему уперся ствол автомата.

Повар штурмового батальона оказался человеком словоохотливым, он дал командованию ценные сведения. А сержант Булаев был награжден орденом Славы 3-й степени.

3

Дивизия остановилась на северном берегу Псковского озера. Предстояло изучить путь по льду и противоположный берег. Начальник штаба полка пригласил Булаева.

– Как ваши разведчики, товарищ сержант.

– Все время в пути.

– Знаю, но отдыха дать не могу. Есть очень важное задание.

Майор и сержант склонились над картой.

Через час-два разведчики залегли на северном берегу Псковского озера. Долго вели наблюдение, прислушивались, а с наступлением темноты двинулись по скользкому льду. Часто попадались полыньи. Лучи прожектора ежеминутно обшаривали каждый метр озера, посвистывали пули. Ползли долго. Вот и прибрежный камыш, до берега метров двести. Разведчики отдохнули в камыше, проверили оружие и поползли вперед. На пологом берегу озера стояли три постройки: не то обветшалые домики, не то сараи, никого там не было. Справа черноту ночи прорезала искорка. Бесшумно двинулись в ту сторону. Впереди обозначился холмик. Сквозь промерзлые прутья тальника едва пробивался бледный луч света. Перед разведчиками была землянка. А вот и тропинка, ведущая к входу. Дверь оказалась полуоткрытой. Из землянки слышался смех.

– Саша, – шепнул Булаев Смирнову, – пойдешь со мной, а остальным быть начеку.

Резкий рывок – и разведчики ворвались в землянку. За столом четверо немцев играли в карты. Трое из них покорно подняли руки вверх. Четвертый сделал бросок к Алексею и ухватился руками за ствол автомата. Сержант едва успел нажать на спуск. Короткая очередь – и гитлеровец упал замертво.

На рассвете разведчики вернулись в полк, доставили три «языка». За этот подвиг Алексея Николаевича Булаева наградили орденом Славы 2-й степени.

Показания пленных подтвердили предположения нашего командования о том, что на подступах к Пскову противник сумел создать мощную оборону с системой инженерных сооружений.

День и ночь разведчики и саперы следили за противником. Офицеры штаба кропотливо наносили на карты данные наблюдений, а особые разведывательно-поисковые группы проверяли и уточняли данные наземной и воздушной разведки.

Одной из них руководил Алексей Булаев. В его группе действовали Саша Смирнов, Николай Фомченко и Иван Вдовин. Едва наступали сумерки, группа Булаева проникала в тыл противника, тщательно изучала оборону врага, систему расположения огневых средств, минные поля, которые часто доходили до самых немецких траншей.

Когда система инженерных сооружений, расположение огневых точек и вся оборона противника были тщательно изучены, дивизия стала готовиться к прорыву укреплений. На передний край вывели всех саперов и разведчиков, с задачей – пропустить через минные поля штурмовые батальоны.

Артиллерийская подготовка началась на рассвете. Несколько минут не смолкая ухали пушки и минометы. Потом в воздух поднялись советские бомбардировщики. На передний край противника и ближние тылы обрушились бомбовые удары. Батальоны поднялись в атаку. Правофланговый батальон прорвал первую линию обороны врага и завязал бой во второй. Потеснили противника и на левом фланге. В центре атака захлебнулась: мощный дзот преградил путь. Отразив атаку, немцы сумели к центру подтянуть резервы. Командир полка подполковник Фоменко вызвал разведчиков.

– Надо взорвать дзот! – поставил он перед ними задачу.

Слившись с землей, две группы смельчаков поползли навстречу свинцовой метели. Группа Булаева обходила дзот слева, сержант Петренко с автоматчиками справа. Петренко первым достиг дзота, поднял солдат на штурм, но тут же, срезанные мощным огнем пулемета, все они замертво упали в снег. Огонь вражеских пулеметов прижал к земле и группу Булаева.

Близ дзота в запорошенной снегом воронке лежал Булаев. В руках – связка гранат. Мысль работает лихорадочно: «А что, если промахнусь? Нет, этого не должно быть, надо собрать все силы». Приподнявшись на колено, он с силой метнул связку гранат. Дзот замолчал. Резкий рывок вперед – и в распахнувшуюся дверь дзота летит еще граната.

Прошло пять дней. На древней площади Пскова командир дивизии генерал Лященко вручил старшине Булаеву Алексею Николаевичу орден Славы 1-й степени.

Окончилась война. Старшина Булаев ушел в отставку. И вот уже больше двадцати лет работает Алексей Николаевич в техническом училище № 18 города Касли, с любовью воспитывает тех, кто должен стать на смену отцам.