Текст книги "Танки оживали вновь"

Автор книги: Иван Голушко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

В ночь на 18 июня танкисты сливали горючее, изымали боеприпасы из подбитых танков и доставляли все это к исправным машинам на руках, под огнем противника. Они выполнили свой долг, и утром 18 июня, когда начался прорыв, танки шли первыми на врага. 19 июня советские войска вышли в тыл линии Маннергейма. В этот же день она была прорвана на всем протяжении от побережья Финского залива до железной и шоссейной дорог Ленинград – Выборг.

Как потом выяснилось, новая полоса обороны противника в глубине перешейка была сильнее и неприступнее ранее известной линии Маннергейма. Однако и эта полоса обороны была прорвана. Войска 23-й и 21-й армий Ленинградского фронта и первая и вторая.танковые группы на десятый день наступления приблизились к Выборгу, а 20 июня штурмом освободили город-крепость. В это же время третья подвижная танковая группа подошла к Койвисто и овладела им. 21 июня перешли в наступление войска Карельского фронта. В тот же день был освобожден город Павелец, а 24 июня – столица Карело-Финской ССР Петрозаводск.

К концу июня войска Ленинградского фронта вышли к советско-финской границе, и вскоре Финляндия прекратила военные действия.

* * *

Нам, штабникам, как говорится, не дали почивать на лаврах. Командующий БТ и MB генерал В. И. Баранов, прибывший с заседания Военного совета фронта, приказал штабу разработать план перегруппировки некоторых бронетанковых частей в обратном направлении – с Карельского перешейка под Кингисепп и Нарву. Через сутки новая задача: рассчитать и высказать мнение по созданию подвижной танковой группы и ввода ее в прорыв. Тут уж было не до отдыха.

Мне довелось работать сначала в узком, а затем в широком кругу людей, разрабатывающих, организующих и осуществляющих перегруппировку танковых войск. Сначала все казалось простым и легким. Моя обязанность, как я представлял себе при получении задачи, состояла в том, чтобы наметить на карте все, что приказано, а затем вручить для исполнения тому или иному командиру. Так, по крайней мере, думал я, когда был вызван к начальнику штаба полковнику Н. А. Полевому вместе с другими офицерами для уточнения задачи.

Когда речь шла о сроках и направлении перегруппировки – все было ясно. Но вот поставлен вопрос о том, чтобы до конца перегруппировки все танковые части были доукомплектованы. А где взять танки? Еще не отремонтированы все те, которые были подбиты под Пулково, Пушкином, Гатчиной, Волосово, Ропшей и в других местах. Много оставалось неотремонтированных танков и после Выборгской операции. А ведь даже небольшой средний ремонт танка требует от одних до нескольких суток, и то лишь при наличии запасных частей. А где их взять в таком количестве? Кроме того, где взять столько ремонтных баз, чтобы одновременно ремонтировать все танки? Их нет. И не у начальника же штаба спрашивать, как выполнить такую задачу.

Я доложил обо всем заместителю командующего бронетанковыми и механизированными войсками фронта генералу Шестакову, только что прибывшему из частей. Он собрал весь инженерно-технический состав: эвакуаторов, ремонтников, снабженцев, чтобы изучить возможности, найти верные решения. Ведь отремонтировать надо было ни много ни мало – 150 танков и самоходных установок. Срок – две недели. В первую очередь наметили: кому куда ехать, что делать, что выяснять.

Объезд танкоремонтных ленинградских заводов и полевых ремонтных баз позволил наметить план ремонта около 80 единиц. Но этого было мало. Снова обратились к ленинградским рабочим. И они выручили. На трех заводах были созданы десять ремонтных бригад, которым выделили необходимый инструмент и запасные части. Уже на вторые сутки они выехали в пункты сбора поврежденных машин. Круглосуточно работали полевые танкоремонтные базы. Широко развернулся ремонт (даже средний) непосредственно в частях. Для ускорения ремонта из каждой части и запасного учебного танкового полка фронта были направлены экипажи, которые помогали ремонтировать танки.

Задание Военного совета фронта было выполнено в срок. Было отремонтировано даже не 150, а 170 танков.

С большими трудностями мы столкнулись при создании подвижной танковой группы (ПТГ). Предусматривалось, что все планирование боевых действий группы, перегруппировка ее и обеспечение будут идти через штаб бронетанковых и механизированных войск фронта. В соответствии с этим указанием было приказано разработать специальный план. Меня назначили заместителем командующего танковой группой по инженерно-танковой службе.

Это было несколько неожиданное для меня известие, по радостное. "Наконец-то снова боевое дело", – не без удовлетворения подумал я.

Однако радость была преждевременной. Назначенный командующим танковой группой генерал И. М. Хасин, собрав командование группы, потребовал разработать мероприятия по проверке состояния, укомплектования частей группы личным составом, материальной частью и запасами, а также провести рекогносцировку дороги от Нарвы на Гдов, Псков и по возможности далее, в обход Чудского озера до Тарту, выяснить возможности сосредоточения по этой дороге танков и автомашин, так как, по предварительным данным, она находилась в непроезжем состоянии.

Одним словом, мне снова надо было браться за карты и расчеты, выезжать в войска, чтобы уточнить степень их обеспеченности. Очень быстро почувствовалась сложность обязанностей на новой должности. Если раньше, например, мне, как представителю штаба, приходилось уточнять, советовать, обещать доложить командованию, то теперь меня спрашивали конкретно: как быть, допустим, с танками, которые не имеют моторесурсов? Когда будет пополнение? Как обстоит дело с горючим, боеприпасами, транспортом для их подвоза? В общем, вопросы один другого сложнее. И их надо было решать самому.

Объехав части, я начал анализировать, думать, как и что нужно сделать, чтобы работа шла более целеустремленно, а главное, была выполнена в точно назначенные сроки и в соответствии с требованиями командующего. Связался с генералом Н. Н. Шестаковым, доложил ему свои сомнения и трудности, с которыми столкнулся в ходе работы. Он обещал подъехать и выделить в помощь офицеров. Действительно, через два часа после разговора они приехали в штаб группы. Дали мне, как говорится, линию, и к утру я закончил планирование.

Только сообщил частям, кому, что и сколько дается средств, как штаб запросил: в каком порядке будут следовать ремонтные части? Где и как будут пополняться запасы? Какие и где будут развернуты пункты технического обеспечения?... Эти вопросы были для меня новыми; и я пошел к начальнику штаба полковнику Н. В. Новикову, сказал, что не могу справиться с обязанностями, возложенными на меня, потому что многого не знаю.

Он улыбнулся и спокойно ответил:

– Вы думаете, что я все знаю. Давайте вместе подумаем. Вот смотрите, показал он на карту, – здесь пойдут танковые части. Теперь прикиньте, как лучше организовать их техническое и материальное обеспечение.

Изучая карту, я узнал, откуда и куда пойдет каждая часть, в каких местах предусмотрены привалы, график прохода частей через перекрестки дорог и многие другие ценные сведения.

По совету начальника штаба мною была сделана своя карта с расчетами по выдвижению, развертыванию ремонтных частей, указанием мест размещения тягачей, пунктов и способов дозаправки – где из бочек, где из цистерн. Получилось даже красиво – карта исчерчена цветными карандашами и сетками графиков.

Пришел на доклад к командующему группой генералу И. М. Хасину. Он внимательно просмотрел карту, расчеты, походил по комнате, а потом спросил:

– Вы, товарищ майор, в академии не учились?

У меня мелькнула мысль, что генералу, по всей вероятности, понравился мой доклад, и я подчеркнуто ответил:

– Никак нет!

– Вот так бывает часто за партой, молодой человек! Красиво рисуется, да не всегда получается. Но там другое дело, а здесь, на фронте, эта красота шаблона не годится.

Последние слова генерала были подобны ушату холодной воды, которым меня окатили. Генерал, заметив мою растерянность, спокойным тоном начал разъяснять, в чем он увидел нереальность плана и расчетов.

– Во-первых, вы теперь отвечаете за организацию танкотехнического обеспечения группы в целом, а не за каждую часть. Поэтому ваш план танкотехнического обеспечения должен отражать главным образом то, чем вы сможете оказать помощь танковым войскам, что берете на себя, на свои ремонтные средства и что должны делать сами части. Во-вторых, я вот только что привез указания командующего, и в них есть вопросы, которые вас касаются. Вы, пожалуйста, ознакомьтесь с ними и внесите в свой план коррективы, к обеду доложите начальнику штаба, а затем мне. В-третьих, учтите при доработке плана, что ремонтные части и транспорт с запасами вслед за танками по колонным путям не пройдут. Я даже затрудняюсь сказать, пройдут ли везде танки, – выразил беспокойство генерал. – Что касается основной дороги на Кингисепп, то на отдельных участках она пришла в полную непригодность для движения автотранспорта. Свяжитесь через начальника штаба группы и уточните инженерные и дорожные части, которые могут вам помочь, – закончил генерал.

Так состоялось мое по-настоящему первое посвящение в заместители командующего подвижной танковой группой по инженерно-танковой службе.

Спасибо начальнику штаба ПТГ полковнику Н. В. Новикову. Он выделил мне несколько офицеров, попросил у Н. Н. Шестакова усиления, и работа вроде бы начала спориться.

Я быстро убедился, как важно найти каждому вопросу свое место, то есть разобраться с процессом подготовки и самой перегруппировкой, правильно распределить имеющиеся силы и использовать их, исходя из конкретной обстановки. Причем никого не подменяя, не опекая и максимально помогая делом там, где больше всего в этом нуждаются.

* * *

Не будем рассматривать общий замысел Таллинской операции в сентябре 1944 года и действия подвижной танковой группы. Об этом уже достаточно написано. Речь пойдет об отдельных деталях организации танкотехнического обеспечения ПТГ.

Группа создавалась из усиленных (1, 30 и 220-й) танковых бригад, отдельных (26, 86 и 221-й) танковых полков и двух (397-й гвардейский и 1294-й) полков самоходной артиллерии. Перед ней ставилась задача войти в прорыв с рубежа реки Аммэ с целью развития успеха 2-й ударной армии и овладения узлами шоссейных дорог в районе Торма, Мыра. В последующем надо захватить рубеж Авинурме, Симуна.

Подвижная танковая группа должна была сосредоточиться в районе Тарту, которым овладели войска 1-й ударной армии 3-го Прибалтийского фронта. Осуществить это было не так просто. Дороги от Нарвы через Сланцы и из Кингисеппа на Сланцы, Гдов, Псков и на Тарту, как об этом и предупреждал меня генерал Хасин, были совершенно разрушены. А ведь надо было переместить 599 танков и самоходно-артиллерийских установок, в том числе 319 танков и самоходно-артиллерийских установок из состава ПТГ и 280 танков и самоходно-артиллерийских установок из состава танковых частей 2-й ударной армии. К этому времени была восстановлена только одна железнодорожная ветка от Кингисеппа до станции Гдов. Поэтому перевозку войск по железной дороге приходилось производить кружным путем по линии: Нарва, Кингисепп, Гатчина, Луга, Псков. Однако и здесь возникали неразрешимые трудности, так как Псковский железнодорожный узел был загружен оперативными перевозками 3-го Прибалтийского фронта.

Чтобы представить себе масштаб перегруппировки 2-й ударной армии и подвижной танковой группы, приведу такие данные: по полному бездорожью и по единственной железной дороге с крайне ограниченной пропускной способностью надо было за 10 дней перебросить на 300 километров три стрелковых корпуса со средствами усиления в составе одиннадцати артиллерийских и минометных бригад, четырех танковых бригад, шестнадцати отдельных танковых и самоходно-артиллерийских полков и одной зенитной артиллерийской дивизии.

Для прокладки дорог и маршрутов были переброшены 10 дорожных батальонов фронтового резерва. Оборудовали несколько переправ: одна в районе Гудская Речица специально для перевозки боеприпасов и три переправы в районе Пнево для перевозки техники и гужевого транспорта. Кроме того, были привлечены плавсредства 25-й отдельной бригады речных катеров.

Для стрелковых войск, легкой артиллерии, автотранспорта и снабженческих грузов штаб Ленинградского фронта установил два маршрута: первый – Нарва, Гдов, Залахтовье, Ремда и в район переправ – Пнево, Махикорма; второй – Нарва, Гдов, Залахтовье, Ялюк, Псков в обход Псковского озера. На маршрутах движения выставлялись офицерские посты регулирования.

К сожалению, график передвижения войск с самого начала не выдерживался. Если с 4 по 20 сентября через Теплое озеро (пролив, соединяющий Чудское и Псковское озера) было переправлено свыше 135 тыс. человек, 9100 автомашин, 2183 орудия и миномета, 13 200 лошадей, 6300 повозок, 8300 кухонь, 2830 т боеприпасов и 6700 т продовольствия, то танковая группа все еще была в пути. Шли в тяжелейших условиях бездорожья. Зачастую танки просто "тонули" в грязи. Тягачи работали без передышки, вытаскивая застрявшие боевые машины.

Колонны автотранспорта с запасами ПТГ по этим дорогам идти вообще не могли. Их пришлось направлять через Лугу, Псков, Виру. Это более 350 километров. Причем дороги тоже были в скверном состоянии. Но командование фронта решилось па такую глубокую рокировку большого количества транспорта отчасти еще и для того, чтобы скрыть отвод сил с нарвского направления.

Основные силы танковой группы сосредоточились к 16-21 сентября. На ремонт и обслуживание танков после тяжелого марша требовалась по крайней мере неделя. А главное – не подошли еще запасы горючего. Фронтовой склад развернулся в районе железнодорожной станции Гдов, но в группе не было автотранспорта, чтобы подвезти горючее. Генерал И. М. Хасин приказал мне немедленно выехать в штаб БТ и MB фронта и решить вопрос о доставке горючего.

По пути в штаб – а он размещался в лесу в районе Медведка под Сланцами – я решил заехать на склад горючего. Там оказалась колонна автомашин из фронтового автобатальона во главе с капитаном П. Д. Ивановым. В его распоряжении было 20 машин, в том числе 10 автоцистерн. Мне удалось уговорить начальника склада и начальника колонны двигаться в район Тарту, а там связаться со штабом и решить: давать танковой группе горючее или нет. Офицер согласился с этим предложением, видимо, потому, что ему была тоже поставлена задача сосредоточиться в районе Тарту.

Поскольку моя задача была решена таким удачным образом, я решил на амфибии переплыть Теплое озеро, чтобы к вечеру прибыть к генералу Хасину. Отъехали от озера километров десять, и вдруг на дорогу вышла группа вооруженных немцев, человек тридцать. Все обросшие, грязные. Я вырвал из кобуры пистолет. Водитель резко затормозил, схватился за автомат. Но что это? От группы отделился рослый немец и, подняв руки, крикнул:

– Мы есть плен. Не стреляйт!

Я оставался в нерешительности. Что делать? Помог случай. Из-за поворота показалась бронемашина, подошла к немцам и остановилась, нацелив на них пулемет. Они тотчас бросили под ноги оружие, подняли руки. Только тогда из бронемашины вышел лейтенант и вслед за ним солдат. Оказалось, лейтенант давно разыскивает эту группу, прятавшуюся в лесу. Когда наши автоматчики начали прочесывать лес, немцам пришлось выйти на дорогу и сдаться в плен. Война для них была окончена.

Лейтенант скомандовал немцам отойти в сторону от оружия, а затем ракетой дал сигнал своей группе, которая прочесывала лес.

Генерал Хасин выслушал мой доклад и приказал подождать автоколонну с горючим. Она не пришла и к вечеру. Не было ее и ночью. Надо было что-то предпринимать. Я выехал по направлению к Выре, откуда должна была подойти автоколонна. Отъехав километров двадцать от Тарту, увидел танки и автоцистерны. Танкисты сливали горючее в машины. Начальника колонны не было. Он уехал в штаб ПТГ, чтобы пожаловаться на самоуправство командира танковой бригады полковника А. Н. Ковалевского, который задержал колонну и распорядился дозаправить бригаду.

Позднее начальник автоколонны и полковник Ковалевский встретились у генерала Хасина. Один докладывал, что его колонну задержали и отобрали горючее, а другой – что танковая бригада к боевым действиям готова.

– Это как раз то, что надо, – сказал генерал и обратился к капитану Иванову: – Вы свою задачу выполнили. Благодарю вас, – и пожал ему руку.

На этом и закончилась "жалоба" капитана Иванова.

Генерал Хасин вызвал командиров танковых частей, уточнил задачу: быть готовыми к выдвижению вслед за наступающими войсками.

– Окончательный рубеж ввода в прорыв, – объявил генерал, – будет установлен в зависимости от обстановки.

Только собрались расходиться, как в дверях появился командующий БТ и MB фронта генерал Баранов. Виктор Ильич поздоровался со всеми за руку и попросил командиров частей и офицеров штаба группы задержаться. Затем предложил начальнику штаба группы доложить о расчете времени на выдвижение и ввод ПТГ в прорыв. Полковник Новиков повторил то, что мы уже слышали. Он показал на карте план выдвижения частей группы, рубежи регулирования, время прибытия на эти рубежи и порядок развертывания частей в предбоевые и боевые порядки при вводе в прорыв. Генерал Баранов внимательно выслушал Новикова и обратился к командиру танковой бригады полковнику Ковалевскому.

Многие из нас знали, что генерал уважал этого волевого и умного офицера. Знали и о том, что генерал Баранов тем не менее никогда не прощал ему даже малейших ошибок. А. Н. Ковалевский из-за этого даже побаивался Баранова, но никогда ничего от него не скрывал, смело отстаивал свою точку зрения.

Так вот, генерал Баранов спросил Ковалевского, как тот понял задачу, кто, где поддерживает бригаду огнем при вводе ее в прорыв, с кем он взаимодействует, какое решение он примет по выполнении поставленной задачи по рубежам с учетом сил противника.

Полковник, разложив карту, четко, без единого, как мне казалось, лишнего слова (однако самым подробным образом) ответил на вопросы.

Начал он с противника. Показал, где его основные силы, оценил его сильные и слабые стороны. Затем определил роль и место танковой бригады при вводе группы в прорыв и при выполнении последующей задачи. Наконец, изложил свое решение: направление и порядок сосредоточения основных сил, порядок построения и выдвижения, рубежи развертывания и последовательность наращивания усилий в ходе боевых действий, организация взаимодействия со стрелковыми частями, управление.

Я слушал его, и мне, в то время человеку не достаточно опытному в оперативных вопросах, казалось, что все правильно, логично и убедительно. Видно было, что и остальные офицеры с одобрением отнеслись к докладу полковника Ковалевского.

У генерала Баранова оказалось мнение иное.

– Да... Плоховато, товарищ Ковалевский. Стандартно, по-казенному разработали замысел. Так ничего у нас с вами не получится. – И, обращаясь ко всем, спросил: – У вас тоже все так гладко идет?

Произошла какая-то заминка, гнетущая пауза. Ковалевский, раскрасневшись, стоял навытяжку и следил глазами за генералом Барановым, который ходил по комнате и тоже молчал.

Генерал Хасин, присутствующий здесь, тоже почувствовал неловкость, встал. Наконец генерал Баранов подошел к Ковалевскому, положил ему руку на плечо, предложил сесть. Затем, взглянув на часы и обращаясь ко всем присутствующим, сказал:

– Времени у нас маловато, но мы сделаем на пятнадцать – двадцать минут перерыв, пока штаб расставит столы, а затем попытаемся провести проигрыш ввода в прорыв частей танковой группы.

Командиры в душе, видимо, не совсем одобрили такое предложение, так как времени действительно оставалось немного, а надо было еще добраться до своих частей и там, на месте, утрясать многие вопросы. Однако ровно через двадцать минут все они расположились за наспех составленными столами.

Нет нужды во всех подробностях, да и вряд ли это нужно, рассказывать о методике проведения занятий на картах – она хорошо известна офицерам штабов и командирам. Хочется отметить то новое, что приобрели на этих занятиях командиры.

Танкисты фронта обычно действовали как средство поддержки стрелковых частей для совместного прорыва обороны противника и развития успеха. Только в Выборгской операции танковые части выступали в качестве армейских подвижных групп и действовали, как правило, самостоятельно во взаимодействии со стрелковыми частями. Поэтому командиры танковых частей хорошо уяснили порядок развертывания в предбоевые и боевые порядки для совместного с пехотой наступления.

На этот раз речь шла о вводе через боевые порядки пехоты в заранее подготовленный прорыв нескольких танковых частей в составе подвижной группы фронта и стремительном выходе ее на оперативный простор. Такой опыт имели некоторые фронты. Для Ленинградского же фронта это было ново, так как такого ввода большой массы танков здесь еще не осуществлялось.

По-новому стояли и задачи стрелковых и артиллерийских соединений и частей. Они должны были сначала обеспечить ввод в прорыв танковой группы, а затем, используя ее успех, решительно развивать общее наступление.

Все это генерал Баранов терпеливо доводил до сознания командиров частей, и каждый из них понял, что при организации боя своей части он обязан учитывать общий замысел боевых действий, особенно такой вид боевых действий, как ввод в прорыв танковой группы фронта.

Добрался В. И. Баранов и до вопросов обеспечения боевых действий танковой группы. Крепко попало разведчику за то, что не оценил возможные резервы противника, которые могут выдвинуться и нанести контрудар по флангам группы. Инженеру досталось за равномерное, без учета обстановки и задач, распределение инженерных средств. Связисту – за то, что не продумал организацию связи в глубине, особенно с соседями и непосредственно с фронтом.

Мне пришлось расписаться в своем бессилии дообеспечить горючим и боеприпасами танковые части к концу дня, так как не имел от фронта данных о количестве запасов и времени их доставки. Своих же было явно не достаточно.

Заканчивая занятия, генерал Баранов приказал штабу разработать и доложить план рекогносцировки местности, куда предстояло выехать через час всем командирам. Она проводилась до поздней ночи. Каждый командир-танкист побывал на рубежах регулирования, встретился с командиром стрелкового соединения, в полосе которого должны выдвигаться танковые части.

В штабе БТ и MB фронта ничего определенного не сказали. Видимо, они сами ожидали генерала Баранова, чтобы получить от него указания и действовать в соответствии с ними.

К концу ночи возвратились офицеры с рекогносцировки. Пошли первые минуты памятного мне 17 сентября. Уточнив еще некоторые детали, генерал Баранов приказал немедленно разъехаться по частям и о готовности доложить к шести часам утра через командующего группой генерала Хасина.

Около пяти часов утра меня вызвал к телефону Н. Н. Шестаков и приказал к семи часам вечера организовать встречу в двадцати километрах от Тарту двух автоколонн: одна с запасами, другая – ремонтная база.

Весь день 17 сентября я использовал для того, чтобы уточнить состояние техники подходивших к Тарту частей.

С одним из первых я встретился с подполковником Юхновым, заместителем командира 1-й танковой бригады по техчасти. Он доложил мне, что из 80 танков в колоннах только 50: 20 выгружаются и 10 застряли в пути либо отстали из-за неисправности. Из ремонтных средств у него пока ничего не было. Автотранспорт, направленный по другому маршруту, задержался у Теплого озера и ожидает переправы. Горючее в танках на исходе. Личный состав устал. В общем картина была неутешительной.

Не лучше обстояло дело и в других частях. И те средства, которые мне обещал направить генерал Шестаков, были, как говорят, капля в море. В самом деле, что значили одна 23-я ремонтная база, способная в сутки выполнить 8-10 ремонтов, и 50 тонн горючего, то есть одна заправка танкового полка! По моим подсчетам, требовалось как минимум 7-8 таких ремонтных баз и не менее 300 тонн горючего... Как хочешь, так и выкручивайся.

В первую очередь я занялся проблемой горючего. Было решено перераспределить горючее, чтобы дозаправить каждый танк до 3/4 емкостей баков, то есть примерно на сутки боя. Весь автотранспорт, прибывший в район Тарту, разгрузить, свести в колонну, направить ее за горючим в Гдов с таким расчетом, чтобы к утру она вернулась.

К утру 18 сентября эту сложную задачу в основном удалось решить. Во всяком случае, из частей донесли, что распоряжение по дозаправке танков выполнено.

Другая проблема – восстановление танков. На дорогах их осталось до ста штук. Это целая танковая бригада.

В группе таких ремонтных и эвакуационных средств не было. Из-за отсутствия связи нельзя было повлиять как-то на работу технического состава частей. Поэтому, приехав в штаб группы, я снова связался с генералом Шестаковым, доложил ему о трудностях, просил помочь. Он ответил, что надо принять все меры к восстановлению техники средствами частей, так как ремонтные базы фронта находятся еще где-то за Гдовом и Псковом.

Согласовав решение с генералом Хасиным, я выехал с офицерами штаба в танковые части первого эшелона, и на местах с помощью экипажей "ставили на ход" танки.

Войска 2-й ударной армии к исходу 18 сентября прорвали оборону противника на 30-километровом участке от озера Чудское до Кярина и, углубившись в его оборону на разных направлениях от 5 до 18 км, вышли на рубеж Варанья, Коса, Вазу, южный берег реки Аммэ.

Отсюда должна была вводиться в прорыв танковая группа. Однако приказа не поступало. Вспомнил о занятиях, проведенных генералом Барановым. И зачем, мне казалось, он сосредоточивал наше внимание на этих рубежах, если группа задерживается, стоит на месте? А 19 сентября нам сообщили, что командующий фронтом уточнил свое решение о составе и рубеже ввода ПТГ. Теперь в нее входили две (220-я и 30-я) танковые бригады, 27-й гвардейский и 226-й танковые полки, 351-й самоход-но-артиллерийский полк и другие части усиления с задачей сосредоточиться в районе Кукулина в готовности к началу боевых действий 21 сентября. Но случилось так, что группа и на этом, новом рубеже не была введена в прорыв.

Когда группа основными силами подошла к городу Тапа, обстановка говорила сама за себя – пора входить в прорыв. Командиры танковых соединений и частей доложили о прохождении нового и последнего рубежа регулирования. Штаб группы находился в крайнем напряжении, ожидая поступления команды. Все переживали, понимая, что это первый случай, когда вводится в прорыв такая мощная группировка танков на Ленинградском фронте. Правда, в поведении командования фронта улавливалась нерешительность. Не ясно было, где лучше всего войти в прорыв: из района Тапа или еще выждать, приблизиться к Реквере, а затем стремительно ворваться в Таллин. Дело в том, что противник, по существу, начал уже отход и, очевидно, на его плечах можно было достигнуть поставленной цели. Здесь, конечно, был определенный риск – запасов горючего и боеприпасов хватало лишь на одно крупное сражение. В случае если противник свяжет группу какими-то своими резервами и боевые действия придется вести несколько суток, то наступление может сорваться и гитлеровцы сумеют эвакуировать свои войска через Таллин.

В штабе группы мы прикидываем и так и эдак, а разрешения на ввод группы все не поступало. Это уже казалось странным и непонятным. Тогда мы не знали, что в это время в штабе фронта созрело уже новое решение. Силы подвижной танковой группы разделялись по армиям (2-я и 8-я). Первая подвижная танковая группа – для обеспечения действий 108-го корпуса 2-й ударной армии – в составе 1-й танковой бригады, 221-го отдельного танкового полка (командир подполковник В. Н. Ломов) и 397-го гвардейского самоходно-артиллерийского полка (командир подполковник А. М. Медведев). Возглавил группу командир 1-й отдельной танковой бригады полковник В. Л. Проценко. Вторая – для обеспечения развития наступления 30-го гвардейского корпуса – в составе 152-й танковой бригады, 26-го отдельного гвардейского танкового полка (командир подполковник С. Н. Саенко) и 1294-го самоходно-артиллерийского полка (командир подполковник М. М. Карташев). Возглавил группу командир 152-й танковой бригады полковник А. Н. Ковалевский.

Более поздний анализ обстановки показал, что новое решение было не самым целесообразным. Лучше было все же использовать подвижную группу, хотя и прибывшую с опозданием, для действий в западном направлении с задачей быстрейшего овладения узлами дорог Вильянди, Пярну, Лихула и Хайсану, чтобы не дать возможности врагу уйти к Риге и на острова.

По новому решению ПТГ фронта пришлось перестраиваться на ходу. Было, конечно, обидно, что столько вложили труда в создание фронтовой группы, а теперь надо было ее делить на две части.

С получением новой задачи общее руководство подвижной танковой группы фронта все же не распалось, ее штаб остался как передовой командный пункт для оказания помощи командующему БТ и MB фронта в управлении и обеспечении теперь уже двух подвижных танковых групп.

В ночь на 21 сентября подвижная танковая группа под командованием полковника А. Н. Ковалевского была оперативно подчинена 8-й армии. До этого, 20 сентября, в 8-й армии были созданы свои две подвижные танковые группы: первая в составе 82-го танкового и 1222-го самоходно-артиллерийского полков и вторая – из 27-го отдельного танкового и 1811-го самоходно-артиллерийского полков. Обе группы получили задачу – к исходу 20 сентября овладеть городом Раквере и наступать на Таллин.

Наступление танковых групп в течение 20 и 21 сентября проходило успешно. Однако в частях все меньше и меньше оставалось танков. Преодолевая болотистую местность и не имея достаточно инженерно-саперных частей, много танков застревало в пути, другие задерживались и не могли одновременно принимать участие в боевых действиях. Боевые потери тоже были значительными.

Хотя противник еще 14 сентября перебросил свою танковую группу "Штрахвиц", чтобы задержать продвижение 3-го Прибалтийского фронта, все же в полосе наступления 2-й ударной и 8-й армий Ленинградского фронта у противника находилось большое количество танков и главное – артиллерии свыше 1800 стволов. И в ходе наступления нашим танкистам приходилось вести ожесточенные бои.

Мне довелось быть в полку, которым командовал полковник С. Д. Чесноков. Это было под Таллином 20 сентября. В полку осталось всего лишь 10 танков. Конечно, и танкисты нанесли противнику громадный урон. Они уничтожили 16 вражеских танков и 17 орудий, более 20 противотанковых пушек, до 35 пулеметных точек, десятки машин, истребили сотни вражеских солдат и офицеров, освободили от оккупантов более 70 населенных пунктов.