Текст книги "Ужасы чародейства
Сказки, повести и анекдоты о нечистых духах, страшилищах, колдунах, призраках, мертвецах, привидениях и разбойниках"

Автор книги: Иван Гурьянов

Соавторы: Жак де Планси
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

VIII. Разбойничья казарма

Один Еврей, промыслом купец, возвращаясь из дальняго путешествия, проезжал огромный и дремучий Лоренский лес. Хотя ему многие, знавшие сию дорогу, не советовали пускаться по лесу ночью; но как он спешил скорее увидеться с родными своими в городе Авалоне, и имел еще часа полтора времени до сумерки, притом был на хорошей лошади и сопровождаем верною своею собакою, почему и пустился в путь.

Дорога была весьма дурна, наполнена оврагами и рытвинами. Скоро наступила ночь, а купец не проехал еще и половины дороги. Скоро послышался ему по близости какой-то шорох и шопот людей; он ударил лошадь, она поскакала, но, оступясь в рытвину, упала. Туж минуту подскочили к нему трое вооруженных с головы до ног разбойников, которые, приставя к горлу его кинжалы, требовали отдачи всех находящихся при нем денег; а как это был плод необыкновенных усилий и трудов, следовательно купцу это было весьма неприятно. Он сопротивлялся.

В сие время верная собака бросилась на того, кто более других тормошил ея господина, схватила его за горло, повергла на землю и начала грызть немилосердно. Двое разбойников, ожидая и себе подобной участи, двумя пистолетными выстрелами поразили верное животное и бросились на помощь к товарищу.

Пользуясь сим случаем и темнотою ночи, купец бросился в густоту леса и почти мертвый от страха пал в ров, наполненный хворостом – и притаился. Он слышал, как разбойники ходили около и искали его, проклиная собаку, заставившую их упустить такую добычу.

Все стихло.

Разбойники отдалились, как почитал купец, слыша голоса их в отдалении.

Тогда он тихо приподнявшись, осмотрелся и пошел около дороги, пробираясь опушкою леса.

В четверти мили от места, где лежал он спрятавшись, находилась одна небольшая корчма; в ней светился огонек. Купец постучался: ему тотчас отворили.

Страшная физиономия корчмаря и сына его, с перваго взгляда, обещала что-то дурное; их забрызганное кровию и грязью платье еще более смутило Еврея. Устрашенное его воображение точно представило ему корчмаря одним из тех разбойников, которые напали на него в лесу, но там, за темнотою, не мог он приметить лиц их. С безпокойством в душе, но с притворным спокойствием в наружности, вошел он в весьма нечистую избу и сел у стола. Вскоре вошла хозяйка, вся в слезах, и сказала мужу, что старший сын совсем умирает. «Проклятая собака!» прибавила она при сем. Еврея еще более подрало по коже; ему казалось, что умирающий точно был тот, котораго изгрызла его верная собака. Собравшись несколько с духом, он спросил себе ужинать; ему подали яишницу и стакан вина в особую какую-то большую комнату. Лишь только он сел, как вышедший хозяин запер его там ключем.

Это изумило купца и утвердило в мнении, что он попал к разбойникам. – Ему было уже не до ужина: – он тихонько встал и осмотрел комнату. В ней было одно только окно, крепко запертое ставнем снаружи: ломать его было невозможно. Он подошел к постели, приготовленной для проезжих, и увидел в потолке над самым изголовьем большую дверь, заложенную доскою весьма неплотно. Волосы на голове его стали дыбом; осторожно проходит он по горнице к стороне печи и чувствует, что крайняя доска под ногою его колеблется. Он осматривает ее со свечою, поднимает, и что же видит там?… с десяток мертвых тел, совершенно обнаженных.

– «Боже мой!» – вскричал купец, – «я погиб!… Помоги мне, Господи, спасти жизнь мою! Помоги избегнуть сего несчастия!»

Он осторожно закрыл доску: снова подошел к постели и увидел на многих местах кровь. Молитва его укрепила; он начал размышлять о способе к своему спасению. Счастливая мысль приходит ему в голову: опасаясь, не отравлена ли яишница ядом, он складывает ее со сковороды под соломенную постелю, раздевается почти до нага, вынимает один из трупов, кладет его на постель, надевает на него свою рубашку и одевает своим плащем, как бы спящаго, а сам, взяв только кошелек с деньгами, ложится на место взятаго им трупа, опускает над собою доску и кладет на себя сверху другой труп убиеннаго.

Только что успел он улечься, как слышит, что отодвинулась доска над кроватью.

– «Пора», – сказала хозяйка.

– «Да спить ли он?» – спросил хозяин.

– «Как мертвой», – отвечал третий голос, вероятно сыновний; – «наше вино его славно усыпило».

– «А вот и на всегда уснет», – сказал отец.

Гоп… и что-то тяжелое упало на постель. Можно было сейчас узнать, что это был камень или свинцовая плита, ибо при падении слышался ужасный треск.

Купец лежал как мертвой от страха и не чувствовал даже ни ужаса, ни запаху от мертвых трупов, около его лежащих.

Чрез час вошли в горницу корчмарь, жена его и сын. Все трое подошли к постели и сняли тяжелую плиту свинцу, упавшую прямо на голову положеннаго купцом трупа.

– «Чорт возьми!» – сказал отец, «да он уж окоченел! Вероятно, наша яишница вкусна ему показалась и подействовала скоро. Ну, а как хочешь, жена, только заверяю тебя, что это точно тот человек, на котораго напали мы в лесу, у котораго отняли мы лошадь и котораго собака загрызла нашего неосторожнаго Жерома. Точно это он: за то туда же ему и дорога, куда его собаке. – Жаль только Жерома! Молодец был покойной!»

Тут сняли они с постели труп, открыли доску и бросили оной в кучу.

– «Смотри же», – продолжал корчмарь, – «завтра мы рано поедем продать лошадь и возвратимся к вечеру; а ты, жена, без нас вымой кровать здесь, да прибери!»

Они обыскали все платье купца, осмотрели под изголовьем и, не найдя ничего, кроме нескольких мелких монет, ужасно проклинали, что ошиблись и потеряли Жерома за такую безделку.

Наступил день. Сквозь щели окна светили яркие лучи солнца; вскоре открыли окна. Купец тотчас выскочил из своей засады, с ужасом взглянул на ужасную свинцовую плиту, долженствовавшую раздавить его, наскоро оделся в верхнее платье и, выскоча в окно, бросился по первой представившейся ему дороге.

С час бежал он опрометью по дороге и достиг небольшаго местечка, где начальнику онаго объявил о всем с ним случившемся. Синдик или начальник местечка пред вечером послал с купцом 45 человек конной военной команды, и все преступление было открыто.

Виновные преданы жесточайшей казни, а купец, счастливо избавившийся от очевидной опасности, благополучно возвратился домой.

IX. Ужасный козел в амбаре

В Пикардии, в одной деревне жил один поселянин, именем Клавдий; он был очень беден. По соседству с ним жила старая колдунья, про которую многие говорили, что она имеет самую короткую связь с демоном. Клавдий, наскучивший своею нищетою, пришел однажды к колдунье.

– «Соседка», – сказал он, – «ты живешь в таком изобилии, и знаешь, что я, твой ближайший сосед, живу в такой бедности и не поможешь мне до сих пор? – Право это должно быть совестно».

– «Ага!» – сказала старуха, – «так ты хочешь познакомиться с моими друзьями, теми, по вашему, нечистыми духами, которых вы боитесь?»

– «Пожалуй, соседушка, я готов на все, только бы сделаться богатым».

– «Если так, то приходи ужо вечером ко мне, я постараюсь сделать тебя богатым; только не раньше одинадцати часов».

Клавдий не преминул, с надеждою в сердце, явиться в назначенное время к колдунье, которая тотчас заперла за ним дверь, зажгла семь свеч, взяла свою черную книгу и волшебный прут. Она очертила около себя и своего гостя три круга и проборматала несколько слов – туж минуту вся хижина наполнилась дымом, потолок раскрылся и маленькой крылатой чертенок слетел на стол.

– «Ну Клавдий», – сказала колдунья, – «смотри сюда и обдумай можешь ли ты иметь столько бодрости, чтоб видеть большаго демона; тот очень страшен».

– «Нужды нет!» – отвечал сосед.

– «Итак», – сказала колдунья, обратясь к маленькому чертенку, – «принеси мне то, что ты знаешь!»

Чертенок изчез и возвратился чрез несколько минут, неся в когтях весьма осторожно черную курицу.

– «Возьми», – сказала старуха, – «эту курицу, ступай сей час на перекресток, вырой на самой средине яму с поларшина и тогда увидишь того демона, которой может тебя обогатить, с ним ты можешь уговориться».

Клавдий пошел на перекресток, вырыл яму и посадил в нее курицу. Лишь только он это сделал, как вдруг увидел пред собою демона; летучие огни окружали его голову и освещали окрестность.

– «Чего ты хочешь?» – спросил демон.

– «Я хочу, чтоб ты обогатил меня», – отвечал Клавдий.

– «А что дашь ты мне за это?»

– «Все, что тебе угодно и что имею».

– «Твою душу?»

– «Душу? Пожалуй когда я умру».

– «Назначим срок: много ли лет желаешь ты жить?»

– «Ого! Да я не хочу скоро умереть».

– «В таком случае, вот уговор: я согласен дать тебе столько лет жить, сколько пройдет пока ты сделаешь семь смертоубийств».

– «Да я их вовсе не сделаю».

– «Так и жить будешь».

– «Когда так, то изволь».

– «Ну подпишись!»

Демон подал Клавдию железное перо и удавленнаго младенца.

– «Вот пиши на этом трупе!»

Клавдий подписался и демон вручил ему кошелек полной золота и сказал при том, что каждое первое число месяца он будет наполняться снова.

Демон провалился сквозь землю, а Клавдий возвратился домой. На другой день он купил себе хороший дом, платье и все принадлежности; – соседи дивились, но не знали причины его обогащения. Он имел при себе престарелаго отца своего и меньшаго брата, которые дотоле разделяли его бедность; теперь, сделавшись богатым, Клавдий почел неблагопристойным иметь при себе отца и брата, оставил их жить одних в ветхой лачужке.

Скоро разбогател Клавдий до того, что сделался самым богатейшим поселянином, накупил земли, нанял работников, наполнил житницы хлебом и богател час от часу более, – но чем более возрастало его богатство, тем более ожесточался он сердцем: он знал, что отец и брат его живут в бедности, терпят нужду и если бы меньшой брат не работал день и ночь, то отец, на старости, лишенный сил, мог бы умереть с голода. Клавдий знал все это и не помогал ни отцу ни брату.

Лето было на исходе, начались вдруг дожди, бури; град побил весь хлеб, которой не погиб на корне от дождей; настал по всей стране голод. Люди умерли от холода наступившей зимы и голода.

При всеобщем бедствии, кой какия заведения, доставлявшия пищу бедным работникам, закрылись; средства к пропитанию исчезли; всякой думал лишь о себе. В сие время богатый Клавдий, недовольный еще своим богатством, вздумал закупить остальной хлеб у разных лиц и оставить его в своих житницах в надежде весною, когда голод будет еще чувствительнее, продать оной за двойную цену.

Протекли несколько ужасных дней. Антон, меньшой брать Клавдия, не мог уже доставить пищи для своего престарелаго отца; в страшной горести, он бежит к богатому брату просить помощи. Он описал ему бедственное свое положение; но Клавдий не смягчился.

– «Теперь», – сказал он, «всякой думает о себе; время тяжелое, я не могу помочь вам ничем!»

Напрасно Антон умолял брата своего. Он был неумолим, и вывел брата своего за дверь и запер оную.

Несчастный возвратился к страждущему отцу своему и, не желая огорчить его описанием братней жестокости, солгал в первый раз в своей жизни: он сказал, что брат его Клавдий сам хотел придти и принести им помощь.

Старик несколько успокоился.

Еще прошла ужасная ночь! Голод истомил старца: он не мог уже встать с пучка соломы, составлявшаго постель его. Антон мог еще встать и еще раз добрел до брата. Он пал у ног его и не мог подвигнуть к жалости. Клавдий приказал работникам вытолкать из дома несчастнаго Антония.

– «Чудовище!» – кричал Антоний в отчаянии, ломая себе руки, – «твой отец умирает уже голодною смертию, я также скоро за ним последую и тогда души наши потребуют тебя к отчету».

Антоний пошел к некоторым из своих родных и всех нашел точно в таком же положении, в каком находился сам он и отец его; все они единогласно говорили, что получили жестокий отказ от богатаго Клавдия, а некоторые даже не были впущены и на двор его.

В самом деле Клавдий приказывал решительно отгонять от ворот своих всех бедных. Сердце его сделалось камень камнем.

Антоний возвратился домой и застал отца своего при последнем издыхании. Старик не мог уже говорить ни слова; он подозвал знаками его к себе, благословил и умер в ужасных мучениях. Добрый сын был свидетелем мучения отца своего, не мог перенести сего, упал на обезображенный труп родителя и также испустил дух.

Клавдий не знал сего произшествия; он покойно перещитывал свое золото, замышлял новые прожекты к обогащению и выщитывал выгоды, которыя получит он весною от скупленнаго хлеба.

В сих разнообразных замыслах и предположениях он лег в постель и не мог заснуть. На сельской колокольне ударило полночь – двери Клавдиевой комнаты растворились, осветились каким-то бледным светом, и толпа привидений в саванах, рубищах и даже нагих вошли в двери. Клавдий думал, что это сон, начал протирать глаза, но чувствовал, что не спит. В первой раз почувствовал он трепет. Привидения подошли ближе и в первых двух, казалось, Клавдий узнавал отца своего и брата. Еще более затрепетал злодей. Тени подходили к нему по одиночке, клали на чело его хладную руку свою и гробовым голосом произносили: мщение! мщение! Потом тени составили в три ряда круг около его постели, закричали все в голос: мщение! мщение! и исчезли.

Клавдий, мучимый страшным видением и угрызениями совести, не мог заснуть во всю ночь; с разсвета, составил он мягкую постель свою и, решась умилостивить небо благодеяниями, он пошел в свой огромной амбар, дабы отделить часть хлеба для своего отца, брата и родственников.

Но в какое пришел он удивление, когда в запертом своем амбаре увидел он огромнаго козла, разсыпающаго разнаго рода хлеб вместе. Козел взглянул на Клавдия так страшно, что он затрепетал от новаго ужаса, бросился вон и побежал к умному Пастору своей деревни, котораго по стекшимся обстоятельствам встретил у ворот своих: Пастор шел к нему уведомить его, что отец, его брат и несколько родственников, умершие с голоду, лежат еще непогребенные. У Клавдия волосы стали дыбом. Он поспешил разсказать, что видел в амбаре и ночью в его комнате. Пастор покачал головою и пошел с ним в амбар.

Козел продолжал там мешать и разбрасывать из всех закромов хлеб.

– «Именем всемогущаго Бога», – сказал пастор торжественным голосом, – «повелеваю тебе сказать кто ты? и что тебе надобно?»

– «Я Демон богатства», – отвечал козел, принявшей туж минуту настоящий вид свой, – «и пришел за душею сего нечестивца, которая неотъемлемо принадлежит мне. Он продал мне ее; я дал ему срок, пока не совершит он семи смертоубийств: он сделал их семьдесять и удивил самаго меня и весь ад своею лютостию! Он мой!»

Клавдий от страха упал и лишился чувств. – Пастор видел, что его невозможно было спасти и не говорил уже ни слова.

– «Могу ли выдти от сюда в виде пламени?» – спросил демон.

– «Нет!» – отвечал Пастор, – «ты произведешь пожар и сожжешь все селение».

– «Итак, выду дымом?»

– «Нет! чад твоего дыма может удушить слабых».

– «Ну, так я лечу вихрем».

С сим словом яростно запустил он когти свои в грудь полумертваго Клавдия и сказал:

– «Чудовище! ты не знал цены богатства, не знал на что употреблять оное должно. Ты превзошел в лютости самих нас, и ты моя новая жертва!»

Вдруг поднялась кровля амбара и демон в виде вихря вылетел с своею добычею, сокрушая все на своем полете.

Пастор немедленно вышел, объявил о случившемся всем работникам, которые, устрашась, бросились за Пастором вон из дома. Едва только они вышли из ворот жилища, как снова поднялся вихрь и развеял дом, амбары и все имущество злобнаго Клавдия.

X. Околдованный дом

Один молодой житель небольшаго городка Салона, что в Провансе, возвращаясь, после некотораго долгаго отсутствия домой, весело попевал песенки, и бодро опираясь на дорожную палку, поправлял небольшой чемодан свой за плечами. И как ему было не радоваться? он пылал желанием видеть свою любезную и место где родился и провел милыя лета своего детства.

Нарбаль – так назывался сей молодой человек – надеялся еще до ночи добраться до дома; ибо солнце совершило еще только половину пути своего.

Проходя долиною, он увидел пастуха, которой, сидя на корточках, зарывал что-то в землю. – Весельчак наш приближаясь к нему, спросил: точно ли тут идет в Салон. – Пастух, которой в сие самое время занимался каким-то колдовством на погубление скотины своего соседа, досадовал, что его прервали и разрушили колдовство, для возобновления коего надлежало, по их чернокнижным законам, ожидать снова 9 дней, – почему он, оборотясь к Нарбалю, сказал: – «ступай все вперед, молодой человек, тебе скажут твою дорогу».

Тон, которым отвечал пастух, весьма не нравился Нарбалю. Он раскаивался, что спросил сего ужаснаго человека и с трепетом продолжал дорогу свою.

Чрез час времени, небо начало темнеть от туч, поднялся вихрь и настала ужасная гроза. Гром, молния, дождь, град и все ужасы бури казалось собрались над головою Нарбаля, которой, не в силах будучи различить предметов за 10 шагов впереди, сбился с дороги и шел сам, не зная куда.

Чрез добрые полчаса буря начала утихать, и в нескольких шагах увидел наш странник деревянный крест, стоящий на распутии, и пред ним прекрасную девицу, стоящую на коленях.

Нарбаль был молод, и потому не удивительно, что загляделся на красавицу и, желая зачать разговор, спросил ее, которою из двух дорог следовало ему идти в Салон?

Девица, молча, показала одну из дорог и продолжала все стоять на коленях. Нарбаль прошел по оной несколько шагов и, удивляясь положению красавицы, одетой в белое платье и покрытой белым вуалем, вздумал воротиться и спросить о причине такой странной встречи… Он воротилтился, но красавицы уже не было. Закрыться ей было не куда, ибо место было окружено полями. Он оборачивается во все стороны и видит вдали бегущаго белаго зайца.

– «Не уже ли это красавица?» – подумал он, «неужели сего дня не дойду я до моего дома?» – и пошел задумавшись по указанной дороге, в намерении в первом удобном месте остановиться, отдохнуть и обсушиться.

Вскоре, что-то блеснуло пред ним. На дворе была уже ночь. Нарбаль пошел в ту сторону, и скоро подошел к совершенно опустелому дому, но освещенному множеством факелов. Он вошел внутрь; двери нижняго этажа были крепко заперты; он пошел по лестнице вверх и взошел в огромную залу, обитую черным сукном и освещенную четырьмя большими свечами. Только что он вступил в залу, как двери сами собою заперлись за ним с страшным шумом.

В удивлении и страхе ходил он по зале, не зная, что начать ему. Вдали, на какой-то колокольне, ударило полночь и с последним ударом колокола в зале раздался крик совы, за оным непосредственно звук погребальнаго колокола, потом со всех сторон слышались ему жалостные вопли. В переднем алькове что-то треснуло, и туж минуту вышел из онаго мертвец, сопровождаемый множеством привидений разнаго вида. Мертвец с ужасною цепью прошел мимо Нарбаля, и все последовали за ним.

Нарбаль трепетал от ужаса.

Минуту спустя, открылась половица, показалась длинная и огромная рука из под полу, схватила нашего странника, и, не причиняя ему вреда, утащила в нижнюю слабо освещенную залу. Там ужасныя страшилища сидели на полу вокруг мертваго трупа и пожирали его. Едва только Нарбаль увидел это, как, в страхе не зная что начать, перекрестился и – в миг все исчезло.

С минуту спустя, показалась опять огромная рука из под полу и утащила Нарбаля в подземелье, посредине котораго стоял открытый гроб. Лишь только рука опустила нашего странника на землю, как из гроба приподнялся мертвец и громовым голосом закричал:

– «Трепещи, дерзкий, вступить в обитель смерти; бойся мщения теней, блуждающих в раскаянии!»

Ударил сильной гром и Нарбаль упал без чувств на хладный помост подземелья.

Долго ли продолжался обморок страха неизвестно; только, придя в чувство, Нарбаль, увидел себя в пещере богато убранной и прекрасно освещенной, а пред собою старца с длинною бородою и в белой одежде испещренной разными фигурами.

– «Пришлец», – сказал старец, «несчастный пришлец, кто завел тебя сюда?»

– «Не знаю!» – отвечал Нарбаль с почтением, и подробно разсказал все, что с ним случилось.

– «Мне жаль тебя. Ты должен погибнуть, иначе из сего околдованнаго дома не выходят; я колдун, имя мое: Апон. Все знают мое могущество. Я чрез свои познания избегнул смерти на условии питаться человеческим мясом; для того околдовал я дом сей; мои подвластные духи заводят сюда людей неопытных и делают их моими жертвами. – Не знаю почему мне жаль тебя, и я тебя отпускаю, но с условием, чтобы ты, возвратясь на родину, пожертвовал мне тем, кого увидишь перваго. Обещаешь ли мне это?»

– «Обещаю», – отвечал Нарбаль с трепетом, и в одно мгновение очутился в доме отца своей любезной. Радость заставила его забыть обещание. Он бросился в комнату своей Бригиты (так называлась его любезная). Она сидела в задумчивости и вдруг, увидя пред собою давно ожиданнаго Нарбаля, бросилась ему на шею.

И в туж минуту явился в сей комнате колдун Апон с семью своими духами. Нарбаль побледнел как смерть, а Бригита, пораженная вдруг и радостью и страхом, с визгом упала на пол. – На крик прибежал тотчас отец ея, которой, зная также сокровенную силу магии, не употреблял ее ни на что, кроме как на пособие ближним, и потому был сильнее своих собратий.

Он тотчас узнал Апона и, поставив ему пред глаза свой стальной перстень, сказал:

– «Ты знаешь меня, Апон, если страх и извлек у Нарбаля обещание, то мы не в праве тем пользоваться, что так сказать мы сами вынудили силою. Я не даю тебе моей дочери и защищаю Нарбаля – требуй другаго и получишь, если только никто от того не постраждет».

Дотоле свирепый Апон, теперь при виде перстня сделался тих и ласков.

– «Так и быть, сосед», – сказал он, – «я не знал, что ты имеешь сей перстень. Вели же мне дать трижды двенадцать яиц сваренных в смятку, и я оставлю вас в покое».

Отец Бригиты приказал подать яицы, и пока Апон ел их, не переставал держать пред ним перстня. – Колдун кончил завтрак и изчез.

Нарбаль женился и жил покойно до своей смерти.