Текст книги "В Праге в одиннадцать"

Автор книги: Иван Афанасьев

Соавторы: Сергей Жданов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Афанасьев Иван, Сергей Жданов
В Праге в одиннадцать

Фриц Раунбах родился в 1918 году, когда его отец, вернувшийся невредимым с войны, принялся наверстывать годы вынужденного воздержания. Раунбахи держали небольшую лавку, торгуя различными изделиями из металла. Дела шли неважно; доставшиеся от предков, и без того невеликие, капиталы медленно, но неотвратимо таяли. Немного дохода давала только небольшая ремонтная мастерская, приютившаяся в задней комнате их лавки.

Потом Раунбах-старший окончательно разорился, и лавка перешла к новым хозяевам. Но мастерская, располагавшаяся теперь в подвале соседнего здания, осталась за Раунбахами. В ней отец ремонтировал велосипеды, швейные машинки, зонтики, да и все остальное, что приносили почтенные обыватели славного города Франкфурта. Новые хозяева лавки, братья Занцерманы, Отто и Михаэль, позволили Раунбахам пользоваться оставшейся в их бывшей лавке установкой для заточки лезвий.

Лавка при Занцерманах сменила не только вывеску. Теперь здесь продавали экзотические товары из стран Ближнего Востока: благовония, амулеты, таинственные реликвии исчезнувших верований и народов. Маленький Фриц, проходящий через лавку по несколько раз в день, всегда прислушивался, когда Отто, старший из братьев, расхваливал свой товар покупателю.

В расставленных вдоль стен шкафах за стеклянными дверцами размещались пузырьки с непонятными надписями. Небольшую витрину занимали драгоценные камни, кольца с таинственными символами, выточенные из дерева или отлитые из металла головы неведомых чудовищ. Хозяин умел составлять мази, помогавшие при подагре, готовил отвары для страдающих желудком. В ходу были порошки, изготовленные из толченого рога носорога, желчного пузыря росомахи, сушеной печени акулы По крайней мере, так было обозначено на этикетках.

Если Отто, побывавший, как говорили, в Сирии и Палестине, знал толк в медицинских снадобьях, то второй совладелец лавки обладал иными талантами. Не сразу Фриц разобрался в том, чем занимался Михаэль. Фриц иногда видел, как Михаэль рисовал на бумаге круги, разделенные на сегменты, и что-то вычислял, а потом долго рассказывал клиенту о результатах.

Подросток не слышал, что говорил младший Занцерман, визжащий точильный круг заглушал негромкий голос. Но речь вроде бы шла о движении планет и предсказании будущего.

В то время найти работу было почти невозможно, да и те, у кого она была, с трудом сводили концы с концами. Отец Фрица получал все меньше заказов. Клиенты откладывали требующие ремонта вещи до лучших времен. Раунбах-старший не мог заработать столько, чтобы хватило на прокорм его семье. А Фрицу повезло – Занцерманы взяли его к себе рассыльным и платили, не скупясь, сколько бы ни твердили про природную скаредность их нации.

Он разносил по клиентам заказы: мази, порошки, амулеты. Фриц быстро убедился, что его отец был прав – братья не чурались колдовства. Мать, впрочем, называла их шарлатанами, она в колдовство не верила. Пастор, к которому юный Фриц обратился с вопросом о братьях, от ответа ушел, сославшись на то, что Занцерманы принадлежат к иной, иудейской вере, и не ему давать им оценку.

Теперь подросток знал, чем занимается в задней комнате младший из братьев. Он составлял гороскопы, гадал на специальных картах, определял по руке предстоящие события жизни. Именно труды Михаэля приносили братьям главную прибыль. Отто с его мазями, отварами и присыпками, не мог заработать и половины того, что привносил в семью младший брат.

Фриц запоминал приходящих людей. Среди них были не только клиенты. Приходили члены еврейской общины, их раввин, бывали и немцы. Последние увлекались мистическими, таинственными учениями. Понемногу Фриц начинал ориентироваться в этом странном мире. Единомышленники братьев охотно отвечали на его вопросы. Занцерманы же любопытства юноши не поощряли. Отто сказал откровенно, что таков был уговор с его отцом – не привлекать малолетнего отпрыска к тайным учениям.

В 1933 году, когда Адольф Гитлер стал рейхсканцлером, Фриц уже превратился в долговязого юнца с дежурной угодливой улыбкой и бегающими глазами. Он не воспринимал происходящее с теми же надеждами, что его отец. Теперь для него лавка Занцерманов была не просто местом работы. Юноша всерьез заинтересовался оккультными учениями. Как не старались братья держать посыльного подальше от своей тайной мудрости, как не плевался отец при упоминаниях учения розенкрейцеров или поклонников тайн Тибета, остановить молодое любопытство они были не в силах.

Фриц научился держать при себе свои увлечения. Один из признанных астрологов Франкфурта, Герлад Штроубе, тайно обучал недоросля своему искусству. Фриц уже знал, что искусство магии лишь в незначительной степени познается по книгам. Только учитель, посвященный во все тонкости, владеющий нужными ритуалами, способен передать тайное знание. Но и в таком случае успех учения намного больше зависел от самого ученика. Каких-либо особых врожденных способностей у него, по видимому, не было, или их не сумели открыть. Их заменил энтузиазм и щекочущий нервы налет тайны.

Молодой Раунбах давно понял, что продаваемые Отто Занцерманом отвары и мази, приготовляемые с использованием заклинаний и наговоров, представляют собой низший уровень магических искусств. Недалеко от него ушел и Михаэль с его астрологией и гаданиями на картах. Фрица влекла иная магия: чтение мыслей, ясновидение, превращения, связь с духами. Об этом в среде посвященных в низшие тайны говорили многозначительными намеками. Кое-что можно было прочитать в древних манускриптах Михаила Майера или Соломона Трисмозина. Штроубе пересказывал ученику их труды, базирующиеся на авторитете величайшего мага, Гермеса Трисмегиста.

Но для магов Германии наступили не лучшие времена. Адольф Гитлер, сам обладающий изрядной оккультной силой, не терпел соперников. Когда в 1934 году в рейхе запретили все предсказания судьбы и принялись уничтожать оккультную литературу, Фриц понял, что прежней жизни пришел конец. Отныне в Германии могли заниматься магией только приближенные к Гитлеру люди. Фриц поневоле задумался, на кого же ему опереться.

В то время любой немец, чем-то обиженный евреями, – или посчитавший себя обиженным – мог рассчитывать или на отряды штурмовиков, или на СС. Еврейские лавки и магазины могли разгромить, избив их хозяев. Но Фриц понимал, что его причастность к такому делу навсегда оттолкнет от него многих приверженцев тайного учения. У кого ему тогда учиться?

К тому же братья Занцерманы совсем не бедствовали. Запрет на гадания и заговоры почти не уменьшил число их клиентов, зато доходы братьев существенно возросли. Фриц понимал, что это благополучие – а это было и его благополучие, потому что после прихода национал-социалистов к власти хозяева-евреи начали платить своему рассыльному очень хорошее жалование – временное. Новых клиентов братья избегали – боялись, а число старых постепенно уменьшалось. Кто умирал, кто уезжал в другие города, а кто и вовсе покидал страну.

Своему учителю Герладу Штроубе молодой Раунбах сказал, что он по семейным обстоятельствам вынужден отправиться в Мюнхен, к родне матери. Он просил учителя рекомендовать его кому-либо из посвященных в тайные знания. Мистик и чернокнижник отыскал ему самую лучшую протекцию. Когда Фриц прибыл в Мюнхен, его принял и обласкал сам Вейстхор, глава отделения древней и ранней истории в главной службе Расы и Населения СС города Мюнхена.

Фриц уже знал, что настоящее имя Вейстхора – Карл Мария Вилигут, отставной полковник армии Австро-Венгерской империи. Вейстхор вел свое происхождение от древней династии немецких королей, и обладал памятью всех своих предков. Недоброжелатели, правда, говорили, что он перебрался в Германию, потому что в Австрии никто не принимал всерьез человека, несколько лет лечившегося в психиатрической больнице Зальцбурга.

Юноша соответствовал строгим критериям расовой полноценности, и протекцию ему составили крупные чины СС. Начинал Фриц с небольшой должности в городской партийной организации. Он вошел в группу Туле, членами которой были и фюрер, и Гиммлер. Там же, в Мюнхене, он увлекся альпинизмом. С 1936 года Раунбах начал готовиться к экспедиции в Тибет. Вейстхор, ставший уже бригаденфюрером СС, дал ему наилучшие рекомендации.

Получив доступ к высшим мистическим тайнам рейха, Фриц узнал, что между адептами национал-социализма и знатоками тибетской магии существуют тесные связи. Далай-лама симпатизировал Гитлеру, перед арийскими мистиками открывались тысячелетние секреты прародины ариев.

Втайне сообщалось, что в рейх постоянно прибывали тибетцы, прошедшие ритуал Тантры Калачакры, даровавший возрождение в последующей жизни в Шамбале – тибетском эквиваленте Валгаллы, рая для погибших в бою воинах. При жизни бойцы, прошедшие ритуал, могли воздействовать на космические вибрации. Их возможности не поддавались определениям с помощью привычных мерок. Посвященные в Тантру Калачакру изменяли будущее, прозревая в нем судьбы отдельных людей и стран, как в раскрытой книге.

В том же 1936 году один из тибетских мистиков вошел в германское посольство в Москве. Никто из дипломатов не знал, чем он занимается. Большинство же вообще не подозревали о его существовании. Целью этого воина был Сталин. Мистик умел брать под контроль любого человека. Но особенно успешно он проделывал это с людьми, которые отличались развитой интуицией. Не приказывая напрямую, тибетский маг использовал слабые стороны советского лидера, чтобы постоянно подталкивать его к решениям в нужном направлении.

Еще трое тибетцев готовились отправиться в Англию. Там требовалось держать под контролем большее число ключевых фигур. Фюрер делал ставку на то, что Англия сохранит военный нейтралитет, пока действия рейха не коснутся ее колоний или непосредственно острова за Ла-Маншем. Нейтралитет владычицы морей нуждался в поддержке не только дипломатическими средствами.

Одновременно с этим, в обстановке строжайшей секретности, готовилась германская экспедиция в Тибет. Участники ее отбирались очень придирчиво, хоть и выбор был не столь велик. В их состав был включен и Раунбах

Конечно, Фриц со своим весьма посредственным образованием и рядовыми навыками альпиниста мог стать в Тибете лишь обузой. Он это осознавал, и усиленно изучал тибетское наречие. Целью экспедиции были высшие тайны магии. До сих пор ритуалы посвящений могли пройти только ученики, отдавшие многие годы изучению сокрытой мудрости. Фюрер поставил перед арийскими мистиками цель: перенести эти ритуалы на территорию рейха, сократить срок обучения до предела. Сам фюрер, его ближайший друг Гесс, а также Гиммлер намеревались пройти ритуал Тантры Калачакры, чтобы обеспечить свое возрождение в вечном круговороте судеб и воплощений.

Многие часы Фриц проводил в медитации. Он не мог, как Гиммлер, вызывать духов умерших, не обладал, как Вейстхор, родовой памятью. Не смог он стать и знатоком магии. Его уровень был иным – рядовой посвященный, верный слуга высших руководителей рейха.

Мартин Хойзель, штандартенфюрер СС, разъяснил Фрицу его обязанности.

– Среди практикующих мистиков большинство – шарлатаны или полусумасшедшие. Так было всегда, так будет и в дальнейшем. Любой человек, владеющий действительно выдающимися способностями, заинтересован в том, чтобы скрываться среди шарлатанов или малоспособных. Нам, СС, нужно точно знать, кто чего стоит. А тебе предстоит не только наблюдать за всей этой публикой, причем не только в Германии: на тебя возлагается задача убирать тех, кто, пусть даже случайно, способен помешать нашим целям.

Хойзель сообщил ему имена тех арийских мистиков, которые действительно обладали настоящими способностями. Их было совсем немного. Двое ясновидящих – те, кто ошибался реже, чем давал правильные ответы. Пятеро людей с гипнотическими способностями, способные выдать листок бумаги за секретный пропуск или остаться невидимыми среди группы охранников. Четверо, которые, как и фюрер, могли оказывать гипнотическое воздействие на собравшихся людей при публичном выступлении. Шесть астрологов, которым доверял сам Гитлер. И один, всего лишь один, посвященный, способный влиять на будущее развитие событий.

– Ты, Фриц, не должен удивляться. В рейхе и Австрии под твоим присмотром окажутся всего восемнадцать человек. Об их безопасности заботятся другие, ты думай о том, чтобы их имена не выдвинулись на первый план. Пусть легенды рассказывают о других, пусть этих людей считают учениками или шарлатанами.

– Всего восемнадцать… – Раунбах не скрывал разочарования, – это все, кто встал на нашу сторону.

Они прогуливались по одной из тихих берлинских улиц. Оба в штатском, но позади, шагах в сорока, неспешно тихо катилась автомашина с двумя охранниками в эсэсовской форме. Штандартенфюрер с сожалением кивнул:

– Не все из способных людей разделяют наши убеждения. Евреи, коммунисты, поклонники западных демократий откровенно враждебны, другие уклоняются от сотрудничества. Но восемнадцать – это лишь те, кто по происхождению ариец. Есть и другие. Есть наши друзья с Тибета. Ими занимаются другие люди. О них ты узнаешь позже, когда сам побываешь там.

Фриц спросил, кляня себя за несдержанность:

– Почему для этого дела выбрали меня? Я не обладаю способностями ни к предсказанию, ни к ясновидению. И в области обеспечения безопасности многие опытнее меня.

Хойзель, улыбаясь, похлопал его по плечу:

– Не скромничай, мальчик! Ты знаком, хоть и поверхностно, со всеми разделами оккультизма, ты умеешь говорить с этой публикой на их языке, тебя знают в их среде как своего. Но главное – тебя выбрал Гиммлер, а он видит скрытую сущность людей. К тому же ты, занимаясь всей этой талмудистикой, не потерял здравого смысла.

В 1938 году запрету подверглись орден германян, организации франкмасонов, запретили книги Ленца и многих других оккультистов. Ряды посвященных, среди которых растворились подопечные Раунбаха, редели. Кто уехал, кто умер, кого отправили на перевоспитание в трудовые лагеря. Фриц начинал понимать, что германское государство изменилось. Скоро его работа станет ненужной.

А тем временем тайная государственная полиция вылавливала враждебных рейху гипнотизеров. Следы их деятельности появлялись то в одном, то в другом месте. У свидетелей обнаруживались провалы в памяти, которые не могли восстановить даже лучшие психиатры Германии. Только ясновидцы и гипнотизеры могли помочь, и Фриц занялся координацией их работы.

В рейхе участились случаи необъяснимых событий. Средь бела дня пропадали люди И не просто люди, а те, кем как раз накануне заинтересовалось гестапо и за кем была установлена наружная слежка. Один из ясновидцев, с которым работал Фриц, не раз воспринимал вибрации от действий мощных гипнотизеров.

– Я чувствую, когда они начинают магнетизировать окружающих. Их действия порождают вибрации космических потоков, так же, как и выступления фюрера. Но фюрер отдает свою энергию непрерывно несколько десятков минут, а этот человек – или люди – ее бережет. Короткий импульс, не больше полуминуты – и все.

– Скажи, Герман, – Фриц всегда обращался к старому ясновидцу с почтением, потому что не раз оказывался свидетелем его таланта, – быть может, это действительно один человек? Который колесит по рейху без остановок, спасая от гестапо то еврея, то враждебно настроенного немца?

– Не знаю, Фриц. Не смогу определить. Но я чувствую, что почерки все же разные. Мне кажется, их несколько. Но один из них действует активно, а остальные – лишь изредка. Обратись лучше к сильнейшему.

Последней фразы Раунбах не понял. Герман впал в присущую старикам дремоту, и Фриц терпеливо ждал, когда один из лучших ясновидцев рейха проснется, чтобы спросить, кто же этот сильнейший. Он, во всяком случае, такого не знал.

Фриц сидел возле камина, пламя которого согревало ноги дремавшего в кресле старика, и размышлял. Да, с 1938 года, когда усилились запреты на оккультную практику и евреев начали отправлять в трудовые лагеря не выборочно, а всех подряд, многие посвященные в тайные учения намекали, что в Германии объявился сильнейший маг. Никто не мог сказать о нем что-либо определенное. Быть может, сейчас Герман назовет его имя?

– Прости, я не понял. О ком ты говорил, как о сильнейшем?

Ясновидец пристально поглядел на молодого эсэсовца.

– А ведь ты не врешь, Фриц, ты действительно его не знаешь. Его истинного имени я не смогу тебе назвать. Не знаю. Себя он именует Густавом Кротким, доктором алхимии. Его присутствие я чувствую постоянно. – Герман встряхнул головой, и Фриц подумал, что ясновидящего его ощущения скоро сведут в могилу. – Он действует не грубой силой, нет. Он настоящий мастер. Еле заметное воздействие, но почти постоянное. Оно и ночами прерывается лишь на пару часов.

Откуда-то ясновидящий знал, как и другие оккультисты, что Густав Кроткий действует в интересах рейха, и не следует его ни разыскивать, ни сообщать о нем другим. Фриц подумал, что это может оказаться умелым внушением. Он начал было самостоятельные поиски Густава, но они прервались в самом начале.

В канун нового, 1939 года, Раунбах вышел из здания берлинской полиции и прямо у входа наткнулся на поджидавшего его мужчину среднего роста, с потемневшей от загара кожей, в шляпе-котелке и в длинном черном кожаном плаще на меху. Аккуратная бородка, длинный нос с горбинкой, темные глаза с длинными ресницами, узкие, бесцветные губы. Фриц мгновенно понял, кто перед ним.

Не сделав ни одного движения, хотя бы отчасти напоминавшего приветствие, незнакомец скрипуче произнес:

– Господин Раунбах, мы можем поговорить в моей машине. Она стоит вон там. – Мужчина кивком указал на приткнувшийся у тротуара "майбах". – Называйте меня Густав Кроткий.

Устроившись на заднем сидении, Фриц вопросительно взглянул на севшего рядом алхимика. Вышколенный шофер в форме СС на переднем сиденье с безразличием смотрел в ветровое стекло. Густав неспешно достал из кармана плаща коробку гаванских сигар и принялся раскуривать. Раунбах подумал, что алхимик родом с берегов Средиземного моря. Что-то подталкивало его к такому предположению. Может, темные волосы и смуглая кожа, а может, мягкость движений. Впрочем, Фриц не имел навыка общения ни с испанцами, ни с итальянцами, и мог ошибаться.

– Я знаю, Фриц, кому вы подчиняетесь, к какому заданию готовитесь. Мешать вашим усилиям не намерен. А вот разыскивать меня не стоит. Я служу высшему руководству, и отдавать отчет не обязан даже вашему шефу рейхсфюреру Гиммлеру. Перед отправкой в Тибет вспомните обо мне, и тогда мы встретимся вновь. Я помогу установить контакты в Тибете, без помощи Вы не отличите Свода Канджура от Книги Мертвых. А сейчас идите – и забудьте о моем существовании.

Густав Кроткий не действовал на Фрица гипнозом, по крайней мере, ни одним из известных ему способов, и Фриц мог воспроизвести в памяти каждое слово из их разговора. Но как-то так получилось, что до самой экспедиции Раунбах совсем не вспоминал про доктора алхимии, не пытался его разыскать, не собирал о нем сведений. И только накануне отправки в экспедицию Фриц внезапно вспомнил о нем. Только вспомнил – и Густав Кроткий встретил его на продуваемом зимним ветром берлинском аэродроме.

Фриц отправлялся самолетом до Москвы, чтобы потом продолжить свой путь через Иран. Он должен был добраться до Лхасы отдельно от экспедиции, которую возглавлял Эрнст Шефер, служащий института Аненэрбе.

Густав назвал ему два имени, пообещав полное содействие этих людей. Он говорил с Фрицем на тибетском наречии, которым Раунбах владел еще неважно. Но, как ни странно, Фриц понял абсолютно все, что сказал ему доктор алхимии. И вновь Фриц мог дать руку на отсечение, что Кроткий не действовал на него гипнозом. Отчего же он совсем забыл наставления Мартина Хойзеля и думал лишь о том, как не подвести Густава?

В Германию Раунбах вернулся в середине 1940 года. Возвращение далось непросто, еще в Лхасе ему на хвост села британская разведка. Даже путь в Тибет, с караваном кочевников из Ирана, казался теперь легкой прогулкой. А как он тогда гордился, пробравшись в горную страну через Афганистан и Индию с караваном пуштунов, что никто не мог заподозрить в молодом погонщике верблюдов и низкорослых горных лошадок европейца, гауптфюрера СС, личного агента Гиммлера!

И в Тибете он не сплоховал. Жил в горном монастыре, выполнял все обряды, читал древние манускрипты, с трудом разбирая при свете свечи выцветшие от времени закорючки. Он прошел испытание, оставшись незаметным среди других паломников. Через две недели к нему обратился один из тех, чьи имена назвал ему Густав Кроткий. Эти люди и проделали всю работу.

Экспедиция везла в рейх более ста томов древних священных текстов, везла мандалу Гандхара, и иные атрибуты, позволявшие пройти магические ритуалы, дарующие возможность избежать жалкой участи в последующих перерождениях, а в этой жизни – дарующие особую власть над людьми. Но возвращалась экспедиция без Фрица. Его предупредили, что англичане знают о его настоящей миссии.

Возвращаться назад тем же путем было рискованно, и Фриц избрал окольную дорогу: через Монголию и Советский Союз. Долгой холодной зимой, сидя под пологом монгольской юрты, он вспоминал, что говорили ему тибетцы про Густава Кроткого. Обдумывал, сопоставлял с собственными впечатлениями.

Здесь, вдали от западной цивилизации, от газет, от партийных митингов, вся его коротенькая жизнь выглядела бессмысленной скачкой по кругу. Карьера, борьба с врагами рейха – как это все далеко! Здесь в вечно прозрачном небе ночью светили россыпи звезд, что существуют вечно, безразличных, далеких от страданий маленьких людей в небольшом европейском государстве. Здесь, как и тысячелетия назад, монгол собирал юрту и гнал привычной дорогой свой скот, меняя пастбище за пастбищем все в том же, неизменном со времен Темучина порядке.

В монастырях с треском крутились молитвенные барабаны, а многократно произнесенная мантра "ом мани падме хум" примиряла со всем происходящим. И если Фриц еще чувствовал волю к возвращению, то эта воля была не только своя. Он себя не обманывал. Он возвращался, потому что его возвращения ждал Густав Кроткий. Ни штандартенфюрер Хойзель, ни Гиммлер, ни семья не значили для него сейчас столько, сколько виденный всего дважды доктор алхимии.

Необъятные просторы Советского Союза он проскочил на удивление легко, хотя в рейхе его предупреждали о необходимости особой бдительности. Якобы, каждый пятый в Советской России – агент НКВД. По-видимому, эти "пятые" с ним-таки разминулись. Документы у Раунбаха были в полном порядке, но важно было сохранить в тайне от Советов сам факт тибетской экспедиции.

По возвращении Фриц, не докладывая никому, навестил всех своих подопечных. Умер старый Герман, двух астрологов фюрер лишил своего расположения, и они отправились в трудовые лагеря, пропал бесследно в Польше один из гипнотизеров. Все выдающиеся ораторы перешли в министерство пропаганды, к доктору Геббельсу. Их осталось всего десять человек, тех, кто мог помочь делу национал-социализма, используя недостижимые другим способы.

Фриц сразу почувствовал, как изменило его пребывание в Тибете. Может, в нем и раньше присутствовали какие-то способности – ведь не зря же еще юношей его приняли, как своего, самые разные посвященные. С первых минут пребывания в рейхе он чувствовал теперь вокруг себя атмосферу ненависти и презрения.

– Здравствуйте, господин Раунбах! Как Вы возмужали! – Зигфрид был пьян, что порядком поразило Фрица. Каждое опьянение надолго лишало ясновидящего его способностей. – Удивляетесь, конечно, что я выпил? Эх, господин Раунбах, сейчас в рейхе уже иные времена, поверьте. Лишь выпив, я прихожу в себя. Хе-хе, и мне даже не страшно. Я могу спать спокойно.

Во времена совсем недавние, до Тибета, Фриц бы вышел из себя. Он бы устроил Зигги порядочную головомойку, и тот бы думать забыл, как выглядит бутылка со шнапсом. Но ясновидящий ошибаться не мог, времена действительно наступили другие. И Фриц промолчал.

Мартин Хойзель встретил его приветливо:

– Ты уже обошел всех наших людей, мне сообщили. Молодец. Возьми недельку отпуска, съезди к родным, вдохни воздух Германии.

– Мне кажется, воздух Германии изменился.

– Война, мой юный друг, что поделать. Сейчас не время для расслабленности и сомнений. Рейх расширил жизненное пространство, но вместе с новой территорией к нам попали серьезные враги. Их надо выявить. Густав Кроткий показал пример: обнаружил одного из гипнотизеров, которого еще ты пытался поймать. Евреем оказался, каббалистом.

– Как он его обнаружил?

Штандартенфюрер пожал плечами. Жест этот у сидящего в кресле человека, одетого в домашний халат, выглядел проявлением слабости.

– Ты знаешь, мой юный друг, что Густав Кроткий не подчиняется рейхсфюреру. Мы не можем отдавать ему приказания, нам запрещено интересоваться его делами и переходить ему дорогу. Не знаю, кому он служит: Гессу или самому фюреру, но трогать его нельзя ни при каких обстоятельствах. В этот раз он помог нам, возможно, по своим собственным мотивам. Я присутствовал при начале этой операции…

Мартин Хойзель рассказал, что тогда доктор алхимии прямо в кабинете самого Хойзеля, даже не заперев двери, раскрыл на столе свой саквояж. Он извлек из него черную мантию и остроконечный колпак и облачился в них. В кабинете Хойзеля находились тогда, кроме алхимика и хозяина кабинета, трое. Зигфрид, ясновидец, и Клаус, гипнотизер – из числа подопечных Раунбаха – и Гельмут, адъютант Хойзеля. Все они, несомненно, были посвящены в секреты рейха, все знали, что в самом сердце Германии бродит неуловимый враг, прозванный Шмелем. Прозвали его так, потому что он, как и шмель настоящий, рвал любую приготовленную для него паутину.

Густав Кроткий нарисовал на полу пятиугольник извлеченным из саквояжа кусочком древесного угля. Он попросил всех встать в углы пятиугольника, взявшись за руки. В центре алхимик установил небольшую глиняную плошку, расписанную спиралями. Он налил в нее масла из особой бутылочки черного стекла, высыпал в масло порошок из шкатулки и вставил в плошку фитиль из просмоленной веревки. Алхимик зажег фитиль и принялся читать заклинания на неведомом языке.

Стоявшими в углах людьми овладело странное оцепенение. Над плошкой поднялся и сгустился дым, Густав нараспев читал заклинания, и дым уже окутал весь кабинет. А потом дым рассеялся, и все увидели посредине пятиугольника столб яркого света. В нем было видно, как по людной улице шел человек. По лицу – типичный еврей, одет под рабочего. Доктор алхимии прекратил читать заклинания и проговорил по-немецки:

– Запомните его, это – Шмель. Сейчас он в Дрездене. Вы, четверо, отныне увидите его и узнаете в любом месте. Его искусство против вас бессильно.

Затем Густав произнес одно слово, и световой столб погас. Оцепенение, владевшее присутствующими, исчезло. Алхимик собрал свои вещи и молча ушел, не попрощавшись. На следующее утро четыре группы гестаповцев, во главе которых стоял кто-либо из видевших Шмеля, прочесывали центральные улицы Дрездена. Удача улыбнулась Зигфриду. Он вышел из машины тайной полиции немного сзади быстро шагающего Шмеля, догнал того и оглушил ударом по голове.

Каббалиста взяли, и даже начали допрашивать. Вначале, пока он не полностью пришел в себя, удалось добиться нескольких признаний. Самых начальных: кто, откуда, на кого работает, какое выполняет задание. Затем каббалист полностью пришел в себя и остановил свое сердце.

Рассказ Хойзеля заинтересовал Фрица серьезнее, чем он проявил это перед штандартенфюрером. Густав провел обычный обряд вызывания духов, причем духов светлых, из высших миров. Так, во всяком случае, этот обряд описывался Псевдо-Манефоном. Зачем? Ясно же, что обряд не действует, что сила Густава Кроткого состоит не в произнесении заклинаний и не в умении начертать пентограмму. Похоже, доктор алхимии счел нужным утаить истинные методы своей работы.

Подтверждало такое предположение и дальнейшее его поведение. Он больше не помогал людям Хойзеля, которые сбились с ног, отыскивая других враждебных гипнотизеров: Ящера, Тополя, Слона, Фантома, Китайца. Были еще и другие, но лишь для вышеперечисленных удалось установить особенности их стиля действий.

Вернувшись на службу, он обнаружил, что страх испытывал не только он. Заглушая страх, накачивал себя шнапсом Зигфрид. Отводили глаза и опускали головы все гипнотизеры, едва упоминалось имя алхимика. Только Хойзель относился к алхимику спокойно.

– Мы, арийцы, люди грубые, сильные. Нас всякими мистическими штучками не запугаешь. Ты только после Тибета стал таким же нервическим типом, как и твои подопечные. Думаю, пора тебе встряхнуться, в настоящем деле поучаствовать, продырявить шкуру врага доброй порцией свинца. Как раз есть подходящее для тебя задание.

Штандартенфюрер рассказал, что несколько посланных в Англию тибетских магов должны были обеспечить нейтралитет островного государства. Их целями были политики из верхушек обоих партий. Но тибетцы не смогли добиться успеха.

– Нашлись в Англии мастера астрального света – так вы говорите? – которые нейтрализовали их полностью. Тибетцы чувствовали, что их воздействие не достигает нужных людей. Рассеивается в пустоте, – как они доложили. Когда Англия вступила в войну, мы их отозвали.

Фриц задумчиво кивнул:

– На островах еще в древности была создана скрытая мудрость, которую поддерживали жрецы-друиды. Письменных следов они не оставляли, мы многого о них не знаем. Тибетцы живы?

Штандартенфюрер уныло подтвердил:

– Да, живы, к сожалению. Двое остались в Англии, до них дотянуться невозможно. Один уехал в Испанию, но там он очень подружился с полицией, и нам его не выдадут. Даже просто убить его нельзя – вдруг обнаружится наше участие? Это очень повредит отношениям с генералом Франко.

– Тогда выманить его в другую страну, где у него не будет защиты, и прикончить.

Хойзель протянул в сторону Раунбаха указательный палец:

– Вот ты это и организуешь. Использовать можешь своих людей. Геллер говорит по-испански?

– Говорит. Но он неустойчив, подведет. – Фриц говорил уверенно, он хорошо знал Иоганна Геллера, астролога и алхимика. – При первой опасности он сляжет с нервной лихорадкой.

– Используй его втемную. Рейхсфюрер не расстроится, если при выполнении задания Геллер погибнет во славу рейха. Или, что лучше, в результате несчастного случая.

Улыбка Мартина Хойзеля не оставляла сомнений – Геллер был приговорен, приговорен в высших сферах, быть может, самим фюрером.