Текст книги "Туманность Андромеды; Звездные корабли; Сердце Змеи"

Автор книги: Иван Ефремов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Здесь ликующий пламень голубого солнца нагревал планету так, что она вся дышала жаром самых знойных пустынь Земли. Водяные пары в ничтожном количестве поднимались в верхние слои воздушной оболочки, а огромные равнины затенялись лишь вихрями тепловых токов, непрерывно возмущавших атмосферу. Планета вращалась быстро, как и все остальные. Ночное охлаждение рассыпало горные породы в море песка. Песок, оранжевый, фиолетовый, зелёный, голубоватый или слепяще–белый, затоплял планету огромными пятнами, издалека казавшимися морями или зарослями выдуманных растений. Цепи разрушенных гор, более высоких, чем на Марсе, но столь же мёртвых, были покрыты блестящей чёрной или коричневой корой. Синее солнце с его могучим ультрафиолетовым излучением разрушало минералы, испаряло лёгкие элементы.

Светлые песчаные равнины, казалось, излучали само пламя. Эрг Ноор припомнил, что в старину, когда учёными было не большинство населения Земли, а лишь ничтожная по численности группа людей, среди писателей и художников распространились мечты о людях иных планет, приспособившихся к жизни в повышенной температуре. Это было поэтично и красиво, подымало веру в могущество человеческой природы. Люди в огненном дыхании планет голубых солнц, встречающие своих земных собратьев!.. Большое впечатление на многих, в том числе и на Эрга Ноора, произвела картина в музее восточного центра южного жилого пояса: туманящаяся на горизонте равнина пламенного алого песка, серое горящее небо, и под ним – безликие человеческие фигуры в тепловых скафандрах, отбрасывающие невероятно резкие чёрно–синие тени. Они застыли в очень динамичных, полных изумления позах перед углом какого–то металлического сооружения, раскалённого чуть не добела. Рядом – обнажённая женщина с распущенными красными волосами. Светлая кожа сияет в слепящем свете ещё сильнее песков, лиловые и малиновые тени подчёркивают каждую линию высокой и стройной фигуры, стоящей как знамя победы жизни над силами космоса.

Смелая, но совершенно нереальная мечта, противоречащая всем законам биологического развития, теперь, в эпоху Кольца, познанным гораздо глубже, чем во времена, когда была написана картина.

Эрг Ноор вздрогнул, когда поверхность планеты на экране ринулась навстречу. Неведомый пилот повёл «Парус» на снижение. Совсем близко поплыли песчаные конусы, чёрные скалы, россыпи каких–то сверкавших зелёных кристаллов. Звездолёт методически вил спираль облёта планеты от одного полюса к другому. Никакого признака воды и хотя бы самой примитивной растительной жизни. Опять «хотя бы»!..

Появилась тоска одиночества, затерянности корабля в мёртвых далях, во власти пламенной синей звезды… Эрг Ноор чувствовал, как свою, надежду тех, кто снимал фильм, наблюдая планету в поисках хотя бы прошлой жизни. Как знакомы каждому, кто летал на пустые, мёртвые планеты без воды и атмосферы, эти напряжённые поиски мнимых развалин, остатков городов и построек в случайных формах трещин и отдельностей безжизненных скал, в обрывах мёртвых, никогда не знавших жизни гор!

Быстро бежала на экране сожжённая, развеиваемая буйными вихрями, лишённая всяких следов тени земля далёкого мира. Эрг Ноор, осознавший крушение давней мечты, силился сообразить, как могло родиться неверное представление о сожжённых мирах синей звезды.

– Наши земные братья будут разочарованы, когда узнают, – тихо сказал биолог, близко придвинувшийся к начальнику. – Много тысячелетий миллионы людей Земли смотрели на Вегу. В летние ночи Севера все молодые, любившие и мечтавшие, обращали взоры на небо. Летом Вега, яркая и синяя, стоит почти в зените – разве можно было не любоваться ею? Уже тысячи лет назад люди знали довольно много о звёздах. По странному направлению мысли они не подозревали, что планеты образовывались почти у каждой медленно вращавшейся звезды с сильным магнитным полем, подобно спутникам, имеющимся почти у каждой планеты. Они не знали об этом законе, но мечтали о собратьях на других мирах и прежде всего на Веге – синем солнце. Я помню переводы красивых стихов о полубожественных людях с синей звезды с какого–то из древних языков.

– Я мечтал о Веге после сообщения «Паруса», – повернулся к Эону Талу начальник. – Теперь ясно, что тысячелетняя тяга к дальним и прекрасным мирам закрыла глаза и мне и множеству мудрых и серьёзных людей.

– Как вы теперь расшифруете сообщение «Паруса»?

– Просто. «Четыре планеты Веги совершенно безжизненны. Ничего нет прекраснее нашей Земли. Какое счастье будет вернуться!»

– Вы правы! – воскликнул биолог. – Почему раньше это не пришло в голову?

– Может быть, и приходило, но не нам, астролётчикам, да, пожалуй, и не Совету. Но это делает нам честь – смелая мечта, а не скептическое разочарование побеждает в жизни!

На экране облёт планеты закончился. Последовали записи станции–робота, сброшенного для анализа условий на поверхности планеты. Затем раздался сильнейший взрыв – это сбросили геологическую бомбу [49]49
  Геологическая бомба – бомба огромной взрывной силы, бросаемая со звездолёта на исследуемую планету, чтобы получить выброс вещества поверхности планеты в самые верхние слои атмосферы (фантастическое).


[Закрыть]. До звездолёта достигло гигантское облако минеральных частиц. Завыли насосы, забирая пыль в фильтрах боковых всасывающих каналов. Несколько проб минерального порошка из песков и гор сожжённой планеты заполнили силиколловые пробирки, а воздух верхних слоёв атмосферы – кварцевые баллоны. «Парус» отправился назад в тридцатилетний путь, преодолеть который ему не было суждено. Теперь его земной товарищ несёт людям всё, что с таким трудом, терпением и отвагой удалось добыть погибшим путешественникам…

Продолжение записей – шесть катушек наблюдений – подлежало специальному изучению астрономами Земли и передаче наиболее существенного по Великому Кольцу.

Просматривать фильмы о дальнейшей судьбе «Паруса» – тяжёлой борьбе с аварией и звездой T, – а особенно трагическую последнюю звукокатушку, никому не захотелось. Слишком ещё были сильны собственные переживания. Решили отложить просмотр до очередной побудки всего экипажа. Перегруженные впечатлениями, дежурные разошлись отдохнуть, оставив начальника в центральном посту.

Эрг Ноор более не думал о сокрушённой мечте. Он пытался оценить те горькие крохи знания, которые удастся принести человечеству ценой таких усилий и жертв двум экспедициям – его и «Паруса». Или достижения горьки только от большого разочарования?

Эрг Ноор впервые подумал о прекрасной родной планете как о неисчерпаемом богатстве человеческих душ, утончённых и любознательных, освобождённых от тяжких забот и опасностей природы или примитивного общества. Прежние страдания, поиски, неудачи, ошибки и разочарования остались и теперь, в эпоху Кольца, но они перенесены в высший план творчества в знании, искусстве, строительстве. Только благодаря знанию и творческому труду Земля избавлена от ужасов голода, перенаселения, заразных болезней, вредных животных. Спасена от истощения топлива, нехватки полезных химических элементов, преждевременной смерти и слабости людей. И те крохи знания, что принесёт с собой «Тантра», тоже вклад в могучую лавину мысли, с каждым десятилетием совершающую новый шаг вперёд в устройстве общества и познании природы!

Эрг Ноор открыл сейф путевого журнала «Тантры» и вынул коробку с металлом от спирального звездолёта с чёрной планеты. Тяжёлый кусок яркой небесной голубизны плотно улёгся на ладони. Эрг Ноор знал, что на родной планете и её соседях в Солнечной системе и ближайших звёздах такого металла нет. Это ещё одно, пожалуй, самое важное сообщение, помимо вести о гибели Зирды, которое они доставят Земле и Кольцу…

Железная звезда очень близка к Земле, посещение чёрной планеты специально подготовленной экспедицией теперь, после опыта «Паруса» и «Тантры», будет не столь опасно, какой бы набор чёрных крестов и медуз ни существовал в этой вечной тьме. Спиральный звездолёт они вскрыли неудачно. Если бы они имели время хорошенько обдумать предприятие, то ещё тогда поняли бы, что гигантская спиральная труба является частью двигательной системы звездолёта.

Снова в памяти начальника экспедиции возникли события последнего рокового дня. Низа, распростёршаяся щитом поперёк него, беспомощно упавшего вблизи чудовища. Недолго цвело её юное чувство, соединившее в себе героическую преданность древних женщин Земли с открытой и умной отвагой современной эпохи…

Пур Хисс неслышно возник позади, чтобы заменить начальника на дежурстве. Эрг Ноор вышел в библиотеку–лабораторию, но не направился в коридор центрального отсека к спальням, а открыл тяжёлую дверь госпитальной каюты.

Рассеянный свет земного дня поблёскивал на силиколловых шкафах с лекарствами и инструментами, отражался от металла рентгеновской аппаратуры, приборов искусственного кровообращения и дыхания. Начальник экспедиции отстранил доходивший до потолка плотный занавес и вошёл в полумрак. Слабое освещение, похожее на лунное, становилось тёплым в розовом хрустале силиколла. Два тиратронных стимулятора, включённых на случай внезапного коллапса, едва слышно пощёлкивали, поддерживая биение сердца парализованной. Внутри колпака, в розовато–серебряном свете, неподвижно вытянувшаяся Низа казалась погружённой в спокойный, счастливый сон. Много поколений здоровой, чистой и сытой жизни предков отточили до высокого художественного совершенства гибкие и сильные линии тела женщины – самого прекрасного создания могучей жизни Земли. Люди давно знали, что их уделом оказалась очень богатая водой планета. Вода стимулировала обилие растительной жизни, а та создала огромные запасы свободного кислорода. Тогда разлилась буйным потоком животная жизнь, многие сотни миллионов лет проходившая постепенное совершенствование, пока не появилось мыслящее существо – человек. Гигантский исторический опыт развития жизни на планетных системах бесчисленных миров показал, что чем труднее и дольше был слепой эволюционный путь отбора, тем прекраснее получались формы высших, мыслящих существ, тем тоньше была разработана целесообразность их приспособления к окружающим условиям и требованиям жизни, та целесообразность, которая и есть красота.

Всё существующее движется и развивается по спиральному пути. Эрг Ноор зримо представил себе эту величайшую спираль всеобщего восхождения в применении к жизни и обществу людей. Впервые он понял с поражающей ясностью, что чем труднее условия жизни и работы организмов как биологических машин, чем тяжелее путь развития общества, тем туже скручена спираль восхождения и ближе друг к другу её «витки» – следовательно, тем медленнее проходит процесс и стандартнее, более похожи друг на друга возникающие формы.

Он не прав в своей погоне за дивными планетами синих солнц и неверно учил Низу! Полёт к новым мирам не ради поисков и открытия каких–то ненаселенных, случайно устроившихся само собою планет, а осмысленная шаг за шагом поступь человечества по всему рукаву галактики, победным шествием знания и красоты жизни… такой, как Низа…

С внезапной тяжёлой тоской Эрг Ноор опустился на колени перед силиколловым саркофагом Низы. Дыхание девушки не было заметно, ресницы бросали лиловые полоски теней под плотно закрытыми веками, сквозь чуть приоткрытые губы поблёскивала белизна зубов. На левом плече, на руке у локтя и у основания шеи виднелись бледные синеватые пятна – места ударов зловредного тока.

– Видишь ли ты, помнишь ли ты что–нибудь в своём сне? – мучительно спрашивал Эрг Ноор в порыве большого горя, чувствуя, как становится мягче воска его воля, как стесняется дыхание и сжимается горло.

Начальник экспедиции стиснул переплетённые пальцы рук так, что они посинели, пытаясь передать Низе свои мысли, страстный призыв к жизни и счастью. Но рыжекудрая девушка оставалась неподвижной, точно статуя розового мрамора, с тончайшим совершенством воспроизведшая живую модель.

Врач Лума Ласви тихо вошла в госпиталь и почувствовала чьё–то присутствие. Осторожно откинув занавес, она увидела коленопреклонённого начальника, неподвижного, словно памятник тем миллионам мужчин, которым приходилось оплакивать своих возлюбленных. Не в первый раз заставала она Эрга Ноора здесь, и острая жалость шевельнулась в её душе. Эрг Ноор хмуро поднялся. Лума быстро подошла к нему и, волнуясь, прошептала:

– Мне надо поговорить с вами.

Эрг Ноор кивнул и, отстранив рукой занавеску, вошёл, прищуриваясь, в переднее отделение госпиталя. Он не сел на предложенный Лумой стул, а остался стоять, прислонившись к стойке грибовидного излучателя. Лума Ласви вытянулась перед ним во весь свой небольшой рост, стараясь казаться выше и значительнее для предстоящего разговора. Взгляд начальника дал ей подготовиться.

– Вы знаете, – неуверенно начала она, – что современная неврология проникла в процесс возникновения эмоций в сознательной и подсознательной областях психики. Подсознание уступает воздействию тормозящих лекарств через древние области мозга, ведающие химической регуляцией организма, в том числе и нервной системы и отчасти высшей нервной деятельности.

Эрг Ноор поднял брови. Лума Ласви почувствовала, что говорит слишком подробно и длинно.

– Я хочу сказать, что медицина владеет возможностью воздействия на те мозговые центры, которые ведают сильными переживаниями. Я могла бы…

Понимание вспыхнуло в глазах Эрга Ноора и отразилось в беглой улыбке.

– Вы предлагаете воздействовать на мою любовь, – быстро спросил он, – и тем самым избавить меня от страдания?

Врач наклонила голову.

Эрг Ноор благодарно протянул руку и отрицательно покачал головой.

– Я не отдам своего богатства чувств, как бы они ни заставляли меня страдать. Страдание, если оно не выше сил, ведёт к пониманию, понимание – к любви; так замыкается круг. Вы добры, Лума, но не надо!

И с обычной стремительностью начальник скрылся за дверью.

Торопясь, как во время аварии, электронные инженеры и механики вновь, после тринадцати лет, устанавливали в центральном посту и в библиотеке экраны ТВФ земных передач. Звездолёт вошёл в зону, в которой становился возможен приём рассеянных атмосферой радиоволн мировой сети Земли.

Голоса, звуки, формы и краски родной планеты ободряли путешественников и в то же время возбуждали их нетерпение – длительность космических путей становилась всё более невыносимой.

Звездолёт звал искусственный спутник 57 на обычной волне дальних космических рейсов, каждый час ожидая отклика этой могучей передаточной станции связи Земли и космоса.

Наконец зов звездолёта достиг Земли.

Весь экипаж бодрствовал, не отходя от приёмников. Возвращение к жизни после тринадцати земных и девяти зависимых лет отсутствия связи с родиной! Люди с ненасытной жадностью встречали земные сообщения, обсуждали по мировой сети новые важные вопросы, ставившиеся, как обычно, любым желающим.

Так, случайно уловленное предложение почвоведа Хеба Ура вызвало шестинедельную дискуссию и сложнейшие расчёты.

«Предложение Хеба Ура – обсуждайте!» – гремел голос Земли. «Все, кто думал и работал в этом направлении, все, обладающие сходными мыслями или отрицательными заключениями, – высказывайтесь!» Радостно звучала для путешественников эта обычная формула широкого обсуждения. Хеб Ур внёс в Совет Звездоплавания предложение систематического изучения доступных планет синих и зелёных звёзд. По его мнению, это особые миры мощных силовых излучений, которые могут химически стимулировать инертные в земных условиях минеральные составы к борьбе с энтропией, которая и есть жизнь. Особые формы жизни минералов, более тяжёлых, чем газы, будут активны в высоких температурах и неистовой радиации звёзд высших спектральных классов. Хеб Ур считал неудачу экспедиции на Сириус, не обнаружившей там никаких следов жизни, закономерной, поскольку эта быстро вращающаяся звезда была двойной и не обладала мощным магнитным полем. Никто не спорил с Хебом Уром, что двойные звёзды не могли считаться образователями планетных систем космоса, но суть предложения вызвала активное противодействие со стороны экипажа «Тантры».

Астрономы экспедиции во главе с Эргом Ноором составили сообщение, которое было послано как мнение первых людей, видевших Вегу в фильме, снятом «Парусом».

И люди Земли с восхищением услышали голос, говоривший с приближавшегося звездолёта.

«Тантра» высказывается против посылки экспедиции по положениям Хеба Ура. Голубые звёзды действительно излучают такую массу энергии на единицу поверхности своих планет, что она достаточна для жизни из тяжёлых соединений. Но любой живой организм – это фильтр и плотина энергии, противодействующая второму закону термодинамики или энтропии путём создания структуры, путём великого усложнения простых минеральных и газовых молекул. Такое усложнение может возникнуть только в процессе исторического развития огромной длительности – следовательно, при длительном постоянстве физических условий. Как раз постоянства условий нет на планетах высокотемпературных звёзд, быстро разрушающих сложные соединения в порывах и вихрях мощнейших излучений. Там нет ничего длительно существующего, да и не может быть, несмотря на то, что минералы приобретают наиболее стойкое кристаллическое строение с кубической атомной решёткой.

По мнению «Тантры», Хеб Ур повторяет одностороннее суждение древних астрономов, не понявших динамики развития планет. Каждая планета теряет свои лёгкие вещества, уносящиеся в пространство и рассеивающиеся. Особенно сильная потеря лёгких элементов идёт при сильном нагреве и лучевом давлении синих солнц.

«Тантра» приводила перечень примеров и кончала утверждением, что процесс «утяжеления» планет у голубых звёзд не допускает образования жизненных форм.

Спутник 57 передал возражение учёных звездолёта прямо в обсерваторию Совета.

В конце концов настала минута, которую с таким нетерпением ждали Ингрид Дитра и Кэй Бэр, как, впрочем, и все без исключения члены экспедиции. «Тантра» начала замедлять субсветовую скорость полёта и миновала ледяной пояс Солнечной системы, приближаясь к станции звездолётов на Тритоне. Такая скорость больше не была нужна – отсюда, со спутника Нептуна, «Тантра», летящая со скоростью девятьсот миллионов километров в час, достигла бы Земли меньше чем за пять часов. Однако разгон звездолёта требовал столько времени, что корабль, начав полёт с Тритона, миновал бы Солнце и удалился бы от него на огромное расстояние.

Чтобы не расходовать драгоценный анамезон и не обременять корабли громоздким оборудованием, внутри системы летали на ионных планетолётах. Скорость их не превышала восьмисот тысяч километров в час для внутренних планет и двух с половиной миллионов для самых удалённых внешних. Обычный путь от Нептуна до Земли занимал два с половиной – три месяца.

Тритон – очень крупный спутник, лишь немного уступавший в размерах гигантским третьему и четвёртому спутникам Юпитера – Ганимеду и Каллисто – и планете Меркурий. Поэтому он обладал тонкой атмосферой, главным образом из азота и углекислоты.

Эрг Ноор посадил звездолёт на полюсе Тритона в указанном месте, поодаль от широких куполов здания станции. На уступе плоскогорья, около обрыва, пронизанного подземными помещениями, сверкало стёклами здание карантинного санатория. Здесь, в полной изоляции от всех других людей, путешественникам предстояло провести пятинедельный карантин. За этот срок искусные врачи тщательно проверяют их тела, в которых могла бы гнездиться какая–нибудь новая инфекция. Опасность была слишком велика, чтобы пренебрегать ею. Поэтому все, кто садился на другие, хотя бы ненаселенные, планеты, неизбежно подвергались этой процедуре, как бы долго ни продолжалось их пребывание на звездолёте. Сам корабль внутри тоже исследовался учёными санатория, прежде чем станция давала разрешение на вылет к Земле. Для давно освоенных человечеством планет, как Венера, Марс и некоторые астероиды, карантин проводился на их станциях перед вылетом.

Пребывание в санатории переносилось легче, чем в звездолёте. Лаборатории для занятий, концертные залы, комбинированные ванны из электричества, музыки, воды и волновых колебаний, ежедневные прогулки в лёгких скафандрах по горам и окрестностям санатория. И, наконец, связь с родной планетой, правда, не всегда регулярная, но как отрадно, что сообщение может достигнуть Земли всего за пять часов!

Силиколловый саркофаг Низы со всеми предосторожностями перевезли в санаторий. Эрг Ноор и биолог Эон Тал покинули «Тантру» последними. Они ступали легко даже с утяжелителями, надетыми, чтобы не совершать внезапных скачков из–за малой силы тяжести на этой планетке.

Погасли осветители, горевшие вокруг посадочного поля. Тритон выходил на освещённую Солнцем сторону Нептуна. Как ни тускл был сероватый свет, отражённый Нептуном, исполинское зеркало громадной планеты, находившейся всего в трёхстах пятидесяти тысячах километров от Тритона, рассеивало тьму, создавая на спутнике светлые сумерки, похожие на весенние сумерки высоких широт Земли. Тритон облетал вокруг Нептуна навстречу вращению своей планеты с востока на запад почти за шесть земных суток, и его «дневные» периоды длились около семидесяти часов. За это время Нептун успевал четыре раза обернуться вокруг оси, и сейчас тень спутника заметно бежала по туманному диску.

Почти одновременно начальник и биолог увидели небольшой корабль, стоявший далеко от края плато. Это не был звездолёт со вздутой задней половиной и высокими гребнями равновесия. Судя по очень острому носу и узкому корпусу, корабль должен был быть планетолётом, но отличался от знакомых контуров этих кораблей толстым кольцом на корме и длинной веретенообразной пристройкой наверху.

– Здесь, на карантине, ещё корабль? – полувопросительно сказал Эон. – Разве Совет изменил своё обыкновение?..

– Не посылать новых звёздных экспедиций до возвращения прежних? – отозвался Эрг Ноор. – Действительно, мы выдержали свои сроки, но сообщение, которое мы должны были отправить с Зирды, запоздало на два года.

– Может быть, это экспедиция на Нептун? – предположил биолог.

Они прошли двухкилометровый путь до санатория и поднялись на широкую террасу, отделанную красным базальтом. В чёрном небе ярче всех звёзд сверкал крохотный диск Солнца, видимый отсюда, с полюса медленно вращающегося спутника. Жестокий стосемидесятиградусный мороз чувствовался сквозь обогревающий скафандр как обычный холод земной полярной зимы. Крупные хлопья снега из замёрзшего аммиака или углекислоты медленно падали сверху в неподвижной атмосфере, придавая всей окрестности тихий покой земного снегопада.

Эрг Ноор и Эон Тал загипнотизированно смотрели на падение снежинок, подобно далёким, жившим в умеренных широтах предкам, для которых появление снега означало конец трудов земледельца. И этот необычный снег тоже предвещал окончание их труда и путешествия.

Биолог, отвечая своим подсознательным чувствам, протянул руку начальнику.

– Кончились наши приключения, и мы целы благодаря вам!

Эрг Ноор сделал резкий отстраняющий жест.

– Разве все целы? А я цел благодаря кому?

Эон Тал не смутился.

– Я уверен – Низа будет спасена! Здешние врачи хотят начать лечение безотлагательно. Получена инструкция от самого Грим Шара – руководителя лаборатории общих параличей.

– Известно, что это?

– Пока нет. Но ясно, что Низа поражена родом тока, который изменяет химизм нервных узлов автономных систем. Понять, как уничтожить его необычно длительное действие, – значит вылечить девушку. Раскрыли же мы механизм стойких психических параличей, столько столетий считавшихся неизлечимыми. Тут что–то похожее, но вызванное внешним возбудителем. Когда произведут опыты над моими пленниками – всё равно, живы они или нет, – тогда и моя рука станет служить мне снова!

Чувство стыда заставило нахмуриться начальника экспедиции. В своём горе он забыл, как много сделал для него биолог. Неприлично для взрослого человека! Он принял руку биолога, и оба учёных выразили обоюдную симпатию в старинном мужском жесте.

– Вы думаете, что убийственные органы у чёрных медуз и у этой крестообразной мерзости одного рода? – спросил Эрг Ноор.

– Не сомневаюсь. Тому порукой моя рука… – Биолог не заметил случайного каламбура. – В накоплении и видоизменении электрической энергии выразилось общее жизненное приспособление чёрных существ – обитателей богатой электричеством планеты. Они – явные хищники, а тех, кто служит их жертвами, мы пока не знаем.

– Но помните, что случилось с нами всеми, когда Низа…

– Это другое. Я долго думал об этом. С появлением страшного креста раздался сломивший наше сознание инфразвук огромной силы. В этом чёрном мире и звуки тоже чёрные, неслышимые. Угнетая сознание инфразвуком, это существо потом действует родом гипноза, более сильным, чем у наших, ныне вымерших, гигантских змей: например, анаконды. Вот что едва не погубило нас, если бы не Низа…

Начальник экспедиции посмотрел на далёкое Солнце, светящее сейчас и на Земле. Солнце – вечную надежду человека ещё с доисторического его прозябания среди беспощадной природы. Солнце – олицетворение светлой силы разума, разгоняющего мрак и чудовищ ночи. И радостная искра надежды стала его спутником на остаток странствования…

Заведующий станцией Тритон явился в санаторий за Эргом Ноором. Земля вызывала начальника экспедиции, а появление заведующего в запретных помещениях карантина означало конец изоляции, возможность окончить тринадцатилетнее путешествие «Тантры». Начальник экспедиции скоро вернулся, ещё более сосредоточенный, чем обычно.

– Вылетаем сегодня же. Меня попросили взять шесть человек с планетолёта «Амат», который оставляют здесь для освоения новых рудных месторождений на Плутоне. Мы возьмём экспедицию и собранные ею на Плутоне материалы.

Эта шестёрка переоборудовала обычный планетолёт и совершила безмерно отважный подвиг. Они нырнули на дно преисподней, под густую неоново–метановую атмосферу Плутона. Летели в бурях аммиачного снега, ежесекундно опасаясь разбиться во тьме о колоссальные иглы прочного, как сталь, водяного льда. Они сумели найти область, где выступали обнажённые горы. Загадка Плутона наконец решена – эта планета не принадлежит к нашей Солнечной системе. Она захвачена ею во время пути Солнца через галактику. Вот почему плотность Плутона гораздо больше всех других далёких планет. Странные минералы из совсем чужого мира открыты исследователями. Но ещё важнее, что на одном хребте обнаружены следы почти нацело разрушенных построек, свидетельствующих о какой–то невообразимо древней цивилизации. Добытые исследователями данные, конечно, должны быть проверены. Разумная обработка строительных материалов ещё требует доказательств… Но налицо изумительный подвиг. Я горжусь тем, что наш звездолёт доставит героев на Землю, и горю нетерпением услышать их рассказы. Карантин у них кончился три дня тому назад… – Эрг Ноор смолк, утомившись длинной речью.

– Но ведь тут есть серьёзное противоречие! – вскричал Пур Хисс.

– Противоречие – мать истины! – спокойно ответил астроному Эрг Ноор старой пословицей. – Пора готовить «Тантру»!

Испытанный звездолёт легко оторвался от Тритона и понёсся по гигантской дуге, перпендикулярной к плоскости эклиптики. Прямой путь к Земле был невозможен: любой корабль погиб бы в широком поясе метеоритов и астероидов – осколков разбитой планеты Фаэтона, когда–то существовавшей между Марсом и Юпитером и разорванной тяготением гиганта Солнечной системы.

Эрг Ноор набирал ускорение. Он не собирался везти героев на Землю положенные семьдесят два дня, а решил, пользуясь колоссальной силой звездолёта, при минимальном расходе анамезона, дойти за пятьдесят часов.

Передача с Земли прорывалась в пространство к звездолёту – планета приветствовала победу над мраком железной звезды и мраком ледяного Плутона. Композиторы исполняли сочинённые в честь «Тантры» и «Амата» романсы и симфонии.

Космос гремел торжествующими мелодиями. Станции на Марсе, Венере и астероидах вызывали корабль, вливая свои аккорды в общий хор уважения к героям.

– «Тантра», «Тантра», – наконец зазвучал голос с поста Совета, – даётся посадка на Эль Хомру!

Центральный космопорт находился на месте бывшей пустыни в Северной Африке, и звездолёт ринулся туда сквозь насыщенную солнечным светом атмосферу Земли.