Текст книги "Внимание, мины!"

Автор книги: Иван Величко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Инструкция – закон

Спустя три года после окончания войны траление в Черном и Азовском морях в основном было закончено. Но оставались не очищенными от мин прибрежные воды Румынии и Болгарии. В это время меня перевели на берег начальником минного кабинета.

Служба на берегу значительно отличалась от службы на кораблях. Точно выдержанный распорядок дня – приходил к 8.00, а к 18.00 был свободен; строгое соблюдение уставных требований, никаких тебе авралов. В своем подчинении имел трех старшин. Вместе с ними организовывали занятия в кабинете, обучали минеров практическому приготовлению контактных и неконтактных мин к постановке.

Немало было и свободного времени. Поэтому чаще всего находился в распоряжении офицера штаба капитана 2 ранга Муравьева.

Муравьева постоянно беспокоили вопросы повышения воинского мастерства личного состава боевых частей, имеющих в своем распоряжении минное оружие. Между кораблями было организовано соревнование. Каждый боролся за первое место на флоте, особенно в период проведения состязательных минных постановок. Все, конечно, мечтали стать победителями.

Несколько лет подряд первенство завоевывал минный заградитель «Дон». И это вполне естественно. «Дон» – корабль специального назначения. Личный состав постоянно тренировался в отработке основных задач – минных постановок.

На этот раз результаты минной постановки «Доном» поручили определить мне.

«Дон» стоял на якоре. К причалу подойти ему не разрешалось, так как верхняя палуба и трюмы корабля были забиты минами. Их и предстояло выставить ночью в море.

Когда я катером прибыл на корабль, запальные команды трудились возле мин. Специалисты тщательно проверяли каждую гайку, каждый винтик, особое внимание уделяли горловинам, смотрели, чтобы они были хорошо зажаты.

Офицер-специалист лично контролировал работу минеров. Он подходил то к одной, то к другой запальной команде и проверял правильность подготовки мин к постановке. Старшины тоже не отставали от своего начальника, они очень придирчиво следили за действиями подчиненных.

Да иначе и быть не могло. Через несколько часов корабль должен выйти в море и произвести постановку учебного минного заграждения, состоящего из мин различных типов. И эта постановка не простая, а состязательная – на первенство флота. Поэтому все трудились с полным напряжением сил, с чувством высокой ответственности.

Понаблюдав за работой специалистов, я зашел в каюту командира корабля. Командир вызвал минера и спросил, что уже сделано.

– Все в порядке, товарищ капитан второго ранга, – быстро ответил офицер. – К назначенному времени все мины предварительно будут приготовлены.

В восемь часов вечера приготовление мин было закончено. Командир разрешил всем свободным от вахты отдыхать.

Через час минзаг снялся с якоря и вышел в море. Когда капитан 2 ранга Муравьев посылал меня на «Дон», коротко проинструктировал, как и что надо проверять. Он еще напомнил, что при постановке якорных мин буйков должно быть вдвое больше, чем самих мин. Такую нехитрую «арифметику» трудно забыть, и я знал о ней.

После маневрирования в море «Дон» к двум часам ночи пришел в заданный район и произвел постановку мин. Я отметил про себя, что операция произведена образцово, никаких отклонений от наставлений не наблюдалось. Хотел пересчитать буйки, но в темноте их не было видно. Решил отложить до утра.

Как только забрезжил рассвет, минер поднялся на мостик и, глядя в бинокль, пересчитал буйки. Их было больше, чем мин, но не в два раза, однако это его не смутило.

После чая на мостик пригласили меня. Командир корабля подал мне сильный бинокль и попросил оценить работу минеров. Он надеялся, что проверяющий, увидев четкую линию контрольных буйков, этим и ограничится. Но я заметил, что нескольких буйков не хватает.

– Прошу спустить катер, – обратился я к командиру. – Надо проверить каждую мину на месте.

Улыбки исчезли с лиц командира и минера. Они стали доказывать, что в этом нет необходимости, «никогда так не делалось», ведь хорошо видно: мины встали нормально.

Но я настаивал на своем.

– Ну что ж, – сказал командир, – раз вам так хочется, то, пожалуйста, проверяйте.

Катер пошел вдоль линии выставленных мин, которые обозначались контрольными и подъемными буйками. Я недосчитал пяти буйков.

Когда же проверил точность постановки каждой мины, то оказалось, что половина из них не встала на заданное углубление...

Начали искать причину неудачи. А она была простая. Мины эти – учебные. Если каждую из них хорошо приготовить, они действуют безупречно. Но когда их используют многократно, то на минрепах и штертах грузов образуются колышки, которые очень влияют на точность постановки. А запальные команды «Дона» увлеклись внешней стороной дела и не обращали внимания на эти, как им казалось, мелочи.

Внешне постановка мин «Доном» выглядела эффектно. Все действовали четко, быстро. Но мало кого интересовало – а как встанут эти мины.

И результат оказался печальным. Минзаг «Дон» был снят с состязатальной постановки мин. Командующий флотом приказал его экипажу заново отрабатывать эту задачу.

* * *

Совершил я поездку и в Одессу. Мне было поручено проверить организацию учебы на тральщиках.

В то время некоторые районы близ Одессы еще не были окончательно очищены от мин, и траление здесь продолжалось.

Ознакомившись с состоянием дел, я зашел к капитан-лейтенанту Тимченко, чтобы доложить свои замечания. Только начали беседу, раздался телефонный звонок.

– Говорит дежурный, – прикрыв трубку рукой, отозвался Тимченко. По тому, как изменилось лицо Алексея Яковлевича, я понял: произошло непредвиденное.

Закончив разговор, Тимченко сказал:

– Обнаружена плавающая мина – в трех милях от порта. Надо срочно выезжать. А то занесет куда-нибудь и потом не найдешь ее.

Тимченко быстро распорядился по телефону, чтобы приготовили катер и шлюпку-двойку. По инструкции положена шестерка, но ее не оказалось на месте, терять же время было нельзя. Взяв с собой минера и двух гребцов, Тимченко вышел в море.

* * *

Как Тимченко не спешил, а с момента обнаружения мины прошло часа два, и ее успело далеко отнести. Осмотрели водную поверхность в бинокль – ничего не увидели. Катер сделал два круга, и только после этого сигнальщик доложил:

– Вижу плавающий предмет!

Тимченко посмотрел в сторону, куда показал сигнальщик, и в бинокль увидел мину. До нее было метров пятьсот.

Солнце клонилось к закату, и нужно было спешить. Тимченко проинструктировал старшину-минера Ковригу, подготовил подрывной патрон. Подошли к мине. Старшина 2 статьи Коврига прикрепил подрывной патрон к ее колпаку и стал поджигать бикфордов шнур. Капитан-лейтенант Тимченко с катера внимательно наблюдал за шлюпкой. Он видел, что там произошла какая-то заминка. Гребцы, осторожно действуя веслами, все время старались удержать шлюпку около мины.

Когда фитиль загорелся, гребцы навалились на весла, но действовали несогласованно, и от неосторожного рывка маленькая шлюпка перевернулась. Трое моряков оказались за бортом в воде, рядом с миной, которая через несколько минут должна взорваться.

Положение трагическое. Сизый дымок тонкой струйкой подбирался уже к середине бикфордова шнура, а люди барахтались рядом в воде и никак не могли взобраться в шлюпку.

Катер подошел к мине и остановился. Тимченко снял шинель, китель и прыгнул в воду. Он еще успел крикнуть старшине катера:

– Уходи подальше и побыстрее!

Тимченко поплыл к мине. Он спешил. Горящий шнур становился все короче и короче...

Тимченко успел вырвать его из подрывного патрона. Потом ухватился за мину руками – теперь уже не опасную – и только тогда почувствовал, как устал.

Увидев, что Тимченко держится за мину, старшина катера мичман Евтушенко дал полный ход и приблизился к опрокинутой шлюпке. Люди были подняты из воды.

Тимченко переоделся в сухое, немного согрелся и сам спустился в шлюпку.

На этот раз мина была уничтожена.

После выполнения задания Тимченко доложил дежурному о случившемся.

– Вот что значит нарушить инструкцию! – строго сказал дежурный. – Хорошо что целы остались.

О том, как важно соблюдать инструкции, напоминает и такой случай.

При обследовании причалов бухты, где базировались рыболовецкие суда, водолазы обнаружили какую-то мину. Требовалось ее уничтожить – в то время разоружением уже не занимались.

Капитан 2 ранга Сергей Ефимович Голяс на уничтожение мины послал меня. Обеспечение поручили старшему лейтенанту Сергею Алексеевичу Бутову.

Прибыли на место часов в десять утра. Определили, что это мина с фотоэлементом. Уничтожить ее путем подрыва нельзя, так как она находилась недалеко от причала. Не решались мы и буксировать. Под воздействием дневного света она могла взорваться.

Доложили в штаб флота. Оттуда приказали мину не уничтожать, а затопить на большой глубине.

Погода была хорошая, и мы с Бутовым решили отбуксировать мину подальше в море и там затопить, чтобы она не была опасной для кораблей.

В нашем распоряжении был водолазный бот. Им и воспользовались для выполнения задания.

– Будем действовать так, – сказал я. – Пусть водолазы остропят мину. Закрепим ее к понтону, а потом решим, куда буксировать.

Завести понтон для водолазов дело привычное. С ним они справились быстро. Начали буксировать мину в открытое море. Благодаря спокойной погоде шли со скоростью три узла.

Прошло часа два. Глубоко здесь или нет? Как измерить? Требовалось, чтобы глубина была не менее ста метров.

Наконец открылся маяк. От берега мы находились довольно далеко. Решили затопить мину здесь.

Но оказалось, что это не простое дело. Мина висит под понтоном на толстых стропах. Как освободиться от нее?

– Очень просто, – говорят водолазы, – стравить воздух из понтона и мина утонет.

– Вместе с понтоном? – Нет, это не годится.

Пришли к выводу, что выход один: перерезать строп – он пеньковый. Нашли подходящий нож.

Сергей Алексеевич нырнул под понтон и начал резать строп. Но не тут-то было. С одного раза тридцатимиллиметровый строп, сложенный вдвое, не перережешь.

Трижды пришлось нырять Сергею Алексеевичу, пока не «перепилил» толстый строп. Мина ушла на дно. Подняли понтон на катер и возвратились назад, довольные, что задание выполнили быстро.

Когда работники минно-торпедного управления узнали, каким путем мы отделались от мины, они возмутились:

– Как вы могли допустить такой промах? Мина имеет гидростат, который при изменении давления переключает боевые контакты с запала на ликвидатор, и происходит взрыв.

– А почему же мина не взорвалась? – спросил я.

Каждая мина – это загадка! Загадкой осталось для всех и то обстоятельство, почему не взорвалась та мина. Вскоре эту мину нашли и уничтожили.

Задание будет выполнено!

С поступлением новых образцов оружия работать все больше и больше приходилось не в кабинетах, а на кораблях в море. Мины и торпеды, а также тральное оборудование требовалось проверять в обстановке, приближенной к боевой.

Велась и теоретическая работа. При испытаниях минно-торпедного оружия выявлялись какие-то недостатки. В лаборатории эти недостатки тщательно изучались, предлагались пути их устранения.

Основная тяжесть этого опасного труда легла на плечи офицеров П. П. Жеребко, К. К, Гавемана, а также мичмана Б. А. Титова, старшины 1 статьи А. М. Еремеева и других товарищей.

* * *

Как-то корабль находился на выполнении задания. День был солнечным. Море спокойное.

Просвистела знакомая боцманская дудка – команде обедать. И тут же сигнальщик доложил дежурному офицеру, что к борту подходит штабной катер.

– Принять концы с правого борта! – распорядился дежурный.

Старшина катера передал пакет для командира корабля и сразу же отошел от борта.

На корабль с катера сошел старшина 1 статьи Еремеев. Он разыскал меня и сообщил, что предстоит выполнить ответственное задание.

Еремеева я знал давно. Получалось так, что при разоружении мин чаще всего мы работали вместе. Еремеев гордился своей профессией и, чего греха таить, у него появились элементы зазнайства. Комсомольцы однажды «с песочком» продраили его за это на собрании (а Еремеев был секретарем комсомольской организации). Теперь он старался серьезно относиться к выполнению своих обязанностей, и всегда после этого был образцом для других.

Пока мы разговаривали с Еремеевым, командир тральщика вскрыл переданный ему пакет, ознакомился с его содержанием и пригласил меня к себе.

Николай Антонович Непляха был опытным командиром. Плавал он на многих кораблях, был на различных должностях и всегда пользовался уважением личного состава и начальства. Как только вошел к нему в каюту, он безо всяких вступлений сказал коротко и четко:

– Получен приказ. Нужно срочно идти в Черноморское. Там на фарватере обнаружена донная мина. Ее сегодня же надо уничтожить, так как завтра в эту бухту должен прийти транспорт. У вас все есть, что необходимо для разоружения? – поинтересовался Непляха.

– Да, – коротко ответил я.

– Тогда порядок. Водолазам дано указание обеспечить вашу работу.

Корабль быстро снялся с якоря и взял курс на Черноморское.

На переходе мы думали о том, какой могла быть мина. Если с фотоэлементом – этот тип очень опасный. Достаточно слабого света, попавшего на чувствительный фотоэлемент, и произойдет взрыв.

– Придется разоружать ночью и при слабом зеленом свете, – сказал я Еремееву. – А впрочем, что тебя учить, сам не раз имел дело с минами и не хуже меня знаешь, как с ними обращаться.

* * *

В Черноморское корабль прибыл в половине шестого вечера. До захода солнца оставалось около трех часов. Надо было спешить, чтобы закончить трудоемкую часть работы – обследование мины и подготовку к ее буксировке – до наступления темноты.

Обнаруженная мина оказалась без фотоэлемента. Это до некоторой степени упрощало работу. Но, как выяснилось, эта мина была ящичного типа. С подобными минами ни мне, ни Еремееву встречаться не приходилось. Значит, придется разоружать новый для нас образец. Кроме того, мы не имели мягкого понтона для подъема мины.

Времени на подготовку и переброску понтона из другого района не было. Решили обойтись теми средствами, которые имелись. Проинструктировали водолаза, дали ему задание, чтобы он остропил мину и вставил чеку в гидростат прибора срочности.

На грунте водолаз пробыл долго. Время тянулось медленно, а солнце быстро катилось к горизонту.

Наконец водолаз поднялся.

– Мина остроплена, – доложил он. – Но чеку вставить не сумел – все обросло ракушками.

Посоветовались, решили буксировать мину по грунту без чеки. Конечно, это опасно, но другого выхода не было. Нужно было срочно очистить фарватер.

Мина находилась на тринадцатиметровой глубине, точно на оси фарватера. Буксирный конец завели на катер и осторожно начали приближаться к берегу, до которого было немногим меньше километра.

Когда мину отбуксировали к берегу, сразу же приступили к ее разоружению.

Еремеев начал отдавать нажимное кольцо. Это ему удалось после больших усилий. Я специальным ключом быстро извлек запальный стакан из горловины. Но это только первая операция. Хотя она и очень важная, но не главная, так как различного рода «ловушки» и ликвидаторы находятся в аппаратной камере.

После этой операции мина была полностью выбуксирована на берег.

* * *

При разоружении у минера обычно большое нервное напряжение. Малейший шорох или шипение выходящего воздуха из камеры очень сильно действует на психику. Слух и внимание обострены до предела. Ведь каждый поединок с миной – это испытание.

Крышка аппаратной камеры сильно обросла ракушками. Нажимное кольцо плохо поддавалось. Еремеев начинал нервничать.

При отдаче нажимного кольца прибора срочности внутри вдруг раздался слабый щелчок, и из отверстия с большим шумом вырвалась мутная струйка воды. Казалось, сейчас произойдет взрыв. Мы, не произнеся ни слова, несколько секунд смотрели друг на друга. Но все обошлось благополучно. Позднее выяснилось, что сработал гидростат прибора срочности. На наше счастье, в этой мине не было ликвидатора, и взрыва не последовало.

Снова приступили к разоружению. Был извлечен гидростат с прибором срочности. Теперь она была обезврежена. Оставалось извлечь аппаратуру, и все – работа окончена.

Конечно, не всегда работа по разоружению мин заканчивалась благополучно. В ноябре 1953 года произошел трагический случай.

В тот день я получил приказание выехать в Новороссийск с группой специалистов и командой охраны для разоружения обнаруженных мин. К тому времени на Черном море еще кое-где обнаруживали неконтактные донные мины. Чаще всего их уничтожали на месте. Но некоторые приходилось разоружать.

В Новороссийск прибыли 27 ноября. Погода неблагоприятствовала. Дул сильный норд-ост, что затрудняло подъем мины. Пока не утихнет ветер, решил подготовить личный состав к выполнению предстоящего задания. На следующий день побеседовал со старшим лейтенантом Глазковым, главным старшиной Овсянниковым и старшиной-минером Курбаткиным.

Надо еще отметить, что на этот раз мне предстояло провести показательное разоружение с целью обучить этому делу команду в составе Глазкова, Овсянникова и Курбаткина. Подробно разъяснил им требования инструкции при выполнении этого задания.

29 ноября погода несколько улучшилась, и можно было приступать к работе. Мина находилась на двадцатичетырехметровой глубине, была сильно заилена, что затрудняло ее подъем. Опытному водолазу пришлось затратить на остропку мины шесть часов, хотя обычно на это уходило около двух часов.

Но вот мина на берегу. Мы с Овсянниковым начали ее разоружать.

Опыт опытом, но когда минер подходит к мине, он всегда чувствует какую-то неопределенность: какие она таит в себе неприятности, что за «сюрпризы» заключены в ней? Еще раз повторяю: каждая мина – это каверзная загадка.

Лежащая перед нами мина была выставлена лет двенадцать назад. Приготовлена в авиационном варианте – мы увидели инерционный взрыватель и парашютный замок на стабилизаторе. Мина от долгого нахождения в воде покрылась ракушками, болты и гайки окислились, и отвернуть их было делом нелегким. Бронзовые ключи часто выходили из строя.

За час работы удалось отдать крышки двух горловин, извлечь инерционный взрыватель и прибор срочности. Через тридцать минут рядом с нами лежали уже и запальный стакан, и запальный патрон. Можно считать, что мина обезврежена. Но торжествовать победу, мы знали, пока что еще рано.

В любой мине могут быть замаскированы различные «ловушки».

Начало темнеть. А надо было показать Глазкову и Курбаткину приборы, их расположение, рассказать, как следует действовать. Пригласил Глазкова и Курбаткина к мине.

Теперь нас было четверо. Овсянников после того как Глазков и Курбаткин осмотрели все, что их могло интересовать, стал отдавать гайки, крепящие крышку аппаратной камеры.

Когда больше половины гаек было отдано, из аппаратной камеры потекла мутная вода.

– Наверное, внутри все приборы разрушены, – сказал он.

Со спокойной совестью можно было снять крышку аппаратной камеры вручную, не пользоваться пеньковым тросом и автомашиной, так как эта операция занимает много времени. Но разоружение было показательным, и я предложил делать все так, как требовала этого инструкция.

Дал команду Овсянникову, чтобы тот присоединил к гаку крышки пеньковый буксир. В это время к нам задним ходом начала подходить автомашина. Крикнул шоферу, чтобы он не подъезжал близко, и тот отъехал.

– А теперь все в укрытие, – приказал Овсянникову, Глазкову и Курбаткину.

Увлеченные работой, мы не заметили, что к нам подходило несколько матросов из охранения. Оказалось, что Глазков, обеспечивавший операцию, подойдя к месту разоружения, никого не оставил за старшего.

Пока я отчитывал матросов, пока те расходились по своим местам, произошло непоправимое. Главный старшина не стал присоединять пеньковый трос к гаку крышки, хотя был предупрежден об этом. Он решил, что мина уже безопасна и можно сорвать крышку аппаратной камеры отверткой. Такая попытка дорого обошлась: произошел взрыв патрона «ловушки».

Взрыва я не слышал, а только увидел большой огненный шар и сразу почувствовал резь в глазах. Упал. Пришел в себя, когда матросы тащили меня к машине. Хватило еще сил распорядиться, чтобы оказали помощь остальным пострадавшим.

Четверых привезли в госпиталь. У меня оказались побитые обе ноги и несколько других мелких ранений. Глазков три месяца пролежал в гипсе, ему ампутировали левую ногу. Получил ранения и Курбаткин.

Взрыв «ловушки», конечно, не был результатом оплошности. Просто произошло то, на что рассчитывал противник. Можно обвинить главного старшину Овсянникова за то, что он нарушил инструкцию – отверткой пытался отсоединить крышку от мины. Но я, как участник этой трагедии, считаю, что на месте Овсянникова мог бы поступить так же. И вот почему.

Всех ввело в заблуждение то, что из аппаратной камеры пошла вода. Мы решили, что аппаратура выведена из строя. Кроме того, мы не знали, что в немецких минах существуют «ловушки» ударного действия. К тому же мину полностью разоружили, и те приборы, которые представляли опасность, были уже извлечены. Сказалась и спешка. Наступали сумерки, мы торопились, и поэтому Овсянников постарался ускорить разоружение. Вместо того, чтобы присоединить конец, лежащий рядом, к гаку крышки аппаратной камеры, он пытался эту крышку отсоединить отверткой, в результате чего освободился предохранитель бойка и произошел взрыв патрона «ловушки».

Этот случай еще раз показал, что при разоружении мин необходимо строжайше выполнять все пункты инструкции. Все! И в любых условиях!