Текст книги "Внимание, мины!"

Автор книги: Иван Величко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Николая Туманова за выполнение опасной работы представили к правительственной награде и вскоре ему вручили орден Красной Звезды.

* * *

С освобождением Севастополя сюда должны были возвратиться многие флотские организации, эвакуированные в начале войны на Кавказ. Возвращалось и минно-торпедное управление с его хлопотным хозяйством. Все лето минеры готовились к приему боезапаса.

Вся сложная работа по подготовке к приему боезапаса была поручена небольшой группе, в которую входили мичман Ряднов и пять матросов. Двоим из них с утра приходилось добираться на шлюпке-шестерке в бухту, где стояли на довольствии, чтобы там получить продукты, один оставался на камбузе и готовил пищу, а остальные занимались расчисткой территории.

Так продолжалось до октября.

К этому времени строительное управление успело подремонтировать некоторые помещения, восстановить причалы, подготовить места для приемки боезапаса.

Трудно было с жильем. Возвратившиеся к новому году рабочие ютились где попало. Они поселились в подвалах разрушенных и полуразрушенных домов, отыскали пригодные для жилья помещения.

В эти дни минерам приходилось выполнять самые различные задания, порой даже неожиданные. Как-то минпартии поручили осмотреть районы Мекензиевых гор, Инкермана, Бельбека, и если там обнаружится боезапас врага, то уничтожить его. Особое внимание предлагалось обратить на железные и шоссейные дороги, сделать все, чтобы движение по ним было безопасным.

* * *

На мою долю выпал Инкерман. И здесь, в метрах трехстах от железнодорожной линии, мы обнаружили четырнадцать глубинных бомб. Долго ломали голову, как они сюда попали.

Но так или иначе, а пришлось уничтожать эти бомбы. Задание было срочным. А к утру следующего дня мы должны доложить, что порученный нам район очищен от боезапаса, случайно оставшегося после боев. Поэтому приходилось торопиться.

В один из воскресных дней меня срочно вызвали на водолазное судно «Скалистый». Командир капитан 3 ранге Ефремов встретил неласково.

– Сколько можно ждать? Мы уже на три часа задержались, – сказал он и приказал: – Отдать концы! – и только потом уже спокойно объяснил, зачем я понадобился.

В одном из районов обнаружили мину. Ее надо было уничтожить. Задача усложнялась тем, что мина лежала на большой глубине.

«Шестьдесят восемь метров, – резмышлял я. – Это редкий случай, и на такой глубине водолазам работать не приходилось».

Потребовался водолаз-глубоководник. И вскоре в мое распоряжение на специальном катере прибыл старший матрос Саянов.

– Спускайтесь на грунт, обследуйте мину. Сколько можете работать на глубине? – спросил я.

Саянов ответил:

– Не больше пяти минут.

Проинструктировав водолаза, я попросил его в первую очередь определить тип мины.

Спуск водолаза продолжался долго. Когда Саянов оказался на грунте, он доложил, что мина без колпаков, стоит на якоре. «Значит, она ударно-механического действия и находится в опасном состоянии», – подумал я.

– Что ж, придется уничтожать на месте.

А тут на беду стала портиться погода. Водолаз пробыл на грунте уже около пяти минут. Начали его подъем.

Подняли.

С разрешения врача и согласия Саянова пришлось вновь опустить его на грунт на две минуты. Ему было поручено присоединить к мине прочный конец.

После того как Саянов выполнил поручение, его подняли и поместили в барокамеру, чтобы исключить возможность кессонной болезни, так как водолаз находился на большой глубине свыше положенного времени.

Над миной остался катер со шлюпкой, на которой находилась подрывная команда. Стали думать, как уничтожить мину.

– Попробуем поднять ее вручную до глубины пяти-восьми метров, – предложил Сотников, один из матросов подрывной команды, – кто-нибудь поднырнет под нее и закрепит на мине заряд.

Предложение было дельным, и все с ним согласились. Основная трудность – это оторвать мину от грунта и не оборвать конец – тогда бы все пришлось начинать сначала.

На транцевую доску катера положили мат и стали выбирать конец. Но оторвать мину от грунта не удалось. Старшина Сотников предложил подорвать ее прямо на дне.

– Спустим подрывной патрон и по стальному концу прямо на мину.

Эта мысль понравилась. Правда, возникло сомнение: а сработает ли электрический запал на такой глубине. Решили попробовать.

Сотников стравил с вьюшки метров семьдесят кабеля и опустил заряд по стальному концу.

– Порядок, заряд на мине, – доложил он.

Я дал команду вытравить весь кабель, а шлюпке отойти под ветер.

Солнце уже скрылось за горизонт, но увлеченные работой моряки не заметили наступления темноты.

Шлюпка отошла на столько, на сколько позволяла длина кабеля. Катер находился в двухстах метрах, на его мачте полоскался сигнал, означающий: «Произвожу опасные работы», то есть уничтожаю мину.

– – Весла на воду! – скомандовал я и вставил ключ в гнездо подрывной машинки.

Поворот ключа. А в голове: «Взорвется ли мина, не откажет ли электрозаряд, не оборвется ли кабель?» В этот момент сильный глухой взрыв тяжелым молотом ударил о дно шлюпки. Минуты через две на поверхности моря появились пузыри и небольшая шапка взрыва.

Подрывное устройство сработало безотказно. Мина была уничтожена на большой глубине, что редко случалось в нашей практике.

Старшина-минер Сотников выбрал кабель, и шлюпка подошла к борту катера.

– Доложите в базу, что длина уничтожена, – сказал я командиру катера мичману Шевченко.

Победа близка

С возвращением минно-торпедного управления флота в Севастополь я был назначен начальником ОТК. Часто приходилось ездить в командировки, бывать на складах военно-морских баз.

Незадолго до окончания войны встретил Виктора Петренко.

Около трех лет он плавал на кораблях Черноморского флота. Служил и на крейсере «Коминтерн». Оттуда Петренко направили в минную партию. Там в 1943 году с ним и познакомились.

Петренко был опытным специалистом, его назначили разоружать мины.

С тех пор я его долго не видел. Петренко уже имел на своем счету около пятнадцати разоруженных и уничтоженных мин противника. Сослуживцы уважали его за прямоту, трудолюбие, веселый нрав.

Как-то его вызвал к себе командир части капитан 3 ранга Павел Николаевич Жуков. Виктор постучал в дверь и, получив разрешение войти, переступил порог. Докладывая о своем прибытии, он увидел сидящего в кабинете лейтенанта Колотухина.

– Товарищ Петренко, – сразу приступил к деловому разговору командир. – Есть боевое задание. Оно очень ответственное, и я считаю, что с ним справитесь только вы. На косе обнаружена немецкая неконтактная мина. Ее нужно разоружить и уничтожить.

– Есть разоружить и уничтожить, – четко ответил Петренко.

– Старшим по выполнению задания назначен лейтенант Колотухин.

– Разрешите мне одному выполнить это задание, – начал было Виктор и хотел объяснить, что в таком деле лучше работать одному.

Павел Николаевич, однако, настоял на своем.

Естественно, что молодой лейтенант волновался больше, чем Петренко. Идти впервые на такое ответственное задание – дело не шуточное...

Старшина шлюпки принял на борт минеров и сразу же отошел от причала, взяв курс на косу. Рабочие рыбкомбината и рыбаки были уже выведены отсюда в безопасное место – на восточную часть косы.

Подошли к косе. Петренко быстрыми шагами направился к мине. Колотухин последовал за ним.

Мина лежала у самой береговой черты, и ее носовую часть облизывали волны.

Петренко бросил сумку с ключами на песок и осмотрел мину. За его действиями внимательно наблюдал лейтенант. Виктор проверил расположение горловины и сказал:

– Мина магнитно-акустического действия, ставилась с самолета.

– Как вы определили? – спросил тихо Колотухин.

– По инерционному взрывателю, – Виктор рукой показал на горловину, из которой виднелась торцовая часть этого взрывателя.

Еще в училище Колотухин слышал, что мины с инерционным взрывателем очень опасны. Он присел и стал внимательно рассматривать ее.

– Товарищ лейтенант, – тихо сказал Петренко. – Мину мы осмотрели, определили ее тип. Теперь здесь двоим делать нечего. Как разоружать такие мины – знаю. Эту работу должен выполнять один. Попрошу вас отойти подальше и проследить, чтобы никто не приближался сюда.

Колотухин понимал, что решение Петренко правильное. Но оставить его одного не мог. Подумав, он тронул за плечо Петренко, мол, доверяю, и нехотя пошел в укрытие.

Петренко закурил и не торопясь начал готовить ключи.

Колотухину не было видно, что делает Петренко. Томительно долго тянулось время. Прошло около двух часов, и все это время лейтенант пристально всматривался в ту сторону, где работал Петренко. Вот он наконец встал и помахал рукой. Лейтенант сразу же вскочил и побежал к мине. Первое, что бросилось ему в глаза, – какие-то приборы. Колотухин присмотрелся. Это были приборы срочности, кратности, запальный стакан: Он изучал их в училище.

Петренко объяснил офицеру, что мина обезврежена, но еще требуется отсоединить крышку аппаратной камеры и извлечь аппаратуру. Показал, где она находится.

– Вы, наверное, знаете, – сказал Виктор, – что аппаратуру вот так просто – руками – не отсоединить. Все может быть... Чаще всего пользуются длинным тросом, привязанным к автомашине. С помощью троса и срывают крышку. Нам поможет катер...

Солнце клонилось к закату, когда мина была разоружена, а аппаратура доставлена в шлюпку. Затем мину подорвали.

* * *

Война заканчивалась. Бои шли на вражеской территории. На Черноморском флоте наступило затишье. Только личный состав соединений тральщиков чувствовал себя еще как на войне. Наступал период интенсивной борьбы с минной опасностью.

И в мирные дни, как на войне

Траление – боевая задача

В начале июля 1945 года меня назначили минером 1-го Бургасского дивизиона тральщиков, входящего в 1-ю бригаду траления. Командир дивизиона капитан 3 ранга Владимир Михайлович Гернгрос принял меня радушно.

– Очень хорошо, что прибыли, – сказал он. – Минеры нам очень нужны. Только учтите. Назначены вы в наш дивизион, а придется бывать на всех тральщиках бригады.

Я ужи знал, что дивизион состоит из базовых тральщиков – БТШ. Корабли эти мореходные, с небольшой осадкой, позволяющей плавать вблизи берега со скоростью до 18 узлов. Коротко разъяснив круг обязанностей, Гернгрос предложил:

– А теперь побывайте у флагманского минера бригады и принимайте дела. Надеюсь, по вашей части на кораблях будет порядок.

Флагманским минером бригады был капитан 3 ранга Иван Васильевич Щепаченко. Человек трудолюбивый, добродушный, внимательный к людям, прекрасный специалист.

Разговорились. Узнав, что я работал на складе, а до этого окончил специальные курсы, он обрадовался:

– Очень хорошо, что знаете и мины, и тралы, – и поинтересовался: – А с неконтактными знакомы?

– Изучал, готовил к постановке.

– Значит, порядок. Идемте, представлю вас командиру бригады.

Капитан 1 ранга Алексей Петрович Иванов принял меня довольно сухо. Когда же узнал, что я прибыл со склада, еще больше нахмурился:

– Ладно, знакомьтесь с обстановкой...

Щепаченко, заметив, что командир бригады не особенно доволен назначенным к нему минером, поспешил доложить, что я изучал и знаю современные мины.

Командир бригады несколько смягчился.

Когда вышли из кабинета Иванова, Щепаченко успокоил:

– Вы не волнуйтесь, Алексей Петрович – человек хороший. Просто забот у него во, – и показал рукой, мол, выше головы.

Начальник штаба бригады капитан 2 ранга Владимир Георгиевич Дубровин, напротив, разговаривал вежливо, с улыбкой, расспросил меня, где работал, поинтересовался, как устроился.

– Ну, что ж, принимайте дела. Желаю вам успеха, – сказал он.

Тральщики стояли у пристани. Здесь же на пароходе «Очаков» размещались офицеры. С Иваном Васильевичем обошли корабли дивизиона, который состоял из трех БТЩ: «Якорь», «Щит» и «Гарпун». Каждый из них имел на вооружении самые новые, довольно мощные, предназначенные для якорных мин тралы.

* * *

Началась служба на новом месте. Война закончилась, но для личного состава тральщиков она продолжалась. Грозные мины, подстерегавшие наши корабли на фарватерах и в бухтах, эхом взрывов постоянно напоминали, что и в мирные дни минеры ведут бой с коварным врагом.

Всю работу бригады нужно было хорошо скоординировать. И незаменимыми помощниками капитана 1 ранга Иванова были начальник штаба капитан 2 ранга Дубровин, оператор капитан-лейтенант Горбунов и минер капитан 3 ранга Щепаченко. Рабочий день у них никогда не заканчивался раньше одиннадцати часов вечера.

Больше всего доставалось, пожалуй, Горбунову и Щепаченко. Горбунову, как оператору, нужно было все организовать, обеспечить выход кораблей, составить сводку боевого траления за день, которая отнимала очень много времени, разработать план выхода кораблей в море на завтра. А в распоряжении Щепаченко находилось все хлопотное тральное хозяйство. Он отвечал за его безотказное действие, обязан был тщательно проверять технику, держать ее в постоянной готовности к использованию. В эти дни мне в основном приходилось плавать на тральщике «Якорь», которым командовал старший лейтенант Александр Петрович Довгаленко. Я готовил личный состав к выполнению стоящих перед кораблями задач, проводил занятия и тренировки, сдавал в ремонт и принимал материальную часть, руководил постановкой тралов...

* * *

Траление якорных мин производилось довольно быстро.

Совсем другое дело донные мины. С ними приходилось возиться долго. Тральщики «Якорь» и «Гарпун» вооружили электромагнитными тралами. Первое траление ими произвели в Феодосии. Около трех недель корабли ходили по фарватеру Феодосийского порта. Работа эта очень утомительная, и вот почему.

При тралении Феодосийского фарватера БТЩ пришлось сделать 960 галсов, но ни одной неконтактной мины так и не подорвали. Это говорит о том, что очень много труда, сил и средств надо было затратить, чтобы гарантировать безопасность плавания кораблей.

* * *

Еще более напряженным было траление в Керченском проливе. Тралением в основном занимались днем. Бывали случаи, когда в базу не возвращались, а оставались на ночь в море.

Трудности бывают разные...

С приходом на траление в Керченский пролив меня перевели в другой дивизион, имеющий на вооружении так называемые «стотонники» – деревянные тральщики с малой осадкой и скоростью хода около семи узлов. Эти корабли хорошо использовать на небольших глубинах Азовского моря, в узкостях и протоках.

Некоторые из «стотонников» были оснащены неконтактными тралами. К тому же нужно было тралить с определенным перекрытием, то есть во избежание пропуска требовалось, чтобы ширина захвата трала последующего галса частично перекрывала ширину захвата предыдущего галса.

* * *

А работы в Азовском море тральщикам предстояло много. Все спешили до наступления зимы справиться с трудной задачей: протралить Таганрогский залив, районы у Ейска, Мариуполя, Бердянска. Плавание было настолько напряженным, что увольнение личного состава на берег производилось только во время планово-предупредительного ремонта кораблей.

* * *

Траление начали с Таганрогского залива, где, как предполагалось, было выставлено самое большое на всем Азовском море минное поле. Казалось, что дело пойдет быстро, но обстановка изменила расчеты.

Глубины здесь небольшие – до пяти метров. А вот грунт настолько твердый, что тралчасти волочились по нему, скручивались и выходили из строя или просто обрывались.

Во время траления командир дивизиона старший лейтенант Василий Пантелеевич Наталичев обычно находился на головном катере. Там же был и штурман, который занимался расчетами и прокладкой курса. Мне, как минеру, отводилось место на замыкающем корабле. Я следил за соблюдением строя, за точной шириной захвата и за перекрытием.

Замыкающий катер чаще всего был без трала и являлся своего рода кораблем обеспечения. Именно ему и приходилось заниматься уничтожением вытраленных мин.

* * *

Вспоминается один из дней боевого траления. Строй тральщиков растянулся на целую милю. Наблюдая за ним, я заметил метрах в ста пятидесяти справа плавающий предмет. Показав на него командиру катера Ивану Шмуратко, попросил подойти к этому предмету.

Когда до предмета осталось метров десять, определили, что это мина. Впереди идущие катера затралили ее, но минреп оказался непрочным и оборвался. Вот мина и вырвалась на свободу.

На катере шлюпки не было, она находилась на ведущем тральщике, который шел далеко впереди. Застопорили ход, стали думать, что делать с миной?

Выход один – добраться до нее вплавь, подвесить подрывной патрон и уничтожить. Послать кого-либо на это рискованное дело я не имел права и решил сам выполнить эту задачу.

Старшине-минеру Юрченко приказал приготовить подрывной патрон и спустился за борт. Подплыл к мине, но оказалось не так-то просто осуществить задуманное. Только прикоснешься к ней – она опрокидывается или отходит дальше. А ведь нужно было прикрепить взрывчатку. К тому же приходилось держаться на воде с помощью одной руки – во второй был патрон.

Как я ни старался, но прикрепить патрон так и не смог. Тогда подплыл к мине сзади, а была она не шарообразной, а продолговатой формы, и «оседлал» ее. Она встала вертикально, носовой частью вверх. Я крепко держался за нее ногами. Руки оказались свободными.

Пока прикреплял подрывной патрон к свинцовому колпаку, изрезал ноги и грудь об острые ракушки, которыми обросла мина. Теперь нужно было поджечь бикфордов шнур. Вернулся на катер, отдохнул и вновь спустился в воду. Юрченко поджег пеньковый фитиль и сунул мне в зубы.

– Осторожно плывите, не замочите, – предупредил он.

Я подплыл к мине и стал поджигать бикфордов шнур, но он, как назло, не загорался. Наконец появился сизый дымок. Порядок. Теперь – быстрее уходить, до взрыва несколько минут.

У борта катера меня подхватили матросские руки. Тут же взревели моторы, и корабль на полном ходу начал удаляться от мины.

Шли дни. Метр за метром, район за районом очищали мы от мин.

Но вот обстановка ухудшилась. В тот день дивизион шел, как обычно, строем уступа. Легли на второй галс.

И тут сразу заметили, что у одной пары катеров трал изменил форму.

– На катере поднят сигнал «Затралил мину», – доложил сигнальщик.

На следующем галсе затралили еще одну мину. Катер семафором запросил у командира дивизиона разрешения выйти из строя. Получил «добро».

Мины находились на определенной глубине. На заданном расстоянии от поверхности воды они удерживались специальным тросом – минрепом, который крепится к якорю, лежащему на дне. При затраливании такую мину отбуксировывали на мелководье, там она всплывала, и ее подрывали.

В этом же случае оказалось, что вокруг большие глубины – около сорока метров, а до мелководья нужно идти не менее двух часов. Получается, что на уничтожение каждой затраленной мины два катера потеряют часов пять. Нужно было найти какой-то другой выход.

Комсомолец Василий Буряк высказал предположение: а нельзя ли мину подорвать прямо в трале. Мичман Денисов возразил:

– При каждом подрыве мины мы уничтожим и трал-часть.

– Попробуем сделать так, чтобы сохранить трал-часть, – не унимался Буряк. – Мину освободим от трала и уничтожим прямо на месте.

– А как это сделать?

– Нужно подумать... Выход, конечно же, есть... Ну?

– Со шлюпки.

Предложение понравилось. Сообщили о нем командиру дивизиона. Тот согласился и выслал шлюпку. На ней к катерам пришел и минер Островский.

Василий Буряк тем временем все подготовил к уничтожению мины. Когда шлюпка подошла, он спустился в нее.

– Дельное предложение, – одобрительно заметил Островский. – Надо теперь подумать, как лучше осуществить его.

– Осуществим!

Затраленную мину Островский и Буряк обнаружили сразу.

Это была большая корабельная мина с зарядом взрывчатого вещества в двести сорок килограммов.

– Взрывать надо подальше от тральщиков, – сказал Островский.

– Длины кабеля в сто двадцать метров достаточно? – спросил Буряк.

– Вполне, – ответил Островский. – Подрывной патрон надо закрепить на мине. После этого тральщики должны удалиться, а мы останемся на шлюпке.

Буряк снял робу, прыгнул в воду и, нырнув, оказался около мины. Подвесил на ее «рога» подрывной патрон и – обратно.

– Порядок! – крикнул он, хватаясь обеими руками за транцевую доску шлюпки.

Островский дал команду тральщикам, чтобы отходили.

Начала удаляться и шлюпка, только в другую сторону. Сзади нее тянулся электрический провод, соединенный с подрывным патроном.

– Стоп! Достаточно! – приказал Островский.

Поворот ключа подрывной машинки – и там, где находилась мина, в воздух поднялся огромный водяной столб.

Только разделались с одной миной, как два катера затралили другую.

– Попали на минное поле, – определил командир дивизиона.

Теперь уже знали, что делать с миной, не затрачивая на ее подрыв много времени. Предложение Василия Буряка оправдало себя и позволило сэкономить много драгоценных часов.

День клонился к вечеру. Но моряки продолжали тралить. После обнаружения мин, а их в этот день подорвали шесть штук, район положено было протралить еще несколько раз.

Пришлось заночевать в море. С утра вновь приступили к работе.

Всего в этом районе было подорвано шестнадцать мин.

* * *

Немало бывало трудностей при тралении. Катера очень маленькие. На каждом из них команда в пять человек. В хорошую погоду прекрасно. А как заштормит, то личный состав промокал до нитки, да и качка изматывала изрядно.

Особенно много неприятностей стало у моряков, когда отряд, которым командовал Василий Спиридонович Новик, послали тралить район Железного мыса на Черном море.

Сперва все шло хорошо. Июльские дни у Таманского полуострова были погожими – полный штиль, а на небе – ни облачка. Правда, изматывала жара.

Около недели находились тральщики в этом районе. Море было гладким, словно огромное зеркало. На его чистой поверхности строем клина шел отряд катеров. Позади катеров легкий белый бурун, за которым видны буйки, выстроившиеся по дуге.

Командир отряда и штурман зорко следят за строем, строго выдерживают скорость движения, интервалы между кораблями.

Но вскоре погода испортилась. Над морем появились тучи. Ветер усилился. Море покрылось рябью.

– Александр Николаевич, – обратился командир отряда к штурману Самсонову, – как думаешь, позволит погода закончить траление района? Обидно, если заштормит.

Самсонов ответил не сразу. Штурман посмотрел на барометр и покачал головой.

– Давление падает. Ветер заметно крепчает. Кажется, пора выбирать тралы. Места эти коварные. Укрыться негде. До Керчи далеко.

– Хорошо, – отозвался старший лейтенант Новик. – Закончим галс и кончаем работу.

Когда, выбрав тралы, легли курсом домой, ветер усилился до пяти, а в районе Железного мыса и до семи баллов. Волны, набегавшие сзади, накрывали маленькие катера. Хотя на них все люки были задраены, вода проникала через створчатые кормовые двери.

Мостик заливало. Катер клало то на левый, то на правый борт. Качка особенно затрудняла действия людей в моторном помещении. В нем, наглухо задраенном, было душно. Мотористы с трудом стояли на ногах, удерживаясь за рычаги механизмов.

Рулевым на катере командира был опытный моряк старшина Анатолий Димченко. Раньше он плавал на «Коминтерне», а потом перешел в бригаду траления. Много испытавший за годы службы на флоте, Димченко удивленно воскликнул:

– Свежий ветерок. Давненько с таким не встречался.

– Да, – заметил командир, – «каэмки» не крейсер.

До гавани было еще далеко. Посоветовавшись с Самсоновым, Новик решил идти в сторону Керченского пролива. Волны бешено заколотили в правый борт катера, а некоторые перекатывались через «каэмку». Казалось, что маленькое суденышко не выберется из воды. Но, стряхнув с себя каскады брызг, оно упорно шло вперед.

– Вот пройдем Керченский пролив, – кричал командир, – и скроемся за таманским берегом.

Однако предстояло еще преодолеть мили три. В кубрике полно воды, и матросы, мокрые до последней нитки, откачивали ее за борт.

Но вот катера «спрятались» за таманский берег. Ветер здесь был послабее, и все с облегчением вздохнули. Решили добраться до Камыш-Буруна и там отстояться до улучшения погоды.

– Ну как, Толя, плавание на нашем «крейсере»? – услышал Димченко.

– Терпимо, – ответил он.

– Это тебе не «Коминтерн». Здесь нужны настоящие мореходы.

– Мореходы нужны везде, – отозвался Димченко. – Но таких трепок, как сегодня, я еще не получал.

– Но такое у нас случается часто. Привыкай.

На следующий день тральщики пришли в Керчь.

Приближалась зима. Работа по боевому тралению в Азовском море прекращалась до весны.

Навсегда запомнился морякам этот город. Он был сильно разрушен. Да и не удивительно. Важное место занимал он в транспортных связях Крыма и Таманского полуострова. Здесь когда-то шли упорные бои. Но город возрождался. Он был многолюдным, по-южному шумным и жизнерадостным, как и подобает столице рыбаков.

Здесь тральщики простояли несколько месяцев. Занимались пока теорией и немного отдохнули.

Но как сошел лед, траление в Азовском море было продолжено.

Летом тральщики начали работу в районе Арабатской стрелки.

Солнце. Вдали видны Крымские горы. Жара. Погода тихая, спокойная. Ничто не шелохнется, только небольшие белые буруны за кормой тральщиков напоминали, что они не стоят, а идут, выполняя боевую задачу.

Настроение личного состава приподнятое. Было сообщено, что завтра объявлен день отдыха. Всем хотелось побыстрее закончить траление и вернуться в базу.

Игнатьев распорядился передать семафором всем парторгам и комсоргам, чтобы они подготовили заметки для стенгазеты, которую в дивизионе обычно выпускали во время стоянки в базе.

Весть о том, что тральщики делают последний галс, облетела все корабли. Матросы обрадовались.

Но вот на катере, идущем в третьей паре, подняли сигнал, означающий, что затралена мина.

– Товарищ командир, на тральщике поднят сигнал: «Прошу выйти из строя для очистки трала», – доложил сигнальщик старшина 2 статьи Коляда.

Командир направил бинокль в сторону третьей пары и увидел, что трал изменил форму, а буй был притоплен.

И тут же подняли сигнал на четвертой паре катеров. В их трале тоже оказалась мина.

«Вот тебе и последний галс», – подумал Новик. Он приказал сигнальщику передать командирам всех тральщиков, чтобы они повысили бдительность, так как катера находятся на минном поле.

– Будем тралить до последнего чистого галса.

Выходной был отменен. Катера ходили в этом районе еще три дня и вытралили шесть мин.

Только после этого дивизион встал на планово-предупредительный ремонт.