Текст книги "На крутых виражах"

Автор книги: Иван Вишняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Радиостанция наведения предупреждала нас, что в этот район воздушный противник идет волнами. Наша задача – не допустить прицельного бомбометания своих наземных войск.

Впереди, слева и справа – факелы падающих самолетов. Слышу в наушниках шлемофона голос Гончарова:

– С запада подходят три шестерки пикирующих бомбардировщиков Ю-87, а позади них восемь ФВ-190.

Отвечаю Гончарову:

– Понял, группу вижу.

Оценивая обстановку, я подумал, что звено Соболева справится с восьмеркой "фокке-вульфов". "Лавочкин" гораздо маневреннее. На боевом развороте он набирает несколько большую высоту, а радиус его виража значительно меньше.

Отдаю соответствующее приказание Соболеву. Идем навстречу вражеской группе со стороны солнца, имея превышение в высоте тысячу метров. Подаю команду:

– В атаку!

Звено Соболева проскочило мимо нас и набросилось на "фоккеров". Последние, уходя из-под удара, отвернули влево, освобождая путь моему звену и летчикам Гончарова. Мы немедленно устремились в атаку на Ю-87. На пикировании уточняю по радио задачу: мое звено атакует первую шестерку, звено Гончарова – вторую.

Видно было, как длинные трассирующие нити двадцатитрехмиллиметровых снарядов Самкова, Григорьева прошили двух Ю-87, которые загорелись и, переваливаясь с крыла на крыло, пошли к земле. Яценко из звена Гончарова сбил третьего пикировщика. Сам командир и Ишанов завалили по одному ФВ-190.

Первая атака ошеломила противника, и при нашем повторном заходе гитлеровцы предпочли кое-как освободиться от бомб и покинуть поле боя. Можно было бы преследовать врага, но обстановка подсказывала, что надо ожидать следующую волну самолетов, которые могут принести большой урон нашим наступающим войскам. По активности воздушного противника нетрудно было догадаться, что он решил остановить продвижение наших танков и пехоты через брешь, образовавшуюся в его обороне.

Я подал команду выйти всем в заданный район прикрытия. Только мы заняли свои места в боевом порядке, как на горизонте появились две шестерки Ю-87, шедшие под прикрытием шестнадцати ФВ-190 и Ме-109. Восемь ФВ-190 следовали впереди, чтобы связать нас боем и дать возможность своей группе прицельно отбомбиться. Разгадав замысел противника, даю команду звену Соболева выйти вперед и навязать бой восьмерке ФВ-190. Мое звено и звено Гончарова чуть отвернули вправо, затем доворотом влево сократили интервалы между самолетами и прямо пошли в лобовую атаку на две шестерки немецких бомбардировщиков. Мы знали, что гитлеровцы боятся таких атак, так как двигатели воздушного охлаждения на наших самолетах не только предохраняли летчиков, но и были надежнее, чем моторы на немецких машинах.

С дистанции 800-1000 метров дружно открыли огонь из всех шестнадцати пушек. Один Ю-87 взорвался, развалившись на сотни обломков. Это отлично сработал один из летчиков звена Гончарова. После лобовой атаки "юнкерсы" на полном газу повернули вспять.

А Соболев в это время по радио попросил помощи. Вчетвером они вели воздушный бой с восьмеркой ФВ-190. Пришлось опять отказаться от преследования удирающего врага.

Когда мы выходили из атаки, за нами увязались шесть Ме-109. Я приказал Гончарову и его летчикам сковать их боем, а сам со своим звеном поспешил на помощь Соболеву. Заметив под собой четверку фашистских истребителей, выжидавших удобный момент для нападения на Константина и его друзей, я мгновенно перешел в пикирование и с ходу длинной очередью сбил одного "фоккера".

В ту же минуту послышался голос Юрия Иванова:

– Прикройте, вижу "раму", сближаюсь. Отвечаю ему:

– Понял, сближайся, прикрываем.

Григорьев, я и Александр Самков устремились к Иванову, чтобы обезопасить его атаку. Первой очередью Юрий убил стрелка на борту "Фокке-Вульфа-189", потом летчика, и "рама" врезалась в землю.

А Соболев вдруг сообщает:

– Голик сбил одного "фоккера". Ишанов подбит. Противника не наблюдаю.

Отвечаю ему:

– Идите домой, прикройте Ишанова.

Запрашиваю по радио Гончарова. Ответа нет. Тогда связываюсь с Нестеренко. Тот сообщает, что Алексей Гончаров сбил одного Ме-109, но где он сейчас – не видно. Запросил еще несколько раз Гончарова, но безрезультатно.

Радиостанция наведения сообщила мне, что на смену нашей группе идет Шевцов со своими летчиками и что я могу вести своих истребителей домой.

Все сели. Благополучно посадили свои подбитые самолеты Ишанов и Григорьев.

Я доложил командиру полка о результатах боя. Сбиты четыре бомбардировщика, одна "рама" и четыре истребителя. Алексей Гончаров не вернулся с задания... Орляхин приказал мне уточнить, при каких обстоятельствах он был потерян.

Уже вечерело. Я собрал всю группу летчиков. Первый вопрос к ведомому Гончарова. Яценко доложил, что в один из моментов, когда звено было атаковано "мессершмиттами ", командир резко сманеврировал, стремясь выйти из-под удара. Больше Яценко не видел Алексея и не слышал его команд. Примерно то же самое сообщил и Нестеренко. Видимо, Гончаров получил смертельную рану в момент выхода из-под удара. А может быть, на его самолете была повреждена радиостанция и, оставшись один, он погиб в неравном бою.

Наше мнение о вероятных причинах гибели Алексея я доложил командиру полка. В этот вечер не слышно было ни звуков гитары, ни песен летчиков. С нами не стало отличного воздушного бойца, вожака комсомольцев. Только за последние четыре вылета он уничтожил шесть фашистских самолетов. Его грудь украшали два ордена Красного Знамени. И вот нет теперь среди нас этого замечательного человека...

На подведении итогов командир полка сказал, что сегодня, 13 июля 1943 года, мы поставили своего рода рекорд: сбили 10 фашистских бомбардировщиков и 21 истребитель. 13 воздушных пиратов уничтожили летчики первой эскадрильи. А всего за шесть минувших дней 171-й истребительный авиаполк сбил 63 немецких самолета.

Вскоре все отличившиеся авиаторы были награждены орденами. В красноармейской газете "На страже Родины" подробно рассказывалось о боевых делах наших летчиков. 19 июля о них написала и "Правда".

* * *

Боевая слава части приумножалась. В ожесточенных боях мужали и закалялись наши соколы. По количеству сбитых самолетов врага первое место занимал Александр Шевцов. На его счету к 15 августа 1943 года было уже десять побед. Его представили к высшей награде – званию Героя Советского Союза.

Штурман полка имел особую симпатию к личному составу первой эскадрильи. Он не только летал на задания вместе с нашими летчиками, но в летнее время жил с ними в одном шалаше, смотрел наши концерты.

В полку была хорошо организована самодеятельность. Ею занимались политработники Белкун, Рассказов, Волков, Коваленко, техник Александр Петрович Антонов, инженер Соколов и другие активисты. Они ориентировались в основном на молодежь. Соколов играл на баяне, Григорьев и Марченко на гитаре, песни исполняла парашютоукладчица Зоя Вершинина (ныне Попова), с сатирическими куплетами выступал сержант технической службы И. Н. Пекуровский. Приятно было после напряженного боевого дня отдохнуть в обществе наших полковых артистов. Но, как говорится, делу – время, потехе час.

* * *

Советские войска (11-я гвардейская армия наступала с севера в направлении Карачева, а 3-я танковая армия южнее Орла, в направлении Навли), преодолевая упорное сопротивление врага, продвигались вперед. Активную помощь в борьбе с противотанковой артиллерией и в уничтожении подходивших резервов противника оказывала им штурмовая авиация, которую всегда сопровождали истребители.

Наши летчики-истребители выполняли самые различные задачи. Они вели воздушную разведку, сопровождали бомбардировочную, штурмовую, воздушнодесантную и разведывательную авиацию, прикрывали свои наземные части в районе сосредоточения и на марше и, наконец, сами наносили по противнику бомбоштурмовые удары. Они всегда находились в готовности номер один, а нередко получали боевую задачу уже в воздухе.

Однажды мы сидели в просторном шалаше, где размещался эскадрильский командный пункт, и беседовали об обстановке на фронтах, о том, на сколько продвинулись наши войска, о своих летных делах. В разговоре участвовал и капитан Шевцов, который был включен в наш боевой расчет. Раздался телефонный звонок. Дежурный телефонист передал, что летчики должны немедленно сесть в самолеты. Мы устремились к своим машинам, на ходу вкладывая в планшеты полетные карты.

Техники быстро освободили самолеты от маскировки и запустили двигатели. Во время выруливания мы увидели, что к аэродрому на высоте 600-800 метров подходят двенадцать Ил-2. Сразу догадались, что их срочно вызвали на поле боя, а нам предстоит сопровождать штурмовиков до цели и обратно. Взлетев, я услышал по радио именно такой приказ командира полка.

Группу "илов" вел опытный командир – Чубук. Мое звено заняло место слева с превышением над ними, а звено Шевцова – справа. Не доходя до цели 6-8 километров (населенный пункт Алешня, под Орлом), мы увидели, что нам навстречу идут двенадцать истребителей противника Ме-109ф. Об этом я предупредил по радио Чубука и Шевцова. Летчики также заметили противника. В лобовую атаку гитлеровцы не пошли, они разделились на две группы по шесть самолетов, отвернули с курса, чтобы в последующем разворотом на 180 градусов атаковать нас сзади. Шевцов спросил по радио, ясен ли мне замысел противника, я ответил утвердительно.

Зная о том, что Чубук всегда делает шесть – восемь заходов на цель, я приказал своей группе истребителей в период боевой работы "илов" замкнуть круг пар на встречных курсах со штурмовиками. Это означало следующее: если противник нападет на "ильюшиных" сзади, мы отбиваем его лобовой атакой; если он попытается ударить по нас с задней полусферы, то штурмовики в лоб отражают его. Нам было известно, что Ме-109 на лобовые атаки, тем более против штурмовиков, не пойдет, зная о превосходстве нашего пушечного огня; у нас на самолете было по две пушки, а у них одна, у нас двигатели воздушного охлаждения, а у них – водяного.

Как только "илы" перешли в атаку, на нас с двух сторон свалились вражеские истребители. Но им не хватало согласованности и умения. Атаку мы отбили. Шевцов первым увязался в хвост паре Ме-109 и длинной очередью с малой дистанции развалил одного из них пополам.

Штурмовики так слаженно работали на кругу, что сами прикрывали друг друга. Противник, потерпев неудачу, не прекращал попыток атаковать "илов". Вот одна из более смелых пар снова ринулась в атаку. При этом дистанция между самолетами оказалась несколько больше обычной. Замыкающий "мессер" попал под нос машины Самкова. Александр добавил обороты двигателя и устремился за фашистом. Я стал в роль ведомого. Вижу, как Саша сближается с гитлеровцем. Передаю ему по радио:

– Не спеши, подходи ближе, я прикрываю.

Самков с дистанции 50-70 метров прошил самолет врага длинной очередью. "Мессершмитт" рухнул на землю.

– Молодец, Саша! Занимай свое место, – похвалил я напарника.

"Илы" продолжали работу, обрушивая огонь на врага. Бой между тем перешел на вертикальный маневр. Истребители то взмывали вверх, то отвесно пикировали. Вижу еще один факел. Это Фомин, напарник Шевцова, отправил на землю третьего фашиста.

Смотрю влево. Одна пара противника заходит в хвост Григорьеву и Иванову. Мы с Самковым были выше, поэтому стремительно кинулись на помощь товарищам. Моя первая атака не увенчалась успехом: противник полупереворотом ушел вниз, а затем резко взмыл вверх. Я – за ним. Наконец сблизились на пикировании. Фашист хотел рвануть снова вверх, но было поздно. От моей очереди он как бы встал на дыбы, затем свалился на крыло и, объятый пламенем, закувыркался вниз.

Итак, противник вытеснен из района действий штурмовиков. "Илы" выполнили задание и взяли курс на свой аэродром. Сзади них, выдерживая боевой порядок, шли истребители. Ничего, что машины имели пробоины, зато мы возвращались победителями. Чубук тепло поблагодарил нас за отличное прикрытие.

После посадки мы все подошли к капитану Шевцову и поздравили его с началом второго десятка сбитых самолетов противника. Он пожал нам руки и сказал, что группа слаженно действовала в бою, отважно дралась с врагом.

В последующие дни Орловской операции полки 315-й истребительной авиационной дивизии вели воздушные бои с неослабевающим напряжением. 2 августа три экипажа 431-го полка (ведущий лейтенант В. Г. Клочков), сопровождая штурмовиков, заметили, что четверка Ме-109ф заходит в хвост другой группе наших истребителей, которых вел лейтенант А. И. Сергеев. Клочков со своими ведомыми атаковал фашистов, сбил одного, но и сам подвергся нападению. На этот раз атаку "мессершмиттов" отразил лейтенант Сергеев, сбивший вражеский самолет.

3 августа десять летчиков того же полка (ведущий лейтенант В. Г. Клочков), сопровождавшие штурмовиков, вынуждены были вести воздушный бой против двенадцати ФВ-190 и Ме-109ф. Лейтенант Клочков сбил одного, но в это время его атаковали сзади. Командира спас младший лейтенант М. Романенко, отразивший вражескую атаку. Пара лейтенанта Д. И. Сергеева вела бой против четырех Ме-109ф. Младший лейтенант Карасев одного из них уничтожил, но во время атаки в хвост его самолета зашел вражеский истребитель. Спасая ведомого, лейтенант Сергеев сразил, противника. В этой схватке по одному неприятельскому самолету уничтожили младшие лейтенанты А. В. Говоров и З. С. Давидян.

В тот же день провела воздушный бой четверка летчиков нашей части во главе с И. С. Дубининым. Она сопровождала группу штурмовиков в район Нарышкино. При подходе к цели ее атаковали сначала два, затем еще десять ФВ-190. В воздушном поединке младшие лейтенанты И. С. Дубинин, В. Д. Горлов, П. М. Зазыкин уничтожили по одному "фоккеру" и сохранили штурмовиков.

Этот далеко не полный перечень воздушных боев нашей дивизии в Орловской операции дает наглядное представление о напряжении, которое с честью выдержал личный состав. В битве за Орел была быстро разгадана новая тактика вражеских истребителей. Они атаковали наших штурмовиков не при вводе, как раньше, а при выводе из пикирования, сзади, снизу. Учитывая это, мы сразу же перестроили боевые порядки, изменили эшелонирование по высоте и характер маневрирования.

Огромная нагрузка в те дни выпала на долю технического состава. В связи с большим количеством вылетов (иногда по три-четыре в день), повреждениями самолетов в воздушных боях и от огня зенитной артиллерии работы у наших помощников было чрезвычайно много. Однако они, несмотря ни на какие трудности, всегда своевременно готовили самолеты к полетам.

Хорошо справлялись со своими задачами полковой штаб, возглавляемый майором А. В. Жаворонковым, и адъютанты эскадрилий. Они тактически грамотно планировали, организовывали и анализировали боевые действия части.

Вся партийно-политическая работа была подчинена мобилизации личного состава на быстрейший разгром врага. Широко популяризировались подвиги летчиков, отличившихся в воздушных боях, а также самоотверженный труд технического состава. Фамилии лучших заносились на доску Почета. На самолетах рисовали звездочки – по количеству сбитых самолетов противника. Агитаторы и пропагандисты систематически проводили групповые и индивидуальные беседы, своевременно получая информацию от офицера политотдела дивизии старшего лейтенанта Ф. А. Рябова.

На полковых и эскадрильских партийных и комсомольских собраниях обсуждались итоги боевых действий. Заметно усилился приток заявлений в партию и комсомол. В дивизии только за два месяца Орловской операции стали коммунистами 104 человека.

Родным отличившихся воинов мы посылали письма с описанием их подвига. Выпускались стенгазеты, боевые листки, плакаты, листовки. Устраивались встречи с летчиками-штурмовиками, которые с нами взаимодействовали.

В нашем полку висела доска, на которой отмечалось, сколько самолетов сбил тот или иной летчик. Если во время формирования дивизии мы вынуждены были пропагандировать новые машины Ла-5 и Як-7, то после первых же боев каждый летчик сам с гордостью отзывался о своем самолете, о превосходстве нашей авиационной техники над немецкой.

Никогда не изгладится из памяти 5 августа 1943 года. В этот день войсками Брянского фронта был освобожден Орел. За 'время Орловской операции летчики нашего соединения совершили 1027 боевых самолето-вылетов, провели 71 воздушный бой, уничтожив при этом 108 самолетов противника. В приказе о первом салюте Родине упоминалась и 315-я авиационная дивизия, личному составу которой Верховный Главнокомандующий объявил благодарность.

После освобождения Орла войска Брянского фронта продолжали продвигаться вперед. Систематически меняла свое базирование и 315-я дивизия, ведя бои на брянском направлении с 5 августа по 17 сентября 1943 года. Во время одного из таких перебазирований погиб заместитель командира нашего полка по политчасти майор Белкун. Машина, на которой он ехал, подорвалась на мине. Весь личный состав части тяжело переживал эту горькую утрату.

После серьезного поражения в Орловской битве авиация противника заметно снизила свою активность. Серьезное противодействие с ее стороны мы почувствовали лишь в боях за Карачев и Брянск. За весь этот период соединение провело 1463 боевых самолето-вылета, сбив в воздушных боях 13 самолетов противника. Сравнительно ограниченное сопротивление вражеской авиации дало возможность использовать часть боевого состава для штурмовых действий по наземным целям противника. В результате штурмовых ударов по колоннам немецко-фашистских войск на марше, по артиллерии на огневых позициях, по железнодорожным эшелонам мы уничтожили 152 автомашины, 2 орудия, 2 паровоза, 5 вагонов и до двух рот пехоты.

10 августа 171-й истребительный авиаполк произвел посадку на аэродроме Орел-гражданский (Мезинка), том самом, по которому 27 августа 1942 года мы вместе со штурмовиками наносили удары.

Отступая под натиском наших войск, противник упорно сопротивлялся. Взаимодействуя с наземными частями, штурмовики под прикрытием истребителей оказывали активную поддержку наступающим, нанося удары по вражеским колоннам.

15 августа десяти штурмовикам 118-го гвардейского штурмового авиационного Курского полка поставили задачу нанести удар по неприятельской колонне на шоссейной дороге Нарышкино – Карачев. Для прикрытия их действий были выделены шесть истребителей под командованием Алексея Нестеренко.

При появлении над целью штурмовики и истребители подверглись нападению шестнадцати истребителей противника. "Илы" стали в круг, чтобы успешнее отражать вражеские атаки. Как мне позже рассказали Нестеренко и Ишанов, бой был тяжелым, поскольку противник имел значительное численное превосходство.

Атакуя вражескую пару, Григорьев и Иванов нанесли два последовательных удара по ведомому и сбили его. Выйдя из атаки, Григорьев увидел, как на Нестеренко и Самкова кинулись четыре гитлеровца. Василий и Юрий поспешили на помощь друзьям и заградительным огнем защитили их. Но вскоре они сами подверглись нападению. Теперь Нестеренко и Самков пришли на помощь товарищам и с близкой дистанции подожгли один немецкий самолет.

Бой разгорался. Истребители противника пытались оторвать наших истребителей от штурмовиков, но не смогли этого сделать. Нестеренко заметил, как пара противника устремилась на "ильюшиных". Умелыми действиями он помог стрелкам отбить атаку. А пара Григорьева отражала атаки врага, пытавшегося ударить по "илам" снизу.

Когда Нестеренко и Самков выходили из пикирования, по самолету ведомого хлестнула пушечная очередь, выпущенная Ме-109ф. Машина его, переваливаясь с крыла на крыло, начала падать, потом перешла в крутое пикирование и врезалась в гущу вражеской колонны.

Юрий Иванов в отместку за гибель Александра Самкова вогнал в землю четвертого "мессера". Бой затих, противник ушел в западном направлении. Штурмовики выполнили свою задачу и возвратились домой без потерь. А группа истребителей пришла без Саши Самкова. Это был мой ведомый, мой бронированный щит. Молодой летчик воевал всего лишь два месяца, но заслужил два ордена Красного Знамени и Красной Звезды. Мы поклялись жестоко отомстить врагу за смерть друга.

Глава десятая.

С именем героя-молодогвардейца

С воздуха мы хорошо видели, как противник разрушает советские города и села. Мы знали о страданиях нашего народа на временно оккупированной гитлеровцами территории и на фашистской каторге в Германии. Еще в июле газета "Правда" опубликовала материалы по делу о зверствах немецко-фашистских захватчиков и их пособников в Краснодаре и Краснодарском крае. Оккупанты истязали ни в чем не повинных людей, избивали до смерти, вешали, травили газом. Каким только садистским пыткам не подвергали они свои жертвы во время допросов!..

С негодованием и скорбью читали мы трагическое сообщение о зверской расправе гитлеровцев над молодогвардейцами Краснодона во главе с Олегом Кошевым. Погибли юные подпольщики, героически боровшиеся с врагом в тылу, сеявшие страх в стане иноземных захватчиков. Летчики, техники, оружейники, радисты клялись беспощадно мстить за их безвременную смерть. На комсомольском собрании первой эскадрильи было решено написать на фюзеляжах наших самолетов слова "За Олега Кошевого!". Через несколько дней подразделение назвали именем Олега Кошевого.

Возможность начать счет мести вскоре представилась. 20 августа штурмовикам была поставлена задача двенадцатью экипажами нанести удар по живой силе и боевой технике противника в районе Оптуха, Протасове. Прикрывать "илы" на маршруте и в районе цели было приказано нашей эскадрилье. Я попросил командира полка усилить мою группу звеном из подразделения С. Т. Ивлева. Орляхин согласился и даже разрешил ему самому вылететь вместе с нами.

Боевой порядок мы построили следующим образом: первое звено (Нестеренко, Григорьев, Иванов и я) – слева и выше штурмовиков; второе звено (Ишанов, Фомин, Сузик, Шахрай) – справа; третье звено (Ивлев, Голик, Озерной, Дубинин) – сзади и выше на 1500-2000 метров. Такой порядок обеспечивал надежность защиты сопровождаемых и внезапность нападения на противника со стороны солнца.

В заданное время мы пристроились к штурмовикам и взяли курс на цель. Погода благоприятствовала выполнению задачи, солнце светило ярко, видимость была хорошая. В районе Оптухи и Протасове мы обнаружили танки, автомашины, артиллерию и множество солдат. "Илы" изготовились к атаке. Когда мы подошли к цели, противник открыл сильный зенитный огонь. Штурмовики замкнули круг. После двух заходов зенитный огонь ослабел, но один "ил" был подожжен и упал на землю.

Ивлев, находясь на солнечной стороне на высоте 2500 метров, наблюдал за нами и за воздушным пространством. Слышу его предупреждение: с запада идут девять ФВ-190 и Ме-109. Я и ведущий штурмовиков ответили, что поняли, и приказали по радио летчикам своих групп сократить дистанцию между парами, чтобы лучше можно было организовать огневое взаимодействие.

Вижу две группы истребителей: впереди "фоккеры" со своим мощным огнем, за ними "мессеры", прикрывающие их. Пока они не переходят в атаку. Но вот "фоккеры" мгновенно разделились на две подгруппы и стремительно кинулись на штурмовиков и "лавочкиных".

Атака группы Ивлева с высоты и со стороны солнца была внезапной и эффективной. От меткой очереди ведущего и его ведомого Озерного два горящих "мессера" свалились вниз. Хорошим результатом закончилась и атака моей группы по "фоккерам", которые намеревались проскочить к штурмовикам через наш боевой порядок. Григорьев и Иванов на вертикальной горке сблизились с двумя ФВ-190 и сбили их. Особенно красиво снял Юрий Иванов ведомого пары: в момент, когда "фоккер" на какое-то мгновение завис в верхней мертвой точке. "Фокке-вульф" отвесно рухнул на землю.

Второе звено уничтожило еще одного гитлеровца. Подбили его Ишанов с Фоминым, а добил Павел Сузик.

Противник отказался от атак "ильюшиных" и навалился на Стефана Ивлева. Тот по радио попросил оказать ему помощь. Я приказываю звену Ишанова сопровождать "илы", которые легли на обратный курс, а со своим звеном на полном газу взмываю на высоту 2000-2500 метров. Осматриваю район, где ведет бой Ивлев с шестью Ме-109 и четырьмя ФВ-190. "Мессершмитты" изготовились для атаки Ивлева, но мы упредили их удар: свалились на них внезапно. Хорошо прицелившись, я почти в упор дал длинную очередь по ведущему, и его самолет взорвался. Остальные "мессеры" перешли в пикирование. Мы не погнались за ними. Надо было разогнать "фоккеров", с которыми дрались ребята Ивлева. Теперь Стефан занимал выгодное положение. Я сам видел, как летчик М. В. Голик срезал одного фашиста.

Во время воздушного боя в наушниках шлемофона много раз было слышно: "Вот тебе за моих друзей, а тебе за "Молодую гвардию"!" А Юрий Иванов восклицал: "За Олега Кошевого и за Александра Самкова!"

В этой горячей воздушной схватке ярко проявились крепкая дружба летчиков, товарищеская взаимопомощь. Григорьев и Иванов спасли Нестеренко, Ваня Дубинин помог Озерному, Павел Сузик – Шахраю.

Вернулись мы на аэродром, окрыленные радостью победы. Ничего, что фюзеляжи многих машин пробиты снарядами и пулями. Техники и механики немедленно приступят к ремонту самолетов.

Командир полка похвалил летчиков и поставил новую задачу: подготовиться к перелету в Невольное, расположенное в 15 километрах северо-восточнее Карачева. Он подчеркнул, что аэродром этот находится недалеко от линии фронта, поэтому с целью маскировки надо подходить к нему на высоте 300-500 метров.

К исходу дня все было готово. Группами по четыре – шесть самолетов мы произвели посадку в Невольном. Оно оказалось разрушенным. Да и вокруг не уцелело ни одной деревни. С северной стороны аэродрома находилось болото, поросшее кустарником, далее начинались Брянские леса.

Технический состав передовой команды и летчики заправили самолеты, замаскировали их ветками. Ужин приготовили на открытом воздухе под небольшим, наскоро сооруженным навесом. За вечерней трапезой много было разговоров о том, как мы сегодня выполняли клятву мести за наших друзей, за молодых героев Краснодона.

Невдалеке гремела артиллерийская канонада. Только на следующий день она утихла: наши войска продвинулись вперед, линия фронта отодвинулась от аэродрома примерно на 20 километров.

Особенно сильное сопротивление противник оказывал на рубеже Людиново, Дьяково, то есть на подступах к Брянску. Много раз мы вылетали на задание, но линия фронта далее Белых Берегов и Людиново на запад не отодвигалась.

Тогда войска Брянского фронта, нащупав слабое место во вражеской обороне, силами 50-й и частью сил 10-й армий Западного фронта нанесли удар с севера в направлении Бытошь, Жуковка, чтобы отрезать противнику пути отхода на Рославль, Смоленск. Под угрозой окружения гитлеровцы с боями начали отход в западном и северозападном направлениях. 17 сентября войска 11-й армии овладели Брянском.

Для нас, авиаторов, главная трудность боев за этот город состояла в том, что Брянские леса затрудняли ведение визуальной ориентировки в полете, особенно с малых высот. Лес как бы укрывал реки, шоссейные и железные дороги, даже небольшие города и села. Летному составу пришлось не один раз по памяти чертить схему района полета с характерными площадными и линейными ориентирами. Большую помощь в этом им оказал штурман А. Г. Шевцов, летавший в сходных условиях на Ленинградском фронте.

Вторая трудность – резкое ухудшение погоды. В сентябре зачастили дожди, низкая облачность при плохой видимости, размокший грунт полевого аэродрома заметно снизили активность ударов нашей авиации по отходившим войскам противника.

20 сентября нам снова приказали перебазироваться. На этот раз на аэродром Сельцо, находившийся в 30 километрах северо-западнее Брянска. Передовая команда технического состава и офицеров штаба погрузилась в автомашины. Предстояло проехать около ста километров по дорогам, забитым войсками. Они могли прибыть в Сельцо намного позже летного эшелона. Тогда я решил, что наиболее опытные летчики должны взять с собой своих техников.

Желающих оказалось много, несмотря на то что лежать в фюзеляже истребителя, за бронеспинкой, было неудобно и небезопасно. Не исключалось, что на маршруте придется драться с вражескими истребителями.

Первым вылетал командир полка, за ним в порядке очередности все три эскадрильи с интервалом 30-40 минут. Алексей Нестеренко взял с собой техника П. С. Самусенко, я – моториста Мишу Вишнякова.

Судьба этого паренька была весьма интересна. Ранее он жил в деревне Рогачево, под Москвой. В 1941 году немцы сожгли эту деревню. Мать Миши с двумя меньшими детьми пешком дошла до города Данкова и там обосновалась у родственников. Миша потерял мать, но знал, что его дед и бабушка живут в Москве. Добрался до столицы и разыскал их. Они устроили подростка на работу. Ему было тогда 15 лет.

В феврале 1943 года командование полка разрешило мне кратковременный отпуск с выездом в Москву. Там-то я и встретил племянника – невысокого худощавого паренька. Миша упросил меня взять его в полк.

– Я стану мотористом или оружейником, – заявил он.

"А почему бы и не взять? – подумал я. – Будет сыном полка. Разве мало таких примеров!"

Из Москвы поездом мы прибыли на аэродром Елец. О Мише я доложил командиру полка.

– Хорошо, – сказал Орляхин, – зачисляю его в вашу эскадрилью, будет у вас родственный экипаж.

Поставили Мишу на довольствие, подобрали обмундирование, прикрепили к нему наставников. Помогали ему инженер эскадрильи В. В. Смогловский, техник звена В. П.Дымченко и другие специалисты. Он оказался способным учеником. Вскоре освоил обязанности моториста и успешно сдал зачеты инженеру части Н. И. Кириллову.

...Итак, первой на новое место вылетела моя эскадрилья. Звено Ишанова прикрывало нашу головную четверку самолетов. На подходе к новому аэродрому командир полка, находившийся уже в Сельце, предупредил по радио летчиков, чтобы они были особенно внимательными. Дело в том, что десять – пятнадцать минут тому назад над Сельцом бреющим полетом пронеслись два вражеских истребителя Ме-109.

– Вас понял, – ответил я Орляхину.

На высоте 1700 метров висела сплошная облачность, и нам пришлось немного снизиться. И вдруг снова слышу голос командира полка:

– Ниже вас шестерка ФВ-190. Доверните вправо и атакуйте противника!

Не забывая о том, что в моей машине сидит моторист, а с Нестеренко летит техник, я приказал атаковать "фоккеров". Ишанов, как условились раньше, прикрывал нас. Противник ушел из-под удара. Мы повторили атаку. И снова враг ушел. Надо бы завязать схватку на вертикальном маневре, но сделать это мы не могли: опасались за жизнь Самусенко и Миши Вишнякова.