Текст книги "Заклятие Лусии де Реаль (сборник)"
Автор книги: Иван Головня
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Судно на месте!
Утро, тихое и безмятежное. Над сонным морем висит окутанное утренней дымкой солнце – большое, бледное, невесомое.
Юго-западная оконечность острова Чарос. В каких-нибудь ста ярдах от усеянного валунами берега торчит из воды высокий камень, похожий на предостерегающе поднятый кверху большой палец руки. Называется камень Перст Нептуна. Палец словно предупреждает моряков об опасности, которая поджидает их у этого острова.
Правда, опасен не столько Перст Нептуна, который виден издалека, сколько Троячка – три огромных валуна в кабельтове от берега, напоминающих черные лоснящиеся спины уснувших китов. Даже в слабый ветер поверхность воды вокруг Троячки бурлит и пенится – явный признак того, что неглубокое морское дно в этом месте усеяно подводными скалами и огромными валунами. Особую опасность Троячка представляет ночью, в шторм и во время прилива. На этих камнях нашло свой печальный конец не одно застигнутое бурей судно. В том числе и захваченный английскими пиратами в 1685 году испанский галеон «Сан Антонио». Из-за Троячки этот участок моря получил прозвище Гиблое место.
И только лет полтораста тому назад, когда на западном берегу острова был построен маяк, плававшие в этих водах моряки смогли вздохнуть с облегчением.
Между Перстом Нептуна и Троячкой на белесой воде резким пятном чернеет резиновая лодка. Мелкие волны, которые медленно катятся к берегу, с усыпляющим хлюпаньем лениво лижут округлые, туго надутые ее бока.
В лодке двое: Мона и Поль.
Свесившись через борт и приникнув глазами к опущенному в воду небольшому квадратному ящику со стеклом вместо донышка, Мона наблюдает за дном. Она выполняет обязанности обеспечивающего – помогает работающему на дне Эдвину и заодно подстраховывает его.
Поль, свесив на противоположном борту ноги в воду, ловит на самолов – привязанную к пальцу леску – рыбу. На дне лодки, щекоча Моне ступни ног, уже трепыхаются, выпучив глаза и судорожно раскрывая рты, несколько бычков и одна зеленушка-русена. Следить за поплавком нет необходимости – клев Поль чувствует пальцем, – и потому ничто не мешает ему разглядывать остров.
Левую оконечность острова занимает гора высотой около тридцати пяти футов с пологими склонами. На плоской, будто срезанной ножом верхушке этого возвышения еще на добрых сто футов тянется к небу четырехгранная пирамида маяка, оканчивающаяся такой же четырехугольной башенкой с большим окном, глядящим на запад, в сторону моря. К маяку, словно ища у него защиты от ненастья, жмется крохотный домик смотрителя с яркой черепичной крышей и с единственным глядящим на остров окном.
Правее маяка, за серым, без единой травинки пригорком высотой около десяти футов прячется крохотная, хорошо защищенная от волн бухточка, на берегу которой сушится днищем кверху лодка маячника. Еще правее и чуть поодаль, почти на самой южной оконечности острова, вздымается мрачная громада Гранд-форта с массивными пятифутовой толщины стенами из потемневшего красного кирпича с двумя ярусами похожих на мертвые глазницы бойниц. Этими глазницами крепость угрюмо смотрит на узкий пролив Гутан, единственный проход, по которому можно попасть из Патосского моря в Морион, – другого пути туда нет. Издали крепость напоминает исполинскую черепаху, выползшую когда-то из морской пучины на берег погреться на солнце да так и застывшую тут на веки вечные.
Во времена бригов и корветов Гранд-форт со своими двадцатью пушками и шестью десятками солдат гарнизона был надежным стражем на подступах к Мориону, мимо которого не могло проскользнуть ни одно судно. Если же какая-нибудь пиратская посудина и пыталась это сделать в расчете на богатую добычу в Морионе, то после первого же залпа хорошо пристрелянных крепостных пушек она превращалась в щепки.
Позже власти Мориона приспособили форт под тюрьму, в которой содержались преступники со всего полуострова. Сейчас в нем обитают только бакланы и крачки. Да еще привидения, оставшиеся с тех времен, когда в крепости казнили пиратов и прочих преступников. И если привидения ведут себя в Гранд-форте преимущественно спокойно, то этого не скажешь о птицах. Случается, они учиняют такой галдеж, от которого за версту приходится закрывать уши.
Созерцание Полем острова неожиданно прерывает сильное подергивание лески. Так может клевать только очень крупная рыба. Поль замирает в ожидании повторного клева. И рыба снова клюет. Да так сильно, что рука с леской едва не касается воды. И тут же Поль слышит позади себя подозрительное хихиканье сестры.
– Ты чего? – недоумевает он.
Но Мона не успевает ответить – вода у борта пузырится и бурлит, и на ее поверхности появляется голова Эдвина в маске. Шумно выдохнув воздух, он какое-то время часто с наслаждением дышит и только после этого, подняв на лоб маску и сотворив на лице серьезную мину, обращается к Полю:
– Там к твоему самолову акула хотела прицепиться, да только увидела меня и дала стрекача.
– Правда? – делает круглые глаза мальчишка, но, заметив, как Эдвин подмигивает Моне, показывает кулак. – Смотри, как бы я эту акулу за одну штуку не подцепил!
– Ну, что там? – торопится с вопросом Мона. – Судно видел?
– Судно на месте, – отвечает довольный Эдвин. – Остается безделица – найти сокровища. Сколько я пробыл под водой?
– Минуту и сорок секунд. На первый раз очень даже неплохо, – говорит Мона и пододвигается к Полю, освобождая место Эдвину. – Влезай в лодку и рассказывай, как там.
Когда Эдвин, перевалившись через борт, оказывается в лодке, Мона продолжает выспрашивать:
– Как вода?
– Нормальная. Немного холодновата, но работать можно. Глубина – каких-нибудь двадцать футов. Может, чуть больше.
– Что ты там хоть видел, расскажи, – не может удержаться от вопроса снедаемый любопытством Поль. О рыбной ловле он уже позабыл и даже не чувствует осторожного подергивания за леску какой-то мелкой рыбешки. Весь превратившись во внимание, он не спускает с Эдвина широко раскрытых глаз.
– Пока ничего особенного, – сознается Эдвин. – Обломки судна раскиданы на большой площади. К тому же занесены песком. Не так, чтобы уж очень – здесь постоянные течения, – но разглядеть вот так, все сразу, непросто. Пока что определил, где находится корма: она самая высокая. А нам надо установить, где расположен трюм, вернее, его остатки. Там и будем искать. Так что работы непочатый край. Хватит на всех.
Последние слова адресованы прежде всего Полю, который больше всего боится, что ему придется только ловить рыбу, подстраховывать Эдвина и Мону да смотреть, как они таскают на поверхность сокровища.
– Эх, нам бы хоть один акваланг! – упершись поудобнее спиной в тугой борт лодки и закрыв глаза, вздыхает Эдвин. – Вот тогда бы мы развернулись…
– С аквалангом все герои, – пытается подбодрить Эдвина Мона. – А мы вот и без акваланга возьмем да и найдем золото. Сейчас испытаем твое изобретение. Думаю, оно облегчит немного наши поиски.
– Будем надеяться, – отзывается Эдвин.
– Эд, а акулы правда здесь водятся? – успев уже забыть о недавнем розыгрыше, встревает в разговор Поль.
– Акул в этих местах я ни раньше, ни сегодня не видел. А вот осьминог, большущий такой осьминог, должен здесь обитать – попадался когда-то на глаза.
– А на людей они нападают, эти осьминоги? – допытывается Поль, стараясь при этом казаться равнодушным.
– Осьминоги – самые мирные твари, – отвечает Эдвин. – Однако злоупотреблять ихним миролюбием не советую. Последствия могут быть плачевными.
– Понятно, – в голосе Поля слышится разочарование. Можно подумать, что он уже приготовился к схватке с этим страшилищем, но оно оказалось трусливым и не пожелало драться.
– И вообще, – продолжает Эдвин, – в море никого не следует трогать. Кроме, разумеется, глупой рыбы, которую, если она клюет, да еще так настырно, следует подсекать и вытаскивать.
– Фу ты! – спохватывается Поль, и через несколько секунд к немногочисленной компании пойманных рыб присоединяется небольшая, плоская и круглая, как лепешка, камбала с сердито вытаращенными глазками. Несколько раз подскочив, она успокаивается и мирно укладывается на дно лодки у ног Моны.
– Пожалуй, пора, – усаживаясь на борт и свешивая ноги в воду, говорит Эдвин. – Не терпится испытать свое изобретение. Мона, не забудь проследить, сколько я в этот раз пробуду под водой.
Поправив на себе самодельный свинцовый пояс с прикрепленным к нему большим кошелем для находок и ножом в кожаных ножнах, Эдвин несколькими глубокими вдохами прочищает легкие и опускает на глаза маску с овальным стеклом. Затем, взяв из рук Моны пудовый камень с привязанным к нему тонким пеньковым линем и прижав его к животу, делает последний глубокий вдох и уходит под воду.
Несмотря на быстрое погружение, Эдвин успевает многое заметить. Вверху, на поверхности воды, кажущейся снизу серебристым небом, невесомым темным пятном парит только что оставленная все уменьшающаяся лодка. Внизу желтеет покрытое островками колышущихся водорослей песчаное дно. В прямых, квадратных и округленных, хаотично нагроможденных складках дна угадывается творение рук человеческих: куски мачт, бимсы, шпангоуты, реи, кильсоны, пушки и прочие детали развалившегося когда-то на части парусного судна. Местами, где течение посильнее и песок на одном месте не задерживается, эти предметы, полусгнившие, почерневшие, источенные морским червем, выступают из песка наружу; вся эта «география» морского дна помогает Эдвину понять приблизительное расположение остатков погибшего галеона.
Неподалеку со стороны моря темнеет ближайший из камней Троячки. За ним угадываются размытые силуэты двух других камней.
Рядом, на расстоянии вытянутой руки, бесцельно мечется стайка крошечной серебряной рыбки – тарпона. Не обращая на Эдвина ни малейшего внимания, мимо с равнодушным видом проплывает угрюмый групер. «Не будь таким важным, – мысленно обращается к рыбе Эдвин. – А то и не опомнишься, как угодишь Полю на крючок».
В отличие от групера, медлительная рыба-ангел с меланхолической физиономией останавливается и внимательно осматривает неподвижными глазами опускающегося мимо нее нового, незнакомого ей обитателя подводного мира. Не найдя в нем ничего заслуживающего внимания, рыба неохотно виляет хвостом и направляется к ближайшему кусту водорослей.
Наконец Эдвин касается ногами дна, и из-под его черных ласт взметаются желтые тучки потревоженного песка. Эдвин выпускает из рук камень, который тут же частыми рывками уходит вверх, поднимает со дна оставленную в прошлое погружение саперную лопатку и, не переставая внимательно осматривать дно, плывет к камням Троячки, где, по его прикидкам, должно находиться то, что осталось от грузового трюма «Сан Антонио».
«Не иначе как балласт, – догадывается Эдвин, наткнувшись на груду гранитных камней приблизительно одного размера и явно неместного происхождения. – Следовательно, грузовой трюм должен находиться чуть подальше, у подножия скалы».
Проплывая мимо расселины между валуном и свалившимся на него палубным настилом, Эдвин замечает в ней осьминога. Из полумрака настороженно пялятся два больших и круглых, как блюдца, полуприкрытых белыми пленками глаза. «Привет, дружище! – мысленно здоровается Эдвин со старым знакомым, который обитает тут с незапамятных, должно быть, времен. – Все еще живешь? Ну живи, живи. Уж ты-то наверняка знаешь, где тут схоронены сокровища, да только не расскажешь. А впрочем, я и без тебя кое-что уже вижу!» И Эдвин устремляется к подножию ближайшей подводной скалы, на одном из выступов которой тускло блестит кружочек серебристого металла. «Так и есть – испанский талер!»
Монета оказывается увесистой, с замысловатым рельефом. Сунув ее в свой кошель и осмотревшись, Эдвин подплывает к наполовину занесенной песком почерневшей развороченной бочке. Похоже, совсем недавно в бочке кто-то ковырялся. «А что если золото было именно в ней?» – думает Эдвин.
Осмотрев бочку и окончательно убедившись, что не так давно здесь действительно «ступала нога человека», Эдвин оставляет на песке свою лопатку и возвращается назад. Под лодкой уже висит балластный камень с прикрепленной к линю надутой камерой баскетбольного мяча – изобретение Эдвина, призванное хотя бы частично восполнить отсутствие акваланга. Выдохнув остатки воздуха из легких, Эдвин сует в рот торчащую из камеры трубку и осторожно открывает установленный на ней вентилек. Живительный, хоть и отдающий резиной, воздух наполняет легкие.
Закрыв вентиль, Эдвин спешит к месту находки монеты. Подняв оставленную лопатку, он принимается разгребать скопившийся у подножья скалы песок, однако найти что-либо еще не удается. Кроме разве что небольшого, обросшего мелкими водорослями бурого кома песка, скрепленного известью и солями какого-то металла. «Странный ком, – поднимает находку заинтригованный Эдвин. – Здесь должно что-то быть».
Подплыв к балластному камню, Эдвин вдыхает из камеры остатки воздуха, снимает с пояса кошель, крепит его к линю, впихивает в кошель ком песка и подергиванием линя подает Моне сигнал поднимать. И сам вместе с грузом поднимается наверх. Вдохнув с наслаждением свежего воздуха, первым делом интересуется:
– И сколько в этот раз я пробыл под водой?
– Почти семь минут, – взглянув на часы, отвечает Мона. – Не хватило десяти секунд.
– Это уже кое-что! – не скрывает удовлетворения Эдвин. – Впредь надо лишь ставить лодку над тем местом, где предстоит копать. Чтобы не тратить время на плавание к нашему «дыхательному аппарату» и обратно.
– Что нашел? – помогая Эдвину взобраться в лодку, спрашивает Поль. – А песок этот зачем?
– Кое-что… – Эдвин достает из кошеля серебряную монету и протягивает ее Полю. – Да и в этом, как ты говоришь, песке, думается мне, мы найдем что-нибудь…
Эдвин кладет на колени балластный камень и слегка ударяет по нему песчаным комом. После третьего удара ком разваливается на куски, и на дно лодки, поблескивая на солнце, сыплются десятка два серебряных талеров.
– Да мы уже богачи! – восклицает обрадованная Мона. – И это, считай, с первого раза. Если так дело пойдет дальше… – От избытка чувств девушка даже закатывает кверху глаза.
– Вот это да! – вторит сестре Поль, пересыпая монеты с ладони на ладонь.
– То ли еще будет, – задорно подмигивает им Эдвин. – Хотя, по всему видать, здесь кто-то уже поработал. И не так давно. Но мы будем искать. Не думаю, чтобы они все забрали. Нашел же я вот…
Но в последующие три часа ничего больше, если не считать поднятую Полем латунную пуговицу от камзола, искателям сокровищ на глаза не попалось.
Время между тем приближается к полудню. Солнце висит почти над головой и немилосердно припекает. На ровной маслянистой поверхности воды не видно ни одной складки – полный штиль. Сидеть в резиновой лодке становится все невыносимее.
– Ну что? Будем двигать к берегу? – предлагает Эдвин. – Пора подкрепиться. А после полудня, как спадет жара, поныряем еще.
– А за нами как будто кто-то наблюдает с берега, – понизив почему-то голос, говорит Поль. – Какой-то мужик уже минут пять смотрит на нас.
– А-а… это смотритель маяка, – узнает Эдвин человека на берегу. – Я говорил вам о нем. Он тут один на весь остров живет. Странный тип. Похоже, одичал от одиночества. Думаю, вы с ним еще познакомитесь.
Лодка входит в крошечную бухточку и пристает к пологому берегу. Мона и Поль, забрав с собой все, что необходимо забрать, поднимаются по склону на пригорок, а Эдвин остается, чтобы вытащить на берег лодку и укрепить ее на случай внезапного ветра.
Взобравшись на вершину пригорка, Мона и Поль сталкиваются с невысоким костлявым мужчиной лет пятидесяти, одетым в линялую морскую робу и босоногим. Задубевшее на ветру и солнце лицо мужчины покрыто жесткой серой щетиной, на беспокойно бегающие серые глаза надвинута грязная белая кепка.
– У меня вроде как соседи появились, – говорит вместо приветствия бесцветным голосом мужчина. – Надолго пожаловали?
Шедшая впереди Мона приветливо улыбается:
– Здравствуйте! Мы к вам на недельку-другую. Надеюсь, не помешаем. Вы, наверное, смотритель этого маяка?
– Он самый. Смотритель… – сухо отвечает мужчина.
– А можно как-нибудь посмотреть ваш маяк? – первым делом интересуется Поль. – Я никогда не видел маяк изнутри.
Не удостоив мальчишку ответом, маячник продолжает свой допрос:
– Откуда прибыли?
– Из Мориона, – кратко, по-военному отвечает Мона. Собеседник явно не принадлежит к категории общительных людей, с которыми запросто можно перекинуться словом-другим.
– Понятно, – неопределенно кивает головой маячник и, помолчав, задает следующий вопрос: – А сами-то… кто будете?
В это время на пригорок поднимается Эдвин. Обернувшись на звук шагов и едва не столкнувшись с Эдвином нос к носу, маячник что-то невразумительное бормочет, резко поворачивается и, не проронив больше ни слова, быстро шагает в сторону маяка.
– И вправду какой-то он чудаковатый, этот смотритель маяка, – пожимает плечами Мона.
– Можно подумать, что мы без стука ворвались к нему в дом, – добавляет обиженный Поль. – И вообще… я чувствовал себя перед ним невоодушевленным предметом.
– Выходит, прав я был, когда говорил, что это странный тип, – усмехается Эдвин, глядя в спину удаляющегося маячника.
– А что если он тоже ищет золото и видит в нас своих конкурентов? – в голосе Моны слышится озабоченность.
– У меня большие сомнения относительно того, что он знает историю «Сан Антонио», – успокаивает Мону Эдвин. – Хроника-то рукописная, следовательно, в одном экземпляре. И этот экземпляр у нас.
Но у Моны на сей счет свое мнение.
– А почему ты не допускаешь, – говорит она, – что он мог чисто случайно наткнуться на сокровища. Свою монету ты без хроники нашел. А он ведь живет тут, я думаю, не один год.
– А вдруг он действительно отыскал золото и боится, чтобы мы не украли или не отняли его находку? – выдвигает свое предположение Поль.
– Не будем гадать на кофейной гуще, – говорит Эдвин. – Надо при случае потолковать с ним начистоту, и все прояснится.
За разговором о смотрителе маяка кладоискатели не замечают, как подходят к своему жилищу – небольшой пещере под массивным, напоминающим плиту камнем. Рядом с входом в пещеру возвышается столетний дуб. Благодаря его тени в пещере даже в полдень не бывает жарко.
– Берлогу мы, конечно, имеем что надо! – с детской непосредственностью восклицает Поль. – Я мог бы тут всю жизнь прожить.
Похоже, у нас были гости
С утра солнце заметно мутнеет, обволакивается белесой пеленой, увеличивается в размерах. Проходит какое-то время, и на западе, над горизонтом, встает гряда белых причудливых облаков. Такое впечатление, что там вырастает сказочный город с замысловатыми башнями, куполами, пирамидами. Их вершины с каждой минутой становятся все белее, а основания постепенно темнеют. Затем вершины начинают туманиться, терять очертания, лохматиться. От них во все стороны вытягиваются всевозможные дорожки, веники, хвосты. Воздух перенасыщен влагой, неподвижен и тяжел. Все предвещает неминуемую бурю.
Эдвин, Мона и Поль уже по нескольку раз опускались на дно, но все их поиски были безуспешными – даже завалящий талер никому не привелось найти. Впрочем, и предыдущие дни были не намного удачливее. За всю неделю ребятам удалось найти одну-единственную монету. Правда, этой монетой был золотой эскудо. Повезло Моне. Эта находка на какое-то время приподняла настроение кладоискателей.
Впрочем, несмотря на временные, как они сами в шутку говорят, неудачи, молодые люди твердо верят, что рано или поздно золото «Сан Антонио» будет найдено.
Волнение на море между тем усиливается, и кладоискатели все чаще посматривают с тревогой на запад, откуда надвигается ненастье.
Опустившись на дно в последний раз, Эдвин спешит к одной из скал, подле которой он заприметил хаотично наваленную вперемешку с песком кучу деревянных деталей корабля: шпангоуты, брусья, доски. Ему кажется, что там его ожидает настоящая находка. Как любит говаривать Поль, «находка века».
И предчувствие не обманывает парня: расковыряв лопаткой песчаный бугорок, он находит под ним обросший ракушками правильной геометрической формы предмет, напоминающий коробку. «А вдруг это шкатулка, а в ней – драгоценности!» – мелькает в голове Эдвина мысль. Он торопливо отковыривает ножом от находки ракушки и, заметив на очищенной поверхности микроскопическую щель, пытается просунуть в нее острие ножа. После нескольких попыток ему это удается. Сухо треснув, коробочка раскрывается. В ней, в черных истлевших ошметках, которые некогда были красным бархатом, тускло поблескивает тонкой работы браслет в виде свернувшейся в несколько колец золотой змейки с небольшими рубинами вместо глаз.
Эдвин едва сдерживается, чтобы не вскрикнуть от восхищения. «Вот это находка! Вот ошарашу Мону и Поля! – думает он. И тут при воспоминании о Моне в голову ему приходит неожиданная мысль: – Пусть эту штуку лучше найдет Мона. Это доставит ей больше радости. Так и сделаем. Оставлю я эту коробку на прежнем месте и сейчас же направлю сюда Мону. Конечно, она поймет, что коробку я уже держал в руках, и все равно такая находка будет для нее приятным сюрпризом».
Уложив коробочку на прежнее место, Эдвин слегка присыпает ее песком, но не настолько, чтобы невозможно было заметить. Затем, с трудом превозмогая желание глотнуть воздуха, устремляется вверх.
А там, едва его голова оказывается на поверхности, ее тут же накрывает высокой волной. В открытый навстречу воздуху рот Эдвина попадает изрядная порция соленой воды. Мона, свесившись за борт, хватает парня за волосы и подтаскивает к лодке. Вдохнув наконец воздуха, Эдвин виновато улыбается и с помощью Моны и Поля переваливается в подпрыгивающую на волнах лодку. Оказавшись в лодке, он удивленно качает головой:
– Во дает штормяга! Когда же он успел так раскочегариться?
– Да только что… ветер как рванул, так море сразу и вздыбилось, – прикрываясь рукой от летящих в глаза брызг, говорит Поль.
– Жаль! – удрученно выдыхает Эдвин.
– А что? – бросив на Эдвина беглый взгляд и заметив на его лице подавленное выражение, спрашивает Мона.
– Да так… ничего, – неохотно отвечает Эдвин. – Думал, еще поныряем. А тут такое делается…
Ветер, разъяряясь с каждой минутой все больше, срывает с гребней пену и швыряет ее комьями в лицо. Отплевываясь и чертыхаясь, кладоискатели укладывают на дно лодки свое нехитрое снаряжение и что есть мочи гребут к берегу. И делают они это как нельзя своевременно: едва лодка оказывается в спасительной бухте, как на берег обрушивается волна высотой в добрых шесть футов. Ее брызги и пена, подхваченные ветром, летят далеко на сушу.
– Во дает! – выкрикивает Поль. Его глаза сверкают от возбуждения. – Ну и штормяга!
– Лодку придется забрать с собой! – кричит Эдвин. Говорить мешает все усиливающийся грохот волн. – А то, чего доброго, можем остаться без нее!
Впрочем, в бухте, защищенной от моря невысоким мыском, довольно тихо. Лишь небольшое волнение указывает на бушующий рядом шторм.
Стравив из лодки воздух и забрав ее с собой, все трое, подгоняемые порывами ветра, спешат к своему жилью.
Первой в пещеру заходит идущая впереди Мона. Точнее будет сказать, намеревается зайти. Приподняв свисающий над входом клеенчатый полог и заглянув внутрь, она замирает на месте.
– Ты чего? – спрашивает, наткнувшись на девушку, идущий следом Эдвин.
– Похоже, у нас были гости, – говорит растерянная Мона.
Эдвин заглядывает через ее плечо внутрь пещеры и от удивления присвистывает: все вещи, так аккуратно разложенные любящей во всем порядок Моной в нишах и на выступах пещеры, валяются на полу вперемешку с охапками сухих водорослей, которые были тщательно расстелены под стенками в качестве подстилки.
– Можно подумать, что тут побывало стадо свиней, – озадаченно чешет затылок Эдвин.
– И все указывает на то, что эти свиньи что-то искали, – уточняет Мона. – Хорошо, что мы догадались прятать свои находки в другом месте.
– Неужели маячник? – не может поверить Эдвин.
Поль, как всегда, категоричен:
– А то кто же? Его работа! Иначе чего бы он наблюдал за нами каждый день?
– Может, он, а может, и не он… – в отличие от Поля, в голосе Эдвина не чувствуется такой уверенности. – И, чтобы узнать, кто нас все-таки навещал, я прямо сейчас и схожу к маячнику.
Надев непромокаемую ветровку, Эдвин уходит, а Мона с Полем зажигают свечу и принимаются наводить в пещере порядок. Слышно, как снаружи, в ветвях дуба, шумит ветер, но здесь, в пещере, тихо и уютно.
Эдвин возвращается через полчаса. Взглянув на напрягшиеся лица Моны и Поля, он, не дожидаясь их вопросов, говорит:
– Наши дела скверные. Маячник, несмотря на свое странное поведение, здесь, похоже, ни при чем. Во всяком случае, так он меня уверял. Говорит, что видел четырех мужчин, которые сегодня утром появились на острове и расположились в палатке под платаном. Сперва они долго наблюдали за нами в бинокль, расспрашивали маячника о нас: кто такие, когда, зачем, где обосновались. Уверяли, что они – археологи-подводники, прибыли сюда искать какое-то затонувшее в этих водах судно. Затем маячник видел их возле нашей пещеры. Судя по его описанию, мы имеем дело с четверкой проходимцев, которые плыли с нами сюда на «Удаче». То есть с шайкой Рекса. Вот так…
– Нам только этого не хватало! – отзывается Мона.
– Так что надо быть готовыми к любым неприятностям, – продолжает Эдвин. – От этих типов можно ожидать чего угодно. Я не имею права подвергать вас опасности. А потому спрашиваю: мы продолжаем искать сокровища или будем думать, как отсюда выбраться? Силы явно неравные…
– Я за то, чтобы продолжать поиски! – с неожиданной решимостью заявляет Мона. – Тем более что это единственная наша возможность выкарабкаться из нищеты. В случае удачи, разумеется.
– Я – как Мона! – поддерживает сестру Поль и в запальчивости добавляет: – Неужели мы испугаемся каких-то жуликов?
– Я, понятное дело, с вами, – говорит Эдвин. – Искать так искать. Будем вести себя так, как будто этих людей нет на острове. А как быть дальше, покажут время и обстоятельства. Сейчас меня больше смущает смотритель маяка – при виде меня он как будто теряется. Не могу понять причины…
