Текст книги "Тетрадь смерти: Другая тетрадь. Дело Лос-Анджелесского убийцы Б.Б."

Автор книги: Исин Нисио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Не беспокойтесь. Я не была ранена.

– Нет – я имею в виду, не готовьтесь к ситуациям, в которых можете быть атакованы – избегайте обходных путей, переулков, и других пустынных мест. Может, так будет дольше, но придерживайтесь людных мест и оживленных улиц.

– Я в порядке, L. И я могу защитить себя. Я занималась боевыми искусствами.

– Правда? Какими? Карате? Или дзюдо?

– Капоэйрой.

– …

Даже, несмотря на смешанную телефонную линию, она могла сказать, что L не знал, как отреагировать. Она соглашалась, что капоэйра была необычным выбором для японского агента ФБР. Мисора на миг почувствовала ликующую гордость, как если бы она превзошла L, – хотя знала, что не сделала ничего подобного.

– Да, я думала это полная чушь, пока не начала заниматься ей. В колледже меня втянули в уличные танцы, и в результате я присоединилась к кружку по капоэйре. На самом деле, это очень эффективный вид самозащиты для женщины. Основная техника заключается в том, чтобы уворачиваться от атак противника, что значит, тут нельзя защищаться, как в карате и дзюдо. Мы никогда не сравнимся с мужчинами по силе. А акробатика, ловкие движения в капоэйре дают шанс хорошенько разглядеть противника.

– Правда? Это здорово. – сказал L, находясь под впечатлением.

Под искренним впечатлением, не просто так.

– Вы очень интересно это описали. Будет время, я обязательно посмотрю видео...но как бы уверены вы ни были, если у нападавшего есть пистолет, или противников много, ситуация меняется. Примите все возможные меры предосторожности.

– Конечно. Не волнуйтесь, я всегда принимаю меры предосторожности. Эм, L... – сказала Мисора наконец.

– Что такое, Мисора?

– Я размышляла...вы ведь выяснили цель убийцы?

– ...Да. – ответил L после долгой паузы.

Мисора кивнула. Иначе он бы не был так уверен, когда произойдет четвертое убийство. Но он сказал ей, чтобы она додумалась до этого сама. Это значит, сейчас у него достаточно информации для определения личности убийцы? Как только эта мысль появилась в голове Мисоры, L разрушил ход ее мыслей одной фразой.

– По правде говоря, я с самого начала знал, кто убийца.

– ...А?

– Убийца... – сказал L, – это Б.

Нас растили в доме Вамми в Винчестере в Англии как преемников L, как замену L, но это не значит, что мы знали о нем больше, чем кто-либо другой. Включая меня, только несколько из нас встречали L как L, и даже я ничего не знаю об L до того, как он встретился с Ватари – гениальным изобретателем, основавшим дом Вамми. Никто не знает, что творится в голове L. Но все же я знаю, что чувствовал Ватари. Глядя на потрясающие таланты L, он, как изобретатель, конечно, хотел сделать его копию, его подобие. Любой почувствовал бы то же самое. Как я объяснил ранее, L никогда не появлялся на публике. L знал, что его смерть повысит уровень преступности во всем мире на несколько десятков процентов. Но что, если они смогут его копировать? Что, если они смогут сделать его подобие?

То были мы. Преемники L, собранные со всех концов света. Дети, собранные вместе, никогда не говорившие друг другу свои имена. Но даже для такого гения, как Ватари, создать копию L – проще сказать, чем сделать. Даже для меня и Ниа, как говорили, наиболее приближенным к L, чем больше мы старались походить на него, чем ближе мы подходили, тем дальше он был, – как погоня за миражем. Так что можно и не говорить, что происходило, когда дом Вамми только был основан, когда Ватари еще экспериментировал. Первый ребенок, А, не выдержал напряжения жить, уподобляясь L, и покончил с собой, а второй ребенок, Бейонд Бесдэй, был блестящим и выдающимся. Б был хорошим кандидатом.

Но Б. пытался превзойти L, а не стать им. Нет, наверное, так не правильно. Я не имею понятия, о чем он думал. Он, их поколение было не таким, как четвертое, с Ниа и мной, все дети тогда обязаны были быть как L. Они были копиями, у которых не было способностей L, поэтому провал был ожидаем. Я предпочитаю воздерживаться от бесполезных размышлений, основанных на моем личном опыте, но что же Бейонд Бесдэй мог думать что-то вроде этого: «Пока есть L, Б никогда не станет L. Пока существует оригинал, копия всегда будет копией».

Дело об Лос-Анжелесских убиствах ББ. The Los Angeles BB Murder Cases.

L.A.B.B. – L is After Beyond Birthday. ( L преследует Бейонда Бесдэй)

Этот вариант названия, думаю, больше подходит намерениям убийцы, чем «Убийства соломенных кукол» или «Лос-Анжелесские серийные убийства в закрытых комнатах». Я не говорю о названиях на чисто стилистической основе. Вложил ли Бейонд Бесдэй в название столько смысла, я не знаю, но если у него была причина совершать убийства именно в Лос-Анжелесе, то, наверное, это она и была. Я уверен, что у него была гораздо больше одержимости к L, как личностью, чем у Ниа и даже у меня. Я могу понять причины, по которым человек становиться преступником, чтобы побороться с детективом, поэтому я и могу писать об этом в таком роде, но все же. Чего он пытался добиться, убивая непричастных людей? Или, возможно он просто хотел встретить L.

Тогда он бы смог воспользоваться глазами синигами и увидеть настоящее имя L, увидеть, когда L умрет. Он смог бы выяснить, кто такой L. Бейонд Бесдэй никогда никому не говорил, что у него глаза синигами, и я не удивлюсь, если он считал себя кем-то вроде бога смерти.

И все это свелось к принявшей странные формы битве L и Б. Она не была похожа на битвы детективов, которые L проводил с Эральдом Койлом или Данювом, она была вроде той, как величайший детектив сделал величайшего преступника; специалист в расследовании также и специалист в убийствах. С этой точки зрения, она была ничем, кроме как битвой детективов.

Бейонд Бесдэй бросил вызов L. И L принял вызов.

Грубо говоря, L.A.B.B было ничем, как внутренней борьбой, войной в пределах нашего дома, милого дома – дома Вамми. Неблагополучная для жертв, втянутых в нее, но если бы даже Бейонд Бесдэй не убивал их, им все равно суждено было умереть в тот день, в то время, по какой-нибудь другой причине, поэтому, логически и фактически, их смерти были неизбежны. Так что в прямом смысле этого слова, единственным человеком, на самом деле втянутым в эту борьбу, была Мисора Наоми.

– Ммм...мм...мм-хмм-хмм-хммм...мм, мм, мм...Зо зо зо зо зо...нет, это ужасный смех...хех хех хех хех.

Теперь он был готов. Он хрустнул шеей... И Бейонд Бесдэй начал действовать.

Часы.

Рюзаки наконец пришел в дом, где произошло третье убийство, только после трех часов дня.

– Простите, что заставил вас ждать, Мисора. – сказал он, даже не пытаясь казаться виноватым за опоздание более чем на час.

– Не беспокойтесь, я и не ждала. Начала без вас. – ответила Мисора как можно саркастичнее.

– Понятно, – сказал Рюзаки, вставая на четвереньки и быстро подползая к ней. Она уже привыкла к таким выходкам, но это произошло так неожиданно, что она чуть не подпрыгнула. В конце концов, она не видела его три дня.

16 августа, после разговора с L, она вернулась в квартиру Квотер Квин и сказала Рюзаки, что четвертое убийство произойдет через 6 дней, 22-го августа. Естественно, Рюзаки спросил ее, откуда она это узнала, но она не знала, что ответить. Не могла же она просто сказать, что это слова L, но пока они с Рюзаки обсуждали дело, ей удалось понять. Её ответ был более чем убедительным, и ей не хотелось ничего объяснять Рюзаки, поэтому она просто настояла на своём. В ретроспективе, Рюзаки слишком легко согласился с Мисорой, но в итоге они решили расследовать третье место преступления, дом Бекъярд Боттомслеш, 19-го августа. А пока они попытаются узнать все о деле и подготовиться.

Мисора провела те дни в постоянном контакте с L, совершенствуя свои теории и в результате получая ряд полезных фактов (включая некоторые новые открытия полиции, о которых сообщал L). Но правда была в том, что 19-го числа, даже после прибытия на третье место преступления и расследования его в течение нескольких часов, она чувствовала, что не сделала никаких значительных продвижений с 16-го числа.

– Вы уже проверили ванную, Мисора?

– Конечно. А вы?

– Заглянул туда, прежде чем подняться. Ванна совсем испорчена. Наверное, единственным человеком, пожелавшим в нее забраться, была бы Елизавета Батори.

– Он вытер каждый отпечаток пальцев, но не кровь. Изощренные типы всегда такие. Убийце, в самом деле, было наплевать на всех, кроме него самого.

– Да, я согласен, – сказал Рюзаки, но вопреки словам, он не затруднялся ползать на четвереньках по забрызганному кровью полу... или ему просто было все равно? Прямо как убийца. Мисора внимательно наблюдала за его движениями.

– Не думаю, что здесь что-то есть, – сказала она, – я тщательно тут все осмотрела.

– Ай, ай. Никогда не думал, что увижу вас такой пессимистичной, Мисора.

– Я не... просто, Рюзаки, мне кажется, надо сфокусироваться на оторванных конечностях. Левая рука и правая нога отрублены – это большое отличие от предыдущих жертв.

– Как вы упоминали раньше – что-то, что должно быть здесь, но отсутствует? В этом случае, мы должны подумать, почему убийца оставил правую ногу в ванной и забрал с собой левую руку. Целую руку. Не так легко, как взять пару томов «Аказукин Чачи».

– А руку все еще не нашли...избавиться от частей тела – это непросто, так что у убийцы должна быть убедительная причина. Не знаю, послание ли это...а если это не послание, то на руке должен был быть какой-нибудь знак, который мы, по мнению убийцы, не должны были увидеть.

– Возможно. Это имеет смысл. Но вырывание глаз второй жертвы указывало на нашу мертвую точку и на очки, так что взятие с собой левой руки тоже что-то значит...но опять же, правая нога – вот что беспокоит меня, Мисора. Трактовка убийцы на этот счет такая запутанная. Вы сказали, что избавиться от частей тела непросто, но также непросто и отрезать их. Это может занять целую вечность. Не думаете, что делать это в городском доме довольно опасно? Здесь и дома напротив, и тонкие стены – заметить происходящее могли в любой момент.

– Обе части тела были отрезаны прямо у основания...тело нашли здесь. Точно, снимки, снимки... – Мисора пролистала папку, которую уже вытащила, и достала фотографии с третьего места преступления. Она показала фотографию, ставя ее в соответствии с комнатой и указывая, где находилось тело. – Оно было прямо здесь, повернутое на спину, без левой руки и правой ноги...хмм...

– Что ж, если ваша теория верна, у нас полно времени до совершения четвертого убийства. Давайте будем основательны. Вам не кажется, что пришло время объяснить, почему четвертое убийство произойдет 22-го?

– Думаю, да.

Мисора убрала фотографии и повернулась к Рюзаки. Он не смотрел на нее. Они знали друг друга пять дней и встречались три раза, и становилось ясно, что Рюзаки не знал о том, что смотреть в лицо тому, с кем говоришь, это нормально. Но тогда она не собиралась задерживаться на столь незначительных вещах.

– Это так просто, что кажется чуть ли не пустой потерей времени. Третье убийство произошло 13-го августа, верно?

– Да, не стоит даже проверять.

– На теле первой жертвы были римские цифры, но сейчас мы имеем дело с арабскими. Тринадцать...13. Если написать один и три прямо друг за другом...они похожи на В.

– Да, – кивнул Рюзаки.

Это было так просто, что она боялась, не будет ли он над ней смеяться, но он воспринял это удивительно серьезно.

– Подумайте об этом. Я однажды увидела детскую игру, где спрашивалось, чему равно один плюс три, и ответ был В...

– Точно. В.

– В.В.? Но Мисора, это подходит к третьему убийству, потому что оно было совершено 13-го августа, а что насчет других дат? Кроссворд был получен LAPD 22-го августа, первое убийство было совершено 31-го июля, второе – 14 августа, и вы предсказываете четвертое 22-го августа...никакое из них не имеет вид В.

– С первого взгляда – нет. Но применим этот же принцип с другой стороны. Проще всего – первое убийство...31-е июля. Три и один. Поменяем их местами, и получится 13.

– Хорошо, допустим. Кажется довольно разумным. Но что насчет четвертого и двух 22-х?

– То же самое. Просто посмотрим с другой стороны. Со стороны детской игры: один плюс три. 4-е августа – четыре – обычный ответ на этот вопрос. А 22-е августа...если сложить первую и вторую цифры, в конечном итоге получаем тринадцать.

В. Тринадцать.

– Другими словами, каждый день действия убийцы, 22-е, 31-е, 4-е, 13-е...первая и вторая цифры складываются в четыре. В каждом месяце есть только эти четыре даты, которые можно так рассчитать. Только четыре. И каждый раз в эти дни что-то происходит. К тому же, число соломенных кукол началось от четырех. Один плюс три равно четыре. Все это может быть просто совпадением, но стоит принять это к сведению – пробелы между убийствами, четыре и девять дней, если их сложить, получится тринадцать...В.

– Понятно. Неплохо... – ответил Рюзаки, кивая.

Мисора сияла.

– Сравнение 13 и В – довольно хорошая идея.

– Правда ведь? Так что четвертое убийство произойдет через девять дней после 13-го, – 22-го числа. Девять, четыре, девять...Я рассматривала возможность, если оно произойдет через 4 дня, 17-го числа, но гораздо более вероятным кажется 22-е. В конце концов, в прошлом месяце в тот день уже случилось происшествие. И конечно, это невозможно – получить из 17 В, как бы ни стараться. Поэтому четвертое убийство может произойти только 22-го числа.

17-е августа уже миновало, и связанных с делом убийств в Лос-Анжелесе в тот день не было. Она немного волновалась, но убедительное заявление L сохраняло ее спокойствие. Она все же думала, что четыре и девять дней, в сумме дающие тринадцать, могли быть чистой случайностью, неуместным совпадением, которое убийца мог игнорировать.

– Могу прибавить кое-что, – сказал Рюзаки, – что этот особенный метод превращения двадцати двух в тринадцать немного натянут. Подставление аргументов, чтоб они удовлетворяли ваше предположение – это не причина так складывать цифры. Это не замена местами чисел из тридцати одного в тринадцать. Ясно, что это толкование было создано на основе факта.

– Э...но, Рюзаки...

– Не поймите меня неправильно – я полностью согласен с вашим объяснением. Только не с одной его частью.

– Но...тогда...

Если он опровергает самую важную часть, то вся теория терпит крах. Он фактически отказался соглашаться со всем, что она сказала.

– Но у меня есть предложение. Мисора, вы же росли в Японии, верно? Тогда вы больше, чем я, знакомы с японскими числами.

– …Числами в кандзи?

– Напишите двадцать два в кандзи.

– ??

Кандзи...

二十二

Она представила иероглифы, но ничего не смогла предположить.

– Ну как?

– Нет, я не знаю, что вы ...

– Ох...тогда позвольте мне подсказать. Мисора, представьте, что кандзи в середине, обозначающий десять, это знак плюс. Что значит,　二十二　это фактически 二+二　... два плюс два.

– О.

Это не подсказка, а ответ.

二+二 это... четыре.

А четыре это 一+三 тринадцать.

– Сложите их и получите четыре. И вы уже блестяще объяснили, что четыре – это один плюс три. В конце концов, если один плюс три – это В, то мы должны соединить один и три, что равнозначно один плюс три, что дает форму буквы В. Вот почему мы можем прочесть двадцать два как 二+二. Нам просто нужна убедительная причина, чтобы соединить их. А с этим условием, ваше объяснение, что убийство произойдет 22-го, звучит логично. Я был в небольшом замешательстве от вашего рассуждения, и немного волновался, что следую за вами, но сейчас я так счастлив, будто выпил кружку мелассы.

– …

Это сравнение вызвало у Мисоры изжогу. Но, очевидно, Рюзаки поверил ее объяснению. Не хорошо – его объяснение звучало лучше, чем ее, но зато она могла немного расслабиться.

– Но Мисора, – сказал Рюзаки, – еще кое-что.

– Да?

Уже второе кое-что. Это застало ее врасплох.

– Ваше предположение основано на том, что убийца предпочитает жертв с инициалами Б.Б. Но, как мы ранее обсуждали, есть вероятность, что ему нужны К.К., а не Б.Б.

– Ох, верно.

Если четвертой жертвой окажется ребенок с инициалами К.К., лежащий лицом вниз, тогда все их теории можно выбросить в окно.

– Если он охотится за К., тогда ваша теория не выдерживает никакой критики. Вы создали ее из ничего, основываясь на ошибочной логике. Опираясь на совпадение.

– Совпадение то, что тринадцать выглядит как В? Но это так очевидно. И Q так хорошо вписалось...

– Да. Я согласен. Я не верю, что все это случайно. Но ваша теория основана на прошедших событиях. Она опирается на факты. Я хочу знать, почему вы построили ее на Б., а не на К.

– Ну.

Потому что L так сказал. Довольно четко. «Убийца – Б». Она знала это заранее. Но Рюзаки сказать не могла. Она должна была сохранить от него в тайне связь с L. Она не должна была пренебрегать осторожностью и пускать все на самотек, неважно, как долго они общаются.

– Думаю, из-за трех жертв. Две Б. и одна К., и Б. просто выглядит более вероятной. Конечно, позже я думала о К., но не нашла убедительных фактов – говорила она, пытаясь скрыть правду. Но как только слова сошли с ее губ, она уже знала, что они звучат фальшиво.

В подтверждение Рюзаки произнес ее мысль:

– Это так условно. Ничто вообще не может это подтвердить.

Хорошее настроение совсем испарилось. Мисора кусала губы – она пришла к этим заключениям, пытаясь понять причину того, что сказал L. Слова L подтвердили их, и, наверное, они были верны, но это ничего не меняло.

– Убийца – Б.

– Что?

– Нет, то есть, он зациклен на букве Б. Может, эта зацикленность – часть послания, и инициалы убийцы – Б.Б.

– А может, и К.К. Как вы сказали, много чего в деле указывает на Б, но также возможно, что мы не заметили знаков, указывающих на К.

– Да, может быть.

– Но, я думаю, Б более вероятно, чем К. Уверен больше, чем на 99 процентов – подтвердил Рюзаки.

По сути, отрекаясь от последних минут разговора.

– Велика вероятность, что инициалы убийцы – Б. Все жертвы – Б.Б., и убийца тоже. А дела становятся все интереснее.

– Интереснее?

– Да. Во всяком случае, будьте осторожны в следующий раз, Мисора. Если соглашаетесь с чем-либо, у вас должна быть обоснованная причина соглашаться с этим. Если не соглашаетесь с чем-либо, у вас должна быть обоснованная причина не соглашаться с этим. Как бы то ни было, вывод, основанный на заблуждении, означает, что вы не победили убийцу.

– Победила? Рюзаки, а это вообще имеет значение – проиграть или выиграть?

– Да, – сказал Рюзаки, – имеет.

Потому что это война.

L было сказано не заниматься расследованием дел, если там не задействовано более 10 жертв, или на кону не было более миллиона долларов. Исключениями были дела уровня сложности L (крайне подходяще), или когда у L были свои причины на участие в деле. Дело об убийствах ББ в Лос-Анжелесе подходило под оба исключения.

Вряд ли мне нужно говорить о сложности дела на этом этапе повествования, L сражался с собственной неудачной копией. Действующий глава дома Вамми сообщил Ватари, а тот сказал L об исчезновении Б. в мае, и с тех пор L разыскивал его параллельно с расследованием других дел. Дом Вамми знал его только как Б. – они не знали его настоящего имени, – Бейонд Бесдэй, поэтому этот найти его было почти невозможно. Но L наконец напал на след, когда начались убийства: поэтому он знал, кто за этим стоит. Он не столько гонялся за убийцей, сколько за делом. L выжидал, пока Б. сделает ход, чтобы посоревноваться с ним. L мог управлять любым полицейским в мире, но в этом деле просил помочь только Мисору Наоми. более чем вероятно, по этой причине. Не думаю, что он хотел сыскать себе еще уважения, просто все стеснены своими грехами, и никто не хочет, чтобы собственные оплошности стали достоянием общественности.

L был целью любого в доме Вамми. Каждый из нас хотел его превзойти, опередить его, разгромить его.

Так хотели и М., и Н., и Б.. М. как кандидат, Н. как преемник, Б., как преступник.

– Рюзаки, обнаружили что-нибудь?

Теперь, когда они закончили обсуждение чисел, Мисора вздохнула свободно, спустилась на кухню первого этажа, сделала пару чашек кофе (с нормальным количеством сахара, ясное дело) и несла их обратно в квартиру Бекъярд Боттомслеш на подносе. Она держала поднос обеими руками, и открыть дверь было довольно трудно. Так как дверная ручка находилась на уровне талии, Мисора ухитрилась зацепить поднос за пряжку ремня. Она застала Рюзаки лежащим посреди комнаты лицом вверх, с распростертыми руками и ногами. Мисора застыла в дверном проходе.

– Нашли что-нибудь? – повторила Мисора без всякой причины.

Он не собирался вставать на мостик и ползать по комнате? Как будто сцена из фильма ужасов. Мисора нервно сглотнула, но к ее большому облегчению, это было слишком странно даже для Рюзаки. Что же он делал?

– Э, Рюзаки?

– Я труп.

– Эмм?

– Я теперь труп. Не могу ответить. Я мертв.

– …

Она поняла. Слово поняла подразумевало понимание, чего ей очень не хотелось, но было ясно, что Рюзаки принял позу третьей жертвы. Конечно, левая рука и правая нога оставались на месте. Он в уме сопоставил снимки тела Бекъярд Боттомслеш. Мисора не видела смысла в его поведении, но не привыкла спорить с методами расследования других людей. Вместо этого она думала, перешагнуть ли Рюзаки, или обойти стороной. Ей не хотелось перешагивать, а обходить – раздражало.

– ...Эм...хмм?

И тут она заметила. По меньшей мере, она заметила, что что-то заметила. Но что же она заметила? Что-то привлекло ее внимание...нет, до этого, когда она открывала дверь, ее потрясло представление Рюзаки, так как же? Точно не это. Тогда что бы она увидела в первую очередь, если бы Рюзаки не лежал там? Если бы Рюзаки не мешался на пути пронесения кофе...если бы его там не было...тогда ничего. Комната была бы совершенно обыкновенной, разве что немного вычурна. Она чувствовала слабый запах крови. Единственное, что выделялось, так это дыра в стене...дыра?

– След, оставленный соломенной куклой?

Простая дырка, которую трудно было различить. А если бы это была не дырка, а соломенная кукла? Тогда бы в первую очередь после открытия двери она заметила бы не Рюзаки, а соломенную куклу. В момент открытия двери она увидела бы соломенную куклу...одну из кукол, аккуратно приделанную точно в это место. И все соломенные куклы были прибиты точно на одном уровне ( на уровне талии, если вы такой же выстоты, как Мисора). Но расстояние между стенами менялось в зависимости от комнаты. Но в каждой комнате, когда она открывала дверь...

Дыра.

– Простите, Рюзаки!

Все еще держа поднос, Мисора ступила, нет, прыгнула через Рюзаки. По крайней мере, она хотела прыгнуть, но была так отвлечена, что попала мимо, и наступила ему на живот. Сапогами. И рефлексорно пыталась сохранить равновесие и не уронить поднос, из-за чего весь вес ее тела давил на живот Рюзаки.

– Ах! – произнес труп.

Как и следовало ожидать.

– П – простите!

Если бы она заодно и кофе на него пролила, за Мисорой Наоми закрепилась бы репутация недотепы, но дело не зашло так далеко. Знания боевых искусств укрепили ее чувство равновесия. Она поставила поднос на стол и взяла папку с материалами дела. Она проверяла, правильно ли все вспомнила.

– Что это, Мисора?

Рюзаки мог быть наистраннейшим чудиком, но даже он не зашел так далеко, чтобы радоваться боли, причиненной женщиной, наступившей на него. Он перестал притворяться трупом, перевернулся и подполз к ней.

– Я смотрю на чертежи мест убийств. В каждом из них я заметила одну вещь.

Местоположения соломенных кукол.

– Местоположения? Что вы имеете в виду?

– Когда мы расследовали места убийств, полиция уже забрала куклы, так что до сих пор я не замечала...есть примечательная тенденция в размещении кукол. В этой комнате – когда вы открываете дверь и входите, первое, что видите, это кукла. Тут кукла прямо напротив двери – убийца расставил все так, что когда входишь в комнату, первое, что цепляет глаз, это соломенная кукла.

– О, да – кивнул Рюзаки, – верно с этой комнатой, и сейчас я припоминаю, что также видел дыру, когда входил в первую и вторую комнаты. Но Мисора, и что из этого следует?

– Эм...гм...

Что это значило? Ей казалось, что это значительное открытие, она даже наступила на живот Рюзаки в порыве воодушевления, но сейчас не могла найти ответа на его вопрос. Трудно. Она не могла признать правду, так что цеплялась, пытаясь связать что-нибудь вместе.

– Ну, наверное, с закрытыми комнатами надо было что-то делать?

– Как же?

– Во всех трех местах убийства, человек, обнаруживший тело, открывал дверь и входил. Используя запасной ключ или ломая дверь. Все они входили в комнату и видели жуткую куклу на стене. Соломенная кукла была первым, что они видели. Не важно зачем, их внимание было привлечено к ней. Может, пока они были отвлечены, убийца тихо выскальзывал из комнаты.

– Такой же классический трюк из детективных романов, как иголка с ниткой. Но Мисора, подумайте об этом.

Если бы вы хотели привлечь чье-то внимание, вам не нужна будет кукла.

– Почему нет?

– Если бы не было куклы, первым, что вы бы увидели, было мертвое тело. Прямо как вы замерли тогда, войдя в комнату и видя мой труп. Все, что ему нужно было сделать, так это выскользнуть из комнаты, пока кто-то изумленно смотрит на тело.

– Ох, верно. Конечно же. Так что, хотел ли он, чтобы человек, обнаруживший тело, заметил в первую очередь что-то помимо тела? Не знаю по какой причине, но.

– Не знаю и я.

– Если он не хотел, чтобы тело заметили, то я пойму, но что он выигрывал, обставляя дело так, чтобы тело не замечали секунду-другую? В этом случае, зачем ставить сюда соломенную куклу? А простым ли совпадением является местоположение кукол?

– Нет, уверен, оно намеренно. Нет смысла принимать это за совпадение. Но рассматривание дела с этой стороны не кажется мне эффективным. Как я раньше говорил, чем сосредотачиваться на соломенных куклах и закрытых комнатах, лучше, думаю, мы должны сконцентрироваться на вычислении послания убийцы.

– Но Рюзаки. нет, вы правы – она начала было спорить, но остановилась. Стоило над этим подумать, но сейчас у нее не было точных мыслей на этот счет. Первым делом они должны вычислить четвертую жертву, или хотя бы район. Соломенные куклы были во всех местах преступления, а послание было только в этой комнате, и им нужно было найти его как можно скорее. – Простите. Я тратила драгоценное время.

– Я бы предпочел, чтобы вы извинились за то, что наступили на меня, Мисора.

– О, да, конечно.

– Извиняетесь? Тогда в знак вашего раскаяния, не сделаете ли вы для меня кое-что?

– Хорошо

А по конкретнее нельзя?

Но она наступила на него. Очень сильно, всем своим весом.

– Что?

– Притворитесь мертвой, Мисора? Также, как я. Жертва, Бекъярд Боттомслеш, была женщиной, так что у вас должно получится вдохновенней, чем у меня.

– …

Видимо этому частному детективу было невдомёк, что многие люди имеют нечто под названием чувство собственного достоинства. Но не время было указывать ему на это. Иначе она бы почувствовала, что зарабатывает репутацию цундэрэ, скрывающей свое внутреннее недовольство под вспыльчивостью. А дело было неотложным: она желала сделать все, что может помочь расследованию. Она не была уверена, что это сможет помочь, но в тот момент была готова хоть ползать. Чувствуя странную покорность, она легла на пол.

Отсюда, снизу, комната выглядела совсем по-другому.

– Ну как? Что-нибудь?

– Нет, совсем ничего.

– О. Да, я так и думал.

– …

Бесполезно.

Рюзаки уселся на стул, прижав колени к груди, заметил, что кофе начинает остывать, и выпил его. Мисора положила сахар по своему усмотрению и ожидала от Рюзаки недовольства, но он ничего не сказал. Видимо, он мог употреблять и не сладкую еду. Вроде бы она могла уже и вставать, но было как-то неловко, так что она не двигалась.

– Уф...горячий кофе усилил боль в животе. – сказал Рюзаки.

Он выглядел таким невозмутимым, но отставать от нее с этой темой не хотел.

– Рюзаки, а это не похоже на первую жертву? После ее смерти он снял с нее одежду, затем отрезал руку и ногу, а затем вновь одел одежду?

– Да. Что из этого?

– Нет, я знаю, проще отрезать части тела без мешающейся одежды. Одежда довольно прочная, на самом деле. Но раз он снял одежду, зачем надо было одевать ее снова? Почему он не оставил своих жертв голыми?

– Хм...

– В случае с первой жертвой, рубашкой можно было прикрыть порезы, или хотя бы то, что они были римскими числами. Но в этот раз...нужно было хорошенько потрудиться. Надеть на труп одежду...на того, кто не может двигаться...

– Мисора, на ногу, которую он оставил в ванной, был одет носок и ботинок.

– Да, я видела фото.

– Тогда, может, цель убийцы...нет, послание убийцы заключается не в одежде или ботинках,а только в конечностях. Поэтому он придал всему остальному первоначальный вид.

Придал всему остальному первоначальный вид. Но тогда...

– Но тогда... левая рука и правая нога. Он оставил ногу в ванной, а руку взял с собой. Зачем? Какая разница была между левой рукой и правой ногой? Рукой и ногой... – Мисора бормотала, уставившись в потолок.

Рюзаки тоже посмотрел на потолок и сказал медленно, кусая большой палец:

– Однажды...в другом деле...случилось кое-что, что может помочь здесь. Хотите услышать?

– Начинайте.

– Это было дело об убийстве, жертву закололи в грудь. А безымянный палец левой руки был отрезан и взят с собой. После смерти жертвы. Догадаетесь, почему?

– Безымянный палец левой руки? Это просто. Жертва состояла в браке, не так ли? Убийца, должно быть, отрезал палец, чтобы украсть обручальное кольцо. Их могут носить так долго, что уж и не снять.

– Да. Убийца пришел за деньгами. Впоследствии мы нашли кольцо на черном рынке, отследили убийцу и арестовали его.

– Но...это конечно интересная история и все такое, но Рюзаки, никто не отрубит целую руку, чтобы украсть кольцо. И Бекъярд Боттомслеш не была замужем. В соответствии с материалами дела, она даже ни с кем не встречалась.

– Но помимо обручальных есть много других колец.

– Но все равно это не повод отрубать целую руку.

– Да, вы правы. Только поэтому я сказал, что это может помочь. Если не помогло, тогда примите мои извинения.

– Не стоит извиняться за это, но кольца не было...не было кольца...

… Тогда что-то помимо кольца?

Например...браслет.

Не на пальце, а на запястье...нет, это не подходило. Может, в отрезании пальца, чтобы достать кольцо, и был смысл, но, как ни смотри, отрубать руку ради браслета причины нет. Никто так не сделает. И вообще этому убийце не нужны были деньги. Если бы были нужны, то вторая жертва не подходит.

– …

Мисора медленно протянула руку к потолку. Она разводила пальцы, как будто пыталась поймать свет над головой.

На ее пальце было кольцо. Кольцо, подаренное Рэем Пенбером в честь помолвки. Оно все еще казалось ей какой-то шуткой...но возможно ли, что кто-то отрежет её палец, её руку, чтобы украсть его? А ради браслета?