Текст книги "Взгляды (Воспоминания и взгляды - 2)"

Автор книги: Исай Абрамович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 37 страниц)

"Тов. Болдин, учтите, никаких действий против немцев без нашего ведома не предпринимать. Ставлю в известность вас и прошу предупредить Павлова, что тов. Сталин не разрешает открывать артиллерийский огонь по немцам.

– Как же так? Ведь наши войска вынуждены отступать? Горят города. Гибнут люди, – сказал Болдин.

– Никаких иных мер не предпринимать, кроме разведки вглубь территории противника на 60 км". (Болдин "Страницы жизни", 1961 г., стр. 81).

Война началась, а Сталин все еще продолжал считать, что это провокация со стороны реваншистских кругов, а не приказ Гитлера.

Такая политика, сейчас кажущаяся, по меньшей мере, странной, тогда вызывала удивление даже у безусловных любимчиков Сталина.

"Совершенно непонятно, – писал в своих воспоминаниях авиаконструктор А.С.Яковлев, – почему нашим войскам, "впредь до особого распоряжения" запрещалось переходить границу? Почему авиации разрешалось наносить удары только на глубину до 100-150 км на германской территории? Война уже шла, а командование не знало, что это – случайное вторжение? Ошибка немцев? Провокация?"

Когда война началась, и стало ясно всем, включая самого Сталина, что нашим руководством была допущена непоправимая ошибка, когда вследствие этого войска противника быстро продвигались вглубь нашей страны, уничтожая подавляющую часть техники и захватывая сотни тысяч пленных советских солдат, Сталин для оправдания своих ошибок и преступлений выдвинул "теорию" "внезапного нападения", которая должна была объяснить массе советского народа причины быстрого продвижения фашистской армии по нашей территории и безостановочное отступление наших вооруженных сил вглубь советской территории. Печать получила установку разъяснить народу, что враг оказался вероломным, нарушил договор о ненападении, подписанный с СССР.

Как об этом свидетельствуют неопровержимые факты, приведенные нами выше, внезапным это нападение было только для Сталина. Утверждение о внезапности нападения находилось в противоречии со всей пропагандой, проводимой Сталиным и Ворошиловым в конце 1930-х годов. Так, например:

"В докладе на четвертой сессии Верховного Совета СССР товарищ Ворошилов указал, что "Красная Армия и Военно-морской флот горды сознанием, что вместе с вооруженными силами Советского Союза всегда и неизменно весь наш замечательный народ и правительство, партия Ленина-Сталина и наш мудрый вождь Сталин спокойно и усиленно работают над тем, чтобы каждый миг быть в полной боевой готовности. Советский Союз не будет застигнут врасплох международными событиями, как бы они ни были внезапны и грозны".("Политический словарь", 1940 г. стр. 967, подчеркнуто мной – Авт.).

Приведем еще одно свидетельство человека, близко соприкасавшегося со сталинской кухней, главного маршала артиллерии Н.Н. Воронова:

"Между тем, тревожных данных было немало, и наши люди, побывавшие в Германии, подтверждали, что немецкие войска движутся к советским границам. Мало того, даже Уинстон Черчилль нашел нужным еще в апреле предупредить Сталина об опасности, грозящей Советскому Союзу со стороны фашистской Германии.

Итак, за два месяца до начала войны Сталин знал о подготовке нападения на нашу страну. Но он не обращал внимания на все тревожные сигналы".

Несмотря на неопровержимые доказательства, наши исторические исследования продолжают утверждать, что нападение фашистской Германии было внезапным и неожиданным. В чем же все-таки причина того, что Сталин вопреки непрерывным сообщениям, поступавшим к нему от службы разведки, – которая не просто ссылалась на какие-то слухи, а оперировала совершенно достоверными и убедительными материалами и документами, поступающими от разведчиков, непосредственно находящихся в Германии; от разведчиков, работающих в других странах, в том числе от такого выдающегося разведчика, находившегося в Японии, как Р.Зорге; от премьер-министра Англии Уинстона Черчилля; от госсекретаря США Уоллеса, который передал эти данные, через посла СССР в США Уманского, и из многих других источников, -поступал так, как будто имел материалы значительно более веские и убедительные, чем материалы, поступавшие к нему на стол официальным, хотя и более секретным путем, которые позволяли ему принимать решения вопреки настойчивым требованиям военных привести в действие оперативные планы и планы прикрытия. Почему Сталин после того как Молотов съездил в Берлин для переговоров с Гитлером, не уразумел всего того, что поняли бывшие там с Молотовым дипломат Бережков, генерал Василевский, посол СССР в Германии Деканозов и другие, которые, если верить их воспоминаниям, увидели в ходе переговоров, как Молотов "припер к стенке Гитлера", когда требовал от последнего ответа на вопрос о причинах передислокации немецких войск в Румынию, Венгрию, Болгарию, Финляндию, на который Гитлер ответить не мог? Все они вынесли совершенно твердое впечатление от своего пребывания в Германии, что фашистское руководство готовится к нападению на Советский Союз.

Почему этого впечатления не вынес Сталин, которому они все подробно и обстоятельно доложили? Совершенно бесспорно, что Сталин, помимо всех этих данных, располагал еще какими-то материалами, которые были известны только ему и которые позволяли ему верить, вопреки всем очевидностям, в то, что все еще уладится мирным путем.

Что же это за материалы?

Частично эта тайна приоткрывается Г.К. Жуковым, который писал:

"Естественно возникает вопрос: почему руководство, возглавляемое И.В. Сталиным, не провело в жизнь мероприятия им же утвержденного оперативного плана?

В этих ошибках и просчетах чаще всего обвиняют И.В. Сталина. Конечно, ошибки у Сталина, безусловно, были, но их причины нельзя рассматривать изолированно от объективных исторических процессов и явлений, от всего комплекса экономических и политических факторов... Сейчас у нас в поле зрения, особенно в широких общедоступных публикациях, в основном факты предупреждений о готовящемся нападении на СССР и сосредоточении наших войск на наших границах и т.д.

Но в ту пору, как это показывают обнаруженные после разгрома фашистской Германии документы, на стол к И.В. Сталину попадало много донесений совсем другого порядка". (Там же стр. 232 – 233).

Очевидно, Жуков знает, о каких материалах идет речь, каким документам, попадавшим к Сталину на стол, тот доверял, не доверяя данным собственной разведки. Знает, но назвать их не может. Мы же можем только догадываться об этом. Дезинформация, которой снабжали Сталина различные службы нацистской разведки? Очень возможно. Личные письма Гитлера Сталину? Весьма вероятно. Чуть-чуть приоткрылась завеса над этим таинственным вопросом на обсуждении в ИМИ книги Некрича "1941 – 22 июня", где Д. Мельников из института истории Академия наук СССР и Е. Гнедин, бывший зав. отделом печати МИД СССР говорили не только о пакте о ненападении и пакте о дружбе с нацистской Германией, но и о готовности Сталина присоединиться к тройственному пакту, то есть по сути о договоренности с Гитлером насчет раздела мира.

Жуков, собственно, намекал, на то, что нельзя рассматривать поведение Сталина в предвоенный период как ошибку, что его надо рассматривать как неотъемлемую часть определенной политики. Поэтому-то Жуков и писал, что, только рассматривая вопрос в целом, можно понять и правильно оценить поведение Сталина в канун войны.

Это, конечно, верно. Наивна, если не лжива, попытка некоторых советских историков утверждать, что Сталин хитрил, пытался обмануть Гитлера. С моей точки зрения, это была отнюдь не хитрость, а попытка всерьез наладить с Гитлером коалицию, которая должна была решать будущее человечества. Это косвенно подтверждается словами Сталина, сказанными им уже после победы и сообщенными Светланой Аллилуевой: "Эх, с немцами мы были бы непобедимы".

Гитлер импонировал Сталину. И не столько личность Гитлера, сколько созданная им тоталитарная система. С США и Англией договориться о разделе сфер влияния было труднее: разные там парламенты, пресса, различные политические партии, в общем, – "прогнившая демократия". С Гитлером, казалось Сталину, было проще: два диктатора поймут друг друга и договорятся – на длительное время, во всяком случае. Вот почему он до последней минуты доверял своим "личным контактам" и сведениям, поступавшим к нему от нацистов, больше, чем данным советской разведки и сообщениям, поступавшим к нему из других стран, особенно из Англии.

Оправдывает ли это Сталина? Наоборот, это усугубляет его вину. Добиваясь власти над человечеством, он готов был договориться с самым злобным врагом человечества, и во имя дружбы с ним закрывал глаза на самые очевидные факты. В этом и заключалось предательство собственного народа.

В предвоенный период налицо были факты, которые нельзя было толковать иначе, чем однозначно. К ним относились, прежде всего, вступление немецких войск во все граничащие с СССР государства и сосредоточение больших масс немецких войск вдоль всей границы СССР. Толковать такую передислокацию войск иначе, чем бесспорное свидетельство агрессивных намерений Германии, было невозможно. Но Сталин, завороженный мощью гитлеровской Германии и будучи не в силах отказаться от своей идеи союза с этой мощью, проявлял, как пишет Жуков, "осторожность при проведении основных мероприятий оперативного и мобилизационного плана". Оказалось, что этот "гениальный стратег" и "великий политический вождь" не умеет отделить в поступающих к нему на стол документах информацию от дезинформации, что он, будучи сверхосторожным и сверхнедоверчивым со своими, полностью доверяет врагу. Он проявлял "осторожность" в интересах противника, вместо того чтобы проявлять осторожность в интересах своей страны.

Насколько можно судить сейчас, свои далеко идущие расчеты на длительный и прочный союз с нацистской Германией и ее военной машиной Сталин держал в тайне даже от своего ближайшего военного и политического окружения. Это понятно: прямо заявить о том, что ближайшим военно-политическим союзником СССР должен стать фашизм, он еще не мог. А иначе объяснить свою "тактику" в критической ситуации кануна войны тоже не мог. Именно этим объясняется то, что в этой критической ситуации Сталин, как отмечает маршал Н.Н. Воронов, даже не предприняв попытки посоветоваться с военными деятелями, категорически запретил привести в действие оперативный план и вывести войска на оборонительные рубежи. Завороженный мощью фашистской Германии и готовый на любые уступки Гитлеру, Сталин для того и занял пост председателя Совнаркома, чтобы самому, а не через посредников, с глазу на глаз вести переговоры с Гитлером.

О готовности Сталина идти на любые уступки Гитлеру, чтобы сохранить союз с ним, многократно упоминается в мировой прессе и в мемуарах. Приведу одно из интересных свидетельств. Летом 1941 года, как сообщает тогдашний советник германского посольства в Москве Хильгер:

"Все указывало на то, что он (Сталин) полагал, что Гитлер собирается вести игру с целью вымогательства, в которой вслед за угрожающими передвижениями войск последуют неожиданные требования экономических или даже территориальных уступок. Он, по-видимому, верил, что ему удастся договориться с Гитлером, когда будут эти требования выставлены".

Как показал ход исторических событий, эта слепая вера Сталина в Гитлера не оправдалась. Вероятно, это к лучшему и для нашего народа, и для человечества в целом: страшно подумать, что ожидало бы людей, если бы союз этих двух чудовищ закрепился на длительное время. Но и так длившаяся два года политика умиротворения и задабривания фашизма дорого обошлась советскому народу. Крах сталинской "стратегии", за который сам "великий полководец" поплатился только десятидневной депрессией, обошелся нашей родине в миллионы человеческих жертв и колоссальные потери в технике (в первые дни войны немцы захватили и уничтожили около 60 % советских самолетов, танков и артиллерийских орудий, расположенных в прифронтовой полосе).

Недаром Сталин впал в панику и, как говорят, ожидал отставки от руководства. Впрочем, члены Политбюро оказались неспособны на такой шаг: они приехали в Кунцево и привычно униженно просили "вождя" взять в свои руки бразды правления. Сталин успокоился и вошел в свою обычную роль диктатора.

Известна официальная цифра советских потерь в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. – 20 миллионов человек. Но нигде советская пропаганда (печать, радио, телевидение, кино) не анализирует причин этих гигантских потерь, не показывает, из чего они складывались. Даже 20-ти серийный документальный фильм "О Великой Отечественной войне", созданный режиссером Р. Карменом, целиком построен на той же ложной концепции "внезапности" нападения гитлеровской Германии, чем косвенно оправдывается гигантская численность жертв, понесенных в этой войне советским народом. Но если пристально вглядеться в цифры, из которых складываются эти двадцать миллионов, станет ясно, что основной причиной таких огромных потерь является не внезапность нападения врага, а все та же преступная политика Сталина.

В самом деле, вот в третьем фильме Р. Кармена сообщается: "В Белоруссии на оккупированной территории было уничтожено 2 миллиона человек, и на Украине – 4 миллиона. Это из 20 миллионов человек в войне 1941-1945 гг."

Но ведь были еще жертвы на оккупированных территориях Латвии, Литвы, Эстонии, Молдавии и, прежде всего, – России. В одном Ленинграде погибло около миллиона человек. А всего на оккупированных территориях погибло не менее 10-11 миллионов человек. Если добавить к этому 2 миллиона солдат и офицеров, погибших и попавших в плен в первые же дни войны, то общая цифра потерь на оккупированных территориях составит 13 миллионов человек, или 65 % всех потерь, понесенных Советским Союзом в войне 1941-1945 гг. Таких гигантских потерь, конечно, не было бы, если бы не сталинская "стратегия", фактически разоружавшая наши войска перед лицом гитлеровской агрессии. Как справедливо пишет маршал Н.Н.Воронов,

"Если бы вероломно напавшие на нас немецко-фашистские захватчики на рассвете 22 июня 1941 года встретили организованный отпор наших войск на подготовленных рубежах, если бы по врагу нанесла удары наша авиация, заблаговременно перебазированная, рассредоточенная на полевых аэродромах, если бы вся система управления войсками была приведена в соответствие с обстановкой, мы не понесли бы в первые месяцы войны столь больших потерь в людях и в боевой технике. Тогда ход войны сложился бы совершенно иначе, не были бы отданы врагу огромные территории советской земли, народу не пришлось бы перенести столько страданий".

Умалчивать о том, кто является подлинным виновником этих страданий преступление. Не меньшим преступлением является попытка смягчить эту вину.

К числу таких попыток относится утверждение ряда советских историков, что благодаря "мудрой" политике Сталина, заключившего советско-германский пакт, войну удалось-де отсрочить на два года.

Такое утверждение имело бы смысл, если бы авторы его могли доказать, что Сталин использовал эти два года для укрепления обороны страны. Но факты доказывают обратное.

Генерал Григоренко образно формулирует итоги этой двухлетней передышки так:

"За это время было сделано все, что ослабляло нашу оборону, и не успели сделать того, что ее укрепляло".

Наиболее показательна в этом отношении чудовищная история того, как была разрушена линия укреплений на западной границе Советского Союза.

Вот что пишет об этом генерал Григоренко:

"В связи с тем, что западная граница была отодвинута на 200-250 км, постепенно уничтожили старые укрепленные районы – всю огромную дорогостоящую оборонительную линию от моря и до моря".

И почти слово в слово – высказывание маршала А.М. Василевского:

"Чтобы ускорить создание оборонительных сооружений на новых рубежах, приняли решение о разоружении и демонтаже большей части укреплений, с таким трудом и огромными затратами средств создававшихся на протяжении ряда лет вдоль нашей прежней государственной границы".

Военные считали, что старую линию оборонительных сооружений следует сохранить. Советский генштаб предлагал держать главные силы Красной Армии на хорошо укрепленной и изученной старой границе, а в новые области выдвинуть лишь части прикрытия.

Сталин не утвердил этот план, и по его требованию он был генштабом переработан. Мало того, вопреки возражениям наркома обороны маршала Тимошенко и начальника генштаба генерала Жукова, он приказал снять со старых укрепленных районов вооружение и перенести его в новые укрепленные районы.

В результате к началу войны укрепленные районы вдоль старой границы были разрушены, а новая оборонительная линия не была завершена.

Ни старая, ни новая оборонительные системы (на которые были затрачены гигантские средства) не смогли, таким образом, сыграть своей роли и на сколько-нибудь продолжительное время задержать противника. Где же в таком случае военный выигрыш, полученный страной за два года в результате раздела Польши? Ведь уже 27 июня 1941 года 2-я танковая армия немцев достигла окраины Минска и начала окружение советских войск, расположенных в этом районе, а к 9 июля здесь все было кончено. Всего 5-10 дней понадобилось, чтобы лишить нашу армию того преимущества, которое она получила, отодвинув границы СССР на 200-250 километров.

О политическом выигрыше и говорить нечего. За два года управления присоединенной насильственно территорией – Западной Украиной, Западной Белоруссией, Литвой, Латвией, Эстонией, Бесарабией – наша администрация не только не привлекла симпатий населения этих территорий к советской власти, но и вызвала ненависть жителей этих покоренных стран чинимыми ею жестокостями и насилием.

"Уже к 25 июня, – писал маршал Василевский, – части противника углубились на 120-130 километров. К середине июля Красная Армия оставила Латвию, Литву, часть Эстонии, почти всю Белоруссию, Молдавию и часть Украины (восточной)".

Итак, за два года, на которые оттянулось начало войны, не было сделано главное – не была подготовлена оборона нашей границы.

За эти же два года "успели снять с вооружения 45-мм противотанковую пушку и противотанковое ружье" и "не успели с производством их замены" (Григоренко). Как показал опыт войны, 45-мм пушка была снята с вооружения без всякого основания: все танки противника, действовавшие до появления "тигров" и "пантер", и эта пушка, и противотанковое ружье прекрасно пробивали и были эффективны даже в стрельбе против "тигров" и "пантер" (как известно, в ходе войны пришлось возобновить производство и противотанковой пушки, и противотанкового ружья).

Тем не менее, перед войной было принято решение снять их с вооружения. Ни Жданов, который на этом настаивал, ни Сталин, утвердивший это решение по докладу маршала Кулика, не посчитались с возражениями бывшего министра вооружений Ванникова, заявившего Жданову: "Вы перед войной допускаете разоружение армии". Может быть, именно это его заявление повлекло за собой арест Ванникова, которого после начала войны пришлось срочно возвращать из тюрьмы?

Так что же "успел" и чего "не успел" сделать Сталин за два года – с 1939 по 1941 год?

Наиболее красочно говорит об этом генерал Григоренко, и следующая страница моей работы представляет собой простой пересказ соответствующего места его статьи.

Успели расформировать танковые батальоны стрелковых дивизий, но не успели сформировать и обучить новой стратегии механизированные корпуса.

Успели удвоить численность вооруженных сил, но не успели привести войска в боевую готовность.

Успели сосредоточить мобилизационные запасы в угрожающей близости от государственных границ, но не успели обеспечить их сохранность, и в первые же дни войны все они попали в руки врага.

Успели упрятать в тюрьму ряд ведущих конструкторов вооружения и военной техники (некоторых успели даже расстрелять, в том числе автора впоследствии знаменитой "Катюши"), но не успели организовать массовый выпуск новых средств вооружения, законченных разработкой в 1939 году (так, не были запущены в производство новые истребители, пикирующие бомбардировщики и штурмовики, отличные танки "Т-34" и "КВ"; что касается "Катюши", то не успели даже создать опытный образец).

Успели, как сказано выше, разрушить укрепленные районы на старой границе, а новые создать не успели.

Не успели также произвести перестройку промышленности на военный лад, ибо мобилизационный план был принят только в июне 1941 года.

Перечень мероприятий, которые успело и не успело провести советское правительство в порядке подготовки к войне, можно было бы продолжить. Но и сказанного достаточно для убедительного показа того, как использовал Сталин те два года, которые он якобы "выиграл", подписав с фашистской Германией дружественные пакты. Колоссальные людские потери, отдача врагу огромных территорий, захват фашистами нашего вооружения, промышленных предприятий, сельскохозяйственных угодий, обращение в рабство населения оккупированных территорий – вот результат сталинской "подготовки к обороне страны". Можно ли дать более убийственную оценку политической и военной деятельности Сталина, чем дает простое описание его деятельности в предвоенный период?

Даже в "Истории КПСС" в краткий период "оттепели" было записано (правда, с характерной сдержанностью):

"Более чем полуторагодовой период с момента заключения между Германией и СССР пакта о ненападении не был в должной мере использован для укрепления обороноспособности страны".

Сейчас, кажется, даже эту сдержанную характеристику стараются не вспоминать.

23. Роль Сталина в войне 1941-1945 гг.

Есть еще такой вариант легенды, пытающейся обелить Сталина: "Да, Сталин совершал ошибки перед войной, да, он растерялся в первые дни войны, но потом он оправился и показал себя выдающимся полководцем, благодаря которому мы, в конечном счете, победили".

Это тоже фальсификация, что я надеюсь доказать.

Сталин предвоенного и Сталин военного периода был один и тот же Сталин – ограниченный, некомпетентный, не умеющий широко и глубоко мыслить, никому не доверяющий диктатор. Как в дни мира, так и в дни войны он приписывал себе чужие заслуги, а за свои просчеты, ошибки и преступления заставлял расплачиваться других. Неограниченная власть позволяла ему никогда ни за что не отвечать. Так было до войны, во время войны и после войны. Поэтому "исправить" его "ошибки" чаще всего было невозможно.

Так было, например, с разработкой плана стратегического развертывания вооруженных сил СССР. Разрабатывая в 1940 году этот план, генштаб, возглавляемый маршалом В.М. Шапошниковым, предусматривал, что главным направлением в войне с Германией будет район севернее реки Сов.

"Соответственно в плане предлагалось развернуть наши главные силы в полосе от побережья Балтийского моря до Полесья, т.е. на участке Северо-Западного и Западного фронтов". (Василевский).

Сталин же был уверен, что враг вначале попытается захватить у нас наиболее богатые промышленные, сырьевые и сельскохозяйственные районы, то есть, прежде всего, Украину, и приказал переработать стратегический план согласно этому его прогнозу. Переработали. Согласно новому плану, главная группировка наших войск была сосредоточена на юго-западном направлении, и это причинило большой ущерб нашим позициям в начальный период войны. На это указывает в своих воспоминаниях Г.К. Жуков:

"В плане были стратегические ошибки. Вследствие этого пришлось в первые же дни войны 19-ю армию и ряд частей и соединений 16-й армии перебрасывать на западное направление с Украины.

...И.В. Сталин для всех нас был величайшим авторитетом, никто тогда и не думал сомневаться в его суждениях и оценках обстановки. Однако указанное предположение Сталина не учитывало планов противника на молниеносную войну".

Почему Сталин решил, что Гитлер прежде всего ринется на Украину? Потому что этот "великий полководец" мыслил устаревшими догмами, опираясь на привычные примеры прошлого, не умея самостоятельно проанализировать современную обстановку.

В 1917-1918 годах Германия, длительное время находившаяся в блокаде, действительно больше всего нуждалась в русском хлебе и сырье, и поэтому при первой возможности двинула свои войска на Украину. Но в 1941 году у Гитлера были другие задачи: молниеносно сокрушить СССР, а для этого надо было нанести удар по центрам Советского союза – Москве и Ленинграду. А сырья и продовольствия в 1941 году у Германии, не в пример 1918 году, хватало; на нее работала вся Европа, да и Сталин помог своими предвоенными поставками.

За эту недальновидность, ограниченность, тупую диктаторскую самоуверенность Сталина тяжело расплатились миллионы советских людей. Среди них были и люди, расстрелянные по личному приказу Сталина за его, Сталина, вину.

Кто был повинен в том, что уже к полудню 22 июня наша авиация потеряла около 1200 самолетов, что в течение первых двух-трех недель войны западные военные округа потеряли до 90 % танков и более половины танкистов, что в июне-сентябре 1941 года Красная Армия потеряла более трех миллионов человек убитыми и пленными (только на Западном направлении, согласно сообщению немецкого генерала Типпельскирха, с 22 июня по 1 августа 1941 года взято в плен 755 тысяч человек, захвачено 6000 танков и 5000 орудий)?

На чьей совести эти чудовищные цифры, взятые нами не только из статьи генерала Григоренко, но и из официальных советских источников (фильм "Война в воздухе"; "Коммунист" No 17 за 1966 г., стр.49 и др.)?

Как явствует из всего, написанного ранее, главный, если не единственный виновник – СТАЛИН. И именно он, а не кто-либо другой, приказал расстрелять за эти потери советских генералов, которых он обвинил в предательстве. Так, вскоре после начала войны были арестованы и расстреляны ныне посмертно реабилитированные: командующий Западным военным округом Д.Г. Павлов, начальник штаба Западного военного округа В.Е. Климовских; начальник оперативного управления того же округа В.Н. Семенов; командир механизированного корпуса С.И.Оборин; командующий 4-й армией Коробков – и другие.

Никто иной, как Сталин – это, опять же, видно из приведенных выше данных – повинен в том, что миллионы советских солдат и офицеров в самом начале войны были обезоружены, окружены и попали в плен. И именно по приказу Сталина наша страна была единственным государством, бросившим на произвол судьбы своих соотечественников, оказавшихся в плену. Именно Сталину принадлежат чудовищные, беспрецедентные слова: "У нас нет пленных, есть предатели".

Чтобы скрыть от народа свои преступления, Сталин не только расстрелял ряд советских генералов, не только предал миллионы оказавшихся в плену солдат и офицеров, – он и его окружение создали еще одну легенду – о так называемом "подавляющем техническом превосходстве" германской армии в начальный период войны.

Но, как свидетельствуют и советские, и зарубежные источники, легенда эта ничего общего с действительностью не имеет. Фактическое соотношение сил отнюдь не было столь разительным в пользу Германии, как об этом пишут советские историки.

Вот таблица о соотношении советской и германской боевой техники к началу войны, приведенная генералом Григоренко:

Наименование

СССР

Германия

Соотношение

Количество дивизий

170

190

1 – 1,1

Количество танков (тыс.)

14,0 – 15,0

3,7

4 – 1

Количество самолетов (тыс.)

8 -9

3,3 – 3,5

2,6 – 1

Тех, кто не склонен доверять "диссиденту" Григоренко, отсылаем к официозному советскому изданию – к "Истории Великой Отечественной войны". Данные о вооруженности противоборствующих сторон к моменту нападения фашистской Германии на СССР в обоих источниках полностью совпадают – один к одному. Только генерал Григоренко делает к своей таблице примечание, свидетельствующее о добросовестности автора.

"В составе наших военно-воздушных сил, – пишет он, – имелось 2700-2800 боевых самолетов новейших конструкций, которые во многом превосходили немецкие. По количеству танков мы превосходили противника примерно в четыре раза, но все пишущие делают акцент на том, что только 9 % было машин новых образцов – это тоже 1700-1800 танков".

Если бы эти новейших конструкций самолеты и танки не были застигнуты врасплох, расстреляны и уничтожены на приграничных аэродромах и полигонах, если бы к моменту нападения немецкой армии они были сосредоточены на решающих направлениях, а не разбросаны по всем частям, если бы танки и самолеты вместе со стрелковыми частями были вовремя приведены в боевую готовность – наступление немецкой армии неминуемо захлебнулось бы с первых дней войны и, во всяком случае, сразу получило бы мощный отпор.

Но в том-то и дело, что фашисты не встретили организованного сопротивления Красной Армии на рубежах нашей страны, ибо ее к этому сопротивлению не готовили. Причины были все те же: уверенность Сталина в незыблемости подписанного им с Гитлером пакта о ненападении и вытекающие отсюда ошибки в определении срока начала войны и запрет вовремя ввести в действие план стратегического развертывания войск на границах. Вот почему не только не были использованы, но прямо были загублены огромные потенциальные возможности наших вооруженных сил. Впрочем, об этом прямо (правда, не называя Сталина) говорится и в "Истории Великой Отечественной войны". (т.II, стр. 49)

"Запоздалая разработка плана прикрытия, несвоевременный ввод его в действие, а также медлительность советского военного командования в сосредоточении и развертывании Красной Армии в условиях непосредственной угрозы войны привели к тому, что группировка советских войск к моменту нападения немецко-фашистской армии оказалась не соответствующей требованиям обстановки.

Этим в значительной мере можно объяснить то, что огромные возможности, которыми располагали советские вооруженные силы, не были использованы в полной мере для успешного отражения удара врага".

* * *

Так все-таки, научил ли чему-нибудь Сталина провал его стратегии и тактики, которыми он руководствовался в предвоенный период? Проявил ли он себя в ходе войны как – не скажу выдающийся, но хоть сколько-нибудь вдумчивый – полководец?

Нет, и этого не было. И после того как война началась, Сталин продолжал некомпетентно и неуклюже вмешиваться в непосредственное руководство военными действиями, сплошь и рядом мешая генеральному штабу и командующим фронтами.

Так, в первый период войны, в условиях разгрома советской обороны, разъединения и окружения крупных частей Красной Армии и быстрого продвижения немецких армий вглубь советской территории, все советские военные специалисты предлагали единственно возможную тактику: отвод войск из-под ударов врага и сосредоточение их на новых рубежах. Сталин же безапелляционно и необоснованно требовал невозможного – немедленного развернутого наступления по всей линии фронта. Это не только не помогало войскам выйти из окружения, но, наоборот, вносило неразбериху и сумятицу в управление войсками.