Текст книги "Подвиг начинался в апреле"

Автор книги: Исай Давыдов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

В ЗВЕНИГОРОДЕ

Одним из батальонов 20-го зенитно-пулеметного полка командовал майор Родион Тихонович Огиенко. Перед началом войны он учился в Военной академии имени Фрунзе. А в конце июня 1941 года уже формировал зенитно-пулеметный батальон.

Весной 1943 года этот батальон был реорганизован в 29-й зенитно-пулеметный полк, которому была поручена защита западной окраины Москвы. Командовал полком по-прежнему майор Огиенко. Штаб полка располагался на Кутузовке, недалеко от нынешней Панорамы. Тогда это была самая окраина города.

В этот полк входила и 9-я рота Б. Айрапетяна.

Много уральских девчат-пулеметчиц побывало в военные годы на Кутузовке! Здесь были комсомолки из Свердловска, Нижнего Тагила, Первоуральска, Билимбая, Белоярки. Здесь они учились, отсюда уезжали защищать самые «горячие» места Подмосковья, сюда возвращались, чтобы отправиться затем на новые огневые точки.

Тагильская подруга Жени Даниленко – мастер химического завода Тася Андреева прослужила на Кутузовке почти всю войну.

Несколько месяцев она прикрывала пулеметами путепровод на Кутузовском проспекте. Пулеметная точка располагалась на крыше 9-этажного дома. Жили пулеметчики в этом же доме, в опустевшей квартире на 8-м этаже.

На высокой московской крыше со страшной силой почувствовали бойцы бурю, которая пронеслась над столицей 23 сентября 1943 года. В ту ночь бойцы под шквальным ветром и холодным дождем буквально висели на пулеметах, удерживая их своей тяжестью. Рисковали жизнью, потому что шквал мог сбросить их вниз, вместе с пулеметами.

Висела на пулеметах и Тася Андреева. Она ушла с крыши только тогда, когда опасность для оружия миновала.

А немного позже, 3 ноября 1943 года, в предпраздничном номере фронтовой газеты «Тревога» был на первой полосе помещен портрет отличного бойца тагильчанки Таси Андреевой.

В том же батальоне, которым командовал майор Огиенко, начинала боевой путь тагильская комсомолка Вера Повенских, браковщица Высокогорского механического завода, одна из тех четырех подруг, о которых рассказано в начале книги.

В здании детского сада, через дорогу от знаменитой «Кутузовской избы», Вера Повенских, вместе с другими уральскими девушками, прошла «курс молодого бойца» – научилась владеть оружием, узнала уставы и правила воинской службы, приняла присягу.

А в конце мая майор Огиенко повез взвод пулеметчиков в Звенигород. И в составе этого взвода уехала из Москвы Вера Повенских.

В Звенигороде молодым пулеметчицам предстояло защищать шоссейный мост через Москву-реку и железнодорожную станцию. Вере понравилось в Звенигороде. По одну сторону землянки пулеметчиков – лес и река. По другую – пашня, только-только зазеленевшая.

– Хорошо здесь! – сказала Вера. – Купаться будем…

А искупаться первый раз в Москве-реке пришлось только через год. Раньше было некогда.

В Звенигороде размещалось немало воинских частей, которые отводили с фронта на отдых. Почти все время на станции разгружались и грузились в эшелоны пехотные дивизии. Возле Звенигорода располагался в то время важный военный объект.

Не удивительно, что в небе над Звенигородом несколько дней кружил немецкий разведчик. Он летал в ясную погоду, спускался довольно низко и как бы просил: «Стреляйте в меня!»

Но в него не стреляли. Он ведь только и ждал, чтобы зенитчики обнаружили себя.

И все же кое-что он высмотрел. В конце июня, на закате, на Звенигород пошла большая группа фашистских бомбардировщиков. Немецкие летчики, видимо, надеялись в тот вечер стереть Звенигород с лица земли вместе с отдыхающими дивизиями, с зенитчиками и военными объектами.

Однако Звенигород устоял. Артиллеристы и пулеметчики открыли огонь такой плотности, что фашистам вскоре пришлось отказаться от прицельной бомбежки. Правда, им удалось уничтожить один пулеметный и два артиллерийских расчета. Но зато четыре фашистских бомбардировщика рухнули в тот вечер на окрестные поля.

На мост, который защищала Вера Повенских, не упала ни одна бомба. Ни в этот налет, ни в последующие. Мост был прикрыт таким плотным пулеметным огнем, что вести над ним прицельную бомбежку было совершенно невозможно.

А это, собственно, и считалось главной задачей зенитных пулеметчиков – надежно прикрыть своим огнем объект, не допустить прицельной бомбежки, сохранить на земле результаты труда человеческого.

Вскоре фашистский разведчик снова появился над Звенигородом. На этот раз зенитчикам уже нечего было терять. Они ударили по самолету с нескольких позиций и сбили его.

После этого налеты на Звенигород стали особенно частыми. Фашисты пытались измотать звенигородских зенитчиков мелкими атаками, которые порой следовали одна за другой.

Вере Повенских пришлось расстаться со многими привычками – она была неторопливой, мечтательной. Бесконечные воздушные тревоги требовали от Веры быстроты и четкости, доходящих до автоматизма. Во время тревоги Вера могла за семнадцать секунд проснуться, одеться и добежать до пулемета. А на восемнадцатой секунде она всаживала очередь в ночное небо, гудящее вражескими моторами.

Мечтать было некогда. Пулеметчикам Звенигорода удавалось спать по два-три часа в сутки. А порой вообще по нескольку дней не отменялось «положение номер один» – полная боевая готовность. И тогда пулеметчики не спали по нескольку суток.

Фашисты рассчитывали, что люди просто не выдержат такой нагрузки. Но звенигородские зенитчики выдержали. И когда бы ни появились над Звенигородом вражеские самолеты, их немедленно встречал плотный зенитный огонь.

Запомнился Вере Повенских ночной налет в конце августа 1942 года. Этот налет тоже был массированным и преследовал те же цели, что и июньский.

Но в августе зенитчики отбивались уже не одни. В разгар боя над фашистскими бомбардировщиками замелькали огоньки наших «ястребков». Зенитчики сразу прекратили огонь, чтобы не попасть в своих. Фашистам пришлось поспешно сбрасывать бомбы куда попало, в основном в реку. После этого они не решались снижаться над Звенигородом. Их самолеты проходили теперь на высоте 6—7 километров – пытались прорваться к Москве. Однако и на этой высоте фашисты не могли пройти беспрепятственно. По ним били звенигородские артиллеристы, их встречали в воздухе истребители. Звенигород становился одним из важных заслонов на пути фашистской авиации к столице.

Подобных заслонов становилось в то время под Москвой все больше и больше. И получалось так, что комсомолки-пулеметчицы, служившие в Звенигороде, Можайске, Волоколамске, Кубинке, Уваровке и других местах, защищали не только свои города и поселки, свои позиции и железнодорожные станции – они защищали Москву. Зенитные артиллеристы с помощью прожекторных соединений преграждали путь фашистским самолетам. Истребители перехватывали их в воздухе. Пулеметчики не позволяли подавить артиллеристов, разгромить аэродромы и коммуникации. Противовоздушная оборона Москвы была сложным комплексом, основанным на взаимодействии многих родов войск. Пулеметные полки играли в этом комплексе важную роль.

А начиналась московская противовоздушная оборона даже не в Можайске или Звенигороде, а западнее, сразу же за линией фронта – у Гжатска, у Ржева. Не случайно в конце зимы 1943 года в эти освобожденные города вслед за частями действующей армии сразу же вошли взводы московских зенитчиков. Впрочем, они входили вслед за действующей армией не только в Гжатск и Ржев. В октябре 1943 года взвод московских зенитчиков был направлен на отбитую у врага станцию Семлево в Смоленской области. И в составе этого взвода была Вера Повенских.

Зенитчики здесь защищали железнодорожные пути и эшелоны, потому что все остальное было разрушено. Жили пулеметчики до самых морозов на спрятанном в земле капустном складе. Позже соорудили крохотную землянку из железнодорожных шпал. Все вместе разместиться в ней не могли. Спали в землянке по очереди. Вскоре этот взвод отозвали из Семлево, потому что он очень удалился от своей части. Охрану станции взяли на себя армейские зенитчики, а московских пулеметчиков перебросили сначала на охрану завода в Тушино, а позже снова на Кутузовку, откуда Вера Повенских начинала свой воинский путь.

СРЕДИ РАЗВАЛИН УВАРОВКИ

В конце мая 1942 года, под вечер, на станцию Уваровка, близ Гжатска, привезли три зенитно-пулеметных расчета. В них было несколько уральских комсомолок, уже обученных, но еще не обстрелянных. Среди этих девушек – тагильчанка Дуся Густомесова, браковщица с Высокогорского механического завода, которая пошла в армию мстить за убитого под Ленинградом отца.

Прибыли вечером. Оглядеться пулеметчицы не успели – станция утонула во мраке. Огней здесь не зажигали – совсем недалеко, перед Гжатском, фронт, Уваровка была последней железнодорожной станцией перед фронтом, самой близкой к передовой. Станцию эту немцы не только бомбили, но и обстреливали из орудий.

Пулеметчиков разместили на ночь в разбитом, закопченном от взрывов гараже.

– Утром будете рыть себе землянки, – предупредили их. – Больше тут жить негде. Вся Уваровка разрушена.

Однако много утром сделать не удалось – начался налет. Первый, самый сильный налет, когда качалась и гудела под ногами земля, когда выло и ревело небо и кругом были дым и огонь.

Пулеметчики, прибывшие накануне, еще были не готовы к бою.

У них не было огневых позиций. И это было самое обидное.

Наверное, в то утро Дуся Густомесова и перестала бояться. На всю жизнь. Она и сейчас ничего не боится. Что может быть страшнее того первого налета? Потом их было много – утром, днем, вечером. Они стали повседневным бытом пулеметчиков, охранявших дальние подступы к столице.

Дуся Густомесова никогда не считала эти налеты – не до того было. Но в штабе полка собирали боевые донесения, и из них выстраивались колонки цифр. Спустя несколько месяцев агитаторы 2-й зенитно-пулеметной дивизии получили данные, из которых явствовало, что на Уваровку было совершено 60 воздушных налетов, в которых принимали участие 164 самолета противника. На развалины и железнодорожные пути этой небольшой подмосковной станции было сброшено 205 бомб. И во время этих налетов уваровские зенитные пулеметчики и артиллеристы сбили пять фашистских самолетов[2]2
  Из материалов, розданных агитаторам дивизии в начале 1943 года и сохранившихся у бывшей пулеметчицы из Черноисточинска Н. П. Ведерниковой. О боевом пути Нины Петровны Ведерниковой см. книжку для подростков «Дайте ракету!» (Свердловск, 1969).


[Закрыть].

Тася Андреева (1943 г.).

Группа пулеметчиков Волоколамска (1945 г.) В верхнем ряду (слева направо): Люба Мотошкова (Нижний Тагил), Оля Полёва (Кировская обл.). Маша Ситникова и Тамара Кожевникова (Нижний Тагил), Ага Непеина (Артемовск). В нижнем ряду: Надя Смирнова (Смоленск), Таня Романова (Казань), Лида Марихина (Кировская обл.) и командир взвода лейтенант И. Хитрик.

Особенно тяжелым был массированный налет летом 1942 года, когда «юнкерсы» и «мессершмитты» пытались стереть Уваровку с лица земли. Этому налету предшествовал артобстрел – немцы хотели подавить огневые точки зенитчиков.

Однако фашистам не удалось ни то, ни другое. Зенитчики сумели создать над Уваровкой сплошное море огня, которое исключило возможность прицельного бомбометания. Кое-как раскидав свой бомбовой груз, фашисты были вынуждены повернуть назад.

Станция продолжала работать: принимать эшелоны, доставляющие войскам Западного фронта вооружение, продовольствие и одежду. На станцию продолжали прибывать свежие части, которые отсюда шли к переднему краю пешком. Станция продолжала отправлять на восток санитарные составы. Дезорганизовать, сорвать эту важнейшую работу уваровских железнодорожников фашистской авиации так и не удалось.

Здесь же, в Уваровке, в одном взводе с Дусей Густомесовой, начинали свой боевой путь комсомолки из Перми Любовь Миляева и Мария Грудистова.

Их расчет был одним из наиболее дальних в Уваровке – он располагался около болота. Две землянки были вырыты тут: одна – для пожилых пулеметчиков, другая – для девушек. Молодых солдат-пулеметчиков, защищавших ранее Уваровку, отправили на передовую.

Мария Грудистова была в этом расчете помощником наводчика. Девушка успевала отражать налеты и вместе с Любой Миляевой оказывала медицинскую помощь бойцам своей части и проходящих через Уваровку частей. Две комсомолки из Перми были здесь едва ли не единственными профессиональными медиками.

Марию Грудистову в Уваровке знали многие, потому что она была неутомима, успевала всюду. При ее участии был сбит над Уваровкой один из пяти фашистских самолетов – «мессершмитт». Однако имя Марии прославилось позже, в Можайске, куда она была переведена в конце 1942 года.

Вслед за Марией, в начале 1943 года, в Можайск была переведена и Дуся Густомесова, уже опытный наводчик, хладнокровно, спокойно делавший свое дело и под бомбами, и под обстрелом, и под вой вражеских самолетов, идущих в пике над пулеметным расчетом.

В МОЖАЙСКОМ «ПЕКЛЕ»

Можайск был в то время самой близкой к Западному фронту крупной железнодорожной станцией. Фашистское командование, не оставлявшее мысли о прямом ударе на Москву, систематически посылало на Можайск группы бомбардировщиков и штурмовиков.

Город был разрушен боями. К весне 1942 года на месте Можайска оставались одни развалины. В подвалах разрушенных домов, в землянках, вырытых среди развалин, жили немногие уцелевшие горожане. Большинство городских кварталов было еще заминировано, разминирование их шло медленно и трудно, поэтому передвижение по городу считалось чрезвычайно рискованным. Можайские зенитчики, железнодорожники и редкие жители ходили по нескольким очищенным от мин улицам, по узеньким, проверенным тропинкам, протянувшимся среди заминированных площадей.

Бомбить такой город, понятно, не имело смысла. И немцы не бомбили его. Единственной их целью в Можайске была железнодорожная станция со всеми ее службами. Вокруг этой станции концентрировались все средства зенитной защиты. Первыми зенитчиками здесь были артиллеристы. Лишь весной 1942 года появились в Можайске зенитные пулеметчики. В составе первых зенитно-пулеметных расчетов, прибывших на станцию, были петрокаменские комсомолки Шура Бычкова, Ираида Буртоль и Этя Судак, комсомолки из Висима Аня Богомолова и Зина Дубинкина. Все они были бойцами 23-го зенитно-пулеметного полка[3]3
  О боевом пути пулеметчицы Шуры Бычковой и ее подруг см. книжку «Дайте ракету!».


[Закрыть].

Через несколько дней в Можайск прибыл из Москвы взвод 9-й роты 21-го зенитно-пулеметного полка. В составе этого взвода были комсомолки из Черноисточинска Нина Ведерникова, Софья Позолотина, Аня Соложнина, висимская комсомолка Маша Кравченко.

Примерно в это же время приехали в Можайск командир 20-го зенитно-пулеметного полка подполковник Басин, комиссар полка подполковник Бабашкин и комсорг лейтенант Лисогурский. Они обошли все пулеметные точки, побеседовали с бойцами, объяснили им задачи, которые ставит командование перед можайскими зенитчиками.

Можайск тогда считался у московских зенитчиков едва ли не самым пеклом. Пожалуй, не было под Москвой города или железнодорожной станции, которые подвергались бы более частым налетам. Лишь один из крупных подмосковных бомбардировочных аэродромов фашисты бомбили более часто и яростно, чем можайскую станцию.

Налеты на Можайск случались в любое время дня и ночи. И на закате, и на рассвете, и в полночь, и в ясный полдень над головой могли появиться немецкие самолеты, и шли в пике, и обстреливали эшелоны, и пытались подавить прикрывавших станцию зенитчиков.

Между этими налетами, между бомбежками и стрельбой по ревущим над головой самолетам девушки и пожилые бойцы пулеметных взводов вырыли и построили себе землянки, оборудовали огневые позиции.

Одиночные самолеты и небольшие группы фашистских стервятников налетали на Можайск порой по нескольку раз в день. Но случались и массированные налеты, когда казалось, что гудит все небо, со всех сторон. Крепко запомнился уральским комсомолкам налет, в котором принимали участие 36 немецких бомбардировщиков. Фашистские летчики надеялись в тот день полностью уничтожить зенитный заслон Можайска. Но артиллеристы и пулеметчики выстояли, не позволили фашистам снизиться и прицельно бомбить станцию, вынудили фашистских летчиков развернуться и сбрасывать бомбы в поле.

Порой пулеметчики не могли спать по нескольку суток. Дремали стоя, прислонившись к брустверу огневой позиции. Осенью промокали до нитки, а в короткие часы отдыха одежда не успевала высохнуть, ее натягивали сырую и снова шли под дождь, к пулеметам.

Фашистские летчики знали, что пулеметные взводы Можайска наполовину состоят из девушек, и надеялись, что девушки не вынесут натиска ревущих машин с черными крестами.

Однако ни одна из можайских пулеметчиц не бросила во время налета своего оружия.

В можайском «пекле» вражеская авиация потеряла немало первоклассных машин, сбитых советскими истребителями в воздушных боях, зенитными пулеметчиками и артиллеристами. Один из фашистских пикирующих бомбардировщиков был сбит над Можайском наводчицей Марией Грудистовой, которую в конце 1942 года перевели сюда из Уваровки.

13 января 1943 года газета Московского фронта ПВО «Тревога» в статье «Отличная пулеметчица» рассказала о подвиге пермской комсомолки Марии Грудистовой – первой девушки, сбившей в Подмосковье фашистский самолет.

Впоследствии, уже после войны, сообщение об этом подвиге было включено в большой фотоальбом «Девушки – воины ПВО Красной Армии на защите Москвы». Альбом подготовлен политотделом Особой Московской армии ПВО (в 1943 году Московский фронт противовоздушной обороны был реорганизован в Особую Московскую армию) и передан в Центральный музей Советской Армии, где хранится поныне.

Сообщения о подвиге Марии Грудистовой и в газете, и в фотоальбоме довольно коротки и не дают полного представления о том, что произошло в Можайске. Поэтому здесь приводится более подробный рассказ Марии Акимовны Грудистовой:

– В тот декабрьский день мы стояли на посту с Тоней Китаевой. Она у своего пулемета, я – у своего. День был облачный, но лётный. В полдень бойцы ушли на обед, а нас с Тоней предупредили, что с задания возвращаются советские истребители, их надо пропустить.

Вскоре я услышала, как наши истребители гудят – чисто, звонко.

Вдруг слышу, что к шуму моторов наших «ястребков» присоединяется шум мотора вражеского самолета, Я решила, что это «хейнкель» пристроился в хвост к нашим, чтобы пробиться к Москве. Послушала еще раз – не ошибиться бы! – и открыла огонь. Глядя на меня, и Тоня Китаева кинулась к своему пулемету и тоже стала стрелять.

Но она опоздала. Самолет пошел в пике, за ним потянулся черный дым, и где-то за ближним леском самолет упал. Сбежались наши пулеметчики и артиллеристы, которые были по соседству, оттащили меня от пулемета и стали кричать:

– Что ты наделала? Ты сбила свой самолет! Не миновать тебе штрафной роты!

Я кричу им в ответ, что сбила «хейнкеля», а они не верят.

Подъехали на машине командир роты и комбат, молча поглядели на нас и отправились за лесок смотреть, кто сбит.

Все вокруг притихли, я тоже молчу, чищу пулемет и набиваю ленту. Струсила. «А вдруг, – думаю, – ошиблась?» Но нет, не могла я ошибиться! Ясно слышала, что враг пристроился в хвост к нашим. Не в первый раз они так делают.

Вернулись командиры и идут ко мне. Я им в глаза смотрю: злые или нет. Вроде, не очень.

– По какому самолету вела огонь? – спрашивают меня. – Сколько патронов истратила?

Я отвечаю:

– Вела огонь по «хейнкелю». От коробки патронов осталось шесть штук.

А в коробке-то – сотня!..

Командиры смеются, жмут мне руку, говорят:

– Надо лучше знать марки вражеских самолетов! Это не «хейнкель», а «юнкерс-88». Да еще нагруженный бомбами. Остались от него рожки да ножки…

Вскоре Мария Грудистова была вызвана в Москву и награждена орденом Красной Звезды. В 1943 году девушка окончила курсы младших командиров, была произведена в сержанты и назначена командиром пулеметного расчета. Потом она стала комсоргом роты.

Имя Грудистовой получило широкую известность. Один из московских скульпторов, В. А. Павлов, вылепил ее скульптурный портрет. Уральской комсомолке поручили выступить по радио и обратиться к женщинам Англии и Америки с призывом содействовать скорейшему открытию второго фронта. Как представитель воинов Москвы Мария Грудистова была включена в делегацию, которая в 1943 году посетила Ленинград. Там уральская комсомолка познакомилась с девушками, защищавшими ленинградское небо, побывала на заводе имени Кирова. Попала туда как раз во время воздушной тревоги и видела, что и во время налета не останавливаются станки и не уходят со своих рабочих мест ленинградцы[4]4
  О судьбе пермской комсомолки Марии Грудистовой долгое время не было никаких сведений. Не давали результатов и попытки отыскать ее через газеты. Лишь статья о защитницах московского неба Н. П. Ведерниковой и З. П. Соловьевой (Колесниковой), опубликованная в журнале «Дошкольное воспитание» (1968, № 10), помогла отыскать отважную пулеметчицу.
  О службе Марии Грудистовой см. также в книжке «Дайте ракету!».


[Закрыть].

Можайскую станцию защищало немало других уральских комсомолок. Имена некоторых из них были названы выше. В начале 1943 года сюда прибыл с одного из бомбардировочных аэродромов взвод зенитных пулеметчиков, в составе которого была белоярская комсомолка Дуся Елистархова, в прошлом технический секретарь Белоярского райкома партии. Защищая Можайскую станцию, погибла в бою тагильская комсомолка Катя Шапоренко, работница огнеупорного производства металлургического комбината.

Пулеметчики взвода, в котором служила Дуся Елистархова, летом 1943 года сбили вражеский самолет-разведчик, который пробирался в наш тыл с грузом для диверсантов.

Этот самолет подошел к Можайску неопознанным, потому что шум его моторов резко отличался от уже хорошо знакомого нашим наблюдателям шума моторов «юнкерсов», «мессершмиттов» и «хейнкелей».

Приближение самолета первой обнаружила уральская комсомолка Шура Горланова, стоявшая на посту у пулеметов.

Она доложила по инстанции и предупредила, что откроет огонь, когда самолет приблизится.

Из штаба фронта, с которым была установлена немедленная связь, сейчас же последовала команда.

– Огня не открывать! Вражеских самолетов над Можайском нет!

Шура впервые в жизни не подчинилась приказу и открыла огонь по самолету, который уже подходил к станции.

Вслед за Горлановой открыли огонь и остальные пулеметчики ее взвода.

Самолет был сбит. А когда его останки были обследованы и послано соответствующее донесение в штаб фронта, Шура Горланова была награждена медалью «За отвагу».

Все попытки фашистской авиации дезорганизовать работу можайской станции окончились неудачей. Были, конечно, в Можайске тяжелые дни, когда на путях горели теплушки с обмундированием и продовольствием, когда бомбы попадали в санитарные составы или в эшелоны с оружием для Западного фронта. Были дни, когда разорванные рельсы задирались в небо и сразу же после налета путейцы со всех концов станции сбегались ремонтировать железнодорожное полотно, чтобы пропустить эшелоны с фронта или на фронт.

Но зенитный заслон Можайска непрерывно усиливался: прибывали новые зенитные батареи и прожекторные взводы, новые пулеметные расчеты.

И в небе над Можайском все чаще появлялись наши истребители, все чаще вспыхивали стремительные воздушные схватки, когда молчали, не стреляли зенитчики – боялись попасть в своих.

Можайская станция продолжала действовать, несмотря на все налеты. Можайские зенитные подразделения продолжали наращивать свою огневую мощь. Бомбить Можайскую станцию становилось все опаснее. И поэтому налеты на нее стали происходить реже, а потом и вовсе прекратились. В единоборстве с фашистской авиацией можайские зенитчики победили.