Текст книги "Там, за рекою, — Аргентина"

Автор книги: Иржи Ганзелка

Соавторы: Мирослав Зикмунд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

Дотошные статистики подсчитали, что на четырехкилометровом фронте раздвоенной косы всего 275 разных водопадов. Чем меньше воды, тем отчетливее проявляется их пластика. Хрустальные струи, подобно трубкам органа, становятся тоньше, обнажая бахрому свежей зелени водорослей, которые, словно бесконечные цепи, как бы свешиваются с лазури неба.

Но потом вода в верхнем течении начинает подниматься, Остров Сан-Мартин на аргентинской стороне постепенно погружается в поток, отдельные складки водопадов Бельграно и Ривадавиа зримо густеют, Два Мушкетера под Креста-де-лос-Сальтос дружно протягивают руки Трем Мушкетерам, и все они на полгода объединяются в одну безыменную рабочую бригаду, чтобы совместными усилиями выдавать как можно больше кубических метров, гектолитров и тринадцатизначных чисел. Тем временем вода в рукаве Сан-Мартин вздувается и бросается к нижней ступени водопада Адама и Евы. Цепи водорослей, которые до сих пор украшали ризу Двух Сестер, рвутся под напором бурлящей стихии и гибнут где-то глубоко в воронках водоворотов.

Гарганта-дель-Дьябло и в самом деле превращается в дьявольскую глотку, днем и ночью ненасытно поглощая воду с аргентинской стороны и норовя урвать еще, где можно, и у бразильцев. В это время внизу, в порту Пуэрто-Игуасу, затопляются один за другим причалы, и пароходы швартуются у самого большого, до сих пор возвышающегося над уровнем нижней оконечности бетонного шоссе на целых 25 метров.

Но не весь год держится на Игуасу высокая вода. В декабре, когда вода стоит наиболее низко, окрестности водопадов становятся райским уголком. Большие Воды отстоят от южного тропика на два географических градуса. А от экватора они на 8 градусов дальше, чем их соперник в Африке. И все же характер этих водопадов более тропический. Сладковатый запах мимоз придает им какую-то одурманивающую прелесть, на их берегах цветут орхидеи фантастических красок и форм, с куста на куст молниями перелетают колибри, и за веерами пальм открываются все новые и новые виды на ленты водопадов. Букеты бамбуковых рощ на фоне девственного леса, карминный цвет почвы, голубизна неба и клубы белоснежных облаков мастерски оттеняют цветную композицию искрящейся диадемы водопадов.

Лишь временами величественное спокойствие природы нарушают посетители.

Изредка прилетает самолет, из него высыпает кучка туристов, которые вскоре теряются, как песчинки, среди неисчислимых водяных струй.

Большие Воды все еще принадлежат нетронутой южноамериканской природе.

До них от Буэнос-Айреса шесть дней утомительного пути на пароходе, чересчур много часов в духоте и пыли скорого поезда или же такая порция километров по разбитой каменистой дороге, так что это скорее преграда, чем связующее звено между водопадами и миром.

Когда-нибудь бразильцы, вероятно, пробудят от сна Спящую красавицу, залив чистым бетоном последний кило» метр автострады в лесных дебрях.

РОЖДЕСТВЕНСКИЙ СОЧЕЛЬНИК В ЛЕСУ

– Нас вместе с моей скорлупкой выловили бы из Параны где-нибудь у самого Посадаса. У нее же слабенький двигатель, никто бы не отправился на ней по этим водоворотам. Вам не повезло. Утром здесь была хорошая моторная лодка, но в полдень она ушла в Фос.

Луис Калинчиа, владелец нескольких барок в Пуэрто-Игуасу, замолчал, глядя на реку, которая мирно катила свои воды глубоко под обрывом. Деревянный домик хозяина, стоящий на склоне, напоминал разбойничий притон.

Но Луис Калинчиа отнюдь не пират.

– Сегодня у нас вторник. «Крус де Мальта» теперь придет в следующий понедельник. Может, она подбросит вас доФоса. Сейчас, в праздники, туда больше никто не поедет.

– А нельзя ли прямо через реку? Вода спокойная.

– Отчего же? На том берегу я могу высадить вас еще сегодня. А дальше что?

Луис Калинчиа достал из выдвижного ящика облупленный морской бинокль.

– Полюбуйтесь-ка на тог обрыв! На лошади – пожалуйста. На лошади вы бы оказались наверху в одну минуту…

Круто поднимался бразильский берег Игуасу, поросший лесом. Узенькая тропка, петляя, бежала наверх, пока не исчезала в лесу. Ни один автомобиль не взобрался бы туда, даже если бы целая рота солдат вырубала деревья вокруг тропы.

– Вам выбирать нечего. С машиной до Фоса можно добраться только по Игуасу, да там еще шесть километров по порогам Параны. Кто знает, погрузит ли вас «Крус де Мальта». Но постойте-ка, я посоветую вам другое.

Калинчиа ведет нас на деревянную веранду перед домиком.

– Там, напротиз, на холме, находится будка бразильских пограничников. Два раза в день туда приезжает небольшой автобус из Фоса. Первый раз он приходит в девять утра и сразу же возвращается. Загляните завтра к бразильцам в речную префектуру: возможно, кто-нибудь и приедет из Фоса за вами и вашей машиной. Попытайтесь, может быть, вам повезет…

По Влтаве катаются на коньках

Деревянная конура на сваях.

Две железные кровати да старый ящик из-под мыла, заменяющий и стол, и стул, и платяной шкаф, и комод, и туалетные столики.

Над побеленной дощатой дверью, из которой давно уже выпали все сучки, косо, как пьяная, висит вывеска с едва различимой надписью: HOTEL «RAMOZ». Отель «Рамос».

Единственный отель в Пуэрто-Игуасу. Никому бы и в голову не пришло искать в нем ванную. Здесь нет даже душа. Воду приносят, наполняют ею облупившийся рукомойник, потом выплескивают за окно, в канаву. Вода бежит между сваями под барак и утекает дальше по склону, в лес.

Из соседнего сарая выкатили три бочки пива, аккуратно уложили груду ящиков и картонных коробок с банками сгущенного молока и соскребли с земли остатки двух разбитых склянок с бурой карамельной пастой – dulce de leche. После этого в сарае поселили нашу «татру».

Зато окрестности вовсе не так уж печальны. С обрыва под «отелем», почти у самых окон, шумят огромные деревья. Лес чуть ли не лезет к нам по ступенькам, а там, в двух шагах отсюда, – кто знает, чего там только нет! Лианы, орхидеи, исполинский папоротник, а заодно гремучие и крестовые змеи, скорпионы и ядовитые пауки.

Вот здесь мы и встретили рождество.

Утром мы вторично побывали в Бразилии. В Фосе префект любезно направил нас к владельцу нескольких пароходов, который от нечего делать продавал гвозди, масло, автомобильные свечи и молитвенники. Он долго чесал затылок, посматривал то на нас, то под прилавок, беззвучно шевелил губами, производя какие-то ростовщические подсчеты, и, наконец, выдавил из себя предложение:

– Двести песо. Иначе не пойдет. Поймите, ни за что ни про что отправиться вниз по реке, формальности у аргентинцев, а потом – обратно, против течения, в Фос! Кто мне за это заплатит? Других грузов у меня нет, и если бы я поехал, то только ради вас.

– «Крус де Мальта» берет пятьдесят…

– Ну и поезжайте себе на «Крус де Мальта»! В понедельник она будет здесь…

Улицы Фос-ду-Игуасу были пустынны, печальны и казались вымершими.

– Мирек, в отеле «Рамос» мы не потратим и четверти того, во что нам обошлась гостиница у водопадов…

– Сделаем остановку, за рождество обработаем архив и дневники, передадим почту, а после праздника поедем дальше.

– Это я и хотел сказать. Все равно где-нибудь нам пришлось бы сделать это, и очень скоро.

До возвращения на аргентинский берег у нас оставалось несколько часов. Мы бродили по пыльной улице, жгучее солнце пекло голову. Казалось, что и низкие одноэтажные домишки вокруг нас корчились от его немилосердного жара. И вдруг раскрытые двери небольшого каменного костела дохнули на нас свежим холодком.

– Юрко, зайдем на минутку отдышаться. Может, там найдется и орган…

От изумления монах в коричневой рясе не знает, что и ответить. Но затем вытаскивает из складок рясы связку ключей и ведет нас на хоры.

По-своему звучат чешские и словацкие народные песни у костра на привале, но совсем иные они, когда здесь, в бразильском захолустье, в канун сочельника, их оживил орган. Монах растроганно слушает, кажется, будто он молится.

А к сводам костела уже несутся простые и радостные аккорды старых чешских коляд. Мощный голос принципалов снял камень с сердца; нежные флейты растопили тоскливую тягость воспоминаний, а искристая пороша микстур обдала их счастливым детским смехом.

Да, в эту минуту там, дома, далеко на севере, сверкают зажженные елки. Петршин еще наверняка под снегом, и по Влтаве катаются на коньках.

«Поздравляю, детки, с Новым годом!»

Сегодня Новый год.

Мирек записал в дневнике: «Чтобы разогнать тоску по родине, мы принялись за письма…»

Лес шумит так же, как и вчера, как позавчера. Он мудрый, лес. Он не страдает меланхолией. Напротив нас, на почте, штемпелюют письма, и людям там даже в голову не приходит, что сегодня – особенный день, не такой, каким он будет через неделю, через месяц. День как день. И Игуасу, играя бирюзой, все так же течет под бетонными плитами причала, и ей не мешает, что где-то там, на севере, люди встречают Новый год.

Одна пишущая машинка замолкла.

– А помнишь, как мы встречали прошлый Новый год? Ндолос Корнер…

– Это было уже после. А за день до этого нам пришлось смириться с тем, что рождественские праздники мы проведем в болотах перед Гарисой, а воду для питья будем брать из слоновьих следов на дороге до тех пор, пока они не высохнут.

– А потом начались новогодние чудеса. Пробуждение в развалившейся хижине с тремя стенами, в спальных мешках на голой земле. Кенийский Вифлеем. Ты поздравил меня с днем рождения…

– А ранним утром мы впервые в жизни увидели жирафов не в клетке зоосада. Они стояли у дороги и смотрели на нас, как на рождественское привидение…

– Скорее так смотрели на них мы. А перед обедом – ледники на экваторе, Моунт-Кения. Потом Найроби, индусы в тюрбанах, детский визг…

– А ночью в Лимуре всенощная среди негров. Помнишь, женщины с детьми за спиной ходили причащаться, и на них были накидки с узором из маленьких союзнических флажков…

– Нет, это было год назад.

В полдень было 40 градусов в тени. Пот течет ручьями.

– Схожу на телеграф, спрошу, на сколько мы отстали от Европы. Может, здесь «летнее время»?[54]54
  В годы оккупации Чехословакии гитлеровцы иа летний период передвигали время, чтобы максимально использовать для работы светлые часы. (Прим. перев.)


[Закрыть]

– А зачем тебе это?

– Мне бы хотелось быть дома, когда после ужина начнут зажигать елку. Это всегда бывало в восемь часов…

Лес молчит, он мудрый.

Полдня проходит быстро, если молотить на машинке, возиться с кучей рваного белья и пришивать к рубашкам пуговицы.

– Пойдем искупаемся, как вчера?

На почте еще стучат штемпеля, и префект по-прежнему сидит за окном канцелярии. Игуасу течет, как мед. Только самый нижний бетонный блок со вчерашнего дня ушел под воду на полметра. В 1000 километров отсюда, под Серра-ду-Мар начались дожди, а в Игуасу вода прибыла за день на 3 метра. Но в Пуэрто-Игуасу на это никто не обращает внимания. Пройдет еще месяц, пока река не поднимется на 20 метров, вплотную подступив к самому высокому блоку.

– Поплыву в Бразилию. Если меня там арестуют за недозволенное нарушение границы, приезжай за мной с паспортом!

– Лучше смотри, как бы вместо тебя в Бразилию не приплыл твой обглоданный скелет. В реке водятся пираньи. И кайманы!

Юмор висельников. Игуасу теплая, как наши реки в июньские ночи. Она прозрачна, словно хрусталь, так и тянет испить этой воды. Руками разгребаешь кармин заходящего солнца, который разлился по горизонту и каплями стекает в спокойную реку.

Доплыв до середины, переворачиваешься на спину, чтобы отдохнуть, и видишь сразу три страны. Впереди, буквально в двух шагах – Парагвай, слева – последний мыс Аргентины, а с правой стороны на тебя надвигается Бразилия.

Что это? Сон?

Нет, действительность. Трезвая явь. Обязанности бразильских пограничников исполняют тучи комаров. Как только подплывешь к берегу, они налетают и яростно атакуют, пока ты не выбросишь белый флаг и снова не скроешься под водой.

А там, далеко, в сердце Европы, давно уж погасли свечки на елках, отзвучали коляды, и детишкам снятся куклы. Взрослые уходят ко всенощной, машинисты у паровозных топок вспоминают своих жен, а радистки на аэродромах в душе желают, чтобы никогда не было Нового года.

Как далеко Аргентина! Дальше, чем Европа…

Люди в гостинице «Рамос» поднимутся из-за стола, скажут felicidad и пожмут друг другу руки. Этого достаточно, чтобы начать новогодний ужин.

Суп с кукурузными хлопьями, рисото, говяжья грудинка с чесноком, две картофелины, самодельное подкрашенное пиво. Потом две ложки приторно-сладкого повидла и черный кофе.

Старая хозяйка гостиницы, парагвайка, подходит к столу и, улыбнувшись, поздравляет нас:

– Felicidad, niсos, de navidad!

– Поздравляю, детки, с Новым годом!

Аргентинский эпилог

Половина второго ночи,

В одиннадцать вечера мы уложили в машину последние вещи. Каждый из нас соснул часок; спали мы по очереди, чтобы не проспать. Вчера префект сказал, что «Крус де Мальта» придет сегодня пораньше: или часа в два, или перед рассветом. Легче недоспать какой-нибудь час, чем ждать еще одну неделю.

Пуэрто-Игуасу спит.

Лишь стрекочут свою извечную песенку цикады, да порою лает в темноте собака. Свет фар освещает поворот за поворотом, выхватывает из мрака верхушку затопленного блока причала и погружается в легкую дымку, лениво ползущую по водной глади. Повсюду тишина и покой.

Перед самым рассветом у окошка «татры» появился молодой адъютант префекта. «Крус де Мальта» придет только в семь часов. Она застряла где-то внизу в тумане.

Из молочной дымки над водой медленно встает новый день. К причалам бредут первые группки людей. Портовые рабочие, почтальоны, лавочники и таможенники; некоторые останавливаются и болтают о пустяках, лишь бы убить время; грузчики дремлют у дорожной насыпи. И вдруг вся набережная зашумела, как улей. За поворотом реки показался маленький пароходик. «Крус де Мальта».

Вы бы не поверили, какую суматоху производит прибытие парохода в такую глушь, как Пуэрто-Игуасу. Еще не успели на берегу обмотать канатом стальную грушу, а грузчики уже бросаются на палубу. Сразу обнаруживается слишком много рук для небольшой кучки ящиков, предназначенных к выгрузке. Грузчики невесомо, как призраки, гуськом бегут по шаткой доске сходней. Зеркальная гладь воды играет косыми лучами утреннего солнца и отбрасывает на бетонную стену причала силуэты рабочих. Фигурки из станиоля. Сверкающие тени…

Торговцы бранятся, спорят и ругаются над разбитыми бутылками вина. Таможенник, опершись о кузов грузовика, прячет улыбку в усы. Только раз в неделю позволяет он себе подобное удовольствие. Люди лезут через головы, стремясь как можно скорее попасть на палубу.

– Очень сожалею, кабальеро, но взять вас не могу. Я понимаю ваше положение, но и вы поймите мое. Я и так уже опаздываю на несколько часов. И, наконец, подумайте сами, куда бы я поставил вашу машину? Ведь вся палуба забита грузом.

– Часть его, вероятно, можно было бы разместить на другой стороне…

– Нет, это исключено! Мы отплываем через четверть часа. А знаете, сколько времени длилась бы выгрузка в Фосе? Там мягкий песок. К тому же бразильцы не пустят вас на берег, пока не будут выполнены все формальности. Неужели вы думаете, что я смогу ждать вас?

– Но мы-то ждем вас здесь уже неделю.

– Сеньоры, весьма сожалею, но разгрузка парохода закончена.

Вежливое приветствие, рука взлетает к козырьку. Через десять минут «Крус де Мальта» подняла якоря, а еще через десять скрылась за поворотом.

Неделю назад в дебрях леса мы считали каждый километр и в погоне за пароходом закрыли на замок кинокамеру, чтобы вовремя оказаться в порту.

Бразильская Сахара

Переговоры длились долго.

Несколькими сотнями метров ниже по течению встало на якорь грузовое моторное судно, заброшенное, как «Летучий голландец». Бог весть откуда взялось оно тут. Еще вчера вечером здесь не было ни души. Скорее всего это судно подошло поздно вечером, и ночью его не было видно. Завтра, послезавтра, а может, и после праздников его нагрузят лесом, бочками из-под нефти, старыми ящиками и завалят горами пустых бутылок, собранных, вероятно, за целых полгода, так как возить их никто не берется.

Капитан – человек угрюмый, брюзга, но вскоре замечаешь, что губа у него не дура. Расходы окупятся. Он, видимо, слышал наш разговор с капитаном «Крус де Мальты» и прекрасно понимает, что в ближайшее время сюда, наверх, вряд ли забредет кто-нибудь с приличным пароходом.

– Вы дадите мне сто пятьдесят песо, – диктует капитан, – и расписку, что я получил от вас восемьдесят. Идет?

Если противник знает, что ваши дела плохи, не поможет и целый час увещеваний. Вам нечем крыть его элементарный аргумент: «В таком случае добирайтесь как хотите».

«Санта-Тересита» бороздит мутную воду, направляясь вверх по течению. Минуту назад, покинув изумрудно чистую реку Игуасу, она вошла в Парану. Аргентина скрылась из виду; с левой стороны проплывает Парагвай, с правой – Бразилия. Вот уже и юнга взобрался на мачту и меняет аргентинский флаг на бразильский. Мы пришвартуемся в водах Бразилии.

Странное чувство охватывает тебя, когда осознаешь, что вся эта махина сдвинулась с места ради тебя одного, так как между этими странами нет моста. Рядом с нашей «татрой» на палубе «Санта-Тереситы» уместилось бы еще двадцать машин, а в трюмы вошел бы целый поезд груза. А теперь судно словно в отпуску. Под парусами, развешанными на реях, сидят, играют в карты и мурлычут песенки матросы. Стальное острие корабельного носа режет воду, Парана бесится, злобно отступает и завихряется в огромных водоворотах, воронки которых достигают, пожалуй, метра глубины.

Половина одиннадцатого.

Закончен осторожный маневр, в котором приняла участие почти вся команда. Если бы мы не знали, что плывем в Бразилию, мы побились бы об заклад, что это часть Туниса, Египта или Судана. Нависшие кручи сырого песка осыпаются при первом же прикосновении и обрушиваются в реку. А вслед за ними текут горячие песчаные ручейки, как с барханов пустыни, тронутых ветром.

Загорелые матросы бродят по щиколотку в раскаленном песке, отыскивая засыпанные сваи, чтобы привязать к Бразилии свою «Святую Терезочку». Нам сойти на берег нельзя. При первой же попытке нас отогнал часовой с винтовкой. На все документы и аргументы у него один ответ: дожидаться, пока за нами не придут из таможни. А это будет, естественно, после шести. И поэтому мы, забравшись под парус, наверстывали упущенное за бессонную ночь.

В половине второго появились таможенники, просмотрели паспорта, карнет и подняли руку, как это делал Цезарь в амфитеатре.

Досок не много. Их решительно не хватит для того, чтобы соорудить искусственный путь от берега к крутому обрыву, под которым начинается твердая каменистая дорога. Вот бы теперь сюда наши противопесчаные ленты из Нубийской пустыни! Разложили бы их на песке, приподняли бы машину с правого бока, потом с левого, колеса бы встали на ленты – и дорога в пустыне была бы готова, хотя эта пустыня всего 15 метров длиной.

Мы мучимся с машиной и досками, шаг за шагом продвигаемся вперед. Матросы охотно помогают нам: они хорошо знают, что капитан не остался в дураках, взяв нас, и что доплатой в семьдесят песо он честно поделится со всей братвой. Кебрачовые доски кажутся свинцовыми, солнце печет спины, и все мы дружно поливаем потом бразильскую пустыню.

После двух часов возни молодцы со «Святой Терезочки» собрали свои доски, погрузились на пароход и отчалили от берега.

А «татра» поехала по косогору к таможне…

Первые впечатления

Бразилия…

Четвертое по величине государство в мире.

Страна, чьи границы окружают восемь с половиной миллионов квадратных километров земли, почти целую Европу.

Страна, которая покрывает сорок географических градусов как с севера на юг, так и с востока на запад.

Страна неисчерпаемых природных ресурсов, страна сказочного богатства.

Страна резких контрастов.

В ней живут люди, из которых одни еще до сих пор не перешагнули ступени каменного века, а другие пользуются всеми благами современной техники. В то время как одни граждане государства высекают из камня наконечники для стрел, целый штаб специалистов этой же страны готовится к строительству промышленного комбината по использованию я томной энергии. Одни жители Бразилии укладываются спать на ветвях деревьев, другие на тридцатом этаже небоскреба. Одни до сегодняшнего дня не познали всех выгод от изобретения колеса, другие управляют реактивными самолетами. Одним не хватит целой жизни, чтобы осмотреть все, что им принадлежит, другие едят раз в день, да и то – если повезет…

Скоро сумерки

Бутантан

Соседство

Молодость бразильской архитектуры

А еще через сто лет?

Продажа запчастей для автомобилей

Аньянгабау виадук

Копакабана

Пятый справа – кондуктор

Впечатление такое, будто в мраморный дворец ты входишь с черного хода. Фос-ду-Игуасу – это отнюдь не тот парадный подъезд, который бы смог конкурировать с Рио-де-Жанейро. Вместо великолепной Копакабаны – выжженная солнцем небольшая площадь да ряды запыленных домишек.

Полицейские в префектуре относятся к нам недоверчиво. Да и какое доверие может быть к иностранцам, которые входят во дворец с черного хода? Куда желаннее гости, вступающие в Бразилию по коврам мраморных лестниц.

Шеф полиции тщательно перелистывает наши паспорта, доходит до конца и принимается листать снова. А потом меняет тактику.

– Бразилия – страна свободы, это вам не аргентинская диктатура! Вы должны увидеть Рио-де-Жанейро! По сравнению с ним Буэнос-Айрес просто деревня!

Получив сведения о проходимости дорог, мы сдержанно прощаемся.

Когда хлопнула дверца машины и зарокотал мотор, из помещения вдруг вышел шеф и любезно наклонился к окошку:

– Чтобы не забыть: будьте добры, отметьтесь в полиции в Ларанжейрасе, в Понта-Гросе и Куритибе. Только для порядка. Префект в Куритибе даст вам дальнейшие указания.

Да, трудно встречать журналистов с черного хода, без мрамора, ковров и праздничных огней.

Но Фос-ду-Игуасу, позабытый бразильскими властями, все же не самый худший вход в Бразилию. Щедрая природа украсила его прекраснейшим из своих сокровищ.

Хотя большая часть водопадов Игуасу и принадлежит Аргентине, тем не менее аргентинцам, если они захотят полюбоваться на них, приходится ездить в Бразилию. Из Фос-ду-Игуасу к водопадам ведет живописное шоссе, которое сложено из круглых речных валунов, обросших высокой травой.

Перед самыми водопадами, слева от дороги, из-за леса появляется огромное сооружение. Недостроенное здание громадного отеля, как и каменное шоссе, зарастает травой. Кажется, что, получив от природы наиболее привлекательную часть водопадов, бразильцы переоценили преимущества этого дара. Грандиозное строительство оживет, вероятно, лишь тогда, когда сюда от самых берегов Атлантического океана проляжет совершенная автострада. А пока эти стены зарастают мхом и в период дождей служат местным кабокло готовым хлевом. Они загоняют свои стада в вестибюли, в салоны для приемов, в будущие столовые и залы для танцев. И никто им не возбраняет этого, так как строителям отеля хватило духу лишь на то, чтобы перекрыть потолком стены первого этажа.

На конкурсе красоты

Полное представление о грандиозных размерах водопадов Игуасу можно составить только в Бразилии. Аргентинские водопады, окружающие рукав Сан-Мартин, производят впечатление легкости и разнообразия; они таят в себе неисчерпаемые возможности превращений. Но в Аргентине они видны лишь с определенного расстояния и всегда с одной точки, так как с острова Белья-Виста к ним уже нельзя приблизиться. В непосредственной близости можно наблюдать только группу водопадов, сосредоточенных вокруг водопада Рамирес. От места слияния обоих каньонов в нижнем течении Игуасу видеть самую мощную часть водопадов можно только на большом расстоянии. Лишь в том случае, когда вода стоит низко, можно пробраться сначала на лодках, а потом через Черепаший остров до самого края Глотки Дьявола, и все же остальные водопады по-прежнему окажутся скрытыми за стеной скал.

С этой центральной точки водопадов мы вернулись разочарованные, но не потому, что ярких впечатлений было недостаточно. Мы ушли разочарованными оттого, что с аргентинской стороны невозможно было ни фотоаппаратом, ни кинокамерой запечатлеть сокрушительную силу самой выразительной части водопадов. Площадку, откуда полностью открывается вид на подкову центральной группы водопадов, заливает вечный дождь. Воздушные вихри, рождаемые и направляемые тоннами низвергающейся воды, без устали выносят из пропасти тучи водяной пыли и обрушивают их на этот островок. Хотя капризы этого уголка водопадов и позволяют при ясном небе наслаждаться сияющим спектром вечной радуги, удовольствие здесь омрачается тем, что объективы аппаратов через секунду покрываются водой. Их не защитить тут даже зонтиком, так как воздушные вихри обдают водяной пылью и сверху, и снизу, и со всех сторон.

Правый берег Игуасу на бразильской стороне гораздо выше левого. Он порос вековым лесом, в котором рука человека удачно просекла несколько тропинок и вырубила группы деревьев, которые загораживали общий вид.

Отсюда открывается чудесная картина на широкую панораму от Брасо-де-Сан-Мартин через всю лестницу водных каскадов вплоть до Глотки Дьявола. Более того, панорама захватывает и бразильскую часть водопадов, со стороны Аргентины недоступную и почти круглый год невидимую. А дорожки, вырубленные в стенах крутого берега, от верхнего края каньона до самого дна водопадов образуют бесчисленное множество площадок, откуда можно любоваться видом и фотографировать.

На бразильской стороне вскоре начинает казаться, будто находишься в колоссальной киностудии, на подвижном операторском кране, который движется вместе с вами в пространстве, повинуясь нажимам кнопки. С легкостью хозяев этих просторов окидываешь взглядом четырехкилометровый фронт водопадов от их гребня до тех мест, где разбушевавшаяся стихия вод сливается внизу с гладью реки и мирно, словно стадо овец, течет дальше.

Да, хотя большинство водопадов Игуасу и принадлежит Аргентине, но львиную долю их красоты природа присудила Бразилии.

Под водой детеныши не мокнут

Предвечерняя тишина пахнет мимозой.

Солнце, перед тем как зайти, вырвалось на несколько минут из туч н озарило ажурные своды пальм. На тропинку выбежал броненосец «тату» и – замер. Человек в его владениях! Броненосец замигал, глазами, ловко засеменил, отмерив несколько шажков, снова остановился, беспомощно наблюдая за нами, а потом вдруг с быстротой молнии стал проваливаться сквозь землю. Две-три секунды – и его панцирь исчез под землей.

Слетелись к ужину туканы и, разместившись в ветвях дикого апельсина, саблями своих огромных желто-красных клювов рассекают золотистые плоды. Над головой пролетает стая изумрудных попугаев и с криком прячется в кроне урундая.

В тишине субтропического вечера меняет окраску даже громовой голос водопадов.

Стоишь, словно карлик, за струящимся водяным занавесом, и тебе вдруг начинает казаться, будто грохот стихии уходит куда-то вдаль, как шум удаляющегося самолета, и растворяется в тихом шелесте леса.

Сальто-Флориано…

За тысячи лет этот водопад выглодал в своем скалистом ложе небольшую чашу, которая всегда до краев наполнена пенистым шампанским. Мириады пузырьков осаждаются на руках и волосах, когда погружаешься в этот каменный бокал с прохладным нектаром. Но далеко заходить нельзя, так как 20 метрами дальше край чаши отбит и пенистая стихия с легкомысленной улыбкой вакханки, опьяненной вином, бросается через острый барьер скал в бездонную пропасть.

Соблюдая предосторожность, можно подплыть к противоположному краю бокала так, чтобы тебя окропил легкий дождь рассеянного водопада. Но ни шагу дальше! Там снова рушатся тысячи тонн воды, и падение ее можно явственно проследить по всему ее сорокаметровому пути от блестящего изгиба гребня, сливающегося с небосводом, вплоть до исхлестанной глади чаши.

Водопад Флориано…

Смотришь на его бесконечную ленту, как бы сбегающую с лазури неба и исчезающую в сапфире вод, и вдруг замечаешь десятки темных точек, которые пронзают стену воды и скрываются за ней. Что это? Призраки? Кое-где водяная завеса разрывается, как разверзается скала на страстную пятницу, и на свет божий вылетают птицы. Чудо? Видение, явившееся кладоискателям, которые слепо идут за поверьем?

Путеводители не рекламируют призраков. По крайней мере в большинстве случаев.

Создается впечатление, будто издатель английских, французских и испанских бедекеров заключил деловое соглашение с североамериканскими птицами рорисами, чтобы они не портили ему с таким трудом завоеванную репутацию беспристрастного информатора. Гарантированное сообщение о проницаемости материи, о чуде природы на водопаде Флориано переняли и другие авторы путеводителей по Южной Америке, поэтому и впрямь стоит посмотреть на эту приманку для туристов.

Но рорисы – эти отважные водолазы – нисколько не заботятся о том, любуется ли кто-нибудь их смелыми номерами и читает ли про них в справочниках. Они остаются верными своим родовым гнездовьям и каждую осень перелетают из негостеприимного Огайо на летние квартиры к южноамериканским пальмам и орхидеям. Разве они виноваты перед людьми, которые не могут понять, что можно жить и под водой? Ведь там не мочит детенышей, а это уже стоит того, чтобы прилепить гнездо на выступе скалы под навесом водопада, куда не проникнуть никакому врагу.

Только человек, глядя на падающую воду, думает о тоннах, секундах и кубических метрах. А ведь водяной занавес не сплошной. В. нем можно найти мелкие щели; они то и дело мелькают и в мгновение ока затягиваются снова, чтобы тут же появиться в других местах. Но рорисы научили даже своих детенышей пользоваться крыльями и острым зрением так, чтобы попадать в родной дом, не замочив ни перышка.

Ночной налет

На той стороне, в Аргентине, в ночном мраке сверкает окнами отель «Катаратас».

Кажется, что он в двух шагах от нас, в то время как до него по шоссе и через реку 50 километров. Сейчас там, наверное, приглушенно играет радио, как и неделю назад, когда мы приехали туда из Мисьонеса. И прежде чем сесть за вечерний стол, гости пожимают руки вновь прибывшим и в последний раз произносят свое обычное «фелисидад», поздравляя тех, кто приехал на лоно природы ради самого прекрасного подарка: ибо сегодняшний вечер принадлежит еще празднику мира и покоя. Последний рождественский вечер.

Жаль только, что сегодня посетители уже не смогут выйти из отеля, чтобы отдаться очарованию ночного чуда Игуасу. Небо угрожающе затянуто тучами.

– Не стоит возвращаться на ночь в Фос, а утром снова ехать сюда. Если погода разгуляется до рассвета, мы лишимся великолепнейших снимков.

– В таком случае давай откроем первый сезон в отеле «Туристико». Оставаться под открытым небом рискованно. Змеи, скорпионы – это тебе не суданская пустыня. К тому же вполне возможно, что пойдет дождь.