Текст книги "Тупая езда"

Автор книги: Ирвин Уэлш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Сара-Энн приподнимается:

– И что случилось?

– Да нихуя. Этот парень, – он поворачивается к Сэл на стуле, открывая полный обзор, и похлопывает себя по пенису, – все равно не захотел в это играть. – Терри пожимает плечами. – М-да, в идеальном мире все парни были бы связаны обетом безбрачия, а я был бы бисексуалом: чтобы не ограничивать себя в выборе. Но нет, пришлось мне примириться со своей гетеросексуальностью.

Сара-Энн сидит на кровати скрестив ноги и собирает волосы на затылке.

– А если бы кто-нибудь попытался трахнуть тебя?

– Да хоть сам, сука, герцог Аргайл; у меня глаза увлажняются при одной мысли об этом.

– Мне показалось, что ты слегка напрягся, когда я попыталась, ну, знаешь, пальцем…

– Еще бы! С твоими-то ногтями? Да я бы целую неделю ходил с «Ивнинг ньюс» в заднице, пытаясь остановить кровотечение!

– Черт!.. – Сара-Энн смотрит на свои наручные часы, которые лежат на прикроватном столике, а затем надевает их. – Пора ехать.

Они спускаются на лифте, выписываются из отеля и едут по дождливым улицам Эдинбурга. Терри понимает, что его используют, но какая-то часть его любит играть доброго самаритянина, и он отвозит Сару-Энн и ее вещи домой – правда не в Портобелло, как он и подозревал, а в более снобистский район Джоппа.

– Подожди, – говорит она, – я хочу только оставить вещи. Поедем обратно в город, выпьем чего-нибудь.

Терри с трудом скрывает свои сомнения на этот счет:

– А ты разве не хочешь здесь осесть?

– Нет. Я осела здесь на семнадцать лет и жду не дождусь, когда смогу отсюда свалить. Ничего не поменялось.

И скоро Терри понимает почему. Появляется мать Сары-Энн, худая, мнительная седая женщина, которая с презрением смотрит на кэб. Первое, что приходит Терри в голову: вставить бы ей разок. Он дружелюбно машет ей в воздухе рукой, но она отвечает сердитой гримасой и поворачивается к дочери.

– А вот и старый дымоход, которому требуется прочистка, – тихо произносит Терри, глядя на утолщающийся под спортивками силуэт своего члена.

Доносятся громкие голоса, и Терри понимает, что мать с дочерью, судя по всему, обмениваются грубостями. Затем мать вбегает в дом, и Сара-Энн бежит за ней, на ходу захлопывая за собой дверь. Терри решает, что она может и не вернуться, но не знает, стоит ли ей позвонить. Однако, пока он думает, Сара-Энн неожиданно возвращается. Ее лицо побелело, она напряжена, тушь растеклась. Она плакала, в этом нет сомнений.

– Я хочу нажраться в говно, – заявляет Сара-Энн, залезая в такси. – Какое-нибудь дешевое и дрянное место меня сейчас вполне устроит.

– Тогда едем в таксёрский клуб в Паудерхолле: самая дешевая пинта в городе!

Они едут в сторону Лита, затем поворачивают на Пилриг; Терри объясняет про ремонт трамвайных путей и пробирается в Паудерхолл через задворки Броутона. Когда они наконец попадают в этот маленький клуб, оказывается, что внутри практически пусто и только Толстолобый играет в дартс с Клиффом Блейдсом, да Культяпка Джек, любитель сидра, ветеран Фолклендской войны, с протезом вместо ноги, наблюдает за происходящим.

Терри представляет их Саре-Энн:

– Это мой друг Толстолобый. Его так зовут, потому что более тормозного перевозчика не сыскать во всем таксопарке Лотиана.

Толстолобый смотрит на Терри, отвесив нижнюю губу:

– Ты же говорил, что все меня так зовут, потому что я упертый во всем, что касается денег!

– Я соврал, приятель, – признается Терри и оставляет Толстолобого размышлять о социальных аспектах этого открытия, а сам кивает на мужика в толстых очках. – Это Блейдси. А этот слюнтяй на деревянной ноге – Джек. – Терри театральным жестом обводит своих друзей рукой. – А эту восхитительную красавицу зовут Сара-Энн Ламонт, или просто Сэл, и я с удовольствием сообщаю, что она не выпускает меня из своих загребущих лап!

Сара-Энн чувствует, как ее затапливает странное смущение, и она ненавидит себя за то, что ей удается выдавить лишь жалкое чопорное: «Вот еще…» – прежде чем она поправляется:

– Ну, пиздец, только вернулась и сразу превратилась в мисс Джин Броди!^[27]

– А откуда ты? – с английским акцентом спрашивает Блейдси.

– Примерно оттуда же, откуда и ты, если судить по акценту. Из Лондона.

– На самом деле я из Ньюмаркета.

– Тебя диспетчерская в последнее время не достает? – спрашивает Джек у Терри.

– Не-а, пока я подсовываю Большой Лиз под юбку, она меня не трогает. Вот Маквити – тот настоящий говнюк, но ему скоро на пенсию.

– Ага, до меня он тоже докапывался, – улыбается Джек, поднося стакан с виски ко рту.

– Эти придурки из диспетчерской умеют достать, – соглашается Терри. – На прошлой неделе они сняли меня с линии на всю ночь за то, что я не взял заказ от парома в Грантоне. Они говорят: «Вы ближайший кэб». Я говорю: «Я на Куинсферри-роуд, а не Ферри-роуд, тупой придурок. Карту читать научись». А этот говнюк Маквити, я слышал, что это был он, отвечает: «Мой спутник говорит, что вы ближайший кэб». Я говорю: «Да на хую я вертел твоего спутника! Откуда он, сука, у тебя взялся, из космоса, что ли?»

Джек смеется:

– Да уж, Лиз тебе, наверное, понарассказывала про него историй, это точно.

Терри бросает взгляд через плечо и замечает, что при упоминании имени Лиз на лицо Сары-Энн легла легкая тень.

– Но вообще, я по большей части бомбил сам по себе, я ведь работаю на этого парня, Ронни Чекера, ну, знаете, американский придурок с телика?

– Яйца в бизнесе нужны! – кричит Джек.

– Уф, представляю, каким тираном он должен быть, – говорит Блейдси.

– Не-а, на самом деле он ссыкло, верно, Сэл? Испугался этой Мошонки! Даже в штаны, сука, наложил! Пришлось ехать к нему прошлой ночью и держать за ручку, прикол?

– Кажется, он думал, что это будет что-то вроде урагана Катрина в Новом Орлеане, такого плана, – смеется Сара-Энн.

– Ладно, – говорит Культяпка Джек, – хрен с ними, с этими ураганами, сейчас я вам расскажу, где настоящие говнюки: в диспетчерской, вот где! Хотят заставить меня пройти тестирование! Говорят, что я не могу водить кэб! Да я уже сто лет вожу сраный кэб!

– Придется тебе, Джеки, дружище, идти работать личным шофером, – замечает Толстолобый.

– Личным шофером? Да у этих придурков у каждого за спиной пара ходок минимум!

Терри заглядывает в туалет – поссать и пропустить дорожку, а когда возвращается, то, к своему удивлению, видит, что Сара-Энн уже несет на подносе выпивку для всех собравшихся.

– Вот это класс, – кивает он остальным, – люблю таких пташек.

Сара-Энн смотрит на мужчин за столом взглядом человека, проводящего исключительно социально-антропологическое исследование. Она думает о том, что хоть она и выросла в этом городе, но ни разу не оказывалась в подобной компании.

– Ну, я во многих отношениях старомодный малый, – заявляет Блейдси, – но желание быть финансово независимым считаю привлекательной чертой в любом человеке.

Сара-Энн выдавливает полуулыбку:

– А что привлекает тебя в женщинах, Клифф?

Блейдси слегка краснеет:

– Думаю, все дело в глазах. Говорят, что глаза – это зеркало души.

– Какие, нахер, глаза? Твои бабы все небось с белой тростью ходят, – говорит Культяпка Джек.

– А что насчет тебя, Терри? – спрашивает Толстолобый. – Что привлекает тебя в женщинах?

– Да этому похотливому засранцу достаточно одного факта, что перед ним женщина! – хохочет Джек, а затем смущенно смотрит на Сару-Энн. – Прости, куколка, я ничего такого не имел в виду…

– Заткнись ты, чмошник с занозой вместо ноги, – смеется Терри, затем поворачивается к Клиффорду Блейдсу и заключает его в объятия. – Я с тобой, Блейдси, все как ты сказал, дружище; нет ничего сексуальнее в тёле, чем глаза. Знаешь, как в песне: «Ее глаза говорят: да, я отсосу у тебя» и «Да, я сяду тебе на лицо».

Они разражаются пьяным хохотом, входит ведущий караоке и начинает устанавливать в углу оборудование.

– Кажется, ночка сегодня будет что надо! – кричит Блейдси.

– Мне нельзя слишком надираться, – говорит Терри, обращаясь к Саре-Энн с легкой мольбой во взгляде, – мне завтра с утра везти в горы этого американского идиота.

– Я хочу еще бухнуть! – объявляет Сара-Энн.

– Только если ты согласишься спеть со мной караоке, – отвечает Терри.

– Идет!

– Понеслась. – И Терри идет к чуваку за аппаратом и просит поставить «Small Town Girl»^[28] группы Journey.

23. Странный белый порошок

Помнишь, как я в первый раз встретил тебя, Джинти, в пабе на Лотиан-роуд? Точняк, на Лотиан-роуд. Помнишь, как это было, Джинти? Помнишь, что ты мне сказала? Ты сказала: «А ты не очень-то башковитый парень, а, Джонти?» Я хотел ответить: «Может, ты сама не слишком башковитая, Джинти; может, ты и башковитее, чем я, но все равно не очень-то башковитая». Но я ничего не сказал, потому что ты вся сверкала, точняк, и тогда ты сказала: «Ладно, это не важно, потому что ты симпатичный парень, ты мне нравишься». А потом мы пошли домой и занялись этим. Потом ты вроде как переехала ко мне, ты сказала, что парень, у которого ты жила, вышвырнул тебя на улицу и ты не хочешь возвращаться домой и жить с Морисом.

Помнишь, как мы в первый раз занимались этим? Помнишь про домкрат? Ты сказала: «Ого, Джонти, ты такой большой мальчик! Ужасно большой; может, ростом или умом ты и не вышел, но это только потому, что все ушло в этот домкрат!» И я как следует тебе вставил, Джинти, помнишь, как я тебе вставил? Как я расщепил тебя на две половинки и как тебе это понравилось! Очень понравилось! Точняк, точняк, точняк. Но мне грустно, потому что в «Пабе без названия» все смеются над моей шишкой. Да, они, наверное, и покрасить паб меня просят только для того, чтобы лишний раз надо мной поиздеваться. Ты никогда не смеялась над моей шишкой, Джинти.

Точняк, ты была моей девушкой, Джинти. Кроме тех случаев, когда напивалась в хлам. Тогда ты становилась другой. И все было не так, Джинти, совсем не так. Бесовское пойло, точняк, бесовское пойло. И еще этот странный белый порошок, не-не-не, я не хочу об этом говорить… из-за него можно попасть в тюрьму… нет, только не в тюрьму. Потому что твой отец там свихнулся, Джинти, ага, Морис, твой отец, он свихнулся в тюрьме, точняк, точняк, точняк…

И я сказал тебе, Джинти, когда ты вернулась и мы повздорили, и ты сказала, что снова уходишь, я сказал тебе: «Не выходи на улицу в такой ураган!» Вот что я тебе тогда сказал. Ага, точняк. Только не в такую ночь, когда на Горджи-роуд штормовой ветер сто шестьдесят пять миль в час. А ты не слушала, ты хотела вернуться в паб, туда, к ним, и ты снова стала бы нюхать этот странный белый порошок, поэтому мне пришлось тебя остановить, Джинти, да, пришлось, точняк, точняк, точняк, точняк, точняк, точняк, ага, ага, ага, ага, точняк, точняк, точняк, точняк, точняк, точняк, точняк, точняк, Пеникуик, да, точняк, точняк, точняк, точняк, ага, ага-ага, вот именно, точняк, точняк, точняк, точняк, точняк, точняк. Да.

Не нужно мне было уезжать из Пеникуика.

Не нужно.

Нет.

24. Орудие в руках дьявола

Пиздец, ну и пленум мы вчера устроили в «Такси-клубе». Некоторые говорят, что «Такси-клуб» уже не тот, и это правда, но там по-прежнему самая дешевая пинта в городе, а это чего-то да стоит. Суицидница Сэл нажралась в хлам и начала закидывать удочку насчет того, чтобы поехать ко мне. Я увиливал, как мог, и в итоге она отключилась, так что я отвез ее обратно в Джоппу. По пути она, сучка, проснулась и, уже стаскивая с себя одежду, сказала, чтобы я свернул с дороги. Ебаный хуй. Я нашел подходящее место и оттрахал ее так, что ей снова захотелось спать, но пришлось попотеть. Все четко, заезд был знатный, но по ее бритой киске нужно либо еще раз пройтись бритвой, либо дать мохнатке немного отрасти, потому что я чуть мошонку себе не разодрал. Теперь она, сука, похожа на взорвавшуюся покрышку на обочине автострады! Но дело сделано: после этого заезда и всех этих мозолей Сэл уже на ногах не стояла. Пришлось выносить ее из кэба и поддерживать, пока я звонил в дверь. Старушка вышла и затащила ее внутрь; я слышал, как начался новый раунд состязаний в говноедстве наперегонки. Но это уже без меня.

Сегодня утром я встал рано, чтобы после завтрака в том месте на Лит-уок, где делают классную овсянку, заскочить в сауну. Сложные углеводы: залог сил на целый день ебли. Когда пташки спрашивают у меня: «Терри, черт возьми, в чем твой секрет?» – я всегда отвечаю: в овсянке. Они думают, что я шучу, но это не шутка: овсянка – лучший источник сложных углеводов.

Эта малышка Джинти была, конечно, заезженной шлюшкой, да, но всем нужно дать шанс. Так или иначе, а это еще один смачный заезд в мою копилку, и это главное. Я не в восторге от настроений, которые царят в «Досуге», и не хочу думать о том, что эта история доставила ей хлопот. Пташки, даже в таком месте, вообще не должны испытывать никаких неудобств: всякая мохнатка достойна уважения.

Я наведываюсь в сауну, но там только Андреа с фонарем под глазом да маленький придурок Кельвин с улыбкой до ушей. Нет ни Джинти, ни даже Саскии, что немного меня беспокоит. Поэтому я не задерживаюсь и возвращаюсь в тачку. Звоню Саскии, но у нее срабатывает автоответчик. На улице подморозило, все ходят в зимней одежде, редко встретишь даже стойкого придурка в пиджаке или свитере.

Я возвращаюсь в Горджи и заваливаюсь в «Паб без названия». Здесь братцы Баркси, Эван (по крайней мере, кажется, это Эван) играет за бильярдным столом с каким-то чмошником.

– Баркс.

– Тез.

Иногда Эван может быть нормальным чуваком, в иные дни с ним даже весело. Но вообще-то, он один из тех придурков с жалобным лицом, которые наезжают на каждого встречного. Он такой со школы; он всегда вел себя в этой паршивой обиженной манере – типа «почему это у них есть, а у меня нет». Трудно представить, но когда-то он даже наезжал на Пуфа. Надо сказать, мы все на него наезжали, но Эван не знал меры. Несколько раз я его, сука, даже осадил.

– Про эту пташку, малышку Джинти, ничего не слышно? – спрашиваю я.

– Не-а, этот придурок, малыш Джонти, не выпускает ее из дома. Застукал ее, пока она проказничала со мной в нужнике. Туда-сюда-туда-сюда! Ты ведь в ту ночь тоже здесь был: ты же ее сюда и привез, помнишь? – говорит он, и его приятель, тощий придурок в свитере с V-образным вырезом, посмеивается; это Опасный Стюарт. Эван пристраивается под удар и смотрит поверх стола. – В ту ночь, когда был ураган. Помнишь?

– Ага. Хороший удар. И где же этот Джонти?

Брат Эвана Баркси показывает на туповатого маленького придурка в углу за перегородкой, который перекрашивает стены. Я вижу, как он будто бы смотрит в никуда и плавными, уверенными мазками кладет краску.

МАТЬ МОЯ!

НУ, ПИЗДЕЦ.

Я знаю эту физиономию! Это же, сука, брат Хэнка, значит он один из сыновей того старого говнюка, который лежит в госпитале! Значит, хоть я за всю свою жизнь и не обмолвился с этим чокнутым коротышкой ни единым словом, технически он мой единокровный брат! И, значит, я трахнул пташку этого маленького тупого придурка!

ГОСПОДИ! СУЧИЙ ТЫ ПОТРОХ!

Пиздец, конечно, но не такой, как случалось раньше. Как-то раз трахнул пташку на каникулах на Тенерифе и обнаружил, что ее отец – этот старый пердун Генри! Вот это пиздец, я целый час после этого не мог встать с места! Поэтому теперь, когда я имею дело с местными мохнатками, даже если мы встречаемся не в городе – типа на каникулах там, – у меня есть железное правило: всегда, сука, спрашивать, как зовут их отца.

Парень оглядывается на меня и слегка улыбается, и я уже подумывал, не подойти ли к нему, но нет, нахуй, просто салютую ему выпивкой в ответ. Он расплывается в улыбке – застеснялся, – а затем снова отворачивается к стене. Тогда я сажусь за барную стойку с бутылкой «Бекса» и начинаю за ним наблюдать.

– У него не все дома, – говорит другой Баркси, Крейг. – Пришел в толчок, помыл, сука, свой шланг в раковине, а потом высушил под сушилкой. Ебаный дебил.

– Но шланг то у него что надо, – смеется этот чувак, Тони. – Этот мелкий придурок все равно что тренога!

Все логично: если этот парень долбит горяченькую малышку Джинти, то ему нужен подходящий инструмент и без шланга ему не обойтись. А генетический фонд Лоусона как раз такие и поставляет; наверное, это единственная хорошая вещь, которая досталась нам обоим от говнюка Генри. Но разговаривать с парнем тем не менее не стоит: не хочу привлекать внимание к тому факту, что я трахнул его подружку. Бедняга выглядит таким тупицей, он, должно быть, и не догадывается, каким местом его Джинти зарабатывала на жизнь.

Я сажусь в кэб и еду в гольф-клуб, чтобы забрать Ронни, который предложил встретиться там. С ним этот напыщенный придурок – Мортимер, точно, – и они снова переругались.

– Это твоя главная задача! – выкрикивает Ронни и прогоняет тупицу взашей.

Этот ненормальный идет к своей машине и на ходу оборачивается, бросая на меня какой-то странный взгляд. Ронни с отвращением трясет головой, а затем улыбается мне. На нем бейсболка «Атланта брейвз»; наверное, ирокез примят под ней. Мы едем в «Балморал», и Ронни поднимается к себе в номер, чтобы собрать вещи. Я жду его в холле и снова звоню Саскии. На этот раз она поднимает трубку, что уже большое облегчение.

– Терри…

– Все хорошо, подруга? Ты в порядке?

– Да, простыла только немного. От Джинти по-прежнему ничего?

– Нет, – говорю я и слышу, как она чихает. – Залезай-ка ты обратно в кровать и возьми с собой какой-нибудь «Лемсип». Увидимся позже, я дам знать, если появятся новости.

– Хорошо… Я тоже, если что-то узнаю. Спасибо…

– Заметано, чао.

Я вешаю трубку в тот момент, когда мне звонит мой приятель, Джонни Насморк, он начинает рассказывать какую-то кетаминовую историю, развязку которой я могу предугадать заранее, поэтому рад поскорее повесить трубку. Описания приходов все равно что описания снов и сексуальных приключений: они интересны, только если касаются тебя. Я смотрю порно только ради того, чтобы составлять список тёл, с которыми хотел бы поработать. То есть практически со всеми, как вы понимаете. Классно было бы оказаться в Тафнелл-Парке и снова увидеть Камиллу и Лизетт. Пташки высокого полета. Я решаю позвонить Больному, который тут же берет трубку, чего за ним раньше не наблюдалось.

– Терри.

– Саймон! Как ты?

– Занят. Цель вашего звонка, абонент?

– Не терпится сняться в порнушке! Нет какого-нибудь сценария в работе?

– Ничего на повестке, кроме «Ёбыря-три», но это, как тебе известно, фильм Кертиса.

Тот маленький заика. Научил, сука, ублюдка всему, что сам знаю, все такое.

– Ясно…

– У меня сейчас небольшой перерыв, работаю над системой распространения. Сайт на реконструкции, а это требует существенных вложений, как финансовых, так и временных. Но это упростит скачивание и обработку платежей по картам, так что, надеюсь, рост продаж все окупит. Я делаю ребрендинг, теперь «Кинокомпания „Порокко-барокко“» – это только высококачественная эротика, а на разработку сценариев для рынка премиум-класса уходит больше времени. Не думаю, что мы начнем съемки «Ёбыря-три» раньше весны. Кстати, ты ведь все еще ходишь на курсы актерского мастерства?

– Ага, – вру я. Бросил в прошлом году. На всю сраную группу было только три пташки, и, как только я трахнул каждую из них, в занятиях пропал всякий смысл.

– Хорошо, ладно, наберись терпения и оставайся гладко выбритым.

– Заметано. Займусь пока поиском новых талантов!

– Не сомневаюсь в тебе. До скорого, – говорит он и вешает трубку.

Резкий придурок, но мне некогда грузиться по этому поводу, потому что из лифта как раз выходит Ронни. Кепки на нем уже нет, но ирокез по-прежнему зачесан назад.

– Пытаюсь тут договориться насчет одной горяченькой работенки, – улыбаюсь я, помахивая еблофоном.

– У тебя одностороннее мышление, Терри. – Ронни качает головой, а потом в его взгляде появляется прищур. – Кстати, а как там дела у нашей оккупайщицы?

– Не, она по другой движухе, – говорю я, проверяя почту на еблофоне. – Пишет пьесы – для театра там и все такое.

– Для театра, значит? Не мой случай, – говорит Ронни, но я вижу, что он чё-та там себе думает.

И вот наконец-то мы в таксо, катим себе в удовольствие, выезжаем из города и пересекаем Форт-Роуд-Бридж, а я тем временем рассказываю про Джонни:

– Этот придурок заливал мне, сука, про кетамин. Типа он не врубался, что творит, как будто путешествовал во времени много часов подряд. Я ему говорю: пиздец, чувак, да у меня так каждый раз с моей шишкой. Вся кровь от головы отливает, и я просыпаюсь в незнакомом месте несколько часов спустя, оттого что в дверь колотит полиция, потом они составляют протокол, и ты уже в камере в Питерхеде. Путешествия во времени? Ха, да я своего Верного Друга уже давно ТАРДИСом зову!^[29]

– Интересно…

– Я как лимон после вчерашней ночи, приятель. Слишком много выпивки и секса, – говорю я и выцепляю из кармана сверток. – Держи вот; хочешь рубильник в пыли повалять?

Ронни смотрит на меня, пытаясь догнать, о чем это я.

– Кокос. Кикер. Первый. Иней. Чарли.

– А… Я же говорил тебе, Терри, я не принимаю наркотики.

– В наше время чуток первого уже и за наркотики-то не считается, приятель. К тому же в ту ночь, когда у тебя за окном ревела Мошонка, ты ничего такого не говорил!

– Это была экстренная ситуация… Нет, я ненавижу наркотики, хотя и верю, что они орудие в руках Господа нашего, созданное, чтобы ловить и уничтожать бесполезных жителей трущоб, снижая таким образом налоговую нагрузку. Мой выбор – следовать диете, разработанной специалистом-диетологом для тех, кто стремится к здоровью и долголетию.

– Каждому свое. Но не стоит слушать так называемых специалистов, чувак, они все часть индустрии по выкачиванию денег. – Надо же ввести этого психа в курс дела. – Ему ведь заплатили, чтобы он дал тебе этот совет, верно?

– Да. Значительную сумму.

– Так вот, а я дам тебе совет бесплатно. Ты можешь сказать, что такому совету грош цена, потому что я не специалист. А можешь прислушаться и подумать: «Этот чувак не преследует никаких личных интересов; возможно, он говорит дело». Кому ты платишь за советы? Придуркам вроде этого Мортимера, которые умеют говорить только то, что ты хочешь от них услышать. Тебе от этого никакой пользы!

– Ладно, ладно… Боже, Терри, ты и вправду умеешь убеждать. К чему ты в итоге клонишь, черт возьми?

– В твоем теле куча разных органов: печень, почки и все такое. Функция этих органов заключается в переработке того дерьма, которое ты в себя засовываешь. Правильно?

– Да…

– Значит, если ты не подсовываешь этим органам время от времени немного дерьма, а только пропускаешь через них всякую безобидную фигню, то они не проходят проверку на прочность. Так они никогда не закалятся. Вспомни шотландские команды в европейских турнирах. Стоит только какой-нибудь серьезной болячке встать у них на пути, типа «Реала Мадрид» там или еще кого, и они бессильны, потому что они и не играли-то никогда по-настоящему. Это наука, чувак, так делали все эти доисторические племена – шаманы принимали всякие яды и уходили в лес или в пустыню. Сначала трип, потом проблевался, просрался, как солдатик в окопе, и очищенным вернулся домой. И жили они, сука, целую вечность. – Я протягиваю сверток. – Так что устрой засранцам небольшую проверку. Отработка дневной нормы, так я это называю. Без фанатизма, легкий такой фитнес.

Ронни определенно задумался над услышанным; он начинает теребить свой ирокез.

– Ты правда в это веришь? Что это лучший способ поддерживать функционирование жизненно важных органов – время от времени устраивать им проверку?

– Конечно! У каждого из них есть функция! Пусть, сука, делают свою работу! Я же не говорю, что нужно хватать через край, но от одной маленькой понюшки вреда не будет!

– Черт возьми, Терри, я не прикасался к наркотикам с первого курса, пока не появилась эта Мошонка… а теперь… ты плохо на меня влияешь, – говорит он и смотрит на меня с деланой обидой во взгляде, но все равно берет сверток, подносит немного к рубильнику и занюхивает.

Заебись, штырнуло этого сраного Чингачгука как надо!

– Слушай, ты оказал мне доверие и ввел в курс своих дел. Могу ли я рассчитывать на аналогичную услугу?

– Конечно, Ронни, мы ведь с тобой дружбаны, – говорю я придурку, что, разумеется, полная брехня. Это бизнес, а в бизнесе нет места симпатиям: придурок должен знать это лучше, чем кто-либо другой.

Поездка становится все более классной, мы уже едем по берегу Лох-Ливена.

– Покупка земли важна, но для строительной компании это всего лишь очередная сделка. Главное, что меня сюда привело, – это культурное наследие, вот чего не понимают парни вроде Мортимера. Я здесь для того, чтобы получить то, что есть только у одного человека на планете, кроме меня, потому что эта вещь существует всего лишь в трех экземплярах. У меня уже есть один из них, но я хочу и остальные. Оба находятся здесь, в Шотландии, и они уже близко. – Он стучит себя по носу. – Все это сугубо секретно, как ты понимаешь. У меня есть соперники.

Придурок все рассказывает мне об этих бутылках виски «Боукаллен», а я, само собой, и вида не подаю, что знаю, за чем он там охотится и сколько собирается заплатить. На сайте этой винокурни сказано, что третья бутылка не предназначена для продажи, но наверняка все это чушь собачья, просто набивают цену. Все продается, главное, сука, правильно озвучить прайс.

Мы проезжаем через один городок, останавливаемся на светофоре, и Ронни опускает свой рубильник в огромную кучу пыли. В это время я оборачиваюсь и понимаю, что мы, сука, стоим бок о бок с полицейской машиной!

ЕБАНЫЙ ХУЙ.

Копы нас засекли и приказывают остановиться, что я и делаю, уже за перекрестком. Они тормозят в нескольких метрах позади и выходят из машины.

– Сука… полиция… – говорю я, и Ронни засовывает сверток в карман. – Не сдавай меня, иначе я потеряю лицензию.

– Я не какой-нибудь сраный стукач! – кричит Ронни. – Дай-ка я разберусь, – говорит он, когда коп подходит к окну. Ронни опускает стекло, и я вижу, что у него весь носяра в пыли и он нахрен упорот. – Что-то случилось, патрульный?

Коп смотрит на Ронни, затем на меня:

– Куда вы везете этого человека?

– На винокурню «Боукаллен». У него там встреча…

– Какого хера ты пристал к моему водителю? – орет Ронни.

– Сэр, я бы попросил вас сохранять спокойствие… судя по всему, вы находитесь под действием наркотических веществ.

– Что?! Да ты знаешь, кто я такой?

– Я вынужден попросить вас проследовать со мной в участок, сэр, мы выясним все подробности по пути…

– Еще чего! У меня важная деловая встреча! На кону кое-что стоящее! Настолько, что ты на свою сраную зарплату шотландского копа не купишь это и через миллион лет, чертов неудачник!

– Вы поедете со мной, – бросает коп и начинает переговариваться по рации.

– Ах ты, жалкое насекомое! Да ты знаешь, кто я такой? Да я раздавлю тебя и всю твою никчемную полицию Лотиана одним телефонным звонком!

– Который вы сможете совершить в участке, сэр. Теперь, пожалуйста, пройдемте со мной. – Коп распахивает дверцу.

Ронни выходит из кэба, и коп хватает его за предплечье. Ронни отталкивает копа, и тот шлепается на задницу.

– Идите нахуй, ублюдки! Я Ронни Чекер!

Из полицейской машины выходит второй коп и врезает Ронни электрошокером. Кажется, что на какую-то секунду ирокез Ронни встает дыбом, после чего Ронни падает и по его светлым штанам для гольфа растекается пятно ссаки.

Патрульный с шокером обеспокоенно говорит:

– Он напал на полицейского при исполнении, у меня не было выбора. – И они погружают полубессознательного Ронни в машину.

– Пожалуйста, сэр, следуйте за нами, – бросает мне первый коп.

Приходится ехать за коповозкой в участок в ебаном Кинроссе. Дерьмовое двухэтажное здание вроде двух сбитых вместе жилых домов. Пока этому придурку выдвигают обвинение, я замечаю его ноутбук и открываю крышку. Окно с почтой по-прежнему висит на экране. Я пролистываю обычную фигню и натыкаюсь на кое-что интересное.

Кому: rchecker@getrealestates

От: lsimonsen@mollersimonsen

Дорогой Рональд.

Надеюсь, вы в добром здравии.

Как Вы, вероятно, уже знаете или еще не знаете, я также направил предложение о покупке редкого экземпляра виски «Боукаллен» из коллекции «Тринити». Вы, разумеется, уже располагаете одной из этих бутылок.

Перейду к делу: у меня складывается впечатление, что винокурня намеренно сталкивает нас друг с другом, чтобы набить цену. Ради сохранения джентльменских отношений и состязательного духа предлагаю Вам приобрести виски совместно и решить его дальнейшую судьбу, сыграв партию в гольф.

Что скажете?

С уважением,

Ларс Симонсен

Кому: lsimonsen@mollersimonsen

От: rchecker@getrealestates

Дорогой Ларс.

А давай, хули!

Чекер

Я беру и загугливаю этого придурка, Ларса Симонсена, но уже на своем еблофоне. Парень, сука, просто в шоколаде! Что ж, пожалуй, любой, у кого есть что-то, что хотят заполучить эти недоумки, находится в выгодном положении! Железно!

Я иду в город и выбираю штанцы, прикидывая в уме, что Ронни должен носить примерно тридцать четвертый размер. Отдаю их полицейскому за стойкой регистрации в участке. Ронни отпускают примерно час спустя, и, разговаривая с адвокатом, который, кажется, уладил все дела с копами, выглядит он потрепанным.

Он выходит, и я вижу, что брюки оказались ему впору.

– Как все прошло?

– Ублюдки! Я сделал один телефонный звонок – и они сломались. – Он оглядывается на адвоката. – Я намерен засудить их нахрен!

– Спасибо, что не стал распространяться, чей это был кокос…

– О чем речь! Но я бы попросил тебя проявить крайнюю осмотрительность и сохранить все это в тайне.

– Конечно, приятель. Нельзя прыгать из кровати в кровать, как это делает Джус Те, и хотя бы немного не знать об осмотрительности. Я даже самоучитель написал, – говорю я ему. – Как штанцы? – киваю я в сторону его ходуль. – Все путем?

– Да, отлично, Терри, но чувствую я себя немного помятым. Чертовы электрошокеры, а… ублюдки! – кричит он через плечо.

– Тише, приятель, – говорю я, – осмотрительность, помни, – и веду его к двери. Лучше нам убраться отсюда нахрен.

Дорога до Инвернесса не так плоха. Ронни немного подташнивает, поэтому пару раз нам приходится остановиться. Сначала – недалеко от Перта, и Ронни все еще слегка не в духе, но уже после следующей остановки он разговорился, и кажется, что даже лужа блевотины, которую он оставил на обочине, его не расстроила. Я знаю, почему он так возбужден, знаю.

Сразу за Инвернессом мы сворачиваем с магистрали на второстепенную дорогу. На указателе написано: «Боукаллен», но, если не знать, где находится съезд, можно легко проехать мимо. Мы въезжаем в жуткую лесистую местность с однополосной дорогой. Когда навстречу появляется какой-то придурок на «лендровере», мне приходится свернуть на обочину. Винокурня стоит справа от нас – большая, старая красная вилла из песчаника с современной пристройкой сзади. Если бы сейчас была весна и уже распустились на деревьях листья, то с дороги здание было бы не видно. Мы с хрустом подъезжаем по дорожке, посыпанной гравием, открываем двери и выходим на морозный воздух.