Текст книги "Полоса препятствий"

Автор книги: Ирма Доттир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Август 1983

Наконец-то я дома. Лежать в любой позе неудобно, хоть стоя спи. Проспал сутки, проснулся в кресле завязанный в такой узел, что впору на повышение квалификации подавать, позавтракал и пошёл в гараж заниматься альбомами.

Обычные фотографии советской семьи. Я быстро определил своего первого, он сначала был единственным ребёнком, потом в тридцать девятом появилась сестра. Во время войны они не фотографировались, на послевоенных фото мамы уже не было, а сестра постепенно превратилась в симпатичную девушку. На последней фотографии, марта пятьдесят пятого, были отец и сын, здоровенная фотка, тридцать на двадцать четыре, портрет по плечи. Меня обдало холодом, хотя уже ожидал чего-то в таком духе: на фото был не мой первый. Очень похож, но у него другая форма мочек, нет промежутка между верхними зубами и брови немного не такие. Я б и сам мог перепутать, но мы же с Колей целовались, зубы его знаю, лицо до тонкостей изучил, а в фотомастерской отретушировали бы только явные дефекты, по мелочам напрягаться кому надо. На месте хорошего, может быть, парня жил какой-то упырь, который убил всю семью. Наверное, сразу после переезда и прикончил, соседи новые, ничего не заподозрят.

Да, но милицейский «газик»? Их тогда только-только начали выпускать, вряд ли его списали и продали. Угнали, к бабке не ходи. Теперь и не узнать, при каких обстоятельствах, но точно не мой первый это сделал, он ведь не знает, где гараж.

И что мне теперь с этим делать? Сообщать в милицию? Вот уж нет, у меня от неё одни неприятности, а сорок тысяч мне не помешали бы, зачем такому гаду столько денег. Ага, а если это шпион? С Комитетом отношения вроде бы сложились, но сорок тысяч они мне не отдадут, да и всё равно он уже много успел нашпионить. Торопиться не надо, надо найти, где и когда умерли сестра и отец. А как? Сорок тысяч, сорок тысяч, сорок тысяч!

Первый же встречный милиционер отправил меня в самое очевидное место, Всесоюзный адресный стол, от чего я ощутил свою непроходимую тупость. Отец умер в мае пятьдесят пятого в больнице после разбойного нападения, этот факт был подтверждён выпиской из истории болезни. Сестра исчезла через месяц, это было известно точно, потому что адресный стол в июне пятьдесят шестого получил решение суда о признании её без вести пропавшей, на основании чего она была снята с учёта по месту жительства. Значит, мой Коленька всё же убил не всю семью, а только сына. Или сына с дочерью? Три года, начиная с лета пятьдесят пятого, адресом сына числилась геологическая экспедиция в Якутии, он уехал почти сразу после похорон отца и, в принципе, мог убить и сестру, а вернулся только в декабре пятьдесят восьмого.

Экспедицию организовывала какая-то геологическая контора с руководством в Иркутске, наверняка она давным-давно прекратила существование, и куда были переданы её архивы, мне теперь и не узнать. Зимой по Якутии проехать и сейчас трудно, но если экспедиция закончила работу в конце лета, то в Иркутске она могла оказаться месяца через два, и как раз в декабре сын прибыл бы в Москву. Вроде сходится. То есть не сам он вернулся, а упырь-шпион приехал вместо него, познакомился заново с соседями, через три года кто вспомнит в подробностях, как выглядел парень, которого встречал пару раз, когда новые соседи ещё даже вещи не успели перевезти. Я решил поговорить со старыми жильцами, помнят ли они, как квартира три года стояла пустой.

Тихим сентябрьским вечером прибыл на место, подождал, пока упырь не уйдёт на посиделки к Большому, и зашёл во двор. Старики вспомнили эту историю, но толком подробностей никто не знал, старый председатель домкома уже умер. По закону так и было, квартира бронировалась за человеком, который уехал в длительную командировку, поэтому никто и не обратил внимания, обычный случай. А вы, девушка, зачем интересуетесь такими давними делами? Ах, папа попросил найти школьного друга. Что ж он сам-то не пришёл? Ах, тяжело болеет, ну желаем ему поправиться. Его друг и сейчас там живёт, только он куда-то ушёл, он часто по вечерам уходит, а возвращается поздно.

Будем надеяться, упырь узнает о моих поисках не позднее завтрашнего вечера, старики любят поболтать. Будет довольно весело, когда он узнает, что приходила дочь друга, это ведь не его друг, а убитого сына, забавно будет наблюдать, когда он забегает, как таракан на свету. Пойду пересниму фотографию, чтобы было чем попугать, и заодно подумаю, как бы мне самому такую схему провернуть и добыть квартиру, только без убийства, убивать мне как-то уж очень не хочется.

В справочной выяснил телефон своего бывшего, и оказалось, что он до сих пор оформлен на отца. Большой шишкой был человек, если у него и телефон имелся, и машину он мог купить. С другой стороны, в картину не вписывался «газик», зачем большому человеку грабить милицию?

Переснятую фотографию я положил своему первому в почтовый ящик, обведя на ней ручкой уши и брови, чтобы намёк не пропал впустую. Не надо сразу пугать клиента грубыми разговорами о деньгах, пусть немного подрожит, мягче станет, а я пока подумаю, как забрать наличность безопасно, ведь если он меня узнает, то тут ещё вопрос, кто кому платить будет и не прикопает ли он меня где-нибудь. Позвонил из метро, сказал не своим голосом «В гараже есть ещё много интересного» и повесил трубку. «Графиня изменившимся лицом бежит пруду».

Так, теперь обработать друзей. Выбрал вечерочек, дождался, когда он уйдёт с места у Большого и подплыл с большой важностью. Здрасте, мальчики и девочки, всех люблю, но у вас завёлся один нехороший человек, между нами говоря, извращенец. Сделал девушке ребёночка, а алименты платить не хочет. Мне что, с милицией прийти? Или вы полюбовно ему объясните? И гордо удаляюсь в закат, который, правда, уже час как закончился, пафос впустую пропал. У многих гомиков есть нормальные семьи, но он-то из чистых, а я ему репутацию подпортил.

Оставалось узнать, где он работает, фокус оказался простой, но в исполнении не быстрый. Когда я с ним жил, он уходил в половине девятого и возвращался в начале седьмого, значит, до работы ему добираться от десяти до тридцати минут, если он не любитель опаздывать каждый день. Это, считай, пол-Москвы по линиям метро, и вся её центральная часть, если наземным путём. Ну что ж, придётся его выслеживать. В первый же день увидел, как он зашёл в метро, через неделю я минут десять расслабленно курил недалеко от входа, дождался его и прилип до «Шаболовской», где он вышел. Машины, значит, у него нет. На следующий день подождал его у выхода, благо он там один, и начал наземное отслеживание. Прошагал за ним метров двести по улице Шухова и чуть не столкнулся нос к носу с родным папаней, который с растерянным видом стоял на тротуаре и, видимо, пытался определить, где здесь находится дом, в котором живёт его непутёвое чадо. Чадо ускользнуло во двор, отдышалось и высунуло нос на улицу. Папаня по-прежнему стоял на месте и вращал башней во все стороны, но тут им заинтересовался проезжавший мимо наряд милиции, потому что видно же, что сиделец, и после непродолжительного махания руками родителя усадили в машину.

Потом ещё два раза я висел у своего бывшего на хвосте с интервалом в три дня. В прошлый раз, когда я его отслеживал от плешки до квартиры, у меня на это ушёл только один вечер, но теперь я уже осознавал риск и не хотел примелькаться. Зато совершенно точно узнал, где он работает, потому что на входе была только одна вывеска, и я заметил его внутри здания через окно. Разумеется, никакой связи ни с военным миром, ни с полярным, ни с гастрономическим. «В отдел кадров. Настоящим сообщаю, что такой-то такой-то является открытым гомосексуалистом, а значит, может убить человека», и снизу приписка: «Ой, не туда отправил». Жаль, не видел выражения его лица, когда он это доставал из своего почтового ящика и читал.

И всё же, как взять деньги? Сталкиваться с ним лицом к лицу опасно, прибьёт, а если он обратится в милицию, то я загремлю за вымогательство, плюс гомосексуализм, плюс проституция, плюс валютные операции, плюс подделка документов, плюс нарушение паспортного режима, плюс гора административных нарушений, и хорошей характеристики с места работы не будет. И плюс ещё нетрудовые доходы и контакты с иностранцами. А в ответ я могу его самого сдать, только денег от этого не прибавится.

Выпросил у капитана недельный отпуск и залез в гараж.

Октябрь 1983

К концу третьего дня обыск гаража был ещё далёк от завершения. Я успел обшарить только половину ящиков с одной стороны, оставалась ещё половина на этой и все на другой. Раньше я никогда не переезжал и потому не знал, сколько вещей может храниться в квартире, но и представить себе не мог, чтобы они занимали столько места. Ничего существенного обыск мне не принёс, я только нашёл немецкий сервиз тонкого фарфора на двенадцать персон и, поскольку он был белым, частично взял его себе.

На четвёртый день я обратил свое внимание на технику. Попытался накачать колесо на ЗиМе, но не получилось. На «газике» накачалось до середины, а потом насос перестал качать, и колесо через полчаса сдулось. Аккумуляторы, естественно, были мёртвыми, провернуть вручную двигатели в старой смазке я не осилил бы, и потому оставил всякую надежду оживить машины. Тем более, Валера рассказывал, что после нескольких лет резиновые детали рассыпаются в труху, а заменить их может только рукастый мужик.

Сел на водительское место в ЗиМе. Как раз на мой рост: передний диван закреплён намертво, но мне удобно. Педаль сцепления выжать не смог, а тормоз провалился под ногой: тормозная жидкость давно ушла через гнилую резину. Завёл часы, они затикали. Потыкал разные кнопки, подивился количеству всяких рычагов под рулём. Нашёл среди них очень удобно закреплённую кобуру для пистолета, если б он в ней был, можно было бы достать левой рукой и пальнуть в окно. Пистолет, скорее всего, достался бандитам, когда они напали на отца, потому что в квартире своего бывшего я его не видел.

В «газике» за лобовым стеклом нашлась истлевшая квитанция неясного содержания, в которой можно было прочитать только дату, май пятьдесят пятого, а в бардачке лежала банка летней оружейной смазки аж довоенного производства, значит, его угнали летом, примерно в месяц смерти отца. Или не значит? Нет, не обязательно. Но его использовали в мае для чего-то, что было связано с оружием, это точно. Однозначно, папаня и сынуля не такими уж хорошими парнями оказались, может, и не зря их прикончили.

Дальше мои мысли ходили разными кривыми путями и, наконец, сошлись на вооружённом ограблении. Жертва должна стоять с деньгами на улице, а я подойду с оружием, отоберу добычу и быстро-быстро убегу. Ещё придумал такую штуку: назначаю Коленьке свидание под мостом, сам стою наверху и спускаю ему ведро на верёвке, несчастная жертва туда кладёт деньги, и счастливый я убегаю; как бы быстро он ни бегал, у меня будет большая фора. Не нашёл только подходящего моста, где такое можно провернуть без свидетелей днём, потому что на ночное свидание он не пошёл бы. И вообще, мосты охраняются.

Отсюда вывод: у меня должно быть огромное преимущество в скорости и способ остановить Колю, если он сразу полезет в драку.

Отсутствовавший в ЗиМе пистолет навёл меня на мысль сделать муляж, при быстром ограблении разницы никто не заметит. В «Детском мире» пистолеты были, конечно, но настолько неубедительные, что с равным успехом можно было угрожать игрушечным танком, а единственный из них, похожий на ТТ, был в два раза меньше оригинала. Купил в хозяйственном чёрного лака, забрался в гараж, достал из отделений верстака столярные инструменты и сделал деревянного уродика вполне убедительного вида, даже смазал слегка той летней смазкой для запаха. Грабить буду утром, пока ещё не совсем светло.

Дальше всё было очевидно, и тёмной ночью я пошёл тренироваться открывать замки «Жигулей» и «Москвичей», стоявших в соседнем дворе. На современных машинах замки оказались получше, чем на старом четырёхглазом, и скрепкой они не открывались, но сделать отмычку из полотна ножовки – плёвое дело, а отмычкой дверь машины вскрывается самое большее за десять секунд. Замок зажигания похитрее, но всё равно это знакомый цилиндрический механизм, против настырного угонщика он не выстоит и минуты. Открываем дверь, включаем зажигание, смотрим на указатель бензина, выключаем, закрываем – максимум полторы минуты, за полночи я обработал сорок машин, осечек не было, последние вообще делал с закрытыми глазами.

Для операции машину из соседнего двора, разумеется, брать не стал, нашёл недалеко от Курского вокзала оранжевый «Иж-Комби» с полным баком, снял с ручника, скатился под горку по улице метров пятьдесят, завёл и приехал на нём к гаражу, чтобы подкрасить номера и снять приметные брызговики, катафоты и прочую бижутерию. Левая створка ворот открывалась, ей дерево не мешало, и двигалась удивительно легко, хотя весила действительно тонну, а внутри было достаточно места между ЗиМом и ящиками, ижик вошёл без проблем. Я пошарился в его бардачке, нашёл квитанцию об оплате взноса в гаражный кооператив и фотографию грустного колли, который, видимо, предчувствовал, что гараж от угона не спасёт.

Тут-то меня и торкнуло от физических нагрузок и адреналина: не может быть, чтобы в этих ящиках лежали вещи одной семьи. Здоровенные такие, по метру-полтора в длину, и, например, трёшку моего Коли этими вещами можно забить двухметровым слоем. Что это за вещи и откуда они?

И теперь надо было только известить жертву, а также определить сумму. Для этого я позвонил из автомата сначала в справочное бюро, а потом ему на работу. Он очень быстро понял, кто звонит, удивился, что шантажом занимается девушка, и мы договорились обменять десять тысяч купюрами по три и пять рублей на доступ в гараж и молчание. На добычу наличности он попросил месяц, чтобы не привлекать внимания ОБХСС, я согласился, потому что мой «Иж» числился в угоне, милиции тоже нужно было дать время малость остыть. Кроме того, мне ещё пришлось сделать дубликаты ключей от гаража, ведь этот гад знал, как они выглядят, впрочем, это много времени не отняло, это отняло только некоторое количество денег, за такие дурные штуковины слесарь с завода шарикоподшипников попросил аж тридцать рублей, зато гарантировал, что замки они откроют без подгонки, и не обманул.

С жертвой договорились встретиться в Сандуновском переулке в десять утра, в такой час там никого не бывает. Я приехал затемно и сидел в машине на заднем сиденье, прикинувшись незаметной кучей тряпок. Весь переулок просматривался, никаких подозрительных людей я не заметил, значит, он действительно был готов общаться один на один. Ровно в десять он пришёл со стороны Неглинной. Я нацепил здоровенные солнечные очки, поморгал, чтобы привыкнуть к затемнению, оценил свой пульс в двести сорок ударов и тронулся с места, на ходу открывая правое переднее окно. Притормозил возле точки встречи и исполнил небольшой акробатический этюд: высунулся с «пистолетом» в открытое окно, держа ноги на педалях сцепления и газа:

– Доброе утро! Давайте сюда свой пакетик. Вот ваши ключи.

– Эй! Ты обещала сказать, где гараж!

– Чао-чао!

Нет, солнце моё, я обещал дать в него доступ, а не сказать, где он.

Резко бросив сцепление, я упал на педаль газа, но ижиков движок выдержал надругательство и потащил машину вперёд. Недалеко. Должен вам заметить, что даже в пустом переулке пистолетный выстрел совершенно не выделяется в городском шуме, не громче хлопнувшей двери в подъезд, звук разбитого зеркала заднего вида был заметнее. Второй и третий выстрелы ушли неизвестно куда, даже в машину не попали. Я бросил её через три поворота, оставил на переднем сиденье очки и направился метро пешком. А мой бывший не слишком умный, если начал стрелять, не получив толком ничего. Ох, я тоже не светоч мысли, в следующий раз надо его предупредить, что фотографии и документы лежат в надёжном месте и всплывут в случае неприятностей, вот это я лопухнулся! Хорошо, что мы с ним размножиться не можем, а то бы совсем плохие люди пошли, глупые и агрессивные. Однако, всё же надо придумать что-нибудь совершенно иное, наверняка в следующий раз он будет при оружии и не один, а скрутить меня, затащить в подвал и шмальнуть в коленку много времени не займёт, я сам им всё расскажу.

И зачем мне теперь столько денег? Впрочем, это неважно, похожу по комиссионкам и что-нибудь придумаю. Интересно, он уже догадался, какой из его котиков спёр ключи? За два года нас у него, наверное, полсотни было.

За следующие две недели я обслужил одиннадцать клиентов, причём начиная с третьего они не давали мне возможности пошариться в их кошельках, явно предупреждая друг друга. Что за наплыв гомосеков на столицу, я не понял, капитан на такой вопрос отвечать не стал, и тогда я и начал думать, как сбежать. В конце концов, деньги можно делать и другими незаконными путями, а если у меня цель создать семью, то надо жить тихо и незаметно, да только ближайший специалист по тихой и незаметной жизни недавно отдал мне десять тысяч и теперь, наверное, не расположен к разговору, вот я дурак-то.

Деньги я спрятал в гараже, чтобы не вводить в искушение капитана и его друзей. Я, правда, ни разу не замечал, что в квартире был тщательный обыск, и деньги у меня не пропадали, но в квартире некуда толком прятать, тайников в бетонных коробках много не наделаешь, а поднимать себе срок с пола не хотелось.

* * *

Поразмыслив, я отказался от похода по комиссионкам. Ну, то есть купил японский магнитофон с приёмником за семьсот рублей, потому что он был белый, но на этом остановился, больше мне ничего и не нужно было. Хорошо жить в Москве, потому что Европа близко, я быстро нашёл в радиоэфире и Париж, и Лондон, и прочие Монте-Карло, и слушал вечерами. Удивительно, но Би-би-си никто не глушил, я без помех его слушал, и где-то через неделю до меня дошло, что на английском языке, только на нормальном, который даже глушить не нужно, а не на «май тэйбл из Вася», который у нас преподают в школах.

Зато теперь я мог себе позволить приятное чувство, когда идёшь по городу и в кармане достаточно денег, чтобы купить что угодно, однако, чувство немного омрачалось отсутствием в магазинах чего-то интересного почти взрослому человеку. А что мне интересно, я и сам не знаю. Даже в «Детский мир» на всякий случай зашёл, но из игрушек уже вырос, а одежду покупал в других местах, и поэтому решил сходить на ВДНХ, раз уж живу в столице. Ах да, таблетки на двадцатипятилетие! Я подивился, как можно было пребывать в таком депрессивном настроении, купил мороженое и зашагал по центральной аллее, усыпанной последними пожухлыми листьями.

Чем дальше обдумывал житьё-бытьё, тем лучше мне становилось на душе. Я без особых затруднений подобрал статью УК для своего капитана – вовлечение несовершеннолетних в занятие проституцией и другую преступную деятельность, а если приплести дежурного, то даже и в составе группы. Хм, а ведь в том протоколе задержания, когда меня поймали под швейцаром, я назвал возраст девятнадцать лет, а капитан выправил мне документы на двадцать один, причём он даже моего имени не спросил, не то что мнения, хотя на вид мне девятнадцати уж точно не было. А зачем он это сделал? Глупый вопрос – затем, чтобы использовать меня четыре года, а потом куда-то перевести с новым паспортом. Я слишком далеко не убежал бы, фотографию в паспорте меняют в двадцать пять, без посторонней помощи у меня это не получится, и все следующие документы я так и буду получать на возраст двадцать один – двадцать три, а моя настоящая личность капитану вовсе не нужна. Значит, в «Национале» работать мне ещё года три, а потом у меня будет другое имя и майор попросит сменить место работы. Возможно, и переехать придётся. Определённо, надо было продолжить заниматься вымогательством, раз оно так улучшает умственные способности.

К павильону «Радиоэлектроника» я подошёл в совершенно чудесном настроении. Обошёл его кругом, полюбовался на вызывающе никчёмные замки служебных дверей, оценил сигнализацию на четвёрку с плюсом, но тут же погрозил себе пальцем: я ведь с иностранцами работаю, представляю свою страну на международной арене, надо вести себя примерно, никаких краж со взломом. Вернулся ко входу для посетителей и пошёл сравнивать советскую радиоэлектронику с японским магнитофоном.

Внутри было полно школьников, от которых во мне начало нарастать раздражение, я отошёл от них и начал разглядывать электрогитары. Ничего не понимаю в музыкальных инструментах, но пощупал бы с удовольствием.

– Нет, Гедеваныч, на «Крунке» сам играй. Как никак, ударник. Самое оно.

– Что ты хочешь сказать? Армяне не умеют делать музыкальные инструменты? Мы делаем их уже шесть тысяч лет!

– Что ты, дорогой! Армяне всё умеют делать, особенно музыкальные инструменты. Кроме электрогитар.

В отличие от школьников, эти четверо были нешумные, но очень интересные.

– Берём белорусские, что тут думать. «Форманту», новый бас и «Соло-2». Правда, по деньгам не влезем рублей на шестьдесят, сгоняю домой…

– Я добавлю, – неожиданно для меня прозвучал мой голос.

– А ты кто? – резко спросил всё еще кипящий Гедеван.

– Настя, – ответил я, ощущая в себе невероятные позывы ко вранью.

– Сева, Лёлик, Борисыч, – представились остальные.

– Гедеван, ты не хочешь брать деньги у девушки? – догадался я.

– Сами найдём.

– Я же не в обиду предлагаю, просто хочу помочь хорошим людям. Тем более, что фактически вы берёте у мужчины.

– У какого мужчины?

– У моего. Я при папике, он мне может дать до тысячи, если надо. И до пяти, когда вы с ним договоритесь. А разве гитары здесь продаются?

– Нет, – сказал Борисыч, который явно был старшим и по возрасту, и по положению, – но здесь можно сделать заказ на завод, в том числе, и на «Соло-2», которая ещё не выпускается.

– Выпускается, – возразил пожилой, лет сорока, дядька, стоявший возле витрины. – Точно-точно, это я и есть представитель завода.

Борисыч утащил представителя в уголок, где стояла табличка «Заказы», и они там начали что-то бурно обсуждать, забавно шевеля друг на друга усами.

– Что играете? – поинтересовался я для продолжения беседы.