Текст книги "Сказ о Лебедином женихе (СИ)"

Автор книги: Ирина Жалейко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

  ***

  На землю опустился первый снег. Птицы перелётные за леса отправились к морям тёплым. Земля готовилась к зимнему сну. Люди всё больше по домам сидели да друг другу в гости ходили. Работы стало мало, и все от мала до велика наслаждались заслуженным отдыхом. В селе уже давно и верить перестали, что найдётся Светозара. Если бы потонула, то тело бы её отыскали. А так ни следа от неё не нашли. Словно вовсе на свет не рождалась. И гадать уже перестали, куда она исчезла. В её доме нет-нет да слезу мать пустит, да отец печально вздохнёт.

  – Агний, ты куда опять собрался? На кузне работа стоит, непочатый край. А ты всё по лесам шастаешь? – в дом к кузнецу вошёл Ведагор.

  – Дай мне в последний раз в лес сходить? – без надежды в голосе спросил Агний.

  – То́ моя дочь. Мне бы в том лесу с тобой поселиться да зиму там провести. Ты совсем голову из-за этого потерял, – начал злиться Ведагор. – И сам там не дай боже́ сгинешь.

  – Кому печаль с моей погибели будет? – вздохнул Агний, рубаху на себя натягивая.

  – Не говори так. Я дочь потерял. И тебя потерять не желаю. То́ моё слово. Я старший и над селом, и над тобой. Твой отец сейчас рядом с тобой стоять не может, так я за него буду. И вот что я тебе скажу, Агний. Сегодня ступай в свой лес. А завтра чтобы в кузне огонь вовсю пылал. Ты услышал меня? – в упор посмотрел на него Ведагор.

  – Я услышал тебя, Ведагор. Я услышал.

  – А теперь мне слово в том дай, – не унимался Ведагор.

  – Я даю тебе слово, что с завтрашнего дня в кузне будет кипеть работа. Присылай, Любояра, ежели тот прийти захочет, – вздохнул Агний, за что получил мощный подзатыльник.

  – Ни я, ни вся моя семья за тобой вины не видит. И думать так не смей. А теперь ступай в свой лес да к вечеру возвращайся. И на ужин в мой дом приходи. Отказа не приму, – сказал Ведагор и вышел из дому.

  Агний кафтан тёплый надел, котомку с куском хлеба да туеском с водой через плечо накинул да из дому вышел. Он уверенным шагом пошёл по направлению к берёзовой роще. Туда он последний месяц каждый день ходил. Туда и сейчас отправился. Пожелтевшую листву белый снег слегка припорошил, под сапогами хруст раздавался. Голые деревья белым покрывалом ещё не обзавелись, а зелёное уже скинули. Голые сиротливые кусты вокруг глаз не радовали. Ели зелёные с соснами поскрипывали да покачивали макушками своими. Живность лесная ещё спать не легла, но уже по лесу не бегала. Затих лес, к зиме подготавливаясь.

  Агний по знакомой тропе шёл к роще берёзовой, что недалече была. Он оттуда свои поиски начинал. По кругу на пару километров ходил. Сегодня он постоял возле одной берёзки, руками её обняв, вздохнул и в сторону озера направился. Вдоль тропинки орешник рос, да густые кусты малинника ветвями своими друг с другом переплелись. Вдруг Агний шум услыхал. Звук странный, не то шипит кто-то, не то гогочет, не то треск от кустов. Агний бросился в ту сторону, пробираясь сквозь малинник, по сторонам внимательно глядя. Так в одном кусту и усмотрел лебедя белого. Птица из ветвей вырваться пыталась, шипя в одну сторону. Агний туда же глянул, а там лишь рыжий хвост промелькнул.

  – Эк тебя угораздило-то в кустах застрять, – подходя к птице, произнёс Агний. – И чем ты за куст зацепиться-то смогла, птица глупая? Ба, да у тебя крыло сломано, кровь идёт. Не шевелись, хуже себе только сделаешь, вообще крыло оторвёшь. Я тебе боли не причиню.

  Лебедь на человека посмотрела и замолчала, перестав крыло из веток выдирать.

  «Га», – лебедь в его сторону только произнесла да и застыла, словно слова человека поняла.

  Агний стал аккуратно крыло из веток высвобождать, чтобы ещё хуже птице не навредить.

  – Это тебя так лиса покусала? Потерпи, не маши вторым крылом. Кому велено, – Агний на птицу посмотрел.

  «Га», – лебедь опять застыла.

  Агний лебедя из куста освободил. Кафтан с себя скинул и в него птицу закрутил, аккуратно прижав сломанное крыло к телу.

  – Сейчас домой тебя занесу, там и рану твою полечим. Ты теперь до весны на крыло встать не сможешь. В доме у меня будешь жить, пока кость не срастётся. А когда стая вернётся, то и выпущу тебя к своим.

  «Га», – лебедь головой помахала, словно крылья пытаясь расправить, а потом положила её Агнию на плечо и застыла.

  В скором времени Агний домой дошёл, птицу в избу внёс, а в горнице Любояра увидел.

  – А ты что здесь делаешь? – удивился Агний.

  – Это лебедь у тебя? – вместо ответа спросил Любояр. – Ты его зачем к себе в дом приволок? Они сейчас все на юга летят, к морям тёплым.

  – Не его, а её. Это лебёдушка, а не селезень.

  – Почём знаешь? – не поверил Любояр.

  – Возле моей деревни озеро было лебяжье. Так там этих лебедей было хоть руками лови. Видимо-невидимо. Я любил смотреть, как они величаво по воде плывут. Как деток своих растят. Потому и знаю. Ты здесь что делаешь? – укладывая лебедя на стол и развязывая кафтан, спросил Агний.

  – Тебя дожидался. Я к тебе пришёл сказать, что вины на тебе за сестру не вижу. Отец утром мне о том поведал. Она сама девка глупая. Сама куда-то убежала, – подходя к столу и с любопытством разглядывая лебедя, произнёс эти слова Любояр.

  – Не говори таких слов при мне про сестру свою. Она не глупая. У неё вся душа искромсана была, а я только жара в огонь подлил, – пронзительно посмотрел на паренька Агний.

  «Га», – прокричала лебедь, пытаясь крылья расправить, как только кафтан развязали.

  – Не буду, – сказал Любояр.

  – Держи её за тело, Любояр, да к столу прижми. А ну, прекрати крылом махать. Без крыла жить захотела? – цыкнул в сторону лебедя Агний.

  «Га-га-га», – загоготала гусыня и зашипела в его сторону.

  – Гляди-ка ты. Словно гадюка шипит, – прижимая к столу птицу, удивился Любояр.

  – Держи не пускай, я сейчас лубок ей на крыло накладывать буду. Да не маши ты крылом, сказал, – Агний глянул на птицу, та на него зашипела, но крылом махать перестала.

  Агний ножницами перья срезал вокруг раны, от полена топором две деревянных палки по размеру отщепил, к крылу приложил, кость вправляя на место, да с двух сторон палками перевязал.

  – Эк у тебя ловко всё выходит, – восхитился Любояр.

  – Война и не такому обучит. Держи её. Я сейчас травы с мёдом смешаю, да на рану приложу, – раскрывая сундук для трав, сказал Агний.

  – Так ты и кузнец, и врачеватель, и травник получается? – спросил Любояр.

  «Га», – крикнула лебедь.

  – Кузнец, он как жрец. Он с огнём дело имеет. От всякой нечисти дом очистить может, хворь любую из тела прогнать. Разве ты этого не знал? – удивился Агний.

  – Не. Наш кузнец так не мог, – сказал Любояр.

  – А я могу. И тебя научу, – разминая в ступке травы с мёдом, сказал Агний. – Если сам захочешь.

  – Так разве я отказываться стану? Я же твой подмастерья, кузнец Агний. Всему у тебя научиться хочу, – серьёзно сказал Любояр, глядя на него. – Да не вырывайся ты, птица глупая. Тебя же вылечить хотят, а не на суп пустить, – цыкнул он на лебедя.

  «Га-га-га», – закричала на него лебедь, пытаясь ущипнуть за руку.

  – Эк вы с ней подружились уже, – пошутил Агний, разрывая чистую тряпочку на ленту.

  Агний аккуратно травяным настоем рану смазал и перебинтовал. Гусыня смотрела внимательно то на одного, то на другого, словно понять пытаясь, хорошо ей делают али плохо.

  – Ну, вот и всё. Сейчас мы тебе рубаху одевать будем, – подытожил Агний.

  – Зачем рубаху? – не понял Любояр.

  – Как зачем? Чтобы она крылом больным даже махать не смогла. Иначе лубок развяжется, да кость заново сломается.

  – И долго кость у неё срастаться будет? – спросил Любояр.

  – Я не знаю, как у лебедей, а человеку с таким переломом полгода силы восстанавливать. Да потом ещё полгода заново учиться пользоваться конечностью приходится. Но лебедь молодая. Видно от того по глупости лисе в лапы и попалась. Думаю, что к весне мы её на крыло поставим. А там она к своим улетит, селезня своего высматривая. Знаешь, как лебедь себе пару находит? – спросил Агний у Любояра.

  – И как? – спросил тот.

  – Один раз и на всю жизнь. Один без другого жить не могут. Ежели один гибнет, то и второй вскоре умирает.

  – Прямо как у людей, – восхищённо посмотрел на лебедя Любояр.

  – У людей по-разному бывает. А у лебедей только так. Многим бы людям у них поучиться следовало.

  – Я свою суженую тоже один раз и на всю жизнь найду, – твёрдо сказал Любояр.

  – Конечно найдёшь, – потрепав по голове паренька, сказал Агний. – А теперь помогай мне на неё рубаху натянуть.

  «Га-га-га», – закричала на них лебедь.

  – А тебя никто и не спрашивает, гадюка ты шипучая, – Любояр опять цыкнул на птицу.

  – Ну, почто невинное создание так ругаешь? Она же не понимает ничего. Страшно ей.

  – А мне больно от её щипков, я же молчу, – насупился Любояр.

  – А раз молчишь, так и не жалуйся, – засмеялся Агний, натягивая рубаху на лебедя, крылья к телу её прижимая да рукава на спине узлом связывая. – Пусть пока так походит. Будешь мне потом помогать рану её перевязывать, да крыльям давать потягиваться? Один не управлюсь, – спросил Агний.

  – Буду, я же твой помощник. Так мы завтра в кузню пойдём? – с надеждой спросил Любояр.

  – От чего ж завтра? Ещё утро только. Давай ей тут гнездо из сена сделаем да в кузню пойдём. Ты в сарай сбегай, сена принеси, а я подумаю, где ей место отвести, – ставя птицу на пол, сказал Агний.

  – Это я мигом, – крикнул Любояр и умчался за порог.

  Лебедь пошла по горнице круги наматывать, пытаясь научиться ходить в рубахе. То на пол припадёт, то погогочет, то пошипит на рубаху, пощипывая её. Но сорвать не получалось. Агний в клеть [7] сходил да сито старое достал. Огромное то сито было. Он и сам не понимал, почто такое нужно было, да выкинуть из дому вещь хорошую, рука не поднималась. Он в углу горницы сито возле самой печки поставил. Любояр сено с соломой туда уложил. Агний лебедя в гнездо такое и посадил. Лебедь пошипела на людей, а потом начала солому да сено поправлять.

  «Га-га-га», – мол, не умеете вы люди гнёзда вить, смотрите как надобно.

  Агний миску с водой принёс, в другую кашу постную положил.

  – Она что, как человек кушает? – удивился Любояр.

  – Она как гуси наши с курами ест. Птица же. Надо будет у твоей матушки мешанину [8] попросить на вечер. А к завтраму я уже и сам управлюсь. Ну что, подмастерье, пошли работу разгребать. Я твоему отцу слово дал, а слово держать надобно.

  – Ура! Работать начнём, – радостно по горнице заскакал Любояр.

  Они отправились к выходу, а гусыня за ними как припустится да под ноги бросится.

  «Га-га-га», – как закричит на двоих.

  – Что это с ней? – удивился Любояр.

  – Видать дома одна сидеть не хочет. С нами что ли пойдёшь? – удивлённо на птицу уставился Агний.

  Лебедь только головой помотала да к двери направилась.

  – Намучаешься ты с ней до весны, Агний. Своевольная птица какая, – звонко засмеялся Любояр.

  – Бери с собой гнездо её. Да пошли в кузницу, – подхватывая лебедя на руки, сказал Агний.

  В кузне дело спорилось. Ведагор к ним наведался, птице удивился, рассказу посмеялся. Вечером за ужином в его доме только и разговору было, что про птицу-лебедя. Шутки да смех за столом звучали. Давно такого в их доме не было. А лебедь рядом со столом в сите сидела, словно всю жизнь там провела, да людям в разговоре поддакивали. Она Агния из дому не выпустила без себя. В дверь биться стала. Кричала и шипела на неё, пока Агний птицу на руки не взял. Так с тех пор с собой её всюду и носил. В селе над ним подшучивали. Да не по злобе, а по-хорошему, по-доброму. Он от этих шуток только отмахивался да отшучивался. Так время и летело.

  ***

  Снег укрыл землю плотным одеялом. Метель намела сугробы. Морозы трещали. Лёд искрился. В каждой поре года своя красота есть. Неповторимая. Мальчишки снежные крепости настроили, в воинов играя да деревянными мечами махая. Девчушки с горки катались. Люди друг к другу в гости ходили. Любояру двенадцатое лето стукнуло. Праздник справили. Всё село тому радовалось. Ещё один паренёк повзрослел. К жизни взрослой готовиться начал. Подрастал из него мастер знатный. Агний ему в кузне нарадоваться не мог. Всё хвалил его перед отцом да старшими рода. Лада с Ведагором дитё уже на свет приняли. Сына своего третьего.

  – Отдай рубаху, ах ты ж, шипучая змеюка, – пытаясь из-под птицы вытащить рубаху, злился Агний. – Я тебе и тряпицу мягкую постелил, а ты всё рубаху эту в гнездо тащишь. То не для тебя она шита была. Для меня её мастерица делала. Отдай, кому говорю, – и опять за рубаху ухватиться попытался.

  «Га-га-га», – закричала на него лебедь да зашипела, над рубахой крылья распустила, да всем телом на неё уселась.

  – Вот замотаю тебя обратно, будешь на меня крылья свои размахивать. Отдай, говорю. Я тебе старую дам. Та́ тебе чем не угодила? – опять попытался вырвать из под птицы свою рубаху Агний. – Вот взял же тебя глупую на свою голову.

  В печке потрескивал огонь. Агний плюнул себе под ноги да потирая ногу к скамье резной пошёл. На нём одни подштанники надеты были. Он ко сну уже готовился. Присел тяжело на скамью да стал ногу массировать. Лебедь с рубахи сошла и к нему подошла.

  – Что глядишь, птица глупая. Думаешь, у тебя одной рана на теле есть, – потирая ногу, вздохнул Агний.

  «Га-га-га», – загоготала лебедь, на рану глядя, словно понимая что своё.

  – На мороз крутит. Нужно мазью намазать, – тяжело встал из-за стола Агний да к сундуку, прихрамывая, пошёл, достал мазь и начал в рану старую втирать. – Пора уже и отдохнуть, – обходя рубаху стороной, подошёл к печке, головешки разбрасывая.

  Потом он пошёл в комнату к кровати, а лебедь следом за ним отправилась, на ходу крылья расправляя да гогоча.

  – Опять со мной спать будешь? Сидела бы уже в своём гнезде. Вон и рубаху хорошую по полу извозгала. Тащила бы к себе в гнездо да там и спала на ней.

  «Га-га-га», – то ли поддакнула, то ли поругалась птица.

  – Ну, иди на руки, змеюка шипучая. И только заори мне ночью под ухо. Я тебя быстро в светёлке запру, хоть закричись там. Поняла? – сказал Агний, подхватывая птицу на руки.

  Он улёгся под одеяло, гусыню рядом с собой на подушке устроил да и заснул.

  «Га-га-га», – посреди ночи заорала лебедь ему на ухо.

  Тот спросонья вскочил да попытался сообразить, что происходит, а гусыня к выходу подбежала да на дверь шипеть начала. Словно за ней зверь лютый спрятался да сейчас в дом ворвётся. Агний к окну подбежал, во двор вглядываясь. На улице небо было светлое, звёздное. Луна как солнце светило. Всё вокруг видать было. А возле сарая словно тень промелькнула. Агний внимательно всматривался в неё. Лебедь рядом с ним на полу стояла тихо, ожидая, что тот ей скажет.

  – Ты, видать, лихих людей учуяла. Ай, молодец, лебёдушка ты моя. Ай, умница. Дома сиди. С собой не возьму, – натягивая штаны с рубахой, сказал Агний. – И не кричи.

  Сапоги обул, меч со стены взял, тесёмки за долгие годы развязал, на пояс кинжал с ножнами прикрепил и из дому тихо вышел. Лебедь за ним было кинулась, но тот так на неё глянул, что птица остановилась и в ответ даже не зашипела. Агний пошёл к сараю, в тени дома скрываясь. Подходя к хозяйственной постройке, шум внутри услыхал да два голоса. Двери распахнул да на людей пришлых кинулся, меч доставая. Тати за свои мечи взялись, фонарь на землю уронив. Лихие то люди были, видно, что не раз они на мечах бились. Да и Агний не лыком шит был. Накинулся на них без разговоров. У одного меч из рук выбил да в нос кулаком заехал. А рука у кузнеца тяжёлая была. Силища огромная. Тот тать и свалился без памяти на землю. Потом уходя от замаха меча второго татя, по ноге ему рубанул. Тот на землю коленом опустился. Агний его за грудки взял и также нос сломал. Потом он взял верёвку, что на стене висела, да обоих связал. Да узлами таким, что не вырваться, а ноги так, чтобы и не встать. Мечи татей с земли поднял да в избу вернулся. Гусыня ему под ноги кинулась, гогоча что-то.

  – Хорошо всё. Без сознания они. Я к Ведегору сбегаю. Тут сиди. Некогда мне с тобой на руках носиться да по морозу, – сказал он через плечо лебедю, надевая кожух на ходу да не застёгивая, чтобы в случае чего меч достать можно было.

  Ведагор Агния выслушал да Любояра к старшинам по домам отправил, чтобы те к сараю пришли. Да чтобы остальных мужчин села на ноги подняли. А сам с Агнием к сараю отправился. Мужики по деревне с факелами да фонарями бегать стали, сараи да клети проверяя. Но других татей не нашли. Одинокая цепочка следов по снегу в их село вело. Видно других рядом и не было вовсе. Старшие со жрецом возле татей собрались. Те пока так и не очухались. Видать сильна рука была у кузнеца. Было решено их в общинном доме в подклете [9] запереть да поутру на суд людской позвать. Агний носы им вправил, чтобы кровь остановить, да рану на ноге одному перевязал. Сказал, что угрозы их жизням нет. В общинный дом их на телеге увезли. Рядом с ними четверо мужчин остались караул вести, остальные по домам разошлись, а Ведагор с Агнием к нему в дом пошли.

  – Это всё её благодарить нужно, – разжигая огонь в печи да воду ставя на огонь, сказал Агний. – Лебёдушка их учуяла. В постели меня напугала. Как заорёт на ухо. Я сразу и не понял сон то был али нет.

  – Жизней их не лишил, это хорошо. Людям пусть поутру в глаза глянут. Гонцов в ту сторону уже отправили, мало ли ещё кто с ними хаживал. Так что не одни мы на суд придём. Молодец, Агний. Хороший ты человек, храбрый. На тебя не боязно и село оставить для присмотра, – сказал Ведагор, за стол присаживаясь.

  – Не хороший я человек, Ведагор. Плохой. Понимаешь? Плохой, – развернулся от печки к нему Агний. – Я дочку твою сгубил. Сам сгубил.

  – Что ты такое на себя несёшь? Али и тебе по голове сегодня досталось? – остановил его властным голосом Ведагор.

  – Я не несу. Она меня выбрала. Дочь твоя, Светозарушка. Меня выбрала. А я ей отказал. Понимаешь? Ежели бы не тот разговор меж нами да слово ею даденое, не сбежала бы она в тот день. Не ушла. Я её сгубил, – в грудь себя кулаком стукнул Агний. – Смотри, что в лесу нашёл. Думаешь, что просто так месяц туда хаживал. Думаешь что по глупости, – Агний подошёл к полке, где ларец кованный стоял, взял его в руки, крышку открыл и на стол перед Ведагором поставил.

  Тот в ларь заглянул да и онемел. В ларе лежала голубая ленточка, что на руку Агнию Светозара повязала, а тот ей в ладонь назад вложил. Ведагор ошарашено в глаза Агнию посмотрел, а сло́ва так вымолвить и не смог.

  – Я когда по лесу её искал, в берёзовой роще ту ленточку нашёл, – сам заговорил Агний. – Я потом вдоль и поперёк то место на несколько километров исходил да ногами истоптал. Каждый куст проверил. Каждую норку. Я теперь знаю и где барсук на зиму в норе забился, где белки живут да орехи прячут. Да только ни её волоска, ни куска платья, ни следа от раны не нашёл. Ничего. Только ленточку эту. Зачем я тогда её в руки к ней вложил? Зачем? Видно Боги мне ленточку эту и подкинули, чтобы простить себя до конца дней не смог, – Агний кулаком по столу ударил да так, что ларец подпрыгнул.

  «Га-га-га», – закричала на него лебедь.

  – А ты молчи, – глянул на неё Агний. – Птица глупая, что ты в людях понимаешь? Злой я человек. Не мог я твою дочь своей назвать. Не нужен тебе такой зять был. Не нужен. Ты меня в своё село пустил. В жизнь вашу. Разве я мог тебе злом за добро ответить? Разве мог, Ведагор? – Агний в глаза его зелёные глянул, в отцовские.

  – И чем же ты мне как зять не подходил? Я бы своё благословение на свадьбу дал. И без раздумий руку дочери в твою вложил бы. Так почему ко мне с тем не пришёл? Если не как к отцу то, как к Голове. Почему?

  – Не нужен тебе такой зять. Пятна такого на твою семью не нужно. Я тебе не всё про себя рассказал. Не всё поведал, – Агний без сил на скамью опустился и лицо в руках спрятал. – Не всё.

  – Так сейчас скажи, почто медлишь? Всё скажи, без утайки, чтобы я потом с чистой совестью людям сказать мог, что всё про тебя мне ведомо. И что все остальные разговоры про тебя пустые. Говори, – властно приказал Ведагор, напротив Агния сидя да в упор на него глядя.

  – Я брата убил. Понимаешь? Родного. Кровью родной свои руки замарал. Вот эти, – Агний в глаза Ведагора глянул да руки к нему протянул. – Тот тать, которому я голову снёс, братом моим младшим был. Это он мне про невесту мою несостоявшуюся со смехом поведал. Да с подробностями, да с издёвкой. И что они с ней сделали при жизни, и что с телом после смерти сотворили. Я не выдержал тогда, Ведагор. Мне бы остановиться. Мне бы его на суд людской привести, чтобы не я за его жизнь решал, а люди бы так постановили. Но я его смех до сих пор забыть не могу. Лицо его да глаза бешеные передо мной до сих пор стоят. Я его малого на коленях своих нянчил. Я сам ему меч выковал да первый раз в руки вложил. А он этот меч на людей честных поднял. Зла на эту землю принёс столько, что не отмыться моему роду за все дела его до скончания времён. Имя отца нашего опозорил. И я сам брата убил. Так скажи мне сейчас, Ведагор. Вложил бы ты руку дочери в мою? Вот в эту, что брату голову снесла? Вложил бы? – Агний в глаза Ведагора открыто смотрел, а из глаз его слёзы лились.

  – Ну и дурак же ты, Агний. Ох, и дурак. Тебя бы сейчас розгой да по месту мягкому. Ты себя столько времени изводил за зло чужое. Никому не ведомо, что твоего брата на тот путь толкнуло. Никто в том ответа не узнает. Видать душонка его гнилая была. А твоя иная. Не такая. Ты – гордость отца своего. Он там сейчас в вышних садах на тебя смотрит да за тебя радуется. Нет на тебе зала, ни на руке твоей, ни на душе твоей. Знать хочешь ответ отца, так получи его.

  Ведагор правую руку Агния в свою взял, а второй рукой ленточку из ларьца достал, в руку его вложил да пальцы его в кулак скрутил.

  – Вот тебе мой ответ отцовский. Не нашёл бы я для дочери своей мужа лучше, чем ты. Она сама тебя разглядела. И я её выбор одобряю. Не ошиблось её девичье сердце в тебе, не обманулось. А ты – дурак. Уже бы и дитё поджидал да любимую свою к груди прижимал. Но с сегодняшнего дня я велю тебе ту́ ношу на себе не нести. Это моё право. Отцовское. Нет на тебе вины за то, что Светозара сделала. Да и не знаем мы, что с ней приключилось. Никто не знает, акромя Богов да предков наших. И за брата своего себя не терзай. Та́ ноша сердце тебе однажды разорвать сможет, если не отпустишь всё сейчас. Ты прав был, когда про войну рассказывал. И у меня перед глазами люди покойные порой всплывают да боль причиняют. Но у меня семья есть, дети растут, жена рядом. Я для них живу и для будущего, а не для прошлого. Там уже мы с тобой ничего исправить не можем. Нам изменить там ничего не дано.

  Агний на руку свою посмотрел, ленту между пальцами держа, да так на колени руки свои без сил и опустил.

  – Дурак я, Ведагор. Да ещё какой. Я полюбил твою дочку всем сердцем. Она для меня солнце в себе несла. Люди на её красу девичью всё заглядывались, на ко́су да на поступь. А я в глаза её смотрел. В них столько света было. Столько света. И он там для меня одного светил. А я – дурак, с неё слово взял. О том разговоры вести запретил. Она меня братом названным отказалась сделать. Я ей предлагал, Ведагор, – Агний посмотрел ему в глаза. – А она отказалась. Сказала, что братьев у неё и так хватает. А я её руки от груди своей отпускать не хотел. Но отпустил.

  Гусыня подбежала к Агнию, ленту из его рук схватила да к себе в гнездо кинулась бежать.

  – А ну, отдай, змеюка шипучая. Не твоя та́ лента, моя, – бросился было за ней Агний.

  – Не нужно за прошлое держаться, Агний. Пусть птица глупая её к себе в гнездо тащит. Тебе та́ лента только боль причиняет. Оставь лебедя в покое. Не кори, – сказал Ведагор ему. – Ты лучше чая нам завари да о себе до конца всё расскажи. Что ещё на сердце носишь, поведай. Да смотри мне, без утайки чтоб.

  Так они остаток ночи за чаем да разговорами и провели. А лебедь из гнезда своего им вслед гоготала, словно поддакивая да вопросы задавая. Она то рубашку поудобнее в гнезде укладывала, то ленточку с одной стороны сита в другое переносила. Словно всё решить не могла, как ей больше нравится. Мужчины над ней посмеивались да подшучивали. В ту ночь Агний всю свою жизнь Ведагору и поведал. И кого в детстве обидел, кому синяков наставил, кого словом задел. Путь свой во время войны рассказал. Ведагор своим поделился. Словно старые воины разговоры вместе разговаривали. Словно плечом к плечу стоять в той войне им пришлось. А татей тех на людском суде было решено к князю доставить, чтобы их жизнь решил. Да жизни им оставить никто не захотел. Много злодеяний они на землю принесли, а после войны так и не остановились. Много людей на суд князя пришло, про дела их рассказывая. Снесли им головы, чтобы людей губить они больше не могли. А о том, что село лебедь спасла, уж и рассказки по деревням в путь отправились. Многое народ в тех рассказах добавил что своё да приукрасил. А в селе теперь все лебёдушку привечали как родную да низко кланялись.

  ***

  Вот уж зима к концу стремилась. Будто всё ещё старалась наверстать что, снегом леса засыпая да поля укрывая. А народ к весне уже вовсю готовился. В кузне работа каждый день кипела. Мужики даже из соседних деревень свой инструмент приносили. Скоро и в поле им выходить, и дома новые ставить. Девушки тишком пирожки в кузню на обед носили да всё за разговорами старались там остаться. Агний только посматривал на них да головой качал, на шутки их колкие отвечая. А лебедь белая то какую ущипнёт, то какую крыльями прочь прогонит. Любояр смеялся над этим постоянно да лебединым женихом Агния называл. Так к нему это прозвище и прилипло. Ежели по селу шли они рядом с лебедем, то даже старейшины с ними обоими так здоровались. Да Агния всё больше лебединым женихом прозывали.

  – И где ты это нашла? Да от тебя даже в сундук ничего не спрячешь, да на высокую полку не поставишь. Ты – не сорока, чтобы всё себе в гнездо тащить. Ты – лебедь. Птица гордая да величавая. А ну, отдай мне ожерелье немедленно. Не для тебя я его делал.

  «Га-га-га», – лебедь на него накинулась, крылья расправила да как зашипит.

  – Ну куда тебе его? На шею твою велико. В гнездо тебе оно и подавно без надобности. Отдай, говорю, – попытался из клюва цепочку с тремя красивыми бусинками вырвать.

  Лебедь его по лицу крылом махнула, чуть в глаз не попала.

  – Ты что это? Глаза меня лишить удумала. Ну и держи его. Смотри не проглоти, помрёшь. Да ну тебя, – махнул рукой Агний да спиной к ней повернулся.

  – Что это у вас тут за веселье, Агний? – спросил Ведагор, входя с Любояром в дом.

  – Да сил уже больше от неё нету. Вот зачем ей это ожерелье? – показал в сторону лебеди Агний.

  – Красота-то какая, – восхитился работой Любояр, подходя к птице. – А меня так научишь?

  – Я тебя и не так научу. Лучше меня делать будешь. Всему своё время, – надевая рубаху да ставя кружки на стол, ответил Агний.

  – А ты это кому-то сделал али так? Почему для всех на масленицу не выложил? Вдруг кому приглянулось бы? – всё ещё с восхищением рассматривая плетение цепи серебряной, произнёс Любояр.

  – Я после войны её сделал. Думал, что сердце моё отпустит, и начну я жену себе высматривать. Ей думал отдать. Да не отпустило. Так с тех пор при себе и держу это ожерелье, – объяснил Агний, наливая чай по кружкам и расставляя угощения, что Ведагор с собой от Лады принёс.

  – Так лебедь за тебя всё сама и решила. Ты же у нас лебединый жених. А значит и ожерелье её, – засмеялся Любояр. – Посмотри, как на себя накинуть пытается.

  Мужчины посмотрели на лебедь, а та всё ещё ожерелье в клюве держала да головой махала, будто и вправду на себя нацепить пыталась. Да с одного замаха ей это и удалось. Она цепочку из клюва выпустила и пошла к Агнию, с бока на бок переваливаясь. К коленям его подошла да голову на них положила. Тот привычно её по голове погладил.

  – Вот видишь. Ожерелье на её груди впору сидит. Теперь ты взаправдашний её жених, – задорно засмеялся Любояр.

  – Нет, Любояр. Уж скоро её родичи домой вернутся. Она их крик услышит и полетит от меня своего селезня высматривать да деток малых высиживать. А я тут один останусь.

  – А вдруг она в девицу-красавицу обернётся? Как в сказках бают про чудеса? – прожёвывая блин, сказал Любояр. – Я вот до сих пор верю, что сестричка моя к злому колдуну попала. Тот её на зиму заморозил. А как летние деньки придут, так она и оттает.

  – То́ только в сказках бывает, сын, – заговорил Ведагор. – А в жизни чуда нам ждать не приходится. Не на кого нам надеяться окромя себя. Боги нашими руками на земле дела делают. Нашими сердцами живут. Мы – их руки. Мы, сынок. Без труда и урожая не будет, и закрома не наполнятся. То нашими руками всё делается да трудами. Вот и вы с Агнием трудитесь не покладая рук. Сколько полезного всего сделали для людей. Сколько радости в дома людям принесли. Все вашими изделиями радуются да благодарят.

  – А я продолжаю верить, – упорствовал Любояр.

  – Я бы с тобой заодно в это поверить рад был, Любояр. Да я также в жизни чуда не видал. Да и к какому колдуну? Хочешь сказать, что она лешему ногу оттоптала, так тот и осерчал на неё? – грустно улыбнулся Агний. – Я бы тогда сам лешего просить пошёл, чтобы отпустил её. Сам бы колдуна того мечом перерубил, чары его разрушая. Как в сказках твоих. Но я в них не верю, – вздохнул Агний, в окно посмотрев.

  Там уже весна в права вступила. Капель первая запела. Котики на ветках распушились.

  – Ну, полно тут себя тоской с утра изводить. Пора за дела приниматься. Скоро уже и в поле выходить. Дел невпроворот.

  – Твоя правда, Ведагор. Твоя, – сказал Агний да на Ведагора свой взгляд перевёл. – Но я тому колдуну голову бы снёс.

  – Я бы тебе помог, Агний. Да и лешего за бороду бы потрепал. Но нет их нигде. Так что не ча пустое перемалывать, душу себе теребя. Я тебе уже слово своё о том сказал, – вставая из-за стол, поставил точку в разговоре Ведагор.

  – Я слову твоему послушен. Просто очень в сказки Любояра поверить захотелось. А теперь пора за работу приниматься, подмастерье. Говоришь, так красиво хочешь ожерелье сам сделать? Тогда пошли трудиться да знания твои повышать, – потеребил волосы Любояру Агний и пошёл одеваться.

  Возле кузни народу уже собралось. Гомонили все. Всем первее нужно было. Но Ведагор быстро всех остудил. Кого тут помогать оставил, кого с собой забрал. В кузне гомон стоял. Несколько мужчин Агнию с Любояром помогали. Девчушки к отцам да братьям прибежали. Лебедь то пошипит на кого, то погогочет. Агний на улицу вышел, лицо в весенней воде из бочки обмыть, а лебёдушка следом за ним отправилась.