Текст книги "Когда впервые видишь так близко...(СИ)"

Автор книги: Ирина Волохова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Не им судить тебя. – я опустила взгляд и осторожно погладила его руку, все еще сжатую в кулак, настойчиво заставляя расслабить пальцы, – Они живут миром, который для них создавал Орофер, который продолжаешь создавать ты сам. Они не видели войны. И они понятия не имеют о той тяжести, которая лежит на твоих плечах, которая заставляет в определенных обстоятельствах поступать так, как не поступил бы на твоем месте никто другой. Тебя не должно волновать их мнение. Ты правишь ими, руководствуясь тем, что обходишься меньшими потерями. Уверена, со временем это знание настигает многих и каждого.

– Спасибо. – он подхватил мои пальцы на свою ладонь, и большим пальцем стал оглаживать каждый.

В этом жесте не было ничего интимного. Просто… просто наступали моменты, когда мы приходили к взаимопониманию. Я будто кожей ощущала, как Трандуил ценит подобные мгновения, когда его воспринимают не только как Короля, но и как живое существо, у которого есть свои проблемы, чувства и суждения.

– Лассэланту, наверно, пора будить. – тихо поделился он своими мыслями, – Иначе она переспит и будет капризничать.

Не сговариваясь, мы синхронно встали из-за стола и направились к девочке. Владыка встал у изголовья кровати, я присела на край рядом со спящей эльфочкой.

– Что мы будем делать? – спрашиваю шепотом, поднимая глаза на Его Величество.

– Воспитаем ее в любви и ласке, и в достатке. Привьем хорошие манеры. Научим всему, что знаем сами. – он тяжело вздохнул, – Другого нам не остается.

Когда я осторожно разбудила Лассэланту, она не испугалась и не заплакала, увидев новое место. И даже думать забыла про дядю и тетю, когда увидела ванну, полную горячей воды и мыльной пены. После ванной я одела ее во все чистое, что принесли местные женщины. Они ворковали вокруг девочки, пока я расчесывала ее влажные волосы. Когда они собрались уходить, одна из служанок остановилась в дверях и прошептала:

– Heb-rya… (Храни ее… – синд.)

Я кивнула в ответ на ее слова. Конечно. Конечно я сберегу ее. Я и Трандуил. Другого нам не остается. Действительно, не остается.

Так и пошли дальше мои дни. Каждый из них я старалась помочь Лассэланте узнать что-то новое и интересное. Каждый день, каждый миг я вкладывала в нее всю душу, всю доброту, что была во мне. Конечно, она капризничала и упрямилась, но это случалось очень редко. Она очень сильно полюбила Трандуила и Леголаса. Она любила проводить время с ними. Особенно с Ласгаленским Принцем и называла его “мой einior gwanur” (старший братик – синд.).

Это произошло, когда Леголас забрал Лассэланту с собой в лес, чтобы смотреть на белочек, оленей, птиц и маленьких ящерок, ловко шныряющих в траве. Я понимала, он забирал ее из своего удовольствия, и для того, чтобы я могла заняться стиркой и уборкой в тайных покоях, о которых он, что удивительно, так и не знал. Трандуил, боровшийся с собственным советом, чтобы те не брали из казны лишнего (особенно после составленной мной формы абсолютного учета по расходу гос. финансов), решал какие-то вопросы со своим герольдом. Он, как я думала, отсутствовал… Но я глубоко ошиблась.

Завершив рутинные дела, я решила прогуляться по дворцовому саду в ожидании, когда Леголас и Лассэланта возвратятся. Хотела их встретить. Самый короткий путь к садам лежал через покои Трандуила, чем я и решила воспользоваться в силу его отсутствия. Но звук беседы, разносившийся в потайном коридоре, заставил меня сбавить шаг и прислушаться. Его Величество был на месте. Подкрадываюсь ближе и делаю щелку в двери, чтобы лучше слышать. За гобеленовой занавесью мне не было понятно, кто разговаривает с Владыкой Ласгалена, но это скрывало мои шпионские действия. В это время разговор продолжался:

– Согласен, Ваша Милость, план, составленный леди Арантиэль, добротный, имеет твердую основу. Но применять его в нашем Королевстве… трудно.

– Значит, наша позиция заключена в том, чтобы сделать все для облегчения обстоятельств. – голос Трандуила звучал холодно и жестко. – Если будет необходимо ввести изменения в свод законов, что ж, это и есть наша главная задача на ближайшие три луны.

– Я просто не могу понять… – собеседник Короля сделал паузу, подбирая слова, – Леди Арантиэль недавно в наших землях, но Вы доверяете ей так, что это навевает непотребные мысли…

– И какие же, Талион?

Ага! Так Трандуил разговаривает с Верховным Доверенным Советником!

– Слухи ходят, Владыка… Не хочу вызвать Вашего гнева, но поговаривают о том, что Ваше доверие к этой таинственной леди имеет очень личный характер… И эта маленькая девочка-нолдорка – Ваша с ней общая дочь.

Я задохнулась от возмущения, зажав ладонями рот и прижавшись к стене, а Трандуил раскатился высокомерным смехом:

– О каком личном характере может идти речь, Талион? Леди Арантиэль – лишь хорошее приобретение для Королевства. Она прекрасно разбирается в денежной политике. Но быть моей полюбовницей? Или, может быть, другом? Это смешно!

Сердце, мое наивное маленькое сердце… было скинуто с самых высоких скал, сверкнув во мгле последней предсмертной агонии, с бешеной скоростью пролетело вниз и разбилось на миллион осколков. Крошечных, кровоточащих осколков.

Я считала Трандуила своим другом. В какой-то момент я поняла, что смогу довериться ему. Получила. Но вот она, самая, что ни на есть, горькая истина – “лишь хорошее приобретение для Королевства”. Это было самым большим предательством за всю мою жизнь. Таких ударов моя душа еще не принимала на себя.

Я не чувствовала боли от его слов. Сожаление? Разочарование? Злоба? Нет. Все мои эмоции оказались попросту выжжены. Пустота… Внутри была пустота. Вокруг была пустота.

Далее слушать не имело даже малейшего смысла. Медленно, едва понимая, что делаю, побрела в другую сторону. Прошла по тихим холодным коридорам к узеньким переходам, вырубленным в породе на подобие мостов над гротом. Останавливаюсь на одном таком мосточке и смотрю вниз, на воду, мягко накатывающую на каменистый берег грота. Обнимаю себя руками. Ногти впиваются в плечи, проступает кровь, но я не чувствую боли, лишь как теплые капли противно ползут по коже и, стекая, гулко шлепаются на холодный камень. Я схожу с ума? Пусть так. Все равно.

– Арантиэль? – голос раздается за спиной; не отвечаю, – Арантиэль, что ты делаешь?

Ничего. Я не делаю ничего. Просто смотрю вниз на накатывающие волны. Эта спокойная картина чарует. Была ли мысль прыгнуть? Нет, никогда не имела суицидальных наклонностей. Опускаюсь на каменный пол и не чувствую его холода.

Я думала, что мои чувства выжжены? Это оказалось ложью. И я поняла это, когда Трандуил подошел сзади и положил ладони на мои плечи. Горячие, живые ладони. Внутри произошел взрыв отвращения, граничащего с тошнотой.

– Арантиэль? – голос раздается почти над ухом. Мне это кажется абсолютно неважным.

Я забыла, как говорить. Я забыла, как двигаться. Я потеряла всякое желание жить, но убить себя? Это слишком легко и пошло.

“Эру, если ты слышишь меня, если имеешь власть… Помоги преодолеть это. Справиться с этим кошмаром.”

Но мне никто не ответил.

***

Я не понимал, что происходит. Она просто сидела и не двигалась. Не отвечала, что бы я ни говорил, как бы ни звал ее.

Оставив попытки выяснить, что произошло, поднимаю ее на руки и уношу подальше от опасного места. Арантиэль не пыталась спрыгнуть или что-то подобное, но… мне было неприятно видеть ее у края. Неприятно осознавать, что она не чувствует опасности того, что может просто упасть. Люди, простые смертные люди имели свойство, по собственному желанию, покончить со своей жизнью самостоятельно. Моему народу это не было присуще в корне. И Арантиэль оказалась на грани. Она уже не считала себя смертной, но и не пришла к тому, что хотела бы быть эльфом. Оставалось лишь гадать, что спровоцировало ее срыв.

Я унес ее в свои личные кельи, усадил на кровать, и лишь там обратил внимание – все мои ладони были в крови. Обращаю взгляд на Арантиэль, которая, как оказалось, наблюдает за мной. Ее мягкий изгиб рта был искажен презрительной усмешкой, а взгляд говорил: “Да. Моя кровь на твоих руках, Трандуил. И ты понимаешь, что я имею ввиду.” Затем она отвела глаза, невидяще уставившись в пространство.

Я позвал лекаря. Тот смог отцепить ее пальцы и обработать раны от ногтей на плечах. В остальном он лишь развел руками, утверждая, что бессилен. Я поблагодарил и отпустил его. Что я мог сделать? Проверить, нет ли здесь какого магического воздействия извне. Но его и не было.

Что происходит? Я задавался этим вопросом бесконечное множество раз, наблюдая, как Арантиэль чахнет с каждым днем. Как ее рвет от любой еды. Каждый свободный миг я старался провести с ней. Пытался завлечь ее разговорами. Я много рассказывал ей об Арде, о прекрасных мгновениях мира, о тяжелых войнах. О том, каким долгожданным был Леголас и как он рос. Затем я осмелился на отчаянный шаг, заговорив о Лассэланте, о том, как девочка любознательна, как быстро учится писать и читать, но и это не возымело силы. Арантиэль будто не слышала меня.

Арантиэль лишь раз посмотрела на меня, когда я рассказывал ей о том, что случилось с моей Королевой. О том, как она погибла. Миледи была отчаянной искательницей трудностей, что, в конечном счете, привело к ее гибели. Она отправилась с войском на Гундабад, пытаясь загнать орков в угол и продержать там до полного изнеможения и отчаяния. Я не смог остановить ее тогда. Я не смог оградить ее от опасности. Теперь же, спустя не одну сотню лет, я смотрел на Арантиэль и понимал, что не могу вот так просто потерять и ее – ту женщину, которая так необычайно ворвалась в мою жизнь. Которая заставила поколебаться мою душу. Я не видел этого в себе, не хотел принимать. Но сейчас это казалось столь важным, что вырывалось наружу.

В конце концов, я стал вести себя непотребно. Когда мое терпение давало трещину, я срывался на крик, грозя лично избавить и ее, и себя от этих страданий. Когда моя душа не находила покоя, я брал ее ладони и прижимал к своему лицу. Когда мое сердце рвалось на части, я плакал, уткнувшись лицом в ее колени. Я умолял ее, обещал все на свете, лишь бы она снова заговорила, лишь бы снова я смог увидеть улыбку на ее лице. Но и это было бесполезно.

И я стал испытывать боль. Мучительную. Постоянную.

В течение последних нескольких дней Арантиэль стала кричать во сне. Каждый раз я просыпался в ужасе от ее крика, таким он казался жутким. Я старался успокоить ее, целовал ее заплаканные глаза, укачивал, как дитя. Тогда, и только тогда Арантиэль цеплялась за меня трясущимися руками, будто я был единственным, что могло ей помочь справиться с ее кошмарами. Но приходило утро, и она вновь казалась безжизненной.

Ответ на все мои вопросы пришел, откуда совсем не ожидал. Во дворец явились Келеборн и Галадриэль, обеспокоенные волнениями у южных границ леса. Я практически не слушал те тревожные вести, которые они принесли с собой, лишь понял, что тьма вновь поползла из Мордора и подступила к нашим границам. Я видел только Галадриэль. Остального просто не существовало вокруг. Она казалась единственной надеждой, оставшейся у меня.

– Что с тобой, Трандуил? – вопросила она, жестом прервав Келеборна.

– Галадриэль… – голос сорвался, но я постарался придать ему силы, ведь, если у нее ничего не выйдет, то вернуть Арантиэль не сможет уже никто, – Мне нужна твоя помощь.

Она осмотрела Арантиэль. Прикоснулась ладонью к ее лбу, взяла ее руки в свои и прикрыла глаза. Арантиэль зашевелилась и уставилась на Галадриэль безразличным взглядом лишь на мгновение, затем на ее губах появился намек на светлую улыбку.

“Вы прекраснее, чем я могла себе представить!” – это был сильный осанвэ, сильный на столько, на сколько я не мог себе представить. Слышать мысли Арантиэль оказалось счастьем. У меня вырвался громкий вздох облегчения – она все это время была здесь, она слышала все то, что я ей говорил, она терпела, когда я кричал на нее, она видела мои слезы… О, Илуватар, что же я натворил?!

Арантиэль повернулась на звук моего вздоха и тут же из ее глаз исчезла жизнь, а улыбка померкла. Почувствовав такую резкую перемену в ней, Галадриэль обратила ко мне свой величественный взгляд и приказала:

– Вон.

– Но… – я попытался возразить.

– Я сказала – вон.

Пришлось уйти. Я закрыл дверь в спальню и стал ходить из стороны в сторону. Здесь осанвэ Арантиэль не досягало моего слуха, но, вполне может быть, что Галадриэль блокировала меня. Спустя долгое время, Лесная Ведьма вышла и тихо прикрыла за собой дверь. Я кинулся к ней.

– Что с ней?

– Она уснула. – Галадриэль покачала головой, – Не знаю, что ты натворил, но чтобы произошло такое… Надо сильно постараться, Трандуил, чтобы отбить у кого-то из нашего бессмертного народа желание жить. Бедная девочка…

– Что я могу сделать для нее?

– Ты можешь оставить ее в покое. Это будет лучшим для нее сейчас. – Владычица прикрыла глаза, – Иди, Келеборн ждет тебя. Я буду с ней. Ее нельзя оставлять одну.

– Спасибо, Галадриэль… Спасибо.

Она подняла на меня твердый взгляд, в котором скользнуло лукавство:

– Ты смог полюбить снова? Скажи, ты любишь ее?

Для меня всегда было удивительным, что от Владычицы Галадримов ничего невозможно укрыть.

– Я… думаю, что да. Люблю.

Лицо Галадриэль просветлело и озарилось доброй улыбкой:

– Тогда я помогу ей.

========== Глава 9. Прилежание. Отрицание. Порицание. Поощрение. ==========

Тьма ползла через пустоши Бурых равнин. Келеборн был обеспокоен тем, что это могло поколебать нашу денежную политику. Торговые пути перекрывали орки, гоблины и прочие злобные твари. Среди Авари и беорнингов прошел слух о том, что южные границы атакованы, и среди народа начались волнения. Галадримы усилили посты границы леса. Леголас взял на себя отбор и формирование отрядов. Мы не должны были допустить их на наши территории. Я не должен был. Но мне было бесконечно больно от того, как страдала Арантиэль. С помощью Галадриэль эта боль поуменьшилась, но она все еще была здесь. Прошло всего два дня, а лечение души Арантиэль оказалось не легким делом. А так же, мне было больно от того, что Вечные Леса Ласгалена вновь стали заболевать. Мучительно медленно, тьма продвигалась вперед. Мучительно медленно слабел я сам. Такого не было со времен Битвы Пяти Армий. С той поры прошло чуть меньше сотни лет, но я никогда не забуду, как это было тяжело – бороться с самим собой – бороться за свой народ, за свои земли, за свет в собственном сердце и душе. В то время мой гнев вызывала любая мелочь. Что ж, не думаю, что в этот раз будет легче, но я буду стараться… стараться держать себя в руках.

Я бродил по садам, пытаясь насладиться, надышаться миром и покоем перед предстоящим. Листья деревьев и травинки шептались со мной. Они едва-едва слышно говорили: “Нам страшно… Защити нас, милостивый Adar il Taur (Отче всея Лесов – синд.), защити…” А впереди было страшное – новая война. Еще одна. Я должен выдержать. Я выстою. Или, по крайней мере, надеюсь на это…

Мне было, за что бороться. За сына, за этот лес, за мои народы, за мир… За то, чтобы вновь увидеть живой огонек в глазах Арантиэль, за ее искреннюю, счастливую улыбку.

Знает ли она, что грядет война? Переживает ли? Когда я видел ее в последний раз, Арантиэль выглядела очень плохо – потускневшие, безжизненные волосы, бескровное тело, пустой остекленевший взгляд. Она ужасно исхудала, отчетливо выпирали кости, ведь, я не мог заставить ее съесть хоть что-то. Результат был один – ее желудок отвергал любую еду.

Я не видел ее в течение двух дней. Галадриэль запрещала подходить к ней. А я молил Илуватара, чтобы он ниспослал благодать на ее выздоровление. С остальным я смогу справиться, лишь бы с ней все было хорошо. Ты слышишь, меня, Эру? Лишь бы с ней все было хорошо!

Я резко остановился. Она сидела у фонтана и водила рукой по воде. На все еще впалых щеках румянец, на губах играет мечтательная полуулыбка. Сердце замерло… и пустилось вскачь с такой неистовой силой, что стало душить где-то в горле. Ее не волновало, что вода уже была холодной, как лед, а солнце более не грело так ярко. На обнаженных плечах остались шрамы от ее же ногтей… Что я сотворил с ней? Что я наделал? Знать бы еще свою вину.

Она смотрит на ярких птиц, которые прилетели к фонтану напиться. Они смело прыгают на протянутые ладони, дают гладить себя, сами подставляют яркие перышки для невесомых прикосновений алых губ.

Я боялся. Боялся пошевелиться. Боялся привлечь ее внимание. Боялся, что в единственный момент разрушу эту прекрасную грёзу. Боялся… и хотел подойти, прикоснуться к ней, прошептать, что смогу ее защитить от всех невзгод…

“От опасности и переживаний ты сможешь оградить ее. – прозвучал в голове голос Галадриэль, – Но сможешь ли ты уберечь ее от самого себя, Трандуил?”

“Нет, Галадриэль, – посылаю весть в ответ, – от себя – не смогу…”

И, делая маленький шаг вперед, замираю. До моего слуха доносится песня. Тихая, но отчетливо различимая. Голос Арантиэль заполняет меня изнутри, сердце наполняет священный трепет. Но ее губы неподвижны.

“Что… что это, Галадриэль?”

“Она больше не говорит. Голос покинул ее. Скоро, очень скоро она забудет звучание собственного голоса, и мы будем слышать лишь образы ее мыслей.”

“Ей можно как-то помочь?”

“У меня не вышло. – издалека донесся вздох, – Ты сможешь попробовать заговорить с ней лишь через пару дней. Но сейчас ты вправе совершить первый шаг на пути прощения… Решай, Трандуил. Чему быть, а чему нет… Решай. Иначе рискуешь потерять ее навечно. Но будь осторожен – ее разум сейчас бескрайне светел и необычайно хрупок. Не вздумай обидеть ее, иначе мы все потеряем ее раз и навсегда.”

И больше Галадриэль ничего не говорила, оставив меня наедине со страхом ошибок, с болью в сердце. Наедине с ней. Я тихо двинулся вперед, снимая с себя мантию. Подошел к Арантиэль и накинул на ее неприкрытые плечи. Она вздрогнула и резко повернулась ко мне, от чего птицы разлетелись в стороны, напуганные резким движением. Я смотрю на нее – бледную и больную. И одними словами не передать, сколько в ее глазах боли. Я почти проваливаюсь в нее, словно в бездонный омут, словно во тьму беззвездной и безлунной ночи, в которой так жутко даже вздохнуть лишний раз… Опускаюсь у ее ног, чтобы положить голову ей на колени. Так и сижу, опустив глаза и страшась пошевелиться, лишь бы она не оттолкнула меня сейчас.

…И вздрагиваю, когда она касается моей головы. Сначала осторожно гладит, затем начинает перебирать волосы по прядям. Арантиэль не обладает магией, но от ее прикосновений боль, которую я испытывал, постепенно притуплялась.

***

Мне нравилось перебирать его волосы. Это успокаивало и его, и меня.

“Скоро будет новая война… – достигла моего слуха удрученная, печальная фраза, – Останься здесь, во дворце. Мое сердце будет спокойнее, если ты будешь в безопасности.”

“Когда вы выдвигаетесь?” – мне действительно важно знать.

“Я дал Леголасу пять дней на сбор отрядов, потому через три дня мы выступаем.”

Не стала сообщать ему, что буду переживать и за него, и за его сына. Да и не было в этом смысла, думаю, он и так понимал. Я не просто буду волноваться за них обоих, я уже волновалась за них. Сердце сжало чувство острой тревоги, а пальцы у меня задрожали. Трандуил ощутил дрожь и, подняв голову, заглянул мне в глаза снизу вверх. Сжимаю одну руку другой, стараясь скрыть, как меня колотит изнутри.

“У тебя губы побелели.”

Я отвела взгляд, пряча глаза. Смотрю на воду в фонтане. Нет, я не потеряю последнюю ниточку к жизни, которую даровала мне леди Галадриэль. Не теперь. Я просто не имею на это права…

“Арантиэль?..” – обеспокоенно зовет Трандуил.

Светлая леди Галадриэль дала мне множество пищи для размышлений. Многое из сказанного ею затрагивало мой взгляд на мир. Одно радовало – она не ведала о том, что я была человеком. Она не ведала моего настоящего возраста. Здесь, среди эльфийских народов нолдор, Авари и Синдар, считали, что мой возраст приближен к возрасту их Короля. Но взгляды на мир… Я всегда была за практичность и упрощение. С другой стороны, после “обращения” меня Илуватаром в эльфа, после обучения меня Трандуилом… все вокруг казалось иным. Я по другому видела суть вещей, полюбила этот лес и жизнь в нем. У меня были Леголас, Лассэланта и… Трандуил. Эру дал мне слишком многое – этот удивительный уголок мира Арды, доброго, понимающего друга в лице Леголаса… Вообще, он всегда относился ко мне с уважением, а со временем стал ласкаться ко мне, как ребенок. Внутренне я понимала этот психологический момент – Леголас вырос недолюбленным, не познавшим тепла материнских рук. Он часто приходил и садился рядом так, как сейчас сидел подле меня Трандуил, склонив голову на мои колени. Эру, так или иначе, даровал мне Лассэланту – дочь, о которой я так мечтала. И я души в ней не чаю! Но в первую очередь, создатель Айнур даровал мне Трандуила – мужчину, который хоть и бывает холоден порой, и его некоторые поступки кажутся следствиями эмоциональных всплесков, а иногда оставляют желать лучшего… И все же, рядом со мной был мужчина. Так чего же мне не хватает?..

“Арантиэль, не молчи только!..” – Владыка сжал мои ладони и чуть встряхнул.

“Я приняла решение.”

Трандуил смотрит непонимающе, потом зажмуривается и мотает головой, будто пытаясь утрясти в голове собственные мысли. Это выглядит забавно, но я сейчас готова обсудить серьезную вещь, а потому остаюсь беспристрастной.

“Что?”

“Повторяю – я приняла решение. – смело смотрю прямо в его глаза, – Мне нравится идея Эру о вечной жизни для меня. И я готова ее прожить с народами Вечных Лесов Ласгалена и под руководством Вашего Величества, Владыка.”

Глаза Короля округляются и его лицо озаряет широкая, светлая, искренняя улыбка. Все еще улыбаясь он опускает глаза.

“Арантиэль…”

“Да, Владыка?”

“Солнце еще не село…”

Я прекрасно поняла, что значат его слова. И, все же, устало вздохнув, склоняю голову:

“Разве это так важно для Вашего Величества?”

Трандуил отводит взгляд и вздыхает. Я его расстроила. Но мысль о том, что он, возможно, испытывает ко мне не только платонический интерес, вызывает тепло, постепенно растекающееся внутри. Король поднимается и протягивает мне ладонь.

“Идем. У тебя совсем холодные руки.”

Растерянно смотрю на него. Я, ведь, не чувствую, что замерзла. И его тепло, пока он держал меня за руки, тоже не чувствую. От осознания этого становится немного жутко.

“Но мне не холодно… Это странно.”

“Это плохо, Арантиэль.”

Он помогает мне подняться, и обхватывает за талию, чтобы я не упала. Мне надо поесть, срочно. Надо набираться сил, а то еще, не дай Эру, начну в ванной всплывать. Даже ноги я переставляю с огромным трудом. Досадно.

“Где сейчас леди Галадриэль?”

Король смотрит на меня несколько странно. Настороженно и взволнованно, я бы сказала.

“Она с Владыкой Келеборном.”

“Келеборн здесь? Почему мне никто не сказал об этом?”

“Все были несколько заняты. Мы с ним разрабатывали стратегию, чтобы отогнать орков от наших границ, пока Галадриэль старалась помочь тебе.” – он отводит полный боли взгляд.

Делаю вид, будто не обращаю внимания на то, что он беспокоится обо мне. Потому, что мне тоже больно. До сих пор. Те его слова по сей миг саднят душу. Но я не желаю говорить об этом никому – не Трандуилу, не Галадриэль, не Леголасу, не кому-либо вообще. Я должна самостоятельно пережить это. Переварить, если так можно выразиться. Но в следующий раз, если Трандуил… Нет. Следующего раза не будет. Я просто уйду в вечность, в чертоги Мандоса, усну вечным сном. Если мне так больно сейчас, то после я подобного не переживу.

Ни с того, ни с сего, нога подворачивается и я оступаюсь. Трандуил молниеносным движением подхватывает меня, возвращает в устойчивое положение, но не убирает руку. Удивленно смотрю на него. Мы стоим, застывшие, уставившись друг на друга округлившимися глазами. Это длится всего секунду, но кажется, что проходит вечность. Не понимаю, от чего он замер, но в следующий миг оказываюсь крепко прижатой к груди Его Величества. Глаза у меня стали, как блюдца. Благо, он не видит.

“Я не знаю, что сделал. Не знаю, почему ты стала так больна. Знаю лишь то, что я причина…”

А я вспоминаю, как сидела на кровати безразличная ко всему. Трандуил не отходил от меня, кормил с ложечки, переодевал, даже ванну помогал принимать… Стремительно краснею – он видел меня голой! Хотя, и не говорил ни слова по этому поводу. И он срывался, хоть я и не слышала, что он кричит мне или о чем просит, стоя на коленях у кровати. Помню, как он искал поддержки в моих прикосновениях, как плакал, спрятав лицо в ладонях и уткнувшись в мои ноги, как успокаивал по ночам, стоило очередному кошмару прокрасться мой сон. Чуть размыкаю его объятия и поднимаю взгляд. Под глазами Короля залегли тени усталости, лицо осунулось, он, казалось, будто похудел… Но выглядел все так же величественно. Могу представить, каких трудов стоит ему держать себя в руках сейчас. И это пугало.

Протягиваю дрожащую от бессилия руку и касаюсь его лица. Трандуил подхватывает ее, прижимает крепче и закрывает глаза, будто стараясь полностью уместиться в мою ладонь. Ему постепенно станет легче, я просто уверена в этом. А мне?

“Я есть хочу.” – да-а, романтику я умею разрушить. Но желудок просто клеился к позвоночнику, от этого постоянно ощущался дискомфорт.

Трандуил открыл глаза.

“А ты сможешь поесть?”

“Не знаю, – пожимаю плечами, – Надо попробовать.”

***

Понятия не имею, откуда Трандуил достал молоко. Молоко! Во дворце! Да еще и подогретое! Сам, что не удивительно, тоже присусендился. Я старалась согреть руки о чашку, но совершенно не чувствовала, что она откровенно горячая. Перехватив чашку одной рукой, отламываю крошечный кусочек от уголка сыра. Сижу жую. Владыка Ласгалена застыл в ожидании. Потом не выдержал и спросил:

“Вкусно?”

Молча беру в руки нож, отрезаю кусок хлеба, покрываю его листьями извечного эльфийского салата, сверху кладу тонкий кусок сыра… и досадую, что нет мяса. О банальных сосисках и думать вообще нечего. Эльфы такое не едят.

“А жаль…”

“Что?” – Король с интересом смотрит на меня.

“Жаль, что эльфы не едят мяса. Люди едят, а эльфы нет. Хочу хорошо прокопченого мяса. На ребрышках.”

И жадно кусаю от импровизированного бутерброда. Трандуил смотрит на меня круглыми глазами. Затем берет себя в руки.

“А… рыбу? – уминая за обе щеки, вопросительно склоняю голову, – Ты хотела бы съесть рыбу?”

“Очень! Но ваши повара не умеют так готовить…” – обиженно кривлю губы и снова грызу бутерброд, запивая его молоком. Трандуил пьет молоко, не сводя с меня глаз.

“А еще я хочу кашу. Пшеничную кашу со сбитым маслом из сливок… Отруби, овсяные хлопья с соком. Вот, Бездна! Я совершенно не приспособлена к жизни в Средиземье!”

“Пшеничную кашу? – брови Трандуила уползли так высоко, что захотелось хихикнуть, но я сдержалась, боясь подавиться, – Пшеничную?”

“Угу.”

Он расплылся в улыбке.

“Проще не бывает!”

Через полчаса передо мной паром исходила полная тарелка пшеничной каши, а сверху таяло сливочное масло. Щедро посолив и перемешав все это дело, накинулась на тарелку. Трандуил взял ложку, чуть зачерпнул и положил в рот. Улыбнулся и протянул мне новую кружку теплого молока и еще горячий хлеб. С таким удовольствием я в своей жизни еще не ела. Я вообще каши не люблю, но, когда некуда деваться…

***

Я просто сидел и смотрел, как она ест. И мои губы медленно растягивались в улыбке потому, что это настоящее счастье – видеть, как она вновь полна здорового желания жить.

“Я тут вспомнила…”

“Что?”

“Ты рассказывал, что пьяные менестрели учили тебя играть на флейте…”

Я рассмеялся. Да, спустя тысячелетия, это казалось забавным, учитывая, как я был молод тогда.

“Это было очень давно, Арантиэль. Шесть с половиной тысячелетий назад.”

“Именно поэтому тебе смешно? – а в ответ молчу, интересно, что она скажет дальше, и она удивляет меня, вот уже в который раз, – Я тоже могу играть на одном музыкальном инструменте. Жаль, что таких нет здесь…”

Ощущаю ее печаль. Арантиэль вздыхает и кладет последнюю ложку пшеничной похлебки в рот. Отодвигает пустую тарелку.

“Хочешь… я сыграю для тебя?”

Она поднимает удивленный взгляд. Этот удивленный, чуть испуганный взгляд, который я не забуду никогда. В первую нашу встречу, когда, за столь долгие годы, я проснулся в собственной кровати не один, она смотрела на меня именно так. И, как и в нашу первую встречу, этот взгляд заставляет дрогнуть сердце, и становится так трудно дышать… Но я сдерживаю себя, как сдерживал всегда, и Арантиэль ничего не замечает.

“Ты… краснеешь?” – теперь ее глаза заметно округляются.

Я краснею? Наверно. Нужно как-то разрешить эту неловкость…

“Просто подумал, что сначала нужно вспомнить, как держать флейту прежде, чем играть.”

“Уверена, стоит лишь взять в руки, и сразу все вспомнится.”

Она оказалась права. Я вспомнил все сразу. Мелодии плели волшебные картины внутри разума, затопляли, заполняли собой. На душе становилось безмятежно, как в те дни, которые я провел в изучении тонких материй эльфийской и майарской магии. В те дни я познал суть нашего бытия. У каждого свой путь по землям Арды, у каждой души свое предназначение. Илуватар, подскажи, какое предназначение у Арантиэль? Почему, оказавшись в нашем мире, она проснулась именно в моих покоях? И от чего мне так больно, когда больно ей? Я не могу быть связан с нею. После смерти Миледи я не могу быть связан ни с кем. Это разрушит многие жизни. Это погубит мое Королевство. Но я люблю ее. Прости меня, Эру, я люблю…

Арантиэль, слушая мелодии, которые я играл для нее, неосознанно села ближе, прикрыла глаза и постепенно склонила голову на мое плечо. Ее дыхание стало ровным, а лицо озарила безмятежность. Заставив флейту стихнуть, я осторожно отнес Арантиэль на ложе и укрыл теплой волчьей шкурой.

Я должен был идти к Келеборну, чтобы обсудить с ним множество важных вопросов, касающихся предстоящей битвы, но не мог заставить себя подняться, развернуться и уйти. Не мог заставить себя отвести взгляд. Впервые, за долгие-долгие и ужасные ночи, Ирмо даровал ей спокойный сон. Я был уверен, что больше она не закричит и не проснется в ужасе от неведомых мне видений, которые заставляли ее дрожать, словно ее тело поразила неведомая лихорадка.

“Трандуил…”

Я обернулся – Галадриэль спокойно смотрела, как я держу руку Арантиэль между ладоней, стараясь как-то мало мальски согреть ее. Затем переводит на меня чуть осуждающий взгляд.

“Келеборн волнуется. Иди. Я побуду с ней.”

Поднявшись и направившись к двери, все же решаюсь сказать:

“Она поела. Наконец-то. И меня беспокоит, что она не чувствует холода и тепла. Как мы можем это исправить?”