Текст книги "Восьмое слово Киндры"

Автор книги: Ирина Вец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Глава 8
Расследование продолжается

– Её увидели из проезжающей машины, – сказал вуйт, стоя с Грошеком возле виадука. – Она лежала на обочине вся в ссадинах, не подавая признаков жизни. Когда к ней нагнулись, чтобы проверить пульс, она что-то прошептала по-немецки, но никто ничего не разобрал. Её быстро погрузили в автомобиль и повезли в больницу. Как только мне стало об этом известно, я, естественно, сообщил обо всем в воеводское управление внутренних дел… Следователь только что закончил осмотр места происшествия.

– Наезд? – спросил коротко Анджей.

– Свидетелей наезда нет, – ответил сельский староста, нервно пощипывая ус.

– А как догадались, что эта фрау из пансионата?

– Так ведь при ней были документы…

– Кстати, может быть, это было ограбление? Пропали деньги, ценные вещи?

– Вам об этом лучше спросить у следователя, – тактично уклонился от ответа вуйт. – Простите, но мне надо идти…

Оставшись один, Грошек медленно приблизился к виадуку и облокотился на парапет. Прямо под ним весело журчал ручей, игриво шелестели листвой желтые верхушки деревьев. Всё вокруг дышало сочной осенней свежестью – природа, словно в насмешку над людьми, наслаждалась погожим днем, беззаботно грелась в теплых лучах солнца, отстраняясь и от конкретных человеческих проблем и от общей неустроенности жизни.

Анджей молча смотрел вниз и думал. Трагическое происшествие с Моникой Хайнштайн всё никак не укладывалось в его голове. Он был внутренне готов к тому, что от происков неведомого злоумышленника мог бы пострадать профессор, Бася Ольшанская наконец, но почему несчастье случилось с тихой и неприметной гражданкой иностранного государства? Этого детектив понять был не в состоянии. Его мозг, предпринимая попытки добраться до истины, все время натыкался на полное отсутствие логики в этом деле.

Следователя Шильда, который протоколировал его показания у озера днем ранее, он перехватил часом спустя рядом с полицейским автомобилем.

– Всего один вопрос! – приблизившись, спросил он у мужчины в роговых очках. – Вы нашли Мартина Хайнштайна? Муж знает, что его жена при смерти?

Следователь покосился на него как на тифозную вошь, морщясь и раздувая ноздри.

– Мужа мы не нашли, – наконец поделился информацией представитель закона. – В пансионате его нет. Овраг у виадука мы обшарили – там тоже пусто. Сейчас я еду в больницу. Если придет в сознание его жена, то, может быть, она сообщит нам какие-нибудь сведения…

– Они собирались провести день у Виштынецкого озера! – напомнил Анджей. – Вы это знаете?

– Нам это известно со слов Лучинского. Но на погранпереходе регистрационные данные об австрийских туристах отсутствуют. Они границу не пересекали!

Вернувшись в особняк, детектив Грошек прошел в свой номер и, не раздеваясь, плюхнулся на диван. Его голова пухла от всё новых и новых вопросов. Но основных было всего два. Куда делся Мартин Хайнштайн? И что произошло с его женой? Конечно, можно было спокойно дожидаться, когда на эти вопросы ответит полиция, но деятельная натура Грошека никак не могла смириться с мыслью о том, что ему уготована роль простого наблюдателя. Тем более, ведь никто не мог дать гарантии, что следующей жертвой не окажется пан Ольшанский или его дочь, а они его нанимали именно для того, чтобы обезопасить свое пребывание в пансионате.

Анджей попытался припомнить всё, что ему было известно о Хайнштайнах.

Сотрудник фармацевтической компании с женой, бывшей теннисисткой, выбрались в глубинку на отдых. Любители конных прогулок. Мартин – человек, располагающий к общению, с чувством юмора, спокойный и уравновешенный. Его жена – скромная молодая женщина без особых притязаний на мужское внимание. Стандартная внешность, стандартная тяга к мужской одежде. Иными словами тот тип современных женщин, которых испортили эмансипация и чтение дешевых женских романов. Так почему же беда подстерегла безобидную иностранку? И где в этот момент был её муж? Они ведь вместе отправились к Виштынецкому озеру на российскую сторону. Но, как выяснилось, границу в Житкеймах они так и не пересекли.

Хайнштайны держались всегда вместе, продолжил размышлять Грошек. Представить их отдельно друг от друга так же невозможно, как Ватикан без папы римского. Значит, в момент трагического инцидента они тоже были вместе. А что из этого следовало? Либо Мартин Хайнштайн сам расправился со своей супругой, что выглядело совершенно нелепо, либо… Либо на них кто-то напал, и мужа постигла та же участь, что и его жену!

Неожиданно он обратил внимание на факт, которому изначально не придал большого значения. До Виштынецкого озера австрийские туристы должны были добраться еще вчера! Ведь они выехали с утра и, несмотря на таможенные проволочки, уже к обеду должны были оказаться в Виштитисе. Но они не пересекли даже погранпереход в Житкеймах, до которого было всего километров десять! А Монику обнаружили в Станичках через сутки. Где же они были все это время? Может быть, в самый последний момент Хайнштайны раздумали ехать к Виштынецкому озеру? Может быть, весь день они провели где-нибудь в Филиппове или Олецко? А то и махнули в Сувалки! Этим утром, возвращаясь обратно в пансионат, они могли поймать попутку и случайно стать жертвами какого-нибудь полоумного маньяка, который сначала избавился от Мартина, а потом на окраине поселка выбросил из машины его жену, сочтя её мертвой…

И все же от поспешных выводов Грошек решил воздержаться. Несомненно, любая версия в отсутствии свидетелей и неопровержимых улик выглядела правдоподобно. Но пока он не видел конца ниточки, потянув за который ему бы удалось распутать весь этот клубок хитросплетений.

Анджей встал с дивана и спустился на первый этаж.

Гелены Лучинской в холле не оказалось, зато он нашел её в гостиной. Чтобы хоть как-то восполнить недостаток информации, ему пришлось прибегнуть к уловке.

– Простите, Гелена, – обратился к ней детектив. – Я хочу отправить приятелю электронное письмо. Могу я воспользоваться вашим компьютером?

– Конечно, пан Грошек, – сказала женщина и провела его в кабинет, где на секунду застыла в дверях. – Вам помочь?

– Нет, спасибо, – ответил Анджей, одарив её улыбкой.

Он сел за письменный стол и быстро вывел на экран монитора все исходящие сообщения. Среди них ему посчастливилось найти то, что он искал – письмо Мартина Хайнштайна, которое, по словам Баси Ольшанской, австриец отправил в венский офис своей фирмы. Вот только письмо оказалось составлено на немецком, так что понять, о чем идет речь в лаконичном послании Грошеку не удалось. Отпечатав текст на принтере, он тут же бросился на поиски Рушальского.

Биатлонист сидел на террасе, читая книгу.

– Простите, Роман, – сказал Грошек, вынужденно лебезя перед полиглотом. – Не могли бы вы мне перевести несколько строчек с немецкого? – И он протянул Рушальскому лист бумаги.

Роман прервал чтение и, ознакомившись с письмом, перевел взгляд на детектива.

– Разве вас не учили в детстве, что рыться в чужих вещах нехорошо? – недовольно проговорил он, но все же смилостивился и продолжил: – В этом письме Мартин Хайнштайн просит продлить ему отпуск еще на неделю…

– И все? – разочарованно спросил Грошек.

– Всё… Вас это не устраивает?

– Меня не устраивает то, что Хайнштайн пропал, – сказал Грошек, отвечая на издевку по-существу. – Вам его исчезновение не кажется странным?

– Оставьте это дело полиции! – посоветовал Рушальский детективу. – Неужели вы думаете, что без вас не разберутся?

– Как знать! – самоуверенно бросил Анджей.

– Меня вы приняли за контрабандиста, – усмехнулся Роман. – Кто же, интересно, по-вашему Мартин? Наркокурьер?..

И он вновь взялся за книгу, не дожидаясь ответа.

Грошек тут же вернулся в гостиную, чтобы задать еще пару вопросов Гелене Лучинской. Однако там её не оказалось. Он настиг её на втором этаже.

– Семья из Белостока! – поделилась новостью хозяйка пансионата, выходя из номера, откуда доносился веселый детский смех. – Приехали всего на два дня…

– Скажите, Гелена, – перехватил инициативу в разговоре Грошек, тут же направляя его в нужное ему русло. – Вы не заметили за последнее время ничего необычного?

– Что именно?

– Может, Мартин Хайнштайн и его жена встречались с кем-нибудь… Кстати, у них не было знакомых в Станичках?

– Нет, не было. По крайней мере, я ничего об этом не знаю… А насчет необычного…

– Да, да, – навострил уши Грошек.

– Понимаете… Я сегодня после завтрака прибиралась у них в номере и случайно нашла…

– Что?

– Патрон от охотничьей двустволки! Он закатился под диван…

– А разве Мартин – охотник? У него было с собой ружье?

– Нет, конечно. Ружье бы я сразу заметила.

– И что вы сделали с патроном?

– Выбросила.

– Почему?

– Он ведь был совершенно пустой.

– То есть, это была стреляная гильза?

– Ну, наверное… Я ведь не очень хорошо разбираюсь в этих вещах.

– Гильза не сохранилась? Как бы мне взглянуть на неё?

– Я уже вывалила мусор в контейнер. Да и зачем она вам, пан Грошек? Выставить у себя в музее в качестве экспоната? Попросите Стася, он вам даст хоть десять таких же…

– А у вашего мужа есть ружье и патроны?

– Да. Он хранит их в сейфе. У него и разрешение есть!

Детектив поблагодарил Гелену за ценную информацию и устремился к мусорному контейнеру.

На короткий миг перед его глазами вдруг возникла фигура Стася Лучинского в номере австрийца. Стась сжимал в руках двустволку, около него лежало окровавленное тело Мартина Хайнштайна. «Этой ночью была гроза! – молнией пронеслось в голове Грошека. – Звука выстрела никто мог и не услышать…»

Порывшись с минуту в мусорном контейнере, детектив выудил на свет божий то, что искал. И тут же разочарованно выдохнул – капсюль у боеприпаса оказался цел. Это означало, что Лучинский никак не мог убить Хайнштайна, воспользовавшись этим патроном. «Тогда почему в номере постояльца оказалась пустая гильза, – озадачился Грошек. – Может быть, Мартин подобрал её, гуляя с женой в лесу?»

По просьбе Анджея Лучинский открыл сейф и пересчитал патроны в коробках.

– Кажется, не хватает трех или четырех штук! – наконец определился он. – Видите ли, точного учета я не веду… А вы уверены, что их пропажа – дело рук Хайнштайна? Как он смог до них добраться?

– У меня есть одно предположение, – сказал Анджей. – Бася Ольшанская помнит, что она с Геленой была в гостиной, когда Мартин попросил у вашей жены ключ от кабинета, чтобы отправить электронное письмо в венский офис. А получив связку ключей, он мог без труда вытащить из сейфа несколько патронов. Он ведь был в кабинете один…

Теперь, по крайней мере, в распоряжении Грошека было чем торговаться с органами дознания.

Через час он уже был в Олецко.

– Женщина в сознание так и не пришла, – сообщил ему Шильд. – Сложная черепно-мозговая травма… Ну, а вы с чем пожаловали?

Узнав, что в обмен на ценные сведения детектив желает ознакомиться с протоколом осмотра личных вещей потерпевшей, следователь состроил недовольную мину.

– Вам-то это зачем?

– Я действую в интересах своих доверителей, – заявил Анджей. – Возможно, им тоже угрожает опасность!

Внимательно выслушав его, и, хмуря высокий открытый лоб с небольшими залысинами, Шильд заметил:

– Исчезли патроны?… Хорошо, завтра я попробую получить санкцию на обыск в номере Хайнштайна. Только зачем ему патроны? Ведь ружье из сейфа не пропало! И на теле его жены нет огнестрельных ран…

Тем временем Грошек завладел протоколом. Его глаза впились в строчки, словно буравчиками высверливая пункт за пунктом.

Австрийский паспорт на имя Моники Хайнштайн… Деньги… Золотой перстень с камнем красного цвета, предположительно рубином… Золотая цепочка… Небольшая планшетка с пудрой, губной помадой и пилочкой для ногтей… Ключ от английского замка… Полиэтиленовый пакетик с куском мела… Верхняя одежда – темная бежевая куртка из плотного материала со следами грязи и крови, джинсы фирмы «Рейнджерс Стар», кроссовки…

«В принципе, ничего необычного,» – мысленно заключил Грошек, передавая протокол обратно следователю. – «За исключением мела, конечно.»

Именно кусочек мела привлек внимание частного детектива, а не золотые украшения или одежда с пятнами крови. Ведь загадочная надпись в подвале особняка была процарапана обломком штукатурки. В то же время Моника Хайнштайн имела при себе мел. Одно никак не вязалось с другим – если бы надпись делала Моника, то, наверное, воспользовалась бы мелом! Но не воспользовалась. Почему? «Да просто надпись – это не её рук дело!» – с разочарованием должен был признать частный детектив.

Вернувшись в пансионат, Грошек незамедлительно переговорил с профессором. Его интересовало, не доводилось ли седовласому ученому ранее поддерживать отношения с фрау Хайнштайн?

– Нет, и еще раз нет! – категорически отрезал пан Ольшанский. – Она мне абсолютно незнакома… Да и что у меня с ней могло быть общего? Она ведь ровесница моей дочери. К тому же замужняя дама и гражданка другого государства…

– Всё это так профессор, – согласился Анджей. – Но кто-то ведь оставил загадочную надпись на стене подвала! Кто, если не она?

Он уже собрался покинуть умолкнувшего собеседника, когда тихая фраза Ольшанского догнала его в дверях:

– Вы меня уже в который раз спрашиваете, с кем из постояльцев я мог встречаться ранее… До вчерашнего дня я с уверенностью бы сказал, что ни с кем. Но вчера… Вы видели, как на меня взглянула пани Фелиция, когда она покидала пансионат?

– Ну, теплоты в этом взгляде действительно было немного… – кивнул Грошек.

– Вот, вот. Так женщины обычно смотрят на отвергнутых любовников. С жалостью и отвращением!

– Так она вам знакома?

– В том то и дело, что нет! И в то же время, у меня сложилось впечатление, что я её знаю. Правда, вспомнить, когда и при каких обстоятельствах произошло наше знакомство я не в состоянии. Прямо наваждение какое-то!

– Дежа вю?

– Что?

– Это психиатрический термин… Ложное узнавание!

– А-а… Может быть… – рассеянно сказал профессор. – Я уже боюсь, неужели память стала отказывать мне?..

Грошек же был иного мнения. После обеда он отправился в Станички, сел на рейсовый автобус и уже меньше, чем через час позвонил в дверь одноэтажного кирпичного дома, расположенного на окраине Сувалок. Адрес Фелиции Криштофович ему дала Гелена Лучинская.

Дверь открылась быстро, как будто его уже ждали. На пороге возникла женщина лет пятидесяти в простенькой вязаной кофте и стареньких шлепанцах. В ней было трудно узнать ту чопорную и шикарную даму, что всего день назад выехала из пансионата. Пораженный переменами во внешнем виде, Анджей не сразу нашелся, что ему сказать.

Пани Фелиция его опередила.

– Ах, это вы, пан Грошек! – устало и буднично произнесла она, запуская детектива в прихожую. – А я думала, что это вернулся Богдан…

– Я бы хотел с вами поговорить, – тактично попросил аудиенции Анджей. – У меня всего несколько вопросов…

– Вы из полиции?.. Надо сказать, что вы мало похожи на сотрудника музея!

Смущение охватило Грошека.

– Это п-почему? – выдавил он из себя, чуть заикаясь.

– В гостиной пансионата висит прекрасная копия Збигнева Рыхлицкого. А вы даже не взглянули на неё. Потом, ваш невразумительный ответ по поводу этюдника…

Маскироваться дальше не имело смысла. Анджей кивнул и улыбнулся в ответ:

– Кажется, мы друг друга стоим, пани Фелиция! Я действительно не музейный работник. Я – частный детектив…

– Вас ко мне направил пан Ольшанский? – неожиданно осведомилась женщина, когда они прошли в комнату.

Грошек счел за необходимость до конца быть откровенным.

– Нет, но я приехал, чтобы выяснить, были ли вы с ним раньше знакомы… Или это тайна?

– Это не тайна, – покачала головой пани Фелиция. – Это трагедия всей моей семьи…

– Мариана? – наобум спросил детектив.

– Да… – подтвердила женщина. – Моя родная сестра…

Она подошла к стене, на которой висели три фотопортрета в рамках, и молча указала на один из них. Молодой симпатичной девушке на фотографии было лет двадцать, черты её лица имели некоторое сходство с чертами лица хозяйки квартиры.

– Она погибла? – осторожно спросил Грошек.

– Да, – едва качнула головой пани Фелиция. – Но прежде, чем она погибла, прошло десятилетие, за которые поседела наша мать и умер от инфаркта отец. И виной всему Францишек…

– Простите…

– Пан Ольшанский! Он был всего на два года старше моей сестры… Вам, конечно, не понять, чем для меня была Марьяна! Когда мне только исполнилось тринадцать, ей уже было девятнадцать. Она училась в художественной школе и мечтала стать художницей. Знаете, подростки не могут жить без кумиров – так было, так есть и так, наверное, будет всегда. Лично я обожала свою сестру. Я считала её богиней и ревновала ко всякому, кто приближался к ней. Когда она начала встречаться с Францишеком, я нашла в себе силы отойти в сторону – я очень хотела, чтобы сестра была счастлива. «Малышка Фили!» – часто говорила она мне. – «Всё будет хорошо! Однажды и ты встретишь своего принца. Он приедет к тебе на мотоцикле, посадит позади себя и увезет далеко-далеко… И ты тоже будешь счастлива…». Этот проклятый мотоцикл! У Францишека была «Чизетта» – небывалая роскошь по тем временам. Парень с мотоциклом тогда воспринимался также, как сейчас молодой человек на новомодном «Рено» или «Феррари»… Но однажды они катались вечером по трассе, и, какая-то машина, совершая обгон, прижала их к обочине дороги. Францишек не удержал руль, и они вылетели в кювет. Сестру доставили в больницу с травмой головы и переломом руки, Ольшанский в аварии пострадал менее серьезно – он отделался ушибом колена и вывихом плеча. Спустя два месяца Марьяну выписали из больницы домой, но к тому времени молодой Ольшанский уже уехал в столицу поступать в университет. Моя сестра угасала на глазах – она повредила какие-то важные нервные центры, и всего через год от жизнерадостной цветущей девушки не осталось и следа. Головные боли, раздражительность, слезы по пустякам – с эти еще как-то можно было жить, надеясь на выздоровление, но вскоре ей начала отказывать память. Она перестала узнавать отца, мать, меня. И когда на каникулы приехал Францишек, она не узнала и его. Потом были годы хождений по психиатрам и невропатологам, последние попытки сберечь ей разум. Ничто не помогало. Марьяна совсем лишилась рассудка – её речь изменилась до неузнаваемости, окружающие люди утратили для неё всякий интерес, она практически отрешилась от жизни. Несколько раз она самостоятельно уходила из дома, где-то бесцельно бродила – её каждый раз возвращали обратно. Но однажды сестра сбежала надолго и больше уже не вернулась. Через несколько дней мы узнали, что на железнодорожных путях её сбил груженый лесом состав…

Пани Фелиция умолкла и еще какое-то время не сводила глаз с окна. Затем она словно очнулась и продолжила монолог.

– А недели три назад я вдруг встретила Францишека Ольшанского в пансионате! Я его сразу узнала, ведь он практически не изменился. Добавились только седина в волосах да ученое звание. Пан профессор! И хотя прошло столько лет, а чувство обиды за сестру во мне не остыло. Где он был все эти годы? Почему так быстро забыл Марьяну? Почему предал любовь? Или это была не любовь, а простое юношеское увлечение? В тот момент я могла простить ему всё, но только не забвение!.. Я думала, он узнает меня. Он не узнал. Он слишком дорожит памятью поколений, чтобы помнить о какой-то девчонке из рабочего пригорода и о её бедной сестре. Я сказала, что его дочь очень похожа на одну мою родственницу и показала ему фотографию Марьяны. Но и это не помогло – он только кивнул и рассеянно улыбнулся…

– Возможно, он просто спешил и не придал значения вашим словам… – решился подать голос Грошек.

– Может быть, – согласилась пани Фелиция. – Тогда я привезла из Олецко акварельные краски и стала рисовать пейзажи. Сама я рисую плохо, а у Марьяны очень здорово получались именно осенние пейзажи! Но даже это не всколыхнуло никаких воспоминаний у пана Ольшанского…

– И тогда вы…

– Что?

– Вы решили напугать его, переодевшись привидением!

– Привидением?… Какая чушь! Разве эта глупая выходка могла мне помочь?… Я поступила иначе – на одной из стен подвала я куском штукатурки вывела имя своей сестры…

– Значит, это вы сделали надпись в подвале? И больше ничего?

– Ничего…

– А как вам это удалось?

– Вам нужны подробности? Извольте… Когда пан профессор сообщил всем, что видел в подвале привидение, мне показалось, что он немного напуган. Обида за сестру тут же натолкнула меня на мысль, связать блуждающий по дому призрак с духом Марьяны, чтобы именем из далекого прошлого ошпарить его окостеневшие мозги. На следующий день после завтрака я задержалась в холле. Пан Ольшанский подошел к двери, ведущей в подвал, и открыл её своим ключом. В этот момент я окликнула его и попросила подтащить мой мольберт ближе к берегу озера. Так как больше мужчин поблизости не было, он не решился мне отказать. Но как только он сошел со ступенек террасы и подхватил треногу, я сказала, что забыла у себя в номере кисточки и сделала вид, будто возвращаюсь за ними. На самом деле я быстро спустилась в подвал, сделала надпись на стене и вернулась в холл. Как только профессор показался в дверях, я вынула кисточки из папки и, проходя мимо него, специально их ему продемонстрировала. Естественно, он ничего не заподозрил…

– И все же вы плохо прочертили в имени своей сестры букву «I», – вздохнув, произнес Грошек. – Возникла путаница.

– Разве? Я этого не заметила… – искренне удивилась пани Фелиция. – Хотя понятно… Ведь я торопилась! К тому же испытывала дикое напряжение… Вот только все мои старания ни к чему не привели. Злой гений моей семьи здравствует, у него взрослая дочь и положение в обществе. И его нисколько не мучают угрызения совести…

В этот момент в прихожей раздался громкий детский голос. Грошек даже вздрогнул от неожиданности.

– Бабушка! – заскакивая в комнату, прощебетал русоволосый парнишка лет десяти, по всей видимости, Богдан, её внук. – Тебя спрашивает какой-то пан!

Пани Фелиция недоуменно вскинула брови. Потом медленно направилась ко входной двери.

Заинтригованный Грошек сместился к окну и посмотрел на улицу.

Он не ошибся в своих предположениях – у крыльца с непокрытой седой головой стоял сам Францишек Ольшанский…