Текст книги "Каблучок на удачу (СИ)"

Автор книги: Ирина Стриж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Глава 15

Все уже сидели за длинным столом, под большим белым шатром с анти-москитной сеткой, наслаждаясь нежным светом гирлянд. С озера тянуло сыростью и прохладой, я даже зябко поёжилась, но целенаправленно вошла ко всем:

– Здравствуйте, гости дорогие! – обратилась я к друзьям деда. Их было семеро, каждого я знала, как родного.

– Тю, Наталья, ты ещё в ноги поклонись, – присвистнул дед Федя.

– Да, проходи, Наташенька, здравствуй! – дед Семён.

Я всех расцеловала в обе щеки и даже своего деда, повторно. Деда Серёжа, деда Саша, деда Михаил, деда Саша-второй и дед Иван.

Заметив свободное место рядом с Костей, направилась в ту сторону. Я так соскучилась за ту половину дня, что не видела и сейчас с жадностью рассматривала его: темно-синяя футболка, тёмные брюки и тщательно уложенные волосы. Тайно порадовалась, что он с такой же жадностью рассматривает меня. Прежде чем присесть, я пододвинула свой стул вплотную к стулу Кости.

Стол был полностью готов, да что там все были готовы, даже папа со знаменитым магарычом в руках, уже наполнял рюмки великовозрастной восьмёрке – что-либо другое они отказывались пить.

– Наталья, – обратился ко мне деда Федя, – я вот все думаю, когда к тебе сватов засылать? Такая девка выросла.

Хоть это и был традиционный вопрос при всех наших с ним встречах, но сегодня он меня смутил.

– Тыкву тебе под нос, а не невесту, хрыщ старый, – дед Сергей как обычно предложил альтернативный вариант моих сватов.

– Да есть у нашей Наташи уже жених. Ваши кони тихо скачут, – басовито рассеялся дед Семен.

– Сёма, да какие кони. Они подохли ещё на предыдущей переправе. – На этот раз лающий смех деда Сергея пересилил всех.

– Ну, все хлопцы, хорош языком трепать. Давайте выпьем! – деда Саша – старший, как обычно взял на себя роль тамады, – как говориться Совет да Любовь оставим молодым, а нам, старикам, остаётся только радоваться за наше продолжение – наследие, что мы оставим после себя. Дорогой наш Друг, брат, хоть и не по крови, за все годы нашей верной дружбы мы стали родными людьми. Мы многое пережили вместе и потери, и радости; и вот все кто остался… мы вновь рядом встречаем ещё один подаренный богом год. Значит, все было не зря. Глядя на твоих детей, можно смело сказать – семьдесят пять лет не прошли просто так. Они были прожиты достойно! И я бы выпил за прошедшие годы, но не буду. А я предлагаю выпить за будущее, которое ещё не настало, мой друг. Толик, за тебя! За здоровье! За твоих детей и внуков. За тебя, мой брат!

Весь стол будто ожил и дружно крикнул: – Ура! Ура! Ура!

Стук фужеров и все выпили, даже я – любимое красное вино.

Я так задумалась, что вздрогнула, когда Костя стёр с моих щёк влажные дорожки.

– Ну, ты чего? – шёпотом спросил он.

– Извини, просто вспомнила те времена, когда была ещё ребёнком, и деда Саша так же произносил тосты, и все были молоды, и было их далеко не восемь человек.

– Это жизнь, Наташ.

– Я и не спорю.

Влажный воздух вновь коснулся моих обнаженных рук, заставляя зябко поёжиться. На плечи мне, вдруг, опустилось что-то мягкое и тёплое – моя вязаная кофта. На вопросительный взгляд Костя лишь сказал:

– Решил заранее побеспокоиться.

Я насторожилась в ожидании упрёка, но Костя просто чуть заметно улыбнулся и поправил кофточку.

– Спасибо.

Вечер проходил в замечательной атмосфере: дядя Стас и тётя Вера подтрунивали друг над другом; дед Фёдор ещё пару раз хотел у Кости "отбить" меня; мама взяла на себя всю работу хозяйки и иногда ей Настя помогала; девочки что – то делали с телефоном, папа придумывал конкурсы и шарады, а вот тосты неизменно произносил деда Саша, чем ещё несколько раз пробивал меня на слёзы, один тост про покинувших нас в неизменном бою жизни чего стоил.

Время неумолимо приближалось к полуночи, наши пенсионеры начали собираться на отдых в дом. В процессе застолья мы их всех уговорили остаться у нас на ночь.

Женская половина уже давно убрала основные блюда, остались только чайные принадлежности и остатки торта. Меня к уборке не допустили – мешать я им, видите ли, буду – неуклюжая.

Мы с Костей решили пройтись – растрястись.

И медленно побрели в сторону того же берега, мимо грибной выставки, на деревянную скамейку, стоящую на небольшом расстоянии от воды, но так что бы все прелести ночного пейзажа были видны.

Мы заранее взяли с собой подушки удобно расположили их на скамье и сели.

Нас окружила ночная песнь природы из шелеста трав и стрекота насекомых, изредка слышались передвижения какого-нибудь существа в траве и ветках. Умиротворение…

С Костей мы сидели, обнявшись, и смотрели на небольшие перебежки волн блестящих в свете луны.

– Наташ, ну почему ты от меня бегаешь? – он медленно гладил меня по плечам пытаясь передать мне уверенность и успокоить, а то опять убегу – я такая, еще тот Усейн Болт.

– Я не бегаю.

– Бегаешь. Или… ещё обижаешься на тот глупый спор. Вот хочешь, я весь приз Вадиму верну или тебе отдам.

– Не злюсь я уже. Поначалу было обидно, а сейчас переболело. Да и что ты во мне нашел? Посмотри, сколько девушек вокруг тебя вьется. Все ухоженные, наманикюреные по последней моде, а я иногда просто даже ленюсь одеться по-человечески.

– Наташ…. я тебя…просто обожаю. Ты такая нежная, любящая. Посмотри на себя, да ты же идеал: самобытная, не похожая на всех остальных с тобой никогда не бывает скучно, и можно поговорить обо всем на свете, и самое важное ты слушаешь и понимаешь меня, как никто другой.

Костино лицо я не видела, но судорожные движения рук подсказывали, что он волнуется.

– Давай начнём сначала? Вот прямо здесь.

– Давай попробуем. – Он заворожил меня своими пылкими словами – я перестала соображать.

Робкий поцелуй в висок. И его руки крепче обняли меня, будто боясь потерять.

– Смотри, падает звезда и ещё одна. Загадывай скорее желание, – восторженно проговорил он.

– Это же метеориты. В августе земля проходит через метеоритный поток – вот они и падают раз за разом. Как – то глупо загадывать желания на падающие булыжники.

Я сама давно ничего не загадываю, но зачем портить человеку романтичное настроение и я, подумав, добавила:

– Хотя давай. Воон, видишь тот толстый метеорит на него я, пожалуй, загадаю.

– Ты ненормальная! – засмеялся он.

– Что? Нормальная я.

Мое возмущение было чуть наигранным. Неожиданно озеро начало издавать журчащие звуки, будто кто играет знакомую мелодию, я начала напивать:

– Нарисую, мелом напишу…

– Красиво!

– Ты это тоже слышишь?

– Слышу.

Мы начали оглядываться по сторонам, но не заметили ничего странного. А мелодия становилась все громче и тут справа от меня в кустах мелодия зазвучала совсем отчётливо и два девичьих голоса запели:

– Не пиши «The end», я придумаю Happy end. Поверну все так, что б два сердца вновь бились в такт. Будет как в кино. Разреши лишь доснять его. Не пиши «The end», я придумаю Happy end.

Музыка стала тише, а треск в кустах громче, мы молча ждали, когда эти шпионы вылезут, но они не торопились нам показываться.

Тут же из кустов донёсся шёпот:

– Да целуйтесь вы уже! Колени болят тут сидеть.

– Девочки, я сейчас тётю Веру позову. Идите спать.

– Вот так всегда, – начала бурчать Маша, судя по звуку тактически отступая задним ходом.

– И не говори, – Соня дополнила.

– Ай, Соня, ты мне туфлей по носу заехала.

– Не ной, ползти быстрее надо.

Звук в кустах стих, а от дома послышалось тётино:

– Боже мой, девочки, вы с кем бились! Марш мыться.

Наш смех пролетел над почти успокоившимся озером, вспугивая спящих насекомых.

Мы ещё немного посидели "загадывая на звезды", потом же Костя тихо попросил:

– Расскажи мне всё. Что у тебя было? Тебя это грызёт. Я вижу.

Атмосфера, предрасполагающая к исповеди, вот же хитрец.

– Был неудачный брак, и удачный развод…

– И всё?

– Всё.

– Жаль. Может, когда-нибудь я услышу полную версию.

– Может быть, – но пальцы на руках я скрестила – школьная привычка при обмане.

Никогда не расскажу. Никому. Это был не только не удачный брак, но и я.

Долгое время я старалась забыть, но разве можно забыть чувства вины и падения своего человеческого я. Нельзя.

И не хочу я забывать. Нужно помнить.

В девятнадцать лет я познакомилась с очаровательным мужчиной, почти на одиннадцать лет меня старше, и влюбилась так, что забывала про все. Сейчас мне это помнится круговоротом, от которого сбивало с ног и сносило напрочь мозги. Он ухаживал каждый день белые розы, сладости, фрукты. Мне ещё девчонке, студентке второго курса, казалось, что ко мне снизошёл принц из моих любимых диснеевских мультфильмов.

Через три месяца бурного романа мы поженились, так же бурно.

Я чувствовала себя окрылённой почти два года. Это сейчас оглядываясь назад я понимаю, какой была дурой. Моя сказочная феерия неожиданно закончилась – я забеременела. Помню, как дрожавшими руками открыла в поликлинике листок с анализом ХГЧ – беременна. Я буду мамой. Летела домой, почти вприпрыжку махая весело сумочкой. Муж был дома, я на ходу разулась и подошла к сидящему за столом мужчине.

– У меня сюрприз. – И положила перед ним результаты. – Ты станешь папой! – взвизгнула я. Багдан отодвинул от себя листок и сказал:

– Ясно. Завтра пойдём в поликлинику.

– Зачем?

– Избавляться от нежелательной беременности.

Я рыдала, просила, истерила, но не получила даже ответа «за что так?», а на следующий день мы поехали и… сделали, а я в первые стала чувствовать себя какой-то опустошенной.

В моем мире началась осень, нафантазированная реальность осыпалась на пол розовыми лепестками.

В один день, я оглянулась на свою жизнь: – во что я ее превратила? Некогда общительная, весёлая, я стала призраком. Друзья за три года все пропали – муж на любую просьбу сходить с подругами отвечал: "позже вместе сходим", но это позже так и не наступило. Какое – то время я ещё поддерживала переписку, но потом и она пропала.

Я перестала ходить по магазинам. В продуктовых от мужа я слышала: "Что ты всякую ерунду берёшь! Этот редис-химия» или «Опять все деньги потратила?" В конце концов, я начала покупать лишь молоко и хлеб, но получив хлебопёчку в подарок на день рождения, трудно было не уловить намёк, и я уловила. В магазин за вещами бегала строго по времени – за сорок минут ходьбы слушала длинные лекции про свою безответственность и никчемность, всю дорогу к дому. И упаси меня бог, если много потрачу. В итоге, в магазины я тоже перестала ходить. Перешла на заказы из интернета, но это тоже не убрало кислую мину с лица мужа. В кого я превратилась? В ничтожество, но я в этом жила и меня, наверное, это устраивало, если не сбежала.

Однажды муж пришёл выпивший с чёрными кружевными трусами в карманах брюк и помадой на шее. Я залепила ему первую пощёчину, за что получила целый клубок ощущений и синяки по всему телу. Я долго плакала, сводила синяки и думала, что же делать дальше. Мужа я откровенно стала бояться. Первый опыт битья мужу понравилось и это происходило ещё не раз. Я рыдала теперь уже от безысходности. В конце концов, я и получила своё последнее "наказание" от мужа. Но в тот раз он перестарался – я свалилась с сотрясением и температурой. Лечил меня сам. Зачем лишние свидетели? Но тут произошло самое страшное. Моя бабушка Света в тот момент приехала в город для реабилитации в санаторий после гипертонического кризиса и, не дозвонившись до меня, решила приехать, зная, что у меня затворнический образ жизни. Откуда у неё взялись ключи я не знаю… хотя я оставляла запасные в своей комнате у родителей.

Я ничего этого не помню из-за горячки, но со слов Женьки Сурового, именно ему позвонила бабушка, обнаружив меня, рассчитывая на его медицинское образование.

После этого больница, лечение, через две недели я подписала отказную и уехала, оставила все вещи, квартиру бывшему мужу и теперь ставший для меня чужим город.

Вот такой никчемной я была и я сама виновата: верила, любила, терпела, надеялась…

Ещё через неделю не стало бабы Светы. Моя милая, родная бабушка, единственная кому не нравился мой муж. Она, наверное, знала, чувствовала. Прости…

Я во все виновата. Никому не расскажу, никогда.

С того времени в моей жизни появился Женька. Внук бабушкиной подруги и теперь и мой самый лучший, почти брат. Лишь он про все знает и молчит. Конечно, со временем все забылось и померкло в памяти, но иррациональный страх до сих пор хватает меня за горло…

На меня нахлынуло чувство стыда после неприятных воспоминаний, и я прервала наш невероятный поцелуй, из-за которого могла потерять чувство реальности и погрузиться в грезы о будущем. Я оттолкнула Костю за плечи, он не сопротивлялся:

– Костя, прости, прости меня. Я не могу. Пока…. ты мне нравишься, я даже почти влюблена. Но я ужасно искорёжена внутри. И мне надо с этим жить или примериться, или не знаю. Думала смогу, но не хочу тебя втягивать во всю эту… понимаешь?

– Думаю, что понимаю, но не отступлюсь, и не надейся.

– Я очень этого хочу, – глядя в глаза я предельно честно ответила и поцеловала со всей силы своего чувства.

Оторвалась. И не оглядываясь больше, побежала домой, в свою комнату.

Сегодня я долго не могла заснуть. Не покидало чувство, что я поступила не правильно – опять не правильно. Тысячи раз прокручивала в голове наш разговор, придумывала иные варианты, но что я уже изменю. Лишь мысли о наших поцелуях грели мою грудь, наполняя сердце нежностью и томлением. Уснула, когда за окном небо начало намекать на скорый рассвет.

А с утра на стуле рядом с кроватью обнаружила букетик полевых цветов и записку: "Уехал. Не жди. Твой С.К."

– Ну и гад ты, С.К.

Глава 16

Прошло три дня с отъезда моего Босса Всего, за эти дни я прошла почти все стадии: отрицание, гнев, торг и депрессия на которой я застряла. А сейчас сидела в беседке и смотрела на своих племянниц, которые пытались меня соблазнить на смену бинтов. Маша трясла в воздухе ножницами, Соня бинтами.

– Тётя Наташа, ну ты пойми «лабутены», уже не подходят к твоему наряду. – Соня указала на мою, теперь уже любимую, футбольную форму.

– А мы смодеРиЛовали. Тьфу ты! Смоделировали крутые кеды. Там даже крылья сзади из бинтов будут наклеены, мы их из ПВА сделаем.

– А пищалку вы на пятку не планируете наклеить, – ехидно поинтересовалась, и сердце екнуло, когда девочки переглянулись и заулыбались друг другу. Так, двери в комнату лучше подпирать на ночь. А бинты я сама поменяю, вечером.

– Идите, старушки, от сюда. Я в печали.

И они смилостивились надо мной и покинули наконец-то. Мне очень хотелось спать, все эти ночи, я, можно сказать, не спала, перед рассветом проваливалась в краткое забытьё, которое не спасало.

Костя так и не позвонил. При всех я старалась делать вид, что мне все равно, но телефон носила с собой, подложив под лямку бюстгальтера.

Значит это всё? Моя очередная сказка рухнула…

***

Офис. Предыдущий вечер.

– И как это понимать?

Я не сразу сообразил, что ко мне в кабинет залетел худощавый, парень с круглым лицом и темно – русыми кудрями на голове. Судя по всему он только что откуда-то вернулся: средних размеров чемодан сдал хозяина наклейкой из аэропорта, да и изрядно мятый серый костюм это только подтверждал.

Я откинулся на спинку кресла, ощущая ломоту в спине от продолжительной неудобной позы, морщась, отодвинул от себя ненавистные бумаги. Я даже стал немного благодарен наглому парню за перерыв.

– Это вы меня сейчас спрашиваете?

– Тебя! – а голос – то знаком.

– Евгений. Проходи!

– Признал, значит, – тот довольно улыбнулся, кинул чемодан в сторону, так что тот со стоном ударился об пол, и сел напротив.

– Давно вернулся?

– Уже, как часа два.

– И сразу ко мне? – я удивленно поднял брови.

– Сразу.

– Ну, что ж давай выпьем тогда за встречу и очное знакомство. Что будешь?

Я прошёлся взглядом по мини-бару бывшего владельца этого кабинета и по совместительству бывшего брата.

– Виски или яблочный сок.

Евгений смотрел немигающим взглядом и с задержкой сказал:

– Я бы выпил. И тебе бы не повредило.

Разлив напиток по фужерам я протянул один приятелю. Он же понюхал, морщась, но первый глоток сделал.

– Итак, кто первый? – первым глотнул ему и слово. Я тоже выпил, и жидкость побежала по пищеводу, оставляя за собой огненную дорожку.

– Давай ты.

– Мне вчера позвонила мама Натальи.

– Что-то случилось? – Я подался вперед, оперевшись грудью на стол.

– Говорит, Наталья переживает после вашего разрыва, но не показывает виду. Ходит, как сомнамбула.

– Какого разрыва? Я вынужден был уехать, – возмутился я.

– Ну, видимо. Она так не считает. А ей ты что рассказал?

– Записку оставил. В общем, мне позвонил один знакомый из… неважно, и говорит, что счета мои блокируются, проекты замораживаются, технику со строек вывозят. Он навёл небольшие справки. Моя фирма практически банкрот и вся в долгах перед подрядчиками. За последний год не было оплат вообще. И денег так же нет. Представляешь. А мое доверенное лицо, родной брат, переписал своё имущество на мать, забрал все деньги и секретаршу – свалил за границу. Мать рыдает, падает на колени, просит не трогать ее Вадика: "пусть мальчик поживёт".

– Охренеть…. и много он вывел.

– Всё. Все активы, опустошил резервный фонд, все деньги для подрядчиков. Здесь вообще целая схема была. Подделал счета! А ворованного ему хватит и его детям прожить в достатке и не работать, может и внуков ещё заденет, – я не смог скрыть горечи в словах. Предательство меня жгло, и я попытался его залить ещё одним глотком алкоголя. Все эти дни я пытался найти выход, но он не находился. Банкротство – моя фирма отжила своё.

– Да, друг. Даже не знаю чем тебе помочь. Все же я врач, а не юрист.

– Поверь, мне юристов хватает. Помочь можешь, с Натальей? Успокой ее, пожалуйста. Я просто не хочу, что бы она знала – пока.

– Да брось. Натка поймет, да ещё и пожалеет.

– Вот уж жалости точно не надо, – гордо высказался. Я боялся ей говорить, а если ей не нужен я такой, но эти мысли я оставлю для себя. В моей жизни уже давно нет слова "если". – Ничего уже не изменить – послезавтра суд. Расскажи мне про прошлое одной очень скрытой леди, – мучивший меня вопрос я задал нарочито весело, но заметив, как помрачнело лицо Женьки. Спросил уже прямо. – Говори.

Женька постучал пальцами по подлокотнику кресла, покрутил пустой бокал и протянул:

– Ладно, думаю, в общих чертах ты должен знать. История не из приятных.

Я готовился услышать что угодно, про наркотики, алкоголь, но не такое. Гнев во мне просто вскипел, снося все барьеры. Какой-то урод ее, девятнадцатилетнюю девочку, просто сломал и морально, и физически. Так, глубокий вздох.

– А ты случайно не знаешь его фамилии, имени, отчества? Может адреса? – мой спокойной тон собеседника не обманул.

– Она не простит.

– Не узнает.

– Ладно. Зорин Богдан Алексеевич. Жуть, правда. Адреса, не знаю.

– Не важно.

Я уже успел написать смс кому надо. Скоро узнаем.

Через сорок минут и два бокала виски мы поехали по нужному адресу. Этот будущий инвалид перебрался в наш город пару лет назад и жил не далеко от Натальи, странно, что они не пересеклись.

– Укатаем этого мерзавца! – предвкушая месть, проговорил я, потирая костяшки пальцев.

– Согласен!

Добрались мы на такси к моему дому. Домой тоже зашли переодеться не в костюме же идти бить морды. Адреналин составили с виски неплохой коктейль – мы были настроены решительно и чувствовали себя крушилами из девяностых.

Мы не стали таиться и сидеть в засаде, настроение не то. Пошли прямиком в квартиру.

Дом относился к новым, бюджетным домам.

Позвонили в белый звонок, трель которого было слышно за китайской дверью, жильцы не сменили, оставив после приёма жилья.

Открыл щупленький мужчина с небольшой козлиной бородкой и хвостиком на макушке, и он как-то затравлено глянул на нас.

– Что вам? – он вытер руки об зелёный фартук в розовый цветочек. И я с удивлением заметил ногти, покрашенные во все цвета радуги.

– Это он! – со спины шепнул мне кудрявый.

Пи..ц! И что делать с этим недоразумением.

Коридор за спиной Эдика был небольшой: с одной стороны закрытый шкаф, а с другой огромная фотография одной из знаменитостей нашего небольшого городка – Зимина Эвелина. Женщина, перешагнувшая тридцатипятилетний порог своего возраста, занялась профессиональным спортом, получила мастера спорта по боксу, потом бросила спорт и развила звездную карьеру, как бодибилдер мирового уровня.

– Папа, папа, там мама пришла?

– Нет, Алиска, это просто чужие дяди.

Пятилетняя девочка прибежала, стуча босыми пятками по полу, и запрыгнула тому на руки, обхватив крепко шею.

– Вы ээээ. ааа

– О! У нас гости?

За нашими спинами раздались тяжёлые шаги и грудной женский голос.

Мимо нас в квартиру прошагала та самая Эвелина.

– Ну что столпились. Пропустите женщину. Багик помоги.

Она села на небольшой стульчик у двери и вытянула ноги. Эдик шустро спустил дочь с рук и встал на колени перед женой, снимая ее обувь.

Она освободила ноги и с удовольствием пошевелила пальцами.

В итоге, обратила взгляд на нас:

– Слушаю вас господа?

Женька оттолкнул застывшего меня и пролез вперед.

– Еда, стол. Бегом.

– До свиданья. Лиса, пойдём кушать.

И он испарился за поворотом ближайшей двери, как и наши мечты чуть ранее.

– Эвелина, просто зашли пожелать вам удачи на предстоящем состязании. Мы будем болеть за вас.

– Да, – это я произнес, что бы не стоять истуканом.

– Спасибо, ребята! Постараюсь не подвести.

Она пружинисто поднялась, открыла шкаф и достала две брошюры.

– Держите и приходите на семинары.

– До свидания!

– До свидания!

– Идите, мальчики!

Перекрестив нас на дорогу и вручив брошюры, она закрыла дверь.

– Вот это мы начистили морду! – свистнул Евгений.

– Так и скажи, Эвелины испугался, – рассмеялся я, но продолжил. -

Было бы кому чистить. Жизнь крутанула его на сто восемьдесят градусов. Пусть живет.

– А я хочу отметить, что можно предположить, что это он Эвелину стимулировал к боксу. А она оказалась ему не по зубам, – Женькины шаги слышались позади меня. Мы так были шокированы, что пошли с седьмого этажа по лестнице, попусту забыв про лифт.

Чуть позже сидя на лоджии Евгений задумчиво прокручивал в руках бокал:

– Знаешь, я всегда смеялся над Наташкиной фобией. Она боялась толпы, боялась одиночества, но всегда это скрывала. Она нигде не бывала. Дом – работа – дом. Из друзей остался только я. Она сильная, хоть так сама и не считает.

Я промолчал, наслаждаясь видом звездного калейдоскопа, состоявшего из никогда не спящих городских огней, фар спешащих куда – то машин и жилых окон многоэтажек, где за каждым таким окном проходит чья-то жизнь. Молча отпил ещё рома, открытого по поводу нашего "правосудия", после которого на душе царило спокойствие и это больше всего меня удивляло. Впереди катастрофа, крах всего чего я добивался столько лет упорным трудом, а на душе умиротворение, может быть впервые.