Текст книги "Я назову твоим именем сына (СИ)"
Автор книги: Ирина Шолохова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
ГЛАВА 15
«Рита! – написала сообщение Юлька, – почему не выходишь на связь? Отзовись! У тебя, говорят, бабушка умерла? Соболезную. Крепись, подружка. Что делать, пришло её время!» – сообщение улетело адресату. Нет, она не верила, что причиной внезапного исчезновения Риты стала смерть бабушки. «Ни разу не слышала, что у неё есть ещё одна бабушка, про ту, что умерла, Юлька знала, но это произошло давно, много лет назад. Ясно же, с Максом поссорились, психанула и умчалась домой – это и дураку понятно. Ну, и правильно сделала! – она решительно тряхнула головой, – пусть побегает, попереживает! Хотя, недолго, наверное, будет переживать, быстренько утешится с другой девчонкой, вон Милка – чудо природы рыжеволосое, глаз с него не сводит. Минут пятнадцать попереживает, максимум полдня и всё – перекинется на другую девчонку». Ей, вдруг, вспомнилась своя история. Ей четырнадцать и она беременна… Булькающий звук сообщения отвлёк от невесёлых мыслей. Она взглянула на экран – Ритка! «Спасибо, Юль! Потом, когда вернёшься из лагеря, поговорим. До встречи!» «Ок, – ответила Юлька, – Максим просил передать, чтобы ты ему позвонила или разблокировала его номер. Переживает! Очень! Мне так показалось, не знаю насколько это правда». «Вот именно, что показалось! Не верь ему, всё фальшь! Обман! Теперь уж, я точно это знаю! Подробности потом. Мне так тебя не хватает, Юль, ты просто не представляешь, как мне тебя не хватает!» «Эх, Ритка, Ритка! – Юлька уставилась в потухший экран телефона, – говорила я тебе: «Не связывайся с Максом», – как чувствовала, что добром это не кончится! Ну, да ладно, что теперь об этом говорить, произошло, так как произошло! Сейчас ничего не изменить.
– Юлия! – долговязая фигура, оказывается, уже давненько маячила у неё за спиной, а она и не заметила.
– Максимилиан! Ты читал мою переписку?
– Да, а чо? Нельзя что ли?
– Нельзя! Подкрался незаметно и читает! Как не стыдно!
– Не-а, не стыдно, ты же не расскажешь, что с Риткой произошло, вот и пришлось подглядывать.
– Теперь доволен?
Максимилиан сел рядом с Юлькой на скамейку.
– Доволен! Наконец-то она сообразила, что Максу верить нельзя. Ни под каким соусом! – он потёр колени длиннющими руками, покосился в сторону Юлькиного телефона, – дай вашу переписку почитать! Ну, пожалуйста – пожалуйста!
– Нет, уж и не надейся! Ты же подсмотрел! – она поднялась со скамейки, собираясь уйти.
– Да не с начала я прочитал, – Максимилиан взъерошил пятернёй правой руки волосы.
– Вот и хорошо! А то о чём прочитал – забудь!
– Ага! Ага! Конечно! Как там она? – он поднялся вслед за Юлькой.
– Нормально! О тебе, как ты понял, не спрашивала.
– Чё? Пошёл я? Труба зовёт! На работу!
– Не труба, а горн! Идите, молодой человек, работайте и другим не мешайте работать, – Юлька взглянула на взъерошенную шевелюру Максимилиана, – причешись хоть! Волосы дыбом, точно под высокое напряжение попал!
– С вами не то, что волосы дыбом встают, мозги закипают и из ушей дым валит! – Максимилиан закинул длиннющие руки за голову, потянулся, расправляя затёкшую спину, отчего казался длиннее, чем на самом деле.
– Курить меньше надо, дым из ушей не будет валить, – уже на ходу, беззлобно подшутила Юлька.
– Э! Мне нельзя бросать курить! – он, в два шага, догнал Юльку и пошёл рядом.
– Почему это!
– Ни-и-изя! Ещё длиннее стану! Выше уж некуда! – он, вдруг, почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Это Юрка – Юлькин белобрысый друг, недовольно смотрел в их сторону.
– Ревнует? – Максимилиан выразительно кивнул в сторону Юрки.
– Ой! И не говори, ревнивый ужасно! Я представить не могла, что существуют такие ревнивцы, как мой Юрка.
– Ты это! Поговори с ним!
– О чём поговорить? Максимилиан?
– Ну, это! Ну, чтобы не ревновал. Он тебя к фонарным столбам ещё не ревнует?
– Не поняла юмора. Причём тут наши с Юркой отношения и фонарные столбы?
– А столбы имеют фаллическую форму! Усекла?
Юлька прыснула, зажимая рот.
– Усекла.
– А это чё за явление Христа народу! – Максимилиан, откровенно, указательным пальцем, точно непосредственный трёхлетний малыш, ткнул в сторону проходившей неподалеку девушки. Иссиня-чёрные волосы безжизненно рассыпались по тоненькой спине почти до узенькой, по-мальчишески, заднице в обтягивающих бриджах из джинсовки. Бледное лицо, напоминающее белую прозрачную луну, меланхолично взирающую с небосклона на бессмысленно суетящихся людей, с их крошечными, по сравнению с масштабами вселенной, интересами и проблемами. Кроваво-красная помада, как обычно, расползлась по губам.
– Эй, как тебя там, женщина-вамп? Ты откуда и куда? – Тощая костлявая рука Максимилиана взметнулась вверх, приветствуя девушку.
Милка приостановилась, убирала с лица чёрную прядь волос, закрывающую глаза, тряхнула головой, распрямляя волосы за спиной. Юлька оглянулась, махнула Юрке рукой: «Я сейчас! Не волнуйся!»
– Мила! – всплеснула она руками, – тебя в крайности бросает, то рыжая, то чёрная! Свой-то у тебя какой цвет волос? Какой у тебя натуральный цвет? – уточнила она ещё раз и прикоснулась к безжизненным прядям Милкиных волос, – ты так и лысая можешь остаться, сколько можно над ними издеваться. Смотри, они больше похожи на паклю чем на волосы.
– Женщина-вамп! – Максимилиан сделал страшные глаза, – ты чё кровушки чьей-то напилась? Губы в кровище! И даже на щеке кровь! – он вытер подушечкой мизинца правой руки след размазавшейся помады на Милкиной щеке.
– Что обзываешься, Максимилиан! Сам же говорил, что надо перекраситься! Я перекрасилась – снова плохо! Снова никому не нравится! Может, на лысо побриться, чтобы всем угодить?
– Милая! – Максимилиан выделил голосом «и», – чё, нормальный цвет нельзя было купить? Или рука не поднялась? Мне бы сказала, у меня бы поднялась рука и не только она.
– Максимилиан! Кончай свои скабрёзные шуточки! – Юлька схватила его за предплечье и шутлив потрясла.
– Э, Юлия! Не забывай, что за твоими действиями следит твой белобрысый ухажёр! Тебе шуточки, а мне бошку открутит!
– Не достанет! Не беспокойся! – она ещё раз потрясла Максимилиана, потом отпустила, обернулась взглянуть, где Юрка – его уже не было.
– Ну, так и есть! Обиделся, заплакал и ушёл! – Максимилиан изобразил страдание на лице и даже всхлипнул.
– Хватит кривляться, шут гороховый! – беззлобно прикрикнула на него Юльки и поторопилась к Юрке – переживает человек, нервничает. Зачем человека зря расстраивать.
– Говорят, Ритка домой уехала? – Милка снизу вверх посмотрела на Максимилиана, – только не надо шутить! Надоело! Давай серьёзно! У нас с тобой всё-таки договорённость была.
– Теперь-то какой смысл в договорённости? Она уехала, можешь вцепляться когтями и зубами в любовь всей своей жизни. Только не уверен, захочет ли он с тобой уединяться. Страшно! Так и, кажется, сейчас вцепишься в горло и высосешь всю кровь, без остатка! – Максимилиан тихонько взвыл истошным голосом.
– Ай, ну, тебя! – Милка локтем легонько пихнула Максимилиана в живот и пошла.
– Милая! – Максимилиан называл её имя только с ударением на «и». Она не знала, нравится ей так или нет.
– Что тебе?
– Ты это! Лохмы-то свои в хвост забери, а ещё лучше, заплети в косу.
– Много ты понимаешь! – покосилась она в его сторону.
– А то перепугается мальчонка и сбежит. Особенно ночью, если пойдёте куда-нить в лесочек прогуляться!
– Тебя не касается! – дёрнула плечом Милка.
– Как знаешь, и помаду эту безумную сотри, лучше будет! Точняк!
Милка не ответила, торопливо забежала в свою комнатушку, они делили её ещё с одной девчонкой – помощницей воспитателя. Подошла к небольшому зеркалу, повешенному на забитый в стену гвоздик, заботливой рукой её соседки. Посмотрела на своё отражение, попробовала забрать волосы в хвост, потом заплела косу, стёрла кровавую помаду с губ, стёрла жирную чёрную подводку с глаз. Из зеркала на неё взглянула девчонка – обыкновенная, но изображающая страстную обольстительницу. Она повертелась перед зеркалом – пытаясь придать взгляду то дерзкий вид, то страстный, обжигающий, провела кончиком языка по чуть приоткрытым губам. Как лучше? Не понятно! «Страстная обольстительница! – она решила примерить эту роль на себя. – Да! Страстная! И обольстительная! Не то, что Ритка: «Хрю-хрю! Мухрю!» – она скривила лицо, сморщила нос, изображая свиной пятачок. – Недаром, у них что-то пошло не так». Милка распустила волосы, тщательно расчесала, заплела косу, перекинула её через левое плечо на грудь, чуть тронула тушью ресницы, на губы – блеск. «Нет! Надо придать глазам больше страсти!» Подвела верхние веки серым карандашом, прищурила глаза, потом широко распахнула, как бы увидев что-то сверхъестественное, послала своему отражению воздушный поцелуй и выскользнула за дверь: «Теперь ты от меня никуда не денешься, май лав!» Она, как бы невзначай, прошла мимо его корпуса, надеясь встретить «совершенно случайно» Максима. Его не было. «Ну, и ладно, всё равно где-нибудь увидимся – территория лагеря небольшая. Не захочешь, да всё равно встретишься!»
– Опаньки! Кто это? – услышала она за спиной голос.Максим забыл ветровку и вернулся её забрать, – Мила в образе Алёнушки с косой, перекинутой на грудь. Что-то ты почернела? А? К чему бы это? Я тебя еле узнал.
Милка прищурила глаза, потом широко распахнула, применяя отработанный перед зеркалом, приёмчик обольщения. Набрала в щёки немного воздуха, отчего они чуть надулись, и с шумом выдохнула через рот, чуть приоткрыв губы и тихонько фыркнув.
– Не нравлюсь?
Он пожал плечами:
– Не знаю! Вроде, лучше, чем было, когда у тебя на голове пожар был!
– Скажешь тоже! Пожар! – она сделала томный взгляд, – ну, я пошла!
Она чуть замешкалась, поправляя косу и приглаживая волосы, чуть растрёпанные тёплым летним ветерком, давая время Максиму налюбоваться собой и, может быть, давая время на раздумья.
Пошла, чуть виляя узенькой задницей в обтягивающих бриджах из джинсовки. «Девушка хочет! – Максим «зацепился» взглядом за Милкину задницу. – О, боже! Фигура совсем как у подростка, а туда же – крутит пятой точкой, будто есть чем крутить! Эй, девушка! – хотел окликнуть её Максим, – сначала отрасти кое-что, а потом уж крути! – хотел окликнуть, но передумал – обидится. Хотя, какая мне разница, обидится она или нет». Милка почувствовала его взгляд, обернулась:
– Вечером придёшь? Сегодня танцы! – она снова набрала в щёки немного воздуха и с шумом выдохнула через рот, чуть приоткрыв губы и тихонько фыркнув, – пф-ф-ф!
Он пожал плечами, сунул руки в карманы и пошёл чуть вразвалочку, через несколько шагов оглянулся. Милка тоже оглянулась и послала ему воздушный поцелуй. Его рука, сжатая в кулак, взметнулась вверх: «Но пасаран!»
«Но пасаран!» – крутилось у неё в голове. – Что означает эта фраза? Она оглянулась ещё раз – убедиться, что Максим скрылся из видимости, торопливо достала телефон и набрала «Но пасаран – что это». «Они не пройдут!» – сразу же, без раздумий «выплюнул» интернет. Кто не пройдёт? Куда не пройдёт? И, вообще, что он хотел этим сказать? Мучайся теперь в раздумьях, может быть, он намекал, что у неё не пройдёт его завлечь? Да пошёл он! Буду я ещё о нём ду-у-умать! Вали давай! – грубо выругалась она в его сторону, – тыкай своим членом в осиное гнездо – получишь массу удовольствия! Урод! Больше не посмотрю в твою сторону! Я к нему и так и сяк! А он: «Они не пройдут!» Вот урод! Ну, и вали к своей Ритке! Ха-ха! Ей ты тоже не нужен! На танцах даже не подойду к нему. А если пригласит? Нет, не пойду!»
***
Наступил вечер. Смеркалось. Бледная луна, робко выглядывала из-за облаков, стыдливо подсматривая за происходящим в пионерском лагере. Милка шла на танцы одна, – «Посмотрю недолго и уйду, спать хочется, завтра раным-рано вставать, ребят поднимать – умываться, на зарядку, на завтрак и так весь день – круговерть. Устала!» Она остановилась, скрываясь в темноте леса: эстрада, как обычно, украшена разноцветными гирляндами, вокруг слоняются, не зная чем заняться, младшие ребята, кое-где сбились в стайки девчонки постарше, зрительный зал наполовину пуст или наполовину заполнен. Из радиорубки слышался голос Максимилиана: «Раз! Раз! Раз! Проверка связи!» Максим сидел в первом ряду, вальяжно развалившись в кресле, подперев голову рукой и уставившись в пол. «В позе мыслителя!» – отчего-то разозлилась Милка. В середине зрительного зала виднелась белая голова Юлькиного ухажёра, ну и, конечно же, рядом с ним она – где ей ещё быть! В самом последнем ряду сидели девчонки-помощницы воспитателей, она пошла к ним.
– Девчонки, танцевать будем? – Милка уже и забыла, что всего лишь несколько минут назад, думала заглянуть ненадолго на танцпол, и уйти спать.
– Кто эта незнакомая девушка!
– Так это же наша Милочка! Милочка – копилочка! Привет, родная! Да тебя родители не узнают, не то, что мы – твои подружки!
Чмоки-чмоки! – расцеловалась она с подружками.
– Ну, и как! Лучше?
– Конечно, лучше! Только темновато! На тон бы светлее!
– Нет в нашем магазине, при лагере, другого цвета, пришлось эту купить.
– Хорошо, Мила! Особенно с косой хорошо – тебе гладкие волосы идут и, вместо алой помады, розовый блеск для губ – тоже красиво!
– Итак, мы начинаем нашу программу! – послышался голос Максимилиана из радиорубки, – она называется «Танцы под луной!» Поприветствуем всех присутствующих аплодисментами! Ура!
Послышались жиденькие аплодисменты.
– Включай уже музон!
– Хватит балаболить!
– Максимилиан, врубай музыку и иди на танцпол!
– Вот неблагодарные! Нянчишься с ними, а они грубят! – произнёс в микрофон Максимилиан и раздражённо «врубил» музыку, – танцуйте! Кто ж против!
Он вышел из радиорубки и размашистым шагом направился к последнему ряду – туда, где сидели Милка и её подружки.
«Интересно устроена жизнь – Марго уехала, никто и не вспоминает, был человек – уехал, никому нет ни до чего дела! Как будто её и не было! Вообще! Никогда! Как будто она, вообще, не существует на свете! И даже безумно влюблённый в неё Максимилиан вовсю заигрывает с другими девушками. Да уж! Жизнь!» Группка девчонок, среди которых были Милка и Максимилиан, поднялась на эстраду, извиваясь в такт музыке. «Милка даже не смотрит в мою сторону, – отметил Максим, – обиделась, наверное! На что? Не понятно! Сама придумала – сама обиделась! Эх, девушки – девушки! Вот и пойми вас, попробуй!»
– Макс, иди к нам! – прокричала одна из девчонок.
Он сделал неопределённый жест плечами, как бы говоря: «Почему бы и нет! Всё равно делать нечего!» Поднялся с места и пошёл на эстраду в круг танцующих. «Немного размяться!» – мысленно произнёс он.
Зазвучала нежная мелодия, начали образовываться парочки, танцующие медленный танец. Максим подошёл к Милке, церемонно поклонился, приглашая её на танец. Она пошла, положила узенькие ладони ему на плечи, он цепко обхватил ей за талию и крепко прижал к себе, так крепко, что она почувствовала его член.
– Эй, Максим! Полегче! Что ты меня так зажимаешь!
– Ты же этого хотела? Или я ошибаюсь? – он ещё крепче прижал её.
– Ошибаешься! Ослабь свою хватку! – она дёрнулась, пытаясь освободиться.
Он ослабил кольцо своих рук и спросил уже просто:
– Мила, ты обиделась? На что? Я не понял!
– Да! Обиделась! На твой дурацкий «Но пасаран!» Кто не пройдёт? Куда не пройдёт! Зачем ты мне это сказал? Что это значит?
– А! Ничего это не значит! Просто сказал и всё! Это, примерно, как: «Пока или до скорого!» Никаких подводных камней и тайных смыслов, просто фраза, означающая: «Пока!» – он замолчал, задумался о своём.
«О ней вспоминает? – ревниво сжалось Милкино сердце, – а в меня своим членом тычет! Вот мужики! Или уже забыл о ней и не вспоминает, совсем? Похоже на то!»
– О чём задумался, Максим?
– Задумался о том, – тряхнул головой Максим, как бы отгоняя наваждение, – о том, – повторил он, – что я не отказался бы прогуляться с тобой по лесочку!»
Она не отвечала.
– Прогуляемся? – он опустил правую руку чуть ниже её талии и слегка ущипнул.
– Ты что делаешь, Максим! – она легонько шлёпнула его по руке.
– Да или нет? Не слышу ответа, Мила!
– Не знаю! Я подумаю!
– После отбоя зайти за тобой? – шепнул он ей в ухо и снова крепко прижал.
– А зачем? Ты же не любишь меня, Максим? Ты же любишь эту, как её? Забыла! – приврала Милка, – а, Ритку! Ты же Ритку любишь, а не меня! Зачем, Максим?
– Люблю – не люблю! «Ты – женщина! Я – мужчина! Если надо причину – то это причина!»
– Не знаю! Не обещаю! Хочешь – подходи, но я ничего не обещаю!
– Ладно! Я зайду за тобой, а там видно будет. Пойду своих загонять в корпус.
– Ещё рано, Максим! Пусть ребята развлекаются. Танцы в самом разгаре! – ей хотелось танцевать с Максимом ещё и ещё, и пусть он пощипывает её тихонечко, незаметно, а она будет слабо отбиваться, соблюдая приличия. Недолго же он переживал! Ритка за ворота, а он уже у моих ног – фигурально выражаясь.
– Пойду, Милочка! Спасибо за танец!
Он взял микрофон, подошёл к краю эстрады и произнёс:
– Восьмой отряд! Закругляемся! Пора по кроваткам раскладываться и баиньки!
– Макс! Ну, Макс! Ну, почему так рано!
– Рита не заставляла нас так рано ложиться!
– Ну, пожалуйста, Макс! Ещё немного! – ныли ребята.
– Ладно, даю ещё двадцать минут! И всё! Никаких: Ну, пожалуйста, Макс! Ещё немного!» – Мне надо, чтобы вы были отдохнувшие и бодрые, а не ползали как сонные мухи!
Он положил микрофон на место, спустился с эстрады, сел в зрительный зал на прежнее место. Оценивающе посмотрел на девчонок – кроме Марго, кто ещё может ему понравиться? «Никто, – уныло ворохнулось сердце. Он взглянул на Милку – неплохо танцует, – отметил он, но не так как моя Марго! Моя девочка! Моя?»
Милка взглянула на него, поманила – поднимайся ко мне на эстраду! Он энергично помотал головой: «Не хочу! Надоело!» Ровно через двадцать минут он поднялся, сделал руки рупором и прокричал:
– Восьмой отряд! Группируемся и уходим в корпус! Детское время закончилось!
Что же пришлось подчиниться. Максим разогнал ребят по кроватям, зашёл к себе в комнатушку, не включая свет, нагнулся, вытащил из-под кровати дорожную сумку, пошарил в ней, выудил чуть початую бутылку вискаря, шоколадку в мятой обёртке, мятные жевательные конфеты. Выставил это богатство на стол. Подошёл к двери, проверил, не забыл ли закрыть её на замок, вернулся, сел за стол, отвинтил крышку у бутылки, сделал большой глоток, посидел несколько секунд, подошёл к окну. Как странно! Всего несколько дней назад она улыбалась ему из окна, а сейчас он в её комнате, а её рядом нет. Он похлопал по карманам, собираясь закурить, вспомнил, что в помещении нельзя – противопожарная безопасность, не дай бог, сигнализация сработает. Взял бутылку, сделал ещё один большой глоток, завинтил крышку у бутылки. Достал пакет, положил в него бутылку вискаря, шоколадку, мятные конфетки сунул в карман. Снова порылся в сумке, достал два стаканчика из плотного пластика, затолкнул их в пакет. Пошёл к выходу, но спохватился, вернулся и положил в пакет покрывало – готов! Вышел за дверь, закрыл комнатушку на ключ, прошёл на площадку перед корпусом, вытащил смятую пачку сигарет, закурил, глубоко затянулся. Здесь, на этой скамейке, сидела Марго, когда он впервые подошёл к ней. «Марго, пойдём! Все уже в сборе! Только тебя ждём!» – позвал он её тихонько. Она вздрогнула, резко обернулась, их взгляды пересеклись. В это мгновенье он уже знал, что она будет его! Как он это почувствовал? Он не мог объяснить, просто знал и всё! Он отложил сигарету, отвинтил крышку бутылки и ещё раз хлебнул обжигающей жидкости. Завинтил крышку, сунул бутылку в пакет, докурил сигарету. Посидел, прислушиваясь к своим ощущениям – алкоголь подействовал на него, но не так как ему хотелось. Стало безумно тоскливо и одиноко, так одиноко, что захотелось обхватить башку руками и завыть: «Зачем же я это натворил! Зачем!» Он судорожно вытащил ещё одну сигарету, торопливо затянулся, поперхнулся, закашлялся. «Надо понять, почему так произошло! Надо спокойно всё обдумать и понять!» – он хотел отследить каждый момент их встречи шаг за шагом, но не смог, мысли путались под воздействием спиртного. Он докурил сигарету, затушил окурок, бросил его в корзину для мусора, поднялся и, не очень уверенной походкой, пошёл в сторону Милкиного корпуса. Подошёл к её окну, поднял с земли маленький камешек и бросил в окно. Через секунду штора заколыхалась, и в окне появилось девушка, но не Милка, а её соседка по комнате. Она увидела Максима и скрылась. Из-за шторы выглянула Милка. Он поманил её – выходи! Она кивнула и скрылась в глубине комнаты. Он достал мятную конфетку – разжевал, чтобы не разило алкоголем и табаком, оглянулся – сесть некуда, присел на корточки, достал телефон. А, вдруг, она написала! Да! Она написала! А, он! Он, просто, не услышал булькающий звук сообщения! Она ждёт ответ! А он, не услышал! Да! Так бывает! Наверняка, именно так и произошло! Он разблокировал телефон – пусто. Ничего! Хлопнула дверь, легкие шаги пробежали по крыльцу, из-за угла вышла Милка – чёрная коса перекинута через плечо на грудь, бледное лицо, розовые губы. «Зачем! – прошептал он себе, – зачем всё это!»
– Заждался! Долго я собиралась? – она подошла, потянулась к нему, чмокнула в щёчку, оглянулась в сторону своего окна – наблюдают за ней или нет. Да! Штора чуть-чуть приоткрыта, ровно настолько, чтобы незаметно наблюдать за происходящим за окном. Пусть смотрят! – торжествовала Милка. – Пусть все знают, он любит только меня, а с Риткой – так просто, ничего серьёзного.
– Нет! – повёл плечами Максим, – не долго! Даже, я бы сказал, что ты очень быстро собралась, – пойдём?
Она кивнула:
– А куда?
– Есть два варианта: первый – в мою комнату, только, чур, не шуметь! Громко не разговаривать и не смеяться во всё горло. Второй – пойти погулять, дойти до речки, углубиться в лес, выпить немножко вискарика по чуть-чуть, закусить шоколадкой…
– И? – она перебила его, – выпили вискарика, закусили шоколадкой, что дальше?
– Там разберёмся! Обещаю, что принуждать ни к чему не буду! Только согласие и добрая воля! Ну, ты, наверное, и сама это понимаешь!
– Я выбираю второй вариант – более романтичный, и смеяться можно громко, не утыкаясь в подушку!
– Это, да! Есть такое!
Они пошли по тому же маршруту, где, совсем недавно, он вёл за руку Марго. Молчали. Каждый думал о своём. «Всё не так! Иду не с той, с кем хотел бы! Иду с одной, а думаю о другой! Зачем! Затем, что физиология! Мать её! Тягу к сексу пока ещё никто не отменял!» – он приобнял её за плечи, прижал. Она не сопротивлялась. Он отстранился: «Не хочу ничего, ни обнимать, ни целовать, тупо «впендюрить» и до свиданья!» Взял Милку за руку, свернул с тропинки в лес. Они продвинулись глубже, нашли укромное местечко, Максим расстелил покрывало, бухнулся на землю, потянул за руку Милку, она села рядом, оглянулась:
– Темно и тихо! – таинственным голосом произнесла она.
Он кивнул, достал бутылку вискаря, шоколадку в мятой обёртке, два пластиковых стаканчика подал ей:
– Подержи!
Она взяла стаканчики. Потом, вдруг, перевернулась и легла на живот, держа их перед собой на вытянутых руках:
– Спина затекла, – пояснила она.
Он распечатал шоколадку, поломал на кусочки, отвинтил крышку, плеснул вискарь по стаканчикам. Завинтил крышку, отложил бутылку в сторонку, взял из её руки стаканчик:
– За тебя, Милочка! – он залпом заглотнул содержимое стаканчика. Обожгло! Разлилось теплом по телу. – Можно я закурю? – он похлопал по карманам, ища сигареты.
Она кивнула, сделала глоток вискаря, поморщилась, прикрыла рот тыльной стороной ладони.
– Выпей до дна! – попросил или приказал он, – садись нормально! Неудобно пить стоя на голове!
Она удивлённо взглянула.
– Шучу! – он забрал у неё стаканчик, помог сесть, вернул ей стаканчик. Она поднесла его к губам. Он указательным пальцем чуть подтолкнул стаканчик:
– Пей, Милочка! Расслабься! Так будет легче!
Она залпом выпила. Он подал ей кусочек шоколада, она губами мягко взяла шоколад. Он тоже положил себе в рот квадратик шоколада. Помолчали. Он налил ещё. Выпили. Закусили. Помолчали.
– Так и будем молчать? – она взглянула на него.
– К чему разговоры? И о чём разговаривать? О погоде? О цветах? – он подвинулся к ней вплотную, она не отстранялась. «Добрый знак!» – мелькнуло в его, слегка затуманенной алкоголем, голове.
– О чувствах! О любви! – слегка растягивая слова, ответила она.
Он достал сигареты, закурил, предложил ей. Она неуверенно потянулась за сигаретой, выудила одну. Он чикнул зажигалкой около кончика сигареты. Она прикурила, затянулась. «А, если их нет? – думал он, зажав сигарету между большим и указательным пальцами. – Ни чувств, ни любви! Ну, нет их! Хоть тресни! Нет их и всё! И ничего не поделать! Ничегошеньки! Вернее, есть! И чувства и любовь! Но к другой! К той с каштановыми волосами ниже плеч, с узенькими запястьями, с худенькими, вздрагивающими плечиками. Марго! Ну, почему, почему, ты не дала мне второй шанс? Почему ты не позволила мне оправдаться, объясниться? Почему?»
– Ещё по чуть-чуть? – он потянулся за бутылкой.
– Давай! – согласилась она.
Выпили, съели по квадратику шоколадки. Он обхватил её правой рукой за плечи, запрокинул ей голову, нашёл губами её губы, поцеловал. Просто поцеловал. Потому, что так положено! Он предпочёл бы сразу перейти к делу, но сначала положено обнимать и целовать девушку. Он обнимал и целовал. Тихонько опустил её на землю. «Вперёд!» – требовала его мужская сущность.
– Ещё по чуть-чуть? – спросил он, после того как всё произошло.
Она кинула, привела себя в порядок, села, прижав колени к груди и обхватив их руками. Выпили.
– Я тебе нравлюсь? – она искоса взглянула на него, пытаясь понять, правду он ответит или соврёт. «Теперь, после того, что произошло между нами, я тебе нравлюсь?» – хотела она уточнить, но не стала.
– Конечно, Милочка! Очень! – соврал он. На душе было муторно и тоскливо, и даже сексуальная разрядка не принесла облегчения.
Она не смогла понять, правду он сказал или нет. Ночь спрятала от неё выражение его лица. Уберегла от боли и разочарования.
– Пойдем? – он погладил её по голове, точно маленькую девочку. Ну, не виновата она в том, что не нравится ему.
Она кивнула, благодарно принимая его незамысловатую ласку, уткнулась лбом ему в плечо:
– Ты тоже мне нравишься, Максим! – она хотела сказать, – я люблю тебя, Максим! – но не стала. Ещё возомнит о себе, бог знает что!
Они вышли из леса, он впереди, она – чуть поодаль. Он остановился, оглянулся, поджидая её.
– Не хочется возвращаться, Максим. Может, ещё погуляем? – она заглянула ему в глаза, пытаясь понять, какое место в его жизни она занимает сейчас, после того, что произошло между ними. – Ты обещал до речки прогуляться.
– Не обещал, а предлагал, – он закинул пакет на плечо, перед глазами слегка плыло от выпитого алкоголя, хотелось только одного – упасть в кровать и забыться, – устал я, Мила, день сегодня суматошный выдался, – потом как-нибудь, хорошо?
– Я не хочу идти домой, – Милка надула губы и многозначительно посмотрела на Максима, – пойдём к тебе, посидим, пошепчемся!
– В следующий раз, Милочка! Не обижайся, но нет! В следующий раз. Провожу тебя до крылечка и к себе – баиньки. Завтра рано вставать!
– Пенсия по тебе плачет! – недовольно дёрнула плечом Милка, – ладно, можешь не провожать, сама дойду – не маленькая.
– Ну, что ты! Что ты! Я тебя провожу!
Они, молчком, дошли до её корпуса.
– Я пошла! Пока! – она надеялась, что он задержит её, остановит: «Не уходи! Давай побудем вместе ещё немножко!»
– Спокойной ночи! – он повернулся и, слегка пошатываясь, пошёл в сторону своего корпуса.
– Максим! – тревожным шёпотом окликнула она его.
Он обернулся:
– Что, Мила!
– Я хочу ещё выпить виски! И покурить!
– Это я могу моментально устроить! Только где? Здесь открытое место – просматривается со всех сторон.
– У тебя! Или ты всё-таки пойдёшь спать? – она оглянулась – есть свидетели их разговора или нет. Тихо! Темно! Только таинственные шорохи леса напоминают о бурлящей жизни его обитателей. – Можно ко мне в комнату зайти!
– Ты же не одна! Подружка? Спит?
– Ну, и что! Проснётся – ей тоже нальём! Не откажется, думаю.
– Ладно! Иди, договаривайся! Если не возражает – дашь знак, я зайду потихоньку.
– Да кто её будет спрашивать! – она потянула Максима за собой.
Крадучись, стараясь двигаться по-кошачьи, мягко и неслышно, они поднялись на крыльцо. Милка отворила незапертую дверь, и они проскользнули внутрь. Сквозь неплотно задёрнутую штору лунный свет выхватил в темноте комнаты пустую кровать. На кровати, стоявшей напротив, слабо вырисовывались очертания спящего человека.
– Твоя? – Максим кивнул в сторону пустой кровати, – можно приземлиться?
– Ага! – Милка скинула обувь, и первая залезла на кровать, поджав ноги под себя.
Максим примостился рядом, мотнул головой в сторону спящей девчонки, – разбудим? Или пусть себе спит?
– Пусть дрыхнет!
Как бы в ответ на Милкины слова, одеяло на противоположной кровати шевельнулось, из-под него показалось заспанное девичье лицо:
– Ой! Кто здесь! – она вскочила и села на кровать, кутаясь в одеяло.
– Олька, это мы! Я и Макс! Зашли к нам вискаря выпить. Ты будешь?
– Или мы тебя вычёркиваем? – пошутил Максим, по-хозяйски подвинул стол к Милкиной кровати, достал бутылку, стаканчики, недоеденную шоколадку, порылся в карманах – вытащил мятные конфетки, – стол готов! Ещё один стаканчик нужен! Есть? Или, можем по очереди пить! А, девульки – красотульки?
Олька вытащила из тумбочки расчёску, наскоро причесалась:
– Буду, только отвернись, Макс, я оденусь.
– Нет! Не отвернусь! Специально не отвернусь!
– Э, Макс! Что ты себе позволяешь! – Милка легонько шлёпнула его по плечу.
– Да, ладно! Пошутил я! Одевайся, Оля! – он не отвернулся, но прикрыл глаза ладонями.
Олька легко соскочила с кровати: в маечке, надетой на голое тело и в трусиках, подошла к узенькому шкафчику взять одежду. Максим растопырил пальцы:
– А я всё вижу! Белая майка и белые труселя! Ха-ха!
Олька взвизгнула, но не громко, а приглушённо, чтобы не разбудить спящих за стенкой ребят. Потому что, в такой момент, девушке, по статусу, положено взвизгнуть и спрятаться за створку шкафа. Узкая створка не смогла укрыть девчонку от любопытных глаз Макса. Олька мгновенно натянула джинсы и футболку.
– Максим! – смеясь, погрозила она пальцем, – что ты себе позволяешь?
Она порылась в тумбочке, вытащила два яблока, перочинный ножик, маленький пакетик арахиса в шоколаде, – где-то были стаканчики! Где, Мила? Ты не знаешь? А, вот! Нашла!
Они сели за стол:
– Пир горой! – Максим порезал яблоки перочинным ножиком, налил вискаря, – ну, красавицы, за вас! – он залпом опрокинул стаканчик с янтарной жидкостью, – хорошо!
