Текст книги "Запрещенные евангелия"

Автор книги: Ирина Свенцицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

ХРИСТОС-ЛОГОС

Маркион

Империя при Антонинах

Лет через пять после разгрома восстания Бар-Кохбы (примерно в 139–140 гг.) среди римских христиан появилась новая фигура, которая быстро выдвинулась на первый план. Это был Маркион, богатый судовладелец, приехавший из провинции Понт (южное побережье Евксинского понта, как называли Черное море греки). Его прибытие было встречено с радостью. Еще бы, ведь он внес в казну общины очень большую сумму – двести тысяч сестерциев! Сразу же по приезде Маркион начал развивать бурную деятельность. Он не был новичком среди христиан: в течение многих лет он разъезжал по городам Малой Азии и пытался сплотить христиан вокруг своего учения. Теперь он приехал в столицу империи, чтобы привлечь на свою сторону руководителей римской общины. Позиция Маркиона была четкой и определенной: никакого союза с иудейством в какой бы то ни было форме, никаких революционных выступлений; путь к спасению – только личное самоусовершенствование посредством отказа от земных наслаждений.

Появление подобных идей в конце тридцатых годов II в. среди некоторых слоев христиан не случайно. Это было время правления императоров династии Антонинов – время, когда власть императоров казалась современникам незыблемой, устойчивой. Колоссальная держава раскинулась от Пиренеев до Армянского нагорья, от Дуная до Евфрата. Император Адриан отказался от дальнейшего расширения империи, и население ее могло передохнуть от напряжения военных походов. Маркион приехал в Рим в начале правления самого «спокойного» из римских императоров – Антонина Пия (благочестивого). Антонии Пий царствовал долго – с 138 по 161 г., но история сохранила мало ярких эпизодов или бурных событий, связанных с его царствованием. Хорошо организованный, разветвленный бюрократический аппарат, состоявший теперь в основном из провинциалов, ставших профессиональными чиновниками, держал под неусыпным надзором всех жителей империи. Правда, покой и устойчивость империи были далеко не прочными. Вступив на престол, Антонин Пий вынужден был отменить недоимки по государственным налогам, которые достигли таких размеров, что их все равно нельзя было собрать. Помня о страшном иудейском восстании Бар-Кохбы при своем предшественнике Адриане, Антонин несколько смягчил религиозную политику: разрешил иудеям исполнять свои обряды, приостановил преследования христиан. Разумеется, все эти мероприятия преподносились как благодеяния щедрого и милостивого императора. Однако, когда в Египте начались какие-то волнения и египетский хлеб не был вовремя подвезен в Рим, голодная беднота забросала камнями повозку самого благочестивого Антонина. В источниках глухо сообщается об отдельных выступлениях народных масс в различных частях империи, но Антонин, пользуясь то подачками, то наказаниями, сумел подавить эти движения в зародыше. Кто мог предвидеть, что через какие-нибудь тридцать – сорок лет вся империя будет охвачена жесточайшим кризисом, вспыхнет новая волна восстаний, варвары со всех сторон будут угрожать границам империи, а почти каждая провинция провозгласит своего императора!.. Антонин Пий был в зените своего могущества.

Евангелие Марикиона

И многие старейшины христианских общин начинали думать о необходимости примирения, а может быть и союза, с «милостивым» императором, об отказе от каких бы то ни было форм сопротивления верховной власти. Правда, они еще не решались прямо заявить об этом: среди рядовых верующих – бедняков были сильны традиции христиан I в., с их непримиримостью к богатству и угнетению. А Маркион решился. Его целью было реформировать христианство, очистить его от иудейской «скверны», которая прежде всего связывалась в его глазах с восстанием 132–136 гг.

Свою проповедь Маркион начал в Малой Азии, вероятно уже во время этого восстания. В конце тридцатых– начале сороковых годов он обосновался в Риме. Маркион не только проповедовал – он написал собственное евангелие и распространил среди христиан произвольно им отредактированные послания, приписываемые апостолу Павлу. Писания Маркиона не дошли до нас (впоследствии церковь их не признала), но содержание его учения и его евангелия можно восстановить на основании цитат в произведениях его противников.

Евангелие Маркиона представляло собой сокращенное и измененное Евангелие от Луки. Уже сам этот факт говорит о том, насколько вольно обращались в первые века нашей эры христиане со своими священными книгами– ничего твердо определенного, ничего канонического не существовало. Недаром сатирик и атеист II в. Лукиан называет своего Перегрина– шарлатана и проходимца– автором многих христианских книг. Только память об этих книгах исчезла, а память о сочинениях Маркиона, который сумел приобрести большое влияние, сохранилась.

В Евангелии Маркиона отсутствовали легенды о рождении Иоанна Крестителя и Иисуса. Все фразы о том, что голодные насытятся, а правители будут сброшены с престолов, были выкинуты. Его Иисус не был сыном Марии, выросшим в доме плотника Иосифа. Нет, он прямо сошел с небес в пятнадцатый год правления Тиберия в Капернауме и выступил с проповедью сначала в синагоге этого города, а затем в Назарете. Маркион считал, что Иисус не был человеком, а лишь принял человеческий облик. Никаких мучений это бесплотное существо, конечно, претерпеть не могло. Маркион, следовательно, начисто отрицал тот образ спасителя несчастных и угнетенных, который «из-за слабых был слаб, из-за голодных голодал, из-за жаждущих испытывал жажду», образ, созданный первыми христианами. Маркион на этом не остановился, он выступил против признания Ветхого завета – священной книги иудеев. Если Иисус – сын и посланник божий, то во всяком случае не иудейского бога Яхве, который, по Маркиону, являлся носителем зла. Ириней писал о Маркионе: «Он бесстыдным образом богохульствует против проповеданного законом и пророками бога, говоря, что он – виновник зла, жаждет войны, непостоянен в своих намерениях и сам себе противоречит. Иисус же происходил от того отца, который выше бога, творца мира…» («Против ересей», I, 27, 2). Однако, критикуя Ветхий завет, вскрывая нелепости и противоречия иудейской религии, Маркион придумал нового бога – всеобщее абстрактное добро, которое существует над миром. Для того чтобы верующие могли спастись, они должны заниматься личным самоусовершенствованием. Маркион, в частности, проповедовал безбрачие, но никаких социальных призывов не выдвигал.

Борьба с Маркионом

Учение Маркиона быстро распространилось среди части христиан различных провинции. Сторонники Маркиона были в Италии, Египте, Сирии, Аравии. Руководители христианских общин относились к Маркиону двойственно. Они сами стремились порвать с иудаизмом, найти пути примирения с государственной властью. Но Маркион, с их точки зрения, действовал слишком решительно, выбрасывая из христианских писаний лозунги против богатых, освященные древней традицией и популярные среди христиан-бедняков. Если для какого-нибудь раба-грека или раба-перса, замученного непосильным трудом на серебряных рудниках Испании или в каменоломнях Италии, было в высшей степени безразлично, как относиться к еврейскому богу Яхве, то вера в царство божье на земле, где все будут равны и счастливы, была для него самым главным в христианстве. В середине II в. старейшины общин (пресвитеры) еще не могли пойти против основной массы верующих; они вынуждены были начать борьбу с Маркионом. Римская община исключила его из своих рядов, ему даже вернули его взнос. Но Маркион не унимался и распространял свою Библию, состоявшую из одного евангелия и десяти посланий Павла, также им переделанных. Он написал еще одно сочинение, «Антитезы», где он пытается теоретически обосновать свое произвольное обращение с христианскими источниками. В частности, он утверждал, что Евангелие от Луки подверглось переработке со стороны защитников иудейства, которые вставили туда цитаты из иудейских священных книг (Тертуллиан. «Против Маркиона», IV, 4). Это утверждение Маркиона, так же как и его «редакторская» деятельность, показывает, что разные вставки, переделки, сокращения христианских сочинений были правилом для II в. Недаром философ Цельс, один из древних критиков христианства, упрекал христиан в том, что они по многу раз переделывают свои священные книги.

Руководители римской общины вели длительные переговоры с Маркионом. В конце его жизни ему предложили вернуться в общину и вновь обратить в истинную веру своих последователей. Но Маркион умер, не успев выполнить это требование.

Влияние Маркиона и его сторонников было очень велико. В связи с его критикой Ветхого завета в ряд христианских сочинений были внесены изменения. И кто знает, сколько в «священных» посланиях апостола Павла фраз, вставленных туда еретиком Маркионом!

Учение Маркиона о Христе-духе, о Христе – слове божьем, бесплотном и нестрадавшем, не было только его изобретением. Оно было близко к целому ряду религиозно-философских учений о логосе («логос» по-гречески – слово, мысль) – посреднике между совершенным божеством и грешным миром – порождением зла. Эти учения появились еще до возникновения христианства и проникли затем в христианскую среду. В науке принято объединять их под общим названием гностицизма (от греческого слова «гносис», что означает знание). Проповеди Маркиона были во многом близки гностицизму, поэтому он сравнительно быстро нашел себе сторонников и единомышленников.

Учения гностиков

Всеобщая апатия

В условиях укрепления единоличной власти императора, основанной на военном господстве, когда малейшая оппозиция жестоко подавлялась, глубокая апатия охватила все слои общества. Хотя Антонины на время прекратили массовые казни и преследования, в памяти людей оставались страшные годы правления императоров I в., которые заточали, казнили, ссылали по малейшему подозрению. Историк того времени Корнелий Тацит оставил яркое описание этих преследований, достигших особого размаха при императоре Нероне. Узнав о существовании заговора против него, Нерон приказал хватать и умерщвлять всех хотя бы отдаленно знакомых с заговорщиками. «Город наполнился похоронами… – пишет Тацит, – кто потерял сына, кто брата, у кого был убит родственник, у кого друг – и все благодарили богов, украшали дома лаврами, обнимали колени Нерона и утомляли его руки поцелуями, а он принимал это за искреннее выражение радости…» (Тацит. «Анналы», XV, 74). Ничто не могло спасти – ни знатность, ни богатство, ни слава: был убит поэт Лукан, под угрозой казни вскрыл себе вены учитель Нерона философ Сенека. Это было время, когда, по словам Ф. Энгельса, даже свободные люди по отношению к государству, т. е. к императору, были так же бесправны, как и рабы по отношению к своим господам[51]51
  См. Ф. Энгельс. О первоначальном христианстве, стр. 8.


[Закрыть]. Естественно, что в этой обстановке страх, неуверенность в завтрашнем дне проникли и в высшие слои римского общества. Модной философией тогда было учение о мире как о порождении зла. Тот самый Сенека, которому его бывший питомец послал приказание вскрыть себе вены, как бы чувствуя непрочность своего положения, проповедовал, что конечным идеалом мудреца является смерть и вся жизнь должна быть подготовкой к смерти.

Гносис

Казалось, никакого выхода не было…

И многие люди, которые были воспитаны на сложных рассуждениях греческой философии и которые не могли удовлетвориться примитивной сказкой об умирающем и воскресающем спасителе, искали утешения в запутанных мистических построениях, магических обрядах, тайных сборищах, куда могли проникать только избранные. Такими учениями, порожденными отчаянием, пессимизмом и крайним индивидуализмом, были учения гностиков. Но гностики стремились не к познанию реального мира и его законов, а к «познанию» потустороннего, таинственного, выдуманного ими самими «надмира».

Гностицизм не был единым течением или группировкой. Было множество различных гностических школ и объединений, организационно между собой не связанных и часто враждовавших друг с другом. Общим у них было учение о том, что мир, в котором живут люди, создан не высшим абсолютно справедливым божеством, а силами зла, которые существуют наряду с добрым началом. Ничто мирское, телесное не может спастись, только избранные люди, в которых заложена крупица божественного знания (гносиса), могут освободиться от мира и слиться с божеством. Гностики делили всех людей на три категории: телесных, душевных и духовных (пневматиков). Первые – это простые смертные, живущие заботами о своих материальных нуждах; они все погибнут. Душевные могут при помощи различных добрых дел и самоусовершенствования приблизиться к пониманию божественной сущности, но только пневматики являются избранниками бога. Помогают этим людям достичь божества различные посредники между богом и миром. У некоторых гностиков это учение было невероятно усложнено рассказами о возникновении мира: он представлялся им наподобие многоступенчатой пирамиды, на вершине которой находится благой бог, а спускающиеся ступени (различные ангелы, силы, власти – по-гречески «архонты») постепенно теряют свое совершенство. Внизу же господствует зло.

Филон Александрийский

В учении иудейского философа Филона, жившего в Александрии в первой половине I в. н. э., сформулирован тезис о том, что верховное божество выше всякого понимания. Посредниками между этим богом и миром являются силы божьи – его благость, справедливость, могущество, мудрость и слово (или разум) – логос. По Филону, человек через логос достигает общения с богом в блаженном экстазе.

В христианской религии некоторые последователи гностических учений тоже увидели идею посредника между божеством и миром. Они объявили, что Христос и есть логос, слово божье, призванное спасти избранник ков и помочь их духу соединиться с божеством,

Гностики христиане

Во II в. н. э. появляется большое количество групп христианских гностиков, прежде всего в восточных провинциях– Египте, Сирии и Малой Азии, Их представление об основателе христианства резко расходилось с тем, что создали первые иудео-христиане. Прежде всего, Христос никак не мог быть сыном еврейского бога Яхве, которого они называли бессильным и даже злым началом. Немыслимо, чтобы злой мир был создан добрым богом. Были секты, почитавшие все те библейские персонажи, которые в Библии выступают противниками бога; так, была секта поклонников Каина (по библейской легенде, Каин, сын Адама, убил своего праведного брата Авеля); секта поклонников змия (того самого змия, который якобы соблазнил Еву и привел людей к изгнанию из рая). Члены этой секты считали, что именно змий и был носителем истинного познания.

Большинство гностиков начисто отрицало человеческую природу Иисуса. Только дух (слово) являлся людям в человеческом облике. Конечно, логос нельзя распять на кресте. Поэтому было несколько толкований распятия: одни считали, что пребывание Христа на кресте было только кажущимся, другие – что Христос вообще исчез до распятия, а ослепленные иудеи по ошибке казнили вместо него некоего Симона, который якобы нес крест для Иисуса к месту казни.

Валентин и Василид

Один из наиболее видных гностиков II в., Валентин, глава египетских гностических групп, писал об Иисусе: «…он ел и пил особенным образом, не отдавая пищи; сила воздержания была в нем такова, что пища в нем не разлагалась, так как сам он не подлежал разложению» (этот отрывок приведен у Климента Александрийского – Strom. 7, 59). Здесь ясно подчеркивается особая, нечеловеческая природа Иисуса. В этом образе нет ничего общего с защитником бедных и угнетенных; никакого царства божьего на земле, когда для голодных будут расти виноградные деревья. Люди, проповедовавшие гностические учения, не верили в возможность установления счастья на земле даже с помощью всемогущего бога… Только полный уход из мира, углубление в самих себя, изучение сложнейших мистических учений, которые здравомыслящему человеку могли показаться бредом сумасшедших, только это, по мнению гностиков, и есть удел избранников.

Из представления о том, что мир и вообще все материальное – зло, осужденное на гибель, разные группы гностиков делали прямо противоположные выводы. Одни проповедовали крайний аскетизм, в том числе и раннехристианское требование отказа от богатства. Другие, наоборот, предавались крайней распущенности: тело все равно должно погибнуть, а духовному элементу, если он заложен свыше в избранниках, повредить нельзя.

Ко всяким активным действиям гностики относились отрицательно, даже к тем слабым попыткам протеста, которые можно наблюдать среди христианских низов (например, отказ поклоняться статуям императоров). По учению видного гностика II в. Василида, истинное благо для всех существ придет только тогда, когда каждое из них будет знать только самого себя и свою сферу. Василид безразлично относился к такому острому для христиан вопросу, как отступничество при гонениях: не нужно никакого мученичества, никакой борьбы – отречется внешне человек от своей веры или нет, ничего не изменится.

Гностики образовывали тайные союзы, куда попасть, в отличие от обычных христианских общин, было очень трудно. Вступающие должны были давать особые клятвы. Вот одна из таких клятв: «Клянусь благим, который выше всего, хранить эти тайны и никому их не говорить, а также не отвращаться от благого к твари»[52]52
  См. А. Древс. Происхождение христианства из гностицизма. М., 1930, стр. 55.


[Закрыть]. Некоторые такие группы селились в уединенных местах, далеких от больших городов, чтобы избежать общения с инаковерующими[53]53
  Наследием этих сект в христианстве явилось монашество, несвойственное ранним христианам – рабам и ремесленникам.


[Закрыть].

Какими же способами гностики пытались воссоединить свой дух с божеством? Ничего нового они не создали, а заимствовали эти методы из различных колдовских обрядов языческих восточных религий. Цельс специально описал нелепые магические действия гностиков: «Они пользуются магией и волшебством, называя какие-то варварские имена демонов… заповедали очистительные обряды, гимны, искупления, заговоры, биение себя в грудь, ряжение в демонов, разнообразные амулеты в виде одеяний, чисел, камней, растений, корней и вообще самых разнообразных предметов» («Правдивое слово», IV, 38–39).

Почему церковь не признала гностических писаний?

Гностические школы, за немногими исключениями, были реакционным течением в христианстве. Рядовые верующие, сохранившие идеалы первых христиан, жители западных районов империи, которым была абсолютно чужда вся эта восточная магия, не принимали учений гностиков. Они не могли ни понять их сложных рассуждений о ступенях мироздания, ни отказаться от надежды на второе пришествие Христа, которое спасет всех обездоленных, а не только пневматиков.

Христианские епископы оказались в затруднительном положении: с одной стороны, они сами стремились заглушить демократические лозунги, с другой, они не могли не понимать, что учение об узком круге избранных сократит приток верующих в христианские общины. Поэтому руководители ряда общин выступили против учений гностиков. Епископ Ириней большую часть своего сочинения «Против ересей» посвятил полемике с гностиками. Он отстаивал христианский тезис о том, что каждый уверовавший в смерть и воскресение Христа может спастись, что не только душа, но и тело будет воскрешено. Борьба с гностицизмом была делом долгим и трудным. Чем дальше отходили руководители общин от демократических идеалов раннего христианства, чем больше приходило в среду христиан зажиточных людей, тем быстрее распространялось учение, требовавшее лишь духовного усовершенствования, а не каких-либо социальных перемен.

Влияние гностиков на Новый завет

Ранние христиане отказывались почти от всех обрядов, чтобы сделать свою проповедь понятной представителям разных религий и народностей. Гностики вводили множество магических действий, обрядов, таинств. Конечно, считаться избранниками было выгодно старейшинам и епископам, но как сделать, чтобы не отпугнуть верующих? Постепенно в священные книги христиан, в том числе и те, которые на соборах IV в. были признаны церковью каноническими, проникли идеи гностиков. Можно вспомнить начало четвертого евангелия Нового завета: «В начале было слово (в греческом подлиннике– логос), и слово было у бога, и слово было бог» (Иоанн, гл. 1, ст. 1). Этот логос, по Иоанну, и был Христос: «…Слово стало плотию, и обитало с нами…» (Иоанн, гл. 1, ст. 14). В четвертом евангелии нет рассказа о рождении Иисуса от Марии; матери своей он говорит: «Что общего между мной и тобой, женщина?» (Иоанн, гл. 2, ст. 4). Иисус в Евангелии от Иоанна совсем не тот защитник бедных и угнетенных, каким он выступает в логиях и черты которого еще сохраняются в первых трех канонических евангелиях. Основное требование к верующим, вложенное в уста Иисусу, – обрести в себе святой дух. «Если кто не родится от воды и духа, не может войти в царствие божие. Рожденное от плоти есть плоть; а рожденное от духа есть дух» (Иоанн, гл. 3, ст. 5–6). В этой фразе явное влияние гностических догматов о том, что ничто телесное не может спастись. Так же как в писаниях Валентина, Иисус четвертого евангелия не ест обычной пищи; когда ученики его предлагают еду, он отвечает им: «У меня есть пища, которой вы не знаете… Моя пища есть творить волю пославшего меня и совершить дело его» (Иоанн, гл. 4, ст. 31–34). Подобные примеры можно было бы умножить. В науке существует точка зрения, что Евангелие от Иоанна возникло в Египте[54]54
  См. Ю. Я. Францев. У истоков религии и свободомыслия. М.-Л., 1959, стр. 472.


[Закрыть] (именно в Египте был обнаружен самый ранний фрагмент этого евангелия на папиpyce, относящийся к началу II в.), где особенное распространение получили гностические учения.

Влияние гностиков можно проследить и в посланиях, приписываемых апостолу Павлу. В Первом послании к коринфянам упоминается гностическое деление всех людей на телесных, душевных и духовных (1 коринф., гл. 4, ст. 14–21). К пневматикам автор послания причисляет руководителей общин – апостолов и пророков, стремясь обосновать особое положение этих последних.

Однако заимствуя целый ряд гностических положений, прежде всего отвечающих интересам христианской верхушки, представители ее отрекались от своих первоисточников. Все, что они проповедовали и писали, должно было выглядеть как результат божественного вдохновения, как пересказ учения сына божьего Иисуса, но отнюдь не учения Валентина, Василида или Маркиона. Принять их религиозные спекуляции целиком они не могли, поэтому они всячески старались уничтожить следы заимствования.

После канонизации священных книг, входящих в Новый завет, многочисленные писания гностиков уничтожались и объявлялись под запретом, так же как и сочинения иудео-христиан и других, с точки зрения церкви, еретических групп. А писали гностики действительно много. Мы уже говорили о Евангелии Маркиона. О содержании евангелия, написанного Василидом, мы знаем очень мало. О другом евангелии с возмущением пишет Ириней в сочинении «Против ересей»: «Последователи Валентина… дошли до такой степени дерзости, что свое недавнее сочинение озаглавливают Евангелие Истины» (III, II).

Было еще большое количество евангелий, от которых, в основном, дошли только названия. Судя по той полемике, которая содержится в произведениях церковных писателей, эти евангелия представляли собой не жизнеописание Иисуса, а собрание его поучений, которые он говорит своим ученикам, являясь им после смерти. Последняя деталь характерна для гностиков: Иисус-человек их не интересовал. Именно после смерти, воскресший и преображенный, логос рассказывает своим почитателям тайны потустороннего мира.

Некоторые отрывки из гностических евангелий приводятся в сочинениях церковников. Вот, например, отрывок из Евангелия Евы (у гностиков было и такое!): «Я услышал голос как бы громовой и приблизился, чтобы его послушать, и он заговорил со мною и сказал: я – ты и ты – я и где ты будешь, там буду я, ибо повсюду рассеян»[55]55
  См. С. А. Жебелев. Евангелия канонические и апокрифические, стр. 83.


[Закрыть]. Здесь, конечно, ничто не напоминает слов «сына человеческого» (как часто называют его канонические евангелия) Иисуса: бог всюду, и внутри человека тоже, – нужно только духовно воссоединиться с ним.

Подобные отрывки, по существу, дают очень мало представления о гностическом христианстве, о трактовке образа Иисуса, его учении и о расхождениях с каноном. И только сравнительно недавние археологические открытия дали в руки ученых подлинные цельные сочинения некоторых гностических групп Египта, сочинения, которые христианская церковь преследовала и считала апокрифами.