Текст книги "Блондинки моего мужа"

Автор книги: Ирина Потанина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

“Столько идиотских проверок и заданий! Три дня постоянного напряжения! И все ради чего – ради должности уборщицы?! Это притом, что секретарша его двух английских слов с компьютером связать не может!!! Да что этот Лихогон себе позволяет?! Да он просто чокнутый!” – ярость и не думала успокаиваться.

7. Глава седьмая, в бесконечные амуры погружающая.

Тихая Секретарша усердно мешала мне работать. Нет, разумеется, мыла пол, вытирала пыль и поливала цветы я совершенно беспрепятственно. Только вот выполнять свои основные обязанности – узнавать, какие шаги господин Лихогон и его клиент Пёсов намерены предпринимать против Марии – я никак не могла. Для этого мне необходимо было хотя б на пять минут остаться одной. Увы, приходила Тихая Секретарша на работу очень рано, отпирала своими ключами дверь и ходила за мной по пятам до тех пор, пока в офисе попросту не оставалось больше поводов для наличия уборщицы. Тогда, сославшись на нежелание отправляться домой, а потом приезжать снова для вечерней уборки, я усаживалась в мягкое кресло и доставала своё вязание – нужно же было как-то убивать время. Кроме того, это занятие всегда успокаивало мне нервы. А успокаивать их было отчего. Тихая Секретарша не сводила с меня глаз. Казалось, отныне основной её секретарской обязанностью стало сопровождение меня. На телефонные звонки она отвечала перепугано и неохотно, в основном переводила их на шефа. Документацию не вела. Зато вела душещипательные беседы, причем со мной. Из них выяснилось, что с Лихогоном Лиза знакома уже очень давно и очень крепко.

Все детство мама таскала меня к Петру на занятия, – Лиза мечтательно улыбалась и глядела куда-то сквозь меня, – Еще будучи старшеклассником, Пётр давал частные уроки окрестным детям. Причем, по любым предметам…

Изображая на лице крайнюю степень заинтересованности, я мечтала лишь о том, чтобы, увлекшись воспоминаниями, Лиза забыла о моем существовании и вообще перестала обращать внимание на происходящее вокруг. Тогда бы я спокойно могла заняться своими делами: перерыть в этом офисе всю документацию, сделать копию с компьютерных файлов Лихогона, установить подслушивающее устройство на телефон… Можно было, конечно, попытаться сделать все это под неусыпным взором секретарши, которая во время уборки настойчиво следовала за мной по пятам. Мало ли, может у меня такая странная манера наводить порядок! “Чтобы что-то упорядочить, надо сначала в этом “чем-то” разобраться”, – могла бы попытаться объяснить я Лизе, – “Вот и роюсь в бумагах! Для повышения своей уборщической квалификации”. Увы, на подобные высказывания у меня пока попросту не хватало совести. Драгоценное время уходило впустую. В глубине души я уже начинала опасаться, что мне придется всю жизнь работать уборщицей, жить в съемном жилье и не видеться с близкими. Искренне желая скрасить мое пребывание в офисе, Тихая Секретарша постоянно поддерживала со мной беседу, превратившуюся со временем в бесконечный монолог о Лихогоне.

Со мною, веснушчатой семиклашкой с двумя косичками, он репетиторствовал в области математики.… С тех пор в этой науке я почти ничего не понимаю. Слушая его восхитительный голос, я забывала обо всем на свете и просто не в состоянии была думать. Трепетала, заворожено глядя на его длинные породистые пальцы, находящиеся в беспрерывном движении. Чувствовала себя безудержно влюбленной и, наконец, настолько надоела своей неспособностью воспринимать предмет, что Петр отказался от занятий со мной. Представляешь, какой удар по моей психике, незакаленной еще разочарованиями и крушениями иллюзий?

Представляю, – вздыхала я.

Закаленность моей психики, в данном случае, ничуть не смягчала наносимого вынужденным бездельем удара. Признаться, я даже подумывала дождаться момента, когда Лихогон отлучится, и отвоевать себе свободу путем подсыпания Лизе в любимый зеленый чай какого-нибудь снотворного. А лучше – сильного, но безвредного, слабительного. Такого, что гарантированно отвлечет Лизу хотя бы на полчаса, и при этом, в отличие от снотворного, не навлечет никаких подозрений на чай.

Ничего не подозревающая Тихая Секретарша, обретшая в моем лице благодарного слушателя, продолжала делиться сокровенным.

Математике это не помогло. Любое упоминание о синусах навевало на меня теперь сладостные воспоминания о любимом голосе. Я попросту не могла учиться с такой душевной раной. Сутками торчала у окна, высматривая Петра.

Воображение моё оживилось. И вот я уже глазами юной Лизаветы выглядывала из окна, отслеживая передвижения Лихогона. Вот он, одним взмахом ноги преодолевает полдвора, торопясь в Университет. На следующем шаге, конечно же, попадает ботинком в единственную на округу лужу. Все потому, что не смотрит под ноги. А смотрит.… В книгу!

– Ты представляешь? Читает на ходу! – подкармливала все новыми подробностями Лиза, – Я была уверена, что влюблена в гения.

А сейчас? – неожиданно для самой себя я заинтересовалась этой историей, – Он перестал быть гением или чувства ушли?

В ответ Лиза только закатывала глаза, сладостно вздыхая. Потом, испугавшись, что ответ её я могу истолковать неверно, все же разъясняла.

Первая любовь не проходит. Так пишут во всех журналах. Правильно пишут. А гением он быть не перестал. Просто раньше меня это восхищало.

А сейчас?

Секретарша сочла нужным рассказать мне всю историю целиком.

Перед экзаменами в десятом классе, я, наконец, решилась. Просто раньше не представлялось достойного повода. Понимаешь? Сама не рискнула, попросила маму договориться. “У Лизоньки экзамен. Нужно спасать. Попросите Петеньку, пусть подготовит. Она будет стараться, я вас уверяю. О, это ж когда было. Три года назад она была еще совсем ребенком. А теперь понимает, что нужно сдавать экзамен. Она сама меня попросила договориться с Петенькой. Да вы не бойтесь. Объяснить придется только один билет. Наш папа поднажал через свое начальство, учитель сжалилась, и мы договорились. Какой будет билет у нашей Лизоньки – известно заранее. Но ведь его тоже надо как-то отвечать…” – моя мама испокон веков приятельствовала с родителями Петра. Интеллигентная мать Петеньки не смогла отказать. Петру пришлось подчиниться. Мать – единственный человек, которому Петенька никогда не умел отказывать.

Экзамен ты, конечно же, не сдала… – я многозначительно вскинула брови, дескать, прекрасно понимаю, чем закончилась эта история, – Робкое признание, бурные чувства… Какая уж тут математика.

Признание? – на миг глаза Тихой Секретарши сделались больше очков, – Нет. Что ты. Я никогда б не решилась. А математику я сдала. Помнишь, я говорила, что не знаю почти ничего? Значит что-то все-таки знаю. Это что-то – тот злополучный билет. Петр бился со мной, как зверь. Объяснял и так, и так… Я ужасно хотела понять, о чем он, но лишь беспомощно улыбалась в ответ. Я так много мечтала о Петеньке, что само по себе нахождение в одной комнате с этим человеком сводило меня с ума. Нет, Петр не выставил меня за дверь, не отказал в помощи. Как и во всей своей последующей деятельности, он пошел до конца и нашел решение задачи.

Купил тебе щенка? – не слишком-то уважительно отнеслась к сентиментальным воспоминаниям я.

Не стоит так шутить, – Лиза нахмурилась, посерьезнев, потом решила, видимо, не обижаться и, приложив левую ладонь к груди, взглянула прямо мне в глаза, – Понимаешь, у меня это всё очень искренне…

Мне сделалось неудобно. Человек, можно сказать, душу открывает, а я туда вымазанными в сарказме руками лезу. Нехорошо. Лиза ж не сознательно мне жизнь портит. Ей, бедолаге, наверное, и в голову не приходит, что я – гнусная шпионка, которая больше всего сейчас нуждается в одиночестве. Лизе как раз кажется наоборот, будто несчастная я, вынужденная целый день сидеть тут в приемной, нуждаюсь в общении.

Извини, – я прониклась открытостью Лизы и теперь бы, наверное, не смогла б подсыпать ей слабительного, – У меня всегда было слишком резкое чувство юмора. Как он заставил тебя выучить билет?

Он ушел. Запер меня в своей комнате и ушел. Условия были простые: пока не запишу все объясненное самостоятельно и не положу тетрадку под дверь, буду под арестом. Поначалу роль пленницы меня забавляла. Потом я жалела себя, плакала. Как он может так со мной обращаться! Окончательно скандалить было стыдно – сама ж попросила любыми методами заставить меня выучить билет. На вторые сутки я взяла в руки исписанные Им листочки и попыталась вспомнить, что он при этом говорил. С пятой попытки в подсунутой под дверь тетради оказалось правильное решение. После еще часа разговоров через дверь, Пётр счел моё знание билета достаточно полным для сдачи экзамена. Я ушла домой вся в расстроенных чувствах. Несмотря на своё “хорошо” по математике, я твердо решила считать Петра негодяем. Как смел он посягать на мою свободу?

А потом? – я представила себе Лихогона, невозмутимо просматривающего залитую слезами и мольбами о свободе тетрадь, просовываемую Лизой под дверью. Теперь мне было уже всерьез интересно.

Потом? – Лиза подперла ладонью подбородок и уставилась за окно, – Потом потекли годы. Очень много лет мы с Петей не виделись. Я побывала и замужем и не замужем, успела и позарабатывать и поголодать, и поискать работу и поискать возможность не работать вовсе.… Моя интеллигентная мама находилась на грани нервного срыва из-за беспрерывных перемен в моей жизни. Я так переживала за неё. И главное, я вдруг поняла, что упустила время. Понимаешь, ведь я ничего на самом деле не умею делать. Сменяя работу за работой, я хватала по верхушкам, так и не освоив ни одно дело в совершенстве… Казалось, жизнь моя катится под откос. И вот полгода назад я случайно встретила Петю. Точнее, это он меня встретил. Удивляюсь даже, как узнал. Косы-то я еще десять лет назад срезала. Иду как-то домой. В очередной раз пришла устраиваться на работу и наткнулась на сетевой маркетинг. Представляешь?

Я сочувственно закивала.

Да, найти приличную работу сейчас просто невозможно. Или предлагают неприличное, или утверждают, что требуется работница не старше двадцати пяти лет со стажем работы не менее десяти лет и высшим образованием…

И не говори. С этим образованием у меня особые были трудности. Нет его у меня вовсе, а они требуют… – поддержала меня секретарша, а потом продолжила, – Иду, чуть не плачу от горестей, и тут… вижу, тормозит возле меня шикарная такая иномарка. Черная, блестящая, подъезжает мягко, останавливается бесшумно.… И говорит она мне человеческим голосом: “Садись, Лиза, подвезу. А то ноги промочишь”. Гляжу – Пётр. Смотрит на меня и хохочет: “Вот так вот, бедная Лиза. Из родного двора ты съехала, среди знакомых детства не появляешься.… А проклятый садист и тут тебя нашел. Садись, не бойся, не буду я тебя больше математике учить”. Подвез, значится, домой. А я, ты не поверишь, как его увидела, так сразу и поняла, чего мне от жизни этой надобно. Ну, позвонила на следующий день, попросилась, в общем, к нему на работу. Не могла я другого достойного повода найти, чтоб пообщаться… Он сначала категорично так: “Упаси Господь! Сам работаю, только на себя полагаюсь, и ничего в этом смысле менять не намерен. Все, с кем сотрудничаю, – наемники. Люди под конкретное дело. На ставку никого отродясь не брал, не беру, и брать не стану…” Я от такой отповеди оторопела: “Да я же просто спросила”, – говорю, – “Нет, и не надо… А то еще математику учить придется…” А на следующий день он сам мне позвонил и… предложил работу. Передумал, значится…

И что?

Да ничего, – Лиза вздохнула особенно тяжело, и мне сразу же все стало ясно, – Работаем. Намеков не понимает, на попытки сближения не реагирует…

Вот гад! – искренне возмутилась я. Тут человек ради него, можно сказать, полгода жизни на чепуху перевел, а он ничего не понимает, – И сколько ты его еще планируешь высиживать?

Ох, не знаю.… Понимаешь, не гад он вовсе. Не из вредности он, а по невнимательности. У него мысли, словно у инопланетянина. Совершенно неземные. Все о работе и о работе. Вне работы я ему не интересна. Подозреваю даже, он думает, что вне этого офиса меня попросту не существует. Понимаешь? Эх, ну почему бы ему ни избавиться от этой своей гениальности? Отчего бы ни сделаться обычным человеком… Простым, понятным… Я ему тогда печенья бы напекла.

Да, – я тоже принялась вздыхать, – Путь к сердцу через желудок лежит только у нормального мужчины. А у этих – через мозги, – я кивнула в сторону кабинета Лихогона, – А там, в мозгах, такие извилины, что просто так не пролезешь… Если не заблудишься, так застрянешь где-то среди особо закрученных мозгинок…

Теория моя отчего-то ужасно рассмешила Лизу.

Что за шум? – Лихогон резко раскрыл дверь и показался на пороге своего кабинета.

Ой, Пётр Степанович, – Лизавета залилась краской и замолчала, – Так вас же нету…

Как нету? – поразился Лихогон, – А я тогда кто?

Вы же с утра ушли и ключи от обоих входов мне оставили. Не приснилось же мне такое?

Для доказательства Лиза полезла в свою сумочку и извлекла из небольшого джинсового кошелечка связку ключей.

Вот! – Лиза показала на самый мощный ключ, – Это от вашего личного выхода. Вы же запрели дверь и мне ключ оставили. Я думала, вас еще нет, раз вы ключи не забирали…

Условие и не необходимое и не достаточное… – насмешливо сообщил Лихогон, – Просто у меня есть еще одни ключи, Лиза. И почему у женщин столь ярко выражено нарушение причинно-следственной связи? – я мстительно сжала губы, отметив редкую схожесть взглядов Лихогона с Георгиевскими. Ну ничего, я докажу им еще, на что способна женщина.… Стараясь не слишком-то пялиться на сумочку Лизы, я, тем не менее, не упускала её из виду. Теперь у меня есть возможность заполучить ключ….

Я работаю. Сделайте одолжение, поддержите тишину, – с этими словами Лихогон снова исчез в своем кабинете.

Вообще-то, женщины значительно мудрее мужчин, – решила подбодрить я растерявшуюся Лизу, – Знаешь, был один такой ученый – всю жизнь кричал, что мозг мужчины больше, чем мозг женщины. А потом, когда этот тип умер, и коллеги взвесили его мозг – оказалось, тот на сколько-то там грамм меньше, чем самый легкий женский мозг из всех взвешенных. Вот так-то!

Лиза улыбнулась. И, выудив из ящика стола толстую пачку женских журналов, принялась жаловаться на недейственность приведенных там советов.

Уже все перепробовала. И мини-юбку, и взгляды.… И появление соперника разыгрывала. Одна знакомая согласилась одолжить своего мужа на пару минут – чтоб зашел за мной на работу. До сих пор им долг за цветы не отдала. Договаривались – придет с букетом, деньги потом верну. Так муж этот так волновался, что сначала чуть погребальный венок не купил, а потом, опомнившись, сдуру приобрел самый дорогой букет на рынке. Столько у меня с собой наличности просто не было. А теперь все никак время не выберу к ним в гости зайти. Ты ж сама видишь, вечерами все тут сижу. Жду, может, гения этого просветление на мою тему посетит.

Просветление под лежачий камень не потечет, – задумчиво произнесла я, начиная ощущать первые признаки появления в моем мозгу идеи, – Просветления такого рода вызывать надо. Как духов.

Как? – Лиза тут же превратилась в слух.

Не знаю пока.… Но могу у знающих людей спросить. Им для этого только нужно твой объект тщательно изучить. Знаешь что: нужен любой документ, над которым не ранее, чем за три часа до того, как я обращусь к одной гадалке, корпел бы твой благоверный. Только такой документ, чтоб не менее двух часов он над ним просидел. И чтобы пометки хоть какие-то на нем оставил.… Сможешь достать?

Ой, – Лиза всплеснула руками, – Больше всего в мире Петя не любит, когда кто-то роется в его бумагах… Что же делать?

Не знаю, – подливала масла в огонь я, – Но случай явно безнадежный. Без особых методов тут не обойтись. А гадалка эта – человек знающий. Думаешь, отчего у меня так счастливо в семье всё складывается. Из-за неё, – тут я спохватилась, вспомнив, что недавно овдовела, – Ну, то есть, раньше складывалось, – я предала голосу как можно больше скорби, – Никак не могу привыкнуть к вдовьему статусу. Вечно оговариваюсь… Документ, кстати, обязуюсь вернуть завтра по пришествию на работу. В целости и сохранности…

В принципе, если сегодня я уйду позже Петеньки, то он ведь может даже и не заметить, – забалтывала себя Лиза.

Глаза её при этом загорелись опасным огоньком отчаянья. Кажется, равнодушие Лихогона-работоголика довело Лизу до стадии готовности на любые авантюры. Можно было не сомневаться, что необходимый документ Лиза мне достанет. Нет, я не рассчитывала на то, что это окажется нечто сенсационное. Какой-нибудь отчет перед клиентом за котеночно-поисковые работы или доклад о перемещениях чьей-то блудной жены. Толку от самого документа я не ждала. Другое дело – поступок Лизаветы. Страстно желая выглядеть перед своей любовью только в благостном свете, Лиза пошла бы на что угодно, лишь бы скрыть факт своего правонарушения. Что греха таить, я собиралась прибегнуть к гнусному и отвратительному шантажу. Разыграть омерзительную комедию и заполучить требуемую информацию.

“Значит так”, – хладнокровно планировала я, – “Возвращаю завтра документ, а вечером Георгий перехватывает Лизу по дороге домой и рассказывает, что знает о её ужасном злодеянии. “Гадалка”,– мол, – “проговорилась, хотя та дама, что принесла документ, и просила держать дело в тайне”. Далее Георгий грозится рассказать всё Лихогону, размахивает, в качестве доказательства, ксерокопией вытащенного Лизой у шефа документа. Лиза, конечно же, умоляет не выдавать её. Георгий соглашается в обмен на кое-какие услуги и кое-какую информацию. Лиза обещает подумать. Весь день бедная Лиза страдает и мучается. Она, конечно, ни при каких условиях не предаст любимого, и рассчитывать на это нельзя. Я поступлю по-другому. Буду всячески пытаться вызвать её к откровенности: “Что-то случилось? Ты такая бледная… Может, я могу помочь? Поделись ты горюшком своим – и оно к тебе не раз еще вернется. В смысле, уйдет без оглядки”. В общем, Лиза рассказывает мне о домогательстве Георгия. Я впадаю в отчаяние. “Это я во всем виновата! За гадалку ручалась именно я! Кто б мог подумать, что она разболтает… Я обязана тебе помочь, Лизонька. Есть! Придумала идею! Мы должны набрать на шантажирующего тебя типа ответный компромат. Пригрозим, что если не отцепится, то мы ему испортим жизнь в ответ”. “Но мы же ничего о нем не знаем, как добыть компромат?” – на нижней части оправы Лизиных очков вдруг заблестят капельки слез. “Не знаю”, – отвечу я, – “Думаю, нужно посмотреть, чем интересуется этот тип. Может, это что-то прояснит…” И тут наивная Лиза, как на духу, выложит мне всю интересующую Жорика информацию и покажет нужные бумаги… Она ведь знает, где шеф хранит документы о ходе войны с Сабоневским. Конец действия. После этого я спокойно испаряюсь с Лихогоновского горизонта, и пускаю все силы на борьбу за справедливость по отношению к Марии. Зная планы врага, делать это будет гораздо легче”.

Придуманное имело массу минусов, главным из которых являлась необходимость поступить бесчестно по отношению к такой милой секретарше. Но не оставаться же мне работать уборщицей навечно? Правда, существовал еще шанс, что мне все-таки удастся выкрасть из Лизиной сумочки ключи от Лихогоновского кабинета… Но, во-первых, поступок этот был ничуть не менее бесчестным, чем предыдущие планы, а, во-вторых, на ночь офис ставился на сигнализацию, бороться с которой я совершенно не умела…

“Стоп! Сигнализация! Ведь я знаю, как её отключить…”

Дело в том, что мой второй бывший муж, помимо всех остальных достоинств, обладал еще и талантом изобретателя. Когда-то он сумел изобрести штуку, способную начисто отключить электроэнергию в радиусе нескольких метров от себя. Штука эта в свое время принесла бывшему мужу столько хлопот и бед, что, добавь я еще одну неприятность, ничего особо не изменится. Я еле удержалась от желания немедленно звонить на работу бывшему мужу.

“Спокойно”, – мысленно приказала я себе, – “Займись вязанием и успокой свои нервы. Позвонишь вечером и все уладишь. Сейчас тебе нужно просто вязать. Это же так приятно…”

Вскоре у меня сложилось ощущение, что вскорости я смогу открыть магазин по продаже вязаных вещей. Рабочий вечер все не кончался. Лихогон, от которого мы усердно ожидали, что он выйдет в приемную сказать нам “До свидания”, все работал. Несколько раз Лиза робко стучала в дверь и интересовалась, надолго ли он еще собирается оставаться. Из приемной я наблюдала, как Петр Степанович рассеянно глядел сквозь секретаршу, бормотал нечто вроде: “Надо же, как интересно…” и снова утыкался в лежащую на столе тетрадку, всей своей мимикой подтверждая проговоренные слова. Руки его при этом были скрещены на груди и нервно постукивали пальцами по плечам. Из-за этой занятости рук мне казалось, что Лихогон переворачивает странички тетради кончиком носа.

Кажется, теперь он будет жить на работе, – тяжело вздохнула Лиза после очередного часа ожидания, – В принципе, меня он отпустил еще три часа назад. Я сочинила, что компьютер осваивать пытаюсь, поэтому задержусь.… Но всему же есть предел! Может, действительно пойти домой?

Я оказалась в довольно щекотливой ситуации. Настаивай я на изъятии у Лихогона документа для гадалки, Лиза могла бы заподозрить неладное. Не настаивая, я затягивала свою уборщическую деятельность на целый рабочий день. Нужно было срочно что-то предпринять.

Вы уж извините, Петр Степанович, – я решительно толкнула дверь кабинета начальника, – Но мне домой охота. Позвольте, я совершу ритуал вечерней уборки, не дожидаясь, когда вы освободитесь.

Что? А! – Лихогон отвлекся от изучаемой тетради, – Конечно, конечно… Я и забыл про вас, вы уж простите…

И как же, интересно, он мог про меня забыть, если каждый раз, когда дверь в его кабинет открывалась, глаза его обязательно пробегались по приемной, где, сосредоточено вяжущая я, просто не могла остаться незамеченной. Кажется, я кажусь ему уже частью офисного интерьера.

Знаете, – Лихогон покровительственно улыбнулся, – В общем-то, я, кажется, погорячился. Можете второй раз не убирать.… К чему вам целый день ждать этой вечерней уборки… Утренней вполне хватит для поддержания чистоты.

Ну, уж нет! – искренне разозлилась я, – Целый день прождать впустую? Раз я тут сидела, то позвольте уж, выполню свои обязанности. Тем более, платите вы мне за две уборки в день. Значит, буду убирать дважды.

Не дожидаясь ответа, я принялась агрессивно тереть шваброй абсолютно чистый пол. Сначала Лихогону пришлось убрать ноги, ботинки которых торчали с внешней стороны компьютерного столика. Не тут-то было! Я решительно зашла с тыла и начала мыть пол у Лихогона за спиной. Честно говоря, я ожидала, что он меня выгонит. Опасаясь этого, я еще больше усугубила ситуацию, принявшись невнятно бубнить.

Я привыкла все делать качественно. Платите за две уборки – будет вам две. Изведусь, до поздней ночи здесь сидеть буду, но обещанное выполню. Я привыкла все делать качественно. Всю грязь по пылинкам исокореню, вот увидите.

Лихогон весь напрягся, но промолчал. Кажется, он был на грани. Мне казалось, что, если дотронусь до начальника влажной тряпкой, то услышу шипение и увижу пар, как от утюга. Ситуация накалилась до предела. В этом кабинете должен был остаться только один из нас.

Лихогон, видимо, не смог позволить попрать мои благие намерения. Как я знала из предоставленных Георгием данных, больше всего в людях Пётр Степанович ценил добросовестность. Но и моего присутствия он тоже не мог больше выносить.

Знаете, пожалуй, я засиделся. Пойду уже… Хорошо, что Лиза еще здесь, попрошу её закрыть кабинет после вашей уборки. Лизавета! – гаркнул Лихогон в приемную, – Проследи, ой, точнее, помоги нашей новой сотруднице…

Похоже, Лихогон не доверял мне. Возможно, он даже специально просил Лизу следовать за мной по пятам. Что это? Обычная подозрительность по отношению к новому человеку, или претензии лично ко мне? Нет. Во втором случае, он попросту не взял бы меня на работу. Впрочем, какая мне разница. Я ведь уже нашла способ, как присмирить Лизу.

Лихогон аккуратно собрал бумаги со стола. Бросил прощальный взгляд на изучаемую тетрадь. Потом несколько раз деликатно хмыкнул и попросил меня выйти на пару минут. Я, стараясь ничем не выдать свою досаду, подчинилась. Когда мы с Лизой, распрощавшись с шефом, вошли в кабинет снова, тетрадки и остальных бумаг уже нигде не было видно.

Он забрал все с собой! – запаниковала я.

Нет, – успокоила Лиза, – Всего лишь убрал в сейф. Я знаю, где хранится запасной ключ. Петр доставал его как-то при мне, когда забыл свои ключи дома. Он такой рассеянный.

Я принялась оглядываться, но, как ни старалась, не могла найти ничего похожего на сейф. Лиза неловко топталась посреди кабинета.

Извини, – наконец, выдавила из себя она, – Ты не могла бы подождать в приемной. Понимаешь, все эти тайники так тщательно охраняются Петенькой, что…

Нет вопросов! – едва скрывая сквозящее в интонациях счастье, отреагировала я и пулей вылетела из кабинета.

Предусмотрительная Лиза щелкнула замком изнутри.

“Только бы успеть, только бы успеть! Ура! Теперь не придется так подло поступать с секретаршей. Все же, снять слепок с ключей, менее подло, чем насылать на Лизу шантажиста…”

Вы будете смеяться, но, несмотря на солидный стаж работы с Георгием, мне ни разу не доводилось снимать слепки с ключей. Это только кажется, что там и делать нечего.… Бросившись к Лизиной сумочке, я дрожащими руками вцепилась в джинсовый кошелек. Поворот замка в дверях кабинета раздался именно в тот момент, когда я уже клала ключи на место. Молниеносным движением, я вернула кошелек на место и отбросила сумочку. Кажется, Лиза ничего не заметила.

Вот, – Лизавета протягивала мне ту самую, так тщательно изучаемую Лихогоном весь вечер, тетрадь.

С учетом наличия у меня слепка (я искренне рассчитывала, что запомнила правильный ключ и правильно сняла с него слепок), тетрадь, в общем-то, уже была не нужна. Но не отказываться же?

Гораздо сильнее мне бы сейчас пригодились сведения о местонахождении этого тайного сейфа и запасных ключей от него.

“Не всё сразу. Еще представится случай узнать. Не требуй от судьбы слишком многого…” – рассудительно подсказывали мне изнутри.

– Как думаешь, можно мне сейчас не убирать? А то утром, вытирая пол, я попросту протру в нем дырку. Нельзя мыть полы так часто.

Лизавета без лишних слов согласилась, и мы отправились ловить такси. После работы Лихогон или развозил нас по домам на своем автомобиле, или выдавал деньги на такси.

Послушай, – мне нужно было о чем-то разговаривать с Лизой, – Но как же так? Столько вечеров подряд он завозил тебя домой. Вечернее авто, вы – наедине. Романтика! Неужели за все это время вы так и не смогли объясниться…

После работы Петр очень занят, – криво усмехнулась секретарша, на миг, перестав быть тихой, – Он занят тем, что анализирует прошедший рабочий день и планирует следующий. Я, конечно же, стараюсь ему не мешать. Любая инициатива сближения с моей стороны, боюсь, только разозлит его. Не потому, что я не в его вкусе, нет.… Лишь потому, что его раздражает все, что отвлекает от работы. Понимаешь?

Я не понимала, но решила, что сие не слишком-то важно. Главное теперь – передать Георгию ключ. Выйдя из такси, я полезла в карман за телефонной карточкой и впихнула её в недра уличного автомата. Можно было звонить и из снимаемой мною квартиры, но Георгий ужасно опасался, что Лихогон в качестве проверки новой сотрудницы, может прослушивать мой телефон. Мобилку я с собой на работу не носила, чтоб не дай бог не выдать, что она у меня есть. Георгий считал, что скромной вдове с двумя голодающими детьми сотовый телефон не положен по материальным соображениям. Видел бы он того нищего в электричке!

Алло! – Георгий взял, наконец, трубку своего сотового.

Ой, кажется, я не туда попала… – растерянно всхлипнула я.

По договоренности это означало, что у меня есть новости. После такого звонка я должна была дожидаться раннего утра и отправляться на базар, якобы, за продуктами. Там, через одного знакомого продавца, я должна была незаметно передать Георгию письмо с отчетом. Вся эта конспирация казалось мне чистой воды бредом, но перечить Жорику я не стала.

“В конце концов, отчего бы Лихогону ни установить за мной слежку? Может, ему не хватает хлопот? Тогда, конечно, просто необходимо взять меня на работу, дать мне возможность стать опасной, а потом выявлять, что я с этим своим новым качеством буду делать. В конце концов, если у Георгия есть мания по поводу Лихогона, отчего бы Лихогону не ответить взаимностью?” – с неприкрытым сарказмоом размышляла я, заходя в свое временное жилище.

Приготовив кофе, переодевшись и поужинав, я почувствовала, что все еще не хочу спать. Тогда вспомнила о тетрадке и решила уделить ей несколько минут. Хорошо, что я не знала сожержимого терадки раньше, а то кинулась бы читать, едва переступив порог квартиры, и осталась бы без ужина. Как выяснилось, познание умножает не столько скорбь, сколько количество бессонных ночей.

“ Сценарное мастерство. Зачетное задание №3”, – гласила аккуратная надпись по центру первой страницы.

“Впечатление, будто весь мир состоит из одних только сценаристов… Сестрице трудно будет найти работу. Людей с такой специальностью, похоже, значительно больше, чем предприятий, нуждающихся в сценариях. Неудивительно, что Настасья красит ногти в столь странный цвет. Нужно всеми силами стремиться выделиться из этой толпы. Впрочем, она сначала стала странной, а потом уже определилась, кем хочет стать.”

Я протерла глаза, убедилась, что увиденное не приснилось мне и жадно принялась читать.

“Задание 1. Режиссерский этюд.

1. “Вы уверены, что с вами все в порядке?” – возмущенно сверкая глазами, вопрос задает неопрятного вида женщина средних лет, глядящая на зрителя сквозь щель в закрытой на цепочку двери, – “Понимаете, это ведь было очень давно…” – добавляет она. Дверь с грохотом захлопывается.

2.Старинный подъезд с причудливой архитектурой и обшарпанными стенами. Возле некоторых дверей в беспорядке ютятся звонки коммунальных квартир, освещенные тусклой подъездной лампочкой. Гулкое эхо разносит по заплетенным паутиной углам тяжелые обречённые шаги. Появляется их обладатель – Молодой Человек с опущенной головой в длинном черном плаще. В безвольно повисшей руке он волочит шикарный букет роз, с каждым шагом роняя по одному цветочку.

3.От подъезда к телефону-автомату выложена дорожка из роз. Они лежат на снегу и дрожат от холода. Молодой Человек набирает номер в будке автомата и говорит: “Простите, а вы уверены, что она умерла?” Услышав овтет, обреченно кладет трубку.