Текст книги "Пособие для начинающих шантажистов"

Автор книги: Ирина Потанина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

8. Глава восьмая, в которой героиня привлекает к расследованию несовершеннолетних, за что рискует сама быть привлеченной, причем родителями и к ответственности.

Естественно, все тропинки, ведущие от троллейбусной остановки к родительскому дому, оказались полостью покрыты льдом. Ничего другого от этой жизни я и не ждала. Если уж иду куда-то – так обязательно на шпильках в гололед, если уж хочу ездить – так непременно на проданном чужим людям автомобиле, если дружу, – так с опасающейся шантажа бизнес-леди, а собираюсь замуж исключительно за тщательно скрывающего свою суть бандита. Дабы не начать неприлично ругаться, я глубоко вздохнула и принялась мысленно считать. Парой десятков здесь явно обойтись не могло. Ежеминутно поскальзываясь, я перемещалась по большей части в горизонтальном положении, что необычайно злило моё Самолюбие, и забавляло подрастающее поколение дворовой шпаны. Эх, будь они несколько старше и не навались на меня сейчас столько дел, я бы объяснила этим юродствующим отпрыскам, кто во дворе хозяин! Впрочем, детки особо и не нарывались. Толпились себе неподалеку от арки, ведущей в мой родной двор, и дружным взрывом смеха окатывали каждого, вновь свалившегося на широченной скользанке, прохожего. К арке я подкатилась как раз на цифре сто пятьдесят и, так и не обретя должного успокоения, прекратила счет. Показываться в подобном состоянии Сестрице, которая могла гулять под подъездом, представлялось нецелесообразным. Почему-то казалось, что старшие должны являть собой пример бодрости и благополучия. Я остановилась, дабы настроиться на более оптимистический лад.

"Ничего, прорвемся!" – твердила я сама себе, – "Шурик так ничего и не объяснил? И не надо! Слава Богу, есть у меня еще силы на самостоятельное установление истины!"

Честно говоря, отсутствие с Шуркиной стороны откровенности обижало необычайно. На мои вопросы он просто отшутился… Ничего, мол, он про последний выход зонта в свет не знает, но, если мне так важно, может спросить у домочадцев, хотя проще и правильнее, на его взгляд, показать меня психиатру. Самое обидное, что определять по Шурику, говорит ли он правду, я не умела… Столько лет прожила с человеком, и даже не взяла на себя труд изучить его как следует! Что поделаешь – когда веришь беспрекословно, как-то в голову не приходит изыскивать характерные для обманщика повадки…

– Не дай Бог, Вы, господин бывший второй муж, таки окажетесь впутанным в эту историю! – почему-то вслух проговорила я и погрозила пространству кулаком.

В глубине души я надеялась, что Шурик, все-таки, ни причём. Как нужно вести себя в случае, если мы окажемся во враждующих лагерях, я предположить не могла.

– Эй, с тобой всё в порядке? Ты чего сама с собой разговариваешь? – отделившееся от стаи дворовой ребятни, сплошь замотанное темно-бордовым шарфом существо оказалось при ближайшем рассмотрении моей сестрой.

– Ой! – ахнула я, – Вот уж не ожидала… Давно это тебе за пределами двора гулять разрешают?!

– Да пару лет уже, – охотно ответила Сестрица, совершенно по-взрослому склонив голову набок – А ты чего тут стоишь?

– Думаю.

– Дома думать теплее…

Иногда в Сестрице Настасье проявлялась мамина мудрость.

– Вот что, Сестрица, временно прощайся с этими отщепенцами, – я кивнула на толпу таращащейся на нас ребятни, – Пойдем домой. Дело есть.

С тех пор, как я перестала жить с родителями, Сестрица всегда бурно радовалась моим визитам. Посему окончание прогулки её ничуть не расстроило. Энергично, насколько позволяла экипировка, Настасья замахала руками и прокричала зычное "Бай!". Дети ответили не менее экспрессивно. Я заметила в их кучке пару выросших и тут же исчезнувших пузырей жвачки и хмуро покосилась на сестру. Та, вроде бы, ничего не жевала.

– Знавала я одну барышню, – на всякий случай решила пофантазировать я, – Которая всё время жевала жвачки. К юности, за непомерно развившуюся челюсть, она получила кличку "Боксер" и полную антипатию со стороны противоположного пола.

– Какие именно жвачки она жевала и что такое "антипатия"? – живо заинтересовалась Сестрица.

Я принялась объяснять, и мы, поддерживая друг друга, покатились к подъезду.

– Фух, ну там и холодина! – Настасья убежала вперед и, нетерпеливо притопывая, разматывала шарф, дожидаясь меня на лестничной площадке третьего этажа. Вообще-то я тоже не любила холод, но сегодня, за обилием всяких хлопот, даже не успела позлиться по поводу ударивших вдруг морозов. Я мысленно поставила себе плюсик за отсутствие роптания на плохую погоду.

Лифт, как сообщила Сестрица, поломали приходящие к БорькеСоВторойКвартиры наркоманы. Друзья БорькиСоВторойКвартиры раньше считались всего лишь алкоголиками, и винились во всех, случающихся в подъезде неприятностях, еще с моего детства. Каким образом БорькаСоВторойКвартиры, который был ровесником Виктории Силенской, умудрился до сих пор не превратиться в Дядю Борю, оставалось для меня загадкой.

– Видимо, специально к моему приходу! – мрачно прокомментировала я известие о поломке лифта и принялась жаловаться Сестрице на скользкие сапоги, невыносимо душный общественный транспорт и безжалостно смеющихся над чужим горем жестоких детей. Делала я это намеренно бодро, легко и по возможности весело. Настасья радостно хихикала и, как и требовалось, не ныла по поводу выбранного мною экономного темпа ходьбы. Естественно, мои родители жили на самом верху.

Перед входом в квартиру Сестрица Настасья к моему великому удивлению тщательно вытерла ноги.

– Воспитывают! – грустно изрекла она в ответ на мой изумленный взгляд, – Сегодня полы в коридоре мою я… Приходится их не пачкать.

Я чуть не истерла свои шпильки в порошок.

– Ты будешь чай или кофе? – гостеприимно спросила Настасья, когда мы прошли в кухню, чем сразила меня окончательно.

– Чай, – я подозрительно прищурилась. Ну не могла Сестрица так измениться всего за неделю разлуки, – А что?

– Очень хорошо! – радостно сообщила она, – Налей и мне за компанию, ладно?

Я облегченно вздохнула.

– А если бы я захотела кофе? – я поставила чайник, – Детям ведь кофе нельзя. Чтобы ты тогда сказала?

– А кофе все равно нет, – Настасья скорчила хитрую гримасу.

Этот ребенок умудрился впитать в себя манеры, жесты и мимику всех родственников одновременно. Подвижная и неугомонная, она молниеносно перевоплощалась, из характерного для меня образа глупой наивности в пафосного ворчуна-дедушку, любившего хитро щуриться и театрально вскидывать брови. Даже в походке Настасья умудрялась быть похожей на всех одновременно. "Она, то кокетливо семенит, как мама, быстро-быстро покрывая дорогу мелким бисером мимолетных прикосновений. То по-отцовски широко вышагивает семимильными. Будто вращая под собой землю, а, не идя по ней", – писала я о Сестрице в одном из первых институтских очерков. Так уж сложилось, что маленькая Настя стала моей первой натурщицей. Что может быть интересней, чем анализировать и описывать еще не вполне осознающее себя существо, стоящее на самой первой ступеньке познания мира. Возможно, именно повышенный интерес к Насте-младенцу настойчиво мешал мне сейчас признать, что сестра выросла и даже обрела некое подобие собственного мировоззрения. Была, значит, кукленок-кукленком, и вдруг, на тебе, – человек! Настасья на подобное мое отношение обижалась страшно. Я, мысленно понимая её правоту, извинялась и обещала измениться. Собственно, именно этим желанием исправиться, и было вызвано моё решение поручить Настасье кое-какую часть расследования. И мне польза – и ребёнку приятно.

Я и не заметила, как закипел чайник.

– Ну, ты пока наливай, – Настасья зачем-то совершила оборот вокруг меня, потом дважды вокруг собственной оси и, наконец, юркнула в прихожую, – А я позвоню Даше, узнаю про уроки.

Я согласно кивнула. Почему-то общение с этим ребенком заряжало меня энергией. Развязка разговора с Шуриком уже не казалась мне столь трагичной. "Мне ничего не рассказывают, и я буду молчать в тряпочку. Играем в закрытую, господа! Не будь я Катей Кроль, если в ближайшее же время не перестрою всю эту творящуюся вокруг Виктории всячину на свой лад!" – мысленно пообещала я. Как только в делах Силенской засветилось имя Шурика, вопрос о необходимости вмешательства решился для меня вполне однозначно.

– Прекрати раскачивать табуретку и слушай меня внимательно! – назидательно говорила я Сестрице через пятнадцать минут. Настасья нависала над столом, упираясь коленками в табуретку, а локтями в столешницу и внимательно глотала каждое мое слово. По-моему, не пережевывая, то есть, мало что понимая. Прежде всего, я поведала Сестрице страшную историю о загадочном лжежурналисте.

– Естественно мы с Викторией обязаны раскопать истину, – закончила я, – Ты согласна помочь мне в данном вопросе?

– Очень, – от волнения Сестрица перешла на шепот, – А что надо делать?

– Надо разузнать все подробности. Прежде всего, узнай у Даши, всё, что она помнит об этой встрече. Естественно, я тоже буду её расспрашивать. Но, кто знает, возможно, в разговоре с тобой Дарья вспомнит больше нюансов.

– Конечно, мы ведь с ней подруги, и ровесницы, – очень серьезно проговорила Настасья, – Я её не напрягаю.

Я хотела, было, отругать Настасью за сленг, но передумала.

– Я и сама не очень-то люблю откровенничать с взрослыми, – призналась вместо этого я, чем безмерно насмешила Сестрицу.

– Ты сама взрослая! – для Настасьи это, видимо, считалось одним из главных моих достоинств.

– И с собой тоже! Это огорчает, – отрезала я и вновь вернулась к делу, – Помимо этого порасспрашивай техничек и детей. Смотри, вот тебе фотографии пятерых разных людей похожей внешности, – с момента ухода от Шурика я многое успела предпринять, в том числе и порыться в фотоальбомах, – Один из этих пятерых – подозреваемый. Какой, – не скажу.

– А почему нельзя сразу показывать фотку подозреваемого и спрашивать, не приходил ли он?

– Ради чистоты эксперимента. Нам нужно, чтобы люди сами указали на лжежурналиста, а так получится, будто мы его навязываем.

– Ой! – Сестрица, глянула на фотографии, – Но ведь это Шурик!

– Да, – невозмутимо ответила я, – По внешним данным он соответствует типу подозреваемого.

– Он что, может быть этим обманщиком?

– Может быть всё что угодно. Но вообще, я взяла его для количества. Понимаешь?

Настасья усердно закивала. Потом на секунду задумалась и, не сводя с меня пристального взгляда, призналась.

– Нет.

– Чего именно ты не понимаешь? – я уже слегка пожалела, что решила её привлекать.

– Ничего! – так же серьезно ответила Сестрица, – Я поняла только, что должна всё узнать у Даши, и еще должна спрашивать у всех про фотографии.

– Так чего ж ты не поняла?

– Как я спрошу?! У Даши понятно… У ребят тоже… А вот у техничек?

– Ну, уж тут сама придумывай. Ты ж их ближе знаешь…

– Ты учишь меня врать?! – восторженно спросила сестра.

Я подобного поворота событий не ожидала.

– Нет. Помогаю научиться выкручиваться в трудных ситуациях, – попыталась реабилитироваться я.

– Вот я и говорю, «врать и выкручиваться»! – в голосе Сестрицы сквозило неподдельное восхищение, – Вот здорово!

– Настасья! – самым строгим своим тоном сказала я, – Не приписывай мне того, чего нет, а то отстраню от дел! Врать – стыдно! Правда и только правда может дать нужные результаты! – меня явно понесло, пришлось срочно вырабатывать тактику честного нападения на техничек, – Так и говори своей техничке – кто-то приходил во вторник на перемене, и тебе нужно вычислить кто… Скажи что по описанию тот, кто приходил, похож на бывшего мужа твоей сестры, и что сестре очень важно узнать…

– Понятно, – перебила Настасья, – Сестре очень важно… А если техничка испугается и родителям сообщит?

– Я маму предупрежу, – не очень уверено произнесла я.

Вообще-то, конечно, матушка у нас мировая – всё поймет. Но существует серьезный риск, что она сама решит поучаствовать в расследовании. И тогда плохо будет всем – она у нас очень добросовестная, и может, по ходу, вывести на чистую воду вообще всех, кто ей под руку попадется… В общем, шумихи не оберемся.

– С ума сошла?! – искренне изумилась Сестрица, видимо, мы с ней подумали об одном и том же.

– Ну, в случае, если технички взбунтуются – родителей я беру на себя.

– По рукам! – Настасья гордо протянула мне ладонь. В этот самый момент ножки раскачиваемой Сестрицей табуретки не выдержали и подкосились. С диким грохотом Настасья полетела на пол. Тот факт, что она не разревелась, а, стиснув зубы, прошипела какое-то полуцензурное выражение, почему-то меня успокоил: и вправду большая уже, видимо, справится.

9. Глава девятая, в которой героиня привлекает к расследованию и совершеннолетних тоже, рискуя стократ больше, чем во всех предыдущих главах.

Привлечением малолетней сестры к опасным полугангстерским разборкам список моих злодеяний на сегодня не заканчивался. Предстояло воспользоваться услугами еще одного человека. В отличии от простодушной Настасьи, Клюшка вряд ли согласился бы помогать добровольно. Звонить от Сестрицы не хотелось.

– А-л-л-л-о! – томно промурлыкал в трубку низкий женский голос.

– Николая можно? – я чувствовала, как ухо примерзает к трубке телефона-автомата.

– Кто его спрашивает?

Почему-то подумалось, что именно с такими интонациями должны разговаривать работницы «секса по телефону».

– Это с телевидения. Программа «Бизнесмен года», – ответила умудренная опытом я, – литературный редактор, Катя Кроль.

Как и предполагалось, я получила «доступ к телу» без лишних вопросов. Через тридцать минут я отогревалась ароматным чаем, утопая в мягком кожаном кресле в кабинете Николая.

– Чего это Вы, гражданочка, устаревшими заслугами блистать вздумали? – явно не одобряя, спросил Клюшка. Судя по настроению, у него был дико тяжелый день. На меня он глядел с нескрываемой досадой.

– Титулы не устаревают, Коленька, – попыталась поумничать я, но наткнулась на такую тоску в его взгляде, что решила сменить тактику поведения и оправдаться– Просто знаю, что после честного «Катя Кроль» последовало бы «А кто это?», а после «Просто знакомая» обязательное «Так и передать?». А я к автомату примерзала, не расположена была долго трепаться.

– Ясно. Надо же, не знал, что слово «телевидение» и по сей день осталось волшебным…

– Осталось, – заверила я, – Волшебным и угрожающим, – потом решила, что перегибаю палку и вежливо заметила, – Ужасно выглядите. Смурной и раздраженный.

– Так вы ж нашли, когда появиться!!! – Клюшка скорчил ужасную гримасу, – Я выжатый весь. Гражданка Кроль, не мучайте меня, давайте ближе к делу?

– Да вот, хочу статью написать, – начала я с заранее заготовленными многозначительными интонациями, – Про выдающихся людей нашего города. Где живут, что едят, в какие кабаки ходить предпочитают. Опять же, с чего основной доход получают… Вот, например, звёздная пара, господа Коваленские…

Клюшка поморщился, будто от зубной боли. Его благородное лицо скукожилось и стало похоже на опаленный огнем кожзаменитель.

– И Вы туда же?!?! А, ну да… Надо было догадаться еще тогда… Вы знали Коваленскую в лицо, и, столкнувшись с ней в «Алисе», решили замучить меня вопросами…

– А почему вы считаете, что я не могла знать Коваленскую лично? – почему-то обиделась я.

– Потому что, прежде чем выйти из кабинки, она, всякий раз, тщательно рассматривает посетителей «Алисы» из-за шторы. Коваленские не шибко хотят афишировать свою связь со мной. Впрочем, как и я с ними. Короче, чем я могу помочь вам в написании этой самой статьи?

Такого вопроса я никак не ожидала. Мне казалось, Клюшка начнет отговаривать писать статью, станет «хватать за перо»… Я даже заготовила коротенький, но крайне эмоциональный монолог о свободе слова. Потом, конечно, я согласилась бы не открывать общественности, коей, в общем-то, все равно, и отцу Клюшки, на которого и было рассчитано всё моё представление, кто финансирует бизнес Николая. Но моё молчание, естественно, обязывало бы Клюшку разоткровенничаться.

– Чего вы молчите, будто текст забыли?! – раздраженно спросил Клюшка.

– Э.. Дело в том, что я не уверена, в благородности своих намерений, – я решила намекнуть глупому Клюшке на отведенную ему роль, – Имею ли я право, зная об отношении Вашего батюшки к Коваленским, открывать тайну Вашей с ними связи?

– А! – Клюшка с досадой отмахнулся, – Уже имеете. Батюшка сам всё давно разнюхал… Теперь только и делает, что звонит мне на сотовый и палит мои юниты на свои ужасные обвинения… Говорит: «Ты мне больше не сын!» Я ему отвечаю: «Вы ж это еще позавчера регламентировали. Зачем зря звоните?» А он за своё…

Я была обижена на Клюшкиного батюшку не меньше самого Николая. Это ж надо так вмешаться, так испортить все мои планы?! Нет, чтоб сидеть себе тихо, ничего не знать и знать не хотеть… И мне бы не помешал, и самому б спокойнее было!

– Мда… Ваш батюшка всегда отличался категоричностью и вздорным характером! – честно высказалась я.

Почувствовав во мне искреннюю единомышленницу, Клюшка завелся.

– Вот и я говорю! С его характером он скоро со всем городом переругается. Так что мне тогда, вообще ни с кем не работать?! Я ему говорю: «Папа! Это же бизнес!». А он и слушать никаких оправданий не хочет… Главное, что повлиять-то он все равно на меня никак не может – не завишу я от него теперь ни в чем. Только и наносит вред, что себе. Мать говорит, он от своей бессильной злобы так заводится, что и концы отдать может… А я что? Что я могу? Это же бизнес!

Я слушала монолог Клюшки в пол-уха, лихорадочно пытаясь сообразить, как же мне вытянуть из него нужную информацию. Дверь без стука отворилась и в образовавшуюся узенькую щель прокралась секретарша с подносом. Коньячок, лимончик… Приятно…

– Что-то еще? – промурчала она.

Я сразу поняла, что девушка была та самая, которая отвечала по телефону. Когда я пришла в Клюшкин офис, секретарша куда-то отлучалась, поэтому возможность разглядеть её у меня появилась только сейчас. Женщина-кошка. Воплощенная эротика. Каждое движение она совершала как бы всем телом, гибким, натянутым, словно струна. При этом объективно она, наверное, была некрасивой: маленькие глаза, большой рот, гладко зализанные назад блеклые волосы. Но какой шарм! Как себя подаёт, как смотрит! На меня, кстати, вообще не смотрела. Меня для неё не существовало. Я с беспокойством бросила взгляд на поднос. Надо же, рюмки всё-таки две, значит заметила.

– Спасибо, ничего, – Клюшка и секретарша несколько секунд неотрывно смотрели в глаза друг другу. В комнате стало жарко от их откровенности. Я вдруг вспомнила, что Клюшка слыл хорошим семьянином. Хороший семьянин – и вдруг такая секретарша… «Вот вам и зацепочка», – обрадовалась я.

У кошкообразной секретарши зазвенел мобильный телефон. Она что-то быстро на нем нажала, потом спохватилась, не в директорском же кабинете разговаривать, отвела трубку в сторону, спросила с придыханием:

– Я могу идти домой?

Клюшка кисло кивнул. Я испугалась, что испортила ему вечер. Кошка просочилась обратно в приемную.

– А-л-л-о! Аюшки? – успела услышать я начало её телефонного мурчания, до того, как дверь затворилась.

Воцарилась неловкая пауза.

– Я тебе помешала? – виновато спросила я, забыв даже привычное «Вы».

– Нет, – Клюшка опять отмахнулся, – Это была Лера. Моя секретарша. Я взял её на работу после развода с женой.

Я понимающе закивала, еле удержавшись от тяжелого вздоха. Значит, он в разводе.

– Нет-нет-нет, – Клюшка, видимо, привыкший к подобной реакции на свою секретаршу, мелко замотал головой, – Она к разводу не имеет никакого отношения. Я сначала развелся, потом познакомился с Лерой, и потом уже взял её к себе на работу. Понимаешь? Правда, прямо сказать, она барышня со странностями. Знаешь, у меня такое ощущение, что наше, – Клюшка замялся в поисках нужного слова, – Скажем так, «близкое» общение, Лера воспринимает просто как неизбежное приложение к своим профессиональным обязанностям. Причем поговорить с ней на эту тему никак не получается, – Клюшка замолчал на секунду, потом улыбнулся как-то странно, «с пошлинкой», довольно прибавил, – С ней вообще не получается разговаривать…

«Бедный Клюшка,» – подумала я, – «Всё у него не ладится…». Другая часть меня почему-то злилась: «А я чем виновата?! Почему мои планы должны страдать?! Вот уж воистину, лучший способ избавиться от страха перед пожарами – не иметь дома.» Испортить уже испорченные отношения Клюшки с отцом или женой я не могла, следовательно становилась совершенно бессильна. И никчемна. И несчастна.

– Знаете, – безысходность подкинула мне еще один метод действия, – Скажу вам, господин Клюшка, откровенно. Я и не собиралась писать статью про Коваленских. Хотела использовать их, как повод надавить на Вас.

Выражение лица молниеносно покинуло бизнесмена.

– Зачем?

– Понимаете, мне нужна кое-какая информация…

– Какая?

Мне даже показалось, что рука Клюшки в этот момент нащупывала кнопку вызова охраны под столом. Я с тоской вспомнила, что о своем визите к Клюшке никого не предупредила. Дома меня никто не ждет. Искать Катерину Кроль начнут не раньше чем через месяц, и то, больше из желания выругать, чем из беспокойства.

– Дело в том, что в Вашем Клубе Знакомств орудует вор и жестокий убийца.

По Клюшкиному лицу судорогой пробежала молния беспокойства. Он ничего не говорил, пристально смотрел мне в глаза, ждал объяснений. Я тоже смотрела пристально, изображала серьезность момента. На самом деле было очень смешно.

Та часть меня, что всерьез участвовала в завязавшейся игре, бесплодно пыталась определить, можно ли считать беспокойство аргументом в пользу причастности Николая к ограблению Силенской. В любом случае, надо было продолжать.

– Мою близкую подругу, не будем называть имен, ограбили и бросили умирать, – я в двух словах описала происшедшее с Викторией, стараясь не описывать никаких деталей, свидетельствующих о социальном статусе подруги.

– М-да… – Клюшка вытер со лба капельки пота. На него вся эта история явно произвела впечатление.

– Серьги, между прочим, были чужие, она заняла их у одной знакомой, – на всякий случай приврала я, – И, спрашивается, как теперь их отдавать?! Я собираюсь уговорить подругу идти в милицию. А сама буду снимать об этом репортаж и крутить его во всех городских новостях!

– А… – задумчиво протянул Клюшка, – Действительно угрожающее слово «телевидение». Как, по-твоему, я могу предотвратить подобные твои поступки?

Клюшка говорил холодно. Ничего не предлагая. Просто собирал информацию.

– Естественно, я не хочу устраивать тебе неприятности, – я пошла на попятную, – Если поможешь отловить этого типа своими силами…

– Сколько? – сухо спросил Клюшка.

– Что «сколько»? – не поняла я.

– Сколько стоили серьги Вашей подруги, гражданка Кроль? Я берусь компенсировать ущерб. Поверьте, делаю я это только из расположения к Вам…

– Но ведь Вы даже не знаете, был ли этот самый Александр на самом деле, господин Клюшка! Вдруг я его выдумала? Знаете, о чем свидетельствует подобное желание откупиться? О том, что вы заодно с этим разбойником!

На Клюшкином лице отразилось искреннее недоумение.

– Мне не нужны Ваши деньги, – горячо продолжала я, отмахиваясь от хора внутренних голосов, вопящих: «Деньги! Бери деньги!» – Не нужны! Мне нужно ликвидировать преступника. Причем, если откровенно, я и сама не хочу лишней шумихи. Какой порядочной женщине понравится, если все узнают о её походе в Клуб Знакомств?

– У нас общие цели, – очень серьезно проговорил Клюшка.

– Почему я должна вам верить?

Я никак не могла определиться с конечной линией поведения. Доверять или не доверять Николаю? Взаимодействовать с ним или просто вытягивать информацию своим блефом о репортаже?

– Подумайте сами, Катерина, я похож на человека, который станет наживаться на продаже женских ювелирных изделий? Поверьте, я больше вашего заинтересован в поимке этого типа. В конце концов, он может испортить репутацию моему заведению…

Я слегка успокоилась.

– И потом, вы должны мне верить, потому что у вас нет другого выхода, – закончил Клюшка.

– Это у вас нет другого выхода! – возмутилась во мне та, что оставляет последнее слово за собой, – Стоит мне проговориться, как Клуб Знакомств прикроет милиция. А, даже если и нет, то клиенты сами отвернутся от вас! Даже в «Алису» никто не заглянет – все будут бояться ограбления! Представляете, заголовок на первых страницах всех газет «Это не вечеринка! Это – грабеж!», а чуть ниже названия ваших трех заведений, – я почувствовала, что несколько увлеклась, – Что вы на меня так смотрите, будто готовы придушить?

– Это выход, – мрачно изрек Клюшка. Потом задумался, – Нет, слишком много риска из-за одной маленькой журналистки. А толку никакого, – Клюшка говорил сам с собой. Просто рассуждал вслух., – Наверняка эта Ваша обокраденная дура-подруга, узнав о Вашей смерти, всё расскажет милиции…

Я подумала, что Виктория ни за что не будет рисковать карьерой ради отмщения и злорадно подбросила Клюшке идею:

– Вы можете и её убить. За компанию.

– А также всех остальных идиоток, которые клюнут на этого вашего Алексндра в моем Клубе? Проще уж найти его самого.

– Чего это они идиотки? – обиделась я.

– Не знаю, видимо от природы, – ничуть не смутился Клюшка, – Ну кто ж с незнакомым мужчиной вот так вот запросто за город поедет?

– И это Вы говорите?! – изумилась я с такой интонацией, будто Клюшка всю жизнь только и делал, что ездил с посторонними мужиками за город, – По-моему, Ваш Клуб Знакомств для того и создан.

Оправдываться Клюшка и не собирался.

– Это по-Вашему, – сухо заметил он, – Итак, если я правильно понимаю, то только поимка преступника дарует мне Ваше молчание?

Кто ж знал, что прочитанный Настасье трактат «о том, как полезно говорить правду» окажется действующим! Теперь я могла себе позволить требовать Клюшкиной откровенности.

– Не совсем так, господин Клюшка. Я не требую невозможного. Просто, давайте действовать вместе? Для начала, ответьте на несколько вопросов, пожалуйста. Отслеживаете ли вы каким-то образом ежевечерний состав посетителей клуба?

Клюшка погрузился в глубокую задумчивость.

– Хорошо, я расскажу, – решил, наконец, он, – Отслеживаем. Естественно, отслеживаем.

– Почему естественно? – насторожилась я, – Я так понимаю, что клиенты как раз желают оставаться не узнанными…

– Катерина, Вы помните, что я обещал ответить лишь на несколько вопросов? – Клюшка нервно забарабанил тонкими пальцами по крышке стола.

На этот раз в глубокую задумчивость погрузилась я. С одной стороны было жутко интересно узнать, с чего мой последний вопрос так не понравился Николаю. С другой, – это казалось не настолько существенным.

– Вы правы, – сдалась я, – Будем экономить желания.

Я улыбнулась, чтоб хоть как-то разрядить обстановку. Клюшка подыгрывать отказался.

– Меня интересует, кто именно находился в клубе в тот вечер, – я тоже решила говорить только о сути дела.

– Всё, чем я могу Вам помочь – показать видеозапись, – Клюшка на секунду задержал дыхание, как перед погружением под воду, и резко, на едином выдохе, выпалил, – Над входом в «Надежду» установлена скрытая камера. Каждый клиент, который входил в Клуб или выходил из него, заснят на пленку.

Видимо на моем лице отразилась неописуемая радость.

– Катерина! – Клюшка вдруг схватил меня за руку, – Если кто-нибудь из клиентов узнает об этой видеопленке… Я не могу предвидеть, что тогда произойдет…Мне придется принимать самые серьезные меры…

Клюшкиных «серьезных мер» я небезосновательно побаивалась.

– Успокойся. Я никого не собираюсь подставлять. Я всего лишь хочу справедливости. Можно забрать пленку?

Клюшка вдруг засмеялся. Громко. Широко забасил своим хорошо поставленным голосом.

– Что?! – мне сделалось жутко.

– Катя, кто Вас учил вести переговоры? Вы с ума сошли?! – Клюшка, видимо окончательно уверившись в моем непрофессионализме, перестал опасаться серьезных неприятностей, и начал «качать права», – Максимум, на что Вы можете рассчитывать – это на просмотр этой самой пленки в моем офисе.

Что ж, меня это вполне устраивало.

– Приступим?

– Может лучше завтра? – жалостливо предложил Николай, – Я домой хочу…

Срочно вспомнилось, как давно я собиралась лечь спать.

– Нет! – больше себе, чем Клюшке приказала я.

Видимо интонация получилась весьма убедительная.

– Ой, только не надо истерик! – Клюшка поморщился, – Сегодня, так сегодня… Полсекунды, только найду нужную пленку.

Клюшка долго выстукивал по карманам ключ от сейфа.

Когда просмотр был, наконец, окончен, я совершенно сбилась с мысли. Шурика среди входящих, к счастью, не оказалось. Собственно, ради установления этого факта я и приперлась к Клюшке в офис. И Настасью озадачивала вовсе не ради поисков настоящего лжежурналиста. Просто мне необходимо было установить степень причастности потенциального третьего мужа к происходящим вокруг Силенской событиям. То есть вмешиваться в её приключения я уже решила в любом случае, даже если бы Шурик оказался бандитом. Но лучше всё-таки было изначально внести конкретику вокруг роли второго бывшего в происходящем. Теперь, когда этот вопрос оказался решенным, я не вполне знала, что делать. В поимку обокравшего Викторию Александра я не верила изначально. Наверняка, преступник десять раз перестраховался. А Клюшка, похоже, верил, поэтому приходилось делать вид, что расследование продолжается.

Я сделала очень умное лицо. Под данное Викторией описание Александра подходило по меньшей мере человек пять. «Красив, подтянут, опрятен», – вспомнились мне слова подруги. Я с очень напряженным видом вторично проматывала пленку.

– Ну что? – Клюшка с интересом наблюдал за моим усердием. Он пережил уже все возможные стадии раздражения и теперь окончательно расслабился, – Может, помочь?

Мне стало до слез обидно за собственную бестолковость. Между прочим, могла бы и поподробнее выяснить у Силенской внешние данные её преступника!

– Помоги, – обреченно вздохнула я, потеряв уже всякую надежду.

– Если преступник действительно есть на пленке, то это он, – Клюшка захватил стопкадром немолодого уже худощавого джентельмена с седыми висками. Позолоченная оправа очков ярко блестела и делала своего обладателя похожим на новогоднюю ёлку.

– Почему?! – изумилась я. Если Клюшка был прав, то Викторию смело можно было обвинять в безвкусице.

– Всех остальных я знаю, включая твою Силенскую, – многозначительно произнес Клюшка, потом пристально глянул мне в глаза и угрожающе зашипел, – И не дай бог, я узнаю, что они узнали, что я их знаю…

Я даже не стала придираться к Клюшкиным неэстетичным формулировкам. Пытаясь запомнить каждую черточку подозреваемого, я отрешенно пялилась в экран. Что ж, если этот гадкий Александр решится на шантаж, я буду иметь временное преимущество, потому как знаю врага в лицо еще до его вступления в игру.