Текст книги "Файл №113. Перевертыш"

Автор книги: Ирина Андронати

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Парень привел Скалли в Главный дом, на самый верх, в мансарду. Открыл перед женщиной дверь, пропустил, вошел следом и запер изнутри.

В небольшой комнатке обстановка, как и ожидала Скалли, была аскетическая: голые стены, простенькая занавеска на окне, стул и старомодная полутораспальная кровать с белыми столбиками спинки, украшенными заостренными шишечками и соединенными изогнутыми металлическими прутьями. Кровать стояла изголовьем к двери, и мальчишка тут же пристроил на нее фонарь и шляпу.

Потом повернул голову и угрюмо посмотрел на женщину. Глаза из-под расчесанной надвое челки горели мрачным огнем.

– Я знаю, кто это сделал.

– Вы хотите сказать, вы знаете, кто убийца? – переспросила Скалли, чтобы избежать недоразумения. Она была готова к тому, чтобы услышать короткий ответ – «я». Но не верила в такую возможность.

     – Вы слышали наши молитвы, вы видели, как мы живем, вы знаете нашу веру. Я хочу, чтобы вы нашли этого убийцу. Ради меня нашли. Он был моим лучшим другом.

Парень отвел взгляд, и черты его смягчились горем.

– Как его зовут? – Скалли не позволяла себе отвлечься.

– Брат Мартин. Я называл его Марта, – слабая улыбка пробежала по губам.

Община « родственников »

Три года назад

– Марти, что мы натворили! – заикаясь, выговорило перепуганное, но очень красивое полуодетое создание, сползая с кровати на пол.

Длинные каштановые волосы волной скользнули по простыне на плечи. Девушка вцепилась в собственную шевелюру, всхлипнула и закрыла лицо руками, не выпуская волос.

На кровати завозились.

– Что мы натворили... – невнятно проскулила девушка снова.

Человек на кровати свесил руку, пошарил в воздухе, коснулся склоненной головы и хотел было погладить, но девушка, вздрогнув, отстранилась.

– Не дергайся, Эндрю. Сейчас ничего не будет. Должно пройти какое-то время.

С этими словами человек сел на кровати, а затем гибким движением опустился рядом с подругой.

Две девушки сидели на полу бок о бок, обе небольшого роста, обе в белых мужских рубахах слишком большого размера, обе длинноволосые, только у второй вьющиеся волосы были чуть короче и отдавали в рыжину.

Эта вторая и нарушила долгое молчание:

– Я думал, будет больнее, – сказала она. – Эндрю, ты как?

Та, которую называли «Эндрю», наконец-то отняла руки, удивленно посмотрела на них, перевернула ладонями вниз... Потом – видимо, успокоившись – разделила спутавшиеся пряди примерно поровну и откинула назад.

– Теперь я понимаю, – тихо сказала она, – почему это запрещено. Это слишком хорошо, чтобы принадлежать человеку.

– Эндрю, ты идиот, – беззлобно ответила вторая. – Как бы иначе мы узнали, что это такое?

– Мы и так знали.

– Ерунда. Я и представить такого не мог. И ты тоже, не ври.

– Марти, ты как ребенок. Теперь нам придется пройти через Воскресение живыми. И оставаясь в сознании. Мы оба знаем, что никто еще не проходил через это дважды. Как ты думаешь, на практике и в теории это отличается примерно так же, как то... что мы только что испытали?

В дверь постучали. Вторая девушка оскалилась. Стук повторился. Она натянула брюки и побрела открывать. Штанины, ставшие слишком длинными, путались в ногах и мешали идти. Первая, Эндрю, перетекла на колени и так и застыла, низко опустив голову.

Община «родственников»

Третий день

Поздний вечер

Молдер тяжело вздохнул, но делать было нечего: с того места, где он прятался, почти ничего не было видно. Уже в следующее мгновение – чтобы не слишком долго думать о возможных последствиях – Фокс метнулся на противоположную сторону коридора и нырнул в складку стены. Странная белая поверхность бугрилась сложными наростами, выпячивалась неровными пластами и впадинами. Кое-где были заметны застывшие следы пальцев.

Теперь Молдер отчетливо видел, как под унылое мерное бубнение: «Ушед из этого мира да пребудь в мире, брат Аарон... И всякий живущий и верующий в Меня не умрет вовек; Я есмь Воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет... И в третий день восстал...» – один из «родственников» зачерпнул глиняной чашей какую-то жидкость и поднес к телу. Остальные тотчас окружили труп. Один за другим они зачерпывали белую взвесь полными пригоршнями и щедро обмывали, растирали распростертое обнаженное тело.

«Бальзамируют они его, что ли?» – недоуменно подумал Молдер.

Полужидкая глина ложилась на кожу тонким, почти прозрачным слоем, блестящим в пурпурном свете. Перепачканные глиной руки мерно скользили по трупу, такие же скользкие, блестящие, а бубнение не прекращалось:

«...сподобившиеся достигнуть того века и Воскресения из мертвых ни женятся, ни замуж не выходят, и умереть уже не могут, ибо они равны Ангелам и суть сыны Божий...»

Община «родственников»

Три года назад

В следующий раз они встретились только через четыре дня, на кухне. Уже одетые в грубые черные платья, но еще не привыкшие ходить в юбке. «Марти!» – беззвучно шевельнулись губы.

– Сестра Мартина. Сестра Энни. Печь. Котлы. Полы. Не разговаривать. Потом доложить.

Хлопнула дверь. Они остались наедине. «Марти!» – слово было лишь чуть громче дыхания. На большее не хватило духу. Слишком жива была память о Воскресении. Эндрю до сих пор не мог согреться, до сих пор не мог отделаться от липкого привкуса белой глины, неумолимо просачивавшейся в уголки рта.

Мартин дернул головой, согнулся и принялся выгребать золу.

Община «родственников»

Третий день

Поздний вечер

Скалли присела на подоконник. Где-то на грани сознания вертелась назойливая мысль, что парень все время держится у двери и, чтобы выбраться отсюда, неизбежно надо пройти мимо него. Но почему-то существенным это соображение не казалось.

– Марти был не таким, как мы, – если мальчишка и силился что-то объяснить, пока у него мало что получалось.

– Что вы хотите этим сказать?

– Как он убивает?

– Мы точно не можем сказать. Все его жертвы умерли от инфаркта миокарда.

– Он ведь их отравляет, правда?

– Откуда вы это знаете?

На языке Дэйны вертелся вопрос: «Как тебя зовут? Случайно не Марта, нет?»

Мальчишка затравленно отвернулся. Лицо его исказилось. Он то ли боялся расплакаться, то ли набирался решимости...

Внезапно он рывком подтянул к себе стул и подпер дверь. Скалли вздохнула, не отрывая от парня глаз, и сдвинула руку поближе к карману, где лежал пистолет.

Возможно, парень понял, что означает этот жест. Во всяком случае, он глухо проговорил:

– Мне надо кое-что показать вам. Нечто связанное с Марти.

Ровных поверхностей в зале практически не было. Многочисленные складки и сложные образования на стенах и на полу в сочетании с проходом-кишкой делали зал похожим на многокамерный желудок, над сводом которого было что-то вроде костяного полога и горел яркий фонарь. Чересчур яркий, керосиновые лампы так не горят.

Фантастический обряд продолжался. Тело, покрытое слоем полупрозрачной глины, осторожно водрузили на носилки, и черная процессия потянулась куда-то в глубину подземного зала. Затем черные фигуры, уже освобожденные от печального груза, двинулись к отверстию, зиявшему на противоположной стороне желудка.

Молдер приподнялся, глядя им вслед. Последний фонарь мелькнул перед зевом прохода и исчез. Фокс выпрямился во весь рост. Он был один. Он даже мог передвигаться без страха, поскольку любое движение в этой чертовой кишке было различимо издалека, если не принимать величайших мер предосторожности.

И только теперь, крутясь на месте и с трудом веря своим глазам, он смог оценить гигантские размеры этого чудовищного архитектурного бреда. Чтобы выстроить, вылепить – или что там они делали – подобную конструкцию, требовалось много лет каторжного труда. Не выросло же все это само! Или выросло? Как сталактиты? С высоты молдеровского роста многие белые нагромождения напоминали теперь заснеженный обледеневший кустарник. Впрочем, был такой гигантский кит, на котором вырос целый лес. Почему бы не быть животному, которое лес заглотнуло?

Поминутно озираясь, Молдер вышел на середину зала. Из большого отверстия в центре потолка лился свет, совершенно не похожий на убогие местные керосинки, но разглядеть его источник никак не получалось. Фокс снова крутнулся и коснулся рукой стола – или алтаря, – на котором обмывали – или обмазывали – мертвое тело.

Община «родственников»

Год назад

Шли дни. Перестали болеть мышцы, не знавшие до того тяжелой работы. Походка сделалась женственной. Стали привычными женские имена и женские лица друг друга. Притупился стыд. Понемногу ослаб надзор, им позволяли все больше времени посвящать истинной цели – но забываться не позволяли. Эндрю принимал это как должное.

Но не Мартин! Самым страшным наказанием для него оказался запрет на возвращение облика. Эндрю отчасти понимал брата, он и сам никак не мог примириться с тем, что стал одной из сестер, а не братьев общины, и должен оставаться сестрой неизвестно сколько. «На то будет воля Всевышнего», – отвечали на все вопросы, если вообще отвечали, а не придумывали новое дурацкое задание. О себе он по-прежнему думал как об Эндрю. И уж точно никакие изменения тела не могли изменить Мартина. Именно тогда Марти стал просто бредить внешним миром, не слушая увещеваний и предупреждений. Он начал читать все подряд, несколько раз он даже разговаривал с чужаками. Эндрю прикрывал проступки брата как мог, с ужасом думая, что вот-вот случится непоправимое. Когда оно все же случилось, Эндрю не удивился. И не обрадовался, когда сестра Абигайль впервые спросила его совета как Познающего – и последовала этому совету. Не дрогнув, сопровождал старших братьев в Стивстон – они сами доставили в город тело несчастного, умершего в лесу от разрыва сердца. И так же, не дрогнув, отстоял с чашей в руках церемонию погребения сестры Мартины, глядя, как заживо вмуровывают в белую глину брата, вернувшего себе прежний облик ценой жизни чужака. Пустой и никчемной, но жизни.

Эндрю словно окаменел.

Община «родственников»

Третий день

Поздний вечер

Таинственный, тщательно упакованный в непромокаемую ткань сверток, упрятанный под половицами, содержал всего-навсего обыкновенные журналы в глянцевой обложке. Из тех, с полуголыми девицами снаружи и еще более голыми внутри.

– Мы нашли их на Сорок четвертом шоссе. Нам стало интересно, что это такое. Мы с Марти исследовали границы вашего мира. Видимо, кто-то выкинул их, посчитав мусором.

Скалли с легким недоумением пролистнула несколько страниц:

– Мы и сами считаем их мусором. Зачем же вы их оставили?

– Их оставил Мартин, а не я. Кое-что в этих журналах было очень красиво, – парень, казалось, был смущен, он ерзал на месте, избегая смотреть на женщину, – но в основном мне не понравилось, это было просто жутко, отвратительно. А Марти просто не мог оторваться от них, даже от бумаги, на которой это все напечатано. Понимаете, Марти был очарован вашим миром. Он покинул общину, чтобы стать одним из вас.

Дэйна смотрела на растерянного, перепуганного молодого человека, сидящего перед ней, и... верила ему.

Фокс провел рукой по влажной мягкой поверхности. Поднес к лицу испачканные чем-то белым пальцы. Принюхался. Лизнул. Та самая белая глина, никакого спектрального анализа не надо.

В свете фонарей, развешанных или расставленных по неглубоким нишам на стенах через примерно равные промежутки, Молдер разглядел среди колонн и арок стоящее особняком образование, похожее на толстенный древесный ствол с двумя округлыми дуплами, одно над другим. И как завороженный двинулся вперед, боясь отвести взгляд, чтобы это чудо никуда не пропало. Верхнее дупло, затянутое молочно-белой перегородкой, светилось приятным, но ярким светом. Фокс подошел вплотную, дотронулся. Молочно-белая пере... черт! Она упруго подалась под рукой. Снова и снова Молдер нажимал своими чуткими пальцами на освещенную изнутри мембрану. Она пружинила, но не прорывалась. «Что это? Гнездо? Соты? Вылупляются они здесь, что ли?»

Из длинной кишки, по которой ушли «родственники», донеслось знакомое звяканье – скрипел жестяной каркас фонаря, трущийся о стекло при каждом шаге. Фокс на мгновение застыл в проеме, затем выхватил первый попавшийся светильник из стенной ниши и, согнувшись, помчался к выходу. При его росте ему приходилось передвигаться почти на четвереньках.

Но и этот путь оказался перекрыт: со стуком распахнулись дощатые створки погреба. Кто-то из первой партии «гробовщиков» решил вернуться. Молдер кинулся обратно. Зал был еще пуст. Фокс сунул на место фонарь и головой вперед нырнул в нижнее открытое дупло глиняного дерева, сооруженного для выведения потомства. Ботинки удирающего чужака втянулись внутрь буквально за долю секунды до того, как из-за поворота показался мрачный субъект в черном пальто. В следующее мгновение из противоположного входа в зал появился второй – тот самый, который спугнул Молдера. Мужчины встретились как раз у дыры, где прятался Фокс. Он мог видеть обе облаченные в черное фигуры – примерно от колена до талии – и два покачивающихся фонаря.

– Брат Уилтон?

– Женщина вернулась.

– Где она?

– С братом Эндрю, в Главном доме.

– А остальные?

– Не остальные, а остальной. Его пока ищут.

Оба чернополых ушли тем коридором, который вел в глубь пещеры. Выход был свободен. Но как раз в этот момент вертевшийся на месте Фокс, блуждая взглядом по белым неровным, словно дышащим, стенкам, обнаружил мирно лежащего покойника. Не было никаких сомнений, что это – тот самый здоровяк из столовой. В следующее мгновение сомнения появились. Да, тот самый здоровяк, обмазанный еще влажной глиной, наполовину вмурованный в белый монолит, обнаженный, вытянувшийся в том спокойном окостенении, которое недостижимо для живых тел. Но волосы его из тонких и курчавых стали гладкими и плотными; расчесанные на прямой пробор, они двумя ровными волнами охватывали голову. И лицо... Фокс наклонился ближе. Лицо мертвеца непостижимым образом изменилось – оно стало нежнее, немного моложе, черты смягчились, морщины разгладились... Фокс нагнулся совсем близко. В этот момент мертвец открыл глаза.

Община «родственников»

Два месяца назад

Язычок керосиновой лампы дрожал и дергался, но Эндрю давно привык читать в постели при таком свете. Наверное, все остальные в доме давно спали.

Опровергая промелькнувшую мысль, заскрипела дверь. Запрет на незащищенные руки врос в него до мозга костей – Эндрю автоматически схватился за перчатки, лежащие на тумбочке у изголовья. Но чья-то ладонь припечатала их к столешнице.

– Не надо, – тихо попросил Марти. – Я пришел попрощаться.

Он бросил на спинку кровати тряпку, которую держал до того в левой руке:

– Нравится?

Это было легкое пестрое платье.

– Ты же понимаешь, я не могу уходить в таком рубище, – Марти мотнул головой в сторону черной одежды, аккуратно сложенной на табурете.

– М-марти... – чуть слышно проговорил он, подавившись на середине имени. Или проговорила —ведь хрупкая девушка с длинными каштановыми волосами была реальностью, а нелюдимый юноша Эндрю – лишь упорствующим подсознанием.

Высокий парень опустился на колени, чтобы глаза обоих очутились на одном уровне.

– Ты можешь закричать, – сообщил он. – И я никуда не уйду.

Мужская рука легла поверх женской.

– Но разве ты не хочешь испытать это еще раз? Мы ведь теперь в противофазе. Это не так, как с человеком, но это лучше чем ничего, правда?

Община «родственников»

Третий день

Поздний вечер

– Вы сказали, что Марти – другой. – Скалли не позволяла парню отвлекаться, ее интересовал только убийца.

– Да, – взлохматив челку, он вскочил с кровати и отошел к окну.

– Чем он отличается от других?

– Меня могут изгнать! – отчаянно выкрикнул он.

– Как он убивает? – Скалли говорила решительно и напористо, она была уверена, что разгадка этого странного дела совсем близко. – Это как-то связано с церемонией сегодня в сарае?

Парень подавил тяжелый вздох. Он не должен, не должен, НЕ ДОЛЖЕН был этого делать, но соблазн был слишком силен. Медленно, словно через силу, он подошел к Дэйне и взял ее за руку. Такая простая, такая нежная и почти ни к чему не обязывающая ласка: когда руки – всего лишь – сплетаются в пожатии и мужчина – всего лишь – чуть заметным движением гладит руку женщины. Только почему так сильно кружится голова?

– Что вы делаете? – растерянно спросила Дэйна...

Молдер сломя голову мчался по направлению к Главному дому, на ходу натягивая пальто. У забора рядом с домом он приостановился и шепотом позвал:

– Скалли!

Никто, естественно, не отозвался. Фокс беспомощно оглянулся. Дэйна была внутри. Где? Все окна темные, все, кроме единственного, смутно освещенного окна мансарды. Где же эти чертовы «родственники»? Куда пошли? Когда они вернутся?

Фокс еще раз затравленно оглянулся и бросился на крыльцо.

Тяжелая мужская рука продолжала почти незаметную ласку. Скалли с трудом сдерживала сбивчивое дыхание. Ее пылающие губы приоткрылись, огромные глаза блестели. Свободной рукой парень коснулся ее щеки, и это прикосновение одуряющей судорогой отозвалось во всем теле.

– Марти другой, – глухим голосом произнес он. – Мы все другие.

Он склонился к женщине, легко коснулся поцелуем уголка губ – Дэйна невольно застонала – и, не прерывая поцелуя, скользнул дальше – по щеке, к шее, к плечу.

– Нет, нет, – беспомощно проговорила Дэйна чуть слышным голосом. Она была уверена, что сказала это, но на самом деле она так ничего и не произнесла – не находя в себе сил не то что сопротивляться, а даже пошевелиться.

Парень уже обнимал ее, потом заставил отступить на шаг, и мужчина и женщина, как единое целое, рухнули на кровать.

Молдер взлетел по лестнице и затарабанил в дверь.

– Скалли! – приглушенно заорал он.

Ответа не последовало, и Фокс, не задумываясь, вышиб дверь.

И ворвался внутрь. Одним взглядом вобрал в себя всю эту голую белую комнату с темным пятном на широкой белой кровати – и заорал уже во весь голос:

– Слезь с нее! Прочь!

Времени выполнить приказ у парня, если честно, просто не было. Почти одновременно с воплем Молдер ухватил треклятого щенка за горло и за шиворот и рывком отбросил к стене.

Скалли лежала на кровати не шевелясь, полы плаща разбросаны в стороны, блузка полурасстегнута... но не больше. И, похоже, пребывала в беспамятстве.

Фокс поднял женщину за локти и выволок из комнаты.

Мальчишка остался стоять, судорожно вцепившись в гнутый стальной прут спинки кровати.

На лестничной площадке Молдер поставил Дэйну на ноги. Стоять она могла. Но не больше. И не слишком ровно. Фоксу приходилось очень тщательно следить, куда она шагает – на ступеньку или в проем между столбиками перил. Попутно он пытался привести в порядок ее одежду, но сведенные вместе полы плаща тут же распахивались снова, да и пуговицы блузки никак не желали застегиваться сами. Скалли смотрела на напарника стеклянными широко раскрытыми глазами, механически переставляла ноги. На вопросы не отвечала. Самым внятным звуком, который ей удалось произнести, было: «Мн».

Они вывалились на крыльцо, Фокс в очередной раз стянул ее плащ у ворота...

И застыл. Вокруг плотным полукольцом стояли все обитатели деревушки.

На отекшем лице Дэйны не отразилось и тени понимания. Фокс с окаменевшей челюстью выдвинулся вперед, заслоняя беспомощную женщину.

Из толпы вышла сестра Абигайль. Глаза ее гневно сверкали.

– Я же просила вас не вмешиваться!

Фокс автоматически кивнул – да, это правда. Просили. Все честно. Если вся толпа навалится разом, оружие не поможет. Поэтому Молдер и не пытался за него хвататься. От фанатиков можно ждать всего, даже погребения заживо в подземной рукотворной пещере под гимны собственного сочинения, но, черт возьми, должен же быть какой-то выход.

Он инстинктивно обнял Дэйну за плечи, прижал к себе. Скалли с грехом пополам сфокусировала глаза на сестре Абигайль. Две женщины какое-то время смотрели друг на друга – одна бессмысленно, вторая изучающе и, пожалуй, даже сочувственно. Затем снова посмотрела на Молдера, и ярость вернулась. Лицо Абигайль исказилось, но больше ни слова она не произнесла. Просто отступила в сторону. Повинуясь безмолвному приказу, толпа расступилась, образовав узкий проход. Фокс втянул ноздрями воздух. Их действительно отпускали. Подвоха не было. Он коротко кивнул в знак признательности. И за руку повел Скалли прочь.

Подождав, пока чужаки пройдут мимо, «родственники», словно рой обугленных пчел, втянулись в леток Главного дома.

Когда они достаточно далеко отошли от этих психопатов, Фокс не нашел ничего лучшего, как задать идиотский вопрос:

– Какого черта ты там делала?!

– Не знаю, – ответила Дэйна плохо повинующимися губами.

– Не знаешь? – Фокс, перепуганный и сбитый с толку, впервые в жизни устраивал семейную сцену. Отсутствие семейных отношений его не остановило.

– Не знаю,– повторила Дэйна, судорожно сглотнула, вывернулась из рук Молдера и быстрым шагом направилась обратно.

Обалдевший Фокс зашагал следом, готовый перехватить ее, если окажется, что Скалли в приступе умопомрачения собирается вернуться. И, видимо от обалдения, умудрился задать второй подряд идиотский вопрос:

– С тобой все в порядке?

Ответом послужил мучительный горловой звук. Дэйна согнулась, и ее желудок вывернуло наизнанку.

Большинство « родственников » остались внизу, только сестра Абигайль и четверо старших братьев продолжали подниматься по ступенькам, стремительно и неумолимо. Дверь в комнату Эндрю была открыта нараспашку, а сам мальчишка по-прежнему стоял у стены. Он был очень бледен.

– Что ты скажешь, брат Эндрю, в свое оправдание? – голос сестры Абигайль был ледяным, как белая глиняная взвесь, застывшая на коже.

– Мне не надо оправдываться, – тихо, но твердо ответил он. – Все обеты исполнены, кроме последнего. Мы должны воссоединиться. Раньше я знал место, где оказался наш брат. Оно очень большое. Намного больше, чем Стивстон. Теперь будет проще. Брата Мартина найдет эта женщина. А я найду ее.

Сестра Абигайль с силой втянула в себя воздух. Глаза ее сверкали. Юноша не отводил взгляда. Игра в «гляделки» грозила затянуться, поэтому Эндрю заговорил снова:

– Исход близок. Я должен срочно попасть в место, которое называют Германтаун. И мне понадобится помощь братьев.

Прошло еще несколько долгих, как молитва, секунд. Наконец сестра Абигайль шумно выдохнула. Четверо за ее спиной расслабились.

– Хорошо, – сухо сказала она. Четверо, немного замешкавшись, вышли за дверь и затопали вниз по лестнице. Женщина не двигалась с места, дожидаясь, пока затихнут их шаги.

– Ты солгал в главном, – тихо произнесла она. – Ты хотел согрешить.

– Это не имеет значения, – устало ответил Эндрю.

Глаза Абигайль снова полыхнули гневом. Однако угрюмый молодой человек уже ничего не боялся:

– Кто я такой, чтобы судить брата моего? Кто ты – чтобы судить меня?

– Ты Познающий.

– Да. – Он все еще не двигался. Только черная челка качнулась, закрыв на секунду его глаза. – И если ты без греха, ты кинешь камень. Но я не верю, что ты без греха. – Он помедлил. – Я знаю, – с нажимом выговорил юноша, – что это не так.

На этот раз долгое молчание нарушила женщина:

– Когда наш заблудший брат снова будет с нами, наказание будет снято с тебя, Познающий.

– Ты уже сняла с меня наказание, старшая сестра. И это тоже не имеет значения. Я сделаю то, что должен.

– Ты сделаешь то, что должен, – после паузы отозвалась она и вышла.

Стивстон, штат Массачусетс

Третий день

Поздний вечер

Призрак остановился у придорожного кафе. Пока Дэйна приводила себя в порядок, он наскоро перекусил – понимая, что она сейчас на еду и смотреть не сможет, – потом взял два стаканчика кофе и вернулся в машину. Скалли уже сидела на своем месте. Лицо по-прежнему было измученным и отекшим, но, по крайней мере, его выражение стало осмысленным.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Молдер, сразу отводя взгляд в сторону.

– Лучше. – Она отхлебнула кофе, прислушиваясь к ощущениям в желудке. Нет, позывы к рвоте прекратились. – Вообще-то, мне немножко неловко.

– Почему? – стараясь говорить совершенно нейтрально, отозвался Фокс. – Ведь ты же ничего не помнишь, правда?

– Ну, какие-то обрывки смутно помнятся...

– А почему ты не вышла оттуда раньше?

– Понимаешь, он сказал мне, что знает, кто убийца.

– Откуда ты знаешь, что убийца – это не он сам?

Скалли помолчала. Сейчас, опомнившись, она и сама отдавала себе отчет, что при нормальном расследовании брат Эндрю оказался бы в списке подозреваемых на первом месте. Но у нее была уважительная причина. Дэйна честно созналась:

– Я ему поверила.

Фокс внимательно посмотрел на бледное лицо – алые припухшие губы, сверкающие глаза, обведенные синими кругами, – тяжело вздохнул и отвернулся. «Пей кофе. Кофе пей, идиот, куда ты, спрашивается, смотрел, когда она разговаривала с этим треклятым щенком у магазина?»

Нарушила молчание Скалли:

– И что ты там видел в своем подвале?

– Этого, как его... брата Аарона. Похороненного в какой-то пещере. Там такая дырка в стене из глины, наверно, вручную все лепили. Похороненного заживо.

– Откуда ты знаешь, что заживо?

– Потому что я был внутри. Рядом с ним. И лицо у него было другим. У него даже волосы стали женскими. Такое ощущение, что он изменялся чуть ли не у меня на глазах.

– Смена пола? Ты серьезно?

– Тогда вполне можно объяснить видеозапись, сделанную в гостинице.

– Ты что, хочешь сказать, что они не люди?

– Я знаю только то, что видел, Скалли. И я видел, как ты собиралась заняться черт знает чем черт знает с кем! – неожиданно для самого себя выпалил Фокс.

Дэйна сглотнула:

– Думаешь, он хотел меня убить? Молдер ответил не сразу:

– Может быть, убивает не он сам, а секс.

– Почему же они нас отпустили?

– Не знаю, – пожал плечами Молдер. Он действительно не знал.

Включил зажигание. И выключил, потому что зазвонил сотовый телефон.

– Молдер... Да-да... Где?.. Да... Возраст?.. Рост?.. Вес?.. Внешность?.. Пока нет. Мы выезжаем.

Он сунул телефон в карман и надолго застыл, глядя сквозь лобовое стекло.

– Еще одна жертва? – догадалась Скалли.

– Послушай, тебе не приходило... – Молдер замолчал, потом начал снова: – В серийных убийствах жертв, как правило, что-то объединяет. Внешнее сходство, например, да?

– У наших – ничего общего.

– Кроме одного: все мужчины – высокие и не толстые, все женщины – среднего роста и не слишком худые.

– Хорошенькое сходство! – фыркнула Дэйна.

– Скалли, в Мэриленде убийца ушел одетым в костюм жертвы.

– И что нам это дает?

– Ну, не знаю... Не может же он таскать с собой сменную одежду.

Она хотела возразить, но передумала.

– Молдер, что тебе сказали?

– Еще один труп. Женщина. Снова Мэриленд, Германтаун. Примерно восемьсот метров от гостиницы «Бавария». Похоже, наш приятель остановился.

– Значит, это не он, – убежденно сказала Скалли.

Молдер покосился вправо, вздохнул сквозь зубы и тронул машину с места.

Ночной клуб « Привет, Шизофрения!»

Германтаун, штат Мэриленд

Четвертый день

22:00

На балюстраде бара, полукольцом охватывавшей зал дискотеки, рослый стройный парень разговаривал по такому же, как у Молдера, сотовику:

– Нет, я вовсе не собирался тебя игнорировать. Конечно, я тебя видел, но просто... я тебя не узнал. Подожди секундочку... – он чуть отвернул голову от трубки и коротко объяснил женщине, пытавшейся привлечь его внимание: – Прошу прощения, я разговариваю.

Женщина, даже не подумав обидеться, обошла его со спины и накрыла своей узкой рукой пальцы парня, нервно барабанившие по подлокотнику кресла. Через несколько секунд парень забыл о телефонной собеседнице, рука с трубкой невольно опустилась, и чуть слышный высокий голос напрасно выкрикивал: «Майк! Майк, ты меня слышишь? Майк, чтоб тебя, куда ты пропал...»

Парень осторожно, чтобы не разрушить лавиной нарастающее возбуждение, повернулся к незнакомке, потянулся ее поцеловать, но она отступила, и он двинулся следом, уже не думая ни о чем, кроме того, что его машина припаркована совсем недалеко, на углу квартала, и надо только добраться туда...

Перевертыш:

Марти прекрасно помнил, чем опасно превращение из меньшего тела в большее. Первый же полученный им урок был настолько болезненным, что не усвоить его было невозможно. Он ведь чуть не умер тогда, в лесу близ Стивстона. То, что было мешковатым платьем для женщины, превратилось в смертельную ловушку для мужчины. Грубая ткань легко выдержала напор раздавшегося внутри одежды тела. Он не мог шевелить руками, он едва мог дышать. Когда Эндрю нашел брата, тот уже посинел от удушья. Платье пришлось надрезать у ворота, зацепив кожу, иначе не получалось. И возвращался Мартин в общину босиком, а Эндрю, который плелся следом, тихо шептал благодарственные молитвы: за то, что нашел, за то, что успел, за то, что на ногах у брата оказалась кожаная обувь, а не деревянная, которую пришлось бы состругивать...

Зато теперь перевертыш ни разу не ошибся, выбирая игрушку. Угадать размер обуви, конечно, трудновато, но ошибка на размер-полтора – всего лишь мелкая временная неприятность. До гостиничного номера можно и дохромать. Марти сразу решил для себя, что не будет зря шататься по улицам. Менять гостиницу раз в два дня – вполне достаточная мера предосторожности. Вещей у него было немного: два комплекта одежды и обуви и кое-что на память. Тоски по общине перевертыш не испытывал, просто каждый раз, касаясь шершавого края простой белой чашки, он снова видел над собой низкий пористый свод и ощущал, как липкий холод охватывает его тело.

Это помогало сдерживаться. Вокруг все кишело соблазном.

Полицейский, дежуривший рядом с ночным клубом имени шизофрении, наметанным глазом разглядел характерное шевеление в салоне автомобиля. Посветил внутрь фонариком – так и есть: на откинутом назад водительском сиденье полулежал парень, которого оседлала энергичная шалава с длинными волосами, зато в коротком, да еще задравшемся платьице.

– Замечательно! Молодцы, ребята. Ну-ка выходи из машины.

Девчонка выбралась наружу, одергивая одежду.

– Простите, офицер.

– И ты тоже выходи, – окликнул полицейский парня и снова осветил удлиненное лицо, обрамленное вьющимися каштановыми волосами. Лицо было, как это ни странно, незнакомым.

– Профессионалка? – на всякий случай уточнил полицейский.

Из машины донесся хриплый крик, в котором отчетливо слышалась боль.

– Что такое?

Водитель, хватаясь за грудь, бился в корчах. Прежде чем полицейский сообразил, что дело неладно, девчонка, размахнувшись, ударом в челюсть сбила его с ног. Злополучный любовник протер запотевшее от жаркого дыхания стекло и успел увидеть, как девчонка второй раз свалила поднявшегося было копа, обернулась... Это был мужчина! Исчезли длинные волосы, изменилось лицо, заострился подбородок, короткое платье теперь едва достигало талии. Оборотень несколько долгих мгновений пронзительным взглядом буравил стекло, а затем опрометью бросился бежать. Майкл, хрипя и кашляя, смотрел вслед. Он еще не понимал, что ему невероятно повезло и бдительный полицейский, вмешавшийся так не вовремя, на самом деле спас ему жизнь.