Текст книги "Загадочная личность"

Автор книги: Ирина Христолюбова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Старший брат Геня

Старший брат у меня появился совершенно неожиданно. Даже когда прозвенел звонок и кончились уроки, я еще и понятия не имела о своем брате. Но не успели мы тетради собрать, как в класс вошла Марья Степановна.

– Не расходитесь, ребята, – сказала она, – сейчас к нам придут шефы – учащиеся девятого «Г» класса. Лучшие учащиеся, – добавила она.

– А зачем, а зачем? – закричали мы хором.

Марья Степановна укоризненно постучала указкой по столу.

– Тихо, ребята. Разве вы не знаете, зачем ходят шефы? – спросила она.

Я не знала. А моя подруга Таня знала. Она подняла руку.

– Шефы ходят шефствовать, – сказала Таня, – и брать отстающих на буксир.

– Выскочка! – сказал двоечник Капустин.

За грубость Капустин получил замечание, а подруга Таня от меня отвернулась, будто не Капустин сказал «выскочка», а я.

Но мне надо было с Таней поговорить, видимо, она про шефов все знала.

– Таня, – говорю я, – они что, все отличники?

– Большинство, – ответила Таня.

Я задумалась. Меня брало сомнение: чтобы в «Г» и столько отличников. Если бы в «А» – то понятно. Все отличники отчего-то в «А» учатся.

Но вот отворилась дверь. И в класс вошли шефы. Их было трое.

Мы все шумно встали, а потом шумно сели.

– Познакомьтесь, ребята, – обратилась к нам Марья Степановна. – Наши шефы: ученики девятого «Г» класса Тамара Фетисова, Галя Яковлева и Игорь Забродин.

Тамара Фетисова была невысокой, плотненькой, со смелым взглядом больших серых глаз.

Она подошла к столу, оглядела нас.

– С сегодняшнего дня мы будем над вами шефствовать! – решительно и громко сказала Тамара.

У меня сердце упало: ну, думаю, что и будет!

– В нашем классе мы ликвидировали всех лодырей и двоечников! – Тамара сделала паузу, чтоб мы почувствовали всю важность сообщения.

В классе воцарилась гробовая тишина. Молчал даже. Капустин.

– Ну, если не всех, то почти всех, – продолжала Тамара, убедившись, что до нас «дошло». – С остальными боремся.

Мы молчали. Если бы по классу пролетела муха, то ее было бы слышно. Но мухи не было.

– Какие милые дети! – радостно воскликнула вторая девушка, Галя Яковлева, которая с любовью смотрела на нас.

Тут мы все заулыбались. И вот тогда я обратила внимание на третьего шефа – Игоря Забродина. Я была поражена его внешностью.

Он был высокий, широкоплечий, с простой открытой улыбкой и самое главное – кудрявый. В нашем классе не было ни одного кудрявого мальчика.

Игорь нам подмигнул: мол, держись, братва!

Я ткнула Таню в бок. Но Таня меня не поняла. Она не спускала глаз с Тамары Фетисовой.

– Поднимите руку, у кого из вас нет ни сестер, ни братьев, – сказала Тамара. – То есть кто в семье один ребенок?

Все переглянулись: это еще зачем?

Но, как ни странно, руку подняло большинство. И Таня, естественно, тоже подняла. Она была одним ребенком в семье. И так мне ее сразу жалко стало, словно она сирота.

У меня была сестра Дуся. Я ею всегда гордилась. Конечно, хорошо, если б у меня был еще и брат. Я страшно завидовала всем, у кого есть братья. Когда я была маленькой, то даже придумывала себе братьев.

– Дети, слушайте внимательно! – хлопнула в ладоши Галя. – Вам, конечно, всем хочется иметь старшего брата или старшую сестру? Хочется?

– Хочется! – ответили все хором, а я громче всех.

– А ты чего кричишь! – зашипел сзади Капустин. – У тебя ведь есть.

– У тебя тоже есть, – ответила я.

– Я и не кричу.

– А чего тебе кричать, если у тебя сестра и целых два брата. А у меня всего одна сестра.

– Капустин, – сказала Марья Степановна. – Не нарушай дисциплину, подумай о тех, у кого нет сестер и братьев.

– А я тут при чем? – пробурчал Капустин.

– Мы, комсомольцы девятого «Г» класса, постановили, – торжественно произнесла Тамара, – стать старшим братом или старшей сестрой своим подшефным, то есть вам. Сейчас по списку мы каждому назначим брата или сестру.

Подруга Таня подняла руку.

– Что тебе, девочка? – спросила Тамара.

– Я хочу, чтобы вы были моей старшей сестрой.

Серые глаза Тамары смотрели ласково и тепло.

– Как твоя фамилия?

– Гущина.

– Хорошо, Гущина, я буду твоей старшей сестрой.

Таня сияла. Я ее понимала. Не было старшей сестры – и вдруг появилась. Хотя я лично выбрала бы Галю Яковлеву. Но у меня уже была сестра Дуся. Вот если бы мне дали в братья Игоря Забродина!

– Еще у кого какие будут пожелания? – спросила Тамара.

Все подняли руки, и я тоже.

Тамара даже растерялась, кого первого спросить.

Я думаю: «Не увидит меня», – и изо всех сил тяну руку, даже привстала.

Все руки тянут, переживают. А Игорь Забродин стоит и улыбается своей простой открытой улыбкой.

– Веткина, – говорит Марья Степановна. – Сядь на место.

– Я хочу, чтоб моим братом был Игорь Забродин! – выпалила я.

Как все зашуме-е-ели!

– Тихо, – сказала Тамара.

– У нее есть сестра Дуся! – крикнул Капустин.

– А брата у меня нет!

– Достаточно сестры, – весело сказала Галя Яковлева.

Забродина сделали братом Хазбулатова, потому что Хазбулатов самый слабый физически. Мне очень захотелось быть слабой, хилой и бледной.

Галя Яковлева стала сестрой нашей модницы Анжелики, которая тут же достала зеркальце и посмотрела на себя.

Остальных распределили по списку. Меня, конечно, в списке не было.

Я снова подняла руку.

– Успокойся, Веткина, – душевно сказала Марья Степановна.

– Дайте мне брата! Я хочу иметь старшего брата!

– Может быть, в виде исключения, – попросила Марья Степановна Тамару.

– Но у нас никого нет, всех распределили.

– Тогда дайте мне из другого класса, – сказала я, – можно из десятого.

– Не шуми, Веткина, – строго сказала Тамара. – Мы ваши шефы, а не другие.

– Давайте прикрепим Дубровского, – неуверенно предложила Галя Яковлева.

«Дубровский! – восторженно подумала я. – Вот это да! Неужели у нас в школе есть учащийся по фамилии Дубровский!»

– Кого, кого? – переспросила Тамара и так выразительно посмотрела на Галю большими серыми глазами, что даже я поняла: Галя сказала что-то не то, прямо противоположное тому, что надо было сказать.

Но Игорь Забродин, который, видимо, не особенно вникал в то, что происходит и что можно говорить, а что нельзя, тут же поддержал Галю.

– По-моему, идея! – широко улыбнувшись, сказал он.

Тамара сурово сдвинула брови.

– Дубровский не активист, – сказала она.

– Ну и пусть! – я соскочила с места, но тут же села и подняла руку. Но на меня не обращали внимания.

Шефы совещались. Марья Степановна молча слушала их разговор и несколько раз посмотрела на меня с сочувствием.

– Дубровский наш класс тянет вниз, – холодно сказала Тамара.

Марья Степановна отвела Тамару к окну и что-то тихо, но убедительно стала ей говорить. Я не дышала от волнения. Решался вопрос: будет или не будет у меня старший брат?

– Зачем тебе брат? – прошептала подруга Таня. – Да еще отстающий?

Я промолчала, потому что волновалась и не могла говорить о том о сем.

Наконец Тамара подошла к столу.

– Веткина, – сказала она. – Мы решили удовлетворить твою просьбу. В виде исключения прикрепляем тебе братом Дубровского. Я думаю, вы будете взаимно и положительно влиять друг на друга. По всем вопросам будешь обращаться ко мне. Поняла, Веткина?

– Поняла! – радостно крикнула я.

– Завтра братья и сестры в актовом зале познакомятся друг с другом, – сказала Галя Яковлева. – Мы приготовили вам небольшой концерт.

Я шла домой счастливая. Игорь Забродин с простой открытой улыбкой все еще стоял у меня перед глазами. Но мне уже казалось, что это Дубровский. Мужественный, благородный, таинственный, черные кудри спадают до плеч.

– Я не француз Дефорж, я Дубровский! – произнесла я гордо.

Дома я решила пока ничего не говорить, даже сестре Дусе. Неизвестно, как она отнесется к неожиданному появлению брата да еще по фамилии Дубровский.

На следующий день девятнадцать детей-одиночек из нашего класса собрались в актовом зале. Предстояло торжественное знакомство со старшими братьями и сестрами. Почему-то сестер было гораздо больше, чем братьев. Зато все братья были серьезные и скромные. Если сестры бегали, что-то устраивали, налаживали, то братья молча сидели в последнем ряду, прижавшись друг к другу.

«Который же мой? – думала я. – Наверное, вон тот в свитере, с мужественным благородным лицом».

Я подошла к Игорю Забродину, который уже никогда не будет моим братом, и тихо спросила:

– Кто из них Дубровский?

Игорь широко улыбнулся.

– Его здесь нет. По-моему, он в классе, разговаривает с Тамарой. Сходи познакомься. Ты ведь инициативная?

– Да, инициативная, – сказала я и пошла в 9 «Г» класс.

Но дверь класса оказалась закрытой, хотя явно там кто-то был.

Я стояла в раздумье. Вдруг дверь распахнулась, и на пороге появилась взволнованная Тамара. Щеки ее пылали.

– Веткина! – радостно воскликнула она. – Вот молодец, что ты пришла. Ему, видите ли, ни к чему общественное поручение, – кивнула она на того, кто был в классе. От волнения, а скорее всего от возмущения, голос ее прерывался. – Иди, иди, Веткина, познакомься с Дубровским, – попросила она. – А мне пора.

Я робко вошла в класс.

На столе, болтая ногами, сидел длинный парень. Такой длинный, что ноги почти доставали пол.

Волосы у него были тоже длинные и прямые, как солома. И нос длинный. И руки длинные – торчали из рукавов.

Лицо его выражало полное безразличие ко мне. И вообще у него было такое выражение, словно он считал в уме и никак не мог сосчитать.

Вначале я подумала, что, может быть, это не Дубровский. Но в классе никого больше не было.

– Чего смотришь? – шмыгнув длинным носом, спросил он, по-прежнему не выражая ко мне интереса. – Людей не видела, что ли?

– Вы Дубровский? – спросила я.

– Ну, Дубровский.

Сердце мое упало. Никогда, никогда не будет у меня кудрявого брата!

– Маша Веткина, – вздохнула я и подала руку.

Дубровский удивился, что я руку подала, и даже лицо его изменилось, как будто проснулся. Он неловко протянул мне свою большую руку и произнес:

– Геня.

– Почему Геня? – возмутилась я.

– Ишь ты какая! – вдруг рассердился Дубровский и как-то сразу весь вспыхнул. – Геней был – Геней и останусь! Если Дубровский, так обязательно Владимир, да? Вот и ха-ха-ха! Между прочим, очень ты мне нужна. Хоть бы дали парня, а то девчонку… подсунули. Сестренка нашлась!

Дубровский махал длинными руками и время от времени стучал длинными ногами.

«Жила же я до сих пор без брата, мирно, спокойно, – думала я, переживая в душе. – Была у меня единственная сестра Дуся. И зачем мне брат-то понадобился?»

Дубровский соскочил со стола и стал большими шагами ходить по классу. Он оказался еще длиннее, чем я думала.

– И ты нахалка, и Тамарка Фетисова нахалка. Обе нахалки. Придумали! Постановили!

«Может, пока не поздно, отказаться, – мелькнула у меня мысль. – Скажу: родители не разрешили. Родители ведь тоже имеют право?» Я потихоньку даже стала к двери двигаться, но тут же устыдилась своего позорного малодушия. Я поняла, что веду себя недостойно. Разве не мог у меня действительно быть такой брат? Вполне даже мог. Именно такой. Брат есть брат. Ведь от родного брата я бы не убежала, не отказалась бы от него из-за того, например, что у него нос длинный. А нос, между прочим, даже красивый. Да и сам он красивый – высокий и стройный. И совсем не обязательно быть кудрявым. Быть блондином с голубыми глазами даже лучше.

– Знаешь что, – сказала я, – ты мне очень нравишься.

– Вот и врешь, – сказал он неуверенно. – Чего это я тебе буду нравиться?

– Потому что ты мой старший брат. Я тобой горжусь.

– Гордишься? – удивленно сказал Дубровский, и губы его расплылись в улыбке.

И когда он улыбнулся, я поняла, что никакого другого брата мне не надо.

– Ты самый красивый и самый добрый из всех братьев!

– Ладно. Раз я твой брат, ты должна меня слушаться. Идет?

– Идет! – сказала я.

В актовом зале пел хор 9 «Г» класса. Мы вышли на улицу. Ранняя осень. Тепло. Листья под ногами шуршат.

– Ты любишь, когда деревья желтые? – спросила я.

– А тебе что?

Дубровский шел, не глядя на меня. Он – один шаг, а я – восемь. Мне показалось, что Дубровский раскаялся в своем минутном порыве.

Я забежала вперед.

– Ты куда идешь? – крикнула я.

– А тебе что?

Он шагнул три шага и оказался от меня далеко. Я – за ним. Догнала, поймала за пиджак – держусь.

Дубровский остановился.

– Ты что, сейчас всегда за мной бегать будешь?

– Геня, – сказала я, – не сердись.

Дубровский улыбнулся. Я поняла, что у моего брата очень мягкий и отходчивый характер. Дуся на его месте ни за что бы не улыбнулась.

– Геня, возьми меня с собой.

– Куда?

– Не знаю. Куда идешь – туда и возьми.

Дубровский внимательно посмотрел на меня.

– Ладно, – сказал он. – Возьму, надеюсь, не проболтаешься.

Я поняла, что у него есть тайна.

Он шагал своими большими шагами, а я бежала рядом с ним.

Потом мы ехали, потом снова шли. И оказались у старого парка, даже совсем недалеко от нашего дома, только с другой стороны подъехали.

Старый парк стал как лес. За ним никто не следил, и дорожки никто не подметал. Да и дорожки эти уже превратились в тропочки.

Мне казалось, что я знаю парк, но Дубровский повел меня совсем неизвестным путем.

Кругом желтые и красные деревья, тишина.

Дубровский шагал неторопливо, но уверенно. «Что-то тут не так, – думала я. – Наверно, он атаман. И зовут его совсем не Геня».

Тропинка становилась все уже. Дубровский шел молча, не оглядываясь. Наконец мы вышли к небольшому озеру – и остановились.

Озеро было совсем маленьким, и по нему, как лодочки, плавали листья.

– Пришли, – сказал Дубровский. – Я хожу сюда лежать. – Он положил портфель под голову и лег, вытянув длинные ноги.

– Ты что, вот так лежишь и все? – спросила я, не веря.

– Не шуми тут, – сказал Дубровский. – Любите все шуметь, кричать.

Я тоже положила портфель под голову и легла.

И сразу стало так хорошо. Лежу, смотрю на небо сквозь желтые и красные листья. Небо высоко-высоко. И чувствую, что земля – шар. А я очень даже мало места, на немзанимаю. Он плывет себе в космическом пространстве, а я лежу на нем, покачиваюсь.

Не знаю точно, сколько мы пролежали. Мне кажется, что я всю жизнь могла бы так лежать и смотреть в небо и следить, как плывут облака, как листья отрываются от деревьев и кружатся в воздухе. Красные, оранжевые, желтые…

Я покосилась на Геню. На нем лежало несколько листочков. Наверно, листочки приняли его за своего и очень удобно разместились у него на плечах, на груди, на ногах.

Мне даже обидно стало, что листочки ко мне не летят, – наверно, не доверяют.

– Пора и домой, – сказал Геня. – А то еще тебя потеряют.

Он осторожно снял с себя листочки и положил их под дерево.

– А завтра еще придем? – спросила я.

– Придем. Пока дожди не начнутся, я буду брать тебя с собой. А уж как начнутся – тогда все. Тогда надо ждать снега. Зимой тоже хорошо, только потеплее одеться.

Дома меня уже давно ждали.

– Откуда ты так поздно явилась? – спросила Дуся.

– В старом парке, – говорю, – была.

– И что ты там делала?

– В небо смотрела.

Я думала, Дуся дальше начнет выспрашивать, тогда бы я ей и о старшем брате сообщила. Но Дуся сказала:

– Ну и ну, – и больше ни о чем спрашивать не стала.

А со старшим братом Геней мы стали каждый день ходить в старый парк – лежать. Листочки меня уже не боялись и отдыхали прямо у меня на лице.

– Я могу разговаривать с деревьями, – сказал однажды Геня. – Может быть, научу тебя.

У меня дух захватило.

– А что они тебе говорят?

– Разное. Придет время – скажу.

В школе Геня на меня особого внимания не обращал. Я к нему тоже не приставала.

– Ну и нашла ты братца! – сказала подруга Таня. – Вот у меня сестра так сестра. Ее портрет на доску Почета повесили.

– У моего брата просто фотографии нет, – сказала я.

– И неправда. Он пассивный.

В перемену ко мне подошла Тамара Фетисова, портрет которой висел на доске Почета. Ее большие серые глаза были строги.

– Веткина, – сказала она, – приготовь отчет, какую шефскую работу провел с тобой Дубровский. Между прочим, звонила твоя мама. Она обеспокоена, что у нас в школе каждый день, до самого вечера, мероприятия. Скажи, Веткина, какое мероприятие было вчера?

Я, наморщив лоб, смотрела в окно. За окном собирались тучи. Вначале я просто так подумала, что тучи, мимоходом подумала. А потом ахнула:

– Дождь будет!

– Веткина, я вижу, со мной ты не хочешь откровенно и честно разговаривать. Но сегодня же вечером ты все объяснишь своим родителям. А отчет о Дубровском приготовь. Будет собрание. Мы допустили большую ошибку.

Какую ошибку допустили, Тамара не сказала, не успела. Ее уже кто-то звал, искал, не мог без нее обойтись. Тамара всем была нужна.

А по окну стучал дождь. На наше озеро, наверно, упали первые капли.

После уроков я пришла в условленное место – на автобусную остановку. Здесь мы всегда встречались с Дубровским.

Я еще издали увидела его длинную фигуру.

– Началось! – сказал он. И мы посмотрели на небо, которое было серым и низким. – Но ты не переживай. Деревья ждали этот дождик, он им нравится.

– Они тебе говорили?

– Говорили.

Мы стояли на остановке и слушали дождь. Это тоже интересно – слушать дождь. Только машины мешали. Да и народу на остановке было много – от дождя прятались.

– Все шумят, шумят, – сказал Геня.

Тут я рассказала ему о своем сложном положении, о том, что сегодня вечером мне надо будет объясниться с родителями.

Дубровский задумался.

– Ладно, – сказал он. – Сегодня вечером я к вам приду и все объясню. Ты тут ни при чем.

– Как это ни при чем? Я очень даже при чем.

– Я твой старший брат. Понятно?

– Понятно.

– В семь часов я буду у вас.

И Дубровский, зажав портфель под мышкой, зашагал по улице под проливным дождем.

Дома Дуся встретила меня убийственным молчанием. «Все плохо, – подумала я. – Раз Дуся молчит, значит, плохо».

Поужинав, папа сказал:

– Пора нам с тобой серьезно поговорить. Что у вас за мероприятия каждый день?

Тут раздался звонок.

Папа открыл дверь. На пороге стоял Дубровский. Его светлые волосы были мокры от дождя.

– Проходите, – сказал папа как-то неуверенно.

Геня был длиннее папы на голову.

Все посмотрели на меня.

– Знакомьтесь, это мой старший брат Геня.

Геня подал руку маме, папе, потом Дусе.

– Раздевайся, – сказала я, – чувствуй себя как дома.

– Аферист какой-то, – прошептала Дуся.

А папа с мамой плохо ориентировались в обстановке. Они были вежливы и в то же время слегка бледны.

– Садись, – сказала я Гене.

Геня сел. Папа с мамой тоже сели, а Дуся осталась стоять.

– Я учусь в девятом «Г» классе, – начал Геня. – Наш класс взял шефство над шестым «В» классом.

И тут все облегченно вздохнули и сразу всё поняли.

– Значит, вы шеф! – весело сказала мама и стала угощать Геню чаем.

– Не шеф, а мой старший брат.

– Для всех игра, а для тебя серьезно, – сказала мама.

– Для меня тоже серьезно, – глядя в чашку, сказал Геня.

Тут у мамы руки опустились, и она в лице изменилась.

– Он такой же, как она, – сказала Дуся. – Сразу видно.

– Что видно? – спросила я.

– Не знаю – что, только видно.

Папа участия в разговоре не принимал, все присматривался к Дубровскому, а потом спросил:

– Выходит, ты наш сын?

Геня пожал плечами:

– Не то, чтобы совсем, но вообще выходит.

Папа постучал пальцами по столу, задумался. Я поняла, что сейчас он что-то важное скажет. Папа всегда стучал пальцами перед тем, как что-то важное сказать.

– Пожалуй, я согласен, – сказал папа.

Геня улыбнулся.

– Поздравляю тебя, Дуся, – сказала я. – У тебя сейчас тоже есть брат.

Дуся промолчала. По-моему, Дубровский понравился ей с первого взгляда.

Труднее было с мамой. Она заплакала. А поплакав, сказала:

– Разве я против шефства? Но ведь этот мальчик без царя в голове. Он же сам отстающий.

– Нет, – сказал Геня. – Я уже успевающий. Мне пора. Я завтра приду.

– И часто ты будешь приходить? – спросила Дуся.

– Часто.

Когда Геня уходил, мама опять всплакнула, наверно, не хотелось ей с Геней расставаться.

– Шумно у вас, – сказал Геня уже в дверях.

На следующий день наш класс вместе с 9 «Г» готовился к собранию. Мы, младшие братья и сестры, должны были рассказать о своих старших братьях и сестрах, а они – старшие – о нас, младших.

После уроков снова все собрались в актовом зале. Мы сели с Геней рядом.

С докладом выступила Тамара Фетисова.

– Прошел месяц, как мы взяли шефство над шестым «В» классом, – сказала она. – И результаты налицо. Успеваемость в шестом «В» классе поднялась и стала почти стопроцентной. А в нашем девятом «Г» стала стопроцентной.

Потом Тамара перешла к рассказу об индивидуальной работе. Особенно долго она рассказывала об Игоре Забродине, о том, как он день и ночь учит уроки с Вадимом Хазбулатовым, и о том, как они ходили вместе в кино «Всадник без головы» и как устроили семейное чаепитие.

– Опыт Игоря Забродина должен стать достоянием всех, – сказала Тамара. – К сожалению, не все наши шефы отнеслись к своей работе добросовестно. Вот, например, Дубровский. Правда, учиться он стал хорошо. У него даже мало троек. – Тамара призадумалась, она явно не знала, как проанализировать создавшееся положение, ведь Дубровский всегда числился в неподдающихся. – Дубровский может учиться на «хорошо» и «отлично», – заверила Тамара, – и в то же время он не проявляет активности и заражает своим пессимизмом Веткину, которая легко поддается дурному влиянию. Я думаю, нам нужно сделать соответствующие выводы.

Я очень внимательно слушала Тамару и ждала, какие будут выводы. Но Тамара села. А потом снова встала и сказала:

– Вначале поговорим о положительных примерах, а потом Дубровский расскажет нам о проделанной работе.

Положительных примеров было много. Особенно восторженно говорила моя подруга Таня.

– Я хочу быть такой, как моя старшая сестра Тамара Фетисова, – закончила она свою речь. – Тамара подает мне положительный пример во всем. Я даю слово, что мой портрет тоже будет висеть на доске Почета!

Все зааплодировали, а Капустин даже «ура» закричал.

Таня была счастлива, как будто ее портрет уже висел на доске Почета.

Мы с братом Геней вели себя скромно.

– Чего шуметь-то? – сказал он.

Когда аплодисменты стихли, Тамара сказала:

– А сейчас пусть расскажет о своей работе Дубровский.

Геня вышел на сцену, спрятал руки за спину и стал смотреть в угол, где висел портрет Менделеева.

– У тебя есть план шефской работы? – спросила Тамара.

– Нет. А зачем он?

– Вот видишь. А мы тебе доверили воспитание.

Я очень волновалась за Геню, но никак не могла придумать, что бы такое убедительное сказать.

– Ты, Дубровский, опять не справился с общественным поручением, – вздохнула Тамара.

– Справился! – крикнула я. – У нас дома чаепитие было!

Все засмеялись, а Геня чуть заметно улыбнулся.

– Иди, Веткина, сюда, – безнадежным голосом сказала Тамара. – Может быть, ты нам чего-нибудь расскажешь, дополнишь отчет Дубровского.

Я вышла и встала рядом с Геней. Он мне показался таким высоким, что надо было запрокидывать голову, чтоб взглянуть на него.

– Геня Дубровский мой брат, – сказала я. – Настоящий. Только я об этом сначала не знала, и он не знал, а потом уже узнали.

Все затихли.

– Как это настоящий? – спросила Тамара.

– Потому что настоящий, – сказала я. – Спросите мою сестру Дусю.

– Фантастика какая-то! – Большие серые глаза Тамары смотрели на нас недоуменно.

– Сочиняет она все! – громко сказала подруга Таня.

Тамара посмотрела на меня так осуждающе, как будто я ее в чем-то жестоко обманула.

– Рассказывай о работе, Веткина, – голосом, не допускающим возражения, сказала Тамара. – Какие мероприятия у вас были еще, кроме чаепития?

– Мы ездили в старый парк, – сказала я.

– И что вы там делали?

– Смотрели в небо.

По залу снова почему-то прокатился смех.

– Хватит, Веткина, сочинять, – сказала Тамара. – Садитесь оба на место.

Мы с Геней сели.

– Дубровский не справился с общественным поручением, – сказала Тамара. – Я думаю, мы дадим ему что-нибудь попроще. А у Веткиной есть сестра, поэтому другого брата назначать ей не будем.

– Вот ты и осталась без брата! – сказала Таня.

– Я же сказала, что это мой настоящий брат. Спросите папу и маму! – громко сказала я.

– Чего шуметь, – сказал Геня. – Конечно, ты моя сестра.

– Это ваше дело, – доброжелательным, спокойным голосом сказала Галя Яковлева. – Лично я вам верю. Такой случай вполне возможен.

Мы с Геней улыбнулись, полные благодарности Гале Яковлевой.

А на улице было тепло, сухо, солнечно.

Не сговариваясь, мы с братом поехали в старый парк.

По озеру, как лодочки, плавали листочки. Красные, оранжевые, желтые.

Небо было высоко-высоко. Земной шар, на котором мы лежали, раскинув руки, мягко покачивался и плыл в пространстве.

_КОНЕЦ