Текст книги "Хрустальные тайны"

Автор книги: Ирина Кирпичникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

ИРИНА ПАВЛОВНА КИРПИЧНИКОВА
Хрустальные тайны

В белоколонном зале дворца, в котором находится Ленинградский горисполком, собрались герои пятилетки. Пришли сюда знатные судосборщики, металлурги, ткачихи, колхозники, строители. Их пригласили в горисполком, чтобы вручить правительственные награды за трудовые подвиги, которые они совершили на заводах и фабриках.

Был среди приглашённых и стеклодув Ленинградского завода художественного стекла Борис Алексеевич Ерёмин. Его наградили орденом Трудового Красного Знамени.

Я давно знаю Ерёмина. Хотя он и простой рабочий, а все его величают академиком. Это потому, что в своём мастерстве он достиг великого совершенства. Он создал тысячи прекрасных хрустальных изделий, которые доставляют людям радость. Эти замечательные вещи украшают наши дома, дворцы и театры, красуются в музеях и на выставках.

Борис Алексеевич вместе со слесарем того же завода Фёдором Степановичем Родиным создал стеклодувный прибор, который стал известен во всём мире под названием «Трубка Родина – Ерёмина».

На Всероссийском конкурсе мастеров-выдувальщиков Ерёмин завоевал первую премию и был признан лучшим в стране стеклодувом.

Очень интересную жизнь прожил Борис Алексеевич. Многому он научился у своего учителя – замечательного русского мастера Михаила Сергеевича Вертузаева. Много и сам разгадал хрустальных секретов.

Вот о таком человеке, как он, я решила написать книгу. Фамилию моего героя я изменила, и в его жизни, конечно, будет не всё так, как в жизни Ерёмина. В книге вы встретитесь и с другими людьми, имена которых тоже не настоящие. Я хочу рассказать вам хрустальные истории, которые были на самом деле и которые... могли бы быть.

АВТОР

Часть первая

СКАЗКА

Длинные зимние вечера, наверное, для того и существуют, чтобы рассказывать сказки. Крутит-заметает вьюга дороги, укрывает снежным покрывалом землю. За дверь и носа не высунешь: холодно, темно, страшно. Уж лучше примоститься поуютней у тёплой печки.

Трещит огонь в топке.

Гудит ветер в трубе.

Лижут жёлтые языки пламени берёзовые поленья.

Сидит у печки белоголовый мальчик Бориска и мечтательно смотрит на огонь. Чудятся ему там волшебные виденья.

А рядом устроился на табурете дядька. Он тоже смотрит в открытую дверцу печки и тоже о чём-то думает – о своём, о взрослом.

– Дядька Михайла, расскажи мне хрустальную сказку, – просит маленький Бориска. – Давно ведь обещал...

– Обещал, дружок, – соглашается дядька. – Да сказка-то ведь длинная. Небось и слушать устанешь.

– Не устану! – говорит Бориска и подсаживается к дядьке поближе.

– Ну, слушай. Сказка эта старая-старая. Теперь уж никто и не знает, что в ней правда, а что выдумка...

ОСТРОВ НА ЗАМКЕ

Было это давным-давно, много веков назад.

Жил на свете маленький итальянский мальчик Никко Бикконио. Жил он на зелёном-презелёном острове, который лежал в лазурной лагуне недалеко от города Венеции. Был тот остров совсем крохотный – такой, что не на каждой карте найдёшь. Назывался – Мурано.

Остров считался самым красивым в мире, но мальчику он казался настоящей тюрьмой. Так оно на самом деле и было. Потому что никто из муранцев, даже маленький Никко, не смел покинуть остров.

Имелся на этот счёт строгий приказ дожа – так назывался главный правитель республики. Сам он жил в Венеции, но распоряжался Мурано, как собственной кладовой: закрыл все входы и стражников поставил.

Почему?

Да потому, что муранцы были стекольных дел мастерами. И не простыми, а замечательными умельцами. Они варили в печах тягучую огненную массу – стекло. Делали это так, как приготавливает кухарка суп. Только вместо кастрюли ставили на жаркий огонь большой глиняный горшок и засыпали в него совсем другие «продукты»: чистый кристаллический песок из прозрачных горных речек, мел, которым красят стены, и соду, которой хозяйки стирают бельё.

Для хорошего стекла, как для вкусного супа, важно подобрать нужные приправы. Чтобы суп получился ароматным, его сдабривают укропом, петрушкой, перцем. А разные добавки к стеклу красят его то в пурпурный, то в голубой цвета и делают стекло звонким-звонким. Дотронешься до него ложкой – и стекло зазвенит колокольчиком.

Когда стекло расплавлялось, мастер брал из горшка на конец длинной металлической трубки небольшую каплю жидкой массы и раздувал её, словно мыльный пузырь...

С тех пор как люди научились варить и раздувать стекло, много по всему свету появилось стекольных дел мастеров. Их стали называть стеклодувами.

Чего только не выдували эти умельцы: бутылки и графины, чашки и кувшины, вазы и стаканы. Даже игрушки – петушков, лошадок, погремушки.

Самыми лучшими мастерами называли стеклодувов итальянского города Венеция. Видно, знали они какой-то секрет, потому что из горячих «мыльных пузырей» получались у них вазы необыкновенной красоты. Краше на свете не было. Венецианские кубки играли всеми цветами радуги и казались такими лёгкими и прозрачными, будто сделали их из голубого воздуха.

Венецианская посуда считалась самой дорогой на свете. Стоила она дороже золота. Когда купец продавал венецианскую вазу, он ставил её на одну чашу весов, покупатель же должен был сыпать на другую чашу золотые монеты до тех пор, пока чаша не перевесит. Часто за одну вазу требовали две, три, десять чаш золотых монет.

Но даже десять чаш золотых монет были не самой высокой ценой. За иную венецианскую вазу могли отдать целое королевство. Если у побеждённого короля была пустая казна, он имел право предложить в залог венецианскую вазу. Всего одну вазу – чтобы спасти королевство!

Вот почему венецианские купцы скупали всё, что выдували мастера. Любая безделушка высоко ценилась.

Но купцы не хотели, чтобы в других странах знали, как делают венецианское стекло. Пришли они как-то к дожу и сказали:

– Запрети нашим мастерам рассказывать и показывать своё искусство. Пусть никогда никто не узнает, отчего так сверкает и поёт венецианское стекло. И тогда мы сможем менять его в заморских странах на богатые ковры и жемчужные ожерелья. Мы будем привозить много-много золота. Казна твоя будет ломиться от богатства. Стол твой будут украшать самые красивые сервизы. В твоём дворце будут сиять самые блестящие люстры.

Дож согласился:

– Хорошо. Я прикажу заковать руки мастеров в цепи, чтобы они никому ничего не показывали, и зашить им рты, чтобы они никому ничего не рассказывали,

– Не годится, – сказали купцы,

– Закованными руками стеклодув не сможет держать трубку, а зашитым ртом – раздувать стеклянные капли.

Призадумался дож. Что же делать со стеклодувами? Заковать нельзя, зашить нельзя...

– А может быть, запереть?

– Совсем запереть тоже нельзя, – сказали купцы. – Стеклодув должен постоянно видеть солнце, чтобы сохранить его блеск в стекле; море – чтобы передать его голубизну; цветы, птиц и зверей, чтобы повторить их линии в кубках, вазах и кувшинах.

Думал-думал дож, как поступить. И придумал.

Он приказал выселить всех мастеров из Венеции на необитаемый остров Мурано и поставить вдоль всего берега стражников. Солнца, моря, цветов и лесов там хватает, а вот встретиться и поговорить – не с кем. Остров оказался вроде бы запертым на замок.

СЕМЕЙНЫЕ СЕКРЕТЫ

Вместе с другими стеклодувами попал на остров Мурано и маленький Никко.

В семье Бикконио все мужчины были стеклянных дел мастера. Когда-то в Венецианской республике славились кувшины дедушки Бикконио. Делал он их похожими то на фазанов, то на лебедей, то на павлинов. Купцы охотно брали у него эту «птичью посуду» и требовали:

– Давай больше! Давай больше!

Дедушка работал днями и ночами. Хотел скопить денег, чтобы завести собственную мастерскую. Всё раздувал да раздувал упругие капли в замысловатые кувшины...

А если долго-долго дуть в трубку, можно надорваться.

Так оно и случилось. Собственную мастерскую дедушка построил, а здоровье потерял. Лёгкие его превратились в труху, и начал он беспрестанно кашлять.

Отец Никко владел другим семейным секретом. Он умел варить голубое стекло, в котором сочетались нежные краски неба и моря. Они переливались всеми тонами – от голубовато-снежной белизны облаков до сине-фиолетовой темноты бури.

Из этого стекла получались особенно нарядные подсвечники. Они казались волшебными, потому что, когда зажигали свечи, вокруг появлялось голубое сияние.

Недолго проработал и отец Никко. Ему тоже не повезло. Однажды, когда он стоял у печи, стеклянная масса перелилась через край. Да прямо ему на ноги.

Никко помнит, как это случилось. Ноги сразу вспыхнули ярким пламенем, будто б они были деревянные. Не помогли ни примочки, ни мази. Весь день отец промучался, а к вечеру умер.

Теперь в семье осталось трое, кто мог продолжить стеклодувное дело: дедушка, старший брат Марк и маленький Никко.

Дедушка стал учить обоих семейным рецептам изготовления стекла.

В каждой семье стеклодува есть свои секреты выдувания.

Передавались они, как наследство – от отца к сыну, от деда к внуку. Так уж повелось...

Трудно слушать дедушку. Когда он говорил, какой-то хруст и свист несся у него из горла. Но дедушка торопился рассказать внукам всё, что знал. Иначе они не смогут удержать славу семьи Бикконио. И мастерскую потеряют.

На Никко пока не приходилось рассчитывать. Он только подносил песок и соду, разжигал печь, готовил стеклянную массу. Брату Марку он помогал исправно: разогревал трубку, набирал в жерле печи раскалённую капельку стеклянной массы, подавал инструменты. Без помощника стеклодуву не обойтись Но вот самому работать выдувальной трубкой Никко ещё не доверяли. Мал был. Не мог полной грудью набрать воздух и раздуть огненную каплю.

А Никко мечтал о трубке! Ему казалось, что она похожа на смычок скрипача Марсилио, который играл по вечерам в таверне. Посмотришь на смычок, когда он лежит без дела рядом со скрипкой, – ничего особенного: простая деревянная палочка да пучок волос из конского хвоста. А возьмёт молодой скрипач смычок в руки, проведёт по струнам – и польётся чарующая мелодия. Суровые стеклодувы, у которых даже жаркий огонь не выплавит из глаз маленькой слезинки, плакали, как дети, от жалостливых песен смычка Марсилио.

Так и трубка стеклодува... Смотрит на неё Никко, когда она стоит в углу мастерской, прислонённая к стене. Ну что в ней особенного? Длинный металлический прутик с просветом внутри, и больше ничего в ней нет. А в искусных руках настоящие чудеса творит...

У Марка с первых же уроков трубка в руках заходила, как живая.

– Видно, святой Антоний, покровитель стеклодувов, вложил в твои руки особый дар, – сказал дедушка. – Если так пойдут дела дальше, ты станешь большим мастером. Твоё имя занесут в Золотую книгу граждан Венецианской республики. И может быть, твой секрет мастерства поможет тебе покинуть наш тесный остров.

Об этом мечтали все стеклодувы.

КРУЖЕВНОЙ ТЮЛЬПАН

Каждую весну на острове Мурано устраивался праздник стеклодувов. Хитрые правители понимали, что муранцы никогда не смогут смириться со своим пленом. Они боялись стеклодувов и старались задобрить их дорогими подарками. На остров часто приплывали гондолы, доверху нагруженные пёстрыми тканями, сладкими винами и заморскими фруктами.

Но стеклодувы равнодушно принимали эти подарки. Они с грустью смотрели подолгу на море: там вдали осталась их родина, их свобода...

А вот весенний праздник, который устраивал дож, муранцы ждали с нетерпением.

Во время праздника весь остров преображался. Дома украшались гирляндами из цветов и лент. На улицах развешивались разноцветные фонарики. На центральной площади, в самой большой и самой просторной муранской мастерской, где стояла высокая круглая печь, наскоро сколачивались нарядные трибуны и ложи для гостей. Сюда должен был прибыть сам дож со своей свитой. Здесь должны состояться состязания стеклянных дел мастеров.

Имя того, кто завоюет главный приз, заносилось в Золотую книгу. Победитель мог покинуть остров.

И хотя редко, очень редко строгие арбитры присуждали главный приз и ещё реже кто-либо из стеклодувов получал право покинуть остров, многие надеялись на удачу.

В ту весну, когда на состязании впервые должен был выступить Марк, к празднику готовились особенно. Стало известно, что арбитром в этот раз назначена племянница дожа, юная Матильда.

Говорили, что у неё доброе сердце и что. она обязательно присудит главный приз.

А тут ещё бабке Христине приснился вещий сон о том, как один стеклодув стал дожем.

В общем, ждали чуда. Люди выходили на берег и, прикрыв ладонью глаза, подолгу всматривались вдаль – не появятся ли раскрашенные гондолы с именитыми гостями.

Первым их заметил калека Гвидо. Он целыми днями болтался без дела на берегу. Он ничего уже не мог делать. Руки у него перебиты, ноги искалечены, лицо изуродовано шрамами. Всё это – следы пыток. Гвидо однажды попытался убежать с Мурано. Его поймали стражники и вот так изуродовали. Теперь всякий раз он с дрожью ждал появления свиты дожа, чтобы вовремя спрятаться.

– Едут, едут! – закричал он. А сам бросился в скалы, туда, где был тайный вход в пещеры.

Никто не стал задерживать беднягу Гвидо: пусть себе прячется от дожа.

Караван гондол уже подходил к пристани. Один за другим сходили на берег важные синьоры в златотканых камзолах и нарядные синьорины в кружевных накидках. За ними следовали музыканты, шуты и собаки. А за ними – повара, цирюльники, носильщики.

На пристани стало тесно и шумно. Гости пересаживались в носилки, и носильщики под музыку несли их на центральную площадь. Вся свита следовала за ними.

Потом гости долго устраивались на трибунах под цветными навесами. Долго переговаривались друг с другом и бранились со слугами.

А стеклодувы тем временем уже надели деревянные сандалии и длинные фартуки и терпеливо ждали у печи.

Наконец поднялся дож и произнёс:

– Я представляю вам сегодняшнего арбитра, нашу очаровательную Матильду.

Он взял за руку юную синьорину и повёл её к креслу, установленному на высоком помосте.

Все ахнули: ну до чего ж была хороша племянница дожа! Глаза большие, тёмные. Ресницы длинные, мохнатые. Губы алые, влажные.

Кожа нежная, золотистая.

На Матильде было пурпурное платье с пышным кружевным воротником. В руке она держала красный тюльпан.

– Слушайте, мастера! Задание такое: вы должны выдуть кубок, как этот тюльпан. Кто сделает лучше всех, тот получит главный приз.

Матильда махнула платочком:

– Начинайте!

Старший из мастеров – дед Марино – первым опустил в жаркое окошко печи свою трубку. Вынул огненную стеклянную каплю. Немного раздул её. Потом ещё обмакнул конец трубки, но в другом оконце печи. Капля окрасилась в красный цвет.

Дед Марино завертел её в воздухе быстро-быстро. Опять обмакнул в кипящую массу. Тряхнул трубкой вниз – капля вытянулась. Тогда он всадил каплю в деревянную формочку.

Остудил.

Готово!

И дед Марино поставил перед Матильдой красный с переливами кубок-тюльпан.

– Браво! – воскликнула Матильда. – Кто сделает лучше?

Вторым выступил сосед Эча. Он славился искусством выдувать стеклянные сосуды, покрытые морозным узором мелких трещинок. Кракле называется. За такое стекло купцы получали в заморских странах много золота. Кроме Эчи, больше никто не умел делать кракле. И сейчас свой кубок Эча решил покрыть такой же паутинкой мелких трещинок.

Тюльпан получился, будто парчовый. Он тоже понравился Матильде.

Друг за другом подходили к арбитру со своими изделиями братья Бренты, а за ними отец и сын Чипунелли и другие мастера. Всех их считали муранскими знаменитостями.

Юная синьорина в восторге хлопала в ладоши, улыбалась белозубой улыбкой и поздравляла с удачей каждого мастера. Но главный приз не присуждала никому,

Никко всё время внимательно следил, как идут состязания. Он беспокоился за брата. Ещё никто не видел, какой Марк мастер, как плавно и легко работает он выдувальной трубкой. Никко очень хотелось, чтобы все по достоинству оценили его умение. Мальчик ходил по кругу от мастера к мастеру и смотрел, как выполняют они свои задания. Про себя он всё время повторял: «Мой Марк сделает лучше! Марк должен сделать лучше!»

Но когда Никко подошёл к брату, то страшно удивился: Марк вытягивал какие-то розовые и молочно-белые стеклянные нити. Ничего похожего на тюльпан на его верстаке не было.

Никко чуть не расплакался от досады:

– Что ты попусту тратишь время? Ты же не успеешь!

– Не мешай! – ответил ему Марк. – Иди лучше помоги. Поддержать, принять надо. Видишь – дедушка не справляется. А ты где-то бегаешь... – Молодой мастер только мельком взглянул на младшего брата и снова повернулся к арбитру.

Никко поднялся на помост, И с высоты тоже посмотрел на главные трибуны. О святая мадонна! Какая обида! Брату досталось такое место, откуда тюльпана и не было видно: загораживала печь. Марк, значит, видел только красивое лицо Матильды и пышный кружевной воротник её платья.

Присмотрелся Никко повнимательнее: так ведь брат плетёт такие же кружева. Кружева из стекла! Такого ещё не бывало! У мальчика даже дух захватило...

Почти все стеклодувы уже показали свою работу. Подошла очередь Марка. Он осторожно взял щипчиками хрупкий кубок и понёс к красавице синьорине.

Увидели мастера работу Марка. Увидели синьоры, увидел дож, увидела Матильда. Не поверила она своим глазам: даже природа не смогла сотворить такого чуда! Тюльпан был будто живой, настоящий. Но каждый лепесток его был сплетён из нежных бело-розовых узоров.

– Главный приз! – воскликнула Матильда. И вдруг сразу же испуганно прикрыла рот ладошкой. Повернулась к дожу и виновато опустила глаза.

Стеклодувы поняли: дож и купцы заранее договорились не присуждать никому главного приза. Матильда должна была только щедро отпускать похвалу, поощрять мастеров на лучшую работу, чтобы потом всё стекло забрать во дворец. Но не более...

Зашумели стеклодувы. Требуют обещанной награды молодому мастеру. Только Марк ни на что не обращает внимания. Смотрит он своими блестящими чёрными глазами на красавицу Матильду и улыбается счастливой улыбкой. Полюбилась она ему с первого взгляда. Красота её покорила мастера.

Дож насупился, молчит. Злится втихомолку на племянницу за её невольный возглас.

Но что поделаешь: слово не воробей, вылетело – не поймаешь. Пришлось дожу подтвердить первоначальное обещание:

– Стеклодув Марк Бикконио, твоё имя заносится в Золотую книгу. Отныне ты становишься почётным гражданином Венецианской республики. Мы награждаем тебя алой лентой через плечо и дворянским орденом. Ты поедешь с нами в Венецию.

В тот день, говорят, родилось новое стеклодувное искусство – искусство плетения стеклянных кружев. Его стали называть «венецианская нить», или ещё другим словом – «филигрань».

НЕ ПЕТЬ ПТИЦЕ В КЛЕТКЕ!

Опять осиротела мастерская семьи Бикконио. Никко ещё мал. Выдувальная трубка и та больше его. Разве может он сам печь затопить, сам стекло заварить и сам вазы выдувать?

Нет, не может. Стеклодувы вообще по одному не работают. Всегда помощники должны быть под рукой. Мастеру помогают взрослые сыновья, жена, даже маленькие дети. А в мастерской Бикконио остались только Никко и дедушка. Больше некому заработать деньги.

Вот и стал Никко ходить по чужим мастерским помогать стеклодувам. Был он мальчиком смышлёным, услужливым, расторопным. И его охотно приглашали к себе. А Никко всё приглядывался, кто как работает, у кого какие способы выдувания изобретены. Мастера жалели мальчика. Кормили его и поили. И не скрывали от него своих стеклянных секретов. Какие уж тут тайны! Скорей бы мальчишка встал на ноги самостоятельно. Ему ведь семью кормить...

Учился Никко исправно. Приёмы выдувания запоминал подробно: что за чем следует.

Муранские мастера выдували свои изделия по особым правилам.

Делает, например, стеклодув праздничный кубок для вина, так чашу он стремится выдуть совсем гладкой и прозрачной – пусть не скрывает, как пенится и играет в ней вино! Зато над подставкой бокала много фантазирует. Чем больше украшений, тем богаче и наряднее получался кубок

Никко помогал стеклодувам принаряживать подставки бокалов змейками, жгутиками и ленточками. Сверху ещё налеплял цветные бантики, крылышки или гребешки.

Иной сосуд муранцы обвивали стеклянными диковинными водорослями или прозрачными лозами винограда. Никко и это научился делать.

Были еще вазы, которые напоминали слонов, птиц, львов, мышей. Иногда посуду вообще превращали в сказочные замки, колокольни, гондолы.

До чего только не додумывались эти фантазёры-мастера!

Год прошёл, как уехал брат Марк. Всё это время не было от него никаких вестей. Никко продолжал учиться у стеклодувов, ожидая, когда, наконец, сам зажжёт в семейной мастерской огонь.

Но вот однажды пришло письмо из Венеции. Про свою жизнь Марк не пишет ни строчки. Только просит привезти мешочек костяной муки. Её когда-то выменял у заморского купца ещё их отец. Купец уверял, что смолота мука в Индии из бивней священных слонов. Правда это или нет – не проверишь. Но одно установили точно: если добавить костяной муки в варочный горшок, стекло приобретает нежный молочный цвет и становится похожим на фарфор.

Вот из таких молочно-матовых ниточек и сплёл Марк свой кружевной тюльпан во время состязаний.

С попутным ветром отплыл Никко в Венецию. Его сопровождали два стражника. Хоть мальчишка ещё не стеклодув, но на всякий случай нужно охранять – вдруг попытается удрать.

Так, под конвоем, словно вора какого-то, доставили его во дворец дожа. Не в парадные палаты, не в нарядные гостиные, а тёмными ходами повели его в подземелье. Там, в конце длинного сырого коридора, находилась тяжёлая, кованная железом дверь. ;

Стражник отпер дверь огромным ключом и втолкнул Никко вовнутрь. Мальчик споткнулся, упал на холодный каменный пол.

В первое мгновение он ничего не мог рассмотреть. Лежал неподвижно. Но вот кто-то поднял его и прижал к своей груди.

Это был Марк. Он долго обнимал Никко, всё приговаривал, плача:

– Брат мой! Дорогой мой мальчик!

Никко самого душили слёзы. Он больше всех на свете любил своего старшего брата. Марк был такой огромный и сильный и такой добрый и радушный, что его нельзя было не любить.

Но как изменился Марк за этот год! Чёрные блестящие глаза его потускнели. Лицо осунулось, приобрело землистый оттенок. На висках появилась седина. Руки дрожали.

– Что они сделали с тобой, Марк? Я надеялся увидеть тебя во дворце, а вовсе не тут.

– Так я и живу во дворце. Просто дворец у дожа очень большой. В нём много комнат: одни расположены высоко, с окнами в сад, другие – низко, вот с таким маленьким отверстием над сточной канавой.

Марк показал на крохотное зарешеченное оконце под самым сводчатым потолком. Из него едва пробивался тусклый свет.

– Не для всех предназначены широкие окна.

– Ты чем-то не угодил дожу или Матильде? – спросил Никко.

– Матильде? После переезда я её всего раз видел. Она потребовала изготовить новый кружевной кубок. А я не смог выполнить её желание. Забыл, видно, как делал в первый раз. Что уж только не пробовал добавлять – не тянутся матовые ниточки. Увидели слуги дожа, что у меня ничего не получается, и бросили в это подземелье.

– И Матильда не вступилась? Она же такая красивая и добрая.

– Нет, не вступилась. – Марк печально опустил глаза. – Говорят, её просватал богатый синьор, и она собирается выйти за него замуж. Но я ей приготовлю такой подарок, что она откажет этому знатному вельможе и станет моей женой. Поможешь мне, Никко?

Мальчик кивнул головой. Тогда Марк подошёл к кованой двери и трижды стукнул кулаком. Так он вызывал стражника.

Появился мрачный немой солдат.

– Вели доложить синьорине Матильде, что я намерен снова сплести кружевной бокал. Пусть выпустят нас к печи.

Вечером Марка и Никко отвели в мастерскую. Всю ночь трудились братья у раскалённой печи. А утром, когда первые солнечные лучи ворвались в окна, они поставили на убогий стол два готовых нарядных свадебных кубка, сплетённых из бело-розовых нитей.

На следующий день тем же путём в сопровождении стражников Никко был доставлен обратно на остров Мурано.

«Теперь ты уже всему научился, всё умеешь, – сказал ему дедушка. – Стеклодувы доверили тебе все хрустальные тайны. Брат научил самому заветному своему искусству – мастерству филигранной вязи. Но великим мастером ты станешь лишь тогда, когда приобретёшь свободу.

Из рук дожа свободы не жди. Ты видел, что сделали с Марком. Хотя он и покинул остров, но свободы не обрёл. И пропал его талант. Не петь птице в клетке!

Беги с острова. Беги, пока слуги дожа не догадались о твоём таланте. Быть самым лучшим на Мурано так же опасно, как быть пре-ступником».

Дедушка оказался прав.

Венецианские правители пронюхали, кто сделал свадебные кубки из хрустальных кружев. Дож издал приказ доставить умельца во дворец. Хорошо, что калека Гвидо спрятал мальчика в пещерах.

Там и потерялись его следы...