Текст книги "Поверь в любовь"

Автор книги: Ирина Надеждина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Пора, сынок.

– А я? – Владислав почувствовал холод одиночества сильно, как никогда.

– Влад, ты остаешься. Пойми, сынок, ты сейчас не можешь уйти. Настанет день, мы все встретимся. Но это будет не скоро. Сейчас Вальку пора и тебе пора, – он погладил Владислава по голове, как когда-то в детстве. – Мне жаль, что всё так вышло.

– Мне плохо без вас, – прошептал он.

– Будь сильным. На двоих сил у вас не было, должен был остаться тот, у кого не окончены земные дела. Это был ты. Валик отдал тебе всё, что осталось у него.

– Поэтому я чувствую всё вдвое сильнее?

– Да. И так будет всегда. Так когда-то было и у меня с Даном. У меня совсем не осталось сил жить, пришлось вас доверить ему. Отдать я смог то, что осталось по отношению к вам. Ведь тогда он был в полном порядке. А сейчас, сынок, прощай, – он обнял Владислава и прижал к себе.

– Прощай, отец, – прошептал Владислав.

В последний раз Дина коснулась его лица и ушла. Валентин, как и отец, обнял его. Владислав с ужасом прошептал: «Прощай», и заплакал. Слезы катились по лицу, он не вытирал их, а только смотрел вслед уходящим. Всё заволокло каким-то сумраком, через который стали постепенно проступать очертания стен, потолка, бестеневых ламп и окна. Дышать стало труднее, что-то мешало во рту. Он наконец-то ощутил своё тело, но оно показалось чужим, онемевшим и очень усталым. Владислав попробовал пошевельнуться, но не смог, до того он ослабел. Горло было сухим, как песком ободранным, хотелось пить.

– Пить… – прошептал Владислав и не узнал в хриплом шепоте своего голоса.

То, что началось вокруг него через секунду, можно было сравнить разве что с ураганом. За свою практику он не помнил такой суеты, какая поднялась вокруг. Причины этого он никак не мог понять. Его бывшие подчиненные смотрели на него со смесью страха и восторга. Кроме глотка воды, который он сделал с большим трудом, его ничего не интересовало. Он помнил, что он один. Одиночество стало слишком реальным. Сколько прошло времени, он не знал. Откуда-то появился Дан с усталым осунувшимся лицом. Он постарел на добрых пять лет. Он присел у кровати и смотрел молча на Владислава.

– Дан, – прошептал он. Голос стал сильнее.

– Влад, сынок, ты меня слышишь?

– Да. Дан, Валек… Валек умер. И Дина.

– Ты знаешь?

– Да. Я видел их там… – он передохнул. – Их уже похоронили?

– Конечно, сынок. Ведь прошел уже месяц.

– Месяц?! – Владислав был поражен. – Где я, Дан?

– В своей реанимации. Ты был ранен.

– Я помню. Давно я здесь?

– Месяц.

– Почему?

– Ты не приходил в себя.

– Я всё слышал и видел, что здесь было… Я не думал, что прошло столько времени. Тебя я тоже видел.

– Полежи тихо. Тебе нужно набираться сил.

– Где Алик?

– У меня. С ним всё в порядке, не беспокойся. Полежи тихо.

– Сейчас. Что у меня во рту?

– Трубка. Дышал-то ты с перебоями.

– Попроси ребят, чтоб на нос переставили. Мешает.

– Хорошо. Сейчас полежи тихо.

– Не уходи.

– Я никуда не ухожу, – Даниил Александрович взял его за руку.

Владислав прикрыл глаза. Этот короткий разговор его утомил до полного изнеможения. Дядя просидел возле него долго. Владислав открывал глаза время от времени. Несколько раз ему делали какие-то уколы, трубку изо рта убрали. От усталости он задремал. Когда проснулся, Дана уже рядом не было, и он испугался, что так и останется совсем один. К нему подошел дежурный врач – Леша Почетный.

– Как дела, шеф? – спросил он, склонившись к нему.

– Нормально, – голос стал сильнее и он уже не шептал, а просто тихо говорил. – Где Дан?

– Приедет вечером. Где-то через часик. Он уехал совсем недавно. Беспокоит тебя что-нибудь?

– Нет. Голова тяжелая и слабость.

– Слабость пройдет. Главное, что ты в себя пришел.

– Я действительно здесь уже целый месяц?

– Да. Сегодня ровно месяц. Напугал ты всех. Не буду тебя утомлять. Попробуй ещё заснуть.

Владислав прикрыл глаза. Ему хотелось вернуться к той прозрачной стене, чтобы увидеть снова Валентина, но этого не получалось. Вместо этого росло и росло чувство беспредельного одиночества и удвоенной тоски.

Силы возвращались быстро. На третий день он уже мог садиться, не взирая на протесты коллег. Его перевели из зала в бокс. К нему началось настоящее паломничество. Всем почему-то хотелось на него посмотреть. Эти визиты и бурная радость окружающих не вызывали у него никакой реакции. Немного легче становилось, когда приходил Дан. Он не надоедал глупыми вопросами, не выражал никаких бурных эмоций. Иногда он просто сидел рядом и ничего не говорил. Владислав увидел у себя на груди слева наклейку. Голова всё также тупо болела, но он привык к этой боли на удивление быстро. На четвертый день он попросил у медсестры Кристины зеркало. Она принесла ему свою пудреницу, и он увидел свое лицо бледное, похудевшее, осунувшееся, с усталыми потухшими глазами. На левом виске также была наклейка. Обритые волосы стали отрастать, и дошли уже до длины «военкомата». На пятый день он встал, чем привел в ужас всех своих подчиненных. Тело казалось на удивление легким, движения давались с трудом. В эту ночь дежурил его хороший друг – Славик Попович. Владислав лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок. В голову не шло ни единой мысли. Ему казалось, что он провалился в пустоту, и эта пустота заполнила его всего. Славик пришел и сел рядом с кроватью на вращающийся табурет. Владислав повернулся к нему.

– Почему не спишь? – спросил Славик. – Поздно уже.

– Не хочется. Выспался.

– Хочешь что-нибудь снотворное?

– Нет. Не волнуйся, я в норме.

– Как ты?

– Нормально.

– Влад, пятый день одна и та же песня: «Нормально», – Славик посмотрел на него с укоризной.

– Ты хочешь, чтобы было не нормально?

– Я хочу, чтоб было нормально, но после всего этого, что-то не сходятся концы с концами.

– Всё сходится, Славик. Я знаю, что вы меня хоронить ещё месяц назад собрались. Не время мне ещё.

– Почему ты решил, что тебя хоронить собрались? – Славик был явно сконфужен.

– Я всё видел и слышал с того момента, как у меня сердце стало. Сначала те семнадцать минут, а потом и всё остальное.

– Видел и слышал? – Славик смотрел на него как на привидение. – Влад, но ведь у тебя была полная кома, зрачки на свет не реагировали, сам не дышал, ни одного рефлекса не было. И откуда ты знаешь про семнадцать минут? Сказал кто-то?

– Я всё видел и слышал сам. Серега Шмелев тогда дежурил. Прошло семнадцать минут с момента остановки сердца, он всё возился со мной. Потом сказал, что я отмучился, а потом у меня появилась фибриляция и слабые сокращения. Разве не так?

– Всё так. Сердце стало давать сбои первый раз в операционной, потом здесь.

– Куда меня переведут?

– В нейрохирургию. Пули из головы у тебя так и не достали. Гематома рассосалась. Легкого левого часть пришлось выкинуть сразу.

– Это я знаю. Про голову не знал.

– Сильно болит?

– Нет. Так, тупо ноет.

– А дышать нормально?

– Не сказали б, и не заподозрил бы. Шов хоть косметический наложили?

– Относительно.

– И на том спасибо. У тебя курево с собой есть? – Владислав сел. – Что ты смотришь так, будто марсианина видишь?

– Есть, – растеряно ответил Славик. – А что?

– Дай сигарету и окно открой. Удавиться с тоски охота.

– Но ведь нельзя же, Влад, – слабо запротестовал Славик.

– Можно. Не волнуйся, хуже мне не станет, не помру я ещё долго.

– А вдруг?

– Не выдрючивайся, – Владислав посмотрел ему в глаза, – давай.

Они закурили. Славик потушил свет и открыл окно, впустив ночную свежесть. Некоторое время они молчали. В темноте только то ярче, то тусклее становились огоньки сигарет. Владислав глухо спросил:

– Ты не знаешь, Валек долго… – он осекся и после паузы добавил. – Не хочу Дану соли на раны подсыпать.

– Сразу. У него одна пуля в сердце вошла, вторая в солнечное сплетение.

– А Дина?

– Два часа. Так в себя и не пришла. Тебя привезли вместе с ней. Ты ещё что-то говорил. Бредил. Валька звал.

– Я помню, – Владислав вздохнул. – Как я в себя пришел?

– Это не на моей смене было. Говорят, Лерка Марусевич услышала, как ты просишь пить. За минуту до этого к тебе подходил Володя, у тебя всё было на нуле. Володю чуть инфаркт не хватил, Лерка с перепугу тонометр разбила. Всё, Влад, хватит, бычкуй. Не дай Бог что, до конца своих дней себе не прощу.

– Окно не закрывай, – Владислав бросил в окно окурок. – Шел бы ты спать, если работы нет.

– А ты?

– Я ещё успею выспаться. Иди.

Славик ушел, а он снова остался в пустоте одиночества. Ночь продолжалась долго, из открытого окна доносились слабые редкие звуки ночного города. В коридоре время от времени кто-то ходил. Несколько раз в палату входила и выходила дежурная медсестра. Владислав вспомнил, как плакал, когда прощался с отцом, Диной и Валентином. Это всё было там, у прозрачной стены. Ему очень хотелось, как ребенку прижаться к Дану или ещё к кому-нибудь и заплакать. Но это было не возможно. Он не мог плакать. Слезы остались в детстве и там, у стены.

Через несколько дней он окреп настолько, что мог свободно ходить. Его перевели в нейрохирургию. Сюда к нему приезжал Дан уже с Аликом. Увидев сына, Владислав почувствовал, как у него сжимается горло. Мальчик прижался к нему, и, казалось, боялся оторваться. Владислав присел, обнял его.

– Папа, я знал, что ты не умрешь, – зашептал ему Алик на ухо. – Мне Валик приснился и сказал, что всё будет в порядке. Я бабушке Неле рассказал, а она только плакать начала. И Зоя плакала, когда я рассказал. Они что, не верили мне?

– Верили, малыш. Просто они боялись, а вдруг что-то не получится. Сам же знаешь, бабушка Неля такая мнительная и Зоя мнительная.

– Я так скучал за тобой. А ты за мной скучал?

– Да, малыш. Ничего, я скоро вернусь домой и уже никогда никуда от тебя не денусь.

– Мне так Валика жалко, – у Алика на голубые, как у отца, глаза навернулись слезы, – и Дину жалко. Она была такая добрая,

– Не плачь, малыш, – Владислав вытер с его щеки слезинку. – Их уже не вернешь. Их теперь нужно просто помнить.

– Я знаю, им там хорошо. Мне Валик говорил, но мне всё равно их жалко. Ты знаешь? Ты тоже там был?

– Да, недолго, – Владислав вздохнул.

Прошло ещё почти два месяца, прежде чем его выписали. Он чувствовал себя почти нормально, если не считать тупую головную боль, но его коллеги никак, похоже, не могли поверить в его выздоровление и находили всё новые и новые причины, чтобы задержать его.

Оказавшись дома, он с новой остротой почувствовал охватившую его пустоту. Владислав вышел на работу. Всё было также как и раньше за исключением отсутствия Валентина, преследующих его удивленно – настороженных взглядов и того, что он перестал улыбаться. Ещё ему начали сниться кошмары. Ему снилось всё время ТО УТРО. Он метался по постели, стонал, вскрикивал во сне и просыпался. Засыпал, и всё повторялось.

Через полтора месяца был суд. Вернувшись домой, Владислав чувствовал себя выжатым, как лимон. Давила боль в сердце и хотелось убежать от этого кошмара на край света. На край света убежать никак не получалось, нужно было ехать на дежурство. Он поехал. Выходя с бригадой хирургов из операционной, он подумал, что если не выпить нитроглицерин, то, пожалуй, ему будет худо. Его догнал медбрат из его отделения – Саша. Они вместе стали спускаться по лестнице. Саша пожаловался, что очень хочет спать.

– Сейчас можешь часа два поваляться, если никого не привезли, – разрешил Владислав.

– А вы, шеф? Что-то вы бледный какой-то.

– Я сегодня на суде был.

– И что? – Саша напряженно посмотрел на него.

– Вышку ему дали. Её отправили в закрытую психиатрию на принудительное лечение. Устал я, Санек.

– Зачем вы тогда сегодня приехали? Что, Самойленко один не справился бы? Лучше бы отдохнули.

– Не в том плане. От всего я этого устал, – вздохнул Владислав. – Все эти события. Теперь все на меня смотрят, как на зверька невиданного в зоопарке. Уйду я, наверное, скоро от вас.

– Куда? – Саша выглядел расстроенным.

– Дан обижается, что фирму мы задумали, а занимается он. Я уже свою карьеру сделал, можно и кому-нибудь дорогу освободить.

– Шеф, но…

– Я уже всё решил, Санек. Если масть пойдет, заберу и тебя к себе. Пойдешь?

– Конечно! – Саша просиял улыбкой. – За вами всё отделение пойдет.

– Ну, всё не всё, а кое-кого заберу, если захотят. Ладно, иди отдыхай. Да, вот ещё что, принеси мне нитроглицерин. Я у себя в кабинете буду.

– Вам плохо? – заволновался Саша.

– Ничего страшного. Сердце поджимает.

– Сейчас.

Саша умчался, а Владислав пришел к себе в кабинет. Сердце болело очень сильно. Он сделал несколько шагов в направлении дивана, пол поднялся и ударил его в лицо…

Очнулся он снова у прозрачной стены, лежа на прозрачном полу. Внизу была суета, вокруг тела. Он знал, что это его тело. Рядом сидел на корточках Валентин. Он улыбнулся и провел рукой по его груди.

– Снова хулиганишь?

– Это так, по случаю, Валек. Как ты?

– Нормально. Не переживай, всё позади.

– Да, конечно. Как Дина?

– Тоже нормально. Тебе пора, не стоит здесь задерживаться.

– Я ещё увижу тебя?

– Я буду тебе сниться.

– Ты и так мне снишься. Мне всё время сниться ТО УТРО.

– Я буду сниться не так. Иди.

– Мне плохо без тебя.

– Я знаю, но так надо. Прощай.

– Прощай.

И снова Владислав, придя в себя, пугал своих коллег слишком быстрым выздоровлением. Через месяц он полностью оправился после инфаркта, рассчитался с работы и занялся фирмой, дав дяде уйти от дел. Как и говорил, он забрал к себе Сашу и несколько своих бывших сотрудников. Всё было бы хорошо, если б временами не болело сердце и не начинались, совсем не вовремя, приступы головной боли, сопровождавшиеся кровотечением из носу и укладывавшие его на несколько дней в постель. Дядя настоял на «охране», а вернее на «няньках» – трех бывших врачах, двоих из его отделения, – Сергее и Леше, и одним из нейрореанимации – Андрее. Сцепив зубы, Владислав согласился. Ему жаль было Даниила Александровича, который, казалось, страдал от его невзгод больше, чем он сам.

В комнату вошел Сергей и сказал:

– Влад Палыч, ты просил сказать, когда будет шесть часов.

– Да, спасибо, – Владислав поднялся со своего места и выключил видеомагнитофон и телевизор. – Сейчас я переоденусь, заедем, возьмем цветы, отвезешь меня к Нике и можешь быть свободен. Приедешь сюда часов в десять. Бабки на такси дать?

– Свои найдутся, – Сергей стоял, и что-то явно хотел ещё сказать.

– Что ты топчешься как гусь? – Владислав исподлобья взглянул на него. – Проблемы?

– В известной мере. Если я опоздаю?

– Да хоть до утра. Я не обижусь. Опять к подружке собрался?

– Босс, вы тоже не безгрешны.

– Я тебе мораль не читаю. Если некуда пойти, комната у вас с Андрюхой и Лешиком есть. Я не подслушиваю.

– Спасибо, – Сергей улыбнулся. – Она стесняется.

– В общем, код ты знаешь, деньги у тебя есть. Я пошел одеваться, иначе у нас есть шанс опоздать.

Глава 30

Людмила Сергеевна разволновалась, будто это было её первое свидание. Николай Степанович тоже заметно нервничал. Спокойна была одна Ника. Время близилось к семи. Родители всё чаще погладывали на часы, а она спокойно улыбалась. В дверь позвонили ровно в семь часов. Николай Степанович натянуто улыбнулся и сказал:

– Он что, под дверью с часами стоял?

– Коля, тебе всё шуточки, – вздохнула его жена.

– Какие уж здесь шуточки…

Ника вошла в комнату вместе с высоким, она не доставала ему даже до плеча, ослепительной красоты мужчиной. На нем был шикарный костюм, безупречная рубашка и галстук, на глазах очки в тонкой золотой оправе с фотохромными стеклами, в левом ухе блестела маленькая золотая серьга, на безымянном пальце левой руки было обручальное кольцо очень тонкой работы в виде свернувшейся змейки.

– Знакомьтесь, мамочка, папочка, это Владислав Вансович, – Ника заулыбалась совсем как обрадованный ребенок. – Влад, а это мои мама – Людмила Сергеевна и папа – Николай Степанович.

– Очень приятно, – Владислав улыбнулся, пожал руку Николаю Степановичу и протянул Людмиле Сергеевне букет орхидей. – Я не ошибся?

– Нет, – Людмила Сергеевна смущенно улыбнулась. – Это Ника вам сказала?

– Нет, мамочка, – Ника сияла от радости. – Просто у Влада талант, угадывать, временами, кто что любит.

– Что же мы стоим? – Николай Степанович тоже улыбнулся и кивнул на кресло. – Присаживайтесь. Давайте знакомиться. С момента приезда Ники мы только и слышим, что о вас.

– Ника очень много о вас тоже рассказывает, – Владислав сел в предложенное кресло.

– Мы немного знаем вашего дядю – Дана Александровича. Как он поживает?

– Спасибо, не плохо.

– Ника, займись чаем, а мы пока поговорим по-взрослому, – сказал Николай Степанович. – Вы не возражаете, Владислав… – он сделал вопросительную паузу.

– Вообще-то Павлович, но я бы предпочел просто Влад.

– Хорошо, просто Влад.

– Не возражаю. Собственно, поэтому я и решил с вами познакомиться. Ника уже сказала вам, что мы хотим пожениться?

– Да. В некотором роде это привело нас в замешательство. Мне и жене Ника рассказала, что познакомилась с вами год назад, потом не виделась весь этот год, и встретились вы снова в Ялте, у наших общих родственников.

– Да, это так. Мы познакомились двадцать пятого мая прошлого года.

– Извините, при каких обстоятельствах?

В это время в комнату вошла Ника, чтобы накрыть стол для чая. Она слышала последний вопрос отца. От внимания родителей не ускользнуло то, что она и Владислав обменялись быстрыми взглядами, и он чуть заметно, будто успокаивая её, кивнул.

– У меня был очень тяжелый день. Я ехал домой после поминок брата и не состоявшейся жены, и чуть не сбил вашу дочь. После этого я предложил подвезти её. Время было позднее, транспорта почти не было, и я решил, что такая девушка не должна добираться домой чем попало. Ника согласилась. Я подвез её, а потом мы очень долго разговаривали в машине. Вот и всё.

– Да, но Ника говорила, что вы не знали, где она живет.

– Я подвез её только до площади. Она сказала, что живет рядом и дальше везти не стоит.

– Папа, ну ты же знаешь, какие разговоры начались бы, если б кто-нибудь случайно увидел, на какой машине я приехала. Егоровна, по-моему, до утра наблюдает в окошко кто, с кем, куда и откуда.

– В этом году мы встретились в Ялте. Когда в прошлом году мы расстались, я был очень подавлен и устал, а после пожалел, что не узнал ни телефона, ни адреса, ни фамилии Ники.

– Что ж, убедительно, – Николай Степанович вздохнул.

– Давайте, наверное, пересядем за стол и продолжим наш разговор, – предложила Людмила Сергеевна.

Некоторое время все были заняты чаем, шутками по поводу торта, пока Ника его разрезала, и похвалами в адрес торта, когда его начали есть. Незаметно разговор перешел снова на уже начатую тему.

– Извините, Влад, – сказал Николай Степанович, внимательно глядя на него и дочь, – вы сказали, что поминки не состоявшейся жены… Но я так понял, у вас была и состоявшаяся жена? Ника сказала, что у вас есть взрослый сын.

– Да. Я был женат. Пятнадцать лет назад развелся. Сын остался со мной. Ему шестнадцать лет, сейчас отдыхает в Болгарии. Завтра приедет. С бывшей женой у нас вполне нормальные отношения.

– Тогда извините за нескромный вопрос. Почему же вы тогда развелись?

– Да просто поженились мы потому, что у нас должен был появиться ребенок, а ей было только семнадцать лет. Как порядочный мужчина я должен был жениться. Развелись, потому, что из армии вернулся её парень. Инициатива была моя, кстати, как и жениться. Я просто не хотел смотреть, как она мучается.

– И она вышла замуж за того парня?

– Да. У них трое детей. Живут неплохо.

– Вы так спокойно об этом говорите, – Людмила Сергеевна задумчиво посмотрела на него.

– А почему я должен говорить об этом неспокойно? – Владислав улыбнулся одними губами. – Жизнь, пожалуй, испортил ей я своим появлением, а не она мне. Должен же я был ответить за то, что натворил. Вот я и ответил. И, если родители по молодости пострадали от недостатка ума, то почему должны страдать дети? Вырастет сын, разберется сам.

– Резонно, – Николай Степанович с интересом смотрел на него. – А на Нике вы жениться хотите не по тому же случаю, как порядочный мужчина?

– Нет. Хотя бы потому, что детей не намечается, Ника совершеннолетняя и сейчас другие времена. Впрочем, если б такая ситуация возникла, я бы повторил.

– И то радует. Люда, пересядь, пожалуйста, я закурю. Вы курите?

– Да, спасибо, – мужчины закурили.

– Ну, хорошо, приедет завтра ваш сын, познакомится с Никой и скажет, что не хочет, чтобы вы женились. Что тогда?

– Я думаю, этот вариант отпадает. Александр уже достаточно взрослый для того, чтобы понять, что через несколько лет у него будет своя семья, а я останусь один. Это на самый худший случай. За то время, как он стал реально оценивать ситуацию, я не помню, чтобы у нас с ним разошлись мнения.

– А Даниил Александрович? – спросила Людмила Сергеевна.

– Во-первых, жениться хочет не он, а я. Во-вторых, я достаточно взрослый и могу решать сам. В-третьих, он только за.

– Что случилось с вашей не состоявшейся женой?

– Её и моего брата убили. Меня постреляли. Скажу сразу, это были не криминальные разборки. Сделал всё это брат невесты Валентина. Должен убить он был меня, тогда бы моя часть денег перешла брату. В перспективе его ждала та же участь, но уже после того, как он женился бы. Должна была остаться богатая вдова. Произошла накладка. Дома оказался Валентин, я и Дина. Сначала он перепутал меня и Валентина. Дина не нужна была, как свидетель. Потом он увидел меня, понял, что в живых никто остаться не должен. Каким-то чудом я остался жив.

– Ника сказала, что у вас есть телохранители.

– Это не совсем телохранители, – Владислав затушил окурок. Снова родители заметили, как с Никой они обменялись взглядами и кивком. – После этого случая две пули у меня в голове так и остались. Вытащить их невозможно. Кроме того, смерть брата и Дины я переносил очень тяжело и, после того, как я побыл на суде, у меня был инфаркт. Бывают дни, слава Богу, очень редко, когда чувствую я себя просто отвратительно. Поэтому дядя настоял, что бы была своего рода «охрана». Все эти ребятки – врачи. Двое – из моего бывшего отделения. В конце концов, это маленькая прихоть дяди. Старик столько пережил, что доставлять ему лишние огорчения я не хочу.

– Что ж, вы правы. Но почему Ника не сказала, что это за телохранители? – Николай Степанович внимательно смотрел в его холодные, спокойные голубые глаза, за просветлевшими стеклами очков.

– Маленький нюанс, – он улыбнулся, – я с детства терпеть не могу, когда меня жалеют. Да и вообще, не обязательно всем подряд знать, что здоровье у меня не особенно хорошее. Так как я занимаюсь бизнесом, телохранители у меня вполне могут быть и обычные.

– Владислав, вы всё время говорите о дяде. А родители ваши? – Людмила Сергеевна налила всем ещё чаю.

– Родители, – повторил Владислав и вздохнул. – Родители развелись, когда мне было двенадцать лет. Я и Валентин остались с отцом. С матерью мы не общались по её инициативе. Когда мне было шестнадцать лет, отец разбился на машине. С тех пор нас воспитывал дядя и, пока были живы, дедушка и бабушка. Бабушка и дедушка, как говорится, жили долго и относительно счастливо, и умерли с разницей в месяц, когда мне было тридцать.

– Вы сказали, что занимаетесь бизнесом. Дядя ваш тоже занимается. Чем именно, если не секрет?

– Восемь лет назад мы получили большое наследство в Штатах. Умер дедушкин брат, после него осталась фармацевтическая фирма, недвижимость и деньги. Сначала мы ничего не думали здесь делать. Потом решили открыть фирму функциональной диагностики. Со временем к этому добавилась торговля медоборудованием и медикаментами. На сегодняшний день это центр функциональной диагностики, торговля медоборудованием и сеть аптек. Фирма называется «Ваше драгоценное», офис на бульваре Шевченко.

– Слышали, слышали, – Людмила Сергеевна улыбнулась. – Почему у вас в аптеках такие цены маленькие?

– Реальные. Цену нагнать не сложно, а вот купят по ней или нет, это уже вопрос.

– Вы правы. А в Штатах?

– В Штатах всё идет своим чередом. Приходится ездить туда два-три раза в год. Там сильная команда в фирме и дела, слава Богу, совсем не плохи.

– Часто ездить за границу приходится? – Николай Степанович смотрел на Владислава всё с большим интересом.

– Часто. Обычно это короткие поездки, на неделю максимум.

– Отдыхаете тоже заграницей?

– Нет, предпочитаю Крым, Азовское море и Прибалтику. Только не сочтите меня за очумевшего патриота, – он снова холодно улыбнулся. – Просто я не люблю общества наших соотечественников с растопыренными пальцами.

– У вас, наверное, и переводчик свой есть для поездок?

– Нет. Я знаю семь языков, не считая славянских. Обхожусь прекрасно сам. Брал переводчика, когда в Японию ездил.

– Вы с дядей живете?

– Нет. У меня дом на Александровской, восемь комнат. Там живем я и Алик. Дядя живет на Пушкинской. У него квартирка шестикомнатная.

За окнами начало смеркаться. Ника встала из-за стола, включила свет и закрыла распахнутое окно. Людмила Сергеевна спросила:

– Влад, а телохранитель ваш где?

– Отпустил.

– Я уже испугалась, что сидит человек в машине, мается.

– Не волнуйтесь, он где-нибудь со своей девушкой сейчас. Появится у меня дома часов в одиннадцать. Кстати, который час? – он взглянул на часы. – О, уже девять. Я, кажется, начинаю злоупотреблять вашим вниманием.

– Что вы, что вы, – Людмила Сергеевна улыбнулась. – Очень приятно мы здесь общаемся.

– Действительно, если у вас никаких дел нет, то не спешите, – поддержал её Николай Степанович.

– В принципе, нету. Давайте вернемся к нашей теме. Как вы смотрите, если мы с Никой станем мужем и женой?

– А разница в возрасте, не великовата ли? – спросил отец.

– По мне, так как раз, – Владислав улыбнулся.

– И как скоро вы хотите пожениться? – Николай Степанович почему-то смутился.

– Пап, – подала голос Ника, – я же говорила, что мы решили пока не спешить.

– Как Ника скажет, – кивнул Владислав.

– Мне нужно ещё доучиться. Спешить некуда.

– Просто мы хотели внести ясность, чтобы не было каких-либо сомнений с вашей стороны, – пояснил Владислав.

Родители удивленно переглянулись. Они не ожидали такого. Как не убеждала три дня их Ника, что Владислав не такой как все, что он очень порядочный и прочее, но они были склонны считать, что понятие порядочности у современной молодежи несколько иное, чем было раньше. Здесь они столкнулись с совершенно неординарным по теперешним временам явлением. Этот мужчина нравился им всё больше и больше.

– Мы не против, – Николай Степанович широко улыбнулся. – Но я думаю, что это не будет вашим единственным визитом и вы, прямо сейчас, не откланяетесь?

– Нет, – Владислав улыбнулся уже более тепло. – Я никуда не спешу.