Текст книги "Самый опасный возраст (СИ)"
Автор книги: Ирина Мясникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Они неприлично богатые! Интеллигентные люди своё богатство не выпячивают.
– Бабуль, где ты видела богатых интеллигентных людей?
– Твоя бабушка, – пояснила Елена Михайловна, – имела в виду себя. Она, будучи интеллигентной женщиной, не выпячивает свое богатство, а скромно ездит на автомобиле марки «БМВ», стоимостью с неплохую квартиру.
– Сказала тоже! – фыркнула Валентина Григорьевна. – С неплохую! С однокомнатную!
– Но в хорошем районе.
– В спальнике.
– В приличном спальнике.
– Да кому она нужна однушка в приличном спальнике, если ее посуточно сдать нельзя?!
На станции Дарья и Валентина Григорьевна были успешно отправлены в город на электричке, а довольная этим и нечаянной свободой Елена Михайловна отправилась в станционный супермаркет. Там она была приятно удивлена широким ассортиментом товаров и одновременно с этим сильно огорчена тамошними ценами. Пришлось потратиться, так как кроме запланированного ужина, ей теперь необходимо будет чем-то питаться в хибаре оставшиеся от каникул дни. Она наполняла тележку и думала, как хорошо, что осталась. Разумеется, интересный сосед и приключения с березой играли в этом деле важную роль, но и просто побыть на природе впервые без мамы и Дашки тоже неплохо. Как это ей раньше в голову не пришло? Елена Михайловна представила, как будет гулять по посёлку, размышлять о разумном, добром и вечном, как достанет с чердака старые детективы и будет читать их, сидя у печки, или просто сядет и будет смотреть на огонь. Эх, хорошо бы завести камин! Уж это-то она может себе позволить, но что толку устанавливать камин в хибаре? Это всё перестраивать надо. А лучше снести. Так что и у печки с открытой дверцей можно посидеть. Пока. И помечтать, как когда-нибудь она себе всё-таки построит новый дом. А ещё оставшиеся дни она будет спать именно столько, сколько захочет. Хоть в шесть утра встанет, хоть в десять. Ну, и телевизор ещё никто не отменял. Должны же там хоть на новогодние каникулы что-нибудь хорошее показать. Комедию новогоднюю, например. Елена Михайловна очень любила новогодние комедии. Чтоб всё хорошо заканчивалось и ещё немного волшебства, хотя хороший конец – это и есть волшебство в чистом виде. Жалко, что кота у неё нет. Кот бы ей точно не помешал. Сел бы на колени и делал бы так: тур-тур-тур-тур. Красота!
Елена Михайловна подкатила полную тележку к кассе, расплатилась, загрузила покупки в обширный багажник соседской машины и в таком вот мечтательном настроении подъехала к дому. Тут только сообразила, что едет на чужой машине. Надо же, как размечталась, что даже разницу в габаритах не почувствовала.
У дома работа по очистке территории от березы шла полным ходом. Ревела бензопила, а береза уже без веток походила на аккуратное бревно, которое «батя» методично распиливал на одинаковые колобашки. При виде Елены Михайловны он прервал работу и помог ей перенести покупки в дом. Ключи и документы от машины велел ей пока оставить у себя, чтоб не потерять. Мол, не до того сейчас.
Елена Михайловна разобрала продукты и приступила к приготовлению ужина. Кислые щи являлись коронным фамильным блюдом Смирновых. Все овощи обязательно обжаривались, включая кислую капусту, картошка варилась отдельно, а потом толклась в пюре и только после этого помещалась в щи. Ну, про котлеты и говорить нечего, тем более мясо в супермаркете оказалось свежим и качественным. Котлеты готовились тоже по фамильному рецепту: пятьдесят процентов свинины, пятьдесят говядины, разумеется, лук и обязательно булочка, размоченная в молоке, а также перед жаркой слегка в муке обвалять. Недолго думала Елена Михайловна и о гарнире. Запекла гречку в духовке и добавила туда жареного лучка. Так что ужин получился знатный, для настоящего работника.
Когда работник, наконец, покончил с березой, в доме стояли такие волшебные ароматы, что он определенно должен был бы просто захлебнуться слюнями.
– О! – Он повел носом и сглотнул слюну. – Похоже, не зря я вам ещё дров из березы наколол и в дровяник сложил. Там справа в отдельную поленницу, пусть сохнут. В следующем году топить ими будете. Сейчас пойду, сполоснусь, только не уходите никуда.
– Так и быть! – Елена Михайловна помахала ему поварешкой.
Вернулся он довольно быстро с бутылкой водки наперевес.
– Вы уж меня извините, но у вас тут так пахнет, что я водки выпью!
– Вы, случайно не алкоголик? – Испугалась Елена Михайловна.
– Алкоголик, конечно! А как вы догадались?
– Ну, алкоголизм – болезнь века! Сейчас алкоголиков развелось, как собак нерезаных. Я по стране много езжу, вижу. Среди мужчин старше сорока полно вашего брата. Кто подшит, а кто просто под забором валяется. Так сказать, в натуральном виде.
– Я пока не подшит, но если желаете, могу у вас под забором полежать, у меня-то даже забора путного нет, чтоб лечь. А зачем обязательно под забором? Там же холодно.
– Это народная традиция такая, практически скрепа. – Елена Михайловна налила ему большую тарелку щей и положила туда ложку сметаны. Перед тарелкой поставила стопку для водки. – Ешьте, а то остынет.
– А вы? – Он налил себе рюмку и вопросительно посмотрел на Елену Михайловну.
– Да, я напробовалась, пока готовила.
– Ну, нет, так не годится, – он отодвинул тарелку, – ещё отравите. Как говориться, «испробуй ты из моего кубка»!
Елена Михайловна хмыкнула, пожала плечами и налила тарелочку себе. Поменьше, конечно.
– И рюмку себе тоже ставьте! – скомандовал «батя». – Или вы, как эти манерные барышни, только шампанское уважаете?
– Ну, почему же? – Елена Михайловна поставила рюмку и себе. Пока он наливал, думала, знал бы этот наивный провокатор, с кем имеет дело. Вся Западная Сибирь, можно сказать, все заказчики и подрядчики знали: Елена Михайловна Смирнова пьёт водку наравне с мужчинами и при этом совершенно не пьянеет. Такое вот устройство организма. От вина опьянеть может, но слегка, от шампанского тоже, а от водки? Да никогда!
– За березу! – предложил тост «батя».
– За березу, – согласилась Елена Михайловна.
Чокнулись, выпили, приступили к щам. Щи в тарелке работника исчезли в мгновение ока. Ел он быстро, кряхтел одобрительно и чуть тарелку языком не облизал, но вовремя остановился.
– А добавки можно?
– Можно. – Елена Михайловна улыбнулась и налила добавки.
Опять выпили за березу.
Вторая тарелка исчезла тоже моментально.
– Уффф! Еще хочу, но не буду, а то котлеты не влезут. – Сообщил «батя» и похлопал себя по животу. Вернее по тому месту, где ему полагалась быть. Елена Михайловна давно уже мысленно поставила плюсик его спортивной фигуре. Она выдала ему большую тарелку с гречей и котлетами. Ну, и себе тоже положила чуть-чуть.
«Батя» разлил водку.
– Ну, теперь уж за знакомство! – предложил он.
Елена Михайловна согласилась.
Он расправился с гречей и котлетами так же молниеносно, как до этого сделал это со щами. Ухнул, крякнул и с тоской во взоре поглядел на пустую практически чистую тарелку.
– Главное вовремя остановиться! – Он налил себе еще стопку, подлил и Елене Михайловне. – Ну, как говорится, на посошок! – опрокинул в себя рюмку и посмотрел на Елену Михайловну с прищуром, так и глядел, пока она не выпила свою стопку.
– Пора мне. Там под забором заждались, наверное. Давайте документы с ключами, однако.
– Ах, да! – Елена Михайловна подскочила с места, достала из сумочки документы с ключами от его машины и тут только сообразила, что не удосужилась посмотреть его фамилию и адрес. Конечно, свидетельство на машину далеко не паспорт её владельца, и штампа о заключении брака там нет, но фамилия и адрес уж точно имеются. А это всё ж таки какая-никакая информация.
Он встал, взял у неё ключи с документами, засунул всё в нагрудный карман тёплой стеганой клетчатой рубахи и почесал затылок.
– Там это… Осталось ещё? В смысле щи с котлетами?
– Да, – честно призналась Елена Михайловна. – Ровно столько же. Вам с собой завернуть?
– Ну, что вы! Хотел сказать, вы замечательно готовите. И если согласитесь меня завтра остатками накормить, то я бы вас днем на снегоходе покатал. Вы катались на снегоходе?
– Нет. А у вас и снегоход есть?
– Конечно! Забыли? У меня, как в Греции, всё есть. Ну, как? По рукам?
– По рукам.
– Только это… – он покрутил рукой в направлении ног Елены Михайловны. – У вас штаны какие-нибудь ватные есть? Типа для лыжного катания? На снегоходе лучше в тёплых штанах.
– Отыщем.
– Ну, тогда завтра в час за вами заеду, как раз аппетит нагуляем. Пошёл я. – Он направился к выходу, на полпути остановился, обернулся и скомандовал:
– Водку в холодильник поставьте.
– А то.
– Спасибо, ещё раз!
– На здоровье.
Он, наконец, убрался, а Елена Михайловна подумала, что путь к сердцу мужчины уж точно пролегает через его рот. Она позвонила дочери и поинтересовалась, как у той обстоят дела.
– Всё нормально, – доложилась Дашка. – Я съела всё, что ты мне отвалила с собой с барского плеча, сейчас собираюсь к Маринке в гости, ночевать буду у бабули.
Елена Михайловна ещё раз порадовалась так удачно упавшей березе, убрала со стола, помыла посуду, ведь хибара хоть и с удобствами, но не до такой же степени, чтоб там устанавливать посудомойку. Правда, посудомойка тоже была Елене Михайловне по карману, но её установка требовала некоторого напряжения и суеты. А хибара этого точно не стоила. Закончив с посудой, Елена Михайловна отправилась на чердак в поисках ватных штанов.
* * *
Даша крутанулась перед зеркалом, тяжело вздохнула и сняла с себя парадно-выходное кружевное платье нежно-розового цвета. К этому платью надо норковую шубу и сапоги на шпильке. Сапоги у неё имелись, но вот шубы не было за ненадобностью. Можно, конечно, мамину шубу надеть, но тогда надо ехать на такси. Не ковылять же на шпильках по обледенелым тротуарам. Еще из-за шубы в спальном районе не ровен час по башке дадут, возвращаться-то поздно. А таксисты…Кто их знает этих таксистов? Завезет куда-нибудь, да накинется. Опять же денег лишних, чтоб за такси платить, у Даши нету, она и так бутылку вина купила. Не с пустыми же руками идти. Можно было бы и не ходить, а сразу к бабуле поехать, но если никуда не ходить и ни с кем не общаться, то можно быстро состариться. Хотя с кем там, у Маринки общаться?
Маринка собирала одноклассников по неслыханному поводу. Родители купили ей квартиру. Подарили на Новый год. Даша, конечно, подозревала, что это та самая пресловутая однушка в приличном спальном районе, про которую сегодня бабуля с мамой спорили, так что и хвастаться-то, наверное, особо нечем, но раз уж сказала, что придет, значит, придет. А в однушку можно пойти и без парадно-выходного платья. Перед кем там понты кидать? Одноклассники Дашу особо не интересовали. Чего ими интересоваться, если знаешь всех с первого класса? Кто тебя линейкой бил и кто в носу ковырялся, всех прекрасно помнишь.
Даша натянула новые джинсы и надела розовый свитер. Супер. Сверху куртка, на ногах сапоги угги, на голове шапка с помпоном. Розовая. Ни одна сволочь не догонит. Даша сунула в рюкзак сменную обувь, бутылку вина, свитер и домашние треники, ведь ночевать-то у бабули, и выкатилась из квартиры. Удачно получалось, что Маринке квартиру родители купили прямо в том же районе, где жила бабуля, чуть ли не в соседнем доме.
По дороге к метро наперерез ей кинулся какой-то чувак с микрофоном в руке.
– Радио «Вести Петербурга», – прокричал он Даше. – Девушка, с Новым годом вас! Расскажите нашим слушателям, чем вам запомнился прошедший год?
– Ничем хорошим не запомнился, – огрызнулась Даша.
– А чем нехорошим запомнился? – Парень явно не собирался отставать.
– Тем, что дорожки не чистят и песком не посыпают. – Даша, не снижая скорости, энергично продвигалась в сторону метро.
– А чего вы ждёте от наступившего нового года? – Парень, явно попался упорный. Вот прицепился.
– Ничего хорошего не жду! Как не чистили и не посыпали в прошлом году, так и в этом не собираются. – Тут Даша, словно в подтверждение своих слов, поскользнулась, парень с трудом, но всё же её поймал. – Вот видите!
– Вижу! – согласился корреспондент, не выпуская Дашу из рук. – Безобразие какое!
– Отпустите, – Даша дернулась в сторону.
– Извините. – Парень выпустил её, и она благополучно нырнула в метро.
Уже стоя на эскалаторе, думала, чего побежала? Уж Маринка с девчонками из новой квартиры точно никуда не денутся, а парень вроде симпатичный. Журналист, наверное. И работа у него не сахар. Она представила, как все от него шарахаются и пожалела, что спокойно и обстоятельно не ответила на его вопросы.
Маринкина квартира, хоть и в спальном районе, но оказалась совсем не однушкой. Далеко не однушкой. Только одна гостиная с видом на залив размером с хорошую однушку, метров сорок не меньше. Ну да, Маринкин отец возглавлял строительную компанию. Наверное, из-за кризиса квартиры продать трудно, так хоть дочке подарить. Хорошее дело кризис. Повезло Маринке.
Все присутствующие девчонки были в отличие от Даши именно в парадно-выходных платьях и на шпильках. Даша тяжело вздохнула, сняла куртку, сунула шапку в рукав и достала из рюкзака сменную обувь – розовые, в тон свитера кеды.
Бутылке вина Маринка обрадовалась, пригласила Дашу проходить и не стесняться. Даша с опаской подошла к занимающему одну стену панорамному окну. Штор на окне не предусматривалось, за окном царила полная темень, только вдалеке светилась огнями стройка башни Газпрома. Даше стало страшно, и она ретировалась к столику с закусками. Там она порадовалась, что так удачно перед выходом из дома съела целую банку маминого Оливье. Она взяла себе бокал с вином, сунула в рот какую-то колбасу и задумалась, когда прилично будет отсюда свалить.
– Здорово, Смирнова! – кто-то зашептал прямо в ухо со страшным присвистом.
Это было неожиданно. Даша вздрогнула, чуть вино не расплескала. Рядом стоял Алик Павлов. Тоже, как и Даша в джинсах и свитере, а не в костюме, как остальные ребята. Несмотря на это, на Дашу от него прямо повеяло деньгами. Работа в аптеке научила её отличать богатых покупателей от остальных. Павлов явно был богатым покупателем.
– Здорово, Павлов! Не смей подкрадываться и шептать, а то по балде получишь в следующий раз. У меня какой-нибудь рефлекс сработает, и капец тебе.
– Убедила. Тебе уже сказали, что ты тут самая красивая?
– Я и так знаю! И не только тут. Я вообще самая красивая. И скромная. Очень.
Павлов заржал.
– Я слышал, ты на химика училась? Ну, как тебе химичится?
– Химичу помаленьку в аптеке.
– В аптеке? – Брови Павлова поползли наверх и исчезли за длинной чёлкой.
Даша подумала, что если не знать, что это Павлов, а просто абстрагироваться, представить его Джоном Смитом или Николаем Загогулько, так он вроде и ничего даже. Нет, конечно, всё же не Загогулько, а Ивановым. Просто Иван Иваныч Иванов. Хотя тот, наверняка, «с утра ходит без штанов». Ну, невозможно же вот это! Как только люди ухитряются крутить романы с одноклассниками? Отвечать на вопрос Павлова она не посчитала нужным.
– А тут у Маринки круто! Пойдем, в окно глянем.
– Не пойду. – Даша засунула в рот ещё кусок колбасы. После вина аппетит разыгрался нешуточный. – Мне не понравилось.
– Почему? Это ж клёво.
– Страшно.
– Страшно? Ты упасть, что ли боишься?
– И это тоже. Но мне ещё страшно, что кто-то на нас оттуда из темноты смотрит. Мы его не видим, а сами, как на ладони.
– Кто на нас из темноты на двадцать пятом этаже может смотреть?
– Ну, не знаю. – Даша пожала плечами. – Летающий макаронный монстр, например.
Павлов опять заржал.
– Смешная ты, Смирнова! Давай отсюда свалим.
– Куда?
– Ко мне поедем.
– Зачем?
– Ну, у меня квартира тоже своя, правда, похуже этой, зато сам купил.
– Однушка в спальнике?
– Ага.
– Молодец.
– Ну, чо, поедем?
– Зачем?
– Ну, кино посмотрим, музычку послушаем, то, сё…
– Слушай, Павлов, отвали от меня с музычкой, кином и со всем остальным. То, сё ему подавай! Щасссс!
– Чем это я тебе не нравлюсь?
– Молодой очень.
– А тебе старых пердунов подавай?
– Пердунов не надо, но я предпочитаю тех, кто уже понимает, чего хочет.
Даша вспомнила прекрасного принца, недавно виденного ею на даче, и тяжело вздохнула.
– Женатиками, значит, увлекаешься. – Как будто угадал Павлов.
– Почему это? – возмутилась Даша.
– Потому что все, кто старше меня и не старый пердун, тот женатик. Хотя и старые пердуны тоже женатики.
– Да ладно!
– Вот тебе и ладно. Останешься одна, хоть и самая красивая, и будешь всю жизнь бояться, что на тебя из темноты макаронный монстр смотрит. У-у-у-у! – Павлов сделал зверскую рожу. – Вспомнишь тогда Павлова, да поздно будет. Я тоже стану женатик.
– Флаг тебе во все места!
Когда она добралась до бабулиной квартиры, то чувствовала себя чертовски голодной.
– Селедка под шубой, оливье, икра ложками и так далее, – сообщила Валентина Григорьевна, открыв Даше дверь. – Новогодний ассортимент – два. Мы люди не бедные.
– Ура! – прошептала Даша и повисла у бабули на шее. С бабулей ей повезло. Факт.
– Ну, рассказывай. – Велела Валентина Григорьевна, когда Даша утолила первый голод и смаковала очередной бутерброд с икрой, запивая его сладким чаем с лимоном.
– Да нечего рассказывать. Павлов опять клеился. – Даша махнула бутербродом. – Сказал, я самая красивая!
– Так и есть, правильно сказал. А ты чего?
– А я не клеюсь.
– Может, зря?
– Может. Но я, бабуль, боюсь самое интересное пропустить.
– Это что?
– Вот смотри, Галина наша в аптеке, ну, которая провизор. У неё муж Вовчик. Работает мастером на станции техобслуживания. На дилере. Тойоты там, Лексусы всякие.
– Хорошая работа.
– Ага! Галя очень довольна. Вовчик там уже себе по дешёвке крутую тачку купил из тех, что отдают взамен на новую с доплатой. Забыла, как это дело называется.
– Трейд-ин называется, – подсказала Валентина Григорьевна.
– Точно! Вовчик этот такой весь из себя брутальный, мужиковатый. Прям, как Хавьер Бардем. Ну, это на любителя, конечно, но многим нравится. Еще дача у них, огород и парники. Все выходные там пашут. Не отдыхают, а именно пашут. Это у нас в хибаре шезлонги, гамаки, раскладушки, сосны и ёлки, а у них на даче грядки и пахота. Ещё сын Серёжа имеется, школьник. Галя с ним всё время какие-то уроки делает и проверяет по телефону, поел он или не поел.
– Ну?! И чего плохого? Все так живут. Ну, большинство.
– Да, ничего плохого, конечно. Только я так не хочу.
– А как ты хочешь?
– Не знаю, но это такая скукота. Грядки, уроки, котлеты…. Вот ты уверена, если б за деда замуж не вышла, то ничего более интересного у тебя бы в жизни не было? Или мама? Вон как этот «батя» её зацепил, аж нас на электричке отправила и не дрогнула. Не исключено, что она сама ночью эту березу специально завалила!
– Это вряд ли! – Валентина Григорьевна усмехнулась. – Твоя мать на такую многоходовку не способна. А у меня, если б я за твоего сволочного деда замуж не выскочила, может, с Трофимовым чего-нибудь и срослось. Он ко мне вроде твоего Павлова всю жизнь клеится. Звонил недавно, поздравлял с Новым годом.
– Да ну тебя! Скажешь тоже. Трофимов твой одноклассник. Это не считается. Они вроде братьев, наверное. А ты чего сегодня весь день делала? Опять в Физбуке чатилась?
– Ну, во-первых, я еду вот разную готовила, чтоб тебя накормить. Ты ж вечно голодная. Как это всё в тебя только влезает, и куда девается?! Потом, конечно, в Фейсбуке потолклась. Что-то у меня компьютер долго грузиться стал. Как бы не сломался.
– А ты что, в Физбук через компьютер ходишь?
– А как же?
– Темнота! Давай сюда телефон свой. У тебя ж вроде андроид.
– Разумеется, не айфон, я же пенсионерка, – Валентина Григорьевна протянула Даше свой телефон.
– Не прибедняйся, твой андроид не меньше айфона стоит, да ещё размером с лопату. – Даша взяла телефон и быстро заелозила пальцами по экрану.
– У меня зрение садится, мне большой экран нужен.
– Пароль свой от Фейсбука помнишь? Напиши мне вот тут на салфетке.
– Пароль помню. У меня везде один и тот же.
– А вот это напрасно.
– Вот будет тебе шестьдесят два, тогда поймешь. Тут один бы упомнить, – Валентина Григорьевна сходила в комнату за ручкой и написала пароль.
Даша ещё поелозила пальцами по экрану и с хитрой улыбкой протянула телефон бабуле.
– Наслаждайся. Нажимаешь на значок Физбука, и вуаля! Там ещё мессенджер прилагается, так что и с дружками физбучными сможешь переписываться. Даже с теми, чьих телефонов у тебя нет. Ну, в смысле личка твоя теперь тоже в телефоне. Очень удобно.
– Ух, ты! Кибернетика! – Валентина Григорьевна погрузилась в телефон. – Теперь понятно, чего вы с матерью твоей в своих телефонах вечно уткнутые, одни уши торчат.
– Это что! – Даша зевнула. – Я тебе завтра еще «Телеграм» установлю и «Ютуб». Никакого радио и телевизора не надо. Только тариф придется сменить, чтоб интернета побольше было, но это завтра всё. Что-то спать хочу.
– Иди, заюшка моя! Там тебе всё чистенькое застелено и пижамка твоя любимая приготовлена, с котиками. Завтра спи, сколько хочешь.
– Спасибо, бабулечка. Ты самая лучшая. – Даша поцеловала бабулю в щёку и пошла в свою комнату.
В бабулиной квартире у Даши всегда была своя собственная комната. С самого-самого детства эта комната была в старой квартире, где бабуля жила с дедом. Когда они с дедом разошлись, и бабуля переехала в новую квартиру, то, само собой, у Даши и тут тоже организовалась своя комната. Ну, не оставлять же деду Дашину комнату! Так что комната переехала вместе с бабулей, вместе с Дашиными детскими игрушками, вместе с пижамками, ночнушками, невероятно уютной кроваткой и пуховыми подушками.
* * *
Валентина Григорьевна убрала со стола, включила посудомойку, приняла вечернюю порцию таблеток, помылась, почистила зубы, намазала лицо питательным кремом и отправилась в спальню. Там она улеглась в свою широченную кровать, намазала кремом руки до самых подмышек и включила телевизор. Под ящик иногда хорошо засыпалось. Она пощелкала каналами и, несмотря на Новогодние праздники, ничего путного не нашла. Пришлось включить радио. Приёмник стоял на прикроватной тумбочке. Из него вражеский голос «Эха Москвы» обычно бубнил Валентине Григорьевне про политику, и она сладко засыпала. Это было старое проверенное средство. Однако, видимо, в силу праздников и отсутствия особо важных событий на вредной оппозиционной радиостанции включили повтор программ, которые Валентина Григорьевна уже знала наизусть. Валентина Григорьевна чертыхнулась и взяла телефон.
Господи! Как же хорошо быть молодым. Вон, Дашка, ест всё подряд и не толстеет, засыпает моментально при каждом удобном случае, всегда свеженькая, ноги не отекают, спина не болит, руки не немеют, живот не вспучивается, еще и в технике легко разбирается, в гаджетах этих новомодных. Валентина Григорьевна, правда, среди своих приятельниц и так самая продвинутая. Уж так собой гордилась, когда Фейсбук этот освоила, а оно вон как оказывается, можно и через телефон!
Она нажала на значок Фейсбука и сразу же оказалась у себя в ленте. Чего там только не было! Знакомый чиновник с женой возлежали на пляже в Эмиратах, одна знакомая дама рассказывала про гороскоп на новый год, приятельница Тамара постила фотки своего кота. Хороший кот, мордатый. Ну, так подрал там, у Тамары дома все диваны и валит регулярно в центре гостиной. Придумают тоже, коты уют создают! Разрушители они, вот кто, котики эти. Валентина Григорьевна заглянула на страничку Трофимова. Так просто, из интереса. Ну, раз уж зашла в Фейсбук, почему не поглядеть? Поглядела. Там Трофимов с женой радовались новогодним каникулам в Альпах. Ишь ты! Лыжники! А ну как шею свернут? Валентина Григорьевна терпеть не могла разные спортивные упражнения и эквилибры. Ей было скучно в тренажёрном зале или в бассейне. А уж на лыжах? Упаси, Господь! Другое дело танцы. И весело, и для фигуры полезно, правда, на прошлом занятии свернула себе спину, перепопсила. В смысле попой своей крутанула избыточно, пришлось к мануальщику идти. Мануальщик у Валентины Григорьевны хороший, но уж больно дорогой, не набегаешься к нему. Сказал, чтоб попой сильно не вертела. Слишком большая попа у Валентины Григорьевны. Вернее не то чтобы большая, но при узкой талии, которой Валентина Григорьевна всегда гордилась и которую ей удалось сохранить несмотря на климакс, создаётся какой-то там особо сильный крутящий момент, который эту попу из своего места буквально выкидывает, а вот обратно вставить без мануальщика никак. За воспоминаниями о мануальщике перед фотографией счастливого лыжника Трофимова её и застал звонок.
Валентина Григорьевна вздрогнула, как будто её поймали на чём-то нехорошем, и нажала на кнопку ответа. Номер был незнакомым.
– Привет, Малютина! – раздалось из телефона. Голос принадлежал Трофимову.
Малютиной Валентина Григорьевна числилась ровно до девятнадцати лет, когда выскочила замуж и стала Смирновой.
– Привет, – осторожно ответила Валентина Григорьевна. – Что-то ты поздновато.
Она глянула на часы над телевизором. Шёл двенадцатый час.
– Можно подумать, ты спишь? В нашем возрасте положено уже иметь старческую бессонницу.
– Это в твоём возрасте, а я вечно молодая. Забыл? А кроме того я специальные таблетки употребляю и сплю, как ангел.
Старческую бессонницу Валентина Григорьевна перебарывала таблетками из гормонов какой-то там железы, которые ей посоветовала Дашка. Зря, что ли, внучка на фармацевта училась. Тем более, на удивление, таблетки эти не имели никаких противопоказаний. Хотя, кто его знает на самом деле? Вон, в начале прошлого века и морфий считали безвредным.
– На колёсах торчишь, значит!
– Сам дурак.
– Гы-гы. Я тебя хочу на свиданку пригласить.
– И?
– Что и?
– Что, что и? Хочешь пригласить, так приглашай, или спать не мешай.
– Приглашаю.
– Ну?
– Что ну? Ты не пойдешь?
– Вот чёрт! Куда и когда я пойду? Ты ж не сказал!
– Сказал! На сви-дан-ку!
– Тьфу на тебя!
– Значит, не пойдешь?
– Пойду! Мне всё равно делать нечего.
– Это хорошо!
Из трубки раздались короткие гудки.
– Идиот! – рявкнула Валентина Григорьевна. – Пьяный что ли?
Теперь уже сна точно не было ни в одном глазу. Она встала, накинула халат и пошла на кухню. Там прислонилась лбом к холодному оконному стеклу, так и застыла, закрыв глаза. Постояла немного, достала из шкафчика сигареты с пепельницей, налила себе бокал вина и залезла с ногами на широкий подоконник. Внизу трепыхались огни спального района. Хороший район, экологически чистый. Окна кухни выходили на сторону противоположную от вида на залив и башню Газпрома. В этой стороне по проспектам и эстакадам неслись автомобили, жизнь кипела.
Валентина Григорьевна закурила. Делала она это достаточно редко, только в особых стрессовых обстоятельствах. Ну, или когда уж очень хотелось покурить. Вот интересно, когда себя так жалко, что слёзы аж сами собой из глаз капают, это стресс или не стресс? И чего это ей так себя жалко, спрашивается? Ведь всё хорошо. Тепло, светло, сыто. Чего не хватает? А того не хватает! Того самого интересного, которое Дашка боится пропустить. Ей двадцать два, она пропустить боится, а Валентине Григорьевне шестьдесят два, она, выходит, уже всё пропустила! Всё, что могла. Постаралась. Она вспомнила молодость, как Ленка родилась, рахит, ноги колесом, как весь год откладывали, чтоб её к морю на всё лето вывезти. Ехала два дня плацкартным боковым, это отдельная история про пьяных дембелей, запах перегара, носков и немытого тела, снимала сарай с двумя железными койками по рублю за койку и чёрными здоровенными тараканами. Тараканы прилагались бесплатно. При воспоминании о тех тараканах Валентину Григорьевну слегка передернуло. Зато ноги сейчас у Ленки ого-го! Но это точно не самое интересное было. Вспомнила, как Ленка руку сломала, а в больницу детям тогда было с матерью нельзя, как прокралась наутро через проходную в белом халате, а Ленка ползает со своим гипсом по полу в коридоре с полными штанами. Обкакалась деточка и описалась не раз. Никто же не переоденет. Вот уж умылась тогда слезами, Ленку намыла, накормила, других ребятишек тоже, полы помыла там везде, из больницы ушла только, когда дети заснули, а на следующий день – снова здорово! Не выдержала, к заведующему отделением пошла, забрала ребенка под расписку, что, мол, к больнице претензий никаких. Это тоже вряд ли самое интересное было. Еще аборт вспомнила. Так уж получилось, обсчитались они тогда с днями этими, а куда второго рожать? Одну бы вытянуть. Пошла в консультацию, там направление дали на улицу Комсомола. Ещё подумала тогда, что все же делают, ну и я пойду. Ага! Маску надели, якобы с газом, а газа-то никакого не дали. По живому резали. Валентина Григорьевна тогда от боли сознание потеряла, вот уж суки эти, врачи которые, здорово перепугались. Но это уж точно совсем не интересное было. Что ещё интересного вспомнить? Ну, наверное, как Перестройка началась, и пришлось у кульмана по двенадцать часов стоять, чтоб денег заработать. Ленкин папаша, проходимец Смирнов, тогда без работы остался, вот Валентина Григорьевна и отдувалась за двоих.
– Бабуль! Ты чего это тут делаешь? – Дашка тихонечко отодвинула занавеску, за которой Валентина Григорьевна пыталась остановить свои слёзы сигаретой и вином.
– Предаюсь разврату, разве не видишь? – Валентина Григорьевна постаралась беззаботно ухмыльнуться, наверное, получилось из рук вон плохо, потому что у Дашки на глаза вдруг тоже навернулись слёзы.
– Бабуль, не плачь! – Дашка обняла Валентину Григорьевну и шмыгнула носом.
– Не буду, заюшка моя, ты же знаешь, Москва слезам не верит.
– А нафига нам эта Москва? Мы как-нибудь без неё.
– Да уж, постараемся! Я вот подумала, надо бы нам матери твоей помочь как-то, в смысле устройства её личной жизни. Ну, хотя бы не мешать. У неё сейчас самый опасный возраст.
– Чем это её возраст такой опасный?
– Как чем? Она ещё полна сил и энергии, но последний вагон уже подкрался и покачивает фонарями. Ты даже не представляешь, как это страшно. И от этого страха можно, конечно, наделать глупостей, но зато будет потом, о чем вспомнить!
– Какой последний вагон? Это у тебя ещё последний вагон, а у неё так самая середина поезда.
– У меня уже точно не вагон, а в лучшем случае самоходная дрезина, на которой я пытаюсь этот последний вагон догнать! А у матери твоей, и правда, ещё есть шанс на что-нибудь интересное. И как ей это интересное найти? На работе она на все пуговицы застёгнута, дома и в отпуске мы с тобой под ногами путаемся. Блюдём неусыпно, как грузинские братья. Давай ей свободы немного подкинем, пусть глупостей понаделает. А то я вот без глупостей всю жизнь прожила, выходит, зря. Это мне твой дед очень популярно, доходчиво так объяснил.
