Текст книги "Тетрис с холостяками"
Автор книги: Ирина Мазаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава пятая,
в которой события идут своим чередом...
Эллочка жила себе спокойненько дальше. Она побывала на планерке профкома, написала заметку в газету, сходила на вручение наград, посетила совещание по пожарной безопасности, поприсутствовала на встрече с китайскими заказчиками...
Как только Эллочка благожелательно настроилась по отношению к миру, мир тут же начал щедро одаривать ее своей любовью. Все было хорошо в Эллочкиной новой жизни. Каждый раз люди – страшное руководство в семейных трусах, незнакомые специалисты, у которых предстояло взять интервью, – в большинстве своем оказывались добрыми. Пусть непонятно, но объясняли ей одно и то же столько раз, сколько она просила. Водили на экскурсии по цехам и производствам. Снабжали литературой. Поили чаем. Может, конечно, сыграли свою роль первые удачные статьи Эллочки и то, что она вечерами читала теперь не «Темные аллеи» Бунина, а справочник по сварке металлов...
Каждый день она знакомилась с новыми мужчинами. Старательно записывала в книжечку особенности рынка Юго-Восточной Азии, а сама с упоением разглядывала лицо, прическу, одежду собеседника, вслушивалась в его голос, приценивалась... Эллочка помаленьку училась шутить, хохмить, делать комплименты, отвлекать начальников и специалистов от рутинной, ответственной работы. От нее уже не спешили отмахнуться, как от надоедливой мухи, от глупой девочки. Зачем? С ней можно было расслабиться. Среди напряженного графика, контрактов и технологий можно было расслабиться. Просто посмотреть на порхающую нездешнюю Эллочку и забыть о вечно горящем плане, предстоящей декадке, факсе конкурентов. Эллочку начали охотно зазывать в гости. Эллочка научилась ладить с людьми, подстраиваться под них, иногда требовать с них, иногда позволять им лишнее...
Эллочка, по совету Маринкиной племянницы, научилась неожиданно появляться перед мужчинами, рассеянно здороваться, начинать какую-нибудь фразу, а потом неожиданно, будто вспомнив о неотложном деле, срываться с места и убегать. И это срабатывало. У каждого второго мужчины тут же возникало желание кидаться следом. После каждого чаепития с тем же Белоножко или Мальковым Эллочка обязательно пропадала хотя бы на недельку – бежала, бежала, бежала... И ее догоняли, ловили, захватывали, брали штурмом. И она была счастлива.
В Эллочкиной жизни теперь было все, что нужно хорошенькой молодой женщине, чтобы чувствовать себя на все сто: работа и деньги, внимание мужчин и подруга, и даже большая и немного страшная тайна в лице Пупкина, который являлся не тем, за кого себя выдавал.
При каждой встрече Эллочка внимательно всматривалась в лицо Пупкина, вслушивалась в интонации. Запоминала все фразы и, если он говорил что-то, выходящее за рамки необходимого служебного общения, сразу же звонила Маринке. Чем больше Эллочка следила за Пупкиным, тем страннее ей казалось его поведение. Наученная подругой, она звонила ему по десять раз на дню с мелкими вопросами и дурацкими поручениями, если он говорил, что идет в цех, то Эллочка через раз следовала за ним и переспрашивала, был ли здесь фотограф. Таким образом, казалось бы, они должны были быть в курсе всех его перемещений, ан нет, случались довольно продолжительные периоды, когда Пупкина нигде не видели. Нигде: ни в цехах, ни в фотолаборатории (они подслушивали под дверью – там все было тихо). С Пупкиным на самом деле была связана какая-то тайна.
Все началось с того, что как-то с утра в ее кабинет влетела Маринка, вся на эмоциях, и, сбиваясь, выложила:
– Наши получили крупный заказ на химоборудование! Для белорусского комбината. А белорусский комбинат наполовину американцы выкупили, своих управленцев посадили, алкоголиков разогнали, зарплату в десять раз повысили – и люди работают. Там с деньгами все нормально, платить будут вовремя. Наши должны им сделать восемь емкостей-колонн. Огро-омных. Стоит такая дура – тридцать метров высотой и больше, представляешь?
Эллочка не представляла.
– Это очень выгодный заказ. Договор подписали. В баню их, американцев, сводили в русскую, водки налили – и все в порядке. Уже кучу денег авансом получили. Все с утра пьют. Жаль, конечно, что передел собственности идет по полной программе – не нам уже эти денежки достанутся.
– Кому не нам-то? Ты что, акционеркой, что ли, была?
– Да не я, а отец мой. Заставили его все-таки продать акции Окуневу. Он до последнего сопротивлялся, а они так документы подделали, будто по его вине в Архангельск на ЦБК бракованные барабаны ушли, а архангельцы эти знаешь какой нам иск вкатили – виноватым до смерти не рассчитаться. Вот ему и пришлось.
Маринка с Эллочкой вздохнули одновременно: так хочется, чтобы все в жизни было по справедливости и без Окуневых... Но про странный, запоздавший какой-то передел собственности Эллочка тут же забыла, ухватившись за новую тему для газеты.
Оказалось, что Драгунова с Козловцевым уже вовсю носились по заводу то с полупьяными белорусскими американцами, то с телевидением, то с прессой. Тогда Эллочка взяла все в свои руки (точнее – Пупкина под мышку) и стала бегать за Мальковым, чтобы получить информацию и попросить о встрече с заказчиками, чтобы Пупкин сделал снимок. К обеду Мальков сдался.
Американские заказчики оказались просто специально обученными белорусами. И фамилии у них были самые что ни на есть неамериканские: Поползенок и Поносенок. Как Водкин, Стопкин и Огурцов в двадцать втором цехе. Так белорусские фамилии еще и склоняются! Эллочка представила себе будущий материал: «По словам главного специалиста Поносенка, этот заказ...» Пупкин, впрочем, лишенный чувства юмора и исполненный профессионализма, уже встал в стойку. «Фас!» – скомандовала Эллочка, и он начал щелкать.
Фотографии эти взмыленный Пупкин принес ей только под вечер.
На фотографиях лица Поносенка и Поползенка отражали понимание всей важности момента. У начальника отдела внешнеэкономических связей Белоножко и главного «химика» Малькова были туповато-солидные рожи. На столе красовался весь ассортимент соседнего ликеро-водочного завода.
Почуяв это, позвонил протрезвевший к вечеру Белоножко:
– Элла Геннадьевна, м-м... – он явно смущался. – Могу я увидеть сегодняшние фотографии с заказчиками?..
Эллочка сухо сказала в трубку:
– Завтра я положу вам их в буфер в электронном виде. Всего хорошего.
Эллочка начинала чувствовать свою силу.
Эллочка добилась уважения начальства.
Эллочка купила себе дорогую ручку с золотым пером. Эллочка видела редактором себя, себя, родную, себя, любимую, в новом суперсовременном кресле, как у Драгуновой, командующую двумя корреспондентами и фотографом.
И только Козловцев был бельмом на глазу новой Эллочкиной жизни, ложкой дегтя в ее личной огромной бочке меда. Эллочка сумела адаптироваться к его ругани, упрекам, но от этого редактор начал злиться еще больше. Уже через месяц совместной работы ему удалось спихнуть на бедную Эллочку свои прямые обязанности, он заставлял ее одну писать целый номер – все четыре полосы. Под предлогом «в типографию» он постоянно отлучался куда-то по своим личным делам, в остальное же время шпионил за Эллочкой. Он проверял, куда Эллочка пошла, выяснял у начальников цехов, как долго она была на производстве, звонил людям, с которыми у Эллочки была назначена встреча, там ли она...
Эллочка сидела и тупо смотрела в монитор на раскрасневшиеся физиономии американских белорусов. Понятно, что в таком виде фотографии в номер пойти не могли. Эллочка открыла «Фотошоп» и лениво замазала водочные бутылки на столе, залепила их папками с предыдущих фотографий. Потом сделала копию, вставила в нее букет ромашек из Маринкиного фотоальбома и, хихикая, отослала Белоножко.
А Козловцев безжалостно наступал на горло Эллочкиной песне. И еще он ненавидел Маринку. Все Эллочкино время, Эллочкины таланты, Эллочкины наряды принадлежали только Козловцеву. Видя кругом приятных молодых людей без обручальных колец, она была вынуждена львиную долю своего времени проводить с человеком, который методично доказывал ей ее несостоятельность. Эллочка осатанела.
– Прошу, – широким жестом профсоюзный лидер открыл перед Эллочкой заднюю дверцу служебной «Волги».
Иногда, как ангел-спаситель, в кабинет впархивал Бубнов. Раскланявшись с Козловцевым, прилагался к Эллочкиной ручке и, не выпуская, умыкал ее куда-нибудь на районную профсоюзную планерку. Как ему удавалось убеждать редактора, что присутствие на нем корреспондента газеты «Корпоративная правда» обязательно, Эллочка не знала. Да она и не задумывалась об этом. Зато именно так Эллочка и представляла свое спасение в этой жизни: принц на белом коне, умчавший ее прочь от всех проблем...
Эллочка занесла ножку в открытую дверцу:
– А давайте возьмем Пупкина с собой, – спохватилась она.
– Нет, не возьмем мы Пупкина, – с каким-то непонятным Эллочке намеком промурлыкал Бубнов. Уселся впереди, и они поехали. – Как жизнь? Хорошая работа у журналистов – любой вопрос можно задавать кому угодно, а не мучиться от любопытства, не так ли?
Непонятно было, к чему это он, но Эллочкиным мыслям это оказалось созвучно.
– Да-да, – задумчиво сказала она, – можно зайти в отдел кадров и все про всех узнать, взять личное дело под предлогом, что собираюсь писать...
Бубнов довольно потер руки: видимо, Эллочка попалась на какую-то его удочку.
– Только вот про меня вам не узнать ничего.
– А с чего вы взяли, что я что-то хочу про вас узнать? – очнулась Эллочка, но тут же повелась: – А почему это?
– А потому, что у профкома свой отдел кадров, своя бухгалтерия, своя служебная машина, которую вместе с кабинетом по закону ему обязано выделять предприятие, и свой счет в банке!
– Да?
– Да!
«Интересно, женат он или нет», – лениво подумала Эллочка...
Провести полдня, болтая с Бубновым на заднем ряду огромного зала районного комитета профсоюзов, это, конечно, было хорошо. Но возвращаться на рабочее место все же приходилось. Каждый раз Эллочка шла к себе в кабинет, как на баррикады, – так ей хотелось высказать Козловцеву все, что она о нем думает. Но тот, как правило, предусмотрительно в кабинете отсутствовал.
Тем не менее развязка уже была неотвратима.
Эту неотвратимость событий чувствуют все. Даже если они не читали Юнга и не помнят своих тревожных пророческих снов. Эту неотвратимость чувствовал Раскольников, пришивая под мышку пальто петельку для топора. А Эллочка, как уже упоминалось, Достоевского уважала.
Это случилось в среду. Выдав очередную порцию уничижительных замечаний в адрес корреспондента, Козловцев подцепил со стола какие-то бумажки и гордо удалился, бросив свое извечное: «Я в типографию». И это оказалось той последней каплей, соломинкой, грозившей переломить натруженную Эллочкину уверенность в себе. А этого она позволить не могла.
Эллочка вдруг почувствовала себя полным ничтожеством. А это – очень, очень неприятное ощущение. Вот так, реакция была запущена, чека выдернута – Эллочка жаждала крови.
Так или иначе, все мы агрессивны. Вопрос в том, куда направлять агрессию: на себя или во внешний мир. Эллочка в этом смысле была более рациональной: во всех своих неудачах она всегда находила, кого обвинить, а это для личного физического и психического здоровья выгоднее. Поэтому долгие депрессии, мысли о суициде, чувство вины и комплекс неполноценности ей были мало знакомы. Слишком уж любила себя Эллочка, пестовала, холила и тетешкала свои таланты, достоинства, положительные эмоции и прочее и была в этом права, очень даже права.
Эллочка легко кидалась из одной крайности в другую, но при этом последняя соломинка не ломала ей спину, а поднимала на подвиги, на баррикады. Кроме того, Эллочка была уверена, что, во-первых, Козловцев мешает общему делу, мешает газете стать интересной, живой, злободневной, по-настоящему нужной людям, а, во-вторых, Ирина Александровна всецело на ее стороне и тоже, может, не столь явно, но недолюбливает редактора. Праведный гнев захлестнул Эллочку, и, сама не зная как, она очутилась в кабинете Драгуновой.
Ирина Александровна Драгунова была ровно в два раза старше Эллочки. Это была женщина представительная, высокая, если не сказать красивая, то – эффектная. Не современная тощая и нервная бизнес-леди, пытающаяся играть по мужским правилам и наравне с мужчинами, а эдакая бизнес-мать, если так можно выразиться, со спокойным, но твердым голосом, которая, когда надо, сможет отчитать, потребовать, когда надо, успокоить, посоветовать, помочь. На заводе Драгунову ценили, и жила она, как у Христа за пазухой.
Драгунова была помощником генерального директора по связям с общественностью. Подчинялась она только генеральному, а указывать и давать поручения могла кому угодно. Даже его замам. Это первый плюс. А второй – небольшой круг забот: время от времени тиснуть статейку, восхваляющую предприятие, в крупную газету, да позвать на завод, когда есть что показать, местные телекомпании. Да вот газетку еще курировала, то есть мягко внушала Козловцеву, о чем писать, а о чем и помолчать следует. Все остальное время Драгунова с чувством исполненного долга гоняла чаи с секретарями генерального и его замов. Драгунова была человеком хорошим и подолгу вела с каждым задушевные беседы. Когда к ней влетела Эллочка, Ирина Александровна, на удивление, оказалась одна.
– Ах, Ирина Александровна! – начала Эллочка и ахала-охала примерно минут пять.
Все понимающая Ирина Александровна успела подогреть чай и разлить его по стильным чашкам французского сервиза.
И Эллочка, не особо выбирая слова, но честно глядя в глаза начальству, заложила редактора по всем пунктам: уходит по личных делам, уклоняется от выполнения обязанностей... Не то чтобы Эллочка специально за этим прибежала... Просто так вышло. В конце Эллочка присовокупила свои переживания по поводу газеты, поратовала, умничка, за общее дело и расплакалась совершенно искренне, по-детски, чего бизнес-мать Драгунова уж совсем не смогла вынести...
Глава шестая,
где Маринка продолжает делать из Эллочки человека
А между тем уже вовсю звенел капелями апрель. Эллочка наконец почувствовала, что наступила весна. Март, с увольнением, проводами коллег, объяснениями с родителями, хлопотами, передрягами, не дал ощущения весны, пробуждения, свободы, и вот только сейчас, в конце апреля, Эллочка начала приходить в себя. Сердцу ее, как всегда весной, страстно захотелось любви. Большой, неземной, главное – взаимной. С романтическими прогулками под луной. Чтобы удрать куда-нибудь на Багамы, к морю, пальмам, ходить там нагишом...
Нагишом. Эллочка часто разглядывала себя в зеркале. То, что она там видела, ей не нравилось.
– Откормилась за зиму, – озвучила Маринка Эллочкины немые вздохи, – пойди на шейпинг запишись. Мэнс сана ин корпорэ сано! В здоровом теле – здоровый дух.
Ходить на шейпинг – это было из ряда подвигов, но Эллочка послушно записалась. Брала теперь три раза в неделю себя в руки и шагала в фитнес-клуб прыгать, дрыгать ногами, крутить задом и выжимать вес на тренажерах.
Что поделать, вся наша жизнь – борьба с ленью. Хочется, как хочется быть стройной, красивой, с крепкими красивыми мышцами вместо жиров и целлюлита! И чтобы спина от компьютера вечерами не болела, и чтобы на пятый этаж подниматься бодро, не задыхаясь. Как ясна и притягательна эта цель – здоровое красивое тело, и как же лень что-либо делать для ее достижения. Как же лень, оказывается, шевелиться, двигаться, заставлять себя наклоняться, отжиматься и прыгать. Бросить все к черту, лечь на диван с глянцевым журнальчиком и ждать своего принца, который обязан полюбить тебя такой, какая ты есть, с лишними килограммами, авитаминозом, вялую и немощную в двадцать восемь лет, кандидатку в старушки.
Но Эллочка брала себя в руки и шла в фитнес-клуб. Эллочка ведь была умной и все понимала. Ну или почти все. Ну или хотя бы то, что двадцать восемь – это уже не семнадцать, а бабий век короток и его надо всеми силами продлевать. И в этом фитнес-клубе Эллочкино тело оживало, понемногу просыпалось, скрипело, но гнулось, растягивалось и выгибалось. Среди жировых отложений на бедрах неожиданно начали прорисовываться мышцы, а весы в коридоре заводской медсанчасти стабильно показывали убывание веса. Эллочке стало приятно смотреть на себя в зеркало.
Эллочка даже в солярий записалась. Не в самый лучший, конечно, но ведь на загорелом личике не разглядеть, в каком подвале и на каком оборудовании этот загар получен, не так ли? А все ради кого? Ради них, мужчин: руководителей производств в возрасте и молодых конструкторов, экономистов и болтунов из отдела информации. Все они поголовно были доступны Эллочке. Она могла позвонить любому и, не боясь, что ее тайное желание выйти замуж будет раскрыто, заговорить, пригласить к себе в кабинет, попросить сходить с ней к емкостям для хранения сжиженного пропана. Два раза Эллочку провожали до остановки. И даже Профсоюзник заметил в ней изменения.
– Элла, у вас какая оценка была в школе по физкультуре? – спросил он ее как-то при встрече посреди коридора на третьем этаже.
– Четверка, – соврала Эллочка, уже привыкшая к его неожиданным вопросам, и тут же задала встречный: – А у вас, наверное, пятерка? Вид у вас спортивный, – помня, что мужчин надо поощрять рассказывать о себе.
– Угадали, – Бубнов был польщен, – я всю молодость легкой атлетикой занимался. Вы, Элла, вдруг стали хорошо выглядеть, спортивно, можно сказать – И тут же слегка прижался к ней бочком и шепнул заговорщицки: – А давайте, кто быстрее, рванем по коридору?
– Увидят! – испугалась Эллочка, как будто они действительно могли побежать наперегонки.
– Да, наверное, не получится, – на полном серьезе расстроился Профсоюзник, – хотя, если бы вы меня обогнали, я бы расстроился.
– Ах, вам бы удалось вырвать эту победу в суровой борьбе, – у Эллочки уже отлично получалось ему подыгрывать.
И они разошлись, довольные собой и друг другом.
Иными словами, тема спорта и здорового образа жизни витала в воздухе.
Маринка, кстати, по выходным пропадала на конюшне, где у нее была любимая лошадь. Эллочка видела фотографии, которые Маринка часто приносила на работу: Маринка рядом с лошадью, Маринка на лошади, Маринка скачет, Маринка вместе с лошадью эффектно преодолевают препятствие. Маринка даже Данилку своего приохотила к этому делу. Вместе на лошадях они смотрелись замечательно.
...Эллочка закрывала глаза и видела себя в дамском седле. Лошадь высокая, вороная, а на Эллочке амазонка цвета морской волны, шляпка с вуалью. Из-под длинной юбки виден ладный блестящий ботиночек и темный гладкий чулок.
А кругом лошади, гончие и мужчины, и все ждут звука рога – знака, что охота началась, что егеря нашли лису и гонят ее навстречу господам. И лошади нервно бьют копытами, и гончие азартно лают, и мужчины рядом с Эллочкой уже истомились и готовы скакать и двадцать, и сорок, и сто верст, но не за лисицей, а за красивой ножкой, призывно выглядывающей из-под амазонки...
Маринка с Данилой ездили верхом, но Эллочка сесть на лошадь категорически отказывалась. Мечты мечтами, а ей – она считала – хватало фитнеса.
– Ах, чего не сделаешь ради мужчин, – кокетливо ныла Эллочка, растирая болевшие после очередного занятия шейпингом мышцы. Маринка, к которой высказывание обращалось, тут же решила расставить все точки над «i»:
– Ты что, это ради мужчин делаешь?
– Да, а что? – удивилась Эллочка.
– Ты для себя это делаешь! Тебе самой разве не приятно быть красивой? Не для кого-то, а для себя?
– Для себя – это эгоистично!
– Ну и спи тогда со всеми, если такая щедрая!
– Как это? – не поняла Эллочка, а потом поняла и обиделась. – Тебе что, жалко, что я для мужчин стараюсь?
– Мне тебя жалко, что ты так для них стараешься. Чем меньше ты для них делаешь, чем больше от них получаешь. Это же аксиома. Ой, Элка, какая ты дремучая, к жизни не приспособленная. Всему-то тебя учить надо.
Маринка бы и дальше продолжала ее воспитывать, но в кабинет неожиданно бочком втиснулся Данилка.
– Здравствуйте, – протянул он, не глядя на Эллочку, – Мариночка, вот, я тебе книжку принес. Ты хотела ее прочитать – я вчера полгорода оббегал, но нашел.
– Ай, кинь на стол. Не видишь, у нас важный разговор! Чего тебе еще?
Данилка тихо положил книжку на стол, неловко потоптался и вышел. Маринка радостно кинулась к книжке.
– Ага! Клево, что он ее нашел, – я так рада! – Маринка даже расцеловала книжку. – Видела, как я с ним разговариваю? Так их, мужиков, надо, к ногтю, чтобы не распускались! Ничего, будешь редактором – научишься всех строить. Хочешь, небось, редактором-то стать?
– Хочу, – согласно вздохнула Эллочка: это была больная мозоль.
Ах, как Эллочка хотела, чтобы Козловцева уволили!
Она ложилась спать с этой мыслью и с ней же вставала на работу. Она уже во всех подробностях напредставляла себе, как генеральный скажет Козловцеву о его увольнении и тот потом будет судорожно собирать свои вещи, не глядя на счастливую Эллочку.
Интересно, можем ли мы влиять на развитие событий в своей жизни? Кто говорит, что нужно не только страстно хотеть чего-то, но и всеми силами что-то делать в этом направлении. Другие говорят, что, напротив, надо сделать мысленный заказ и плыть далее по течению, ожидая, что все произойдет само собой; кому-то кажется, что надо перестать придавать этому значение, идеализировать желаемое событие и принять все как есть, тогда-то оно и случится. А кто-то и вовсе уверен, что нужно желать совершенно противоположного.
– В конце концов, на это существует нейролингвистическое программирование, – сказала по этому поводу Маринка. – Есть книжки, пособия. Семинары даже проводятся. Давно занялась бы: купила книжку, поставила бы себе задачу – и работала над ней. Весна, энергии через край – э-эх!
Видно было, что саму Маринку эта тема очень даже интересовала. Эллочка смотрела на нее, как на гуру.
– НЛП – орудие для поднятия эффективности жизни. Хочется стать богатой, сделать карьеру, удачно выйти замуж? Так, чтобы не ждать, пока кто-то раздаст карты, а сразу вытянуть себе из колоды джокер. Играешь в покер? Кто на что замахивается. Иными словами, урвать поскорее и с наименьшими затратами свой большой вкусный кусок от общественного пирога.
– Знаешь, – задумалась Эллочка, – мне как-то ближе другое... Ну, действовать как-то, но через сердце, что ли. Я, ты знаешь, на какие-то высшие силы, что ли, надеюсь...
– Какие высшие силы?! Не нравится НЛП – действуй проще: есть твой путь, есть знаки; видишь знаки – действуешь.
– Коэльо начиталась?
– Я и сама все знала до него, – обиделась Маринка, – и вообще, мне работать надо!
А Эллочка закрылась в кабинете, скинула туфельки и села по-турецки в кресле. Настроилась на связь с миром и старательно сформулировала свое желание: «Хочу, чтобы Козловцева уволили!»
Вечером, почти перед уходом, к Эллочке в кабинет неожиданно ввалился Данилка в обнимку со старым сканером.
– Вот, – сказал он, посмотрел Эллочке в глаза и покраснел, – я подумал, вам нужно...
Эллочка даже запрыгала от радости: нужен ли ей сканер – конечно, да! Теперь можно сканировать фотографии самой, обрабатывать их в «Фотошопе», а не унижаться, не клянчить каждый раз в типографии, не просить. Энергия лавы бурлила в Эллочке – она кинулась на шею Данилке и расцеловала его:
– Данилка, я вам так благодарна! – В конце концов, Данилка был только маленький смущенный мальчик, к тому же – Маринкин.
