Текст книги "Круг обреченных"

Автор книги: Ирина Лаврентьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Глава 39
МЕСТО ПРОИСШЕСТВИЯ

Дежурная оперативно-следственная группа прибыла на место в шестнадцать тридцать. Криминалисты обследовали кабину лифта, где в луже крови лежал погибший журналист Галкин. Рядом с трупом был обнаружен пистолет.

– «Макаров», – сказал одиноперативник.другому.

Судмедэксперт измерял температуру тела.

– Смерть наступила около получаса – часа тому назад, то есть примерно в шестнадцать часов, – заключил доктор.

Следователь допрашивал белого как мел редакционного водителя Андрея.

– Я ждал Виктора Сергеевича возле подъезда. Мы так договорились.

– Он планировал заехать домой в это время?

– Нет, это случайность. Мы просто мимо проезжали, а у нас свободное время образовалось – около часа. Вот он и решил зайти пообедать.

– Вас не приглашал?

– Приглашал. Но я отказался. Мне за продуктами нужно было на рынок съездить. Я и Виктору Сергеевичу продукты купил…

– Во сколько он должен был выйти?

– В шестнадцать ноль-ноль. Нам нужно было на пресс-конференцию ехать. Я жду, жду, его нет. Стал беспокоиться. А номер квартиры не знаю. Вспомнил, он говорил, что на четвертом этаже живет. Зашел в подъезд, думаю: если что – позвоню во все квартиры на этаже на этом. А кабина грузового лифта внизу стояла. Двери открыты. Я вижу, лежит кто-то…

Андрей курил одну сигарету за другой.

– Пока вы ждали его, никто из подъезда не выходил?

– Выходили. Двое. Я все время на дверь смотрел, ждал же Виктора Сергеевича.

– Время не заметили?

– Это было… Минут пять пятого. Шестнадцать ноль пять то есть.

– Кто вышел? Описать можете?

– Один молодой. Лет двадцати пяти. Крепкий, широкоплечий. Такой… качок типичный. Второй – старше. На вид лет под пятьдесят. Невысокий. Нос очень характерный – картошкой. Я еще подумал, что это отец и сын. Они спокойно так вышли из подъезда и через арку на улицу.

– С кем проживал покойный?

– С женой, ее сыном и своей матерью. Мать с мальчиком в деревне находятся. С начала мая. А жена в городе. Они с Виктором Сергеевичем должны были завтра уехать в отпуск.

– Хорошо. Спасибо. Не уходите пока. Может быть, еще вопросы возникнут.

На площадке четвертого этажа тоже шла работа.

– Смотрите, Николай Павлович, на лоджии, что соединяет оба подъезда, окурки. Пять штук. Один, видимо, стоял здесь и караулил, когда жертва выйдет из квартиры. И подал сигнал второму, который был внизу. По радиотелефону, скажем.

Второй блокировал пассажирский лифт, – сунул что-нибудь в двери, чтобы кабина не реагировала на вызов, а сам поехал на грузовом на четвертый этаж. Видимо, ждал его в лифте.

– Николай Павлович, телефонный кабель перерезан, – сообщил второй оперативник.

– На площадке закончили осмотр? Давайте вскрывать квартиру…

Через несколько минут дверь квартиры была вскрыта.

– Не слабо, – оценили оперативники общий вид.

Следователь связался с ГУВД:

– Але, ребята, это Максимов. Нашли жену убитого, Калинину? Нет? Что на работе сказали? В отпуске? Куда же она делась?

В дверях квартиры возникло несколько мужчин в штатском.

– Капитан Галко. Региональное управление по борьбе с организованной преступностью, – представился один из них.

Дежурный по РУБОП не отреагировал на слова Галкина так, как хотелось бы Виктору, не потому, что был человеком равнодушным или халатно относился к своим обязанностям. Просто любая информация требует проверки.

Сообщение гражданки Калининой, записанное на магнитофонную ленту, казалось абсолютно не правдоподобным. Судите сами: якобы существует в окрестностях города некая секретная база, располагающая бактериологическим оружием. Это же надо! И кто слил Калининой данную информацию? Наркоманка.

Случайная знакомая. Можно ей верить? Ну назвала она конкретные фамилии, и что?

Да эти фамилии каждый день по телевизору звучат, в газетах печатаются. Кто ж их не знает? И сообщение о болезни вице-председателя Смагиной тоже мелькало в прессе. Девчонка собрала эти данные и, выражаясь на уличном жаргоне, навешала лапшу на уши доверчивой гражданке Калининой.

– Насмотрится народ всяких триллеров по ящику, и мерещится всем невесть что, – высказался по этому поводу капитан РУБОП, к которому поступило сообщение.

Тем не менее, как уже говорилось, информацию, даже самую невероятную, следовало проверить.

Водитель «Москвича», о котором говорила Калинина, был обнаружен на рабочем месте – в цеху одного из городских заводов. —Да, подвозил, а что? Нельзя, что ли? На! мою зарплату и недели не проживешь…

– Вас ни в чем не обвиняют, успокойтесь и расскажите все по порядку.

Таким образом по крайней мере второй звонок Калининой, сообщившей о пропаже девушки-наркоманки, нашел свое подтверждение.

– Это были люди в милицейской форме?

– Ко мне лейтенант милиции подошел. Спросил документы. А девушку из машины выволокли двое в штатском. Одного я запомнил. Лет за сорок. С крупным носом. А посадили ее тоже в милицейский «рафик».

Ну и что, спрашивается? Милиция могла проводить оперативные мероприятия по задержанию преступницы. Наркоманка могла быть замешана в уголовщине.

Действительно, наведенные справки показали, что похожая барышня объявлена в розыск органами внутренних дел Староподольска. Позвонили в ГУВД. Чтобы поздравить с задержанием. И тут сюрприз: в ГУВД о задержании молодой наркоманки ничего известно не было.

Тем временем главный врач больницы на Комендантском проспекте, заикаясь и краснея, призналась, что данная больная исчезла из их клиники при довольно необычных обстоятельствах:

– Ее должны были перевести в хирургическое отделение. Мы в тот день дежурили по городу. Поступлений было много. Сестры совершенно замучены. У нас такая нагрузка! Мы решили, что она сбежала. Наркоманы совершенно непредсказуемы. А тут еще такой диагноз. Может быть, она уже знала, что ВИЧ-инфицирована, и испугалась. Стали звонить домой. Она ведь без документов поступила. Адрес со слов был записан. Оказалось, адрес вымышленный.

– Она сама ушла из отделения? – Нет, – еще больше покраснела врач.

– Ее увезли санитары. Так, во всяком случае, подумала дежурная медсестра. Эти люди были в халатах и шапочках. У нас такая текучка, кто же знает в лицо всех санитаров?

– Вы не волнуйтесь. Вас ни в чем не обвиняют. Как девушка поступила в больницу?

– По «Скорой». Потеряла сознание в аптеке.

– История болезни сохранилась? Фамилия, записанная в истории болезни, не совпадала с фамилией объявленной в розыск наркоманки. Что в общем-то еще ни о чем не говорило. Могла придумать и фамилию другую, и адрес.

И вот в то время, как в РУБОП обсуждались вновь полученные данные, дежурный офицер принял звонок Виктора Галкина. И пошел докладывать.

– Товарищ капитан, опять звонок был по поводу кассеты. Теперь муж этой Калининой звонил. Послушайте запись.

– Что же ты сразу меня не подключил? Следовало выехать к нему на квартиру.

– Так он на машине. Сказал – сам сейчас приедет. Через двадцать минут должен быть, – глянул на часы дежурный. Через полчаса машина РУБОП выехала-таки по названному Виктором адресу.

А еще через час на Литейном слушали кассету с записью.

Глава 40
ПРОЩАЛЬНАЯ ГАСТРОЛЬ

Каримов лежал на кровати, глядя в потолок, Прошло четыре дня с того вечера, как Беседин приехал на базу. Ему казалось, что он убит. Да так, в сущности, и было. Они убили его. Его надежды на будущее, потому что Беседин не выпустит его отсюда, это ясно. Его любовь к Карине. Он, дурак, думал, что он единственный в ее жизни мужчина, а она спала с кем ни попадя по заданию Зверева. Его достоинство мужчины они тоже убили. Растоптали.

Его поставили на колени! Заставили смотреть на гнусность, которую творили. Если бы он мог ответить в тот момент адекватно – убить всех, кто находился в комнате, он сделал бы это не задумываясь.

Карина ходила по квартире нечесаная, глушила водку и материла всех, включая и его самого.

Рустам думал, что сбежавшая девушка обратится в милицию, и ждал захвата базы. И почти хотел этого. Пусть возмездие настигнет эту изощренную сволочь – Беседина и Зверева.

Но дни шли. Мирная тишина базы не разрывалась автоматными очередями. И что дальше? Он так и будет служить им? До собственной смерти или безумия?

Да, безумия. Ибо он сходил с ума от ненависти и унижения.

Зазвонил телефон внутренней связи.

– Рустам Каримович? Как самочувствие? – вежливо поинтересовался Олег Владимирович.

«И эта тварь тоже шпионила за мной», – подумал Каримов.

– Нормально, – сквозь зубы процедил он.

– Вот и замечательно. Евгений Юрьевич просил вас приготовить вакцину для лечения Смагиной. Где у вас эти ампулы? – Там же, где и все остальные. В низкотемпературном холодильнике, – мгновенно солгал Kaримов.

– Я зайду за вами, и мы пройдем в лабораторный корпус.

– Мне одному не доверяют теперь даже это?

– Таков приказ Беседина, – вежливо ответил сексот. – Евгений Юрьевич должен вскоре приехать. Он просил вас подготовиться к докладу, вы помните?

– Я готов.

– Замечательно. Так я зайду за вами минут через пятнадцать. Как Карина?

– Пьет как лошадь.

– Пусть приведет себя в порядок. Она тоже может потребоваться Беседину.

– Зачем? Не хочет ли и он трахнуть ее на полу?

– Давайте без истерик. Рустам Каримович. Вы сами виноваты в том, что произошло. Но думаю, все эти неприятности забудутся и мы снова будем дружно работать, правда? Каримов швырнул трубку. Неприятности?! Сволочи! Что ж, он устроит неприятности им самим. Прощальную гастроль!

Рустам вышел на кухню. Карина подняла на него мутный взгляд. На столе стояла почти пустая бутылка водки.

– О, Отелло пришел, – пьяно улыбнулась женщина. – Ну почему ты такой восточный человек, Каримов? Почему так сложилось, что я связала жизнь именно с тобой? Был бы простым русским парнем, я бы и не скрывала от тебя ничего. Мы бы вместе смеялись над придурками, с которыми я… Да вот хоть Гринько… Это было так смешно… Он весь пылает от страсти, не соображает ничего, козел старый. А я строю из себя полнейшую невинность. Очень достоверно, клянусь! И впихивай ему в рот грибы! Ну где ты видел такого дурака? Он их глотает, представляешь? Ему бы в койку меня волочь, а он послушно ротик открывает. Как маленький…

Карина залилась смехом. Рустам смотрел на нее с отвращением.

– Презираешь? Какой ты дурак. Подумаешь, постель. Это, в сущности, такая мелочь. А любила я всегда только тебя. Только тебя, слышишь? А ты теперь меня в упор не видишь. Гадливо отворачиваешься. Я шлюха, да? Шлюха? – закричала она и разрыдалась.

– Иди в ванную. Приведи себя в порядок. Сегодня здесь будет Беседин.

Может быть, и он удостоит тебя своим вниманием.

– Молчи! Я ушла за тобой в эту черную дыру. Я отдала тебе свою жизнь. Я и на задания эти соглашалась, чтобы они нам верили. Чтобы ты мог вести свою шахматную партию. А ты проиграл ее, как мальчишка! Это я презираю тебя, ничтожество! Меня насиловали на твоих глазах, и ты не убил их! Ты не мужчина.

– Иди в ванную, – сквозь зубы процедил Каримов.

Он подошел к окну, прижался лбом к стеклу. Он знает, что должен делать, он решился. Цветы под окном склонялись под сильными порывами ветра. Небо затянуло. Где-то вдалеке громыхнуло.

«Гроза собирается. Что ж, ветер – это xoрошо»

* * *

… – А где написано, что это именно тот препарат, который нам нужен?

Олег Владимирович рассматривал маленькие :ампулы с желтоватой массой.

– Этикетки зашифрованы. Таково было условие, когда мы начинали работу.

Не мог же я подписывать ампулы прямым текстом. Вы как будто не знаете, чем мы здесь занимаемся, – с усмешкой ответил Каримов.

– Я знаю. И чем вы последнее время занимались, тоже знаю. У вас должны быть журналы. Где надписи расшифрованы. Не можете же вы все помнить.

– В журналах препараты тоже зашифрованы. Я помню все. Это мои дети – каждая из этих ампул. Я их родил, вырастил. Я каждую из них по внешнему виду узнаю. Это только для вас они все одинаковы. И поверьте мне, экспериментатор всегда найдет возможность зашифровать свои результаты так, что никто их не расшифрует. В этом, кстати, залог моей собственной безопасности. Так что вам придется поверить мне на слово.

– Что ж, берите препарат. Сколько нужно? И пойдемте. Беседин приехал и ждет вас.

Каримов сложил ампулы в картонную коробочку, запер морозильную камеру.

– Я готов.

Мужчины вышли из лабораторного корпуса, направились к соседнему зданию.

Редкие дождевые капли сменились внезапно грянувшим ливнем.

Створки распахнутого окна с шумом захлопнулись под порывом ветра.

– Запри окна, Алексей, – приказал Беседин. Зверев поднялся, защелкнул шпингалеты.

– Олег ведет Каримова. По двору идут. Сейчас еще и эта сволочь ученая мою рожу расцарапанную увидит.

– Ты как девица, честное слово. Забыли уже, хватит. О, вот и Рустам Каримович. Добрый вечер. Присаживайтесь. Коньячку не желаете?

– Нет, благодарю.

– А ты, Олег?

– Я в это время суток не пью, Евгений Юрьевич, – вежливо отказался Олег Владимирович.

– Чем же плохо данное время суток? Семь часов вечера. Уже можно себе позволить. Впрочем, как угодно. Тогда начнем. Я просил вас, Рустам, подготовить нечто в виде справки о ваших достижениях. Так, чтобы информация была убедительна, но никаких ноу-хау не выдавала. Сделали?

Каримов молча протянул Беседину несколько скрепленных листков бумаги.

Беседин, надев очки в тонкой золоченой оправе, принялся читать. Лицо его раскраснелось от выпитого коньяка.

– Включи вентилятор, Алексей. Душно.

Каримов изо всех вил старался не смотреть на Зверева. Зажужжал настольный вентилятор. Легкие движения воздуха колыхали листки бумаги в руках Беседина.

– Что ж, хорошо. Вы умеете работать, это всем нам известно. Этот текст нужно будет перейти на английский.

– Я уже перевел.

– Да? – Беседин поднял на него блеклые глаза с желтоватыми прожилками. – Замечательно.

«Пожалуй, этакие встряски полезны. Вон как присмирел гений-то наш», – подумал он.

– Завтра я встречаюсь с иранским представителем. Нужно будет передать ему видеокассету с записью проведенного вами опыта. И какое-то количество препарата. Сколько мы сможем дать?

– У меня осталось десять ампул. Думаю, половину можно отдать.

– А инструкция по применению? Способ введения и так далее…

– Подготовлю сегодня вечером.

– Сколько времени это займет?

– Часа три-четыре.

– Хорошо. Я подожду. Далее. Нужно будет сделать техническую документацию на препарат и на вакцину против него. Документацию продадим отдельно.

Разумеется, оговорим и вашу с Кариной долю. Вы – богатый человек. Рустам Каримович. Ну же, улыбнитесь! Я не монстр, не собираюсь держать вас здесь вечно.

«То есть утопишь в озере», – подумал Рус и улыбнулся.

– Вот и хорошо! – одобрил Беседин.

Сколько времени нужно для создания документации?

– Месяца два.

– В ваших интересах выполнить работу быстрее. Да, по поводу девчонки с ВИЧ-инфекцией. Она опять у нас. Хочу вас попросить заняться и этим. Надо выделить вирус, заложить в ваш музей. Впрочем, когда она оправится от побоев, – Беседин с легкой укоризной посмотрел на Зверева, – можно будет использовать ее, так сказать, в натуре. Она молода. Блондинка. Думаю, в картотеке Алексея Васильевича имеются любители субтильных блондинок… Кроме того, поступила еще одна особь, вполне пригодная для использования. Подумайте, как лучше ею распорядиться… Может быть, вам еще что-то нужно проверить? Дозу или путь введения. Подумайте.

Он с наслаждением подставлял свое пергаментное лицо под струю вентилятора.

– Кстати, нужно бы посмотреть, как там пленницы. А то наши мюллеры разошлись здесь не на шутку. Пусть Карина сходит проведает. Может быть, перевязка нужна или еще что-нибудь. Дайте ей команду, Олег.

Олег Владимирович подошел к телефону.

– Ну что, у нас все в порядке, правда? – улыбнулся Беседин, не сводя с Рустама своего тяжелого требовательного взгляда.

Каримов постарался улыбнуться в ответ.

– Ну и славно. Тяжело работать, когда отношения в коллективе напряжены.

Я вас прощаю, Рустам Каримович. Человек – создание слабое, подверженное искушениям. Кто без греха, в конце концов? И вы не сердитесь на Алексея Васильевича. Сорвался человек. Тоже можно понять. Обстановка была нервная.

Карине мы моральный ущерб возместим. Материально. Ну, давайте выпьем, друзья?

За мировую. Тем более что дела наши складываются как нельзя более успешно. И каждый из присутствующих внес свою лепту в общее процветание. Присаживайтесь поближе, Рустам Каримович. И ты, Олег. Коньяк у нас первоклассный, французский.

Мы с Алексеем Васильевичем уже опробовали. Олег, достань еще пару рюмок.

Каримов все улыбался, глядя на ставшее вдруг благостным лицо слегка хмельного Беседина.

– Понемногу, Олег, понемногу. Этот напиток нужно вначале вдохнуть. Вот так. Ну, за процветание и за мир? Во всем мире, – хохотнул Беседин.

Не глядя друг на друга, мужчины чокнулись и пригубили мягкий ароматный напиток.

– Теперь вот еще что, – вспомнил Беседин. – Вы принесли лекарство для Смагиной? Вакцину или что там? Нужно вылечить вице-премьера. Она так рьяно поддерживала нас на заседании правительства…

Каримов извлек из папки коробочку, положил на столик прямо под вращающийся пропеллер вентилятора.

– Зачем вы это сюда кладете?

– Я хочу показать… – улыбаясь, говорил Каримов, открывая коробку, – а то Олег Владимирович не доверяет мне. Вот, смотрите…

С этими словами Каримов сделал какое-то неловкое движение, словно покачнулся, и, желая удержаться на стуле, оперся ладонью на лежавшие рядком ампулы.

Раздался звон разбитого стекла. Мелкие крупинки желтоватого порошка завихрились в воздухе.

– Ты что? Что ты сделал? – закричал Беседин.

– Он это нарочно, сволочь, – с новой угрозой в голосе сказал Зверев.

– Что? Что произошло? – испуганно вскрикнул Олег Владимирович.

Мельчайшая желтая пыль тем временем витала вокруг сидевших у стола мужчин.

– Я нечаянно! – возопил Каримов. – Это недоразумение. Ничего страшного.

У меня этой вакцины предостаточно. Она абсолютно безвредна. Ну что вы так испугались? Это случайность. – Да выключи ты этот чертов вентилятор! – заорал Беседин.

Вентилятор замер.

– Я нечаянно. У меня голова закружилась внезапно, – оправдывался Каримов. – Давление подскочило, наверное. Мне казалось, что я падаю. Господи, я ведь порезался, – продемонстрировал он присутствующим окровавленную руку Каримов подошел к раковине, замыл кровь, взял тряпку, начал собирать со стола осколки стекла.

– Если бы тебя не было здесь с нами, я решил ты, что ты задумал заразить нас какой-нибудь гадостью, – пристально разглядывая ученого, проговорил Беседин.

– Ну что вы, Евгений Юрьевич! Только что говорили о мире и согласии – и опять подозрения! Ну как так можно? – дрожащим голосом отвечал Каримов. – Я наказан предостаточно. Я столько пережил за эти дни! Неужели вы так и будете подозревать меня каждую секунду? Мы с Олегом Владимировичем сходим сейчас в лабораторный корпус, и я достану новые ампулы для Смагиной.

– Ну хорошо, забудем, – ледяным тоном произнес Беседин. – Идите работать. Рустам Каримович. Через три часа жду результатов. Олег, проводи Рустама, а заодно забери ампулы.

Шагая под проливными потоками, Каримов беззвучно смеялся, подставляя сведенное мстительной гримасой лицо теплым струям июльского дождя.

Глава 41
«ТЫ БУДЕШЬ. КАК ХИНУ. ГЛОТАТЬ ТОСКУ…»

Порой Лена приходила в себя, и в эти секунды пробуждения сознания ей казалось, что весь этот день – просто кошмарный сон, что она спит л сейчас.

Спит во сне – так ведь тоже бывает. В этом сне она находилась в больнице – поднимались к потолку стеклянные стены бокса. Она лежала на узкой кровати, похожей на больничную койку. Только вот какая-то странная женщина с распущенными по плечам волосами склонялась над нею и ухмылялась пьяной улыбкой.

Лена пыталась отогнать ее рукой, и тогда разливающаяся по всему телу боль возвращала ее к действительности. И черная пустота засасывала сердце. Не было никаких эмоций. Просто все внутри нее превратилось в огромную черную дыру.

Ей казалось, что она видит собственное сердце – маленький трепещущий комочек, стремительно летящий в никуда.

Сознание оставляло ее, чтобы через какое-то время снова вернуться болью. Иногда выскакивали неожиданные мысли: нужно купить Котьке арбуз. Он ужасно обрадуется. Витька вытащит арбуз из багажника, согнется, словно это стопудовая гиря, они будут смеяться. Мы будем петь и смеяться, как дети… Вити нет. Как это? Она никак не могла представить Витюшу – большого, бородатого, смеющегося Витюшу и… Даже в мыслях она не могла произнести это. Впустить в себя слово «смерть». Вдруг представила, как она должна будет сказать об этом Кирюше… И заплакала.

За окном стихал дождь. Шумный гомон июльской грозы перешел в монотонные звуки. Сквозь них прорывался иногда другой звук: словно где-то вдалеке что-то гудело. Какой-то мотор, что ли. Веревки больно впивались в руки, и это отвлекало.

Сгущались поздние летние сумерки. Комната тонула в полумраке. Лена повернула голову. Увидела на окне металлическую решетку. В памяти возникли чьи-то строки:

Ты будешь, как хину, глотать тоску, И на квадраты, словно во сне, Будет расчерчен синий лоскут Черной решеткой в твоем окне…

За стенкой не переставая стонала Лелька. Дверь бокса отворилась, и на пороге вновь возникла высокая женщина с распущенными волосами.

– Ну что? Как ты тут? – пьяным голосом спросила женщина.

Она подошла, села около Елены на пол.

– Выпить хочешь?

– Что?

– У меня водка с собой. Я ее спрятала, – захихикала женщина.

Она достала из-за пазухи пластиковую бутылочку из-под кока-колы.

– Олежка думал, я сюда так и попрусь, без водяры. Фиг ему. Выпьешь?

Этот пьяный голос, эта мерзкая баба окончательно вернули Елену к действительности.

«Костя!» – подумала она.

– Послушайте, развяжите меня. Мне больно, у меня руки затекли.

– Не, это нельзя. Выпить дать могу, а развязать – нет. Ты уж извини.

Выпьешь? Зря. Хватанула бы напоследок. А то завтра тебя Рустамка заразит, и все. Три дня – и готова.

Женщина приложилась к бутылке, занюхала рукавом.

– Ты куришь?

– Нет.

– Не куришь, не пьешь… Что же ты делаешь?

– Как тебя звать?

– Карина. Я закурю.

– А меня – Лена. Курите.

Вспыхнул огонек зажигалки, осветив лицо женщины…

«Да она молодая совсем. И красивая», – отметила Елена.

– Давай поболтаем. Скучно мне, – затянулась женщина.

– Вы кто?

– Я? Я дерьмо. И Рустам дерьмо. Здесь все полное дерьмо. Из тебя тоже мешок дерьма сделают. Как они все мне надоели!

– Послушайте, развяжите меня! Мне нужно в туалет.

– Брось ты. Ничего тебе не нужно. Сбежать тебе нужно.

– Да. У меня маленький сын. Если я погибну, он останется один. Слышите?

Лена попыталась приподняться и упала на постель. Боль мгновенно захлестнула все тело.

– Сы-ын. Это Хорошо. А у меня нет детей. – Карина снова приложилась к бутылке. – Фу-у. Надо было хлеба взять. Рустам мне рожать не разрешал. На аборты меня таскал. Сам, за ручку. Чтобы без проколов. Сколько же я их сделала?

Сколько бы я могла иметь детей? Нет. Наши дети – это ампулы. Вирусы, бактерии.

Наши жены – пушки заражены, – хрипло рассмеялась она. – У нас цель была. У него то есть. У меня ничего не было. И вот он обосрался, понимаешь? Они нас не выпустят, понимаешь? А я думала, уедем. Я рожу девочку. Я ведь молодая еще.

Нет. Не уедем. Здесь и подохнем.

– Давайте уйдем вместе.

– Ты что, дура? Я же преступница. Нацистская, ха-ха. Нет, правда. Я отсюда только за бугор могла слинять. Но обломилось.

– Развяжите меня. У меня сын…

– Что ты заладила? Сын… Почему один-то останется? У тебя мужа нет, что ли?

– Не знаю, – едва выговорила Лена. – Зверев сказал…

– Кто?

– Зверев.

– А-а-а, эта паскуда? – Карина разразилась отборным матом. – Это он, сволочь, приказ дал, чтобы меня на глазах Рустама двое его жеребцов… Все просчитал. Рустам – он же восточный человек, понимаешь? У него мозги на этот счет перевернуты. Я теперь для него грязь, падаль. Он и смотреть на меня не хочет, понимаешь? А я всю жизнь на него…

Она жадно затянулась.

– Ну и зачем вам все это?

– А что другое? – закричала Карина. – Что у меня есть другое? Ни-че-го!

Она замолчала. В тишине вновь послышался гул.

– Опять вертолет.

– Вертолет?

– Ну да. Что-то разлетались они. На заливе штормит. Может, потерялся кто-нибудь…

– Карина! Развяжите меня! Если меня поймают, я ничего не скажу, клянусь. Ради мальчика моего, я вас умоляю!

Тишина разорвалась телефонным звонком, – Погоди. Это в коридоре. Проверяют нас. А ты говоришь – развяжи…

Женщина вышла.

Лена зажмурилась, сгоняя слезы. Нет, ничего у нее не выйдет.

Из-за закрытой двери послышался громкий истерический смех. Карина что-то говорила вслух, то удаляясь от двери, то приближаясь.

– Карина! – изо всех сил закричала Лена. Дверь отворилась.

– Мне надо в туалет!

– А, это ты, – удивилась женщина. – Я про тебя забыла.

– Развяжи меня! Мне надо в туалет, слышишь?

– Представляешь, они все, считай, покойники, – не слушая Лену, заговорила Карина. – И Беседин, и Зверев, и Олег. И Рустам тоже. А я? Почему он меня оставил? Это он звонил. Из коттеджа. Я, говорит, за нас отомстил.

– Развяжи меня!

– А что… Теперь можно. Все равно.

* * *

…Дождь стихал.

– Открой окно, Алексей, – приказал совершенно захмелевший Беседин. – Что-то я перебрал нынче…

«Открой окно, закрой окно. Мальчика себе нашел…» – раздраженно думал Зверев, отрывая грузное тело от мягкой кожи кресла.

В комнату ворвался напоенный послегрозовой свежестью воздух.

– Как хорошо, – вдохнул полной грудью Беседин. – Сейчас допьем и выйдем, прогуляемся по берегу. Скажи охране, чтобы собак не спускали. А то порвут еще. Собаки пьяных не любят, – усмехнулся он. – Вот за кордоном я так никогда не напиваюсь. Там другая жизнь, Алексей! Словно другая планета.

Франция… Италия… Испания… Энергию дает солнце, а не водка. Легкие, прекрасные вина. Чтобы поднять настроение, а не забыться в тяжком хмелю.

Красивые женщины. Теплое море. Мы уедем туда, Леша. Из этой страны надо сваливать. Скифы, азиаты! Черт его знает, что здесь будет завтра. Поверь моему чутью: в воздухе пахнет жареным. Самое великое умение – это умение вовремя уйти.

Беседин опрокинул рюмку, зажевал ломтиком севрюги.

– Надо отправить ребят за добавкой. Есть хочется. Да и выпить надо.

Хочется, Лешенька, надраться вусмерть. Меня такое желание посещает только на Родине. После возвращения из зарубежья. Акклиматизация, ха-ха. Позвони на КПП.

Пусть смотаются в ресторан, подкупят жратвы и выпивки.

Пока Зверев отдавал по телефону соответствующие распоряжения, Беседин пробежался глазами по оставленным Каримовым листкам бумаги.

– Кто бы мог подумать, что Рустамка воссоздаст своего монстра из пепла, из ничего? Я и не рассчитывал на такой подарок, если честно. Но видишь, как получается, Леша? Прямо по пословице: деньги идут к деньгам. Мы получаем колоссальные инвестиции под строительство порта. Да еще и бакоружие. С таким капиталом незачем оставаться в этом болоте, в этой убогой стране. Оставим здесь своего человека. Я уже приглядел одного способного парнишку из окружения покойного Фонарева… Все изумительно просто. Открываются липовые фирмы. В данном случае – строительно-монтажные. Инвестиции под строительство порта переходят на счета этих фирм. Но не задерживаются там, как ты понимаешь. А перекачиваются к нам, в зарубежный банк.

Парнишка – я сделаю его своим первым заместителем – имеет свой счет в этом же банке. Человек должен быть заинтересован в результатах своего труда, не так ли? Это только одна статья доходов, Алексей. Весьма немалая. Теперь еще и бакоружие. Рустам подготовит документацию, даст образцы препарата. Мы сможем организовать производство в Иране. Быть совладельцами фирмы-производителя. Мы будем очень-очень богаты, Леша. Какие горизонты! Рустама с Кариной уберем сразу же после подготовки необходимых документов. И всю твою свору, которая в курсе событий… А ведь я мог бы убрать и тебя, Лешенька, – вдруг пьяно рассмеялся Беседин. – На черта ты мне теперь нужен? Помнишь, как ты шантажировал меня пропавшим сыном? – Беседин погрозил Звереву пальцем. – Ну да ладно. Я не злопамятен. Я беру тебя с собой в даль светлую. Слышишь, Мюллер?

«Это мы еще посмотрим, кто кого возьмет, – думал Зверев, – это ты за кордоном можешь выдавать себя за воротилу российского бизнеса, „бензинового короля“. А здесь… Здесь скорей моя, таких, как я, вотчина. Так что король может оказаться голым… И в твою благотворительность, жадная обезьяна, что-то совсем не верится. А твой способный парнишка может и со мной сотрудничать…»

– Ты меня не слышишь?

– Я слушаю. Что-то вертолеты сегодня разлетались. Вон, опять жужжат.

Надо бы позвонить, выяснить, в чем дело. На заливе рыбаков каких-нибудь унесло, что ли?

Мужчины прислушались. Отдаленный звук мотора стих.

– Который час? – спросил Беседин.

– Скоро десять. Уже темнеет.

– Рустам, должно быть, заканчивает работу. Надо пройтись подышать воздухом. Я все-таки изрядно пьян.

В этот момент зазвонил телефон внутренней связи. Зверев снял трубку.

– Але, это кто? – Это был Олег Владимирович. Голос его дрожал и прерывался.

– Зверев.

– Он нас всех заразил! Эти ампулы – это был его штамм. Бакоружие. Он нас всех заразил, вы слышите? – кричал в трубку сексот.

– Какие ампулы? Что ты несешь?

– Которые он раздавил. Он сделал это специально, понимаете?

– Что ты несешь? – закричал Зверев. – Он ведь и сам был здесь. Что же он, и себя…

– Да! И себя! Он только что звонил Карине в клинический корпус. Сказал, что отомстил. Вы понимаете? Мы – покойники! Если мы ничего не предпримем…

– У него есть вакцина! Немедленно беги к нему в коттедж. Возьми охрану.

Зверев бросил трубку.

– Что там еще? – лениво спросил Беседин. Зверев, не ответив, выскочил за дверь. Они подбежали к коттеджу одновременно – Зверев, Олег и четверо охранников. Двери коттеджа были заперты.

– Открывай, сволочь! – кричал Олег Владимирович.

– Выбивайте дверь, – скомандовал Зверев. Четверка охранников высадили дверь. Люди ворвались внутрь.

– Ну, где ты, паскуда? – ласково спросил в темноту Зверев. – Вылезай.

Иначе разнесем здесь все…

Каримов висел на люстре, мерно покачиваясь под порывами ворвавшегося ветра.

Сделав свое дело, Карина опустилась на пол, бессмысленно щелкая зажигалкой. Лена сбивала пламя с ночнушки, затаптывала ногами обгоревшие обрывки веревок.

Едва развязав ноги, бросилась в соседний бокс, освободила девушку с льняными волосами.

– Леля, ты можешь идти?

– Нет, – слабо откликнулась Лелька.

– Я вернусь, Леля, слышишь? Я за тобой вернусь.

Побежала к лестнице, оглянулась. Увидела удаляющуюся в глубь коридора Карину – Карина зачем-то тащила за собой горящую простыню.

Лена выскользнула во двор, прижалась к стене здания. Нужно бежать к запасному КПП, там дежурят не четверо охранников, а двое. «Ты все равно не выберешься, – сказала ей Карина. – В это время спускают с цепи собак».