Текст книги "Как мамочка за чудом ходила"

Автор книги: Ирина Семина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

ЧУДО ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ

Ой, как меня сказка-то про Черепашку зацепила! Аж глаза защипало. А главное, я поняла, что сказка «Мама, стоп!», которая про меня, очень даже с этой сопоставляется. Там тоже мама колола-колола меня, чтобы выработать условный рефлекс на отражение агрессии, да ничего и не добилась. Вернее, получилось в результате, что я даже панцирь отрастить не смогла, зато вот миому вместо него нарастила. Ай-яй-яй, как же это трудно, оказывается, найти ту золотую серединку, когда ты и закалить ребенка сможешь, и не поранить при этом.

– Правильно мыслите, дорогая моя! – поддержал меня Сказочный Доктор. – Не все, конечно, но многие детские болезни начинаются в знак протеста или как отражение семейной обстановки. Чуткий родитель всегда по поведению ребенка определит, что что-то не так, и найдет способ это поправить, до болезни и дело не дойдет. И уж точно не станет его вампирить!

– Вампирить? Собственное дитя? Доктор, да что вы такое говорите??? Вы это о чем вообще?

– Да вы не пугайтесь так, я не про наследников графа Дракулы. Вы слыхали когда-нибудь про психологический вампиризм?

– А! Вот вы о чем… Ну конечно, слышала! И даже видела и ощущала. Завуч вот у нас – точно вампирша. Разговаривает тихо, смотрит пристально, вежливая до ужаса, а после разговора с ней чувствуешь себя как выжатый лимон, то есть вяло и кисло.

– Вот-вот! А представьте, если она так же от своих домашних подпитывается?

– Ох, доктор, да разве со своими так можно?

– Иногда люди непроизвольно от близких подпитываются, когда собственной энергии им почему-то не хватает. И самый простой способ – это семейный скандал. Ведь во время скандала выброс адреналина происходит, организм в стрессе, а значит, собирается в кучу для отражения агрессии. И обязательно кто-то энергию потеряет, а кто-то подпитается.

– А сказка про это у вас в запасе есть?

– Есть, как не быть… Слушайте!

ВАМПИРЫ

тро началось как всегда: Вадик долго не хотел просыпаться, потом капризничал, ковырялся в тарелке с кашей, задумчиво замирал, натягивая колготки. Муж поминутно вопрошал: «А какой галстук лучше к этой рубашке?», «А почему сыр не порезала?», «А куда ты положила мою папку?». В общем, все как всегда. Я пыхтела, злилась, отвечала, подгоняла и посматривала на часы, потому как стрелки неумолимо приближались к критической отметке.

По дороге в детский сал Вадик донимал бесконечными «почему?», а я отвечала, хотя мои мысли уже переключились на работу и Вадькины вопросы очень отвлекали меня от насущных проблем.

– Мам, а вампиры где живут? – задал он очередной вопрос.

– В сказках, – ответила я, в который раз дивясь, как это Вадьке удается выдумывать вопросы, ставящие меня в тупик.

– А в сказки откуда приходят?

– Из кино, – сказала я.

– А в кино?

– Из головы! – нервно сказала я. – Их дяденьки сценаристы придумывают.

– А откуда они их видели? – не отставал Вадька, который уже сам казался мне маленьким вампиренышем.

– Да ниоткуда! Взяли и придумали! – рассердилась я.

– Так не бывает, – подумав, решил мой умный Вадик. – Если в голове есть, значит, где-то видели.

– Вспомнила. В Трансильвании они живут! – осенило меня. – Это очень далеко от нас. В горах. А в России вампиров нет, так что живи спокойно.

– Да? – с сомнением спросил Вадька. видно было, что у него имеется свое мнение, но высказать его он не успел, потому что я передала его с рук на руки воспитательнице (пусть теперь ее вампирит!) и помчалась на работу.

В трамвае по утреннему времени было людно и тесно. Когда освободилось местечко, я было подумала его занять, но меня опередила тетка с кошелкой. Она грузно брякнулась на сиденье и торжествующе посмотрела на меня. Я не возражала: кто не успел, тот опоздал, и нечего тут… Но тетке явно хотелось общения.

– Молодежь нынче – пальца в рот не клади! – трубно объявила она. – Таки норовят дорогу перебежать!

Поскольку я никак не отреагировала, тетка продолжила:

– Никакого уважения к старшим! Вот в наше время…

Какое-то время она вспоминала свое время, и выходило, что с тех пор мир укатился в тартарары и непонятно, как человечество вообще существует. Кое-кто уже подавал реплики, напряжение в трамвае ощутимо возросло. Но тетке явно не хватало меня – ну выбрала она меня жертвой в это утро, ничего не поделаешь!

– Вот будешь старая, милая моя, чтоб тебе твои дети так дорогу перебегали! – с азартом заявила она, глядя на меня в упор.

Тут уж я не выдержала.

– Детей-то зачем трогать? – возмутилась я.

– Ага!!!! – с воодушевлением вскричала тетка и выдала мою развернутую характеристику с анализом родословной – как прошлой, так и будущей.

Я выскочила из трамвая, как из преисподней, – вся мокрая, возмущенная и обиженная. Ну вот за что она меня так? Что я ей сделала? Ведь слова же не сказала! Пока она про детей не начала… Бывают же такие омерзительные тетки. Дома ей, что ли, поругаться не с кем???

На работу я влетела за пять минут позже, чем надо. И разумеется, тут же попалась на глаза начальнице. Еще минут пять она своим тихим шелестящим голосом распекала меня. Я стояла как загипнотизированная под немигающим взглядом ее стальных глаз и погружалась в пучину вины. В торговый зал (я продавец-консультант в отделе женской одежды) я вышла на ватных ногах, как будто уже целый день отстояла.

Покупательницы бывают разные, но сегодня мое «сказочное везение» привлекало очень неприятных особ. Нет ничего хуже, когда тебя битый час гоняют туда-сюда, перемерят кучу одежды, ничего не купят, да еще и пренебрежительно выскажутся по поводу ассортимента, цен и качества обслуживания. Вот такие сегодня и шли…

К вечеру я была выжата и высушена, как половая тряпка.

– Ты чего, подруга? – сочувственно спросила Алька из обувного отдела. – Заболела, что ль?

Алька была, как обычно, свежей, цветущей и энергичной.

– Ага, наверное, – вяло отозвалась я. – День какой-то… дурацкий.

– Рецепт счастливой женщины: шейпинг, бассейн, длительные прогулки, стр-р-растная любовь, всех кровопивцев – с хвоста, и ничего близко к сердцу не принимать! – мгновенно выдала рекомендации Алька.

– Хорошо тебе говорить. Ты одна, сама себе хозяйка, – попыталась отбиться я. – Времени вагон… А у меня муж, сын, то, се… на себя сил не остается.

Рецепт счастливой женщины: шейпинг, бассейн, длительные прогулки, стр-р-растная любовь, всех кровопивцев – с хвоста, и ничего близко к сердцу не принимать!

– Ничего подобного, – тут же возразила она. – Просто я люблю себя, а ты нет.

– Я себя люблю, – уныло пробормотала я. – Чего это ты???

– Какая же это любовь, если у тебя для себя ни сил, ни времени нет? – задушевно ответила Алька, поправляя перед зеркалом макияж. – Ты того… подумай, пока не поздно!

А то выглядишь как вяленький цветочек… Отношение к жизни надо менять, подруга!

На обратном пути в магазине из последних сил поругалась с продавщицей, которая не хотела заменять пару дефектных (на мой взгляд) яблок. Это отняло у меня остатки энергии. Плетясь домой, я размышляла над Алькиными словами. Оно конечно, так долго не протянешь. Хорошо еще, не каждый день такой «насыщенный» бывает… Только вот почему он «насыщает» кого угодно, но не меня??? Я-то себя чувствовала, как будто меня выпили до дна… Хорошо еще, что Вадика по вечерам папа забирает. А то бы вообще…

Дома я бы с удовольствием рухнула на диван и выпала из реальности. Но ничего подобного я себе позволить не могла: предстоял обычный вечер работающей домохозяйки: ужин, стирка, уборка, приготовления на завтра.

Тут позвонила моя приятельница Олечка и битый час рассказывала мне о своем очередном романе, который, кажется, бесславно завершился, в чем была немалая заслуга самой Олечки. Но по ее рассказу выходило, что она вся белая и пушистая, а он – сволочь и мерзавец.

– Оль, я устала, давай потом, а? – попыталась остановить ее нытье я.

– Ну ты что? – безмерно удивилась Олечка. – Мне сейчас как ни когда, нужны участие и поддержка, я на грани самоубийства! Ты уж слушай!

И снова завела свою бодягу. Я отключила мозги, насколько возможно, и отделывалась междометиями. Олечке, собственно, собеседник не нужен: она слышит только себя. Поток самосознания!

После Ольги я сама была на грани самоубийства. Хотелось завыть на луну. Как голодному вампиру. Или это оборотни воют?

Наверное, эта мысль очень запала мне в душу, и поэтому, когда мой любимый муж спросил, куда подевались его тапочки, я взвыла. Сквозь вой я успевала высказывать все претензии к жизни, которые накопились. Наверное, это было страшно – суля по испуганным глазам мужа и сына. Но остановиться я уже не могла. Шлюзы открылись, и потоком хлынуло все, что я так тщательно давила в себе. В этом ассенизационном вихре крутились и уплывали трамвайная тетка, и вредные покупательницы, и продавщица-халда, и начальница-змея, и все, кто отнимал у меня жизненные силы.

А потом мне было очень стыдно. В доме – тишина, муж – у компьютера, сын – в детской, а я – в гордом одиночестве. Но, как ни странно, я чувствовала себя намного лучше, чем до этого «Большого Взрыва». Словно он придал мне силы. Но то, что при этом я обидела своих самых близких людей, меня угнетало.

Я сидела и страдала, когда ко мне тихонько подошел Вадик.

– Мам, а я теперь знаю, кто такие вампиры, – сказал он. – Хочешь, расскажу?

– Хочу, зайка, – благодарно отозвалась я, глядя в ясные Вадькины глаза. Хорошо, что дети не умеют долго сердиться и обижаться…

– Вампиры живут среди нас и пьют нашу энергию. Сначала как бы укусят – а если мы среагировали, сразу присасываются. Они так питаются! Чужой энергией.

– Это как? – оторопела я. Мой Вадька умеет озадачить, это да…

– Ну, вот если мне кто-то скажет: «Ты дурак!», а я оправдываться начну, то он все равно не поверит, что я умный, а я устану доказывать, да же? Тогда он меня выпил!

– А как надо? – страшно заинтересовалась я.

– А надо соглашаться! «Ну, я дурак, и что?» Тогда он сразу отстанет, а я дальше играть пойду. И не устану нисколечко!

– А ты разве по лбу ему не дашь? – подал голос муж от компьютера.

– Нет, – подумав, ответил Вадик. – А то потом все равно мириться придется, опять энергию тратить. Лучше уж сразу не ссориться. Тогда никто никого не выпьет.

– Разумно, – прокомментировал муж. – Если нет жертвы, то вампиру тут делать нечего. Пойдет другую искать.

– Что я, дурак, жертвой быть? – вполне резонно заметил Вадик. – Пусть в другом месте поищет!

М-да… похоже, я привлекала всех вампиров в округе именно потому, что чувствовала себя жертвой. Они и слетались, как мухи на мед… Но Вадька-то, Вадька!

– Вадечка, а ты откуда это взял? – потрясенно спросила я.

– Додумался, – сообщил Вадик. – И воспитательницу еще спросил. Она у нас умная, потому что еще не забыла, как была ребенком, это она сама так говорит.

Ничего себе! Оказывается, все умные: и мой сынуля шести лет от роду, и его воспитательница, одна я дура и ничего не знаю! И теряю силы, потому что чувствую себя всем должной и во всем виноватой. И все время всем доказываю, что я «не дурак».

– Знаете что? – спросила я. – По-моему я дурак. Потому что на вас наорала. Хотя вы не виноваты.

– Да мы что? Мы ничего, – дипломатично ответил муж. – Мы ж понимаем: мама устала, маме надо подпитаться…

– Не хочу я больше так подпитываться. Я вам что, вампир, что ли? Хотя, конечно, получается, что вампир… Но я исправлюсь!

– А как ты исправляться будешь? – живо заинтересовался Вадик.

– Додумаюсь, – пообещала я. – Во! Шейпинг, бассейн, длительные прогулки, стр-р-растная любовь, всех кровопивцев – с хвоста, и ничего близко к сердцу не принимать!

– А как это «с хвоста»?

– А кто у нас «кровопивцы»? – одновременно спросили муж и сын.

– Так! Вы оба у меня проходите по категории «стр-р-р-р-растная любовь», – сообщила я. – И предлагаю вам длительную прогулку – прямо сейчас. Ну и что, что вечер? Еще интереснее! На огни большого города посмотрим.

– Ур-р-ра! Гуля-я-я-ять! – завопил сынуля. Его энергии хватило бы на небольшую электростанцию, он ведь не позволял ее пить всяким там вампирам…

– Ого! Респект! – поднялся из-за компьютера муж. – А шейпинг и бассейн когда?

– Завтра, – решила я. – И впредь!

Затрезвонил телефон. Я сняла трубку.

– Ты представляешь, – взволнованно заговорила Олечка. – Он мне опять позвонил. А я…

– Оля, ты знаешь, как сбрасывают с хвоста? – решительно прервала ее я.

– Что? – опешила Ольга.

– Вот я тренируюсь как раз. Так что прости-извини – некогда мне! – сообщила я.

И рванула в прихожую, где меня ждали мои «стр-р-р-растно любимые» мужчины – те, с кем я готова была делиться своей энергией каждую минутку, просто так – от любви.

ЧУДО ПЯТНАДЦАТОЕ

Да… Вовремя моя миома заставила меня задуматься над собственной жизнью! Ведь если бы я и после рождения ребенка стремилась для всего мира мамочкой быть, очень велика вероятность, что я бы тоже начала «подвампиривать» своих любимых – не специально, а неосознанно, просто чтобы дармовой энергией подпитаться. Но теперь… Боже, сколько же раз я уже сказала спасибо своей Маме Миоме за то, что произошло после ее выявления! Иногда и болезнь может вызвать очень позитивные, по-настоящему сказочные события, если к ней отнестись как к другу и понять ее назначение. Ну разве это не чудеса? Я и сама себя порою стала персонажем какой-то увлекательной сказки ощущать. Иду по улице и отмечаю: «О, вот этот мужчина, наверное, любит плюшки и задушевные беседы, как Карлсон, такой же толстый, уютный и хитро-простодушный. А вон та женщина – прямо старуха Шапокляк, так и улыбочка у нее шапоклячья. А вот это – Спящая Красавица, она словно здесь и в то же время не здесь, как завороженная».

Иногда и болезнь может вызвать очень позитивные, по-настоящему сказочные события, если к ней отнестись как к другу и понять ее назначение. Ну разве это не чудеса?

– Доктор, кругом сплошные сказки, – весело пожаловалась я на следующем приеме. – Вы мне сказки рассказываете, муж тоже вот сказочником заделался, а я так и вообще мыслю сказочными образами… Как вы думаете, это нормально?

– Да это как раз и нормально! Отклонение от нормы – это когда человек о сказках забывает и живет в суровой прозе. Вот когда ваш малыш появится – вы же не будете ему справочники читать или учебники? Нет, вы ему сказки рассказывать будете. Сначала простые, про колобка или теремок… Потом позамысловатее – про гусей-лебедей, про Кота в Сапогах… А потом и совсем уж философские – про Русалочку, например… Через сказки мамочки своих ребятишек жизни учат: как ее воспринимать, как действовать в разных обстоятельствах, и тому, что Добро всегда побеждает Зло.

– Доктор, вот я с вами как раз насчет этого поговорить хочу. Насчет Добра и Зла. После «Мешка проблем» я много размышляла и поняла, что очень боюсь за своего малыша: в мире столько зла, и я не хочу, чтобы он с ним столкнулся.

– А вы, вы сами-то с ним сталкиваетесь?

– Да постоянно! И в отношении детей – особенно. Вот я педагог, у меня в классе двадцать пять ребятишек. И знаете, мне с ними общаться и договариваться гораздо проще, чем со взрослыми! Порою думаю – это не дети «трудные», это родители «трудные», а иногда так и вообще невозможные. Знаете, от иной мамаши такой агрессией несет, что я и рассказывать-то ей о проблемах ее ребенка боюсь, ведь дома-то под горячую руку и захлестнуть отпрыска может! Знаю ведь, что некоторые родители детей за малейшую провинность или ремнем охаживают, или подзатыльниками награждают.

– Что ж, и такое бывает. Только вы подумайте: все родители когда-то сами были детьми, и у них свои родители были, а у тех – свои, и каждый воспитывал своих детей, как умел. И если несколько поколений назад возникли какие-то «перекосы» и искажения – они могли как усилиться, так и на нет сойти. В любом случае это дело поправимое. Вопрос только в том, кто примет на себя ответственность все это поправить.

– И кто же?

– Только тот, кто осознает, что такое «воспитательное наследство» ему не по нутру и он его своим деткам передавать не намерен.

А ведь многие как рассуждают? «Меня били – и ничего, вырос человеком. Значит, бить можно и нужно!» Или: «Мне родители всякие глупости запрещали, и я своим запрещать буду. Нечего потакать, пусть дома сидит и уроки учит!»

– Но они же, доктор, наверное, из лучших побуждений? И из имеющегося опыта?

– Да уж конечно, из лучших и из опыта! Только опыт нам зачем дается? Чтобы мы его преумножали и творчески перерабатывали. Если бы этого не происходило, мы бы до сих пор в каменном веке жили. «Не лезь», «не тронь», «не смей» – это означает «не пробуй новое». А какой прогресс без нового? И сколько раз во имя прогресса придется упасть, обжечься, заблудиться и новые дороги найти – словом, ошибаться и эти самые ошибки исправлять?

Опыт нам зачем дается? Чтобы мы его преумножали и творчески перерабатывали. «Не лезь», «не тронь», «не смей» – это означает «не пробуй новое». А какой прогресс без нового?

– В общем, выходит, что каждый родитель может как улучшить климат в семье, так и усугубить?

– Правильно мыслите, голубушка! Так оно и есть. Дети – наше будущее, а ответственность за наше будущее несем мы сами, причем каждый в отдельности. Так что выбирайте: или проторенными тропами идти и использовать только проверенные методы, или погрузиться в творческий процесс и учиться жизни вместе с ребенком.

– Ну, учиться-то я не боюсь, всю жизнь чему-нибудь учусь! – сообщила я. – А по творческой части у нас больше муж, но у нас с ним полное взаимопонимание, так что кое-что я у него перенимаю. Вместе творим! А будет нас трое – еще веселее процесс пойдет.

– Думаю, будет вас и трое, и четверо, и сколько захотите! Тут главное – перестать бояться, к желаниям не привязываться и постоянно идти вперед.

– А я вот поняла, что много страхов приобрела в силу своей профессии. Смотрю на семьи своих учеников – и словно на себя этот опыт примеряю. Умом понимаю, что страхи необоснованные (у нас-то все по-другому!), а сердце все равно болит.

– А знаете что, голубушка? Посоветую я вам все свои страхи и негативные впечатления в сказочной форме излагать. Раз уж у вас так со сказками дело хорошо пошло! Это очень полезное занятие – излили на бумагу, и вот оно уже не внутри вас, а во внешнем мире. А если еще и концовку хорошую придумали, так, считайте, проблема уже наполовину и разрешилась. Как вам такое лекарство?

– Замечательное лекарство, доктор! Обязательно его попробую. А от вас сегодня сказка будет?

– Обязательно! Как же я вас без волшебной пилюли отпущу? Сегодня я вам расскажу сказку про «Убежище».

УБЕЖИЩЕ

енщина увидела лес еще издалека. Ей так и рассказывали – сначала, мол, увидишь дремучий лес, дорога прямо в него упирается, и там еще на дороге будет шлагбаум с будкой… да, вон и шлагбаум, и будка – все наблюдается.

У шлагбаума прохаживался молоденький охранник в камуфляже, бравый такой, только в руках вместо автомата почему-то метла. «Стильная дамочка, видать, столичная штучка», – отметил охранник, заметив вновь прибывшую.

– Эй, парень! Эта дорога ведет в Убежище? – спросила женщина, останавливаясь у шлагбаума.

– Эта, – подтвердил «сынок». – Вы к кому?

– К кому надо. – И женщина стала обходить шлагбаум. – И вы меня не остановите, даже танками.

– Да погодите вы, – попросил охранник. – Не останавливаем мы никого. И танков у нас не водится. Мы инструкции выдаем.

– Не нуждаюсь, – гордо ответила женщина. – Сама кого хошь проинструктирую. Расскажите, куда идти, – и все.

– Туда, – махнул метлой охранник в сторону леса. – Идите ради бога. Все равно ведь за инструкциями вернетесь. Ничего, мы здесь круглосуточно. Дождемся. Метлу только возьмите!

– Да на черта мне твоя метла? – с досадой отмахнулась Столичная Штучка и нырнула в чашу.

Женщина вернулась часа через два. Вид она имела помятый и несколько обескураженный. На коже наблюдались свежие царапины от веток, к юбке прилипли репьи.

– Ну и что вы меня не предупредили, что он такой непроходимый? – накинулась она на охранника.

– Я ж говорил – сначала надо инструкции, – вздохнул охранник. – Идите сюда, в будку, я вам царапины сначала обработаю, а то мало ли что?

– Я сама, – дернулась было женщина, но самой оказалось несподручно, и она дала смазать ссадины какой-то мазью.

В будке было чистенько и уютно, и даже стояли два удобных кресла – очевидно, для посетителей.

– Выпейте, это чай на травах, он силы восстанавливает, – подал ей охранник дымящуюся кружку.

Женщина неодобрительно посмотрела на парня, но кружку взяла. Чай и правда оказался хорош – вроде и бодрил, и успокаивал одновременно.

– У вас кто там, в Убежище? – участливо спросил охранник.

– Сын. С семьей, – чуть помедлив, ответила женщина. – С женой и двумя малышами.

– Давно?

– Уж скоро два года, – голос женщины чуть дрогнул.

– А про Убежище от кого узнали?

– Подруга моя… У нее дочь там жила. Долго, почти десять лет. Она ее нашла – и вернула. Ничего, сейчас все хорошо у них.

– Это хорошо, что хорошо… Что вы знаете про Убежище?

– Что знаю? Ну, это место такое, куда дети от родителей убегают. Труднодоступное… Дойти туда нелегко, но можно. И вернуть своих домой – тоже можно. Вот, пожалуй, и все.

– Негусто… Ну да ладно. На то и Убежище, чтобы скрываться от любопытных глаз.

– Это вы про меня так? – возмутилась женщина. – да как вы смеете! Какие я вам «любопытные глаза»??? Я – мать! Я эту сволочь выносила, в муках родила, кормила, поила, растила, кусок недоедала, а он – в Убежище!

– Мамаша, а если бы вас кто-нибудь называл сволочью, да еще кучу претензий предъявлял, вы бы к нему стремились? – спросил охранник.

– Ничего страшного! От матери и стерпеть можно! Не убудет!

– Убудет, – твердо сказал охранник и посмотрел ей в глаза так, что она поперхнулась на полуслове. – С каждым унижением у человека убывает частичка его достоинства.

– Достоинства! – фыркнула женщина. – Знаете, что мужики достоинством называют?

– Знаю, – спокойно кивнул охранник. – Вы правильно понимаете. Когда женщина унижает мужчину, она вроде как кастрирует его. Даже если мать. Нет, особенно – если мать. Это так.

– Что несешь-то, мальчик? – насмешливо бросила Мать. – Неужели я свое дитя вот этими руками… того! Ну что ты там сказал… да он, если хочешь знать, единственный мужчина, кого я в жизни любила! Остальные для меня – так, серая масса, шелупонь, прах! Все они – слабаки, предатели и мерзавцы.

– А ваш сын – тоже мужчина, между прочим, – заметил охранник. – Хоть и любимый… Это и про него вы сейчас вот так: «Серая масса, шелупонь, предатель, мерзавец и слабак».

– Никогда я ему такого не говорила! – взвилась женщина.

– Об этом говорить не надо, – тихо сказал охранник. – Это так чувствуется, без слов. Вокруг вас такая аура витает… недоверия к мужчинам.

– А чего им верить? Чего я от них хорошего видела? Да глаза бы мои на них не смотрели.

– Так сбылось ваше желание. Сын – в Убежище. Вы его не видите. Чего ж пришли?

– Пусть он мне отлает свой сыновний долг! Это – его святая обязанность!

– Так… Сколько он вам задолжал и чего? Говорите, я запишу и передам.

– Он мне жизнь задолжал! – взвыла женщина. – Я на него всю жизнь положила, а он… Предатель, такой же, как все!

– Жизнь, говорите? – сказал охранник. – Стало быть, жизнь за жизнь… Круто задолжал, мамаша… А вы его, стало быть, на счетчик поставили?

– А хоть бы и так! – запальчиво сказала женщина. – И я до него все равно доберусь!

– Это вряд ли, – покачал головой охранник. – Убежище – надежная штука. Если сам не выйдет, никогда вы до него не доберетесь. Лес не пропустит. Ну, вы уж, судя по ранениям, и сами поняли…

– Изверг! Палач! Убийца! – заголосила женщина, царапая подлокотники кресла. – Все вы такие! Все! Я – мать, значит, я права! Это еще Горький сказал!

– Да я ж не спорю, – пожал плечами охранник. – Горький, он, конечно, классик и все такое… Только жизнь, она тоже свои поправки вносит. Каждый, знаете ли, в своем праве. Вы – долги требовать. Он – в Убежище скрываться. Жить-то охота, да? Каждому свое.

Дверь будки скрипнула. На пороге появилась еще одна женщина – постарше, попроще.

– Здравствуйте… Мне бы в Убежище попасть.

– Здравствуйте, мамаша, – вежливо отозвался охранник. – Вы к кому там?

– Сын у меня… С семьей, – стыдливо призналась женщина.

– Давно?

– Да уж два года почти…

– Про Убежище что-нибудь знаете?

– Да много что знаю, сыночек. Я ж не просто так сюда шла, готовилась, людей поспрошала… Сама думала много, жизнь свою перетряхивала. Свой путь к Убежищу искала…

– А что у вас случилось, что сын в Убежище спрятался?

– Да я, сыночек, сама его туда загнала, своими руками. Заботой своей чрезмерной. Он же у меня один рос – ну, я на него надышаться не могла. Все хотелось его уберечь, поддержать, на путь истинный наставить. Уж я его хоть любила, но в строгости держала, и уроки проверяла, и в свободное время присматривала, чтобы, значит, не встряпался никуда.

– Выходит, вы каждый шаг его контролировали? – подала голос Столичная Штучка.

– Ну, не то чтобы так, но пилила, конечно. Он у меня хороший мальчик вырос, уважительный. Но вот взрослеть стал – и я вроде как лишняя оказалась. А мне-то обидно! Мне ж хотелось ему всегда нужной быть. А он все «сам» да «сам».

– И что, что вы сделали? – живо заинтересовалась Штучка.

– Решила, что надо быть еще нужнее! Появилась у него жена – я стала и ее опекать. Все время им подсказывала, что лучше, да как надо. Ох, и надоела я им, наверное, со своими советами! Они со мной совсем недолго пожили – стали квартиру снимать. А я и туда – то еду, то звоню! Если не знаю, где они сейчас и что делают, – так на сердце неспокойно.

– Да, я вас понимаю, – сочувственно сказал охранник. – Если у вас сын как свет в окошке, так без него вроде и темно, да?

– Ой, правду говоришь! – обрадовалась женщина. – А как в глазах потемнеет – я сразу болеть начинаю. И звоню ему: приезжай, мол, спасай старуху-мать. Он все бросит, приедет – мне сразу и лучше.

– Неужели вот так все сразу бросал? – восхитилась Штучка.

– Бросал… Пока его самого молодая жена не бросила. «Извини, – говорит, – но ты женат на своей маме, и мне с ней не тягаться». В общем, разошлись. Я, конечно, переживала, но не понимала тогда, что здесь и моей вины чуть не половина… Не дала я им семью крепкую создать, все время клином вбивалась.

– А что потом было? – спросил охранник.

– А потом он с другой девушкой познакомился. Ну, я обрадовалась: внуков-то ой как хотелось! И опять кинулась их семью по своему понятию строить, порядки устанавливать. О-о-о-ох… не могу…

– И тогда ваш сын ушел в Убежище? – помог ей охранник.

– Ушел… Все ушли. И внуков увели. Одна я осталась, совсем одна.

– Ох и обиделись, наверное?! – предположила Столичная Штучка.

– Поначалу – да, а как же… Очень обиделась! Прямо-таки смертельно. А потом думаю – ну помру я, и никто обо мне не вспомнит, и на могилку не прилет. Что толку помирать? Может, лучше все-таки подумать – что я не так делала? Почему сыну пришлось Убежище искать?

– И что, додумались?

– Додумалась. И люди добрые помогли. Теперь я знаю, что даже мать родная может захватчиком стать, если границы постоянно нарушает. Чужая семья – государство суверенное. Надо уважать.

– Но он же сын вам! Он вам по гроб жизни обязан! – возмутилась Штучка.

– Нет, милая. Не хочу никаких «гробов жизни» – ни ему, ни себе. Пусть просто жизнь будет! У них – своя, у меня – своя, а встречаться будем, когда сердце попросит, и по обоюдному согласию.

– Правильно решили, мамаша, – снова одобрил охранник. – Когда по зову сердца – оно ведь всем в радость.

– А про то, что обязан… Он же меня не просил его рожать, я сама так решила – для радости, для счастья! Чем же он мне обязан, скажите на милость? Нет уж, я за радость и счастье, что в жизни получила, плату требовать не намерена. Хоть и пыталась. Но теперь – ни за что не стану. Вот решила пойти, повиниться. Может, поймут.

Он же меня не просил его рожать, я сама так решила – для радости, для счастья! Чем же он мне обязан, скажите на милость? Нет уж, я за радость и счастье, что в жизни получила, плату требовать не намерена.

– Обязательно поймут, мамаша! – горячо пообещал охранник. – Вот увидите! Пойдем-те, я вам метлу дам.

– А зачем метлу-то?

– А как по лесу пойдете, вы перед собой ею метите. Она все преграды сметет и мысли плохие как поганой метлой выметет. Не заметите, как до Убежища доберетесь.

– А мне чего метлу сразу не дал? – обиделась первая мамаша.

– Так вы ж от инструкций отказались! – удивился охранник. – Кто ж вам виноват?

– А я возьму чего ж от возможностей отказываться? – рассудила вторая мамаша.

– А если ваш сын с вами и разговаривать не захочет? – засомневалась Столичная Штучка. – Все ж таки столько времени прошло, столько обид…

– И такое может быть, – спокойно ответила ей женщина. – Только я готова. Если надо будет, еще приду и еще. Объяснюсь, повинюсь. А если не захочет – ну что ж, значит, так тому и быть: Лишь бы он был счастлив!

– Ну, пойдемте, а то скоро вечер, а вам еще по лесу идти, – поторопил охранник. – А вы, дамочка, еще к Убежищу пойдете? Может, и вам метлу дать?

– Нет. Если только улететь на ней, – неуверенно улыбнулась Штучка. – Я домой пойду. Кое-что поняла, надо обдумать. Рано мне к Убежищу, я так полагаю…

…Охранник провожал взглядом двух женщин – одну попроще, постарше, с метлой наперевес, отважно идущую исправлять свои ошибки. Другую – Столичную Штучку, у которой лоску и амбиций заметно поубавилось, зато задумчивость в глазах появилась, а это – хороший знак…

А в Убежище тем временем дежурный кричал:

– Эй, народ! Вы там Витьке перелайте! К нему маманя идет! С метлой! По чистой дороге!

И все радовались, потому что даже в Убежище все, каждый час и каждую минутку, втайне ждут, что однажды придут родители, и наконец-то они сумеют поговорить и понять друг друга, и можно будет обнять и сказать заветные слова: «Мама, нам тебя так не хватало!»