Текст книги "Как мамочка за чудом ходила"

Автор книги: Ирина Семина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

ЧУДО ШЕСТНАДЦАТОЕ

Сказка про Убежище заставила меня крепко призадуматься.

Действительно, оставлять ребенка без внимания нельзя, иначе он начнет болезнями или разными выходками его вымогать, но и вмешиваться без нужды не следует – а то ребенок будет отгораживаться и заборы возводить. Стало быть, опять надо искать золотую серединку. Ой, недаром Сказочный Доктор все время повторяет, что умный родитель детей не воспитывает, а взращивает.

– Не дрессировщик, а садовник! – это он так определяет роль родителя. – Первый вынуждает к определенным действиям политикой кнута и пряника, а второй – тщательным уходом и заботой. Конечно, садовнику приходится результатов дольше ждать, но ради такой благородной цели, как взращивание, стоит и потерпеть.

Не дрессировщик, а садовник! Первый вынуждает к определенным действиям кнутом и пряником, а второй – тщательным уходом и заботой. Конечно, садовнику приходится результатов дольше ждать, но ради такой благородной цели стоит и потерпеть.

Да, и мне садовницей как-то больше нравится быть, чем дрессировщицей. Видела я таких «дрессированных» детишек. С виду – сама благопристойность, но бывают с ними такие всплески, что как с цепи сорвались. Да что там «как»? Получается, действительно – с цепи… А если родители ребенком манипулировали, стало быть, и он такой же способ поведения усвоит и потом будет родителями манипулировать, мало не покажется. Дети, они же всегда родительское наследство приумножают, так что и тут – не исключение.

Кстати, сестрица моя… Вот уж манипуляторша! Она и в семье всеми крутить умудрялась, всегда своего добивалась, я так не могла. А теперь бывшим мужем крутит, только шум стоит. Но в эту интригу и сынишка их включен, вот что плохо… Он у них как заложник, ей-богу!

Подумала я про своего племянника малолетнего, и сразу настроение у меня испортилось. Вроде вся ситуация как на ладошке, а чем помочь – не знаю. Ну, тут я вспомнила, что я теперь вроде как сказочницей заделалась, чего бы не написать сказку? Изложу-ка я всю их ситуацию, как мне она видится, а счастливая концовка сама собой напишется. Но, против ожиданий, получилось у меня вот что…

ГРАНИЦА НА ЗАМКЕ

утник стоял и озадаченно рассматривал представшую перед ним контрольно-следовую полосу, ряд столбиков, уходящих влево и вправо, и колючую проволоку, натянутую между ними. Было очень похоже на границу, хотя никаких границ в этом месте вроде не предполагалось. Путник двинулся было вперед, но далеко не ушел.

– Стой! Кто идет? – грозно окликнул его мужественный голос из-за ближайшего пышного куста сирени.

– Свои, – осторожно отозвался Путник, приостановившись.

– Свои дома сидят, – недовольно ответил тот же голос.

– А я вот тоже свой, только путешествовать люблю, – миролюбиво отозвался Путник. – Да ты не беспокойся, друг, я же так, транзитом. Пройду быстренько – только вы меня и видали. А тут что, охраняемая территория, что ли?

– Еще как охраняемая. Частная территория. Граница тут проходит, понимаешь? – проинформировал голос.

– А какого государства?

– Суверенного и автономного. Моего!

– Ого! Круто. И армия имеется? – поинтересовался Путник. – Десант, пехота, артиллерия, погранцы?

– Ограниченный контингент, – чуть помедлив, нехотя признался голос.

– И какова численность? – продолжил расспросы Путник.

– А ты, часом, не шпион? – подозрительно спросил голос. – Высматриваешь, вынюхиваешь… Не засланный ли ты к нам?

– Да ты что, какой я шпион? Я путник, – засмеялся тот. – Меня, бывает, посылают, но чтобы засылать… Нет, не шпион я.

Путник сделал шаг вперед и тут же остановился, потому что голос завопил:

– Стой! Стрелять буду!

Путник оценил проявившиеся истерические нотки и послушно остановился.

– Да чего же ты такой нервный? – удивился Путник. – Все, все, стою! Расслабься!

– Ага, расслабишься тут, – пожаловался голос. – Только бдительность потеряешь, а она уже тут как тут. Как будто ждет. Лезет и лезет!

– Кто она-то? – спросил Путник.

– Да нарушительница же! – раздраженно воскликнул голос. – Слышь, у тебя закурить не найдется?

– Найдется. Ты только вылезай из засады, посидим, покурим вместе.

– А вдруг она в это время и полезет? – засомневался голос.

– Не дрейфь, братан, нас теперь двое, отобьемся как-нибудь, – пообещал Путник.

– Ну ладно, – через непродолжительное время решился незримый «братан». – Ты только сделай пару шагов назад, а то вдруг ты все же вражеский лазутчик?

– Да не лазутчик я, – вновь отбоярился Путник. Но все же отошел. – Все, ты ж видишь, оружия нет, душа нараспашку, руки над головой – выходи, не бойся.

Из-за куста вышел мужчина лет тридцати: вид настороженный, взгляд пристальный, в руках – рогатка. Одет он был в тренировочные штаны и камуфляжную майку, на голове – пижонская бейсболка с прикрепленными для маскировки ветками.

– Ополченец, что ли? – окинул его взглядом Путник. – Или это в регулярных войсках послабление с формой вышло?

– Да у нас тут по-домашнему, – уклончиво ответил странный пограничник. – Чего насчет закурить-то?

Вскоре оба уже сидели и дымили, приглядываясь друг к другу.

– Куда шел-то? – первым нарушил молчание страж границы.

– Куда глаза глядят! Хожу вот, жизнь изучаю, – охотно откликнулся Путник.

– А с какой целью?

– С целью сбора и передачи знаний и обмена опытом. Люблю, понимаешь ли, делиться!

– Делиться, значит, любишь… – задумчиво произнес пограничник.

– Ну да. Можно сказать, в голове у меня большая энциклопедия полезных советов, – весело сказал Путник.

– Советов, говоришь… – еще больше призадумался суровый воин. – И всем советуешь?

– Всем, кто хочет слушать. Служивый, а ты мне вот что скажи: куда я забрел-то? А то вдруг ненароком сунусь не туда, а ты по мне шарахнешь со всей дури. У тебя вон оружие имеется. – И он кивнул на рогатку.

– Оружие! – горько усмехнулся страж границы и бросил рогатку наземь. – Да супротив нее любое оружие – фикция одна. Она найдет как достать. Все время умудряется сквозь кордоны просочиться.

– Да кто она-то? – в очередной раз спросил заинтригованный Путник. – Что за напасть такая?

– То-то и напасть, – судорожно вздохнул камуфляжный. – Бывшая моя, вот что за напасть. В прошлом – жена, а теперь вот – захватчица и злостная нарушительница.

– Что, по-плохому расстались? – сочувственно спросил Путник.

– Да лучше бы по-плохому! – вскинулся пограничник. – Поругались бы, и каждый – в свою жизнь. А мы по-цивилизованному. Что называется, «остались друзьями». То есть я сам не понимаю, разошлись мы или нет.

– Живете под одной крышей никак?

– Не, под разными. У меня уже другая семья. Но ей это по фигу, ее в моей жизни вроде как не меньше, а еще больше стало.

– Это как так?

– Ну как? Постоянно границы нарушает, вот как! Лезет на мою территорию, – пожаловался незадачливый защитник суверенного государства. – Ни днем ни ночью расслабиться не могу. Все время жду: вот сейчас телефон зазвонит.

– Да-а-а-а… А ты ей правила свои обозначал?

– Обозначал, конечно! – оживился воин. – Так она не учитывает! Она все слышит так, как ей надо, а делает, как считает нужным, остальное – побоку. И раньше было так же, когда еще вместе жили. В общем, после развода еще хуже достает.

– Если достает, значит, хочет тебя видеть, – предположил Путник.

– Да это-то ясно, – уныло махнул рукой страж границы. – Да только меня-то она не спрашивает, хочу ли я ее видеть. Мне бы отдохнуть от этих «дружеских отношений». А она звонит и звонит…

– Любит, наверное?

– Какое «любит»? – почти взвыл камуфляжный. – Разве так любят? Она ж меня, как волка, флажками обложила.

– А ты так и норовишь махнуть через флажки, на волю…

– Да вот вроде махнул уже. А воли не чувствую. Все время приходится бдить, чтобы границу не нарушала! От телефона уже шарахаюсь…

– А зачем разговариваешь?

– Так у нее пароль! – в отчаянии махнул рукой страж.

– Какой такой пароль?

– Пароль «дети», отзыв – «отец», – объяснил воин. – Она мне про детей звонит. Дети же с ней остались, ну она меня и давай подтягивать, вроде как «детям нужен отец».

– А что, не нужен? – спросил Путник. – Или ты их не любишь?

– Да люблю, люблю. И не отказываюсь. Только вот знаешь, честно тебе скажу: нутром чую, что они для нее как повод. Ну, чтобы мне позвонить. Или написать. А меня прямо с души воротит. А что она меня за китайского болванчика держит? Ну, я и уклоняюсь, как могу. Детей, конечно, жаль. Но вырастут – поймут. Я им объясню.

– Если они к тому времени захотят тебя слушать, – заметил Путник.

– Да я понимаю, – увял пограничник. – Только все равно: ну не могу я! Достала она меня. Я ведь новую жизнь начал, другую семью завел, отношения строю, то-се. А она врывается, как к себе домой. Моя новая напрягается: чего, мол, ей, какого рожна? А я что объяснять должен? Скажи, мне это надо?

– Тебе виднее, – неопределенно отозвался Путник.

– Тут случай был – ва-аще! В шесть тридцать телефон заверещал, прикинь? Глянул – она, блин! Ей по фигу, какие у меня дела, может, занят, может, сплю еще. Она только свои идеи признает. А на мои реалии ей плевать.

– Какой-то ты чересчур нервный, братан, – усмехнулся Путник. – Для погранвойск – так просто белобилетник. Ты что ж, поэтому столбы поставил и колючей проволокой обложился?

– Ну! А что еще делать, если только расслабишься, а она уже вторглась? И такая вся невинная, воздушная, глазками наивно так луп-луп… «Я же, мол, из лучших побуждений, не для себя, для детей!» А я получаюсь монстр и нерадивый отец.

– А ты радивый? – задал наводящий вопрос Путник. – Помогаешь, участвуешь, воспитываешь?

– Да какое там… – повесил голову воин. – Я же, получается, ее избегаю, так и их тоже. Вроде как дети заложниками оказались.

– Когда военные действия разворачиваются, в заложниках всегда оказываются те, кто слабее, – в упор глянул на него Путник. – Ты ж мужик! Найди выход!

– Мне бы отдохнуть. Подумать, осмотреться… – тоскливо сказал защитник границы, глядя в сторону. – В себя прийти. Если б она на меня не давила! Когда она давит и требует, мне все наперекор делать хочется. Назло! И чтобы граница на замке!

– Ну, удачи тебе, – сказал Путник, поднимаясь с травы. – Держи свою рогатку. Похоже, ты с ней расстаться пока не готов. Отстреливайся! А мне пора.

…Путник шел вдоль границы и высматривал женщину, которая обязательно должна была появиться. «Я ее дождусь и поговорю, – думал Путник. – Ведь кто-то должен первым прекратить эту глупую войнушку! Я ей объясню, что границы появляются, когда есть угроза вторжения. А когда все уважают суверенитет, границы ни к чему.

И что надо просто отойти, исчезнуть. Тогда со временем и границы откроются, и международный туризм начнется».

Он ей расскажет, и она поймет. Ведь кто-то же должен вести себя как взрослый!

А у контрольно-следовой полосы, под кустом сирени, сидел усталый пограничник, мрачно вертя в руках то грозную рогатку, то пока молчащий телефон. Думы его были невеселые. Путник заронил в его душу зерно сомнения, и ему было неуютно. Он думал о маленьких заложниках большой войны, в которой непонятно было, кто пострадавшая сторона.

Граница все еще была на замке.

ЧУДО СЕМНАДЦАТОЕ

– Доктор, а почему не у всех сказок счастливый конец получается? – спрашиваю. – Я-то хотела, чтобы все было хорошо, и все помирились, и границы открылись… Но не получилось у меня, враньем это было бы! Наверное, я плохая сказочница?

– Наоборот, очень хорошая вы сказочница, просто замечательная! Дело в том, что писали вы сказку по реальным событиям, и сейчас ситуация именно в этой стадии находится. Что толку сочинять счастливый конец, если дорожка пока еще вьется и до конца ой как далеко?

– А я думала, настоящие сказочники всегда могут счастливый конец придумать!

– Настоящие сказочники ничего не придумывают, они просто как бы видят возможные пути. Ну, как «Налево пойдешь…», «Направо пойдешь…».

– Ага, это получается, сказка как бы направление задает, да?

– Совершенно верно! И вы как раз своей сказкой такое направление задали. Вот сейчас она проявится в реальности, плотность набирать начнет. Глядишь, через какое-то время и задумаются ее герои, как им жить и что делать…

– Хорошо бы, доктор! Вы себе просто не представляете, как мне ребятишек жалко! Взрослые не могут сами отношения построить, а детям приходится расхлебывать. Нет, не понимаю я этого! Да разве можно, чтобы детки, эти невинные крошки, чистые ангельские души, страдали???

У меня даже слезы на глазах выступили, до того я разволновалась. А доктор на меня глянул, прищурившись, и говорит:

– Эге, матушка, да мы, похоже, еще одно препятствие на пути к материнству обнаружили!

– Препятствие? Еще одно? Какое???

– Идеализацию детей – вот что мы можем наблюдать в вашем случае!

– Это как же, доктор, что за идеализация такая?

– Вам кажется, что если речь идет о ребенке, то Вселенная должна создать ему прямо-таки парниковые условия! Чтобы его ничего не волновало, не тревожило, не выводило из состояния безмятежного счастья, так?

– Да конечно же, доктор! А то иной раз посмотришь, как дети страдают, и поневоле думаешь: если родители так с ним поступают, зачем его рожали???

– Опять мы вернулись к вашей теме «Уж лучше бы не родиться!». Вы, моя дорогая, очень терпеливы к боли в отношении себя, но не можете перенести, если ребенку больно. Вон, смотрите, как разволновались, чуть не плачете. И покраснели, и руками машете…

– Ой, и правда. – Я смутилась и руки в карманы засунула, чтобы не махали. – Не могу спокойно на такие темы разговаривать. В голове прямо кипеть и булькать все начинает, словно там суп варится.

– Ну, так давайте я еще перчику в этот супчик добавлю. Послушайте одну короткую историю и скажите, что вы обо всем этом думаете.

ПИСЬМО ДЕДУ МОРОЗУ

аленький, но очень серьезный мальчик по имени Максим, высунув кончик языка, старательно писал письмо. «Дорогой Дедушка Мороз! Я хотел заказать тебе велосипед, но передумал. У меня личные проблемы. У нас в семье произошел развод. Это очень плохо, потому что папа теперь с нами не живет. Мама сказала, что ничего страшного, так бывает. Только я не хочу, чтобы так бывало. Я сейчас живу с мамой. Она очень хорошая. Только папа тоже очень хороший. Я их обоих люблю. Я еще не умею любить кого-то больше, а кого-то меньше. Может, научусь, когда вырасту? Я их одинаково люблю, сильно-сильно, до неба. Когда я живу с мамой, мне хочется к папе. Мне его не хватает. Он сильный! И он меня учил разным разностям. Которые мужчине в жизни пригодятся. А мама это не умеет, потому что она женщина. Она меня любит, и от нее тепло. А от папы – сила. Мне нужно и то, и то. Иногда мне кажется, что я разрываюсь. Хорошо бы, если бы я умел раз-дво-ять-ся! Тогда мы жили бы один с мамой, а один с папой, а потом менялись бы местами. И всем было бы хорошо. Раньше мама и папа друг с другом водились, и я с ними водился. А потом случился этот… раз-вод. И теперь они не водятся. Папа сначала звонил нам часто, а потом стал редко, потому что мамочка каждый раз расстраивается. Она виду не показывает, но я же вижу! И папа, наверное, тоже… Поэтому и не звонит… А может, он просто нас разлюбил? Если бы я жил с ним, я бы рассказал ему, что мамочка хорошая и она не виновата. Наверное, это я виноват, что случился развод. Если бы я был хорошим, они бы вместе радовались, что я у них есть, и никогда бы не поссорились! Только я пока не знаю, что я такого сделал? Может быть, когда мы с папой пошли гулять и я в лужу нечаянно залез? Или еще я горшок разбил, и цветок сломался. Мама тогда очень расстроилась… А папу отругала, что он за мной недоглядел. Дорогой Дедушка Мороз! Пожалуйста, подари моей маме на Новый год три таких цветка, или даже два! А я вырасту, заработаю много денюжков и куплю ей много-много горшков, чтобы она обрадовалась! И папу простила… Мне так плохо без него, Дедушка! Раньше я был посерединке, а теперь мне страшно, потому что с одной стороны мама, а с другой пусто… А вдруг на нас нападет кто-нибудь? А я еще маленький… Вот если бы папа был, он бы им задал! Дорогой Дедушка Мороз! Я тебе обещаю, что долго-долго не буду просить у тебя ничего! Только сделай так, чтобы все было хорошо! И чтобы у меня и мама, и папа были. Пока я не разорвался…»

В комнату вошла мама и спросила:

– Чем это ты так увлекся, Максимка?

– Пишу письмо Деду Морозу, – серьезно ответил малыш, пряча листочек за спину.

– Молодец! А что ты у него просишь?

– Да так… Велосипед, – уклончиво ответил Максим.

– А я тебе там мороженое принесла. Твое любимое! На кухне, на столе. Хочешь?

– Где-е-е-е? – И Максимка кинулся на кухню, обронив листочек.

Мама развернула его и улыбнулась. Весь листочек был старательно исписан разноцветными каракулями – для детеныша неполных пяти лет вовсе даже и неплохо. Она положила листочек на стол и пошла на кухню. Максим радостно уплетал мороженое и выглядел вполне довольным.

– Мам, я если Деду Морозу письмо отправить, желание сбудется?

– Сбудется, родной. Обязательно сбудется, – пообещала мама.

«Лапка моя любимая, как хорошо, что хоть ты у меня есть, ну конечно же, Дед Мороз подарит тебе велосипед», – подумала она.

«И мы снова все будем вместе! Мама, папа и я», – подумал он.

В этот миг оба были счастливы.

– Ну что ж, я повторяю свой вопрос: что вы обо всем этом думаете? – говорит доктор и смотрит на меня испытующе.

– А что тут думать можно? Безответственные родители у этого Максимки, вот что! Ну ладно, разошлись, это бывает, куда деваться, но о ребенке-то подумать должны были! Чтобы он не чувствовал себя обделенным! Он же ни в чем не виноват!!!

– А тут, как я считаю, ваша детская травма проявилась, ведь ваши родители тоже расстались. Наверное, вы, как и этот мальчик, тоже на себя вину за их развод приняли?

– Да! Было такое. Конечно, винила себя, что раз папа от меня ушел, значит, я была плохая. Но сейчас-то я понимаю, что это взрослые проблемы, ребенок тут ни при чем… Но почему, почему взрослые делают детям больно??? Заставляют их участвовать в каких-то взрослых сценариях, в жестоких играх, где дети в роли жертв выступают!

– А вы попробуйте представить, что эти дети заранее согласились участвовать в таких вот жестоких играх и играть свои роли в этих самых сценариях. Добровольно согласились, знали, на что шли!

– Да откуда же им, доктор, знать? Это ж младенцы!

– Тела – младенческие, новенькие, это да! А души… Души могут быть куда старше, чем Родительские, не один раз уже на земле побывшие и накопившие немало самого разного опыта. В том числе и негативного. И все эти программы начнут работать, включаться одна за другой с того момента, когда человек появится на свет. Понимаете, что я вам хочу сказать?

– Не очень.

– Хорошо, давайте так попробуем. Вы в каждом ребенке ангела видите, так?

– Да они и есть маленькие ангелочки!

– А вы попробуйте увидеть за ангельским обликом человека. Небесное существо, которое приходит сюда переживать человеческий опыт, во всем его многообразии, играть в грандиозном спектакле под названием «Жизнь». А жизнь в парниковых условиях происходить не может, в ней бывают и сезоны разные, и стихии порою буйствуют, и жара, и холод, и вредители всякие. Только так душа и может закалиться!

А вы попробуйте увидеть за ангельским обликом человека. Существо, которое приходит сюда переживать человеческий опыт, играть в грандиозном спектакле под названием «Жизнь». А жизнь в парниковых условиях происходить не может, в ней бывают и сезоны разные, и стихии порою буйствуют, и жара, и холод, и вредители всякие. Только так душа может закалиться!

– Не могу я пока. Перед глазами – крошка беспомощная, малыш, несмышленыш…

– А вы, голубушка, сейчас домой идите, а в следующий раз продолжим этот разговор. Вам понадобится время, чтобы научиться видеть в маленьком человечке Человека, и не когда он совершеннолетия достигнет, а с самого первого его вздоха. Тогда у вас сразу начнут уважительные отношения складываться, и будет для вас материнство событием не сложным и тревожным, а радостным и интересным. До встречи, и счастливых осознаний!

Прямо вам скажу: в тот раз я Сказочного Доктора не поняла, не услышала. Вроде все слова по отдельности понятны, а вместе – абракадабра какая-то. Я сначала пыталась размышлять над тем, что узнала, понять как-то, а потом разозлилась и бросила свои попытки. И хорошо сделала! Потому что ответ пришел в самом скором времени и опять же от Сказочного Доктора. Только уж в тот раз я все как есть поняла, и даже немножко больше…