Текст книги "Приятно тебя общать (СИ)"
Автор книги: Ирина Кикина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
По дороге в город
Усреднённая сырая глушь. С одной стороны чахлый лес, с другой – заболоченное поле, посредине – убогая дорога. Есть дорога – значит, куда-то ведёт. Скорее всего, к людям. Или туда, где они некогда были.
Размытые фигуры движутся по этой неопределённой местности. Неясно ни сколько их, ни как выглядят. Это ничего, это я узнаю потом. Понятно только, что они направляются в город. Значит, у них есть цель. Как будто в городе их кто-то ждёт.
Для простоты можно представить, что они идут в тумане. Идут уже долго. Устали. Рюкзаки кислотных цветов (их проще разглядеть, чем самих путников) кажутся сизифовыми каменными глыбами, ноги едва приподнимаются над чавкающей грязью. Осень. Да, пожалуй, осень.
Все темы уже обсуждены. Да и говорить совсем не хочется. Слова падают тяжело, звуки смазываются, сбивается дыхание.
– Отдохнём? – спрашивает тот, что повыше.
– А смысл? – откликается тот, что постарше. – Потом труднее будет тронуться. Да и не отдохнёшь в этой грязище.
Может, пора уже объявиться мне? Нет, лучше подожду ещё немного: пока что слишком много непонятностей. Но так не может длиться вечно. Нельзя же оставлять пустую страницу, когда последняя фраза видна так отчетливо.
Туман слегка рассеивается. Теперь ясно, что путников трое.
– Ты когда-нибудь был в городе? – спрашивает девушка, поправляя рыжий рюкзак. Оказывается, одна из них – девушка.
– Нет, только слышал, – отвечает старший.
– И что слышал?
– Да ничего конкретного. Но, говорят, там хорошо. Добраться до города трудно, однако, оно того стоит. Тем более, что жить, как раньше, я больше не могу.
Молчат. Наверное, тоже не могут.
– Знаете, я тут подумала… Когда больше нет в жизни никакого просвета, начинаешь уходить. В город, там, в другой мир. Я вот раньше книжки читала.
Девушка роется в пакете, выуживает крепкие сухари. Первый протягивает высокому. Старший хмурит брови, а высокий чуть заметно улыбается подтверждению победы. Девушка всё видит, вздыхает и думает… а кто её знает, что она думает?
Долго молчат.
– Как вы считаете, встречи случайны?
Похоже, тишина её угнетает.
– Мне кажется, если мы встретились, это что-нибудь да значит, – глубокомысленно изрекает высокий, поглядывая на девушку.
– Ничего это не значит. Только то, что мы сбежали в одну и ту же сторону, трусливые слабаки, – раздражается старший.
– Совсем наоборот. Мы дерзкие и сильные. Мы порвали с прошлым и идём вперёд, по болотам, сквозь туман. Мы движемся к своей цели, к своей мечте. К городу. Там нам будет лучше.
Высокий получает одобрительный взгляд спутницы. Старший этого не видит – он идёт чуть впереди, – но чувствует и ещё сильнее сутулится.
Разговор снова обрывается. Как будто и не было никогда.
До меня они добредают уже в темноте. Я заворожённо пялюсь в костёр. В нём я вижу крылья огромного всепожирающего пожара.
Я не сомневался, что они придут. Если долго сидеть на одном месте, кто-нибудь обязательно придёт. Я только не знал, сколько их, какие они, о чём говорили в дороге и как долго шли. Зато кое-что знал наверняка: они направляются в город. Где я уже побывал.
– Смотрите, мы не одни идём! – Девушка прибавляет шагу, а её спутники, наоборот, притормаживают. Высокий вяло протягивает руку, чтобы задержать беспечную, но потом отдёргивает.
Девушка подбегает ко мне, тормошит, расспрашивает.
– Мальчики, ему, кажется, плохо.
Они обступают меня. Чёрные тени пляшут по влажной земле.
Мне под нос суют флягу. Старший, подойдя к огню, достаёт нехитрые припасы, котелок, втыкает рогатины, чтобы нагреть воды.
Высокий успокаивает подругу:
– Он просто устал. Ты тоже в город? Долго ещё идти, не знаешь?
– Три дня, – отстранённо отвечаю я.
На коленях тетрадь. Полторы страницы неряшливого текста, твёрдо и аккуратно выведенная концовка, а посредине – пустота.
– Давно здесь сидишь?
Киваю высокому. На большее не хватает сил. В зрачках у меня лютует пламя, а пальцы холодные.
– Может он боится, что город окажется не таким, как он представлял? – говорит девушка на ухо высокому. Но от её губ до его уха далековато, так что я тоже слышу. Горько усмехаюсь про себя.
Старший оборачивается. Пронзительный взгляд. Глаз я не вижу – он против света, – но чувствую: он всё понял. Медленно киваю. Старший на миг деревенеет, а потом возвращается к прерванному занятию. Правильно. Я тоже встаю, начинаю распаковывать свои припасы. Ну и что? Надо что-то делать. Надо куда-то двигаться.
Ужинаем. Горит костёр, горят глаза у девушки и у высокого. Может быть, им видятся волшебные картины, улицы долгожданного города.
– Знаете, мне кажется, что конец уже известен. Предопределён. Наша судьба записана. Кто-то её прочитал и теперь всё знает наперёд, – раздумчиво выплетает девушка.
– Не знаю конца. Но знаю, что будет через три дня, – говорю я, глядя прямо в глаза старшему. Он похож на изваяние.
– Я тоже.
Восторженная путница безмятежно улыбается высокому. Тот тоже улыбается – с предвкушением, жадно, собственнически.
Старший смотрит сквозь меня. В зрачках лютует пламя, пальцы в потёртых перчатках плотно сцеплены.
– Я пойду с вами.
Лицо девушки сияет. Высокий обнимает её за талию и говорит мне:
– Правильно. Было бы глупо сворачивать с пути всего за три дня до цели. Я уверен, что город не обманет наших ожиданий. Он даст каждому из нас то, чего мы хотели, правда, родная? И наши мечты, наконец, исполнятся…
Я отворачиваюсь.
– Давайте спать, – говорит старший.
Мы залезаем в спальные мешки. Над головой – сплошные набрякшие тучи. Нет, не сплошные. Проглядывает чёрный клочок неба с одинокой хилой звездой.
– Три дня, представляете, всего три дня! – шепчет девушка, сжимая руку высокого.
Не буду им говорить. Нет смысла. Старший понял, а эти двое скоро всё узнают. Всего через три дня.
Когда мы доберёмся до города.
Футурология
– Матвевна, чё, в рейд пойдешь?
– Не, кумушки, давайте без меня.
– А чё так? Нам хил позарез нужен.
Персы Бешеных переминались на месте в нерешительности. Локация была не лучшая, простреливалась с трёх сторон.
– Проше пани, по коням! Мобы заждались, – прикрикнула ZаводиLLа.
– Lisi444ka пасует.
– Лися, ну что у тебя опять?
– Суставы ноют. Скорости сегодня от меня не ждите.
ZаводиLLа рыкнула:
– Пся крёв! Опять под дождём гуляла? Сколько тебе повторять: реал не для таких, как мы! В гроб меня вгонишь когда-нибудь… Ладно, значит, покачаемся тогда.
Две шикарные эльфийки на боевых единорогах, троллиха на крокограке и некромантка на гигантской неясыти отправились в ближайшую таверну за заданием. Как назло, квесты были – полный порожняк.
– Сидеть перед таверной, лущить и сортировать волшебные бобы или вычислять шпиона среди прохожих. Блеск. Ох, Лиска, припомню тебе, – бурчала троллиха ZаводиLLа.
Однако делать нечего. Такие тухлые квесты позволяли разгрузить сервера за счёт мощностей частных терминалов. Естественно, публике больше нравились боевые миссии, позволявшие бороться с отмирающими уголками сети, вредоносными сайтами, назойливой рекламой и отдельными правонарушителями. Как вариант, можно было что-нибудь строить на благо общества или решать головоломки, чтобы облегчить работу ответственных машин, но это было не в стиле Бешеных.
Персы устроились на залитой солнцем лавочке.
– Я тут по лентам шорхалась, – затянула знакомую песню VampLady. – Конец света обещают через два года. Вроде как, глобальные террористы запустили метавирус, он тасует файлы, вскрывает правительственные ресурсы, DDOS-ит не по-детски, так что аппаратку вышибает напрочь. Через два года повалит всю инфраструктуру планеты, намутит информационный, транспортный и энергетический коллапс. Кто выдержит, подастся в леса, но цивилизации, как мы её знаем, точно капут.
– Леди, надо меньше ленты читать, – посоветовала тонкая ЭлвенQин, отбрасывая перламутровую шелуху в сторону. – Или, если так им веришь, запасайся самым необходимым, бункер рой, в походы ходи.
Остальные Бешеные прыснули. Щ-щаз, в походы! В глушь, где кончается сеть!
– Ничо, я, мож, и не доживу, – оптимистично откликнулась некромантка.
Матвевна бдительно осмотрела проходившего мимо кентавра в очках и клетчатой жилетке, с томиком Канта под мышкой. Вряд ли шпион вырядится так подозрительно.
– А на лентах, кумушки, много интересного пишут, если отсеивать явную чушь, – вставила она.
– Лися, и ты туда же, курва мать! – ZаводиLLа всё дулась на боевую подругу за оплошность и вынужденный простой.
– Серьёзно! – не сдавалась Lisi444ka. – Есть такие учёные, футурологи. Они анализируют какие-то там данные и прогнозируют наиболее вероятные сценарии будущего.
– Ну и что напрогнозировали? – из вежливости поинтересовалась ЭлвенQин.
– А то, – перехватила эстафету ободрённая Леди, – что не будут больше нейрошунты и чипы вживлять. Миссии придётся в реале выполнять, включаетесь? Средства будут начислять не на веб-кошельки, а на карточки. Пластиковые, факин, карточки. А то и бумажками выдавать!
Соратницы примолкли. Такая перспектива казалась уж очень невероятной. И пугающей.
– Время в игрухах не будут засчитывать в трудовой стаж. Пенсионеров будут вышвыривать в реал, закрывать их аккаунты и страницы в социалках, и отправлять доживать на картофельные плантации!
Проплывавшая по улочке дриада подозрительно покосилась на Бешеных, окружённых горами перламутровой шелухи, и прибавила шагу.
– Подожди, и всю оставшуюся жизнь старики будут торчать в реале? То есть вообще никакого доступа в сеть?
– Для них будут продавать небольшие аппараты с ограниченным функционалом. Ну там, мелкие покупки, звонки, побраузить немного, но не более.
У Эли задрожали кончики острых ушек: признак большого душевного волнения. ZаводиLLа не дала подругам погрузиться в тоску:
– Это чушь, пани, точно так же, как и конец света! Каждый год что-нибудь такое предрекают. И про карточки с числом зверя, зашифрованным в ИД-коде, тоже твердят, сколько я себя помню. В условиях вирт-анархии попросту невозможно создать диктатуру, которая запретит чипы и шунты и выдворит пенсионеров из сети. Никто в это не впряжётся.
– А диктатуры и не понадобится, – мягко сказала Лися. – Достаточно просто сделать так, чтобы людям нравилось копать картошку. Типа давайте жить по заветам предков.
– Слу, я помню фоточки своих пра-пра! – встряла VampLady. – У них и правда такие штучки были, родным звонить. И плантации небольшие помню. Вот жуть-то, каменный век! Сек, найду и скину вам!
– Не надо, – остановила её ЭлвенQин. Она сгребла очистки в кучу и испарила их аккуратным зелёным облачком. – Давайте закругляться, девочки. По-моему, вот наш шпион.
Она указала на измождённого зомбяка тринадцатого лэвела.
– Да не, это сэр Наркоман, я его знаю, – покачала головой Лися, не переставая раскрывать стручки и складывать хорошие бобы в миску под лавочкой.
– Тогда, может, она? – предположила троллиха, кивая на стройную ведьмочку в предельно дразнящем наряде.
– Это местная проститутка, разве не видно? – разочаровала её Эля и радушно улыбнулась подозреваемой. – Здравствуй-здравствуй, милочка!
Помолчали. Солнышко катилось к закату, бобы никак не заканчивались, прохожих было всё меньше, обсуждать стало категорически некого.
– Ладно, я маст го початиться с родными.
Леди свистнула свою неясыть. Та примчалась почти сразу. На клюве огромной птицы налипла пара расплющенных пиксят.
– Где ты шлялась, чертяка? – пожурила она любимца.
– Пся крёв, не можешь на два окна чатиться, что ли?
– Ноу. Встреча в реале. Внуки приезжают. Вы и без меня шпиона шурханёте, миссия плёвая. Бывайте, народ!
VampLady с гиканьем запрыгнула на могучую птицу и растворилась зловещим чёрным дымом.
– Выпендрёжница, – фыркнула ZаводиLLа.
– Вот тебе и футурология – чушь. Встреча в реале! С внуками! Того и гляди, невестка её на картошку потащит.
– А Леди и рада будет, – троллиха покачала косматой головой. – Шунт законопатит и про рейды забудет.
– Кумушки, простите, но я тоже пойду, – тихо сказала Лися. – Залягу в кокон, пропарю проклятые суставы по полной.
– Иди, курва мать, глаза б мои тебя не видели. И вспомни о суставах, когда соберёшься снова под дождем шарохаться! – напутствовала заботливая троллиха.
Лися исчезла без спецэффектов. ЭлвенQин стряхнула очередную порцию шелухи на землю.
– К слову о возвращении к истокам. Я бы подумала, что это Матвевна поддастся зову предков и будет помидорчики в кубикле своём выращивать. Ан нет, наша вампирелла первая принялась в реале чатиться.
– А знаешь, что-то в этом есть, – задумчиво произнесла ZаводиLLа. – Столько работаем вместе, а в лицо друг друга не видели ни разу. Может, это во мне возраст говорит, но я думаю, надо как-нибудь собраться, посидеть. Что скажешь?
– С удовольствием! Предложим Леди и Лисе.
Миссия не стала менее скучной и дурацкой, но выполнять её стало куда проще.
А Лися тем временем подкрашивала седые брови и сухие губы. На прошлой прогулке под дождём ей встретился очаровательно галантный старикан, который сегодня пригласил заценить его коллекцию винтажных приставок, джойстиков и геймбоев. Если он весь такой эксцентричный, может, у него и маленькая плантация есть? Отбросив романтические фантазии на сельхоз темы Александра Матвеевна Лисянская совсем девчачьей походкой вошла в спидлифт. Она с предвкушением смотрела и в прошлое, и в будущее, и главное, в настоящее.
Соседи
Макс пришёл на съёмную квартиру, скинул ботинки, шапку, куртку. Шарф мёртвым лохматым удавом повис на крюке.
– Пришёл? – спросил Жека, он же Жук, сосед по комнате, считавший приветствия отжившим излишеством.
– Пришёл, пришёл, – мрачно откликнулся Макс, почти слыша, как за стеной к протёртым обоям прислонился стакан.
Прошаркал шлёпанцами на кухню. Сосед помешивал в кастрюле какое-то варево. Макс поставил пакеты на пол и начал выгружать продукты в холодильник.
– Ну, как дела? – задал Жека второй риторический вопрос.
– А то ты не знаешь.
Уши соседей сверху, наверное, уже льнули к полу.
– Опять со своей поцапался? – злорадно поинтересовался Жук.
Макс ничего не ответил. Скомкал пакеты и ушёл из кухни. За правой стеной почти слышен был разочарованный вздох. За левой мужик матюгнулся и сел к компьютеру. Соседи сверху притворно зажужжали пылесосом.
Макс обречённо вдавил кнопку системного блока. Под окном лились сочные пересуды бесстрашных старушек, прекрасно знавших, что предмет обсуждения их слышит. Бабки были морозостойкие, острые на язык и, как ни странно, на ухо тоже. Всеведущие, словно у них в каждой квартире по жучку. Макс внимательно осмотрел углы, занавески, кактусы, заглянул под стол. По квартире он сегодня нашёл штук пять: в основном, новомодные, точно не бабусинские (эти раздавил), – а один настолько незаметный и одновременно внушительный, что Макс побоялся его трогать.
Экран компьютера ожил под монотонное бормотание пожилых сплетниц. Поневоле Максу пришлось воспринять свежие (хоть и с душком) новости: кто с кем спит, кто кого хает, кто кому в морду дал и что за это огрёб. Соседи сверху возмутились и начали браниться с сарафанным радио, но, естественно, проиграли многолетнему опыту на рынке.
На кухне открылась дверца холодильника. Жук проверял, чем соседушка пополнил запасы – уж не жирно ли ему?
Монитор замигал пёстрыми объявлениями типа «Читать чужие СМС стало легко как никогда!», «Загляни в переписку своей подружки!» и «Что говорят о тебе коллеги, когда тебя нет?»
Сосед прошёл в комнату, пошуршал бумагами Макса (теперь он даже не старался делать вид, будто ищет что-то своё), заглянул через плечо, хмыкнул и полез за стаканом (к соседу слева пришла симпатичная гостья).
Макс поспешно позакрывал назойливые окна, пробурчав: «Мне это неинтересно». Сел писать очередную защитную программу, но её мгновенно стянули, переделали, дописали, выложили в общее пользование и взломали.
Человек в наушниках напечатал: «Это ему давно неинтересно. Он не читает чужих СМС и не подслушивает разговоров! Какова наглость: он даже пытается защититься!» Соседи сверху прочитали сообщение человека в наушниках и гневно вскрикнули: «Значит, он уже всё знает!» Соседи справа запричитали: «Значит, он считает себя лучше других!» Политически подкованный сосед слева весомо заявил: «Значит, он ставит себя против системы». Его симпатичная гостья нахмурилась и стала похожа на обезьянку. Старушки притихли, не зная, что говорить.
Солидный мужчина в красном галстуке озабоченно почесал бровь. Весть об этом зловещем знаке пришла Максу в тот же миг.
Парень беспомощно закрыл лицо ладонями. Медлить нельзя было. Он открыл поисковик, услужливо выдавший самые сокровенные тайны его девушки, – и начал читать. Морозоустойчивые старушки, склочные соседи сверху, вздорные соседи справа, обезьянка соседа слева и сам сосед, человек в наушниках, солидный мужчина в красном галстуке, комнатный Жук, девушка Макса – и многие, многие, многие другие вздохнули с облегчением. «Значит, мы ещё кому-то нужны».
Перемен
Сашка Молчанов вскочил с будильником ровно в семь утра по демисезонному времени.
– С новым утром! – крикнул он.
Родители отозвались хором, но невнятно: мама красилась, папа брился – обычный рабочий передельник. Подросток быстро оделся, умылся, побросал в рюкзак «Науки», «Родной язык», «Реформы как путь к прогрессу», набил пакет сменкой и физкультурной формой. Позавтракал, помахал родителям и выскочил на улицу.
Дома были увешаны флажками и плакатами, маляры споро красили бордюры и заборы, ведь сегодня было 27 новабря, а это значило, что всего через три дня будет большой юбилей – 50 лет Времени Перемен.
Сашка бежал вприпрыжку, рюкзак весело поддавал по спине, а пакет по икре: ну что же ты, давай, лети быстрее! Школьник улыбался погожему дню, люди тоже улыбались. На перекрёстке надо было дождаться синего, и от нечего делать парнишка стал читать плакаты: «Стагнация – это тупик. Мы выбираем новое!», «Только путём постоянных экспериментов можно прийти к идеалу», «Перемены – это движение. Мы – это вечный двигатель!»
Синий свет загорелся, и поток людей повлёк Сашку по Реформаторской. Он свернул у дома, где ещё висела табличка, гласившая: «Улица Главная». Она была прибита поверх ещё какой-то таблички, но рассматривать, что там написано, подростку было некогда: его будильник показывал демисезонное время чисто из-за Сашкиного упрямства, а вся страна уже перешла на летнее.
Школьник едва успел ворваться в класс и встать в последний ряд, для высоких ребят. Буквально тут же вошёл учитель, сказал: «С новым утром!» Поднял руки, и двадцать пять мальчишек и девчонок грянули:
Нам с тобой перемены как воздух нужны,
Грандиозные планы огромной страны.
Изменяясь, мы будем бороться
За достойное место под солнцем…
И примерно так ещё два куплета. Потом Павел Андреевич достал чёрный ящик с вопросительными знаками на боках, подростки побросали туда свои жетончики, учитель с лотерейным грохотом их перемешал. Настало время регулярной ротации, и сердце у Сашки забилось. Может, хоть на этот раз повезёт!
Павел Андреевич заглянул в журнал, подозвал Агафонову и велел ей тянуть. Лене досталось место на задней парте среднего ряда. Она вздохнула и поправила толстые очки. Рита, первая красавица из параллели восьмых переходных, покачала головой и тихо сказала Лене: «Мне наверняка выпадет поближе, я с тобой поменяюсь!» И пошла тянуть следующий, ведь она была Асеева.
Сашка зачарованно любовался солнцем, игравшим в её роскошных каштановых волосах, а потом прекрасным, слегка огорчённым лицом: ей тоже досталась последняя парта. Рита склонилась к Лене и что-то утешительно зашептала, а Сашка так размечтался, смотря на линию Ритиной шеи, что чуть не прозевал свою очередь. Погремел жетонами в чёрном ящике, прикусил щёку и… вытащил место за первой партой у двери.
Стараясь не показать своего торжества, он подошёл к Лене и, смотря куда-то в окно, сказал: «У меня первая. Хочешь, давай меняться». Отличница радостно заблестела очками, взяла у Сашки счастливый жетон и передала ему свой, куда более счастливый. Парень кивнул, засунул руки в карманы и встал в свой ряд, втихую наслаждаясь завистливыми взглядами одноклассников.
Вскоре ротация закончилась, школьники спели первый куплет гимна ещё раз и расселись по своим местам. Павел Андреевич писал на доске тему: «Зачем ввели новый календарь», ребята тихонько переговаривались, будто заново знакомясь, доставали учебники и тетради. Рита прищурилась, переписала тему, а потом вдруг улыбнулась Сашке и сказала:
– Ты молодец, что поменялся с Леной. Она совсем ничего не разглядела бы. Даже мне отсюда плоховато видно.
– Ты что, хочешь пересесть? – спросил мальчишка, силясь изобразить спокойствие в голосе.
– Если бы хотела, уже пересела бы, – прошептала она и тряхнула чёлкой. – По правде, мне здесь даже нравится…
Она снова улыбнулась, а Сашке как будто дубиной блаженства все мозги отшибло.
* * *
А в это время Сашкин отец, Игорь Молчанов, перебирал свои бумаги и встревожено бормотал. Ну никак, никак он не успевал выполнить план. Сегодня нужно было сдать Напёрсткам идеи новых реформ, но как назло двух не хватало, а вдохновение куда-то испарилось.
– Ром, выручай, – простонал Игорь, показывая свой ущербный список. – Вообще не думается.
– Поройся в старых записях, – лениво ответствовал коллега, разогнул скрепку и воткнул в кабинетный кактус. Тот уже и так был похож на биоробота-дикобраза, но у Ромы скрепок было много.
– Да в каких старых записях? Всё куда-то делось, когда нас перевели на пятый. Да и вообще, после переформирования Отдела новых идей в Проектное бюро перемен, всё самое свежее затерялось где-то в картотеках. Помоги, а?
– Ну не знаю, – протянул друг, пожевал карандаш, воткнул в кактус ещё одну скрепку. – Введение наказания за стародумство и консерватизм.
– Так оно уже есть, – возразил Молчанов.
– То административное, а у тебя будет уголовное. Распиши там покрасивше: реакционная деятельность, распространение ностальгических настроений, пропаганда стабильности и всё такое прочее. Матрёшке точно понравится.
Он даже голоса не понизил, бросил небрежно, как о близком знакомом. Игорь и помыслить не мог, чтобы в самом сердце Департамента перемен назвать Триаду унизительным прозвищем типа Матрёшки или Напёрстков. Разве что про себя, да и то шёпотом. Он проглотил своё замечание и спросил:
– Хорошо, про наказание – допустим. А второе что?
Рома ковырялся разогнутой скрепкой в зубах. Истерзанный кактус, наверное, внутренне дрожал – совсем как Игорь, уже вообразивший себе гнев Триады при виде куцего списка идей.
– А что мне за это будет? – Рома безжалостно воткнул очередную скрепку.
– Новый кактус, – буркнул Молчанов, не успев удержать язык, и зажмурился, мысленно отвешивая себе леща.
Но мучитель кабинетных растений только растянул губы в довольной предвкушающей улыбке, задумчиво погремел нераспакованной коробочкой цветных кнопок-гвоздиков.
– Хорошо. Только большой и мясистый такой, – словно бы нехотя согласился он. – И ящик скрепок и кнопок. Разных размеров, форм, цветов и всё такое прочее.
– Как скажешь, Рома, только выручи. Уволят же!
Истребитель кактусов закрыл глаза, приложил пальцы к вискам и скорчил такую мину, будто мистически прозревал, где закопано наследство двоюродной бабушки.
– Помнишь, как у нас в школе ротации были?
– Ну.
– Гну. Предложи: чтобы дух перемен проник повсюду, устроить ротации на всех уровнях, во всех учреждениях. Когда человек сидит на одном месте, он привыкает, успокаивается, коснеет – и кирдык! Энтропия и всё такое прочее. Этого никак нельзя допустить. Скажешь, что это передовой зарубежный опыт…
– Но я ж не могу врать!
– Тогда скажи, что даже за рубежом до такого не додумались! Только мы, как всегда, новаторствуем и пионерим. На кого ещё планете надеяться? На кого, я тебя спрашиваю?
– Не на кого, не на кого, – поддакнул Игорь, быстро фиксируя Ромины откровения.
– То-то, – кивнул спаситель сотрудников и губитель горшочных насаждений. Подумал и с размаху вонзил в израненное тело кактусобраза остро заточенный карандаш.
* * *
«Напёрстки» сидели в Розовомраморной зале за третьей переменой блюд. Близился к концу срок правления Олега Васильевича. За ним будет Михаил Семёнович, потом Пётр Петрович и опять Олег Васильевич, пока для одного из них не наступит время совсем без перемен. Но члены Триады о таком не задумывались за обедом. За обедом они любили поговорить об общем, частном и разном. Вместе с крошками и неосторожно оброненными кусками на пол падало: «иллюзия движения – не есть само движение, но её вполне достаточно…», «перемены – суть средства, помогающие контролировать социум…», «в суете сует, мелькании ярких заявлений и обещаний, под эгидой стремления к идеалу…» И далее в таком духе. Эта Матрёшка, как и её предшественники, отличалась острым и могучим умом, тонким чутьём на выгоду и хитростью, какую редко встретишь даже в сотне политиков.
– Как вы думаете, чем нас порадует сегодня Отдел новых идей? – спросил действующий правитель своих десницу и шую.
– Теперь это Проектное бюро перемен, Олежек. Только ведь в прошлую мероприятницу подписывали, а ты уж и забыл, – пожурил его Михаил Семёнович, пережёвывая куропачью грудку.
– Вот ещё, всякую бумажку не упомнишь.
– Я думаю, как всегда тоску какую-нибудь притащат, – авторитетно заявил Пётр Петрович, брызжа жирными каплями. К счастью, размеры Розовомраморной залы позволяли поставить такой стол, что каждый обедающий мог брызгать сколь угодно и не попасть на сотрапезников. – Про флаги, гимны, систему льгот и образование. В последние годы с ними так скучно!..
– Не скучно, Петюня, а безмятежно, – наставительно потряс косточкой Михаил Семёнович. – Не ради ли этой привилегии ты рвался в Триаду? Нет? Не ради того ли, чтобы точно знать, что будет завтра? Чтобы жить спокойно и вольготно?
– Не зна-аю… – с сомнением произнёс Петр Петрович, деликатно прикладывая к губам белейшую салфетку. – Всё-таки, мне кажется, скучновато… Хочется чего-то…
– Перемен? – невинно предположил Олег Васильевич, и после мгновения тишины Напёрстки беззаботно рассмеялись.
* * *
Игорь выходил с собрания встрёпанный и ошарашенный, Рома – нахохленный и хмурый.
– Ромка, – хрипло начал Молчанов, – я тебе такой кактусище куплю, ты его и за пять лет не убьёшь!
Друг только дёрнул плечом.
– Спасибо тебе, дружище! – тараторил Игорь. – Как ты мне помог! Видишь, какой ты гениальный! Твои идеи приняли на «ура!»
– Да, но только все думают, что это твои идеи, – проворчал мучитель зелени.
– Ну не дуйся, Ромка! Кто мог подумать, что так обернётся? Даже ты, наверно, не мог предположить.
– Если б мог, сам бы и представил Матрёшке.
Игорь помолчал. Ему и так было очень неловко.
– Ну хочешь, я всем потихоньку расскажу, что это ты придумал?
Коллега отмахнулся.
– Какая теперь разница? Это ведь ты на юбилейном параде будешь публике с трибуны приближённых махать, не я. И это ты получил повышение и прибавку.
– Ты что думаешь, я тебя брошу? Наоборот! Я тебя порекомендую. Везде за тебя словечко замолвлю. И не забывай про кактус.
Ромка чуть повеселел, но только он взялся за ручку их кабинета, как подскочила вертлявая Зинаида из Отдела скорейшего внедрения.
– Мальчики, а куда это вы? В связи со вновь поступившим предложением Молчанова ваше бюро переезжает на девятый этаж. Пойдёмте, нужно принять помещение.
– А как же вещи? – растерялся герой дня.
– Вещи? Какие вещи? Их в комнату пропаж передадут. Или в картотеку. Или на склад. Там разберётесь. И вот ещё чего: так держать, Молчанов. Мы уж и не надеялись, что ты что-нибудь путное придумаешь, а тут целые две идеи, да какие! Далеко пойдёшь!
Игорь смущённо и с лёгким оттенком вины улыбнулся Зинаиде и Ромке и пошёл, влекомый коллегой, всё выше и выше по карьерной и департаментской лестнице (просто лифт не работал).
* * *
– Таким образом, наиболее рациональным вариантом сочли девятидневную неделю в её нынешнем виде, – тоном проповедника диктовал Павел Андреевич. – Также введение новых названий месяцев и смещение сезонов на полтора месяца вперёд привели к созданию нового светского календаря, который ближе к природному, нежели старый светский и церковный. Новое летоисчисление, или «Время Перемен», стало вызовом всей предыдущей истории…
В коридоре заиграла классическая музыка, которая лучше влияет на психику учащихся, чем обычный звонок.
– Итак, урок окончен, задание на перестройник вы знаете. Идите на перемену!
– Вот такие перемены я люблю, – шепнул Сашка, а Рита хихикнула.
В школьном дворе было шумно и многодетно, поэтому они с Ритой сделали умнее: не пошли на улицу, а уселись на подоконнике, подставив лица солнцу. Ребята снаружи носились, младшеклашки верещали и дрались, совсем старшие мальчики пошли за школу курить, думая, что там их никто не увидит. Рита наблюдала за детворой, болтая ногами. Потом вдруг посерьёзнела и спросила:
– Твой папа ведь в департаменте работает?
– Угу, – настороженно ответил Сашка, не понимая, к чему она ведёт.
– Как ты думаешь, это правда – то, что нам рассказывают?
– Кто рассказывает?
– Ну… все. Павел Андреевич, родители, Триада. Про перемены.
Сашка нахмурил лоб. Он не привык о таком задумываться.
– Ну, бабушка говорит, что это всё из пустого в порожнее. Что это только людей отвлекает. А потом сразу начинает про Бога, про всякое такое…
Рита слушала внимательно, не улыбалась. Сашка посмелел и продолжил:
– Про Бога не знаю. Но, наверное, много есть ненужного. Например, вот зачем убрали историю? Мне она нравилась, а теперь её вдруг капитально пересматривают. И правда, все мечутся – вроде заняты, вроде движутся, а на самом деле всё это глупости…
– Да. Перемены ради перемен, просто чтобы что-то делать, – согласилась Рита и подсела чуть ближе.
– Но бывают и очень нужные перемены. Очень долгожданные и очень приятные.
Сашка достал из нагрудного кармана счастливый жетончик. Плечо каштановой красавицы коснулось его плеча, и, когда какой-то малявка на улице крикнул: «Жених и невеста!» – Сашка и не подумал наорать на него в ответ, а Рита и не подумала отодвинуться.
Наверное, пришло их Время Перемен.
