Текст книги "Лондаколор"

Автор книги: Ирина Лобановская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Ухаживающих за ней одноклассников она когда-то всех до одного отмела без всяких колебаний, забраковав по малолетству. Окончив курсы секретарей и начав служить, Лариса каждый день ждала суженого. Вместо него появился местный предприниматель Дутиков, старший брат и в те времена уже известной всему городу Алены Геннадьевны. Он сразу предпринял серьезную атаку на Ларису, но она, хоть и с трудом, поначалу устояла. Во-первых, усатый Дутиков, липучий, как лейкопластырь, ей не нравился, во-вторых, у него была сомнительная, вся в черно-бурых пятнах, биография, согласно которой им нередко интересовались городские прокуратура и суд, куда уже несколько раз обращались соблазненные и покинутые им с детишками дамы. Дамы требовали алиментов, дети тосковали без отца, а махинации Дутикова, связанные с перекупкой и перепродажей строительных материалов, становились все увереннее и размашистее.

– Красивая девка! – воскликнул предприниматель, частенько наведывавшийся в мэрию по своим темным делам. – Я на вас глаз положил! Что вы на это скажете?

– Как положили, так и заберете! Не суть! – отпарировала сроду ни перед кем не терявшаяся Лариса. – Подумаешь, всего-навсего один глаз! А мне ваш пригляд и присмотр не нужны, одноглазый!

В стекла приемной мэра больно било апрельское, уже прилично подогревшееся солнце. От ветерка тихо шевелились, лаская друг друга, листья в цветочных горшках. Синий экран компьютера смотрел устало и задушевно, как добрый товарищ. Дутиков не обиделся на красавицу – очевидно, в его представлении красотки именно так и должны были себя вести – и хотел удачно использовать подходящий весенний момент. Пристально вглядевшись в вырез Ларисиного платья, но не удовлетворившись кратким неполным обзором, Дутиков, изогнувшись крючком, наклонился к Ларисе, но тут из кабинета вынырнул мэр.

– Привет, Семен! – сказал он кисло и скорчил обреченно-грустную физиономию человека, опаздывающего сразу на четыре заседания. – У тебя ко мне снова дело?

– Без дела не ходим! – гордо выпрямился Дутиков, с сожалением оторвался от выреза и шагнул в кабинет.

Потом ухажер зачастил в мэрию с букетами юных роз и могучих гладиолусов. Приемная градоначальника потихоньку превращалась в периферийный цветочный магазин, открытый энергичными уроженцами Кавказа, но Лариса по-прежнему томила поклонника в неопределенности. Правда, посматривать на него она стала благосклоннее, поскольку преданность ломает не одно, даже самое жестокое сердце, однако поехать с ним в ресторан, не говоря уже обо всем остальном, упорно не соглашалась.

– Эх, была не была! – крикнул, наконец, измочаленный и сломанный невиданной твердостью предприниматель. – Женюсь! Уважьте, Лариса Сергеевна, примите мою руку и поедем венчаться! С бубенцами!

Лариса задумалась. Вообще-то она давно, чуть ли не с детства мечтала о венчании в церкви, куда жениха и невесту действительно примчит отчаянная тройка, разливающая в воздухе нежные перезвоны колокольчиков. Ей виделось, как она в белом платье медленно плывет с ним – а кто он? как бы узнать? – вокруг алтаря, и добрый седобородый, круглолицый батюшка улыбается ей и крестит новобрачных старческой сморщенной рукой...

Лариса посмотрела на Дутикова. Семен Геннадьевич плохо подходил под образ ее любимого и навсегда избранного. Он был чересчур важный и напыщенный, как новенький, два дня назад выбравшийся на провинциальную улицу джип, собирающий восхищенные взгляды. Но ведь Ларисе еще никто пока не предлагал руки и венчания в церкви... Сподобился только один Геннадьевич.

– Мне нужно подумать! – сказала Лариса.

Дутиков оскорбился и запламенел красным тюльпаном.

– О моем предложении еще надо думать?! – взбеленился он. – Да вы знаете, сколько женщин об этом мечтает?!

– Знаю, – вздохнула Лариса. – Городок у нас маленький, все на виду... А не дадите мне времени на размышления, больше сюда с цветами не приходите!

Семен Геннадьевич хмуро и недобро стиснул брови.

– И долго вы собираетесь размышлять?

– Недолго, – пожала плечами Лариса. – Недельку-другую...

И тут дверь открылась, и вошел он... Лариса взглянула на него и поняла, что ей уже вряд ли потребуется хотя бы день на раздумья. Высокий, чуточку сутуловатый от своего роста и застенчивости, он казался ребенком, выросшим, но так и не ставшим взрослым. Он смущенно улыбнулся Ларисе, Дутикову и цветам. И робко объяснил, что он новый компьютерных дел мастер, поэтому если что-то барахлит, нужно обращаться прямо к нему. Его зовут Тарас.

– Ой, вы знаете, – тут же затараторила раскрасневшаяся Лариса, – у меня с моим приятелем прямо беда! Он то зависает, то не видит дисков, то наотрез отказывается перелистывать страницы! Как хорошо, что вы теперь будете у нас работать! А вы можете посмотреть мой комп прямо сейчас? Вы не заняты?

Тарас смешался еще больше и кивнул. Дутиков облил Ларису презрением и хлопнул дверью, хотя в приемной мэра этого делать не стоило. Правда, здесь всегда был небольшой сквознячок...

Венчание отменяется, подумала Лариса и обрадовалась.

Она продержала Тараса возле себя почти до конца рабочего дня. Поила его чаем, кормила бутербродами из буфета и конфетами из дома и с упоением рассказывала о капризах своего компьютера. Его почтенный возраст давно всем внушал серьезные опасения. Тарас обещал все исправить, послушно ел и пил, и изредка застенчиво посматривал на Ларису.

– А где вы живете? – спросила она его вечером, собираясь домой и очень рассчитывая на провожатого.

– Еще нигде, – смущенно признался и совсем стушевался Тарас. – Я только неделю назад сюда приехал...

– Как нигде?! – ахнула Лариса. – Вы что же, неделю ночевали под забором?! Эх, Тарас...

– Нет, почему под забором... – прошептал Тарас. – Вообще-то на вокзале... А потом я устроился в гостинице. Но это дорого...

– Я сейчас позвоню Шуре! – решительно объявила энергичная Лариса. – Это моя подруга. Она живет вдвоем с мамой и часто пускает жильцов. У них три комнаты, но мало денег. Айн момент...

Она сняла трубку и набрала номер магазина. Шуру искали долго. Тарас виновато мялся у двери.

– Да сядьте вы! – махнула ему рукой Лариса. – Еще пять минут – и вы будете с жильем!

Наконец недовольная Шура вяло аллокнула на другом конце провода.

– Подруга! – сказала Лариса. – Через полчаса приведу тебе постояльца!

– Валяй! – безучастно разрешила апатичная Шура. – Я скоро заканчиваю трудовой день. Мать дома.

Довольная Лариса оделась, прицепилась за руку напрочь потерявшегося Тараса и отправилась с ним к Шуре, старательно обходя по-весеннему беспредельные лужи и улыбаясь наслаждающимся своими воплями воробьям.

– А вы откуда к нам приехали? – спросила Лариса.

Тарас снова странно смешался. Что необычного или неделикатного ему почудилось в ее простеньком вопросе?..

– Я... издалека... – с трудом выдавил из себя он.

Лариса удивилась. Ну, не хочет говорить и не надо! Какая, в сущности, ей разница? Судя по его имени, откуда-нибудь с Украины... Поди, сбежал в Россию.

У дома Шуры Лариса вдруг вспомнила.

– А ваши вещи? Ну, ладно, потом заберете из гостиницы. И паспорт. Шура с вас дорого не возьмет. Тем более по моей рекомендации.

– Да у меня нет вещей, – сказал Тарас. – И паспорта тоже. Меня пустили из жалости, на несколько ночей.

Лариса растерялась.

– Но как же вас взяли на работу в мэрию? – спросила она и уточнила: – У вас ведь нет российского? Значит, будут проблемы с гражданством...

– У меня нет никакого, – спокойно объяснил Тарас. – Зачем мне паспорт? Пустая бумага... Разве она может что-нибудь подтвердить или сообщить? Какие такие сведения обо мне и о других там содержатся? Фамилия и дурное фото искаженной от напряжения физиономии. Что там вообще обо мне? Скажите, почему мы всегда так трепещем перед дурными бумажками, на которых что-то напечатано? И еще восторгаемся и гордимся ими. Почему мы преклоняемся перед деньгами и паспортом? "Читайте, завидуйте..." Разве там есть чему завидовать? Я уж не говорю про баксы...

Он прав, подумала Лариса. Никчемная книжица... И деньги тем более. Сплошная темная пустота. Не суть.

– А на работу... – продолжал Тарас. – Я не знаю, как это получилось... Я пришел, спросил, нужны ли компьютерщики... Мне сказали: очень! И отправили работать...

Лариса хотела сказать, что так не может быть, что так никогда и нигде не бывает, но взглянула в его глаза – какие-то удивительно бесконечные, бескрайние, подозрительно наивные – и поняла: все сказанное им – правда...

Через два дня Ларисе позвонила Шура и апатично спросила:

– А ты, Ларка, знаешь, зачем этот странный тип сюда явился и что он вообще из себя представляет?

– Нет, – призналась Лариса. – Понятия не имею... Думаешь, бандит, сбежавший из колонии?

– На бандита не тянет! – справедливо и равнодушно заключила Шура. – Вчера пол на кухне вымыл. По личной инициативе. Мама от радости плакала. А сегодня утром принес откуда-то четыре горшка с цветами. Где нарыл? Сказал, в доме без цветов холодно. Вроде твоего Дутикова с его ботаническим садом вокруг тебя! Говорят, ты своего усача намахала? Правильно сделала! Хотя очень зря: была бы великой богачкой!

Последовательностью суждений Шура никогда не отличалась.

– Так зря или правильно? – возмутилась Лариса. – Ты, подруга, совсем съехнутая! Рассказывай о постояльце! Что ты о нем разузнала?

– А нечего и разузнавать! – вздохнула Шура. – Он сам мне все, как есть, о себе выложил! Тарас этот твой ездит по городам и весям в поисках королевы!

Лариса затихла. Было слышно, как за окном кричат весенние дети и перелаиваются радующиеся солнцу собаки.

– Какой королевы? – шепотом поинтересовалась она. – В России они не водятся. Появилась когда-то легендарная Маргарита да и то по воле Булгакова и Воланда.

– При чем тут Маргарита и Булгаков? – сказала Шура. – Чего-то ты сегодня туповатая! Он мечтает найти свою королеву! Обыкновенную! В личную собственность на всю оставшуюся жизнь! И никак не может.

– А какие параметры у нее должны быть? – тихо спросила Лариса.

Шура презрительно хмыкнула.

– Зачем ты сразу все опошляешь? Все конкурсы твои проклятые! И желтушные газеты! Вот уж никогда так плохо о тебе не думала! Ты падаешь ниже и ниже! – с пафосом заявила подруга и повесила трубку.

И Лариса осталась недоумевать, с трудом осмысливая полученную информацию.

– Если я стану великой актрисой... – мечтательно начала Нана.

– Ты обязательно ею станешь! – уверенно повел свою сольную партию Денис, увлеченно вглядываясь в лицо любимой.

– Помолчи, дорогой! – неласково посоветовала бывшая куколка, смело захватывающая лидерство в молодой семье. – И вот тогда ко мне придут брать интервью из нашей районной газеты "Хамовники"... А я сурово скажу: " Я дам интервью и даже свою лучшую фотографию, только если вы выполните мое единственное условие..." – Нана замолчала.

– И какое же? – встрял любопытный, полоненный первым чувством, а потому необидчивый Денис.

– Сделать нам горячую воду! – в предвкушении этого почти несбыточного чуда простонала Нана. – Навсегда! Иначе не видать им моего портрета на своих вшивых страницах!

Девочка уже неплохо овладела тонкостями могучего и богатого русского языка.

– Во, моржа какая! Да, девушка, вы немного зарвались! – протянул Денис, познавший московскую жизнь куда лучше недавно рожденной куклы.

– А вот мой любимый дядя Эдуард, – грозно сказала девочка, – всегда говорил, что обращения и определения должны быть точными! Я не девушка, а женщина! И это тебе известно лучше, чем другим!

Тоня потрогала место, где, по уверениям врачей, находится сердце. Денис иронически фыркнул.

– А кто это твой любимый дядя Эдуард? Откуда он взялся? До сих пор о нем не было ничего слышно...

– О нем каждый день слышно! – и Нана выразительно протянула смуглую руку с наманикюренными пальчиками в сторону телевизора. – Мой бедный старый дядя Эдуард Шеварднадзе...

Тося почувствовала, что пора приглашать к себе "скорую". Денис весело уставился на свою юную подругу, дарующую ему первые радости секса.

– Так твоя фамилия Шеварднадзе? Вот здорово! Что же так долго ее скрывала?

– Надо знать, с кем спишь! – отчеканила девочка. – Так говорит мой дядя Эдуард!

Она была совершенно права. Вместе со своим дядей. И почему-то обиделась.

– Я могу даже показать документы! У меня есть!

Какие могут быть документы у бывшей куклы? – горестно подумала Тоня.

– Только я не понял, – не отставал от любимой цепучий Денис, – чем же это он такой бедный? Твой любимый дядя Эдуард?

Нана нахмурилась.

– Разве старость – это счастье?

Она снова была абсолютно права, эта абхазская скороспелка сомнительного происхождения. Племянник нашел с кем связаться...

– Смотря какая старость, – вполне логично возразил разумник Денис. – У твоего, я думаю, она от бедности далека.

– Какой ты материальный! – горько вздохнула Нана. – Все только деньги да деньги! Вот она, современная молодежь!.. Я вовсе не "бабки" имела в виду.

– Такой век! – объяснил Денис и в долгу не остался. – А ты все только целоваться да целоваться, нематериальная! Кипятком бурлящий темперамент! У меня от тебя уже губы болят!

– Потри разрезанной луковицей! – посоветовала бывшая кукла. – Тося, у нас есть лук?

Больше Тоня не выдержала и стукнула ладонью по столу. Взрослые дети очень удивились.

– Ma tante, выпей корвалолу! – порекомендовал племянник. – А вообще тебе пора взять отпуск и отдохнуть! Мы с Наночкой поживем одни и справимся без тебя.

И он нежно посмотрел на возлюбленную. Она ответила ему не менее ласковым взглядом...

Кукла грузинская!.. Снегурка подзаборная!.. Да такие, как она, не стоят даже бакса фальшивого в зимний день!..

Тоня окончательно вышла из себя. Пора завязывать с этой подростковой, на глазах подрастающей любовью!..

– А вот дядя Толя, – сказала вдруг Наночка, – ждет не дождется понянчить внука... Или внучку... И мы с Дэном ему уже обещали...

– Кому вы обещали дать понянчиться? – грозно спросила Тоня.

– Просто Толику, – объяснила Нана. – Который сделал вам предложение. Он мечтает на вас жениться и стать дедушкой нашего будущего ребенка. А его две мамы – мама Зоя и мама Женя – будут прабабушками.

– Очевидно, они тоже мечтают об этом, – пробурчала опять разминувшаяся с головой Тоня.

– Ну да, – безмятежно кивнула Нана. – А как же иначе? О нашем ребенке мечтают все! И все ждут его появления! Как вы не понимаете?! Ведь это так просто!

– А ты нашла своего отца? Которого искала? – вспомнила Тоня. – Разве он пропал именно в Москве? Он здесь работал?

Кукла поскучнела.

– У всех должны быть родители, – резонно заметила она. – А если мамы нет, папы нет – что это за жизнь? Куда они делись?.. Я не знаю...

– Так надо обратиться в адресный стол! – тотчас энергично попыталась настроить чужую жизнь сострадательная Тоня. – А потом о твоих родителях должен знать твой дядя! У детей действительно обязаны быть родители!..

– Должен, – грустно согласилась Нана, – но не знает! И каждый раз печально разводит руками при разговоре со мной.

Тоня собралась спросить, когда это бойкая девочка успела повидаться, и даже не раз, со своим высокопоставленным грузинским дядей, но встрял нахальный Денис.

– Тетка, адресный стол – это пережитки прошлого! – хамовато заявил он. – Теперь поисковая система работает на первом канале телевидения под руководством Кваши и Шукшиной! К ним в понедельник и двинемся! А ты бы помогла Наночке поступить в ГИТИС или во ВГИК.

– Я?! – изумилась Тоня. – Но я не имею к ним ни малейшего отношения!

– Не прибедняйся! – строго сказал племянник, не отрывая от Наночки слишком говорящего и чересчур помнящего о темных ночах взгляда. – У тебя множество знакомых артистов! Причем великих.

Нана взглянула на Тоню с огромным меркантильным интересом.

– Какие артисты? Ты что?! Кто тебе это в уши насвистал? – возмутилась Тоня. – Это припахивает наглостью и враньем!

– Ну да, как же! – спокойно возразил Денис. – Ты что, стала все забывать по старости? Во, моржа какая! Придется тебе напомнить! С Любшиным ты пила водку на Икше, с Тараторкиным чинила сумку на Садовом кольце недалеко от ЦДЛ, а Невинный и Абдулов предлагали тебя подвезти на своих машинах. Жалко, что ты не согласилась. Кадреж с Абдуловым даже я помню!

Тоня обомлела от такого хамства. Кофейные глазки Наночки увеличились раза в четыре, а рот перестал закрываться вообще.

– Как ты можешь это помнить, малолетний нахал, – сказала Тоня, – когда тебе тогда было четыре года?!

– Ну и что же? – ни в какую не желал сдаваться племянник. – А вот Лев Толстой, например, помнил себя в десятимесячном возрасте!

– Но ты не Лев Толстой! – закричала Тоня, лишившись всякого самообладания. – К моему большому счастью!

Племяннику пришлось согласиться с ее объективностью, хотя принять заявление полностью он не собирался.

– Счастья тут как раз мало! – заметил он и снова пришпилился нежными глазами к любимому смуглому кареглазому лицу. – Но я очень хорошо помню, ma tante, как мы с тобой шли летом у Петровских ворот – не помню только, куда. Ты еще держала меня за руку и была в своем ярко-зеленом платье с накидкой. А Абдулов на красных "Жигулях" остановился на светофоре. И увидел нас из открытого окна. Ты, ma tante, выглядела тогда, как Светлана Хоркина, – голос у Дениса стал мечтательным.

Юный негодяй резал по живому – сейчас Тоню можно сравнивать разве что с Крачковской.

– Он с ходу втюрился в тебя, тетка, – продолжал свое разноцветное повествование племянник, – и предложил нас довезти до дома. На первых порах до нашего! Ну, ясно! – наглец фыркнул. – Но ты почему-то отказала ему в его лучших чувствах! Ты помнишь, какими словами?!

Нанкино любопытство раскалилось, как январская батарея. Глаза пылали жаждой открытий.

Племянник вдоволь насладился Тосиным замешательством.

– Ты сказала ему... – бесстыдник, претендующий на драматические роли, выдержал трагическую, тягостную паузу.

Изнемогающая от замедленности действия Нана подалась вперед и стала медленно сползать со стула. Тоня бесилась молча.

– Ты сказала ему... Как ты могла, тетка?!. Что он опоздает на репетицию!! Во, моржа какая! Ну, да, конечно, он ехал в театр, там лишь за угол завернуть... Но напомнить врезавшемуся в тебя на полном ходу человеку о какой-то вшивой репетиции могла только ты!! А он...

– Что он?! – не выдержала неторопливого ритма своего любимого Нана.

Это тебе не в постели!.. – ехидно подумала Тоня.

– Он хмыкнул! – горестно сказал сорвавшийся с привязи Денис. – Хмыкнул презрительно, и было ясно, что никакие репетиции не могут идти ни в какое сравнение с женщиной в ярко-зеленом... Но домой мы поехали на метро, – он иезуитски впился взглядом в карие глазенки. – А ты бы, Наночка, села к нему в машину?

– Конечно, – выдохнула захваченная рассказом доверчивая кукла, не подозревающая любимого в коварстве.

– Я так и думал, – холодно произнес Денис. – Видишь, ma tante, в какую дрянь я влюбился! Готова изменить мне с первым попавшимся актеришкой! Пусть даже известным! Во, моржа какая!

Отомщенная Тося ядовито засмеялась.

– Ты все рассказал? – справилась она. – Я тебя...

– Можешь не продолжать! – мрачно прервал ее Денис. – Всем давно прекрасно известно, что ты меня вырастила!

– А дальше? – спросила не поверившая в серьезность упреков своего Ромео Нана. – Дэн, ведь там еще были Невинный, Тараторкин и Любшин!

На последней фамилии бывшая Снегурочка запнулась от восхищения и выговорила ее почтительным шепотом.

– Тебе маловато Абдулова? – грозно поинтересовался юный монстрик. – Ну, ясно! Ты хотела бы прыгнуть в постели сразу ко всем четверым сразу!!! Да, я все-таки не представлял до конца, что такое этот ваш пресловутый южный кипятковый темперамент...

– Я просто хотела дослушать про Тоню... – робко объяснила наивная девочка.

– Ах, про Тоню?! – издевательски протянул Денис. – К ней это вообще не имеет отношения! Она всех отбрила поочередно!

– Замолчи! – стукнула ладонью по столу озверевшая Тося.

– А что тут такого? – удивился распоясавшийся племянник и ударился в воспоминания детства. – Просто познавательный материал. Информация и новости, которые стали профессией. Разлепи брови, у тебя будет некрасивая морщина. Ну, к Невинному, который пробовал тебя подвезти номером два, ты тоже не села, это отдает вторичностью... С Тараторкиным вы стояли в очереди в мастерской: он отдавал в ремонт чемодан на колесах, а ты сумку. И беседовали о плохом качестве замков и молний, хотя надо было – о любви... А в поселке недалеко от Дома отдыха киноактеров мы с тобой страшно промерзли, сняв на лето какую-то древнюю халупу. Тогда весь июль хлестал озверевший дождь, как больной, и утром градусники тормозились на нулевой отметке, – Денис вздохнул и поежился, снова ощутив то промокшее лето, и забормотал трансовым голосом. – И ты, ma tante, почти не пьющая, поплелась вместе со мной покупать водку, чтобы согреться душой и телом. В поселковом магазинчике мы встретили Любшина, который тоже иззяб до своей последней клеточки и также прикупал несколько бутылок. Про запас на дождливое лето.

Тося решила больше не встревать и не мешать говорливому и памятливому племяннику. Все равно пока все не выболтает – не успокоится. С детства такой. Целиком в отца.

Нана внимала Денису с благоговением и отнюдь не кукольной эмоциональностью.

– Ты спросила Любшина, не опасно ли здесь покупать водяру, все-таки пригород, мало ли что, потом "скорая" не успеет приехать... И он тебя успокоил, сказав, что они все не первый год здесь отовариваются водкой – и ничего, до сих пор никто не умер! Все играют себе дальше!

Денис, наконец, выдохся и умолк.

– А я бы... – мечтательно сказала Нана, – если 6ы встретила великого артиста...

Любимый смотрел на нее с нескрываемым интересом, ожидая словесного описания продолжения и финала возможной встречи.

– Я бы обязательно попросила автограф!

Денис разочарованно и облегченно вздохнул. Он явно переоценил порочность и темперамент возлюбленной и недооценил ее детскую страсть коллекционирования. И пошел открыть дверь на звонок. Это прибыла, наконец, намаявшаяся в вагонах метро Лариса.

Сестра вступила в квартиру по-королевски. Швырнула курточку под вешалку, сумку – на диван, почти незаметно скинула сапожки и села, закинув одну королевскую ножку за другую. Прямо-таки заплела их в косичку.

Нана уставилась на туго переплетенные ножки и тут же попыталась повторить этот почти акробатический трюк. Но ее плотные, даже толстенькие абхазские ноги от всяких дурацких спортивных российских завихрений наотрез отказались. Наночка очень расстроилась, но виду не подала.

– Ларка! – обрадовалась Тося. – Как я рада тебя видеть! Незамороженную в поезде и незатолканную в метро! Сейчас будем ужинать. А в субботу придут Константин с Ириной.

Лариса церемонно и заторможенно кивнула. То ли еще не оправилась от шока поездки, то ли удачно вошла в новую роль. Денис смеялся.

– Как ты вырос! – вздохнула Лариса. – Когда я тебя видела в последний раз...

– Я был еще ребенком! – закончил ее фразу Денис. – Я давно заметил, насколько бедны и убоги фантазии взрослых, совершенно не умеющих разговаривать с детьми. На редкость скудный опросник: как тебя зовут, сколько тебе лет, ну там дальше, как ты учишься, чем любишь заниматься... И все! Да, еще излюбленная констатация хорошо известного факта: как ты вырос! Ну, ясно! Неужели нельзя придумать что-нибудь поинтереснее?

– Хам! – заметила Тося. – Накрой на стол!

– Он не хам, – флегматично вмешалась Нана. – Он скептик! И отвязанный современный подросток. Он не верит в Деда Мороза и Снегурочку! Просто удивительно! Все верят, а он – нет! Его не может переубедить даже родная тетка.

Денис одобрительно хмыкнул, подтверждая ее слова.

– А чего бы ты хотел от взрослых? – с интересом спросила Лариса. – Каких новшеств?

– Да разве от вас можно что-нибудь хотеть? – зарвался умудренный жизнью Денис. – Пустое занятие! Какими вы были, такими и останетесь! Вот детям в уши зудят: не лижи металл на морозе – язык примерзнет. Мне так в детстве тоже Тося твердила. И я тогда взял и лизнул. Посмотреть – действительно ли так будет? И правда, примерз. Оторвал сам, водой горячей поливать не пришлось. Хотя все равно было неприятно. Но главное в том, что мне самому такой бред несусветный никогда в жизни даже не пришел бы в голову– чтобы на морозе языком что-то лизать! И не предупреждай она меня, что этого нельзя, я бы и не подумал ничего делать. А раз предупреждают, что опасно – надо попробовать. Во, моржа какая!

– Еще раз хам! – повторила Тося. – Видишь, Лара, какого фрукта я вырастила? Головастик! Денис Константиныч, ты будешь мне помогать или нет?

– Ты, тетка, только подтверждаешь мои слова и убеждения! – сказал опытный Денис. – А накрыть на стол тебе поможет Наночка. Ей надо развивать в себе свое женское начало.

Лариса задумчиво осмотрела незнакомую ей Нану, внешне как раз очень женскому началу соответствующую.

– А это кто? – спросила она.

– Моя любовь! – представил Денис девочку.

Любовь словно его не услышала.

– Весь в отца! – вздохнула Тоня.

– Это плохо? – справился Денис.

– Я никаких оценок не давала! – рассердилась Тося.

Племянник хитро прищурился.

– Как не давала? Ты же вздохнула!

– Ну, все! Довольно болтать! – распорядилась Тоня. – Накрывай вместе с Наной на стол, все тарелки с едой стоят готовые в холодильнике, осталось лишь набросать их покраше на скатерть! А я посекретничаю с Ларой...

Дети важно удалились на кухню, и Тося подсела к сестре.

– Как там поживает Шура? – деликатно приступила Тоня к выяснению обстоятельств сестринского приезда.

– Все такая же телка! – махнула рукой Лариса.

– А что поделывает мэр? Ты выклянчила у него отпуск? – продолжала осторожно допытываться Тося.

– По-прежнему сидит сиднем с утра до ночи у своей коровы Геннадьевны! – заявила сестра. – И на его отпуск мне наплевать!

– Что это у тебя все только телки да коровы?! – возмутилась Тоня. – В стаде жила?

– Провинция! – равнодушно разъяснила Лариса. – Глухая и темная! Но рвущаяся к свету. В виде разных конкурсов. Там-то я и победила... Не суть...

Неожиданно Лариса опустила голову, и Тося заподозрила, что до слез осталось четырнадцать секунд.

– Эх, Тоня, – жалобно сказала Лариса, – я не знаю, что мне теперь делать с этой дурацкой королевской короной, со своей красотой и самой собой! Я не знаю, куда мне деваться... Но оставаться там я больше не могу. А Тарас пропал безадресно через два месяца после своего приезда... Это было давно... Отправился бродить по свету дальше в поисках своей затерявшейся королевы. Искать его бесполезно, да я ему и не нужна вовсе. Эх, Тося...

Когда они встречались ладонями и сталкивались взглядами, когда пальцы Тараса случайно сплетались с Ларисиными, ее сердце начинало утверждать, что такого никогда не было и больше не будет, что он – именно он! – наконец пришел. Это очевидность.

Но Тарас всегда стремился в далекие дали, уставая бесконечно крутиться среди обычной береговой и городской жизни, чужой и странной, необъяснимой изначально и не ставшей ни на миллиметр понятней с течением лет. Наоборот, все запутывалось круче и сложнее. А он продолжал искать...

– Все это очень спорно, – сказала мало что понявшая Тоня, с которой сестра подробностями своей жизни раньше никогда не делилась. – Тарас, значит, пропал, а ты стала королевой уже после его исчезновения, под завязку, но вроде бы ради него... Здесь все стоит на своих местах. Кроме Тараса. И куда делся этот твой знаменитый на весь город и богатый ухажер Дутиков? Ты мне когда-то писала о его серьезных намерениях.

– Семен-то? – Лариса горько и внезапно хрипло, вульгарно, не по-королевски хохотнула. – Да никуда он не делся! По-прежнему охмуряет бабье и иногда вдруг снова появляется в мэрии с цветами, чтобы сделать мне очередное предложение. Неостываемый! Ждет, когда я превращусь в настоящую старуху, от которой начнут в ужасе шарахаться трамваи, и тогда, наконец, в отчаянии соглашусь принять его руку и сердце. Эх, Тося...

Тоня внимательно оглядела сестру.

– Ну, этого ждать ему, видимо, придется очень долго! – справедливо заметила она. – А зачем ты приехала в Москву? Только не подумай, что ты мне будешь мешать. Места всем хватит! У детей своя комнатенка имеется, выделю тебе третью, живи, сколько хочешь! Но что дальше?

Лариса судорожно сцепила пальцы. Смешно сказать, но у нее не было ни одного мужчины. Она сберегла свою никому не нужную девственность до тридцати лет и теперь не знала, куда с ней деваться. Просто дура! Тридцатилетняя девица в двадцать первом веке, сохранка в наше распустившееся пышным цветом торопливое время – это смешно!

– Я не знаю... – прошептала она. – Сначала закажу свой портрет у староарбатского бродячего уличного художника...

Тося согласно кивнула. Портрет – это обязательно. Но для кого?.. Сестрица явно растерялась перед своей дивной красотой.

Тося услышала вечером по радио знакомый и близкий голос политического комментатора и решила позвонить бывшему любимому.

– Максик, – сказала она, прижимая трубку ко рту, чтобы не услышали домашние, – это я, Тося... Ты знаешь, у меня сестра – королева красоты...

– Допрыгалась! – мрачно процедил сквозь зубы Максик.

– Кто? – не поняла Тоня. – Она или я?

– Обе двое! – заявил Макс и иронически хмыкнул. – Хотя с твоими нынешними габаритами, мадам, в затяжном прыжке легко проломить земную твердь!

Тоня вздохнула и с ненавистью осмотрела свои ноги и живот.

– Как же быть? – спросила она.

– Не прыгать! – меланхолично порекомендовал Макс. – Пока снова не похудеешь.

– Да я не об этом! Как мне быть с сестрой? Куда теперь девать ее красу несравненную? Она ведь именно с ней ко мне приехала. Отягощенная, как пузом! У меня голова уже закипела от напряжения.

– А что, она действительно так хороша? Ты не завираешь? – вдруг проявил Макс нездоровый интерес. – Или провинциальная золотая рыбка на местном безрыбье? Хорошо вошла в королевский образ и никак не хочет оттуда выбираться?

– Хороша! Очень убедительная! Как первый апрельский ландыш! Боюсь, засидится в красавицах. Ей уже тридцатник, – с тяжелым вздохом поделилась Тоня. – Вылитая Быстрицкая в молодости. "Тихий Дон" помнишь? Или ты его не смотрел? Все больше увлекаешься стрелялками-гонялками-раздевалками? Теперь это модно.

Нехороший упрек в невежестве Макс пропустил мимо ушей.

– А за каким фигом твоя а-ля-Быстрицкая сестрица сюда приехала? Ход королевы? На ловлю счастья и чинов? Заброшенная по воле рока... Или за птичкой счастья завтрашнего дня?

– Она пока не может решить этот вопрос, – сообщила Тоня.

Макс помолчал. Он явно что-то обдумывал.

– На телевидении мне было бы куда проще. Там всегда тоскуют по возбуждалкам, – сказал он. – Но у твоей крали истекает срок годности. Надо помыслить... Ты позвони мне через денек-другой.