355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ирина Галкова » Церкви и всадники » Текст книги (страница 2)
Церкви и всадники
  • Текст добавлен: 19 сентября 2016, 13:46

Текст книги "Церкви и всадники"


Автор книги: Ирина Галкова


Жанр:

   

Архитектура


сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Новый виток рефлексии о заказчике можно связать с глобальным обновлением методологии гуманитарных наук, отмеченным их стремлением к выходу за рамки конкретной дисциплины. Именно в междисциплинарном поле (главным образом – на стыке искусствознания и социальной истории) роль заказчика стала вырисовываться во всей полноте ее социальных и культурных характеристик.

Здесь в первую очередь следует сказать об исследованиях, посвященных не Средневековью, а периодам Кватроченто и высокого Ренессанса в Италии. Они гораздо лучше документированы и с момента появления самой темы заказа произведений искусства были приоритетными для ее изучения. Обилие сведений, не принимаемых во внимание в чисто искусствоведческой перспективе, побудило в последние десятилетия XX – начале XXI в. многих исследователей сместить фокус своего внимания и переориентировать вопросы, адресуемые источникам. Тема заказа, до того звучавшая как яркое дополнение к истории искусства Возрождения, в целой серии фундаментальных работ была раскрыта как сложное явление, связанное с особой структурой итальянского общества и существовавшими в XV–XVI вв. социальными и культурными нормами[29]29
  См. такие исследования, как: Kent F.W., Simons P., Eade J. – K. Patronage, Art and Society in Renaissance Italy. Oxford University Press, 1987; Hollingsworth M. Op. cit.; Burke J. Changing Patrons: Social Identity and the Visual Arts in Renaissance Florence. Pennsylvania State University Press, 2004; Kent D.V. Cosimo dei Medici and the Florentine Renaissance: the patron's oeuvre. Yale University Press, 2000 и др. Из отечественных исследований особо следует отметить замечательную книгу В.П. Головина, посвященную социальной подоплеке искусства раннего Возрождения, где отдельная глава посвящена взаимоотношениям художников и заказчиков: Головин В.П. Мир художника раннего итальянского Возрождения. М., 2003.


[Закрыть]
. Исследователи столкнулись с необходимостью переосмыслить понятие «покровителя искусств» (patron) и особенностей отношений заказчика и мастера. Подоплеку этих отношений во многом объясняет структура общества того времени с его установившейся традицией псевдородственных связей (мастеров и подмастерий, крестных и крестников и т. д.[30]30
  См. об этом статью: Клапиш-Зубер К. Творческие родословные художников в «Жизнеописаниях» Вазари / Пер. с франц. И.Г. Галковой // Образы прошлого. Сборник памяти А.Я. Гуревича. СПб., 2011. С. 530–543.


[Закрыть]
), где контакт патрона и художника носил характер такого псевдородства и специфика их взаимной привязанности, как и желания от нее избавиться, была более сложной, чем эстетический запрос, с одной стороны, и творческая свобода, с другой. Кроме того, был переосмыслен сам характер деятельности заказчика: его стратегия по созданию тех или иных объектов искусства в целом была расценена как творчество и одновременно как социально значимый факт, связанный не только с сиюминутными предпочтениями заказчика, но и с осмыслением значимости своей семьи и собственной персоны, с сознательным созиданием длительной памяти о себе. Исследовательский импульс к усложнению темы, получавшей кроме искусствоведческого социальное и антропологическое измерения, в данном случае исходил главным образом от искусствоведов. Однако параллельный процесс можно отметить и в русле исторической науки – и здесь большего внимания удостоилось Средневековье (правда, по преимуществу позднее).

Проблематика заказа средневековых церквей (вернее, главным образом самого факта их основания) нашла наиболее глубокое осмысление в русле так называемой культурной истории в немецкой историографии – истории, ориентированной на осмысление не столько событий и личностей, сколько социальных групп, коллективных представлений и миросозерцания, – направления, родственного французской Nouvelle histoire. В рамках этого направления во второй половине XX в. сформировалась специфическая область исследований, где в качестве предмета изучения была выделена культура memoria – запечатленная во множестве форм практика сохранения памяти о мертвых. Основные положения этой области исследований были обозначены и сформулированы Г. Телленбахом, К. Шмидом и другими историками фрайбургской и мюнстерской школ, значительный вклад в разработку исследовательской проблемы внес О.Г. Эксле[31]31
  Tellenbach G. Der Liber memorialis von Remiremont. Zur kritischen Erforschung und zum Quellenwert liturgischen Gedenkbücher // Deutsches Archiv für Erforschung des Mittelalters. 1969. Hft. 25. S. 64–110; Schmid K. Gedenk– und Totenbücher als Quellen / Hg. v. K. Schmid. Mittelalterliche Textüberlieferungen und ihre kritische Aufbearbeitung. München, 1976; Oexle O.G. Memoria und Memorialüberlieferung im früheren Mittelalter // Frühmittelalterliche Studien. 1976. Bd. 10. S. 70–95; Idem. Die Gegenwart der Toten // Death in the Middle Ages / Hg. v. H. Braet, W. Verbeke. Lowen, 1983. S. 21–77. Исчерпывающий обзор этой исследовательской традиции представлен в статье: Арнаутова Ю.Е. От memoria к «истории памяти» // Одиссей. Человек в истории. М., 2003. С. 170–198.


[Закрыть]
. Культура memoria нашла свое отражение прежде всего в литургической традиции поминовения усопших; другой важной формой манифестации этой культуры было основание чего-либо (чаще всего монастыря или церкви) во спасение души. Закладывая церковь, человек формировал основу для собственной memoria: создаваемый им микромир должен был пережить его земное существование; само здание (где часто присутствовал один или несколько портретов заказчика и где он нередко завещал упокоить свой прах) было зримым напоминанием о нем и о его заслугах, а регулярная практика поминовения постоянно возобновляла и оживляла эту память в кругу ответственных за нее. Разбирая ключевые моменты, связанные с основанием капеллы семьей Фуггер[32]32
  Эксле О.Г. Аристократия, memoria и культурная память. Несколько замечаний по поводу мемориальной капеллы Фуггеров в Аугсбурге // Эксле О.Г. Образы прошлого и коллективная идентичность в Европе до начала Нового времени. М., 2003. С. 38–51.


[Закрыть]
 – исключительно влиятельной, но имевшей незнатное происхождение, – О.Г. Эксле отмечает, что в данном случае создание закрепленной таким образом традиции memoria соотносилось с желанием Фуггеров повысить статус своего рода, примкнуть к аристократии. Мемориальная традиция была напрямую связана с понятием благородства происхождения: человек слыл тем благороднее, чем дальше в глубь веков простиралась память о его предках. Таким образом, факт основания и строительства церкви (то есть собственно деятельность церковного заказчика) был осмыслен как важный предмет изучения для понимания основ средневековой культуры как в ее религиозном, так и в социальном аспекте.

Еще более пристальное внимание основателям церквей было уделено другим исследователем, М. Боргольте[33]33
  Borgolte M. Stiftungen des Mittelalters im Spannungsfeld von Herrschaft und Genossenschaft // Memoria in der Gesellschaft des Mittelalters / Hg. v. D. Geuenich, O.G. Oexle. S. 267–285; Idem. Die Stiftungen des Mittelalters in rechts– und sozialhistorischer Sicht // Zeitschrift der Savigny-Stiftung für Rechtsgeschichte. № 105. 1988. S. 71–94; Idem. Petrusnachfolge und Kaiserimitation. Die Grablegen der Päpste, ihre Genese und Traditionsbildung. Göttingen, 1989; Idem. «Totale Geschichte» des Mittelalters? Das Beispiel der Stiftungen. Berlin, 1993.


[Закрыть]
. Он отталкивался от юридического аспекта вопроса: основание церкви или другой институции (монастыря, госпиталя, странноприимного дома, университета и т. д.) было правовым актом, документально фиксируемым и имевшим свою основу в средневековом законодательстве. В этом смысле факт основания давно уже изучался в рамках истории права. М. Боргольте значительно усложнил и расширил трактовку этого явления, указав, что кроме правовой стороны дела огромную значимость имело его религиозное, культурное и социальное осмысление; он же обратил внимание и на то, что материальный объект, в котором воплощалась воля основателя – в первую очередь архитектурное сооружение, – являлся произведением искусства, созидание которого тоже должно быть осмыслено в комплексе с другими аспектами. Так рефлексия о феномене основания церквей и других институций, зародившаяся в рамках правовой и социальной истории, соединилась с искусствоведческой рефлексией о заказчиках произведений искусства. В целом же феномен заказа в интерпретации Боргольте оказался своего рода сквозным («тотальным» в терминологии автора) явлением, которое было причастным сразу к столь многим аспектам средневековой действительности, что его комплексное изучение должно было, по мысли Боргольте, способствовать складыванию целостного представления об этой эпохе.

Проблематизация основания институций и заказа воплощающих их произведений как «тотального феномена» послужила поводом для множества публикаций[34]34
  Schmid K. Stiftungen für das Seelenheil // Gedächtnis, das Gemeinschaft stiftet. München, Zürich, 1985. S. 51–73; Schleif C. Donatio et memoria: Stifter, Stiftungen und Motivationen an Beispielen aus der Lorenzkirche in Nürnberg. München, 1990; Lusiardi R. Stiftung und städtische Gesellschaft. Berlin, 2000; Staub M. Memoria im Dienst von Gemeinwohl und Öffentlichkeit. Stiftungspraxis und kultureller Wandel in Nürnberg um 1500 // Oexle O.G. Memoria als Kultur. Göttingen, 1995. S. 285–334; Sauer Ch. Fundatio und memoria: Stifter und Klostergründer im Bild: 1100 bis 1350. Göttingen, 1993; Schmid W. Stifter und Auftraggeber im spätmittelalterlichen Köln. Köln, 1994; Treffort C. La mémoire du duc… P. 249–270.


[Закрыть]
, а также систематических обсуждений в рамках научного сообщества. Излюбленным периодом для таких исследований стало позднее европейское Средневековье, хотя в практике других эпох и культур (например, в исламской и иудейской традициях) была выявлена целая сеть параллельных явлений. В 2000 г. М. Боргольте была основана специализированная серия Stiftungsgeschichten в издательстве Akademie, в рамках которой издаются монографии[35]35
  Lusiardi R. Stiftung und städtische Gesellschaft. Religiöse und soziale Aspekte des Stiftungsverhaltens im spätmittelalterlichen Stralsund. Berlin, 2000; Scheller B. Memoria an der Zeitenwende. Die Stiftungen Jakob Fuggers des Reichen vor und während der Reformation (ca. 1505–1555). Berlin, 2004.


[Закрыть]
и сборники статей[36]36
  Stiftungen und Stiftungswirklichkeit / Hg. v. M. Borgolte. Berlin, 2000; Stiftungen in Christentum, Judentum und Islam vor der Moderne / Hg. v. M. Borgolte. Berlin, 2005; Islamische Stiftungen zwischen juristischer Norm und sozialer Praxis / Hg. v. A. Meier, J. Pahlitzsch, L. Reinfandt. Berlin, 2005.


[Закрыть]
, посвященные основателям и проблематике основания, опубликована сравнительная подборка латинских и византийских источников, освещающих феномен заказа и основания[37]37
  Stiftung und Staat im Mittelalter. Eine byzantinisch-lateineuropäische Quellenanthologie in komparatistischer Perspektive / Hg. v. T. Geelhaar, J. Thomas. Berlin, 2011.


[Закрыть]
. Многоаспектность темы, по всей видимости, сыграла свою роль в том, что наиболее удачной формой ее осмысления стали междисциплинарные симпозиумы и коллоквиумы, где на рассмотрение выносятся конкретные случаи основания и заказа в разных перспективах их исследования. Обсуждение довольно быстро вышло за рамки немецкой историографии, подобные коллоквиумы в 1990–2000-х гг. проходили в Италии, Франции, Англии, и сборники опубликованных материалов дают представление об этой теме как о сложившемся поле общеевропейской историографии с широким, но более или менее устоявшимся перечнем основных вопросов, выносимых на обсуждение (в числе которых – личность заказчика, его мотивация и созидательная стратегия; изучение произведений, их стилистических и иконографических черт, связываемых с волей заказчика; мемориальные аспекты произведений и практики их бытования; возможность использовать произведения как исторический источник в отношении заказчика; изучение сообщества – семейного, религиозного, профессионального, – связанного с основанием той или иной институции и т. д.)[38]38
  Отметим лишь несколько таких коллоквиумов, проходивших в последние годы в разных странах, по итогам которых были изданы сборники материалов: Für irdischen Ruhm und himmlischen Lohn: Stifter und Auftraggeber in der mittelalterlichen Kunst / Hg. v. H. – R. Meier. Berlin, 1995; Settimane di studio del Centro Italiano di Studi sull’ arto Medioevo. Commitenti e produzione artistico-letteraria nell’ alto medioevo occidentale: 4–10 aprile 1991. Spoleto, 1992; на двух коллоквиумах, организованных Парижским университетом, акцентировалась традиционная искусствоведческая проблематика отношений художника и заказчика, которая, однако, была трактована в более сложной социально-культурной перспективе: L’artiste et le commanditaire aux derniers siècles du Moyen âge (XIII–XIV siècles) / Éd. Fabienne Joubert. P., 2001. P. 271–288; L’Artiste et le Clerc. Commandes artistiques des grands ecclésiastiques à la fin du Moyen Âge (XIVe – XVIe siècle) / Éd. Fabienne Joubert. P., 2006; значительный интерес представляет недавняя попытка комплексного пересмотра фигуры Сугерия и его роли – как аббата, реформатора, политика и заказчика: Suger en question / Éd. R. Große. P., München, 2004.


[Закрыть]
.

Таким образом, возникнув как вспомогательный вопрос искусствознания, разговор о заказчике в полной мере обрел самостоятельную значимость и в последнее время сделался комплексной темой, изучение которой объединяет исследователей разной специальности. Традиционно большая часть внимания в изучении феномена основания и заказа уделяется роли заказчика в создании произведения искусства. Однако здесь трудно говорить о существовании определенного исследовательского поля с устоявшейся проблематикой и терминологией: рамки темы и сам ее предмет сильно варьируются в зависимости от целей конкретного исследования.

Терминологическая проблема

Одна из сложностей темы заключается уже в выборе того, каким термином следует обозначить предмет ее изучения. В рамках самой средневековой культуры роль инициаторов создания церквей не была осмыслена так, чтобы в ней выработался свой комплекс понятий, отвечающий всем аспектам явления (средневековым терминам и причинам их многообразия будет уделено отдельное внимание в первой части работы). Поэтому в исследованиях выбор термина нередко задавал и ту интерпретационную перспективу, в которой разворачивалось его изучение. Отдельной трудностью следует признать также то, что в каждом из основных европейских языков сложился свой комплекс терминов, отвечающий национальной исследовательской традиции, и их не во всем можно соотнести.

Самое ходовое понятие для обозначения находящейся в центре внимания персоны – заказчик (commanditaire (фр.), Auftraggeber (нем.)) – характерно для искусствоведческого ракурса и изначально соотносилось скорее с современной исследователям ситуацией создания произведения искусства на заказ, где отношения автора и заказчика имели в основе своей деловой экономический характер. С появлением рефлексии о фигуре средневекового заказчика термин стал требовать оговорок (так как инициатор строительства церкви все чаще представал не отстраненной персоной, а своего рода соавтором). Другой недостаток этого термина в том, что подразумеваемая им роль охватывает только создание церковной постройки как материального объекта и произведения искусства. Другие аспекты деятельности инициатора строительства (его поведение как субъекта права, его религиозные и нравственные установки и формы их реализации, его роль в создании памяти о себе лично и о своей семье, его отношение к созидаемому микросоциуму и т. д.) не находят в нем отражения. Термин тем не менее широко используется в современной историографии (больше всего во французской, где проблематика заказа как такового – не только объектов искусства, но и надписей, и литературных произведений – является устойчивой темой для обсуждения[39]39
  См., например, материалы коллоквиума: Auctor et auctoritas: invention et conformisme dans l'écriture médiévale, actes du colloque de Saint-uentin-en-Yvelines (14–16 juin 1999) / Éd. Michel Zimmermann. P., 2001.


[Закрыть]
).

Еще один вариант – использование терминологии, сложившейся в рамках других культур (patron of arts (англ.), mécène (mécénat) (фр.)). Первый термин восходит к обсуждавшейся выше ренессансной модели заказа, второй – к Античности (то есть к имени известного покровителя поэтов времен императора Августа Гаю Цильнию Меценату). Приложение данных понятий к средневековым реалиям проблематично в первую очередь потому, что исторически их значение связано не столько с нацеленностью на созидание чего-либо, сколько с поддержкой и покровительством, оказываемым творческой личности. Э. Панофски термин patron очень мешал еще и из-за подразумеваемой им отстраненности инициатора от творческого процесса, контрастировавшей с разбиравшимся случаем Сугерия; тем не менее лучшего варианта у исследователя не нашлось. Вообще в англоязычной историографии не выработался термин, которым бы – пусть с условностями и натяжками – можно было обозначить роль заказчика как созидателя. Термин patron в англоязычных исследованиях по-прежнему остается ведущим для обсуждения ситуации средневекового заказа и на современном этапе ее изучения – с учетом вышеозначенных аспектов – требует от исследователей весьма обстоятельных оговорок о несоответствии его традиционного смысла изучаемому феномену. Понятие же mécène в еще большей мере нагружено ассоциативными смыслами (во-первых, отсылкой к личности Мецената как покровителя, во-вторых, его привязкой к благотворительной деятельности в современном понимании), и его применение для описания средневековой ситуации требует значительного абстрагирования от них[40]40
  Термин встречается довольно редко; тем не менее можно отметить его использование автором труда по средневековой эстетике Э. де Брюйном (Bruyne E. de. Études d’esthétique médiévale. T. 2. L’époque romane. Brugues, 1946. P. 407) и – среди относительно недавних исследований – в работе М. – Т. Камю о романской скульптуре Пуату (Camus M. – Th. Sculpture romane du Poitou. Les grands chantiers du XIe siècle. P., 1992. P. 225–228). Стоит оговориться тем не менее, что в обоих приведенных случаях тема заказа находится не в центре внимания авторов.


[Закрыть]
.

Сложность с использованием того или иного термина, как кажется, часто побуждала авторов вовсе отказаться от какой-либо терминологии в этом отношении и говорить о роли человека, выступавшего с побудительной инициативой, лишь описательно. Так, Э. Маль, рассуждая о деятельности Сугерия, не использовал никакого обобщающего понятия (как commanditaire), стремясь, по всей видимости, избежать того рода сложностей, с которыми столкнулся Э. Панофски, пытаясь соотнести роль аббата в строительстве церкви с традиционным смыслом понятия patron; Р. Крозе также предпочитал говорить о «социальных аспектах искусства Пуату», а не о светских «заказчиках» или «основателях»[41]41
  Mâle E. L’ art religieux du XIIe siècle…; Crozet R. Aspects sociaux de l’ art du Moyen âge en Poitou // BSAO. IV ser., № 3. Poitiers, 1955. P. 7–19.


[Закрыть]
. В других случаях исследователи пытались предложить новый термин, отвечающий избранной ими перспективе: таково понятие iconographer (англ.) (автор иконографической программы), использованное П.Л. Джерсон[42]42
  Gerson P.L. Op. cit.


[Закрыть]
; сходно с ним по смыслу, хотя и несколько шире, понятие concepteur (фр.) (автор концепции), предложенное Б. Бренком и подхваченное некоторыми другими исследователями[43]43
  Brenk B. Le Texte et l’image dans la Vie des saints au moyen âge: Rôle du concepteur et role du peintre // Texte et image: Actes du Colloque international de Chantilly. P., 1984. P. 30–35; Pace V. Der Dom von Aversa. Miserfolg eines Baukonzepts und seines Concepteurs // Für irdischen Ruhm und himmlischen Lohn: Stifter und Auftraggeber in der mittelalterlichen Kunst / Hg. v. H. – R. Meier. Berlin, 1995. S. 108–115.


[Закрыть]
.

Тем не менее в ходе комплексных исследований феномена в последнее время, как кажется, выработалось достаточно адекватное описываемой ситуации использование терминов (речь здесь идет прежде всего о работах на немецком языке).

Центральное понятие для правовой и историко-культурной перспективы изучения явления – Stifter (нем.) – в основе своей соответствует средневековому понятию «основатель», fundator (лат.). В деталях же оно было развернуто и определено в ходе практики историко-культурных исследований. Этот термин тоже охватывает не всю область значений, присущих феномену: восходя по своей сути к юридическому факту основания, он не соотносится впрямую с созиданием произведений искусства (каковое, собственно, и не всегда происходило). Поэтому в немецкой традиции часто можно встретить парное употребление терминов «основатель» и «заказчик» (Stifter und Auftraggeber) – именно на пересечении этих понятий находится то явление, которое было обозначено как «тотальный социальный феномен». Такое двойное обозначение представляется хотя и несколько громоздким, но наиболее адекватным определением явления, присущего средневековой культуре, в его целостности.

Отдельную проблему составляет вопрос о том, какой термин следует использовать в русскоязычном исследовании. Я остановилась на термине «заказчик», что должно быть очевидно по использованию его в названии и вводной части работы. Логика выбора была довольно простой. Это понятие, известное русскоязычному читателю по другим исследованиям, должно сформировать в целом верное представление о предмете повествования, тогда как другие варианты («инициатор строительства», «попечитель» и т. д.), возможно, более тонко улавливающие особенности средневековой ситуации, звучали бы слишком непривычно и мешали бы пониманию сути. Однако применение этого термина с его слишком очевидным современным подтекстом, отсылающим к прагматике экономического контракта, в отношении Средневековья, конечно, требует оговорки. Его использование в моей работе в достаточной мере условно. Здесь он является неким исследовательским инструментом, абстрагированным от современного культурного фона, но и внеположным реалиям изучаемой эпохи, вычленяющим из многогранности рассмотренных ситуаций только один аспект: намеренное волеизъявление в отношении строительства церкви.

Очерк региональных исследований

Систематическое изучение средневековых построек Пуату и их истории началось с основанием в 1834 г. Шарлем Маньоном местного Общества антикваров (Société des Antiquaires de l’Ouest), объединившего эрудитов Пуатье и окрестностей, озабоченных сохранением и изучением исторических древностей региона. Так как средневековая история Аквитании и Пуату отличается особой яркостью и насыщенностью и оставила по себе множество следов – в форме памятников и документов, – то изучение Средневековья естественным образом сделалось ведущей темой ученых занятий Общества. В регулярном бюллетене, издаваемом им, публиковались результаты архивных и археологических изысканий, исторические, филологические, искусствоведческие исследования. Значительное внимание было уделено социальной истории региона, истории церкви, средневековым церковным постройкам, их археологическому и стилистическому изучению, истории бытования. То есть, по сути, многостороннее изучение средневековых (в том числе романских) памятников региона ведется уже давно; тема заказчиков в этих рамках как отдельная проблема сформулирована не была, однако целый комплекс присущих ей вопросов так или иначе затрагивался исследователями. К середине XX в. Обществом был накоплен солидный опыт по изучению истории региона, сбору и систематизации фактических сведений о его прошлом. Вклад некоторых его авторов заслуживает отдельного упоминания в контексте интересующей нас проблематики.

Р. Крозе, один из ведущих специалистов по исследованию романского искусства Пуату (возглавлявший в 1940–60-е гг. Общество антикваров) уделял в своей работе значительное место истории, стоящей за произведениями, в том числе инициативе по их созиданию. Он составил сборник архивных и эпиграфических источников, которые так или иначе касаются истории создания или бытования архитектурных сооружений Пуату в Средние века[44]44
  Textes et documents relatifs à l’histoire des arts en Poitou / Éd. R. Crozet // Archives historiques du Poitou. Poitiers, 1942. T. LIII.


[Закрыть]
. Сборник является неоценимым подспорьем в исследовании заказа храмового строительства; некоторые закономерности социальной ситуации, стоявшей за созданием церквей региона, были затем развернуты автором в статьях. Так, например, исключительную важность имеют два его наблюдения, подкрепленные широкой сетью визуальных и документальных источников: во-первых, о том, что в Средние века создание произведений (главным образом архитектурных) в регионе было в очень значительной мере инспирировано светскими кругами, прежде всего герцогской семьей и ее окружением[45]45
  Crozet R. Aspects sociaux de l’ art du Moyen âge en Poitou // BSAO. IV ser., № 3. Poitiers, 1955. P. 7–19.


[Закрыть]
; во-вторых, о том, что архитектура монастырей и церквей, принадлежавших к Клюнийской конгрегации в регионе (в данном случае речь идет о Сентонже), практически не обнаруживает традиционных черт клюнийской архитектуры[46]46
  Crozet R. Les établissements clunisiens en Saintonge // Annales du Midi. Toulouse, 1963. T. 75. N64. P. 575–581.


[Закрыть]
. Крозе отличает исключительная осторожность в отношении выводов, однако о важности его наблюдений свидетельствует уже то, что они стали отправной точкой для более пространных размышлений других исследователей, обращавшихся уже непосредственно к проблеме заказа[47]47
  На работы Р. Крозе в значительной мере опирается Л. Сейдел в своих умозаключениях о светских заказчиках (см. ниже в тексте); любопытно также отметить, что наблюдения относительно клюнийской архитектуры в Сентонже, представленные в виде сообщения на коллоквиуме в Муассаке в 1963 г., повлекли за собой весьма содержательную дискуссию о светском и церковном заказе (Crozet R. Les établissements clunisiens en Saintonge // Annales du Midi. Toulouse, 1963. T. 75. № 64. P. 575–581, дискуссия: P. 582–586).


[Закрыть]
. Вопрос о строительстве церквей затрагивал также Р. де ля Кост-Мессейер, основной темой исследований которого была история традиции паломничеств в Сантьяго-да-Компостела: он разбирал множество частных вопросов, касавшихся траектории дорог, проходивших по территории Пуату[48]48
  Coste-Messelière R. de la. Chemins médiévaux en Poitou // Bulletin philologique et historique du Comité des travaux historiques et scientifiques. P., 1960. P. 207–233; Idem. Chemins et sanctuaries médiévaux // BSAO. № 7. Poitiers, 1964. P. 388–392; Idem. Note pour servir à l’histoire de Melle // BSAO. Poitiers, 1957. P. 269–315.


[Закрыть]
. Проблематика заказа не сформулирована эксплицитно в его работах, но многие из разбираемых исследователем деталей вносят ясность в ситуацию, сопутствовавшую созданию архитектурных сооружений.

Однако в более определенном смысле проблематика заказа была заявлена позже, и скорее в работах иностранных исследователей. Американская исследовательница Линда Сейдел в 1981 г.[49]49
  Seidel L. Songs of Glory…


[Закрыть]
сосредоточила свое внимание на группе романских памятников Пуату, традиционно относимых к периоду поздней романики и значительно отличающихся по своей конструкции и особенностям декора от церквей, построенных в XI в. с подачи герцогской семьи и их приближенных. Она впервые поставила вопрос о том, что художественная специфика этих памятников может быть связана с новым кругом светских заказчиков – мелких феодалов, для которых в XII в. стала актуальной задача церковного строительства и саморепрезентация в тех или иных видах церковного декора. Тем самым под вопрос было поставлено традиционное (но по сути имплицитное) мнение о том, что эта группа памятников была выстроена с подачи церковных институций, которым они на тот момент были переданы. Эта позиция была оспорена другой американской исследовательницей, А. Чериковер, обратившей внимание на особенности светского владения церквами и момента их перехода под патронат высших церквей (монастырей и соборов): будучи разделенными между несколькими светскими владельцами, церкви, по ее мнению, только тогда обретали подлинного хозяина, способного позаботиться об их внешнем виде, когда переходили в церковное подчинение[50]50
  Tcherikover A. High Romanesque Sculpture in the Duchy of Aquitaine, С. 1090–1140. Oxford, 1997. P. 7–10.


[Закрыть]
.

Вопрос о роли бывших владельцев-мирян и актуальных владельцев – монастырей и соборов – в отношении этой группы церквей остается спорным и, по всей видимости, не может быть разрешен однозначно. Однако проблема того, что специфика данной группы памятников должна быть связана с особой ситуацией заказа, сложившейся в регионе в тот период, была заявлена и высказывания оппонентов Л. Сейдел, отстаивающих принципиальную роль прелатов в их создании, ее никак не снимают. При этом в обоих случаях вопрос заказа опять-таки не является центральным и требует дальнейшего, более сосредоточенного рассмотрения. Такой углубленный анализ ситуации создания церкви на стыке изменения традиции заказа и одновременно архитектурной традиции был проведен С. Треффор в отношении аббатской церкви монастыря Монтьернеф, построенной по заказу герцога Ги-Жоффруа Гийома в конце XI в.[51]51
  Treffort C. La mémoire du duc… P. 249–270.


[Закрыть]
Согласно выводам автора, создание церкви должно было послужить зримому укреплению значимости герцогского рода и выделению его особого статуса. Проблематике светского заказа в Аквитании XII в. посвящена моя статья, которая во многом заложила основу настоящего исследования[52]52
  Галкова И.Г. «Аквитанский всадник» и аквитанские аристократы: к вопросу о светском заказе церквей в XII в. // Одиссей. Человек в истории. М., 2008. С. 275–301.


[Закрыть]
. Возможность строительства церкви ее бывшим владельцем в ней рассмотрена с точки зрения канонического права и особенностей средневекового понятия собственности. Главный вывод поддерживает мнение Линды Сейдел: бывший владелец церкви после отчуждения прав собственности мог оставаться покровителем церкви и проявлять инициативу по ее перестройке.

В отношении основного корпуса памятников Пуату XII в. анализ ситуации заказа представляется довольно трудным из-за отсутствия источников, более или менее внятно указывающих на фигуру заказчика и параметры его активности. Тем не менее его нельзя считать невозможным. Во-первых, потому, что некоторыми (пусть косвенными) письменными данными, которые могут сыграть значительную роль при попытке реконструировать ситуацию, мы все-таки располагаем; во-вторых, в попытке понять логику действий заказчика мы можем опереться на другие, лучше документированные примеры того времени; в-третьих, во многих случаях мы располагаем важнейшим источником, который, собственно, стоит у истоков проблемы и способен дать ответы на многие вопросы о самом себе: это сохранившееся здание церкви.

Попытке осуществить такой анализ в отношении двух храмов Пуату XII в. – Сент-Илер в Меле и Сен-Пьер в Ольнэ – посвящено настоящее исследование. Ряд затронутых в нем проблем обсуждался мною ранее в статьях, отдельные положения и выводы которых с некоторыми коррективами вошли в данную работу или предварили сделанные в ней умозаключения. Кроме уже названной работы о проблематике светского заказа здесь нужно упомянуть статью, посвященную феномену паломничеств в Сантьяго-да-Компостела и тому, как он влиял на стратегию заказчиков (мирян и прелатов), строивших церкви на паломнических путях[53]53
  Галкова И.Г. Остановка в пути: Романские церкви на паломнических дорогах в Сантьяго-да-Компостела // Homo viator. Путешествие как историко-культурный феномен. М., 2010. С. 66–71.


[Закрыть]
. Анализу здания и декора церкви (прежде всего архитектурного и скульптурного оформления входа в церковь) как исторического источника посвящено несколько статей, написанных за последние десять лет; в центре внимания всякий раз оказывались церкви Юго-Западной Франции, в том числе Мель и Ольнэ[54]54
  Галкова И.Г. Изображения как исторический источник // Новое прочтение источника: история Древнего мира, Средних веков, Нового и Новейшего времени. М., 2004. С. 20–30; Она же. Церкви Сен-Пьер в Ольнэ и Сен-Лазар в Отене: аквитанская и бургундская модели организации входа // Науки о культуре: шаг в XXI век (материалы конференции). М., 2004. С. 55–78; Она же. Иконография романских порталов: тема «двойного» пришествия // Иерархия и власть в истории цивилизаций. Третья международная конференция (материалы конференции). М., 2004. С. 19–22; Она же. Нравственная ориентация христианина и ее воплощение в программе портала Сен-Пьер в Муассаке // Антропология культуры. Вып. 3. М., 2005. С. 91–111; Она же. Космология в романских порталах: воплощенная память о мистическом опыте (на примере порталов Аквитании XII в.) // Искусство как сфера культурно-исторической памяти (материалы конференции). М., 2007. С. 123–135; Она же. Иконография портала Сен-Жиль в Аржантон-Шато: воплощенная память о мистическом опыте // Антропология культуры. Вып. 4. М., 2008. С. 135–151; Она же. Портал церкви Сен-Пьер в Муассаке: визуальная проповедь // Язык искусства как система символов. Распознавание и интерпретация. М., 2010. C. 46–67.


[Закрыть]
. Наблюдения и выводы, сделанные в этих текстах, были систематизированы, расширены, отчасти переосмыслены на основе более тщательной работы с источниками и в попытке целостного представления проблемы.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю