Текст книги "Я не святая"
Автор книги: Ирина Давыдова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Ну, почти угадала.
– Наслышана, что ты меценат.
– Немного неверная информация. Не меценат, а филантроп.
– Ммм... Что, слишком доброе сердечко?
– Думаю, в этом мы похожи.
– А почему про врагов заговорил?
– Я тебе уже сказал, чтобы вас не видел больше вместе.
– А кто ты такой, чтобы мне что-то запрещать?
– Я твой мужчина.
– Да ладно? И давно?
– Вот как увидел, так и решил.
– Молодец! Только знай, на меня твои уловки не распространяются. Женщину нужно завоевать.
Он моя погибель, но мне нужно держать спину ровно, иначе я пропаду, так и не успев понять, что ему от меня нужно.
– А я завоюю, ты не переживай.
– Уверенности тебе не занимать. Спасибо, – кивнула официанту, который принес наши напитки. -Благодарю. Неуверенный в себе мужчина – это полный крах. А я привык всего добиваться.
– А сколько тебе лет?
– Тридцать пять.
– Золотая середина.
– Это ты о чем?
– Да так, не старый, и не молодой.
– Тебе понравится.
– Не интересует мой возраст?
– Нет. Ты отлично выглядишь, максимум на двадцать пять.
– Льстить умеешь.
– Ничего подобного, это полная правда.
– Почему же не женат? Прекрасный возраст, красив, богат, да женщины пластами должны ложиться у твоих ног.
– Вот поэтому и не женат. Женщинам нужен мой статус и кошелек, я же хочу жену, и мать для наших детей.
– Ага, рабыню, короче.
– Почему рабыню?
– Ну, она же еще наверняка не должна работать, чтобы успеть убрать дома, приготовить ужин любимому мужу, постирать, нагладить труселя, что еще? Плюс ночью ублажать. А помимо всего, – на ней дети.
– Жена не должна быть домработницей. Если хочет работать, пусть работает, но при этом не забывает о семье. Остальное может сделать прислуга.
– Например, уединиться с твоим мужем в спальне?
– Тебе изменяли?
– Тебя это не касается, – строго оборвала я, не желая разговаривать о личном.
– Добрый вечер, – прозвучало у меня над головой. Обернувшись, увидела возле себя молодого мужчину с красивым букетом.
– Добрый.
– Ирина Викторовна? – я кивнула, смотря на цветы, дурманящий аромат которых тут же коснулся моего носа. – Это вам. И всего доброго. Я приняла букет, и с удивлением стала рассматривать нет ли где записки, да и курьер не просил подписи.
– Там ничего не будет, это от меня.
– За что?
– Просто в честь знакомства, – ответил Арсений, отпивая свой кофе.
– Удивлена. Спасибо.
Признаться честно, мне было очень приятно получить цветы просто так, да еще от такого мужчины. Мы общались всего час, но я узнала о нем столько, сколько, пожалуй, не узнала за два месяца про отца Евы. Романов мне казался вежливым и внимательным, а еще очень страстным, – о последнем сужу по его взглядам и по тому, как мое тело реагирует на его прикосновения. Он прошибал меня какими-то мощными зарядами, от которых хотелось тут же раздеться и напасть на этого красавчика. Желательно взять его в грубой форме.
Эти мысли меня пугали, потому что я давно не смела о таком думать, да и опасно, если честно. Я сейчас понимала, что близка к состоянию «влюбленности», и это было плохо. Мне нельзя влюбляться, потому что снова буду страдать, а впускать в свою жизнь Арсения я не намерена, ему там не место. А с другой стороны, почему не записать его в постоянные любовники, только сразу дать себе установку, что дальше это не зайдет. И тогда я точно в него не
влюблюсь, главное, и его попросить ничего мне не обещать. И всё будет отлично. Только что-то я глупая снова размечталась, мне бы от одного внезапно появившегося любовника отделаться, потому что секс в его удовольствие меня не прельщает. Мужчина должен и обо мне заботиться.
Когда время подходило к ужину, я забрала дочку с игровой площадки, отвела в уборную, приведя там в порядок, и вернулась уже вместе с ней к нам за столик. Мужчина за это время успел заказать ужин, только для Евы стояло сразу несколько блюд, что очень меня удивило: куда же ей, маленькой, столько всего?
– Я не знаю, что можно, а что нельзя ребенку, поэтому и заказал на выбор, – пояснил Арсений, словно угадывая мои мысли.
– Она у меня умничка, не переборчивая.
Я усадила Еву к себе на руки и стала кормить тем, куда она указала пальчиком – картошка с мясом, запеченная в горшочке. Хороший выбор, учитывая, что моя девочка очень любит мясо. Я отламывала ей кусочки вместе с картошкой, дула, чтобы немного остудить, и кормила, улыбаясь, с каким удовольствием она все поглощает. Конечно, она уже и сама могла держать ложку и кушать, но в общественных местах зачастую ее кормила я, или няня, потому
как Ева была еще неуклюжей и могла запачкать наряд. И дело было не в вещах, -на ребенка их не жалела, просто она в любых ситуациях всегда должна оставаться леди.
Арсений, кажется, позабыл о том, что тоже собирался ужинать, и вместе со мной помогал кормить малышку. Постоянно подавал ей другой ложечкой салат и кусочки сыра, а еще они друг другу улыбались, и мне показалось, что у них произошел контакт. Вот этого только и не хватало!
После ужина мы напоили Еву чаем, Романов заказал для нее сладкий десерт, и ребенок при новом кусочке, попадающим в ротик, только сладко причмокивал, вызывая в душе щемящие чувства. Моя гордость. Мы же быстро перекусили, отвлекаемые ребенком, и поняв, что засиделись, решили покинуть сие заведение. Арсений ничего не хотел слушать, когда я вызвалась заплатить за ужин, и более того, он даже ничего не сказал в противовес. Его взгляд, которым он резко меня наградил, стоило мне открыть рот, четко дал понять, что он не собирается выяснять кто будет платить по счету.
Выйдя на улицу, мы остановились на парковке, где каждый должен пойти в свою сторону, потому что у каждого своя дорога.
– Оставь мне свой номер, – попросил Арсений, когда я, положив цветы на заднее сиденье, пристегивала Еву в ее кресле.
– Зачем он тебе? – обернувшись, спросила я, и закрыла дверь, чтобы дочка не мерзла.
– Ты меня зацепила, я хотел бы продолжить наше общение.
– Так давай я отцеплюсь от тебя, и все будет отлично.
– До ангела тебе далеко, – сделал вывод, чем меня и порадовал.
– А я и не стремлюсь. Спасибо за цветы, ужин и компанию, хотя я тебя и не приглашала. И желаю удачи.
Обойдя машину, открыла дверь и только хотела сесть за руль, как снова крепкая рука ухватила меня чуть выше локтя, разворачивая к себе.
– Ты кое-что забыла, – и в следующую секунду твердые губы накрыли мои, в уверенном, но в то же время нежном поцелуе.
Его манящий запах и вкус сладких губ перевернули внутренности, посылая от груди к низу живота большие волны вожделения. Я инстинктивно сжала ноги, а левой рукой коснулась щетинистой щеки, наслаждаясь приятным покалыванием. Он даже не дал коснуться его языка, словно какой-то девственный и чистый поцелуй. Неужели такое бывает, или мой мозг совсем атрофировался от переизбытка эмоций? Контраст – холод улицы и жар его тела пробуждал во мне страсть, которая невидимыми искрами сверкала вокруг нас. Сейчас бы завалить этого слоняру на землю, да изнасиловать, чтобы забыть не смог, только думается мне, что его мысли примерно в таком же направлении движутся.
Отстранившись от губ, он чмокнул меня в нос, а потом рукой погладил по щеке, и я вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, которой порой очень хотелось стать. Хотелось, чтоб обо мне заботились, переживали, спрашивали, тепло ли я оделась, не голодная ли? Хотелось прийти домой, и чтобы меня встретили крепкие и надежные объятия, вот так сильно похожие на Арсения. И тут словно мое второе Я дало мне подзатыльник, потому что я резко очнулась, и, вырвавшись из захвата, сумочкой влепила Романову по плечу.
– Отпусти, козел!
И, нырнув в салон авто, быстро сорвалась с места. Тоже хороша, идиотка! Нашла перед кем плавиться, кобель же чистой воды.
– Мамулечка, а мы еще увидимся с Арсом? – негромко поинтересовалась дочка с заднего сидения.
– Ев, давай договоримся: со взрослыми нужно вежливо, а значит, дядя Арс.
– Хорошо. А мы еще увидимся?
Я тяжело вздохнула, ибо именно этого и боялась, детская травма Еве ни к чему, я не хотела, чтобы она привыкала к этому мужчине, а потом страдала, когда тому надоест за мной таскаться. Это сложно. И невыносимо больно.
– Как дядя Арс решит, – соврала я, но говорить четкое «нет», тоже не могла, малышка точно расстроится.
Оставшуюся дорогу мы ехали, разговаривая о садике, о симпатии Евика к какому-то мальчику, а еще снова пели детские песенки. Чего только не сделаешь ради любимого чада, порой кажется, и на голову встанешь, только бы видеть счастливый блеск в детских глазах-бусинках.
Дома мы вместе приняли ванную, потом слепили из пластилина ка картонке тюльпанчик, а затем отправились в детскую играть куклами. Ева создала семью, в которой обязательно присутствовал папа, но самое трудное для меня оказалось то, что она чаще всего уделяла внимание игрушечному папе. Мне отдала роль мамы и ребеночка, сама же делала и руководила отцом именно так, как того хотело ее маленькое сердечко.
Это адская боль, и я сама во всем виновата.
Уложив ребенка спать, я сделала себе чашку крепкого кофе, взяла из припрятанной пачки одну сигарету, и, подкурив, уселась на подоконник. Внутри все стянуло тугим узлом, а горький дым неприятно обжег горло, из которого вот-вот вырвутся первые всхлипы. Я приоткрыла окно, чтобы выпускать на улицу дым, и поежилась от холодного дуновения осеннего ветра, попавшего в небольшую щель. Отвратительное ощущение, такое же, как и в моей душе, -холодное, мерзкое и леденящее. Сделав затяжку, я не сдержалась и заплакала, прикусив себе кулак, чтобы не зарыдать в голос. Я законченная идиотка, сама все развязала, сама натворила глупостей, от которых теперь беззвучно
страдает моя малышка. Мне следовало ожидать, что Алексей не примет ее, и даже не захочет поинтересоваться жизнью ребенка, пусть как он думает и предполагаемого. Моя дочь не заслужила такого отношения, и я очень поздно поняла, что не стоит их знакомить, ведь ничем хорошим это не обернется. Как я никогда в своей жизни никому не нужна была, так и моя маленькая Ева, хрупкий, беззащитный ребенок. Только мне, только мне она нужна, и только ради нее я пытаюсь жить. Я видела, как, играя куклами и руководя «отцом», в ее глазах была вселенская печаль, возможно я и утрирую, но, как мать, каждую мелочь превращаю в необъятную проблему. Конечно, если это касается
боли моего ребенка. Малышка не должна страдать, ее глаза просто обязаны светиться только счастьем, как сегодня, когда я забрала ее из садика, и на протяжении всего оставшегося вечера.
Нет, теперь точно нельзя подпускать к ней Арсения, потому что она обязательно к нему привыкнет, полюбит, а потом ее маленькое доброе сердечко будет разбито. Ведь мужчина наиграется со мной и уйдет, только я как-то соберу свое и так разбитое сердце, поднимусь, отряхнусь и пойду дальше. Но Ева, она не переживет утраты, будет страдать, а я ничем в этом случае не смогу помочь.
Докурив сигарету и потушив окурок под краном, я допила свой остывший кофе и решила еще раз искупаться. Вот там, в душе я смогу порыдать, чтобы малютка не услышала, как маме больно, и не переживала за меня. Сняв махровый халат, я оставила его в кухне на стуле, и нагая пошла в ванную, изредка ежась от прохлады. Всегда мерзлячкой была, а уж если нервничала, так вообще брал дикий озноб, как сейчас. Включив кран, подождала пока стечет холодная вода и с удовольствием ступила в кабинку. Только удовольствие было не для души, а для тела, которое казалось продрогло насквозь. А в душу снова и снова просочилась обида, раздирая своими острыми когтями остатки моего
сердца. Спиной съехала по кафелю, и разрыдалась от отчаяния, просто выплескивая сквозь слезы все горькие слова, полученные в свой адрес, все плохие жесты, сделанные в мою сторону и все физические удары, которые до сих пор помнит моя память. Ничего не забыто: ни одно унижение, ни хлесткие слова, предательство и обманы, все жило во мне, лишь скапливаясь, добавляя все больше и больше обиды. Казалось, что я простила всех, кто меня когда-то обижал, да только забыть такое просто невозможно.
Взяв в руки мочалку и добавив на нее густую каплю геля, я вспенила и принялась растирать все тело, словно желала стереть с себя прошлое. Глупо, но так хотелось, чтобы вода все смыла, и остались только счастливые дни и моменты с моей родной дочкой. И пусть кто-то скажет, что я помешана на ней, мне плевать, потому что за свое нужно бороться, свое нужно отстаивать и оберегать, как самое ценное в своей жизни. Потому что, по сути, она и есть дороже всех. И осталось только придумать, как из ее глаз убрать невыносимую мне печаль.
Вдоволь нарыдавшись, и смыв всю пену, я выбралась из душа, шмыгая носом замотала волосы в одно полотенце, другим прикрыла тело, и пошла на кухню за халатом. Только сердце едва ли не выскочило из груди, когда под открытым окном возле батареи я заметила свернутый клубочек маленького дрожащего тельца. И всхлипы, такие горькие, словно пронзающие мою душу насквозь острым копьем. Удар прямо в сердце.
Глава 6
– Господи, малышка моя, ты чего плачешь, доченька? Любимая моя, я здесь, я рядом, не надо, – шептала я, рухнув на пол, и взяв в свои объятия ребенка.
Дочка вся дрожала, а личико было залито слезами. Я, подняв ее на руки, быстро закрыла окно и рванула в спальню, чтобы скорее спрятать Еву под одеяло. Сорвав с себя влажное полотенце, прижала к разгоряченному после душа телу, маленький комочек, который своими слезами рвал мою душу на куски. Я не знала, почему она плачет, и терзать расспросами боялась настолько, что сама начала дрожать. Нужно сначала немножко дать ей успокоиться, а потом она сама расскажет мне о том, что ее так сильно напугало. И слава Богу, она практически сразу затихла и согрелась в моих руках, что, конечно, меня порадовало. Ева приподнялась, и мокрыми от слез глазками посмотрела на меня, а потом маленькими ладошками взялась за мои щеки.
– Мамочка, ты меня тоже бросишь, да? – прошептала с горечью в голосе, замирая на мне взглядом.
– Что? – чуть не подавилась воздухом от услышанного, и, приподнявшись, пересадила Еву на руки, лицом к себе. – Что ты такое говоришь, доченька?
– Мне приснился сон, что ты меня больше не любишь и бросаешь, – снова срываясь на плач, прошептала она, и тут же бросилась мне на шею.
– Даже не смей о таком думать, слышишь, Ева? Ты моя дочка, а я твоя мама, и никогда не брошу тебя. Я просто не смогу этого сделать, я же тобой дышу, маленькая.
– Тогда почему мне приснил-приснился этот сон? Он... там-там... ты была злая, я ни-когда тебя такой не в-видела. Ты сказал-ла, что не л-любишшь меня, – заикаясь говорила она, а я лишь жмурилась от боли, не представляя, какой страх она сейчас испытывала.
– Я люблю тебя, доченька, очень люблю. Верь мне, прошу тебя.
Я отстранилась от дочки и принялась вытирать слезы с ее щек и покрывать лицо частыми поцелуями. Хотелось стереть из ее памяти ужасный сон и снова увидеть счастливый блеск в глазах, который дарит мне позитивные эмоции.
Это все ее мысли перед сном, я видела, как грустна она была во время игры с куклами, и эти размышления проникли в ее сон и напугали до ужаса моего ранимого ребенка. Девочка точно пошла в меня, уже сейчас я замечала, как она отстаивает свои права, если кто-то пытается её убедить в том или ином. А еще она всегда защищает свое, что очень важно для семьи, Ева хоть и маленький человечек, но уже невероятная поддержка. А поддержка ее заключается в том, что она просто есть, вот такая маленькая и обаятельная девчушка. И то, что сейчас ее маленькое сердечко ранено, очень сильно выводило меня из зоны комфорта, потому что свою боль пережить гораздо проще,
нежели боль крошечного человечка.
Потеряв счет времени, я постоянно раскачивалась из стороны в сторону, поглаживая по спинке Еву, и не заметила, как она уснула, убаюканная моими объятиями. Хочу, чтобы ее сон был самым сладким и добрым.
Осторожно переместившись, положила ребенка на кровать, тихо поднялась, надела пижаму и скинула мокрое полотенце с головы. Благо, то впитало в себя влагу, и я смогу уснуть, не сушив волосы феном, потому что оставлять дочку одну не было совершенно никакого желания. Только повесив полотенца на батарею, забралась обратно на кровать, обняла доченьку и укрыла нас одеялом. Лишь бы не заболела принцесса. Ночью я просыпалась несколько раз, проверяя температуру, и слава Богу, Ева была не горячей, что не могло не радовать, ведь она просидела на полу возле открытого окна, в которое дул холодный ветер.
Утром проснулась первой, все так же в объятиях с ребенком, только теперь малышка лежала на мне, раскинувшись словно звездочка. Вот оно – доброе утро, мой мирно сопящий комочек счастья. Полежав еще несколько минут с приятной тяжестью, я постаралась очень аккуратно подняться с кровати, чтобы не разбудить дочку, поправила на ней одеяло, и, схватив халат, отправилась в душ. После того, как умылась, сварила себе кофе и принялась готовить завтрак, радуясь, что сегодня суббота и спешить никуда не нужно. Каким бы хорошим ни было настроение с утра, а мысли то и дело возвращались ко вчерашнему случаю, и я никак не могла придумать, что делать с Евой. Оставалось только ждать ее пробуждения, и понять, в каком она настроении, – мне достаточно увидеть ее глаза, и тогда буду действовать по ходу развития событий. Но ни за что не позволю, чтобы мой ребенок думал, что его не любят, и он не
нужен своей маме, потому что это было неправдой.
Приготовив на завтрак рисовую кашу с молоком, нарезала хлеба для бутербродов, и когда хотела включить чайник и заварить чай для ребенка, услышала босое шлепанье по паркету.
– А почему ты без пижамки? – удивилась я, когда Ева, смущенная подошла ко мне совершенно голой.
– Я уписалась, – смотря из-подо лба, призналась она, и прижалась к моей ноге.
– Ох, как так, милая?
Я тут же отставила чайник для заварки и подняла дочку на руки, чтобы поцеловать и пожелать доброго утра.
– Просто на самом деле, я не добежала до горшочка, проснулась, пока слезла с кровати, и вот...
– Ну, ничего. Постираем пижамку, а тебя помоем. Ты, главное, никому не говори.
– Что ты мама, я же леди, конечно, не скажу.
– Договорились. Тогда пошли мыться, леди.
Искупав Еву, я заметила, что у нее было прекрасное настроение, словно вчера ничего не произошло. Может, она и вовсе забыла про сон? Тогда и не стоит начинать об этом разговор, только душу ей разбередить, а потом снова не знать, как успокоить.
После завтрака мы собирались на прогулку, как в двери позвонил неожиданный гость. Взглянув на экран домофона увидела лицо Сони, и выругалась про себя, – забыла позвонить подруге и сообщить о нашем возвращении. Нажав кнопку, из динамика послышался звук, который означает, что калитка открылась, и уже через полминуты в дом вошла слегка обиженная подруга, держа в руках зайца, которого Ева дала ей на побывку.
– Ну, не дуйся, у меня просто не было времени, – призналась я, закрывая за ней дверь.
– У тебя всегда его нет. Где моя красавица?
– Я здесь, тетя Соня, – выбежала навстречу довольная малышка, по дороге надевая колготки.
– Привет, моя радость! Как дела?
– Нормально. А мы с мамой на прогулку собираемся, пойдете с нами?
– Пойду, только мне бы сначала горячего чаю, а то на улице очень холодно.
– Да, полторы недели назад мы еще могли себе позволить сидеть в беседке, а теперь и носа на улицу показывать не всегда охота. Ты как, Евик, подождешь? Согреем крестную?
– Конечно! – наконец-то натянув колготки, радостно запрыгала дочка, и у меня словно в очередной раз камень с души упал – ее глаза снова светились счастьем.
– Забирай своего зайчика, – протянула Соня игрушку, и Ева с радостью приняла свой подарок.
– Он не мерз?
– Не мерз.
Дочка ускакала в комнату играть с зайчиком, а я с подругой отправилась в кухню пить чай. Поставив кипятить чайник, я нарезала лимон, и достала из холодильника пирожные, которые приобрела вчера по дороге домой. Я, как могла, оттягивала момент разговора, прекрасно понимая, что Соня захочет узнать подробности моего визита в Украину. И я не ошиблась, стоило только накрыть на стол, и присесть, как Соня тут же начала расспросы.
– Как встретились? Обрадовался? Зацеловал? Дочь принял?
– Т-с-с, не кричи.
– Ты чего?
– При Еве лучше не разговаривать про отца.
– Вот козлина, значит, не принял?
Я устало покачала головой, в руках сжимая салфетку и держась за нее словно за спасательный круг. Если бы все было так просто.
– Он потребовал ДНК, – взяв себя в руки, произнесла я, больше не желая показывать слабость.
– Охренел, что ли? Да она вылитая копия Алексея!
– Я сама виновата, нечего было их знакомить. Нужно было сразу просто предупредить, посмотреть на его реакцию, а я идиотка только ребенка травмировала. Никогда себе этого не прощу.
– Откуда ты могла знать, что он будет холоден?
– Я должна была предположить это. Я просто была обязана. Ева моя дочь, и я должна ее оберегать.
– Ты просто себя слишком накручиваешь. Но уже что произошло, то произошло, милая. Не расстраивайся.
– Я бы рада не расстраиваться, но малышка..., она огорчена. Понимает, как взрослая, что своему отцу не нужна. Этот взгляд, пропитанный болью... я просто схожу с ума. А вчера вообще пошла в душ вечером, Ева уже спала, выхожу, сидит на кухне под батареей и плачет. У меня сердце чуть не разорвалось.
– И что дальше было? Ей что-то приснилось?
– Да, приснилось что я ее бросила. Это, как ушат холодной воды на голову.
– Но, смотрю, с утра она в хорошем настроении.
– Слава Богу, – прошептала я, потому что не представляла, что делать, если бы Ева была не в духе. Материнское сердце точно бы не выдержало.
– Эх, Ирка, ты все же какая-то не от мира сего. У тебя всегда все «слишком».
– Не понимаю, что, все?
– Слишком одинока, слишком больно, слишком любишь дочь. Нельзя так, Ира!
– Да о чем ты говоришь? Как я могу любить Еву наполовину?
– Я не говорю, что ты должна любить ее наполовину, просто вот такая чрезмерная забота может влиять на ее психику. Ты не думала, что она может всегда жить в этом мирке, который ты ей показала?
– Я показываю ей тот мир, который должен видеть ребенок в четыре года, или может, мне ей показать ту жизнь, то детство, в котором я прожила?
– А чем тебя не устроило твое детство, а, Ир? Или тоже было «слишком»?
В ее голосе сквозил сарказм, и я замолчала, потому что слышать такие слова было не самым приятным, особенно от человека, который говорит о дружбе. Да, у меня не было счастливого детства, и вспоминать об этом мне ужасно тяжело. У меня в принципе не было детства, и повзрослела я действительно слишком рано, но говорить об этом я не хотела. Тем более не сейчас.
– А ты счастлива, Сонь? – сама от себя не ожидая, задала болезненный вопрос для подруги, и замерла, желая услышать правду.
– У меня жизнь такая, – ответила она, прячась за чашкой с чаем.
– Ну, какая, милая, какая у тебя жизнь?
– Ты же знаешь, что мне одиноко.
– Тебе одиноко от твоей же дурости. С первым мужем у тебя не сложилось, потому что никаких перспектив ты не увидела, подумаешь, всего лишь помощник президента компании. Ты дурочка, потому что в любви не деньги на первом месте, да и должность – не уборщик. Хотя я всегда считала, что уборщицы обязаны получать больше всех! Работа у них такая.
– Но жить за гроши меня тоже не привлекало, – пожаловалась Соня, сложив руки под грудью.
– Сонь, ну а в чем разница того, что ты сейчас живешь с большим «кошельком»? Сегодня ты счастлива, завтра нет, расскажи, почему так?
– Ты не поймешь.
– Конечно, я не пойму. Только когда я уезжала, твои глаза сияли.
– Чтобы понять ситуацию, надо ее прожить, прочувствовать.
– Ну да, о чем это я, самый счастливый человек в мире.
– Прости, – тут же извинилась Соня, сообразив, что я как раз смогу понять ситуацию, лучше других. – Давай не будем о грустном. Как твой клуб?
– Нормально, все нормально. С понедельника начинаем косметический ремонт, приглашу дизайнера, хочу все обдумать и сделать уютно и комфортно.
– Ты в своем духе, как всегда.
– Да, мне же сложно угодить. Я люблю комфорт.
Для меня всегда было минусом то, что многие рабочие места, или же сфера, где мне бы хотелось расслабиться, не выглядела комфортно. Мне тут же хотелось покинуть это заведение или помещение, дабы не насиловать себе душу. И такое случалось довольно часто. Вот не могла я терпеть людей, которые были мне не по душе, хотя с этим более или менее научилась справляться, ибо в бизнесе много завистников. Также не могла находиться долго в офисах, если там было холодно и мрачно. А как я выбирала детский сад для дочери, это отдельная история, потому что это учреждение должно быть самым лучшем. И в этом вопросе больше всего меня интересовали воспитатели, потому что не дай Бог..., и им не сносить головы. Но ребенок не жаловался, и всегда ходил в детсад с огромным удовольствием, что несомненно меня радовало. Ее там не обижают.
– Позволишь мне с вами прогуляться? Неохота домой ехать.
– Конечно. Холодно там, да?
– Да, ночью дождь прошел.
– Ладно, допивай чай, а я Еву пойду собирать.
Соня кивнула, а я, поставив свою чашку в раковину, пошла на поиски маленькой кнопочки, которая оказалась в своей комнате, сидящей в кресле. Она мило и по-детски беседовала с зайчиком, то и дело поглядывая на куколки, которые она усадила в домике на столе около себя. Забавная такая девчонка, но главное, с отличным настроением.
– Евик, ну что, доченька, пойдем на прогулку?
– Да, мамочка, одну секунду.
Соскочив с кресла и красиво усадив в нем зайку, Ева повернулась к куклам, и выставив указательный пальчик, произнесла:
– Ведите себя хорошо, иначе зайка вас накажет, и останетесь без сладкого, – а потом, повернувшись к креслу, добавила, обращаясь к плюшевой игрушке: – Остаешься за старшего. Не разочаруй меня. Я улыбнулась ее действию, и дождавшись, когда дочка заберет с кровати свои штанишки и кофточку, мы вместе прошли в прихожую одеваться.
– Сонь, да не мой ты посуду, я сама потом помою, – услышала шум воды из кухни.
Я прекрасно знала, как Соня любила наводить порядки в кухне после наших посиделок.
– Да ничего, мне не сложно, я потом еще в ванную комнату забегу. Вы идите, догоню вас.
– Ладно, тогда мы пошли.
Тепло одевшись, мы вышли на улицу, и малышка восторженно завизжала, когда, идя по дорожке к калитке, с одного из деревьев золотым дождем посыпались листья. Красота была невероятная, и ее восторг оправдан, ведь так здорово, когда ребенок радуется таким мелочам. На земле лежало много опавших листьев, и от прошедшего накануне дождя, они были мокрые и грязные. А те, что сейчас сыпались нам на голову – свежие и яркие. В этом году осень пришла в Москву слишком поздно, я бы даже сказала, побила все рекорды, потому что плюс двадцать в конце октября – это поистине небывалый случай. Обычно в это время все кутались в пуховики и прятали носы в воротники, чего нельзя сказать про нынешнее время. Порой было жарко даже в кожанке, и народ таскал за собой куртки, потому что, идя рано утром на работу, или поздно возвращаясь домой, осень напоминала о себе снижением температуры. И сегодня уже второй день, как наступил холод, а небо было затянуто серыми дождливыми тучами. Но когда мой ребенок улыбается, а его глаза блестят от счастья, никакая погода не в силах испортить мне настроение.
– Мамочка, а эти сапожки уберегут мои ножки от воды? – я достала из комода купленные до отъезда на родину резиновые сапожки, зная, что Ева обязательно захочет побродить по лужам, как и любой ребенок.
– Конечно, если не будешь искать лужу глубиной до колен.
– Ой, ну что ты такое говоришь, мамуль, – захохотала малышка, и маленькими ладошками поймала кленовый лист, – здесь таких нет, повсюду же ас-вф-фф-альт. Тьфу, что за слово такое.
– Ас-фальт, – проговорила я по слогам, помогая дочери верно произносить трудные для нее слова, – Давай вместе?
– Ас-фальт, – произнесли мы в один голос, и улыбнулись друг другу.
Я радовалась ее успехам, а она была благодарна мне за помощь, что периодически и сообщала. О таком ребенке можно только мечтать, а я ценила каждую секунду, и благодарила Бога, что он наградил меня этой девочкой, которая заменяет мне целый мир.
– Мамуль, а уже скоро Новый Год?
– Через два месяца, доча, еще не совсем скоро.
– Понятно. А мы что будем делать, когда елку поставим?
– А что бы ты хотела?
– Ну не знаю, например, на лыжах кататься.
– Ого, какие у тебя желания. А на коньках маленькая принцесса не хочет кататься?
– Мамочка, так там же неровная обувь, наверное, неудобно.
– Если захочешь, тебя обязательно научат.
– А кто меня научит?
– Инструктор.
– А я люблю, когда ты меня всему учишь, – надув губки, произнесла она, ножкой играя с водичкой.
– Евик, – я присела на корточки рядом с ней, и взяв за плечи маленькое тельце, произнесла: – Дело в том, что я и сама не умею кататься на коньках, боюсь упасть.
– Моя мама что-то не умеет, и чего-то боится?
– Угу, – кивнула я, поджав губы.
Для дочери я всегда была самой лучшей: мама все умеет, мама все знает, и ничего не боится. Наверное, это круто, что она гордится своей мамой, и не знает о моих настоящих внутренних страхах. Это ей точно ни к чему, ведь ребенку нужны только положительные эмоции, а то, что я не умею кататься на коньках, не такая уж и досада.
– Тогда будем вместе учиться, – вынесла вердикт Ева, и, взявшись ладошками мне за лицо, звонко чмокнула в нос. – Сфотографируй меня, чтобы парк было видно.
– Тогда красиво становись, будем проводить фотосессию.
Ева вышла из лужи, становясь около обочины, а я перешла через дорогу, чтобы в кадр попал красивый осенний парк, где на первом плане будет красоваться моя доченька в красивом модном пальто. Достав из кармана телефон, разблокировала экран, и подняв взгляд, все резко рухнуло. В одну секунду какой-то мужик пер прямо на мою дочку, я же резко рванула вперед, чтобы не позволить им столкнуться. Но успела сделать только один шаг, как в следующий момент этот ублюдок резко толкнул малышку своей огромной лапой, и та сразу же приземлилась попой в клумбу, где после дождя была лишь грязь. Еще один миг, и на ее лице проскользнула боль, она скривила губы и начала плакать, поднимая вымазанные в грязь ладони. А у меня сорвало планку.
– Да ты что, охренел, ублюдок, – я хотела схватить его за лацканы и потрясти, насколько бы хватило моей силы, но он мгновенно перехватил руки, – Как посмел поднять руку на ребенка, мразь? На моего ребенка?! Все еще пытаясь вырваться, кричала и извивалась, как могла. Запястья жгло огнем, и руки вот-вот перестанут работать, потому что он перекрыл доступ крови, и пальцы практически онемели.
