Текст книги "Уровень"

Автор книги: Ирина Булгакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Туман рассеивался медленно. По-прежнему клубился, выталкивая в проходную очередную порцию пыли. Темный силуэт, скользнувший влево, Виртуоз заметил без труда. Он выстрелил, чуть опережая события. Короткая очередь и дикий визг почти слились воедино.

Ожидая нападения, Виртуоз скользнул на всякий случай еще левее. Было тихо. Только где-то наверху скрипело железо, по всей видимости, спускались Штучка с Коллайдером.

Мутанты, не утратившие навыков владения оружием – худший из вариантов. В свое время Виртуоз много работал с файлами, систематизированными по теме. Более всего начало мутаций напоминало внезапное сумасшествие. Однажды ему довелось стать свидетелем такого случая. В один забросов человек, которого Виртуоз считал едва ли не самым здравомыслящим из группы, вдруг ушел, сбросив с себя защитный шлем. В какую щель он забился, осталось для Виртуоза тайной: поиски по горячим следам не дали положительного результата. Через два месяца его, правда, нашли: убитого в числе прочих, организовавших настоящую охоту на диггеров.

Ученые называли эту болезнь "ураганной мутацией". В имевшихся файлах о вскрытии трупов мутантов значилось, что в черепной коробке полностью отсутствует лобная доля, так называемая немая зона. Та самая, назначение которой до сих пор остается загадкой – на эклектический ток, к примеру, подключенный к лобной части, тело никак не реагировало. Опыты по удалению немой зоны проводились над буйно помешанными еще в прошлом веке и всегда приводили к одним и тем же результатам: человек становился гораздо спокойнее. С одной лишь оговоркой – он переставал быть человеком, личностью как таковой.

Век нынешний подарил другую загадку. Лишенные немой зоны мутанты становились агрессивными животными. Животными, неизвестно в силу каких причин, сохранивших вредную привычку общаться с оружием на "ты".

Это то, что касалось мутаций скрытых. Но рано или поздно вслед за внутренними начинались и внешние мутации.

– Шеф, – размышления Виртуоза прервал Бразер. – Не могу найти.

– Постарайся, парень. Иначе все мы в…, – он выругался от души. – Штучка?

– Мы, наверное, недалеко. Слышишь?

Стук раздался совсем рядом и Виртуоз приготовился вздохнуть с облегчением.

В пелену тумана, разрывая ее пополам разом нырнули два силуэта. Спецназовец отодвинулся, принимая на мушку сгусток темноты.

Тихий, не то вой, не то свист заполнил шахту. Клубы дыма заколебались и вдруг стремительно потекли наверх, словно их втянула в себя огромная глотка. Видимость прояснилась, но не надолго. Мигнул несколько раз и погас свет. Наступила темнота – кромешная после яркого освещения.

Виртуоз машинально включил свет и тут же выпустил очередь в угол, по памяти. Опережая луч, бетон пробили пули. Мутанта в углу не обнаружилось. Он лежал у стены, поджав к груди ноги. Брошенное оружие сиротливо жалось к его ногам. Второй мутант сидел рядом. Покрытое шерстью лицо дрожало. Оборванный, в лохмотьях, едва прикрывающих грязное тело, он сидел у стены и трясся мелкой дрожью, прижимая руки к ушам.

ПРИМА

Удар сапогом по ребрам выбил дыхание, разом приучив к мысли, что цветочки кончились.

– Это тебе за Геру, – еще удар, – это за Фила.

Прима не дышала. Боль, хищной крысой шнырявшая в животе, метнулась к позвоночнику.

– А это за Звонаря… И за Рыжего. За Димона…

Еще удар. Еще. Прима впускала в себя жгучую, нетерпимую боль, отталкивалась от нее как от дна, выплывала на поверхность. И в ту секунду, когда сознание прояснялось, старалась понять: откуда взялось столько имен, и главное – есть ли конец у этого списка?

Прима заметила грациозный прыжок Арийца слишком поздно. Диггер кубарем вкатился в камеру под номером 112 как раз между отсутствовавшими прутьями и в тот же миг исчез в глубине. Девушка хотела последовать за ним, но ее замысел зарубила на корню автоматная очередь, отсекающая от яруса. Ей ничего не оставалось, как поднять руки и отойти подальше от камеры со счастливым номером. Она подошла к Бармалею. Тот стоял с поднятыми руками и хлопал глазами, мало что понимая. Парень даже попробовал возразить, однако пара ударов в живот доходчиво объяснили ему, что вопросы неуместны.

Бармалей лежал на полу, корчился от боли и стонал, в то время как Прима наблюдала за истерикой, которую устроил Окулист по поводу исчезновения Арийца. Он ругался последними словами, на каждое слово как резолюцию накладывая пули, выпущенные в сторону ближайших камер.

Высокий, массивный, с длинным лицом и маленькими глазками, Окулист все не мог успокоиться. Его руки сжимали АКМ с разгоряченным стволом и палец давил на спусковой крючок, выбивая из опустевшего магазина сухие щелчки. Обнаружив в полу открытый люк, он загорелся новой надеждой и едва не прыгнул вниз. К сожалению, был остановлен. Вместо долговязого Окулиста в шахту полетела граната. Он стоял недалеко и блаженно щурился, наслаждаясь оглушительным взрывом на глубине.

Потом настал черед Примы.

– Остынь, Окулист, – резиновый, растянутый голос прервал наказание.

Девушка лежала на полу, прижимаясь щекой к грязному, заплеванному цементу. Сведенные за спиной руки сталью жгли наручники. Кособоко по наклонной поверхности выплыли из темноты ботинки на толстой подошве и застыли перед глазами.

– Я спокоен как никогда. Знаешь, что я думаю, Циркач? – наэлектризованный, больной от необходимости сдерживаться, Окулист говорил подчеркнуто рассудительно, словно в сотый раз повторял одно и то же. – Надо ей ногу прострелить. Я берусь, навылет. Бегать, сучка, будет помедленней.

Прима подтянула ноги к животу. Скованные браслетами руки резанула шероховатая поверхность бетона.

– Все может быть. Все может быть, – повторил Циркач. – Подними ее, Хамер.

Схватили за шиворот, с треском вздернули вверх. Пол мячом отскочил вниз и Прима утвердилась на ногах, не решаясь посмотреть Циркачу в глаза. Она почему-то решила, что ее прямой взгляд послужит толчком для новой экзекуции. Сквозняк холодил затылок – каска потерялась и теперь без нее Прима чувствовала себя неуютно.

– Я разве не говорил тебе, что у тебя не будет проблем в том случае, если ты будешь послушной? – бритый череп прикрывала черная бандана. – На тебе семь трупов. Мне стоит больших усилий удержать ребят…

– Ты справишься, я верю в тебя… командир, – не сдержалась – с силой разжала непослушные губы. Изо рта вместе со словами потекла кровь. Обожгла подбородок, капнула на грудь, скользнула в открытый ворот куртки.

Циркач на этот раз не стал устраивать показательных выступлений с расстрелом. Он отвернулся, бросив на ходу:

– Окулист, добавь ей. Пару раз.

Прима сжалась, ожидая удара, и не сразу поняла, что случилось. Под ноги Окулисту вкатился человек. Вскинув руки, как будто пытался облокотиться на воздух, мучитель упал на спину. Коротко заскрежетало о бетон железо. Спутанный клубок откатился к самым прутьям. Окулист изворачивался, ругался, пытаясь достать ногой того, кто мертвой хваткой вцепился ему в штаны. С размаху бился о пол автомат – то прикладом, то дулом. Грохот сменился сипением, хрипом, придушенной руганью. Бестолковая возня на полу привела к тому, что подоспели на помощь товарищи. Кто-то помог Окулисту подняться.

Огромный Хамер держал за шиворот парня. Его ноги болтались в воздухе, не доставая до пола, пряди черных волос закрывали лицо и все равно – Прима виновато улыбнулась Бармалею.

– О-па, – Циркач остановился в двух шагах от парня. – Чего ты раздухарился? Сидел себе, молчал, а тут?

– Вы мужики или кто? – сквозь зубы протолкнул парень. – Что вы все пристали к девчонке? Мужики… блин.

– Заступник. Понятно.

– Что с ним делать, Циркач? – На лице Хамера неровной чертой пересекая левую половину лица краснел свежий ожог.

– Что делать? А, – Циркач махнул рукой, – пулю ему в башку.

– Ясно. – Хамер разжал руку и парень едва не упал на пол.

– Погоди, Циркач. – Окулист отплевывался, вытираясь рукавом. – Оставь его. Пригодится. На обратный путь.

Циркач задумался.

– Ты прав. Но, думаю, обратно другой дорогой пойдем.

Протяжно скрипнула дверца в железных воротах. Прихрамывая на левую ногу, в зал вошел невысокий коренастый мужчина.

– Что там, Наум? – спросил Циркач.

– Гермодверь с кодовым замком. Код нужен.

– Понял. Тащите сюда этого чудика.

Изломанный, с лицом залитым кровью, он смотрел вокруг единственным глазом. Прима ахнула, не скрывая ужаса. Человек нахмурился и ей вдруг показалось, что лицо его ненастоящее, что из белого куска мрамора с красными жилами вырубили человеческую маску и готова была только правая половина. На дне единственного, уцелевшего глаза Прима не разглядела страха – только мучительное желание вспомнить то, что давно погребено под руинами памяти.

– Видишь, – Циркач стоял рядом, заложив руки за спину. – Беру пример с тебя, – он прищурился, не отрывая от девушки внимательного взгляда. – Убойный аргумент. Кстати, тебя тоже касается.

Бедный Дикарь. Сердце девушки дрогнуло от жалости. Человек, избежавший стольких опасностей, чудом оставшийся в живых после скитаний на нижнем уровне, человек, которого пощадила даже безымянная тварь…

Горло у нее перехватило и стало больно дышать.

– Хамер, узнай код у чудика, – процедил Циркач, а сам смотрел Приме в глаза, как будто этот код должен был проступить у нее на лбу.

– Код, – огромный Хамер, рядом с которым Дикарь казался ребенком, не тратил времени попусту. – Мне нужен код, иначе останешься без второго глаза. Это понятно?

– Это понятно, – четко произнес Дикарь. Его руки взмыли вверх, пытаясь добраться до лица. Тут только Прима заметила, что сломанные пальцы на руках иглами морского ежа тянулись в разные стороны.

– Говори код.

– Если б все было так просто. Глубина. Она не пустит.

– Какая еще глубина? – Хамер тряхнул диггера и Прима услышала, как лязгнули его зубы.

– Как же? Она не пустит. Вы что же, думаете, мы первая цивилизация на этой хрупкой планете? Как бы ни так. Вторая – думаете вы? И ошибаетесь! Мы с вами третья цивилизация! Третья! Первая ушла в небытие пятьдесят тысяч лет назад. И от нее ничего – ничегошеньки! – не осталось. Совсем другое дело – вторая… Совсем другое… Глубина…

– Что ты несешь? – Хамер швырнул Дикаря и тот упал у прутьев яруса – безвольно, как сломанная кукла. Попытался подняться, опираясь на сломанные пальцы – Приму бросило в дрожь.

– В дурдом играешь? – Циркач подошел ближе к распростертому телу. – Ну-ну. Код! – Он наступил сапогом на изломанную, трепещущую кисть руки.

Прима зажмурилась.

– Послушайте, – сквозь долгий стон пробился слабый голос Дикаря. – Послушайте… Надо же слушать то, что они говорят. Они развивались тридцать! Представьте – тридцать тысяч лет! В два раза дольше чем мы сейчас. Не знаю, почему они погибли. Вы так шумите, что я… ничего не слышу.

– Это освежит тебе память. – Циркач присел на корточки. В его руке блеснул нож. Отточенное жало приблизилось к единственному глазу. – Код!

– Может, то, что уцелело, скрывается сейчас на глубине! Там! Еще глубже! – вдруг взвился Дикарь и Циркач от неожиданности отпрянул. – Еще метров сто… двести… Может, меньше. Всего шаг остался, чтобы заглянуть в глаза самим себе… Предкам. Другой ветви. Иным людям нашей планеты. Ино – планетянам.

– Черт, – Циркач не скрывал раздражения. – Плетет черт знает что.

– Может, играет? – У Хамера чесались руки. – Пара ударов по ребрам вернет его в чувство.

– На поверхности все хрупкое, – Дикарь не слушал никого. Его взгляд блуждал по лицам, не задерживаясь ни на ком. – Пустота. Тысячи лет пустоты… А там, на глубине, все осталось неизменным. Мертвое. И живое. Еще шаг. Какими они будут, наши предки? Добрее? Или наоборот? Еще агрессивней чем мы? Что припасли они нам в качестве подарка? Шкатулочку Пандоры, пролежавшую десятки тысяч лет на глубине… Еще шаг…Нож! – крикнул он вдруг и изо рта его потекла пена. – Мне нужен нож! Если постараться, можно достать их оттуда! Всех! Постараться! Дай мне нож!!

– Циркач, он что, и правда? – Окулист шагнул назад, не отрывая глаз от беснующегося Дикаря.

– Не знаю. Все может быть, – пожал плечами Циркач. – Болевой шок какой-нибудь.

– Дай! Дай! – Дикарь сорвался с места, уже пойманный Хамером в перекрестье прицела. Прыгнул и вдруг, словно сломался в полете, взмахнул руками и рухнул к ногам Циркача. И затих, подстреленной птицей распластавшись по полу. Единственный глаз искал что-то на потолке, из ушей текла кровь.

Соблюдая осторожность, Окулист склонился над телом.

– Мертв. Зараза.

– Мертв? – Циркач вскинул голову. – Не верю я в смерть… последнее время. Хамер, на всякий случай подтверди контрольным.

– Понял, – Хамер кивнул и спустя мгновенье раздался одиночный выстрел.

– Возвращаться придется тем же маршрутом, – задумчиво сказал Циркач. – Ничего не поделаешь. Ловушки я помню. Но ты прав, Окулист. Пригодится нам паренек.

– Опять ловушки. – Убирая пистолет в кобуру, Хамер непроизвольно коснулся вздувшегося шрама на лице. – Дождик, блин. И молнии. И эти… И…

Он еще что-то бормотал себе под нос, но его никто не слушал.

Приму весьма ощутимо ударили прикладом в спину и она подчинилась, пошла туда, куда указали.

Трехъярусная пасть Театра Теней ждала, когда тьма проглотит свет. Тогда, во мраке, можно будет сомкнуть челюсти, перемалывая хрупкое тело Дикаря, впечатанное в бетон контрольным выстрелом в голову.

АРИЕЦ

Судьба. Подарил человеку жизнь год назад, дал попользоваться и отнял. В качестве арендной платы.

Ариец аккуратно, словно боялся потревожить, перенес Дикаря на второй ярус. Мертвое тело почти ничего не весило. То ли настолько исхудал он за последние дни, то ли при первом знакомстве из-за долгого пути Арийцу показалось, что хрупкий на вид Дикарь был неимоверно тяжелым.

Он положил мертвеца на бетонный пол в одной из камер, вышел, плотно соединив расшатанные, выбитые из цемента, звенья прутьев. Крыс здесь нет. Прутья защитят от падальщиков, если вообще смелости у них хватит сунуться в это проклятое место.

Постоял некоторое время у прутьев. Ариец хотел сказать что-то напоследок, но настоящие слова прятались скрытой в тумане дорогой. "Пусть земля тебе будет пухом", "я буду помнить о тебе, друг", "прости меня" – затасканные, банальные фразы как истлевший саван мертвеца. Насквозь лживые, они расползались по швам, выставляя напоказ сухие, желтые мощи.

Чувство вины жгло. Ныло в груди, потом сместилось куда-то в спину, иглой вошло в позвоночник и напоминало о себе при каждом движении. Ариец пытался его заглушить звуком собственных шагов, скрипом лестницы, шумом дыхания. Бесполезно. В ушах по-прежнему звучал крик Дикаря. И перед глазами, безжалостно отталкивая свет фонаря, стыла на полу лужа крови.

Ариец был далек от мысли обвинять в чем-то мертвого диггера. Ни в чем зарекаться нельзя: неизвестно, куда бы он сам завел чужаков с выколотым глазом и сломанными пальцами.

Дикарь не был слабаком. Ариец знал это не понаслышке. Они познакомились год назад. Тот заброс дался Арийцу нелегко. Мало того, что он ступил на неизведанную территорию, так еще и заблудился. Усталый, он дошел до развилки и рухнул на торчавшую из воды ржавую катушку. Снял рюкзак, радуясь, что хоть ненадолго избавился от тяжести.

В тюбинге плескала в бетон мутная вода, затягивая радужными разводами дыры, оставленные сапогами. Где-то вдалеке перестукивалась капель.

Место, куда завела диггера жажда приключений на ту точку, что теперь мирно отдыхала, впечатляло. Пятачок – всего ничего, диаметром метром пять, на который выходили жерла целых четырех тюбингов. По числу сторон света они разбегались, неся сточные воды к очистным сооружениям.

Ариец сидел, раздумывая, куда бы ему податься, когда пятачок взорвался стуком автоматной очереди. Громкие звуки рассыпались по сторонам, лишая диггера ориентации. Он вскочил, напряженно соображая, откуда именно доносилась стрельба. Потом вдогонку полетел крик и Ариец, подхватив рюкзак, нырнул в левый тюбинг.

Бежал, нисколько не сомневаясь в том, что поступает правильно. И мысль о том, что подобное рвение может кончиться для него плачевно, тоже не приходила ему в голову. Вот ведь парадокс: на поверхности он мог позволить себе спокойно пройти мимо страждущих. Более того, он считал себя прагматиком, способным сто раз подумать, прежде чем вляпаться в очередную авантюру. Совсем другое дело – изнанка. Когда речь шла о подземном мире, отсеченным от поверхности плоскостью асфальта, приоритеты стремительно менялись. Как будто его тело становилось фильтром, пройдя сквозь который воздух подземелья, унося все эфемерное, оставлял глубинное, настоящее. То самое, что в полной мере определяло его личность.

Рассекая мутные волны коллектора, Ариец бежал. Он боялся не успеть: в крике, долетавшем до него, уже сквозила обреченность. "Врагу не сдается наш гордый Варяг!" – кричал невидимый кто-то. И расчетливый перестук очередей пробивал такой знакомый хриплый рык.

Падальщики – гнусные создания, да и не было под землей иных созданий. Напоминавшие бультерьера, только в холке выше раза в два, и шире в грудной клетке, этакая сюрреалистическая копия табуретки на коротких, мощных лапах. Если добавить сюда пасть, почти рассекающую череп на две части, картина получалась полной.

Обычно падальщики жрали, что попало, и не привередничали. Но иногда на них находило. Приятель Арийца назвал это "сезонным обострением". Вдруг звериный инстинкт отступал, освобождая место неконтролируемой агрессии. Стая могла устроить настоящую охоту на людей. Причем, не только на одиночек – где могла рассчитывать на успех. Нападение на группу вооруженных диггеров более всего напоминало запланированное самоубийство. Раненые, с размозженными пулями черепами, они рвали на части все, до чего могли дотянуться. И дохли, не получив ничего.

Ариец появился в заброшенной штольне, куда его вывел тюбинг, в последний момент. Появись он минутой позже, все было бы кончено, и наверняка зрелище разорванного на части человека преследовало бы его по ночам.

Щуплого, отбивающегося из последних сил диггера, тащили по дну в разные стороны огромные, намертво вцепившиеся в ноги падальщики. Парень пытался вывернуться, приподняться, чтобы достать тварей прикладом. У падальщика слева был пробит череп и вторая, более крупная особь, вцепившись в убитого собрата, тянула и тянула его к себе, невзирая на кровь, хлещущую из распоротого бока. На твари справа тоже не осталось живого места – изъеденная язвами шкура, сплошное месиво из мяса и кусков торчащих наружу костей. И все равно – падальщики продолжали тащить захваченную добычу, каждый в свою сторону.

Предупрежденная острым слухом о появлении человека, наперерез Арийцу бросилась матерая тварь. Прыгучестью падальщики не отличались. Ариец без труда срезал черного, в рыжих подпалинах самца и отскочил в сторону – такая махина запросто могла сбить с ног. Следующие выстрелы поразили падальщика, который, пользуясь беспомощностью парня, лежащего на земле, нацелился ему в горло.

О том чего Арийцу стоило отбить у своры уже захваченную добычу, он предпочитал не вспоминать. Трижды попрощался с парнем и трижды оживала в нем надежда на то, что все обойдется. Падальщики стояли насмерть и даже после смерти не собирались разжимать стиснутых челюстей. Ариец выламывал им зубы, освобождая диггера.

Чудом оставшийся в живых, Дикарь пытался давать советы по своему дальнейшему спасению, но глаза у него закрывались – он потерял много крови. Поэтому накладывал швы на рваные раны и перевязывал его Ариец уже в тишине.

После двойной дозы обезболивающего, Дикарь вдруг очнулся.

– Друг, не забуду, – сказал он довольно внятно. – Здесь, – он кивнул, – до бомбарика рукой подать. Теперь дойду, – с блаженной улыбкой добавил он и снова потерял сознание.

Ариец нес его на себе в указанном направлении. Передвигал тяжелые, непослушные ноги, отсчитывая себе метры скороговоркой, вертевшейся в мозгу: те-перь дой-ду, те-перь дой-ду, те…

Дикарь мертв. Арийца от верной смерти спасла интуиция. Или звук передергиваемого затвора. Он вкатился в глубину камеры, откинул неплотно закрытую крышку люка и упал в шахту. Пролетел метров пять, прежде чем ему удалось зацепиться за скобу, утопленную в бетон.

На его счастье, ход был неглубоким. Диггер успел подняться на ноги, пробежать по тюбингу и свернуть в соседний, прежде чем в шахту полетела граната.

Действительно, Театр Теней оказался пробит ходами как муравейник. Ариец выбрался из шахты на второй ярус. Выбрался, чтобы стать свидетелем расправы над Дикарем.

Ариец очнулся, насильно оторвав взгляд от масляно блестевшей лужи крови. Нагнулся, подбирая каску Примы, сиротливо притаившуюся в углу.

Бесполезно преследовать чужаков на территории, изобилующей ловушками. Он будет двигаться еще медленней чем те, для которых лабиринт коллектора уже пройденный путь. Жаль, не догадался расспросить Дикаря о короткой дороге. Одно Ариец знал точно – место, куда выводит опасный маршрут. И если он поторопится – очень поторопится – то сможет организовать "теплую" встречу с той стороны.

Все это обдумывал уже на ходу. Точнее, на бегу. Когда закрыв гермодверь с кодом, так и оставшимся для чужаков тайным, мчался по не так давно пройденному туннелю.

Вдох – выдох. Поначалу каждый шаг отдавался болью в бедре. Потом боль отступила, смирившись с тем, что покой ей только снится. Ныла, как брошенная жена, периодически напоминая о себе истерическими всплесками.

Дыхание пришло в норму. Ариец все убыстрял темп, стремясь запастись временем, необходим для того, чтобы выбрать достойное место. Ему показалось, что он справился с возложенной на себя задачей, когда в темноте мелькнули рельсы оставленного пару часов назад туннеля.

Ариец прошел вперед, без труда отыскав вход в боковой тюбинг, на который ему указал Дикарь, упоминая о коротком пути.

Он двигался навстречу чужакам осторожно, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. Человек предполагает, но подземному миру ничего не стоит внести коррективы в любой, самый продуманный план. И самое печальное, что человеческое желание не входит в число тех условий, от которых что-либо зависит.

В бетонном коллекторе слева тянулась трещина. Ровная, как прочерченная по линейке, она расширялась, ныряя под металлические скобы. Вскоре часть стены обвалилась и обнаружился такой же туннель, в точности повторяющий тот, по которому двигался Ариец. Они так и шли бок о бок, словно окуляры бинокля, скрепленные как дужками сверху и снизу общим бетонным основанием. В пустоте изгибались полукружья скоб, ощетинившиеся освобожденными от бетона болтами.

Арийцу не было нужды отвлекаться и проверять, имелся ли иной выход в туннеле, идущим параллельно – он отлично видел многочисленные следы, впечатанные в грязь.

Диггер шел медленно, памятуя о ловушках. "Дождь" – еще полбеды. В крайнем случае ядовитые капли превратят каску в решето. Опасный участок скорее всего небольшой – пройдет, никуда не денется. И молнии, о которых проговорился здоровяк по кличке Хамер, тоже не представлялись Арийцу чем-то из ряда вон. Лупит разряд всегда в одно и то же место и вычислить его можно по обгорелому кругу, если, конечно, внимательно разглядывать все, что лежит у тебя под ногами.

Беду представляли безымянные "и", смысла которых уловить не удалось. В частности, "виртуалка", о которой упоминал Дикарь. Никто не спорит, опасности для жизни в определенных условиях ловушка не представляла, но в условиях категорической нехватки времени могла стать роковой. Когда вдруг, в одну секунду напрочь терялась ориентация в пространстве и вокруг размытой реальностью, дождем в тумане, тонули стены, словно менялись местами пол и потолок. Двигаться в этом лишенном пространства и времени беспределе можно было часами, зайти черт знает куда, и либо очнуться также мгновенно и осознать себя в подземке, либо сломать себе шею в одном из переходов, так ничего и не поняв.

Одно несомненно внушало оптимизм: чужаки тоже вряд ли будут торопиться. Как заправские геймеры имея при себе бонус в лице странной девочки, за которую расплатились кровью, они уже чувствуют себя победителями. А победителям свойственно расслабляться. Они еще не понимают, что песочные часы могли легко поменять положение и тогда тот, кто был охотником мог превратиться в жертву. И задача Арийца заключалась в том, чтобы использовать этот шанс, пока сыпется песок.

Туннель заложил крутой вираж. Ариец сбавил ход и осторожно повернул за угол. Впереди забрезжил свет и в первую минуту диггер решил, что опоздал и теперь его ждет поспешное отступление, в то время как чужаки будут наступать ему на пятки.

По-прежнему стояла тишина, усталая, измотанная. Соединяя два хода в один от стены до стены протянулись металлические ворота, взорванные с левого края. Дыра, выставив вперед изогнутые обугленные клешни, светилась.

Соблюдая осторожность, готовый в любой момент к бегству, диггер подошел ближе. Потом с трудом протиснулся в дыру, рискуя оставить на острых краях обрывки одежды.

Помещение, в котором оказался Ариец, он отнес к разряду тех, о чьем предназначении можно только догадываться. Просторный, длинный зал все никак не хотел заканчиваться. Его долгое, заваленное большей частью пустыми контейнерами тело, делили на части перегородки. И только перед самым выходом обстановка приобрела осмысленность производственного помещения. Одна сторона была занята плотно пристроенными друг к другу пластиковыми кабинами, напоминающими душевые и вызывающие ассоциации с телепортацией, какой ее представляли в кино. Посередине, на рельсах, проложенных по кругу, застыли металлические вогнутые рейки. Тонкие, в палец толщиной, они сверкали, как иллюстрация к тому, над чем не властно время.

Впереди по курсу отливали металлом ворота с дверцей, врезанной в центре. Справа, на сваях держалась надстройка – нечто вроде второго этажа, выступающая в зал метра на два. Утопленная в нишу, наверх вела лестница.

Ариец тщательно обследовал помещение. Вздохнул с облегчением, обнаружив несколько люков. Два за пластиковыми кабинами и один прямо под балконом. Для диггера не составило труда специальным ключом отодвинуть крышку настолько, чтобы туда можно было протиснуться. Высвеченная фонарем, вглубь уходила лестница. Он не поленился воспользоваться ею, чтобы определить: не вела ли шахта в тупик. К радости Арийца, из шахты влево уходил тюбинг.

На втором этаже, судя по всему, находилась аппаратная. Над пультом, занимающим всю левую стену, тянулись оконные рамы с выбитыми стеклами, из которых отлично просматривалось все помещение. Арийца поразило обилие кнопок и рычагов. Не сенсорных, а обычных, старинных, вздувшихся диковинными опухолями, покрытыми белым налетом.

Пыль забила щели между кнопками, мазнула серым по стеклянным колпакам прямоугольным ребрам рычагов. На панели несомненно имелись пояснения, но разобраться в непонятных значках диггер не смог. Любопытство подтолкнуло его, иначе чем еще можно объяснить то, что он без опаски потянул на себя рычаг.

В ту же секунду свет погас.

Судьба определенно благоволила к нему. Время шло медленно и Ариец не отказался от представившейся ему форы. Любопытство не порок – а именно тот стимул, что толкнул его под землю десять лет назад с настойчивым желанием удовлетворить чувство, зудящее под ложечкой. Вот почему Ариец опробовал еще пару кнопок на предмет пригодности в предстоящей игре.

Диггер не знал, хватило ли у кого-нибудь из предшественников смелости проделать то же самое или ему принадлежит роль первопроходца. Сказать, что результат поразил его, значило ничего не сказать. Словно у него на глазах, вдруг, без всякой видимой причины, секундная стрелка на механических часах начала обратный отсчет. Ариец почувствовал острое нетерпение от желания тотчас провести эксперимент. Не доставало только подопытного материала.

Как сказал один известный писатель, чье имя память Арийца не сохранила: нет ничего утомительнее ожидания, особенно, если твой висок холодит дуло пистолета. Каждая уходящая минута была заполнена ожиданием и отнимала у него силы.

Он почти обрадовался, когда далекий, рассыпчатый шум, сдав караул обманчивой тишине, докатился, наконец, до зала.

Чужаки приближались. И двигались они как победители.

ВИРТУОЗ

– Тише, – для большей убедительности Штучка прижала палец к губам. – Ты ничего не слышишь?

Обычно после этих слов Виртуоз чувствовал легкое раздражение: девушка отлично знала ответ на вопрос и все равно упрямо задавала его время от времени. Сейчас же ему остро, до боли в груди захотелось, чтобы Штучки здесь не было. Чтобы произошло нечто в недавнем прошлом, из-за чего она не смогла бы отправиться в этот заброс. Виртуоз отвернулся, на миг представив, что ее нет за спиной. Ему стало легче.

Когда спецназовец повернул голову, девушка по-прежнему стояла между двумя вентиляционными шахтами и смотрела на него, ожидая ответа. Она осунулась, постарела. Верхняя часть ее лица была скрыта за очками, но все равно бросались в глаза обтянутые кожей высокие скулы, потрескавшиеся губы. Виртуоз опять почувствовал укол и разозлился сам на себя.

– Я ничего не слышу, – зло сказал он. – Что ты имеешь в виду?

– Свист… или вой. Не пойму.

– Сквозняк.

– Сквозняк, – легко согласилась она. – Только у меня от него мурашки по спине бегут.

"Плевать я хотел на твои мурашки", – собрался сказать он и передумал. Им не выбраться с уровня. Простая мысль пришла как спасение в час Страшного Суда и вместо страха принесла спокойствие. Так к чему делать последние часы – минуты? – хуже, чем они есть на самом деле.

Путь назад, к подъемнику был закрыт. Все понимали это и поэтому вопросов не возникло. Мутанты упрямы и настойчивы. Если они начали охоту – будьте спокойны, выжидать сутками напролет в засаде для них обычное дело.

Вопреки всему Виртуоз прошел через заваленный трупами зал к шахте для того, чтобы убедиться еще раз: тут мутанты, никуда не делись. Шорох, шум, осторожный лязг оружия – звуки прижились в вертикальном столбе шахты. Подниматься по лестнице, закованной в решетку, не имея возможности для маневра, рискуя в любой момент получить пулю – сродни путешествию новичка по канату без страховки. Конечно, запас патронов у мутантов не вечен, но и того что имелось, наверняка с лихвой хватит не на одну человеческую жизнь.

Виртуоз не знал, чем занимались и что исследовали десятилетья назад в секретной лаборатории, но размах помещений, спрятанных на глубине в сотню метров под землей поражал. Более того, имелась странность, исходя из которой выводы делать спецназовец не спешил. Залы с современным, путь и давно пришедшим в негодность оборудованием чередовались с помещениями вовсе непонятного назначения.