Текст книги "Дрянь такая!"

Автор книги: Ирина Мельникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 2

Вот уже пятнадцать лет Римма – инвалид. У нее нелады с позвоночником, после того как она попала в камнепад на Кавказе. Дело в том, что когда-то она работала инструктором по горному туризму, водила группы на Эльбрус, помогала осваивать азы альпинизма новичкам. Ей было тридцать пять, Сереже – двадцать два, когда они встретились в Теберде, и мой будущий муж влюбился в нее сразу и бесповоротно. Его не смущала приличная разница в возрасте и то, что у Риммы было двое детей от первого брака. Ее первый муж погиб при восхождении на высочайшую вершину Тянь-Шаня – пик Победы.

Римма, как я уже говорила, поразительной красоты женщина. Она знает себе цену и даже сейчас, прикованная к коляске, не теряет своего достоинства и бодрости духа. К моменту знакомства с Сережей у нее уже был мужчина, за которого она собиралась замуж, начальник альпинистского лагеря, поэтому ухаживания Сережи она не воспринимала серьезно. В порядке вещей, что туристы частенько влюбляются в своих инструкторов. Но Сережа стал исключением из правил. Он не был навязчив, не лез на глаза, не допекал Римму признаниями в любви, но так как отпуск у него был, как у всех северян, полгода (в то время он уже работал технологом на комбинате), эти полгода он, естественно, провел в лагере, тем более что путевки в то время стоили сущие пустяки.

Словом, к концу сезона он сделал Римме предложение, а она, к всеобщему удивлению, его приняла. Сказалось, видно, сногсшибательное обаяние Сережи, которое способно растопить даже самое каменное сердце. «Что ж, попробуем, – ответила ему Римма, – но распишемся только тогда, когда я сама скажу об этом!» Через год они расписались, а еще через полгода у них родился Миша.

А еще через полтора года Римма вырвалась на любимый Кавказ и на первом же маршруте попала со своей группой в обвал. Возможно, потеряла сноровку и не заметила опасности, возможно, это было простым стечением обстоятельств, я не могу о том судить, потому что знаю об этой трагедии только со слов Сережи. Сама Римма предпочитает об этом не рассказывать, а я не лезу с расспросами, потому что в тот день мир для нее рухнул, а жизнь разделилась на две половины: до и после катастрофы. Ее туристы отделались испугом и незначительными травмами, но Римме, которая шла первой, досталось больше всех. Когда ее извлекли из-под камней, врач лагеря вызвал вертолет, не слишком веря в то, что Римму довезут до Нальчика живой.

Но она выжила, перенесла два десятка операций, пять лет лежала без движения, и Сережа делал все, чтобы поднять ее. Трое детей, один из них совсем еще маленький, и все на одних руках. Родителей его и Риммы уже не было в живых, и поэтому ему приходилось крутиться самому. Няньки, сиделки, дорогие лекарства, операции – все это требовало уйму денег. К тому же Север не совсем подходящее место для подобных больных. Но Сереже пошли навстречу и предложили работу в представительстве комбината, а через пять лет он стал его руководителем. Денег он стал получать несравнимо больше, к тому же комбинат начал строительство поселка, и вскоре все семейство Родионовых переехало в новый коттедж. К тому времени в здоровье Риммы наметились улучшения, она стала сначала с посторонней помощью, а затем и сама садиться в постели. Сережа заказал, и ему привезли из Германии навороченную коляску для инвалидов.

Но через пять лет после трагедии Сережа встретил меня... Я с трудом перевела дыхание... То были самые сложные дни в моей жизни, хотя и очень счастливые. Но сейчас мне не хотелось бы об этом вспоминать, потому что тогда я окончательно забуду о тех делах, которые мне предстоит сегодня выполнить. Я опять посмотрела на часы, видно, придется отложить встречу с Людмилой или перенести ее на завтра. Я не могу лететь сломя голову, чтобы успеть попить кофе с подругой, когда мой муж уезжает в командировку. Первым делом я должна собрать ему вещи и приготовить ужин. Если он заедет домой в семь вечера, а его рейс в одиннадцать двадцать пять (часы отлета и прилета я знаю наизусть), то остается с часок времени, чтобы неспешно поужинать и обсудить кое-какие дела, которые я намерена решить перед нашей поездкой в Грецию.

Но об этой поездке я тоже подумаю чуть позже. Сейчас я должна полностью сосредоточиться на неотложных делах. Я выглянула в кухонное окно, оно выходит аккурат на лес. Таня и Редбой суетились возле шалаша, который мы с Сережей выстроили для дочери в позапрошлое воскресенье. Теперь это ее любимое место. В солнечную погоду она торчит там с утра до вечера, там у нее на удалении от взрослых собственный мирок. Сейчас она занималась тем, что вывешивала на просушку пострадавшие от дождя коврики и старое байковое одеяло. Несколько кукол отдыхали на пеньке, прямо на траве валялись коробки с кукольной посудой и мебелью...

Я отошла от окна. Что-то мешало мне сосредоточиться. И я сама не могла понять, что именно. Но с самого утра во мне жило какое-то мрачное предчувствие, словно должно было произойти что-то нехорошее, крайне гнусное, хотя никаких предпосылок к этому не проглядывалось. Я старательно отгоняла мысль, что это связано с Сережиной командировкой. Он постоянно летает на самолетах и вертолетах, и я всегда переживаю, пока не получу от него сообщения, что с ним все в порядке.

Я сконцентрировала свое внимание на собственных ощущениях. Нет, это не по поводу командировки. И с вечеринкой у Риммы тоже никак не связано. Людмила? Ну поворчит, что у меня семь пятниц на неделе, так разве это впервые?

Все! Хватит! Я решительно подступила к холодильнику и вытащила из него кусок мяса, которое требовалось разморозить. Затолкала его в микроволновую печь и включила ее. Над ней поднялся синеватый дымок, печь жалобно пискнула и отключилась.

Вплоть до этого события день казался мне вполне сносным. И если бы микроволновка не пыхнула дымом и не сгорела, я бы считала его таковым и дальше. И все же я попыталась себя убедить, что и разгром в прихожей, и происшествие с микроволновкой не являются предвестниками грозных бед и трагедий. Над нашим домом продолжало сиять солнце, погода за окном была прекрасной, жара благодаря дождям не допекала. Судя по термометру, на улице было около двадцати пяти градусов тепла, самая комфортная для меня температура.

Я вытащила мясо из микроволновки и положила его в миску, чтобы продолжить процесс оттаивания естественным путем.

Татьяна все еще была поглощена наведением порядка в своем «домике», и я представила, сколько будет недовольства, если я оторву ее от любимейшего занятия. К тому же какое-то время я смогу отдохнуть от собаки, вечно снующей у меня под ногами и тыкающейся носом куда попало. Вот они, издержки дурного воспитания. Фокс, конечно, знает свое место и понимает некоторые команды, но терпения у него хватает на пару минут, не больше.

Сейчас он, похожий издали на большую щетку от швабры, то катается от избытка чувств по траве возле шалаша, а то вдруг принимается резво работать лапами, докапываясь до одной ему известной добычи. В мире царили тишина и покой, и их не могли разрушить даже в десять раз большие неприятности, чем те, что произошли сегодня.

Я открыла окно и окликнула Таню. Дочь повернула ко мне сияющую мордашку. Она у нее была абсолютно чистой, грязные разводы исчезли, глаза радостно блестели.

– Мама, я не хочу кушать, – возвестила она, заметив мой светлый лик в окне, – а для Редбоя передай сюда корм. У него здесь есть миска.

– Ты собралась насовсем переселиться в свой шалаш? – весело поинтересовалась я. – Пищу будешь готовить на костре, а спать прямо на земле?

– Нет, – покачала головой Таня, – я хочу устроить настоящее индийское жилище. Миша обещал мне помочь, когда вернется с тренировки. Смотри, какую книгу я нашла! – и она помахала мне книжкой в желтой обложке.

Я улыбнулась. История повторяется. Когда-то именно эта книга, «Маленькие дикари» Сеттон-Томпсона, заставила нас строить точно такие же шалаши, или «типи», как называют свои жилища индейцы. Мы старались во всем копировать жизнь юных героев книги, правда, не все получалось...

– Кто-то обещал мне помыть машину, – крикнула я в окно. – Дождь прошел – самые хорошие условия для выполнения обещания!

Танька по своему обыкновению страдальчески закатила глаза, но потом на ее мордашке появилось хитрое выражение, и она тут же превратилась в пай-девочку. Эта барышня знает, что не стоит пререкаться, иначе я прекращу ее возню в шалаше и отправлю выполнять обещанное. За чем, за чем, но за этим я слежу строго. Дал слово, сдержи его! Это во мне сидит с детства. В нашей школьной компании терпеть не могли болтунов и обещалкиных.

– Ну мамуль! – заныла дочь. – Миша через час приедет, отгонит машину на автомойку.

– Ладно, договорились, – отвечаю я. Действительно, это лучший вариант, потому что я никуда уже больше не спешу.

Но об этом надо непременно сообщить Людмиле. С соответствующим выражением лица я беру телефонную трубку и набираю номер ее сотового. Но «абонент временно не отвечает или находится вне зоны действия сети». Я смотрю на часы. И как я забыла. Сейчас Люська у косметолога, поэтому телефон отключен. Она очень серьезно относится к своему внешнему виду и то и дело поругивает меня, потому что я вечно не могу найти времени на то, чтобы заняться собой. Нет, я исправно бегаю по утрам, делаю зарядку, купаюсь в озере, но этим можно заниматься, как говорится, не отходя от кассы: и лес, и озеро в пяти минутах ходьбы от дома. А на всяческие процедуры следует ездить в город, но мне жаль терять время на поездки, они занимают почти два часа в оба конца. Зачем выбрасывать из жизни ежедневно два часа, когда их можно потратить на что-то более полезное.

Я уже сказала, что один раз в неделю целый день занята в поселковой библиотеке. Она действует на общественных началах, а фонд ее полностью состоит из книг, подаренных жителями поселка. Двухэтажное просторное здание принадлежит комбинату. Для нас это своеобразный клуб, потому что в поселке нет ни школы, ни кинотеатра, ни спорткомплекса, ни дома творчества для детей... Все это объединено под одной крышей, кроме школы, естественно, и неработающие женщины раз в неделю, а по желанию и два работают на благо общества: обслуживают читателей библиотеки, ведут кружки и клубы по интересам. Есть у нас и тренажерный зал, и маленький бассейн. Все это существует на добровольные пожертвования обитателей поселка. И это дает нам повод гордиться, что мы живем насыщенной полнокровной жизнью и не позволяем нашим детям праздно болтаться по улицам и пить пиво в дешевых забегаловках.

Участковый, капитан Симакин, называет наш поселок «городом Солнца», и для этого у него тоже есть основания, потому что за последний год на его территории не совершено ни одного преступления. Конечно, большую роль играет то, что на всех въездах и выездах из поселка стоят шлагбаумы и дюжие охранники, а улицы хорошо освещены в темное время суток. Кроме того, по вечерам и до полуночи на улицах дежурят крепкие пенсионеры, чей возраст едва перевалил за пятьдесят: бывшие сталевары и вальцовщики, технологи и инженеры. Они считают себя «народной дружиной» и носят на руках красные повязки.

Мне очень нравится наш поселок, но имеется одно но ... Ложка дегтя в бочке меда. В поселке все всех знают, и как следствие – от зорких глаз общественности невозможно что-то утаить. Семейные тайны раскрываются здесь быстрее, чем появляются на свет. И с этим единственным неудобством в нашей жизни приходится мириться, чтобы не превратить ее в кошмар.

С этим пришлось столкнуться, когда Римма с детьми переехала в наш дом. Любопытные взгляды с месяц прожигали мне спину, соседи невзначай заводили разговор о том, как тяжело содержать слишком большую семью, кормить и воспитывать такую ораву детей, не тяжело ли общаться с больной женщиной, как можно уживаться с первой женой своего мужа, не затевает ли она скандалы, не строит ли козни, не плетет ли заговоры... Думаю, Сереже доставалось не меньше, но он был начальником, поэтому ему больше советовали, мне же выказывали чуть ли не соболезнование... Но я уже говорила о том, что умею переводить стрелки в нужном направлении, притом это была моя идея – поселиться всем вместе, чтобы Римма не чувствовала себя покинутой, а дети постоянно общались с отцом. Они его очень любят, даже Зина и Леша, которых он усыновил после того, как официально женился на Римме.

Сейчас у старших ребят свои семьи, и оба работают в той же компании, что и отец. Живут они в городе. Леша с женой Верой и двумя детьми – в нашей бывшей квартире, а Зина с дочерью – в Римминой. Муж ее, Анатолий, – офицер и уже более года служит в Абхазии, в составе миротворческих сил. По этой причине он исправно снабжает нас мандаринами, и сейчас Зина с трехлетней Катюшкой гостят у него в Сухуми.

Я потыкала пальцем покрывшийся инеем кусок мяса. Нет, кажется, придется забыть о мясе и приготовить на ужин что-нибудь попроще. Конечно, Сережа неприхотлив в еде, однако я всегда стараюсь порадовать домашних чем-нибудь вкусненьким.

Но прежде следует приготовить мужу его «тревожный чемоданчик». Он всегда стоит наготове. И в нем есть все, что необходимо мужчине на первое время. Три пары чистых носков, бритва, туалетные принадлежности... Я добавляю лишь чистое белье, полотенце, носовые платки и рубашки. Затем придет черед рюкзака. В него надо упаковать походные сапоги на рифленой подошве, утепленную непромокаемую куртку, такие же брюки, свитер и шапочку. Обычно Сережа обходился только этим, необходимым для командировки набором вещей.

Но никогда он не брал с собой сразу два костюма. Ему хватало одного, того, в котором он отправлялся в дорогу. Еще он прихватывал плащ, или кожаную куртку, или дубленку, в зависимости от времени года. На этот раз он ничего не сказал про плащ. И я решила, что всегда успею снять его с вешалки. И все-таки два костюма – это слишком! В «тревожный чемоданчик» они не войдут, придется доставать более вместительный чемодан с антресолей.

Размышляя подобным образом, я вошла в спальню и подошла к плательному шкафу. Так! Серый костюм я снимаю с вешалки и бросаю на кровать. Он абсолютно новый. Сережа надевал его один раз на корпоративную вечеринку. А вот светлый следовало осмотреть более тщательно, нет ли пятен, чистый ли воротник. И при необходимости почистить. Сережа очень любит этот костюм. Он крайне редко делает крупные покупки за границей, но его привез прошлой осенью из Германии. Он ему очень идет, и Сережа практически все лето из него не вылезает. И только дождь заставил его переодеться в более темную одежду.

Я придирчиво осматриваю пиджак. Вроде ничего, пройтись разве одежной щеткой...

– Мама! – истошно орет за окном Танька, а Редбой оглушительно гавкает.

От неожиданности я роняю на пол костюм и бросаюсь к окну. И вижу, как дочь с разбега повисает на шее у высокого красивого парня со спортивной сумкой через плечо, а он, обхватив ее руками, кружит вокруг себя. Редбой же носится взад-вперед по газону, громко лает и прыгает от восторга.

– Мама! Миша приехал! – Танька не смотрит в мою сторону. Знает, паршивка, что я реагирую на ее крики, как борзая на рожок загонщика.

Миша машет мне рукой и улыбается. А я в очередной раз млею от счастья. Миша поразительно похож на Сережу. И я всегда представляю, как Сережа выглядел в его возрасте, и очень понимаю Римму, которую он просто заставил в себя влюбиться.

Брат и сестра тем временем прекращают свои игры и, обнявшись, идут в сторону Римминой половины дома. Машина, конечно, забыта. Но не кричать же мне на всю округу, что кто-то обещал помыть мне машину. Соседи тотчас разделятся на две группы. Первые обзовут меня лентяйкой, вторые посетует, каких ленивых детей воспитывают в семьях начальства.

Я окидываю взглядом двор. Нет, я до сих пор считала, что все идет слишком хорошо, и все-таки каждую минуту ожидала какого-нибудь подвоха.

Я отхожу от окна. Хватит уже балду пинать. Давно пора уложить Сережины вещи и заняться ужином. А еще перезвонить Людмиле... И хотя я дословно знала, какими эпитетами наградит меня подруга, решила по этому поводу не расстраиваться и, чтобы заглушить чувство вины, нажала на кнопку музыкального центра. Верка Сердючка тоже пыталась меня убедить, что все будет хорошо. Я этому поверила и направилась к валявшемуся на полу костюму, мысленно прикидывая, стоит ли чистить воротничок или он все-таки потерпит?

На первый взгляд даже незаметно, что костюм уже надевали. Если его хорошо пропарить, нагладить. Но тут мой взгляд споткнулся о яркое пятнышко, которое сразу бросилось мне в глаза, потому что было абсолютно чуждым для этой комнаты. Я нагнулась. Под креслом валялась аккуратно свернутая обертка от шоколада. Ни я, ни Сережа, тем более Татьяна даже в припадке аккуратности не будем тратить время, чтобы столь тщательно сложить ненужную бумажку, которую требуется выбросить в мусорное ведро. К тому же утром я прошлась пылесосом по спальне...

Так откуда взялась эта бумажка, не ветром же ее занесло? Я не поленилась, встала на колени и выудила из-под кресла шоколадную обертку. Сердючка запела про заморского принца. Славная песенка, славный денек! Только почему эта обертка валяется под моим креслом? Я села на пол и развернула бумагу. И некоторое время не могла понять, что со мной происходит. Мне стало трудно дышать, в глазах зарябило... На бумажке четко виднелись отпечатки губ. Я сама так поступаю, если нет под рукой салфетки, а нужно снять избыток помады. Но это были не мои отпечатки и не моя помада... Так бывает, когда едешь в машине или находишься в общественном месте, когда салфетку неудобно или некуда выбросить, ты ее аккуратно складываешь и суешь в сумочку или мужу в карман пиджака... Пиджака? Она выпала из пиджака?..

Я на коленях подползла к валявшимся на полу пиджаку и брюкам и принялась быстро шарить по карманам. Никогда в жизни я не позволяла себе рыться в чужих вещах! Никогда! У меня тряслись руки, и вся моя пакостная душонка тоже тряслась, когда я как бывалый карманник ревизовала содержимое карманов моего мужа. В первом ничего не нашла, во втором – носовой платок, но без следов помады. Слава богу, может, эта обертка попала к Сереже случайно? По-джентльменски помог незадачливой сотруднице... Только почему эта сотрудница красила при нем губы? Красила их после того, как съела шоколад? Ведь откуда-то должна была взяться эта обертка?

Я бросила на нее косой взгляд. Следы губ очень четкие, словно напечатанные или нарисованные, и лишь часть слегка размазалась. Но это говорит о том, что помада отличного качества и стоит приличных денег. На отпечатках хорошо просматривались бороздки. Их было немного, значит, владелица губ молода и наверняка хороша собой. Губы полные, красиво очерченные, помада очень темная... Выходит, брюнетка? Но кто из Сережиных сотрудниц имеет такие красивые чувственные губы и пользуется дорогой, но вызывающе темного цвета помадой?

Как я ни старалась, ни перебирала в памяти лица сотрудниц представительства, ни одна женщина не подошла под портрет, который я мысленно для себя нарисовала. «Фоторобот» в моем представлении выглядел неплохо, но он ничем мне не помог, кроме одного. Я поняла, что рядом с Сережей некоторое время находилась молодая брюнетка с ярко накрашенными полными губами, рисунку которых немудрено позавидовать. Ела при нем шоколад, красила губы, а он заботливо подбирал за ней мусор. И что он еще там делал?

Я лихорадочно обследовала внутренние карманы пиджака. Пальцы натолкнулись на маленький пакетик. И я, даже не вытащив его на свет, поняла, что это такое. На ладони у меня лежала упаковка презервативов. Вернее, ее половинка, а вторая отсутствовала. И не нужно даже гадать, как она была использована. Естественно, по назначению.

Мне стало совсем плохо. Спазмы сдавили горло, я задыхалась и не могла сосредоточиться на главном. Как? Почему? Зачем? Если сгоревшая микроволновка – символ разбитой жизни, то подсказка пришла вовремя, а я того не заметила. Жизнь моя раскололась на две половины. И виной всему ненужное стремление к порядку. Ну с какой стати я полезла под кресло, что мне, других забот не хватает? Завтра пришла бы Тамара и заглотила пылесосом это проклятое подтверждение тому, что Сережа меня больше не любит.

Я замычала и, обхватив голову руками, принялась раскачиваться. Как же так? Он всегда так нежен со мной в постели, и я никогда не давала ему повода усомниться, что выполняю супружеские обязанности по принуждению. Честно сказать, я его частенько провоцирую, завожу до предела. И видел бы кто из его сослуживцев, в кого превращается их строгий и требовательный начальник в моих руках. Но, видно, я ошибалась, когда верила, что он принадлежит мне и только мне.

Я затолкала тонкое колечко латекса и шоколадную обертку – компромат на собственного мужа – в карманчик джинсового жилета и застегнула его на «молнию». Затем подняла пиджак с пола и швырнула на постель к его серому собрату. За ним последовали брюки. Но я, видно, слишком сильно метнула их, потому что они перелетели через кровать и приземлились по другую сторону. Что-то глухо брякнуло. Похоже на связку ключей. Я обошла кровать. Но ключей на полу не было видно. Я снова нагнулась. Связка из трех блестящих ключей притаилась за кроватной ножкой. Но я тоже их видела в первый раз. Они не от машины, не от нашего дома, не от офиса: и те, и другие, и третьи я держала в руках множество раз и ни с какими другими просто не могла спутать.

Я подняла связку и внимательно ее осмотрела. Ключи явно от квартиры. Новенькие! Значит, и замок – новенький. Новенький замок на новеньких дверях новенькой квартиры. Одно из двух: или эта связка принадлежит девице с губами, или Сережа встречается с ней на конспиративной квартире. Возможно, в одной из тех, которые представительство использует как гостиницу. А может, эти ключи от квартиры, которую он снимает или купил для своей содержанки? Тогда понятны его просьбы в последнее время – немного ограничить себя в расходах. Он уже предупредил меня, что в Грецию съездить получится, но на большие траты рассчитывать не стоит. И я смирилась с тем, что не куплю себе греческую шубу, потому что дела у комбината идут в этом году несколько хуже, чем ожидалось!

Признаюсь, я не накручивала себя, просто все лежало на поверхности. Каждый день одни начальники спят со своими секретаршами, другие – купают стриптизерш в шампанском, третьи веселятся с девочками по вызову в саунах, четвертые... пятые... шестые... Я знала, что это повсеместное явление. Оно не обошло ни одного мало-мальски заметного мужика, потому что наличие денег и власти несказанно облегчают доступ к женскому телу. Но Сережа? Как он мог? Я никогда не сомневалась в нем... И вот!

Я подбросила ключи на ладони, потом снова посмотрела на них. А, была не была! И положила ключи в лифчик. Интересно, обнаружит ли Сережа их пропажу? И что при этом скажет?

– Анюта! – раздалось за окном.

Я выглянула наружу. На крыльце кто-то стоял. Я вытянула шею, чтобы разглядеть, кто именно, и увидела соседку, Галину Филипповну. Ей прилично за семьдесят, и обычно она еле передвигает ноги, если требуется сходить в магазин или съездить в аптеку. Но именно сегодня что-то заставило ее выйти из дома, спуститься в свой чистенький дворик, окруженный клумбами ноготков и бархатцев, а затем перейти улицу и заявиться ко мне в самый неподходящий момент.

Сегодня Галина Филипповна принарядилась – на ней красные широкие брюки, болтавшиеся на ее тощих бедрах, как алые паруса клипера «Секрет», и ярко-оранжевая футболка с надписью «Мисс Лучший Пирог» – подтверждение того, что она испекла лучший пирог на конкурсе, который проводился в поселке накануне Восьмого марта.

Я подняла руку в знак приветствия и крикнула:

– Добрый день, Галина Филипповна! Вы ко мне? – хотя что за дурацкий вопрос? К кому другому она могла пожаловать, если стоит на моем крыльце?

Соседка хотя и утратила былые слух и зоркость, но до сих пор отличалась отменной болтливостью и острым языком. Я могла бы просто не выглянуть из окна, но тогда она поковыляет к Римме, а там Татьяна, и она непременно проболтается, что я дома. Не дай бог, если старуха замыслит, что я пряталась от нее намеренно, тогда точно от судов да пересудов не спасешься. Конечно, я могу ее быстренько выпроводить, тем более предлогов для этого у меня сверхдостаточно. Но тогда соседка устроит и вовсе изрядный переполох, сообщая каждому встречному-поперечному, что я задираю нос и думаю, если у меня муж большой начальник, то мне не обязательно ходить на работу. Куда проще своевременно поприветствовать соседку, избежав тем самым ненужных слухов и объяснений со знакомыми.

Не мне одной известно – если Галина Филипповна заглянула на огонек, ее никаким дымокуром не выкуришь. Но сейчас мне было не до разговоров. Два дня назад, когда я дежурила в библиотеке, Галина Филипповна меняла книги и между делом сообщала мне все сплетни, которые гуляли по поселку. Ничего интересного в них не было, и старуха, к счастью, быстро выдохлась.

Но без причины она не появлялась. А мне как раз никого не хотелось видеть. Несмотря ни на что, я должна уложить багаж. К тому же мне необходимо собраться с мыслями перед разговором с Сергеем. Мне не хотелось скатываться на примитивный скандал, но я не знала, как лучше поступить. Прижать к стенке вещественными доказательствами его вероломства? Съездить несколько раз по физиономии? Разбить о его голову фарфоровую супницу? И зачем ее жалеть, если твоя жизнь в мгновение ока тоже разлетелась на тысячи осколков?

А после банально развестись? Но что будет с Таней? Она души не чает в Сергее. С Мишей, который считает отца своим самым большим другом, а нас с Риммой, как я подозреваю, снисходительно терпит. С Риммой, которая дважды теряла мужей?.. Со мной, наконец?

Я испытывала чувство паники, по крайней мере была на грани истерики, и вместо того чтобы успокоиться и разложить все по полочкам, должна сейчас вступить в тары-бары с вздорной старухой.

В тот самый миг, когда Сердючка затянула новую песню, я выключила магнитофон и, направляясь к входным дверям, попыталась быстро догадаться, зачем Галина Филипповна пожаловала в мой дом.