Текст книги "Безумие(СИ)"

Автор книги: Ирина Хмара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Оскал сам наполз на мою человеческую маску, стоило только представить, с каким удовольствием я поведаю ребенку о том, сколько по ее вине было убито людей. По возможности я с удовольствием перескажу каждую смерть, удачную и не очень, обязательно заострю внимание на любимых деталях, как крики и кровь, попытки защиты и их провал, запах надежды и смертельный ужас, застывающий в глазах в момент смерти, а потом заставлю все это испытать на собственной бледной коже. Хотя о чем я, в этот раз в моем меню была девушка, так что не стоит мечтать о долгом сопротивлении. Странно, но это меня не устраивало, ровным счетом, как и представшая перед взором картина леса и сжавшееся тело ребенка, который толком и не смог убежать далеко в лес, а просто добровольно сдался на милость судьбы. Не стоит рассчитывать на то, что я эту милость предоставлю, нет, я обязательно убью ребенка, но из-за чувства брезгливости.

– Мать вашу! – Я провел пятерней по лицу.

– Не мой мать вашу случай! – Я зарычал во тьму. Только не так, столько лет и что? Быстро ухлопать такую желанную дичь – из чувства брезгливости? Бля, да будь я хоть трижды бессмертным, но это не значит, что я не ценю свое время, а четырнадцать лет, не так и мало, если каждый день вольного зверя заставлять просыпаться под шум каменного города.

– Бля. – А вариантов не так много. Убить сразу по приезду в стаю, или кинуть в застенки подвалов? Оба варианта не приводили в восторг, оба варианта грозят мне слишком коротким развлечением. В первом случае я убиваю ангелочка все по тем же причинам, а вот второй я убиваю ее, так как моя игрушка не выдерживает и нескольких минут в клетке, ломается, отключая все внешние признаки разумного живого существа способного на сопротивление. Таких овощей убивали сразу там, в мокром каменном подвале. Желваки на лице заходили ходуном при мысли о безвольном теле, в которое превратится мой юный ангел, не успев порадовать меня своими яркими эмоциями.

Рык вырвался из груди, я поднялся на ноги и стал нервно расхаживать в пустом пространстве стен, своей квартиры.

– Бля, о чем я вообще думал? – Кулак врезался в стену, пульсация по сломанным фалангам пальцев обожгла огнем. Кости затрещали, выправляясь и срастаясь, я удивленно смотрел на это, постепенно успокаиваясь. Выход есть, и я уже мог его рассмотреть и обдумать. Думаю, меня ждет веселая игра.

Думы заняли мой мозг ровно до первых лучей, а сон забрал только на пару часов. Мой организм с превращением практически не нуждался в отдыхе, а если он и присутствовал в моем распорядке, то большее предпочтение я отдавал именно сну днем, а не ночью и только на пару часов. Что произошло и сегодня, стоило коснуться еще робкими лучами грешной тьмы, как меня практически вышибло из собственного тела. Проснувшись и непонятно чему скалясь, я развел бурную деятельность, в квартире. Такого подвижного меня эта пустота, ласково названная мною логовом еще не видела. Если говорить на частоту, то сам от себя был в глубоком шоке. Тряпки, услужливо доставленные с салона были раскиданы по всему дивану, а я полуголый метался между ними пытаясь припомнить, что мне говорила грудастая блондинка, как, что и с чем одевать.

– Блядь. – Я опять окинул взглядом несколько прекрасно отутюженных темных брюк, несколько футболок и что-то отдаленно напоминающее пиджак. Гнев внутри меня заклокотал, набирая обороты, пальцы свело, ногти удлинились, вытягиваясь и преобразовываясь в когти. Схватил все барахло в охапку и не думая порвал к чертям собачим. Уебок, на кой вообще занялся всей этой херней, никогда в жизни не заморачивался по своему внешнему виду, сейчас я поступал так же. На кой мне это, всего-то требуется появиться на несколько часов в ее учебном заведении, а дальше, я просто увезу в стаю. Надев черные джинсы, с темной футболкой, накинул мягкую кожаную куртку, отправился на встречу к своей добыче.

Единственное слово, короткое и емкое, которое крутилось на кончике языка, смотря на учебное заведение у которого стояли небольшими толпами студенты – стадо. Не когда не задумывались, что именно стадное поведение общества позволяет с легкостью манипулировать толпой, бездумных, среди которых редко можно встретить людей пытающихся выделиться из общей массы серых лиц. Но даже если это и удается, то и таким везунчикам присуще стадное поведение. Человек, не сможет выжить в одиночестве и сохранить свой рассудок, не зря же были придуманы карцеры. Смотря сейчас на будущее поколение, которое обязательно придет на смену своих старших, я осознаю, что за все время своей жизни в этом мире ничего не меняется. Да народ может восстать против своих господ в лице государственной власти, может свершать кровавые революции, может объединиться и защищать свое жилище, но это не отменяет того факта, что все это опять же будет еще одним проявлением стадного поведения, во главе которого будет стоять волк. Такого волка я сейчас и наблюдал, высокий парень со снисходительной улыбкой стоял выше своего стада на первой лесенке крыльца. Я слишком долго смотрел на мир и на поведение людей, чтобы не узнать этот взгляд, которым сейчас он рассматривал тараканов, пытающихся завладеть его вниманием. Легкая ухмылка едва касалась его губ, немного прищуренные глаза с вселенской скукой в темных омутах. Так смотрит зверь. Безжалостный и твердо уверенный в своем превосходстве. Однако весело здесь. Мое тело откликнулось, практически сразу на этот образчик брутальности и самоуверенности, что ж, если не получится с ангелочком, то обязательно вернусь, и не откажу себе в удовольствии, поохотится на это создание. Парню не повезло, не в то время и не в том месте мне попасться на глаза. Будет интересно снять шкурку этого волка и превратить в коврик для ног. Не зря же говорят, что выродки, гордо именуемые Шакалами, пошли от волков, которых по не известным причинам называют санитарами леса. Глупость, санитары истребляют слабых животных, улучшая общий генофонд, а волчий загон всегда стремиться впиться в шею самой быстрой, ловкой и большой жертве, истребляя постепенно сильный геном. Так и я, почуяв сильного духом человека, еле сдержал свои инстинкты, побуждающие начать охоту. И я бы с большим удовольствием отдался на волю инстинктов, но меня ждала другая игрушка.

Толпа перед крыльцом стала подтягиваться к зданию, мне пришлось выйти из машины и осмотреться вокруг. Я вообще, по сути, и сидел, ожидая, только своего ангелочка, но так и не смог в зрячую увидеть девчонку, пришлось покидать уютный салон машины. Встав перед машиной и поправив закинутую сумку на плечо, принюхался, тут же улавливая знакомые нотки аромата, который кажется, выучил наизусть за столько лет. Вдохнул глубже, свежесть с легкой пряностью и отключился от всего остального, концентрируясь только на ней. Аромат привел меня к закрытым дверям на пятом этаже. Я стукнул в дверь, тут же ее, распахивая, вошел в большую аудиторию, заполненную только на половину, хмурыми студентами. Не молодой мужчина, в толстых очках окинул меня задумчивым взглядом, скорее всего это был преподаватель, но я не удосужился представиться, мне этого просто не захотелось, а протягивая ему документы, полученные от Сергея, взглядом искал свою девочку. Найти получилось не сразу, так как ребенок, лежал лицом на парте, а внутреннее зрение я уже потушил, но все же я узнал ее черную голову с яркими прядями. Как видимо она спала, а вот остальные ученики меня открыто разглядывали, я кожей ощущал на себе все эти заинтересованные взгляды, до которых мне не была дела. Я готов был довольно зарычать, осознавая, насколько близко нахожусь к своей дичи, что вот еще несколько шагов и все. Она моя, а там уже начнется контактная игра.

– Что ж, Евгений проходите, присаживайтесь и включайтесь в учебу. – Меня отвлек преподаватель, возвращая мои бумаги. Я поднял взгляд, мужчина немного отступил от меня, нервно поправляя галстук. Такая реакция была предсказуема, человек нутром чувствует опасность. Ложь, когда говорят, что люди отошли от своих инстинктов. Подсознание часто срабатывает на угрозу, что сейчас и произошло. Я не стал зацикливаться, и силой воли погасил довольную ухмылку пытающуюся расползтись на моем лице. Мой взгляд устремился к цели, которая все так же спала на своих руках в третьем ряду на предпоследней парте. Мне не сказано повезло, мой ангел сидел один за столом. Я плавно приблизился, не создавая шума, в оглушающей тишине, в которую погрузилась вся аудитория, и скользнул на соседний стул, специально немного задев девчонку. Ангелочек дернулся и приподнял свое лицо, с красным пятном на щеке, которое образовалось, скорее всего, из-за сжатых кулаков, на которых покоилось. Расфокусированный взгляд с недоумением рассматривал меня, а я с восторгом рассматривал ее. Зверь внутри меня утробно порыкивал, показывая, что он восторге от такой близости этого ребенка. Мой взгляд впивался в сонное лицо, отмечая все морщинки, которых я порой просто не замечал, перед моим взором словно всплывал блокнотик с записями отмечая все черты лица, записывая все эмоции отображаемые такими большими голубыми глазами. Недоумение, удивление, заинтересованность. Отдаленным фоном отметил, что преподаватель продолжил лекцию, но этот звук для меня был слишком отдален, сейчас мои уши напрямую настроились на набат, звенящий в грудной клетке ребенка, на кончике языка запах всех чувств, бушевавших сейчас внутри своей жертвы. Волнение, ребенка прошло по небу легкой кислинкой, а пришедшее на смену смущение запахло ванилью. За все годы, я еще не разу не пожалел, что открыл на ангелочка охоту, такие ароматы, мне дарила только она, но все, что я сейчас чувствовал не могло сравниться с отчетливым запахом острых специй, которые расцветали вместе с ее страхом. Я решил ускорить процесс, губа немного приподнялась, желая показать оскал.

– Евгений. – Прошептал я, тем же хриплым шёпотом, которым всегда разговаривал с ней. Глаза девочки еще больше распахнулись, зрачок стал расширяться, затопляя голубую гладь тьмой, губы приоткрылись и задрожали. Я был доволен, учуяв, наконец желанный аромат, и тому, что в близи мог любоваться всей гаммой страха, ярко окрашивающего сейчас немного нахмуренное лицо. Глаза влажно заблестели, а потом ребенок зажмурился, прерывая контакт и пытаясь не разреветься. Довольный оскал расплывался на блаженном лице, дыхание стало глубже и быстрей, а зверь внутри меня присмирел, довольный жизнью. Девочка тряхнула головой и опять подняла на меня свой испуганный взор.

– Это... ты? – Ребенок, пытался смериться с чем-то, а может мне это показалось, но то, что она не стала увиливать и строить из себя ничего не понимающую девицу приятно удивило. Сам факт, того, что мы оба понимали, что это произошло невозможно избежать.

– Я просил не провоцировать. – Сухость в моем голосе царапала нервы ребенка, заранее пытаясь убедить в виновности моего появления рядом.

– Эм... и что теперь? – Храбрая девочка уже брала свои реакции под контроль. Лицо пыталось расслабиться, губы сжались в тонкую линию, глаза прищурились, словно пытаясь бросить вызов, вот только это было напрасно, я все также прокатывал по своему горлу самый приятный для зверя запах.

– А теперь, ты соберешь вещи, и мы уедим. – Девушка нахмурилась, ладони сжались в маленькие кулачки с аккуратными черными, короткими ноготками.

– А если нет?

– Твоя семья умрет на твоих глазах. – Мой голос не менял тональности. Я говорил абсолютную правду, если будет оказано сопротивление, то я с большим удовольствием перебью всю семейку на ее глазах, а потом мы все равно уедим. Ребенок закусил губу и опустил глаза на стол. Смиряясь со своей участью, и я этому не мешал, мне самому была интересна эта игра. Впервые осмысленно общался со своей жертвой, аккуратно манипулировал словами, сразу давая понять, что у нее нет шансов избавиться от меня. Это было самым важным моментом моей игры, в большинстве своем я осознавал, что предо мной находиться ребенок, с расшатанной нервной системой, причем мною же, поэтому действовал хоть и холодно-безразлично, но мягче, чем обычно. Мне важно сохранить свой дичи разум и получить на возможно долгое время приятно пахнущую игрушку в свои руки.

До конца лекции ребенок больше не разговаривал со мной, отделившись, словно занавесом густых волос и насколько я понимал по аромату, пыталась принять решение для себя. Зря, тут и думать было не о чем, выбора я все равно ей не давал, как и не пытался отвлечь от своих дум. У меня сейчас было много других интересных ощущений, которым я отдавался с восторгом. Я пристально рассматривал ангелочка, ее кожу, лицо, родимые пятна доступные моим глазам, одежду, в которой она сегодня была одета, ее сумку и даже блестящие блики от лака. Катал по гортани ее запахи, отстранено отмечал изменение их состава, тактильно пытался ощутить тепло этого тела, услышать бег крови по синим венкам испещрившие бледные руки. Представлял, как она будет выглядеть под полной луной в родном лесу, как гулко будет стучать ее сердце, от быстрого бега, как воздух будет искрить запахом ее страха. Как расширяться ее глаза увидев меня выродком. Представлял, как с удовольствием вонзаю свои клыки в место со спины в соединительную мышцу шеи и плеча. Как из ее горла вырвется болезненный вскрик. Это место выбрано было мной не зря, эта мышца очень болезненна, особенно после долгого напряжения. Представил, с каким удовольствием буду наблюдать, как жизнь будет медленно покидать эти яркие, живые глаза. И мой зверь внутри взревел. Мои кулаки сжались, я коротко и быстро задышал, пытаясь разобраться, что растревожило зверя в последнем видение, и я непременно разобрался бы, но меня отвлек звонок. Я уверенно встал и посмотрел на девчонку. Она еще сидела, не шевелясь, а потом резко поднялась, одним движением руки смахнула все со стола в сумку и прямо посмотрела мне в глаза. Храбрый ребенок принял для себя решение, а я протянул руку, знаю, что она не сбежит, но хотелось почувствовать ее. Маленькая ладошка с какой-то обречённостью упала мне в руку, невольно сравнивая наши размеры, аккуратно сжал пальцы не торопясь опустить свою руку, сравнивая контрастность температур. Моя горячая ладонь стала нагревать бледную, ледяную кожу ребенка. Перевел взгляд, на лицо мысленно делая пометки, что в тщательно скрывающемся взгляде мелькает некая обреченность и грусть. Пусть так, пусть.... Правильно со своим положением лучше смериться, не стоит надеяться, особенно если ты выбрана мной. Мускул дрогнул на моем лице, невольно скрипнули зубы от натиска, с которым я их сжал, резко развернулся и повел добычу в свое логово. Мы вышли из аудитории и направились на выход, смешавшись с толпой спешащих студентов на законный перекур. Ангелочек шел на расстоянии протянутой руки сзади, словно на буксире. Голова опущена, губы поджаты в тонкую линию, на скулах едва пробивался легкий розовый румянец, а рука, которая покоилась в моей ладони, даже не пыталась сжаться и удержать. Ребенок отгородился от всего происходящего и плыл в своем закрытом мире. Я часто видел такое у нее состояние, словно душа уходила в другое место, оставляя оболочку в положенном пространстве. И меня это не пугало, я много лет следил за ней, и точно уверен, что скоро она вынырнет на поверхность, но все же оборачивался чуть чаще, следя и принюхиваясь к ней.

Дорога быстро привела нас на стоянку к моей машине, я отпустил уже заметно нагретую ладошку, отключил сигнализацию и направился к водительскому месту. Ангелок не поднимал глаз, и вообще не реагировал на окружающее, но стоило мне открыть двери, как темная головка медленно стала подниматься, скользя расфокусированным взглядом по всему, что было перед ее взором, проскользнула мимо меня и подняла личико к солнцу, чуть прищурила глаза и немного улыбнулась, вот только улыбка вышла грустной.

– Прощаешься? – Хрипло процедил я сквозь сжатые зубы.

– Нет, пытаюсь вспомнить. – Пояснила, не отпуская лицо. Странный ответ.

– Что? – Моя безжалостность давно заняла первое место среди моих пороков, но иногда любопытство вспыхивало не привычной, яркой стрелой сквозь серый туман в воспалённом сознании.

– Когда в последний раз смотрела на солнце. – Странный ответ, но уже более предсказуемый. С каждым прожитым днем, месяцем, годом, мы пресыщаемся тем, что видим ежедневно, а позже и вообще перестаем замечать примелькавшиеся картинки, вещи, людей – до момента их утери.

Ничего другого мне не оставалось, как зло ухмыльнуться и попытаться затолкнуть подальше свое высокомерие. Да, высокомерие, да превосходство. СМЕРТЬ, злобная старуха, неспособная заточить свою косу на бессмертное существо. Еще одна беспомощная тварь, которая непременно ошивается, где-то рядом и злобно пережевывает свою не состоятельность. У меня есть время на воспоминания, и есть время заново ощутить все краски мира.

– Садись! – Зло выдохнул, сквозь сведенные скулы. Девушка вздрогнула, опустила голову, неловко шагнула к двери под моим неусыпным взором.

Проскользнув в салон, по достоинству оценил покорную позу девчонки с опущенной головой, завел движок и мягко тронулся с места навстречу веселью.

Двенадцать часов прошли быстро, а самое главное очень спокойно, я рефлексировал захлебываясь ароматом и восторгом от предстоящей игры. Ночь быстро завладела тихими сумерками, серая дорога очень быстро сменилась на проселочную, а пейзаж разбавился плотными стволами темных деревьев еще больше нагнетая обстановку в машине, боковым зрением отмечаю как худые пальцы сжались в маленькие кулачки, быстрый взгляд в сторону бокового окна и аромат страха разбавляется ощутимой долей паники. Еще немного и мы дома.

1 глава

Трудно вздохнуть. Мелкая дрожь острыми пузырьками паники проноситься по венам, все ближе и ближе к сердцу, которое стучит в висках, заглушая все остальные звуки, но это не мешает моему бедному органу все больше разгоняться и перекачивать чистую, концентрированную панику по организму, сковывая конечности и перехватывая дыхание. Все, что я сейчас могу это только механически переставлять ноги по гладкому черному полу вслед за черной подошвой впереди идущих ног. Пальцы покалывает, нутро скручивает в спазмах ужаса, а в голове полный и беспросветный беспорядок, в котором то и дело пытается пробиться одна здравая мысль «ЭТО СОН». Эта мысль не может упорядочить панику, властвующую над сознанием, растворяется под градом других, основной из которых является «НЕСМОТРЯ НИ НА ЧТО – Я ХОЧУ ЖИТЬ».

Темный коридор давно пройден и забыт, сейчас я опять сижу на широком подоконнике и провожу пальцем по стеклу. Живая тоска. Я хорошо изучила это состояние, как и все остальные эмоции, которые дарит существо, которое привезло меня в это место.

– Мне бы крылья, чтобы укрыть тебя.... – Шепчу, ночному небу вспоминая красивую колыбельную из прошлой жизни.

– Мне бы вьюгу, чтоб убаюкала... – Голос твердеет и начинает наливаться силой моей тоски по свободе, которая так манит своим черным небом и россыпью звезд. Шумом листвы и мелких насекомых, которые так опрометчиво без страха могут приблизиться к месту моего заточения.

– Мне бы звезды, чтоб осветить твой ... путь... – Заканчиваю с некоторой заминкой, понимая, что мое уединение прервано. Подбородок опускается с последним выдохом, как и руки, безвольными плетями опадают на колени. Мой кошмар рядом. Я чувствую его кожей, ощущаю, насколько сильно его яд просочился в меня через поры и там уже медленно убивает, душит, и разрывает. Мне только остается, молиться любому, кто способен услышать меня и прекратить мои мучения.

– Продолжай. – Милостиво разрешает, но меня не так просто обмануть – он зол. Непроизвольно мое тело пытается сжаться еще больше, стать незаметной, просочиться в маленькую щель оконных рам и раствориться в воздухе. Понятие не имею, от чего его голос может быть настолько острым. Я скорей по привычке, слушаюсь его команды.

– Мне бы увидеть, сон твой когда-нибудь... – Шепот срывается с моих губ, дыхание ласковым теплом касается холодных губ. Шепот спокойный, немного лениво усталый, такой отличный от смерча страха, сжимающим все внутренние органы. Сердце начинает частить и набатом стучать в ушах. Дальше свою тоску просто не смогу обличить в нежной колыбельной. Боюсь, что голос сорвется и испортит такие красивые слова песни, поэтому замолкаю.

– Это все? – Звучит как вопрос, но ответ ему не нужен и он продолжает – Как всегда, всего лишь крохи. У меня праздник, поздравь меня.

Не знаю с чем, да и он не рассчитывает на мои поздравления. Его слова интерпретирую по-другому, мои руки немного вздрагивают от страха. За два месяца я научилась понимать все оттенки интонаций его голоса и сейчас понимаю, что не радость от праздника заполняет оболочку этого существа.

– Не думал, что так быстро вспылю и порву родственные узы. – Он не подвижен, застыл темной тенью утопленной в большом кресле, стоящем как раз напротив окна, где сижу я, недвижен и расслаблен и это нервирует еще больше. – Мне надоела его гниль и постоянные требования. – Спокойствие и само благоразумие, словно он пришел на светский раут пообщаться о погоде за окном.

По его мнению, это достойная причина для смерти другого существа. Одно остается загадкой, почему я не удостаиваюсь такой чести от тебя. Плохо прошу? Правильно я вообще ничего не прошу, и мой страх по твоим же словам пахнет великолепно.

– Так, что теперь я глава клана. А это, между прочим престижная должность. – Все так же расслабленно повествует он в пустоту.

– Молчишь? Правильно, потому, как бы я ненавидел ту тварь, которая подарила мне жизнь, я все равно его уважал. И что в итоге? Он сдох, только от упоминания о тебе Ангел!

Не успеваю заметить, как он перемещается, но остро ощущаю, как его холодная рука перекрывает мне кислород.

– Это ты во всем виновата! – Злое рычание раздается очень близко к моему лицу, но я уже не вслушиваюсь, мне страшно. Я осознаю, что пора прекращать выживать, потому как это ничего нового кроме еще большего страха и боли не принесет мне, но вопреки всем успокаивающим мыслям, мое тело не может смириться, руки пытаются схватить запястье в попытке защиты....

Вскакиваю и широко распахиваю глаза, чтобы проснуться окончательно и убедиться, что все это не реально, а я все же выжила. Глаза мечутся по комнате, в которой уже вовсю, властвует рассветное солнце, натыкается на красные светодиоды электронных часов, скользит по мутному рисунку старых обоев, спотыкается на разводах этих же обоев, перебирается к древнему шкафу, который, скорее всего, является уже раритетом и тут же замирает на другой стороне стены. В этой убогой берлоге только одна вещь приводит меня в чувства – нож. Хищной сталью он ловит блики по-утреннему – красного солнца и от этого выглядит еще более угрожающим. Сердце начинает замедляться, разум берет контроль над телом, перестаю махать руками, которые в попытке защиты пытаются ухватиться за воздух рядом с шеей. Глубокий вздох и россыпь мурашек растекается по всей коже, а я оборачиваюсь и смотрю на время. Надо же пять – десять, можно сказать мой новый личный рекорд, на который, понадобилось всего два года. Я молодец – мысленно увешиваю и умасливаю себя наградами в попытке отвлечения внимания от ножа, но все же не могу, сдаюсь, поднимаюсь на подрагивающие ноги, со всей силы пальцами впиваюсь в рукоять и вгоняю лезвие в деревянное нутро стены. Раз удар, два, три.....

– Нах**й, нах**й, свали из моей головы... – Пыхчу, закусывая губы, чтобы не разрыдаться и не показать слабость. Стыд перехватывает глотку от понимания, что до сих пор не пережила те три месяца. Все так же боюсь даже думать о том, что может все повториться. Нож с глухим стуком падает на пол, а я вслед за ним – захлебываясь в собственных слезах и соплях.

Знаю, что истерика не продлиться долго, просто расслабляюсь и позволяю своему телу захлебнуться в эмоциях жалости к себе любимой. И это помогает, что бесит еще больше, по-другому пока не получается, но я упорная и буду стараться. Продлилось все это не больше двадцати минут, я обновленная и полная сил иду на кухню. Убогая обстановка моей квартиры меня раздражает, но это мое наказание самой себе, старое пожухлое нутро полуторки, словно отражает мой внутренний мир, такой же уродливый и убогий. Раньше я жила в доме, где одна моя комната была размером с эту квартиру. Есть только одна схожая деталь – что в родном доме я была одинокой, что здесь, хотя уже по другой причине. Во время моего заточения мои родители погибли, то ли в аварии, то ли еще по какой-то причине, не помню точно. Эгоистично, но все же факт. В то время мне было не до старого уставшего милиционера, который допрашивал меня и с гаденькой улыбкой пытался выяснить, где я пропадала все это время, когда моя мать умирала. Это я сейчас могу сказать, что в душе мне все же жаль этих людей, но не тогда. Я просто сидела коротко и по существу отвечала на вопросы, ссылаясь на амнезию. Возможно, этот бардак с дознанием продлился намного дольше, если бы не молодой парень, который начал заступаться за меня. Он жалостливо вглядывался в мои глаза и настойчиво пытался заставить пройти обследование в больнице, но я грубо его оборвала и ушла домой. Пару недель затворничества в знакомой обстановке, вступление в права как наследницы, продажа родного дома и все. Так закончилось мое возращение в мир живых.

Поставила чайник на плиту и пошла умываться. Все действия отточены до автоматизма – выверены и скоординированы буквально по секундам, это такая терапия – разработанная лично мной и не скажу, что не помогает, помогает, только медленно. Брызгаю холодной водой в лицо и поднимаю взгляд к зеркалу. Нововведение. Второй день пытаюсь любоваться собой и убедить себя, что я обычная среднестатистическая единица общества, хотя это не так. На меня смотрит странный подросток с пустыми голубыми глазами на пол-лица. Острые скулы, бледная кожа, тонкие синие губы и шрам – красный, тонкий, ровный, пересекающий мою щеку от внешнего края брови до края верхней губы. Не могу даже смотреть на него, не то, что прикоснуться. Я тогда не почувствовала, как его острый ноготь расписался на моей щеке, даже больно не было, но то что он потом вылизал всю кровь с моего лица запомнилось надолго. Не скажу, что настолько часто он причинял мне физическую боль, нет. Его больше завлекала иная игра, и он в ней был царем и богом. С упоением часами в красках рассказывал мне о своей "охоте", несколько раз были показательные выступления, причем в той же комнате где содержалась я. После таких выступлений меня оставляли одну в залитой в крови комнате с трупом или еще не совсем трупом человека на несколько дней.

– Ангел, а почему у тебя так воняет? Вот черт, совсем забыл о малыше! – Он брезгливо цеплял кусок мяса бывшее когда-то молодым парнем и вытаскивал за порог моей обители, там и бросал. – Помой тут, а то дышать нечем. – И я мыла, молча, словно деревянная кукла, привязанная за ниточки к кукловоду, а потом очень долго терла свою бледную кожу в душе, пытаясь избавиться от запаха разложения.

Выключаю воду и трясу головой, пытаюсь избавиться от воспоминаний. Выхожу на кухню и наливаю чай, готовлю бутерброд с колбасой – мой завтрак, а потом как всегда забираюсь на подоконник и выкуриваю сигарету, наблюдая, как город за стеклом просыпается, готовиться к новому дню. Я выбралась из клетки и выжила, но почему-то до сих пор ощущаю себя сторонним наблюдателем за жизнью. Замерла на грани и не могу решиться, куда сделать шаг – жить или сдохнуть? Слабачка. А мне не хочется таковой быть, но это так сложно и страшно. Встаю, когда пальцы обжигает окурок, иду собираться на еще один ритуал. Одеваюсь как основная масса нашего города – спортивные штаны, футболка и кофта с глубоким капюшоном. Дешевая упаковка с китайского рынка разбавляется только фирменными и качественными кроссовками, но неважно ни кто этого не заметит, а я хоть немного вспомню о своем прошлом. Я и сейчас могу себе позволить одеваться в бутиках без аромата формальдегида, спасибо богатому наследству, но не хочу. Трачу только на то, что действительно необходимо, а это чертовски мало. Большего просто не хочется. Чертова тень вместо живого человека и совру, если скажу, что виновен в этом мой личный монстр. Нет. Я могла попросить помощи еще в далеком детстве, убедить родителей, что за мной кто-то следит, но не стала – закрылась и отдалилась ото всех без исключения. Спасала их и самолично загнала себя в одиночную камеру своего внутреннего ада, а сейчас ищу выход наружу. Вылетаю в подъезд, спускаюсь и легким бегом направляюсь к частной школе боевых искусств. Два часа бега даются с каждым разом все легче и легче в отличие от первых месяцев, и это настораживает. С каждым днем помимо просьб в моей голове к дрожащим мышцам вспыхивают и другие мысли и рассуждения о своей жизни. Заставляет присматриваться к окружающим меня людям, спешащим по своим очень важным делам и тихо желать сдохнуть. Ровно до момента как я переступаю порог секции по самообороне и все. Уходят не только мысли но и частенько вместе с ними и сознание, а потом та же дорожка домой мелькающие ноги и пустота в квартире. Вечер в тишине, темноте, с сигаретой и так еще пару дней. Потом прогулка по ночным дворам в поисках проблем, убийство, трофей и три дня передержки. Думаю, если бы он узнал, что я стала убивать, то непременно бы меня похвалил. А мне пофиг. Просто пофиг. Не было запоздалого осознания, истерик, шока – ничего.

Была уже ночь и я шла домой с пакетом из ближайшего магазина, неспешно перебирая ногами по грязному асфальту, а в переходе во двор какой-то заброшенной многоэтажки грузный, здоровый мужик пытался изнасиловать девушку. Не сама картина человеческой беспомощности привлекла мой взгляд – нет. Мой взгляд остановился на лунном блеске хищной стали, которая упиралась в стену острием, в руках этого недоделка. Я не знала, что мне делать и как поступить, а инстинкты брали свое – бесшумно поставила пакет с молоком и хлебом, а взгляд заметался по мусорным бакам в поисках подходящего орудия. И оно нашлось – в виде доски с ржавым гвоздем. Скользнула, подняла доску и неспешно тронулась к своей жертве. Адреналин привычно выстрелил в кровь, а мир затормозил время. Второй раз за всю мою жизнь проявилась моя неправильность, и второй раз она была как никогда кстати. Мужик замер напротив жертвы, а я приблизилась и со всей дури обрушила на его башку эту доску с глухим звуком ржавый гвоздь пробил кость и полностью вошел в череп. Рука сама по себе схватила здоровенный нож и выдернула из такого же неподвижного тела, развернулась, дошла до пакета засунула трофей и пошла домой. Не пройдя и десяти шагов, услышала истеричный вой той же девушки, но не обратила внимания. По дороге к дому адреналиновая пелена растаяла, уступая месту привычной пустоте, а в доме меня вообще страшной силой потянуло в сон и я не видела смысла ему сопротивляться. Бурная ночь под кошмар прошлого прошла в пять утра, как по будильнику, заставляя метаться трясущееся тело, и взгляд сам собой наткнулся на вчерашний пакет с продуктами, там и замер, рассматривая туго обмотанную шнуром рукоять трофея. Это и привило меня в себя, словно раз и все – нет страха, нет метания разума, в попытке разобраться, где сейчас находиться явь – здесь или там на черном полу под ногами у личного монстра. Я не почувствовала, радости, что нашла вещь, которая так легко вывела меня из каждодневного утреннего транса, даже сожаления, что нарушила еще одну заповедь – "ни убий", которую не осознано чтила где-то глубоко внутри, в душе. Терзание совести о своем бесчувствии продлилось трое суток и заставило меня снова выйти ночью на поиски неприятностей. Я не думала о себе как о герое, который направлялся спасать невинных, не заметила за собой и жажды кровавого убийства – нет. Я просто шла проверить, а в действительности мне настолько насрать на то, что я могу лишить живое существо жизни. Мои умозаключения подтвердились – я снова убила, без сожалений, без раздумий, просто отсекла голову существа, который хотел напасть на меня из темноты, тем самым хищным ножом, развернулась и вернулась домой.