Текст книги "Вечное сияние чистого разума"

Автор книги: Ира Безответных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Зачем ты пришел? Я тебе, по-моему, с утра доступно объяснил, что со мной лучше не связываться, – эх, жаль, что ему нет восемнадцати, а то бы раскрасил этого местного Джастина Бибера, родная мама бы не узнала.

– Ты так и будешь держать меня на пороге? Это невежливо, ты ведь должен знать, учитель, – парень бесцеремонно вошел в мою квартиру и плюхнулся на диван в гостиной, – неплохо живешь, учитель. Что, взятки берешь? – молодой человек злобно рассмеялся.

– Ты, видимо, туго соображаешь, я повторяю еще раз: что тебе нужно, – буквально процедил я каждое слово.

Я сильно сжал челюсти, еще немного и послышался бы скрежет моих зубов друг о друга. Как же я ненавижу его. Как вообще Лера могла связаться с ним? Она любила его? Хотя, любовь – зла, полюбишь и ЭТО.

– Хм, я всего-навсего хотел поговорить с тобой, учитель, – парень развалился на моем диване, нагло кладя ноги на журнальный стол. Еще пару минут, и я придушу его.

– Я слушаю тебя, – стараясь не выдавать своего гнева, сказал я и сжал руки в кулаки.

– Скажи мне, учитель, зачем тебе эта шлюха Нестерова? – этот мелкий поддонок многозначительно посмотрел на меня, – неужели ты думаешь, что сможешь переспать с ней? Ей ведь нет восемнадцати, так что тебя, учитель, посадят, поэтому отдай ее мне. Я ведь знаю, ты – умный мужик. Я заплачу тебе, сколько захочешь, только не обламывай мне больше кайф, окей? – молодой человек улыбнулся мне, а я боролся с огромным желанием отмутузить его получше. Как это жалкое подобие человека смеет предлагать мне такое?

– Ты – мерзавец, да как ты смеешь приходить в мой дом и предлагать мне такое?! – я буквально вскипел.

Я схватил паренька за шиворот, приподнял с дивана и собирался уже вывести его из своей квартиры, только вот он вырвался. Одним резким движением он уже очутился лицом передо мной, а потом со всей силы ударил меня кулаком в лицо. Я немного отлетел в сторону, из губы моментально полилась кровь, только мне было все равно. Ты хочешь поиграть, щенок? Я тебе это устрою!

Дом Нестеровых:

POV Лера:

Я все еще сидела на полу в своей кухне и допивала остатки своего виски. Когда же живительный напиток закончился, я злобно отбросила бутылку в сторону. Да, состояние у меня сейчас, мягко говоря, странноватое (хотя, чего можно ожидать, когда ты выпил бутыль виски без закуски в одиночку?). Сейчас я была еще пьянее, чем на той самой вечеринке, но зато в сознании.

Я кое-как поднялась с пола, при этом, несколько раз я чуть не поцеловалась с ним.

– Тшш… тихо… Не падать… – опираясь на кухонный гарнитур я перебиралась ближе к гостиной.

Спьяну в голову пришла шальная мыслишка навестить Захара. Ну, а что? Поговорить все равно когда-нибудь придется. В общем, каким-то великим чудом я добралась до прихожей, не упав ни разу (слава небесам, да). Я присела на комод и медленно натягивала сапоги.

– Пр… правый… левый… Опа, опа. Захарчик все узнает… – подпевала я себе под нос.

Когда с одеждой более или менее было покончено, я пошла ловить такси (время было уже позднее, около десяти вечера, а я пьяная, как сапожник).

Благо, машину я поймала быстро, и, назвав водителю нужный адрес (что удивительно), мы направились домой к Наумову.

Тем временем в квартире Наумова:

POV Захар Борисович:

Я быстро встал с пола и вытер рукой губу. Кажется, пора вспомнить шальную молодость. Я сорвался с места и начал наносить противнику быстрые, резкие удары, целясь то в область паха, то живота, то лица. Парень стал обороняться, прикрывая туловище руками, как это делают в боксе. А он не промах, только и мы не сахарные. В одно мгновение я прекратил наносить удары руками, и коленом ударил прямо в пах. Молодой человек, не ожидав такого поворота событий, согнулся пополам и зашипел от боли.

– Еще раз ты подойдешь к Лере ближе, чем на десять метров, я тебя убью, – четко проговорил я, при этом пытаясь отдышаться. Я направился на кухню (она была совмещена с гостиной), чтобы достать бутылку воды.

Я открыл холодильник и достал живительную влагу, как почувствовал, что меня начали душить. Ха-ха, прием рестлеров. Вот гаденеш. Захват становился все сильнее. Что задушить меня решил? Одним рывком я буквально вырвался из тисков соперника. Снова началась драка, снова беспорядочные удары, во все части тела. Перевес в драке был у меня, только вот одного я не учел: у парня был нож…

Возле подъезда Наумова:

POV Лера:

Я вылезла из такси, в очередной раз чуть не поцеловавшись с асфальтом. Лошадиную дозу я, однако, выпила. Я присела на землю, чтобы немножко прийти в себя (да, напилась в хлам, а тут за три минуты решила в себя прийти!).

Итак, что мы имеем: я пьяная приехала к Наумову домой (ну, почти). Зачем? Чтобы поговорить о наших отношениях (которых нет, пока).

Сколько я сидела вот так вот посреди улицы прямо на асфальте, не помню, но из раздумий меня вырвал свет фар приближающейся машины. В общем, с горем пополам, но я таки подняла свой царский зад и направилась к подъезду. На всякий случай я посмотрела, горит ли свет в квартире Наумова, и он, конечно же, горел.

Стараясь идти нормальной походкой, я вошла в подъезд, но ноги жутко заплетались, да и сама я, наверняка, выглядела не лучше сомнамбулы. В общем, к лифту пришлось ползти на карачках, ибо моя угроза «поцеловаться с полом» была-таки выполнена. Наконец, я зашла в аппарат и села на пол (чувствую, по виду я была чистым бомжом), прислонив голову к стене (просто, она у меня падала уже).

– Не спать, не спать… Сейчас к Захарчику прие…е…ик…дем, – мямлила я себе под нос. Что только не сделаешь в состоянии «полураспада».

Двери лифта открылись на нужном мне этаже и снова началась моя нелегкая борьба с гравитацией, полом, лифтом и всем, всем, всем, что меня окружало. Таки я вышла из лифта и более или менее ровной походкой направилась к двери в квартиру Наумова. По мере моего приближения к жилищу учителя я отчетливо начинала слышать странные звуки. Не буду скрывать, что от этого я немножко протрезвела. Я легонько толкнула дверь – она оказалась не заперта. Звуки становились все более громкими, я решила последовать в сторону, откуда они доносились. Я вошла в уже знакомую мне гостиную, и увиденная картина повергла меня в шок…

Жизненный погром – попытка все исправить

Я вошла в уже знакомую мне гостиную, и увиденная картина повергла меня в шок: Макс стоял над Захаром, который был, видимо, без сознания. Ляховецкий наносил резкие удары Захару, что-то приговаривая себе под нос. Судя по всему, моего присутствия он не заметил. Не буду скрывать, что при виде всего этого я моментально протрезвела. Рассудок напрочь отказывался соображать, и я, будто в замедленной съемке, наблюдала за происходящим. «Надо что-то сделать, иначе он убьет Захара», – крутилась в голове, наверно, единственная адекватная мысль. Да, делать что-то надо, только вот что? Что я могу сделать против этого качка?

Я стала судорожно оглядываться по сторонам в поисках чего-то, что могло бы мне помочь. Мой взгляд остановился на столе, на котором находилась стеклянная бутылка с какой-то жидкостью. То, что нужно.

Не создавая много шума, я схватила сосуд и подкралась со спины к Максу. Долго, я все делаю слишком долго, а время терять нельзя. «Раз, два, три», – считала я про себя, а потом резко, со всей силы ударила Макса бутылкой по голове. Он моментально упал, видимо, даже не поняв, что произошло. Тушку парня пришлось немного оттащить, чтобы он не мешал мне в приведении Захара в чувства.

Как только я отодвинула Ляховецкого, то в очередной раз за сегодня испытала шок: некогда белая майка моего учителя была изрезана в нескольких местах. И если с этим можно было смириться, то вот с тем, что она еще и была багрового цвета… К горлу подступил ком. Неужели это все из-за меня?.. Но на промывку мозгов времени не было – каждая секунда была на счету. Я быстро достала телефон из кармана джинсов и позвонила в скорую, сообщив обо всем. Так, пока не приехали врачи нужно попытаться остановить кровь.

Я, мысленно проклиная себя за то, что никогда не ходила на ОБЖ, искала аптечку. Когда заветный чемоданчик был найден, я попыталась оказать первую медицинскую помощь Захару настолько качественно, насколько была способна в данный момент. Надо отметить, что под футболкой скрывался отличный торс и, возможно, при других обстоятельствах я насладилась бы кубиками Захара, но не сейчас. Я наложила повязку на грудь учителю, предварительно обеззаразив раны. Так, это уже что-то. Скорая приедет неизвестно когда, учитывая наши московские пробки, значит, нужно как-то обезвредить Макса, пока он не пришел в себя. Если честно, то, вероятно, при других обстоятельствах я бы поразилась такой своей собранности в критической ситуации, но не сейчас – времени не было.

Я прошла на кухню в поисках чего-то, чем можно было бы связать бессознательное тело Ляховецкого. Логики, конечно, в моих действиях не было (ну, кто ищет веревку на кухне?), но это было самой малой моей проблемой. В общем, каким-то чудом, но я все-таки нашла веревку, ну, вернее, ленты от штор, но это было не так важно.

Я снова вернулась в гостиную, дабы-таки связать «мою проблему». Да, не думала, что Ляховецкий такой кабан. «Черт, надо же, наверно, в полицию позвонить», – пронеслось у меня в голове. Да, надо так и сделать, пусть разберутся правоохранительные органы совсем этим хаосом. Только я стала обдумывать дальнейший план действий, как в дверь позвонили – видимо, скорая. Я открыла дверь и не ошиблась: целая толпа людей в белых халатах и с чемоданчиками. Ух, вовремя…

Спустя четыре часа:

Я сидела на холодном больничном полу, прижав колени к себе, и, опустив голову. Захара привезли часа три с половиной назад и сразу же увезли в операционную. Оказалось, что его раны намного серьезнее, чем я могла себе представить. Врач сказал, что если бы я не подоспела вовремя, то Захар не выжил бы. Да и сейчас, в общем-то, его жизнь висит на волоске – слишком большая потеря крови. Плюс ко всему ножевые ранения задели жизненно важные органы. Странно, но когда я вошла в квартиру, у Ляховецкого ножа в руках не было. Может, он его куда-то спрятал, как орудие преступления? Да, кстати, о Максе – его забрали в полицию. Как оказалось, Ляховецкий уже не в первый раз попадает к правоохранительным органам: то какой-нибудь ларек ограбит, то стекло разобьет. Но самое смешное, что ему никогда ничего не могли предъявить – все время вмешивалась чета Ляховецких-старших. Да, они пользовались своим служебным положением, отмазывая своего непутевого сыночка. Но ведь и не это самое страшное. Хуже всего то, что мои опасения по поводу наркоты оказались правдой – во время задержания я лично видела следы от шприцов на руке. Поразительно, но о Полине полиция ничего не знает. Я к тому, что, возможно, эта красноволосая стерва могла окончательно испортить Ляховецкого. Или все-таки нет? Эх, сейчас я ни в чем не уверена.

Из операционной вышел врач, направляясь в другую сторону от меня. Я мигом поднялась на ноги и погналась за мужчиной в белом халате.

– Доктор, доктор… – врач обернулся, услышав мои крики. Его лицо абсолютно ничего не выражало: ни сожаления, ни понимания… совсем ничего, – доктор, как он? – я многозначительно посмотрела на мужчину. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Про себя я молилась, чтобы все было хорошо, но старалась сделать вид, что не волнуюсь.

– Операция еще не закончена, – сухо ответил врач, – придется сделать переливания крови, но не волнуйтесь: нужная группа крови имеется в нашем банке. Все будет хорошо, – мужчина похлопал меня по плечу и направился дальше, а я так и осталась стоять в растерянности. То ли мне радоваться, что все хорошо, то ли винить за то, что это все из-за меня?

Немного опомнившись, я обреченно побрела на свое прежнее место – кафельный пол возле операционной. «Все будет хорошо», – вертелись в голове слова доктора. Хорошо? Это вряд ли.

Почему-то именно сейчас ко мне пришло осознание того, что все, что я делала в последнее время, было ошибкой: слепая ненависть к Захару, а потом и к Ляховецкому, стремительное отрицание моей любви к учителю, запои… Все это было полнейшей глупостью, которую мог учудить только безумный подросток. Я горько усмехнулась – возможно, веди я себя по-другому, Захар сейчас не лежал бы в больнице на грани жизни и смерти. Вот так вот, Нестерова, мы нашли корень зла… После этих слов на меня напал приступ истерического смеха. Звук отчетливо разносился по всему отделению, и, если бы здесь был кто-нибудь еще, то он непременно решил что это голос дьявола. Смех медленно, но верно перерастал в слезы, и вот через пару секунд я уже билась в истерике. Я разрыдалась, что-то громко крича… просто разрыдалась. Все, что копилось в душе последние месяца три, вылезло наружу. Странно, а ведь раньше я считала себя сильным человеком, способным пережить, если не все, то очень много. Думала, что слезы удел слабых, а что теперь?..

На мои крики прибежала медсестра. Женщина пыталась успокоить меня, говоря, что все будет хорошо, только вот это не помогало.

Я, наконец, перестала кричать – голос жутко охрип. На душе было как-то неимоверно гадко, что захотелось просто напросто уснуть и проснуться где-нибудь в другом месте.

Медсестра прижала меня к себе, предлагая выпить успокоительного, но я ничего не ответила – сил не было говорить. Я просто сидела на полу, молча смотря куда-то вдаль, а слезы по-прежнему текли по щекам.

– Пойдем, милая, пойдем… – женщина ласково погладила меня по голове.

– Куда? – неосознанно спросила я.

– Я дам тебе таблеточку и все пройдет.

– Не думаю, что у вас есть таблетки от жизни, – я горько усмехнулась.

– Ну что ты такое говоришь? У тебя же все впереди. Пойдем, дорогая, пойдем, – женщина повела меня за собой по коридору, а я просто по инерции следовала за ней. В голове была пустота, на душе – погром, да и в жизни, примерно, то же самое.

Не помню, как мы оказались в светлой комнате с несколькими шкафами. Медсестра посадила меня на небольшой диванчик, а сама полезла в шкаф за пилюлями, наивно надеясь, что мне станет легче.

– О, вот они, – она достала какую-то коробочку с таблетками.

Женщина налила полный стакан воды и подала мне вместе с двумя пилюлями.

– Выпей, девочка, полегчает.

Я бессмысленно взяла стакан и таблетки и одним махом выпила их.

– Скоро они подействуют… – она улыбнулась, оставив меня одну.

Спустя около получаса я уснула. Сон был абсолютно бессмысленный, но даже сквозь него в голове крутилась мысль: я все исправлю…

Декабрьское солнце – добрая примета

Я проснулась от того, что навязчивые лучики светили мне прямо в глаза. Сегодня первое декабря. Быстро время летит, однако. Голова моя жутко гудела, а мышцы неумолимо болели, напоминая о том, что всю ночь я проспала на неудобной больничной кушетке. И не смотря на мое физическое состояние, в душе я чувствовала себя намного лучше – будто бы камень, что так долго не давал мне спокойно жить, куда-то делся. Удивительно. Я улыбнулась, но улыбка моя длилась недолго. Вероятно, Захар уже должен был прийти в себя после операции. «После операции, в которой виновата ты», – дополнил мой сварливый разум, больше напоминающий старую мегеру. Я усмехнулась. С такими тараканами как у меня, в пору быть постоянным клиентом дурдома.

Я встала с кушетки и потянулась. На стене висело небольшое зеркало, поэтому я могла увидеть себя. Н-да, видок у меня, мягко говоря, непрезентабельный: растрепанные волосы, заспанные глаза, а на щеках до сих пор виднелись следы от слез. Я чертыхнулась про себя. Конечно, можно было бы съездить домой – поесть, переодеться, да и вообще стать похожей на человека, но мы, как говорится, привыкли действовать по хардкору. Именно поэтому я направилась на поиски местного туалета, чтобы умыться.

***

Спустя пятнадцать минут, я бодрая и почти не помятая направилась на поиски палаты Захара. Удивительно: я никогда не страдала топографическим кретинизмом, но сегодня, видимо, был особый случай, ведь я не могла найти заветную комнатку с полчаса. Благо люди в больницах добрые работают, а именно – вчерашняя медсестра. Она-то и помогла мне найти нужную палату.

– Вижу, милая, тебе сегодня лучше? – женщина хитро улыбнулась, прищурив глаза.

– Да, спасибо… – я немного стушевалась.

– Вот и ладно, а то расплакалась вчера не по делу. А любимый-то твой жив и почти здоров! – она засмеялась, а я покраснела, будто вареный рак. Интересный поворот событий. Не припомню, чтобы вчера я ей что-то рассказывала про свою личную жизнь. Или я была настолько неадекватна, что просто забыла об этом? Или эта тетка экстрасенс местного разлива? Я издала нервный смешок.

Женщину позвал врач, и она вынуждена была удалиться, оставив меня перед дверью в заветную комнату. Руки у меня моментально стали холодными, а в голове опять воцарился хаос. Вот, вот, все мои проблемы должны были разрешиться, и это меня пугало. Столько всего произошло за эти три месяца, что я просто не перестаю удивляться. Удивительно, однако, что одна единственная встреча может изменить всю твою жизнь, но такое бывает. Уж я-то знаю.

Я легонько толкнула светлую дверь, входя в палату. Стены были выкрашены в белый цвет, на окнах висели светлые занавески. Все было слишком… чистое? Слишком много белого, который угнетал. Мой взгляд упал на койку, на которой лежал Захар. Молодой человек был еще без сознания – наркоз, что ему вкололи, имел очень сильное действие, именно поэтому учитель, вероятнее всего, очнется ближе к вечеру, а, может быть, и только завтра. Я немного опешила. Было так странно видеть Захара вот таким вот: бледным, почти безжизненным… Я поежилась. Господи, ну, почему страдают самые лучшие люди, которых я когда-либо встречала? «Н-да, это ты сейчас так говоришь, а два месяца назад ты б его лично на костре сожгла, за свои оценки», – ворчливо напомнил разум, и я нервно хихикнула. Нет, точно у меня раздвоение личности.

Наконец, мне хватило смелости пройти в палату, а не стоять, словно истукан, возле двери. Никогда раньше не была такой нерешительной, это все Захар Борисович так на меня влияет.

Я подошла к кровати и неуверенно села на рядом стоящий стул. В душе была целая буря эмоций – начиная от самой нелепой детской нежности, которую я испытывала по отношению к Захару и, заканчивая чувством вины, которое буквально пожирало меня изнутри.

– Я все исправлю, – шепотом произнесла я, и почему-то в глазах защипали слезы. Мне не верилось, что все это происходит со мной. Будто я не свою жизнь проживаю, а смотрю какой-то дешевенький боевичок, режиссер которого не задумывался над сценарием.

Моя рука непроизвольно потянулась к руке Захара. «Теплая», – отметила я про себя, и на душе стало чуточку легче. Так я и сидела, держа Захара за руку, молча всматриваясь в окно.

– А, знаешь, я очень люблю тебя, – неожиданно даже для самой себя, вдруг произнесла я. Зачем я все это говорю? Он ведь без сознания, и ничего не услышит. Но меня это абсолютно не волновало. Просто хотелось сказать все, что так долго копилось в моей душе. Наконец, ничего не скрывать, а быть честной и с самой с собой, и с ним, – Прости меня за все. За то, что ненавидела сначала, за то, что из-за меня ты здесь, – я сделала паузу, – Знаешь, говорят, что, когда люди любят, они становятся сумасшедшими. Так вот, это про меня, – я засмеялась, искренне, а из глаз потекли слезы.

Не знаю, что со мной происходило в этот момент, но внезапно для самой себя, я стала рассказывать Захару все, что произошло со мной в последнее время. Абсолютно все. Стало легче, намного. Я заметила одну странную вещицу: когда я нахожусь рядом со своим учителем, становится легче. Он прямо моя терапия…

Из моих раздумий меня вырвал телефонный звонок – Настя.

– Да, я слушаю, – тихо проговорила я.

– Эм, Лер, привет. Как ты? – взволнованно спросила подруга.

– Относительно, нормально. Что-то случилось?

– Да, то есть нет, вернее… – на том конце провода девушка замолчала, – в общем, я узнала, что Ляховецкого забрали в полицию, и сейчас он сидит в СИЗО… Это правда?

– Да, – врать не было смысла, – вчера он избил Захара…, – больно было говорить об этом, – Раны очень серьезные, но скорая вовремя подоспела. Мне еще сказали, что Ляховецкого не раз пытались привлечь к ответственности – он «баловался» наркотиками, но каждый раз его спасали родители… В общем, теперь он не отвертится, – я прикрыла глаза.

– Н-да, не думала я, конечно, что он опустится до такого. Погоди, а где ты сейчас?

– В больнице, с Захаром. Это я вызвала скорую… – произнесла я очень тихо.

– Может, мне приехать к тебе? Привезти что-нибудь… – я удивилась, что Настя не стала расспрашивать меня о том, как я оказалась вместе с Захаром и Максом. Но так даже было намного лучше.

– Не стоит, – мне не хотелось обременять ее.

– Нет, я приеду, в любом случае. Так, тебе что-то нужно? Или, может, Захару? – настойчиво спросила девушка.

– Ха-х, – я усмехнулась. Вот она, такая решительная и непокорная Старкова, которую я так люблю, – неплохо было чистую одежду, а так больше ничего не нужно. А Захар еще не пришел в сознание…

– Я буду через сорок минут, – твердо ответила подруга.

– Буду ждать…

***

Я ждала Настю возле палаты, сидя на больничном полу. Наконец, я увидела копну рыжих волос, показавшуюся из-за угла. По мере приближения Насти ко мне, я все отчетливее видела ее укорительный взгляд, обращенный в мою сторону.

– Ну, и что мы на полу сидим? – цокнула Старкова.

– И тебе привет, – я протянула девушке руку, дабы она помогла мне подняться.

– Ну, как он? – после некоторого молчания удивительно тихо спросила Настя.

– Неплохо, кажется… В сознание еще не пришел, но врачи говорят, что все будет хорошо, – промолвила я.

Настя смотрела на меня обеспокоенным взглядом, будто бы знала, что творится у меня в душе. И как у нее это получается? Вот так вот, ничего не зная, просто заглядывать в душу. Мне не понять.

– Лера, помни, что ты всегда можешь на меня положиться, – прервав тишину, сказала Настя.

– Я знаю, – я отвернулась от подруги, потому что в очередной раз слезы защипали в глазах. И когда я успела стать такой нюней? Плачу все время, будто маленький ребенок, хотя, это похоже на правду.

– Я принесла тебе одежду, может, переоденешься? – ловко переводя тему, спросила девушка.

– Да, конечно.

***

Прошло уже около часа, как мы сидели в палате Захара, разговаривая о чем-то шепотом. Все-таки такие вот бессмысленные разговоры с друзьями, порой, становятся просто настоящими лекарствами от жуткой апатии и самобичевания. Моими вот такими «таблеточками» были Захар с Настей и еще… родители.

– Черт, мама с папой скоро вернутся, – взглянув на часы, спохватилась я.

– Езжай домой, а я еще посижу. Если он придет в себя, я тебе обязательно позвоню, – Настя понимающе взглянула на меня. Она будто знала, что мое сердце безвозвратно ему принадлежит, что сижу я тут именно по этой причине, а не из-за глубокого уважения к учителю.

– Да, наверно, – я решила не спорить, ведь подруга была абсолютно права.

– Иди, иди, не бойся, – снова этот теплый, понимающий взгляд. И когда Старкова успела стать такой проницательной? Или она была такой всегда?

Я вышла из палаты и немного нервно набирала номер такси. Один единственный вопрос вертелся в голове: стоит ли рассказать все родителям или нет? Они ведь всегда были хорошего мнения о Максе, а тут такой поворот событий… Нет, лучше не стоит, ведь тогда придется рассказать и о Захаре, а они, боюсь, не одобрят моих чувств к человеку, который старше меня.

Машина подъехала на удивление быстро. Выйдя из больницы, я мигом села в такси на заднее сидение. Впервые за последнее время в голове было что-то на подобии порядка.

«Солнце было с утра – хороший знак», – подумала я про себя, выходя из машины, которая остановилась рядом с моим подъездом…

Не формат

.

«Солнце было с утра – хороший знак», – подумала я про себя, выходя из машины, которая остановилась рядом с моим подъездом. Руки мои моментально стали холодными, когда я приблизилась к двери родного подъезда. «Рассказать или нет?», – в голове снова возник навязчивый вопрос, который не давал покоя. «Честность – лучшее качество человека» – всегда говорил папа, а я получается, какой-то неправильный человек, раз вру собственным родителям.

– Если орел, то я расскажу им все, ну, а если решка… – достав из кармана монетку, прошептала я.

Хорошо хоть, что в подъезде не было никого, а то бы решили, что я окончательно сбрендила.

Как и ожидалось, монетка упала орлом верх. «Вот и правильно», – одобрительно подтвердил разум. Ну, ладно, хотя бы так.

Я поднялась на свой этаж и подошла к квартире. Немного помедлив, я все-таки нажала на звонок. Сердце мое бешено колотилось, губы пересохли, а рук я не чувствовала вовсе. «Все нормально, они – твои родители», – повторяя незамысловатую мантру, перебивалась я с ноги на ногу. Наконец, за дверью послышались шаги, и на площадку вышла мама.

– О, Лерок, это ты. А я уж хотела звонить тебе, – как всегда непринужденно улыбаясь, сказала она, пропуская меня внутрь.

Я остановилась в прихожей, не зная, что мне делать дальше.

– Лер, а ты чего не раздеваешься-то? – приподняв одну бровь, спросила мама.

– А... да… – как в тумане, ответила я.

Скинув верхнюю одежду, я прошагала в ванную. Нужно срочно было собраться с мыслями, а то родители бы точно что-нибудь не то подумали. Открыв кран с ледяной водой, я опустила под нее руки. Удивительно, но холод почти не чувствовался.

Спустя минут десять моего пребывания в ванной, я все-таки решила начать эту «комедию».

– Мам, нам нужно поговорить, – неуверенно прошептала я, смотря в любимые глаза. Мама обеспокоенно посмотрела на меня, как бы предчувствуя, что разговор будет серьезным.

– Конечно, пойдем в комнату, – наконец, вымолвила она.

– А папы нет? – до меня дошло, что еще с момента моего прихода я его не видела.

– Нет, мы как приехали, он сразу же на работу умчался.

– А, ясно, – только и сказала я. Что ж, тем лучше, что папы нет. Думаю, ему пока не надо знать о «приключениях» его любимой дочери.

Мы прошли в гостиную. Сев на свое любимое кресло, я нервно закусила губу. С чего бы начать-то?

***

От третьего лица:

Рыжеволосая девушка сидела на неудобном деревянном стуле, положив голову на собственные руки. Время было уже позднее, и Настя совсем не обратила внимания, как провалилась в беспокойный сон. В последнее время вся ее жизнь была «беспокойной» – с ее лучшей подругой творилось что-то неладное, а она совсем ничего не могла сделать. От этого на душе было как-то погано, что даже не хотелось смотреть на себя в зеркало. Нестерова ведь ее самая лучшая и, наверно, единственная близкая подруга. Вероятно, все переживания, которые когда-либо испытывала Лера, Настя пропускала через себя. Видимо, именно поэтому сейчас ей было особенно не по себе.

– Настя… – едва различимый шепот заставил девушку проснуться. Она не совсем поняла, в чем дело, и просто тупо уставилась на смотрящего на нее учителя.

– Захар Борисович… – немного погодя, промолвила Старкова, – вы очнулись. Я позову врача, – девушка бегом ринулась из палаты, чтобы не заставлять ждать молодого человека. Настя прекрасно понимала, что не просто так Лера сидела вместе с учителем. Конечно, у Старковой были догадки, но, по началу, они казались ей какими-то несбыточными, что ли. Но, увидев подругу рядом с этим человеком, все сомнения просто-напросто испарились.

Анастасия, будто рыжеволосый вихрь подлетела к немолодому мужчине в белом халате.

– Доктор… он очнулся… из двадцать первой палаты… – запыхавшись, пролепетала Настя.

– Ага, сейчас его осмотрим, – мужчина двинулся в сторону палаты, где сейчас находился учитель.

Настя же немного оторопела, но потом все-таки собралась. Сейчас нужно было позвонить Лере и обрадовать ее. Старкова достала мобильник из кармана и быстро набрала знакомый номер.

– Абонент недоступен… – проговорил женский голос в трубке. Не дослушав, Настя выключила телефон и сама направилась в палату. Что ж, Нестерова ей вряд ли расскажет правду о том, что творилось с ней три месяца, а если и расскажет, то половина все равно будет «спрятана за семью замками», но вот Захар Борисович… Вот он-то точно врать не будет.

– Можно войти? – постучавшись, уверенным голосом спросила Старкова.

– Да, проходите. Мы уже закончили, – мельком взглянув на девушку, сказал врач и удалился из палаты.

– Захар Борисович, как вы себя чувствуете? – присев на стул, поинтересовалась Анастасия.

– Все в порядке, правда, – молодой человек внимательно изучал свою ученицу.

– Знаете, это, наверно, не мое дело, но Лера – моя подруга… – замялась Старкова.

– Вероятно, ты хочешь что-то узнать по поводу Леры и меня? – брюнет многозначительно посмотрел на Настасью. Казалось, что его этот разговор совсем не угнетал.

– Вы правы, – девушка опустила глаза.

– Что ж, я не вижу смысла теперь что-то скрывать, поэтому я расскажу тебе все, что ты хочешь знать.

***

POV Лера:

– Так значит, это правда, что Макс употребляет наркотики? – спокойно спросила мама. Разговор, на удивление, прошел абсолютно спокойно, я бы даже сказала, все было просто прекрасно. Мама выслушала меня, абсолютно не осуждая за мои безумные поступки.

– Да, мам, это так, – я опустила глаза. Кажется, еще один камень упал с души.

Мы сидели молча. Каждая из нас думала о чем-то своем: мама, вероятно, переваривала полученную информацию, а я придумывала еще один план, чтобы окончательно разгрести тот завал, что я сама же и сотворила.

– Лера, а тебе ведь нравится этот твой учитель? – вдруг спросила мама. В эту деталь происходящего она была не посвящена, до этого момента.

– Да, – неуверенно прошептала я, нервно закусывая губу. И как она догадалась? Судя по всему, во всем моем окружении одни Ванги!

– Знаешь, дочь, – мама многозначительно посмотрела на меня, – это, конечно, не очень хорошо, что он твой учитель, но ведь… Когда любишь, возраст не имеет абсолютно никакого значения… К тому же, судя по твоему рассказу, у него тоже есть ответные чувства к тебе… – на последней фразе она улыбнулась. Черт, не верится, что мама говорит такое!

– Ты думаешь?

– Я уверена. Только вам нужно поговорить, обязательно. Съезди к нему в больницу. Думаю, завтра он уже будет в сознании.

На этом наш задушевный разговор не был закончен. Мы с мамой еще долго разговаривали, только теперь на отвлеченные темы. Эх, беседы с мамой, вероятно, самое лучшее, что имеет человек, ведь только она может поддержать и дать нужный совет. «Вот видишь, а ты еще и говорить ничего не хотела, дура!», – снова проснулся сварливый разум. У меня такое чувство, что эта фурия ждет самого неподходящего момента, чтобы вставить свое колкое словцо. Сволочь.